Ленин в тебе и во мне!

Марина Штульмахер
 

РAНДЕВУ У ПОДВОРОТНИ

 Каждая девочка мечтает о любви. Чтобы кто-то носил тяжёлый портфель, ночами метался по подушке, вспоминая твой нежный корпус, замерзал вечерами под балконом и называл тебя "звезда моя "...

Я часто рисовала в своём воображении романтические картины. Однако принц не спешил мне навстречу.
Кроме того, природа не одарила меня красотой, и я совсем не походила на горную серну. Нет, меня нельзя было назвать грациозной.

...В то время все любили фотографироваться. Это был особый ритуал. Тщательно и придирчиво выбирался наряд. Выражение лица репетировалось перед зеркалом и, наконец, съёмка в студии с последующим  обсуждением: " Ты хорошо получилась!", " Я так здорово вышла!"...

Как-то раз мы всем классом пришли в ателье, чтобы сделать коллективное фото, и я решила немножко пошире приоткрыть глаза. Мне хотелось, чтобы они выглядели побольше.
С замиранием сердца я ждала готовую фотографию, и когда её, наконец, принесли , я поняла, что ошеломительная карьера в кино мне явно не светит. Я очень сильно засомневалась в том, что когда-нибудь стану новой русской Брижитт Бардо. Выпученные глаза, конечно, придавали мне некую пикантность, но лицо было страдальческим и посинело от натуги. Подружка, бегло взглянув на изображение, сказала, что я очень даже "миленькая"...

Мальчишки из класса не интересовали меня. Они были маленькими, какими-то серыми и все, как один, мечтали стать шоферами.
У меня ещё не было "любовных отношений", если не считать эпизод с четырьмя недозрелыми сливами, которые подарил мне в песочнице 5-летний кавалер в знак своей симпатии. Мы по-братски разделили их, и каждый съел по 2 штуки вперемешку с песком. Я потом защищала своего "обожателя", лупцуя обидчиков ведёрком.
Подозреваю, что сливы были подарены мне небескорыстно.

Когда я по телефону познакомилась со старшеклассником из соседней физико-математической школы, душа моя пришла в смятение.
Жажда любви распирала мою грудь, и с каждым днём кофточка натягивалась на ней всё туже.
Я немедленно забросила комсомольскую работу, забыв о том, что я школьная активистка, и думала об одном "Как это будет?".
Наверное, мы прогуляемся по парку, пиная осенние листья, а, может быть, он позовёт меня в кино и даже пригласит в буфет. При мыслях о буфете мой мечтательный взгляд становился особенно светлым, потому что поесть я очень любила.

К свиданию меня готовила подружка.
Мои родители были обычными служащими, а её отец - лётчиком. Поэтому я относила её к элите и строго следовала всем советам.

В то время детей не обучали хорошим манерам. Мы болтались по двору с ключами на шее, откусывая на бегу хлеб, посыпанный сахарным песком.

...Однажды в октябрятском возрасте мы с подружкой сожрали закуску у местных грузчиков.
Они работали в гастрономе, который располагался на первом этаже нашего дома.
Во время перерыва работяги соорудили на пленэре стол из водочных ящиков и застелили его газетой "Правда".
На ней они любовно разложили лучами 3 куска чёрного хлеба с килькой, затейливо украшенной кольцами лука. В центре красовалась запотевшая бутылка водки по 3-62. Один из работяг оказался утончённым эстетом, потому что к подножию бутылки он красиво приставил букетик незабудок. Одобрительно посмотрев на сервировку, мужики ушли за стаканами.

В это время мы играли в "сыщиков-разбойников" и проносились мимо. Килька зазывно пахла и выглядела маняще. Мы схватили по бутерброду, смахнули на газетку лук и умчались на чердак прятаться от "сыщиков".
Думаю, что алкоголики не слишком расстроились. Водку мы не выпили, и самое дорогое их сердцу осталось нетронутым...

Писатель Чехов настаивал: "В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли". В целом я была согласна с классиком, и мне казалось, что моё лицо, хоть и с натяжкой, но всё же можно считать "прекрасным". С одеждой и мыслями было сложнее. Мысли у меня были какие-то неглубокие. Например, целый вечер я провела в раздумьях о том, как нести букет, который мне преподнесут, а я приму его с застенчивой улыбкой.

Если я буду держать его торчком перед собой, то стану похожа на перезрелую грудастую первоклассницу. Нести его вниз головой? Не романтично...
А что, если наклонить его чуть-чуть и зарыться лицом в стебли?
Композиция "лицо в букете" показалась мне наиболее изысканной. Но как я буду разговаривать ртом, зарытым в растениях? Понравится ли спутнику, если реплики будут доноситься из зарослей?
Так и не найдя решения, я крепко заснула здоровым крестьянским сном, а утром папа сообщил мне, что я "храпела, как четыре мужика, и соседи два раза стучали по батарее".

С одеждой было совсем плохо. Такого изобилия, как сейчас, не было и в помине.
Мне очень хотелось походить на манекенщицу с последней страницы журнала "Силуэт". Он был нашей замочной скважиной в мир моды, потому что там были фото зарубежных красавиц. Те, кому посчастливилось раздобыть этот "советский глянец", приносили его в школу, и на переменах мы жадно рассматривали мелкие картинки, вглядываясь в каждую деталь. А потом мы плели на спицах трендовые жилетки, шили на уроках труда из ситца модные юбки-солнце и делали клипсы из пуговок. Вандербильдихам из "Силуэта" и не снилось такое.. 

В моём арсенале была юбка свердловской швейной фабрики и пара блузок, одна из которых была белой комсомольской. А ещё я обладала настоящим сокровищем. Это были колготки, купленные летом во время поездки в Москву. Тогда они были редкостью, их берегли и надевали нечасто.

Порывшись в своём скудном гардеробе, я подумала о варианте с голубым плащом и белыми ажурными гольфиками. Скромный девичий образ предполагалось завершить жёлтыми вельветовыми тапками и аккуратным комсомольским значком на плече.
Я спросила подругу, руководившую процессом, не находит ли она этот наряд слишком идейным. Она задумалась и сказала:
-По-моему, самое то. А может ещё знамя прихватить? Пусть видит, что ты председатель.
Флаг мы всё же исключили. Вдруг физик окажется слишком впечатлительным...

Потом мы обсудили образ с гитарой на спине.
Это было бы свидетельством моего нетривиального музыкального вкуса и намекало бы на некую свободу мысли, которая проникала к нам через "железный занавес" с песнями Битлз. Но гитарный гриф, торчащий из-за моей макушки, плохо сочетался с ленинским профилем на значке. Образ был бы чересчур эклектичным, поэтому гитара была вычеркнута нами из списка аксессуаров.

После бурного обсуждения мы вспомнили, что за окном осень, и пришлось смириться с тем, что обольщать гимназиста придётся в простом драповом пальто.
Всё-таки с политической точки зрения мы были исключительно правильными.

Мечтой всех модниц того времени были сапоги-чулки, и туфли на платформе.
Такая обувь значительно повышала статус её владельца.
У меня таких туфель не было, т.к. мои родители не имели блата в обувном магазине. Однако, видя мои страдания, они принесли мне литые резиновые сапоги серого цвета с перламутровой "искрой".
Сапоги были куплены за тройную цену и стоили 19 рублей 50 копеек.
Я была счастлива, но приближалась зима, и я не успевала их поносить. И вот, наконец, их час настал. Снег, выпавший накануне, не пугал меня. Ведь главное- это красота. Сапоги должны были сделать из меня сногсшибательную красавицу и где-то даже богиню.

Мне очень хотелось понравиться мальчику и чтобы у меня был роман...

В недрах шкафа мы откопали вязаную бежевую кофточку, которая неплохо сочеталась с "уральской" юбкой", выглядевшей, правда, слегка по-сиротски.

Немного предыстории.

Я была в пубертатном периоде, гормоны бурлили во мне с ураганной силой, и я сублимировала нерастраченные чувства в бурную общественную деятельность.
Меня избрали председателем Ленинской комнаты, и мы с одноклассницей читали "лекции" о бурной жизни вождя с Зиновьевым в щалаше.
 
Мальчик, которого я планировала обворожить, увидел меня на фото в гостях у одной моей одноклассницы. Он похвалил мои волосы, а веснушчатое народное лицо его не смутило.

...За свою долгую жизнь я не слишком часто экспериментировала с причёской.
Лишь однажды я сделала себе "химию", чтобы быть похожей на американскую революционерку Анжелу Девис, которая томилась в тюрьме "за политическую деятельность". Позже я прочитала, что в составе бандитской группы она совершила налёт на какой-то банк и, пытаясь избежать ответственности, прикрывалась борьбой за права чёрных. Не знаю, насколько это достоверно, но ореол померк.
Весь Советский Союз тогда боролся за "права человека", и портретами революционерки-уголовницы были увешаны все школы, больницы, бани и детские ясли. Людей сгоняли на митинги. Они трясли плакатами и скандировали "Свободу Анжеле Девис!".

В моду вошла причёска "афра", и все ходили с волосяными шарами на голове, цепляясь ими за дверные коробки.

Я тоже хотела быть в тренде и пошла делать себе такую "афру".
Парикмахер усадила меня под колпак-сушилку и ушла пить чай.
Когда я почувствовала, что от меня как-то странно подванивает, было уже поздно. "химия " уничтожила половину моего волосяного покрова.
Впоследствии остатки волос, как осенняя листва, падали мне на плечи целыми прядями, и я напоминала лишайную овцу...

Но тогда, в 1972 , мальчик-физик из элитной школы оценил фото обычной рабоче-крестьянской школьницы, и мои локоны сыграли в этом немаловажную роль.

В парикмахерской, куда я пришла перед свиданием, меня строго спросили:
-Вам с тупировкой?
Я не знала, что это такое и на всякий случай сказала "да".
Местные мастера, оценившие качество моих волос, постарались от всей души.
Тупировка оказалась банальным начёсом, а, так как волос у меня было много, и чесали меня в 4 руки, то, когда я вернулась, папа спросил меня зачем я хожу с ведром на голове.

Моей соседкой по дому была одноклассница физика. Она грамотно пропиарила меня, сообщив ему, что я председатель Ленинской комнаты, почти отличница, и прыгаю в длину с разбега на 4м.17см, а с места могу скакануть на 2м.3 см.

Паренёк сразу проникся ко мне уважением и пожелал встретиться.
Ему был сообщён номер телефона, и вечером мы созвонились.

Я заранее полюбила этого мальчишку уже за то, что он обратил на меня внимание. До сих пор никто из мужчин не проявлял ко мне интереса, и сейчас я была счастлива...

Во время телефонного разговора я напрягалась, как тетива, подкашливала, шумно вздыхала и два раза высморкалась. Мне удалось выторговать у парня вечернее время для встречи. Я надеялась, что если будет потемнее, он не сможет рассмотреть меня в подробностях.
Рандеву было назначено под аркой, недалеко от пельменной.

К свиданию я готовилась со всей ответственностью.
Вместе с подругой мы разработали план и выполняли его строго по пунктам.
Гардероб был подготовлен. Далее следовало заняться духовным образованием, чтобы поразить кавалера  интеллектом и эрудицией. Мои "душа и мысли" должны были стать такими же прекрасными, как лицо, и я занялась поиском стихов, которые намеревалась исполнять в подворотне и во время прогулок по аллеям и кустам.
Оставалось найти подходящий текст.

У нас была довольно большая библиотека. Но с поэзией там было туго.
Я колебалась между "Федрой" Расина и "Балладой о повешенных" Вийона.
Но это было как-то не по теме.

Пошарив по стеллажам, я выбрала поэму Симонова "Ты говорила мне "люблю", но это по ночам, сквозь зубы..." Там шла речь о неразделённой любви. Я остановилась на этом стихотворении, чтобы мальчишка не думал, что я прямо так на него вешаюсь. У советской девушки должна быть гордость...

Баллада была выучена наизусть, и я дважды прочитала её перед зеркалом, а один раз с выражением исполнила поэму на балконе, который выходил прямо на трамвайную остановку. Два потрёпанных мужика, скучавшие в ожидании транспорта, прослушали моё выступление, и подняли вверх большие пальцы, выражая одобрение, а один из них приветливо крикнул:
-Ну ты даё-ёшь, Фрося Бурлакова!..Пивка хочешь?
В ответ я с достоинством поклонилась и ушла.

А тем временем день свидания неумолимо приближался, и моя подружка взялась обучить меня правилам приличия. Я должна была освоить азы поведения за столом, т.к не теряла надежды на столовую.

Утром подруга поставила передо мной тарелку с жареной картошкой, котлеткой и целым огурцом. На столе лежали нож и вилка, а центре была ваза с подгнившими астрами. Устроившись напротив, подруга велела:
-Приступай.
У меня всегда был хороший аппетит, и я резво схватила вилку, но тут же получила огурцом по рукам.
- Нож!! - скомандовала подружка.
Я заметалась, потому что не знала что делать.

"Учительница" распределила приборы по моим рукам и приказала :
- Продолжай.
Я судорожно начала пилить котлету ножом и чуть не заработала по шее.
Услышав вопль "Вилкой!", я встрепенулась, и котлета улетела в вазу с цветами.
У меня уже пропал аппетит, и я надеялась, что на этом всё закончится, но одноклассница ладонью выловила мясное блюдо со дна вазы и, вместе с какими-то водорослями и нитками метнула его обратно на тарелку.
Хорошие манеры давались мне с трудом...

ЧЕСАЛКА ИЗ ИНДИИ

Наступил день свидания. Осталось лишь сделать макияж, но мне до сих пор не приходилось пользоваться косметикой. Это был мой дебют, и я побаивалась.
В моём распоряжении были незатейливые советские косметические средства, с помощью которых я рассчитывала превратиться в неземную красавицу.
Устроившись перед зеркалом, я взглянула на себя и в ужасе отпрянула. Это была катастрофа! На лбу у меня выскочил гигантский прыщ. Это, наверное, на нервной почве... "Бутон" был лиловым и походил на шахтёрскую лампочку. Я послала "SOS" подруге, и она тут же примчалась.

Критически осмотрев меня, она взяла палитру с театральным гримом и начала грунтовать моё лицо, как настоящий штукатур, а потом засыпала меня розовой бабушкиной пудрой. Теперь отражение в зеркале напоминало лицо хулигана из "Операции Ы", которому Шурик говорил "Надо, Федя, надо".
Подруга замаскировала прыщ под природный нарост, который уже не выглядел ужасным, хотя, по-правде говоря, я всё равно походила на единорога.
Поразмыслив, одноклассница сказала, что он добавляет мне "прелести", и надо придать ему акцент. В аптечке, она нашла ляпис и начала колдовать над моим многострадальным лбом. Закончив творить, подруга отошла подальше, удовлетворённо кивнула и подала мне зеркало.

На лице моем красовалась "родинка".
Издали она была похожа на гигантскую муху и была размером с пятак. Её очертания напоминали далёкую страну Зимбабве, угнетённый народ которой лениво боролся с колонизацией (хотя на самом деле население в основном бездельничало и танцевало возле костров и других арт объектов).

Одноклассница ушла, а я попыталась стереть "мушку". Мне не хотелось обижать человека, и я не стала делать это при ней. Ведь она поступила так благородно... Ляпис впечатался в мою кожу намертво, и я ходила с "украшением" ещё целый месяц.

Вечером подруга пришла, чтобы дать мне последние наставления.
Она ещё раз погоняла меня по вырезкам из "Работницы" по теме "Как вести себя за столом". Потом прицепила мне на плечо прямо под Лениным красивую пластмассовую брошечку с овощами. Они тогда только что вошли в моду.

Приятельница провожала меня на свидание, как мать - солдата на войну.
Мы помолчали, потом она положила мне руку на плечо и тихо сказала:
-Ступай. Я буду ждать.
А я ответила :- Жди меня, и я вернусь, только очень жди.
Изучение творчества Симонова не прошло для меня даром...

Уже на пороге подруга остановила меня и поправила слегка покосившуюся причёску-ведро. Композиция из начёса навевала мысли о Пизанской башне.
Накануне я для крепости щедро оросила её сахарным сиропом и для верности полила пивом. Лаков и пенок для волос тогда не продавали. Меня немного смутил запах, но я надеялась, что по дороге он превратится в аромат груши или клевера.
Последним штрихом было опрыскивание меня советскими духами "Красный мак". Этот парфюм мог свалить с ног даже крепкого жеребца, но я находила его очень милым и девичьим. Чтобы усилить эффект,накануне я собрала свои вещи: юбочку, кофточку и драповое пальто с воротником из убитой козы. Помедлив, я добавила сапоги и комсомольский значок. Всё это я вымочила в "Красным маке, свернула плотным руликом и запаковала в целлофановый мешочек, чтобы за ночь вещи пропитались волшебным фимиамом.
Эффект от такого приёма должен был продержаться не менее недели.

Уже во дворе однокашница догнала меня и сунула мне пару серёжек.
Синие пластмассовые шарики оттеняли мои глаза, и подруга сказала мне, что я - настоящая лесная фиалка.

Мы обнялись, и она положила мне на причёску шапочку, потому что та не натягивалась на мою окаменевшую волосяную башню.
Я отправилась на первое в жизни свидание, а подруга долго-долго смотрела мне вслед.
Похоже, она немного мне завидовала...

На свидание я пришла  заблаговременно. Примерно за час.
Мне нужно было подкараулить возлюбленного, а потом выпорхнуть из-за угла и грациозно подбежать к нему, женственно отбрасывая пятки в стороны.
Под мышку я поместила толстенный том "Капитала", который должен был убедить студента в глубине моей личности.

Сначала я хотела спрятаться за клумбой, но мой начёс цеплялся за остатки растений, а в ноздри лезли засохшие стебли. Я сменила диспозицию и схоронилась за мусорными бачками.

Через пару минут пробегавшие мимо школьники увидели мою укладку, и один мальчишка крикнул:

- Смотрите! Гнездо! Там наверное, яйца есть!

Я пригнула голову, гусиным шагом дошла до деревянной горки и затаилась.
Кавалер всё не появлялся, и, в ожидании, я устроилась на скамейке, раскрыв томик Маркса. Спину я держала прямо, а колени сдвинула, изящно склонив их набок, как предписывают правила хорошего тона.

Вскоре вокруг меня стали собираться дворовые собаки. Количество их множилось с каждой минутой, и мне стало не по себе. Но они держались на расстоянии и слабо подвывали. Очевидно, их останавливал аромат "Красного мака", смешанный с просроченным "Жигулёвским " пивом.

Я увидела своего принца издалека и, прижимая к груди "Капитал", рванула навстречу, рассекая стаю ошеломлённых псов.

Я неслась, вздымая колени, и так разогналась, что, пролетая мимо гипсового пионера, сшибла его Марксом. Какой-то мужик высунулся из форточки и осыпал меня ругательствами. Его площадная брань травмировала мою ранимую душу, и я удвоила скорость.
 
Мальчик мне понравился. Он был хрупким, выглядел благородно и носил очки. Гимназист так мило грассировал, и интонации у него были совсем не советскими.
Думаю,он оценил мою летящую походку, потому что, ворвавшись в подворотню, я застала его оцепеневшим и абсолютно утратившим дар речи.
В руках он теребил папочку с нотами и этим сразил меня окончательно ( эх, надо было прицепить на спину гитару!)

В тот момент я поняла, что моё сердце принадлежит только ему. Гимназист смотрел на моё щедро напудренное лицо с "родинкой" на лбу, и молчал. Пауза затягивалась и я решила взять инициативу в свои руки.

Кроме поэм, у меня была заготовлена беседа о политической ситуации в Конго, но вдруг, совершенно неожиданно для себя, я спросила :

- А ты какие пельмени больше любишь? С уксусом или со сметаной ?

Он ещё больше опешил, а потом, смущаясь ответил:

- Я вообще-то с хреном люблю, но у нас в семье это не принято. А ты ?

Я почувствовала себя плебейкой и ощутила укол классовой ненависти. Меня захлестнула пролетарская гордость, и я рассказала ему о своей любви к вареникам, капустным пельменям и беляшам. Со всей страстью я изложила ему недельное меню нашей семьи, в котором редко встречались мясо, фрукты и колбаса. В основном это были макароны с яйцами и плавленым сырком.

Он слушал и вежливо кивал, а я ощущала себя Нонной Мордюковой, которая была такая ядрёная голосистая казачка и она стеснялась своего мужа, Тихонова, который носил белые носочки и был таким чистеньким и рафинированным...

Впечатлившись моим рассказом о кильке в томате, кавалер вдруг засуетился, вытащил какую-то штуку и сказал:
- Это тебе. Чесалка. Мне её из Индии привезли. Хочешь попробовать?
Я пришла в восторг: Чесалка! из Индии!

Мой припадок классовой неприязни неожиданно прекратился, и мне сразу же стало как-то легче.
Мы немного почесали друг друга, за шиворотом и под рукавами, и  тут я вспомнила про стихи.
Подойдя поближе и обдав интеллигента одеколонно-пивной смесью, я заявила ему:

-Ты говорила мне "люблю"".

Паренёк оторопел и отступил на шаг, а я продолжала:

-Но это по ночам, сквозь зубы

Здесь я постепенно начала впадать в раж и громко скрипнула зубами.

-А утром горькое "терплю"

-Едва удерживали губы

На этих словах я ловко произвела чмокающий звук, чтобы интонационно выделить слово "губы".

Внезапно меня накрыла амнезия, и остаток поэмы напрочь вылетел из моей головы.

Но я не собиралась сдаваться. Мой девиз " Шансы надо использовать все!".

...В детстве я очень любила ночевать на сундуке в библиотеке, под которую у нас в квартире была выделена комната без окон. Там стояли стеллажи с книгами, журналами "Экран" и энциклопедиями. Когда я училась в 5 классе, мне попался потрёпанный том, в котором я нашла странное и непонятное стихотворение. Там было загадочное слово "персть". Очарованная его волшебным звучанием, я выучила балладу наизусть. Помню её до сих пор...

Из смеси "Письма Татьяны", " Одинокого паруса" и других школьных стихов
именно это стихотворение вдруг вынырнуло из глубин моей памяти.
Без всякого предупреждения я завела с подвывом, как поэтесса Белла Ахмадуллина:

-Спи на своём спокойном ложе

-Никто тебя не потревожит

-Пока тоска, болезнь и хвори...

На этой строчке парнишка изменился в лице и вжался в стену, а я продолжала угрожать:

-...Мне двери гроба не откроют,

-И я смешаюсь с перстью милой ...

(когда я произносила "с перстью", то случайно свистнула на звуке "С"), физик дёрнулся, а я возвестила:

-...И разделю с тобой могилу.

На этой фразе паренёк оцепенел. Похоже, он впал в кому. Вряд ли он планировал в ближайшем будущем покоиться в могиле рядом с посторонней школьницей.
Хотя, возможно, он просто наслаждался...

Особую выразительность моему исполнению придавали взмахи ногами, которые я совершала время от времени в процессе декламации.
Дело в том, что уже выпал снег, и мои ступни в модных резиновых сапогах замёрзли, онемели а потом зачесались. Продираться ладонью под голенище и скрести там ногтями мне показалось мало эстетичным, поэтому, при очередном приступе зуда, я вскидывала колени, как разъярённая лошадь. При этом я не переставала читать балладу, глядя на жертву немигающим взором.

Отмечая каждую строфу, я взмахивала головой, и моя шапочка взмывала вверх, а потом, как парашют, плавно опускалась на укладку. Я ловко подхватывала её и пришлёпывала обратно на темя, каждый раз уменьшая при этом объём начёса.
К концу элегии, от него почти ничего не осталось, лишь над ушами торчали сухие свалявшиеся пучки.

Закончив, я замолчала, потому что, исполняя номер, совершенно выдохлась. Я ожидала признания и вопросительно смотрела на гимназиста.
Но мальчик переложил нотную папочку из рук в руки, и, бросив на меня опасливый взгляд, сказал:
- Ну я пошёл. Пока.

Это было фиаско...
Я чувствовала себя раздавленной, по мне проехал каток асфальтоукладчика.

А столовая?! А листья в парке пинать?!

"Вавилон" на моей голове был окончательно разрушен, и я легко натянула беретку. Потом положила за пазуху Карла Маркса, засунула в рукав чесалку и отправилась домой. Меня распирала обида, и я с трудом передвигала замёрзшие ноги в модных резиновых сапогах, под которыми грустно поскрипывал снег.
В глубокой скорби я вышла на проспект и купила себе 4 беляша с уличного лотка. Я шла и ела их на ходу.
Помня о правилах этикета, я откусывала от беляшей мелкие кусочки, но, так как от потрясения  у меня открылся аппетит, я ела очень быстро, и мои зубы работали, как швейная машинка. При этом я держала пирожки, изящно оттопырив мизинец. Позже я вспомнила, что это моветон, но особенно не расстроилась.

Четвёртый беляш я уже не осилила и отдала его пробегавшей мимо дворняге.
Та быстро проглотила его, и, улыбнувшись, убежала, помахивая шелудивым хвостом. У неё сегодня был удачный день...

Мне вдруг стало весело, и я подумала, что чесалка лучше букета, беляшей я наелась "от пуза", а волосы потом помою шампунем "Детский" (других тогда не было). Я расчешу их, и они снова будут лежать красивыми волнами на моих мощных плечах.
Сейчас я приду и обо всём расскажу своей подруге. Ох, повеселимся!

Мальчика я больше никогда не встречала. Слышала, что он стал учёным и работает где-то за пределами России.

Чесалку у меня отобрала классная , потому что на уроках я щекотала ею впереди сидящих, а они взвизгивали и нарушали учебный процесс.
Правда, у меня закралось подозрение, что преподавателю просто надоело скрестись на переменах спиной об косяк, и она воспользовалась удачным моментом, чтобы заполучить инструмент для своих нужд.

Вместо пельменной, которая была рядом с подворотней, теперь похоронная контора...

С одноклассницей мы продолжаем дружить, и это длится уже 59 лет.
Я точно знаю, что женская дружба бывает!

Сейчас, встречая юных девушек, лихо шагающих по лужам в красивых резиновых сапожках, я мысленно возвращаюсь к  своему первому свиданию и думаю о том, как быстро пролетает жизнь и как прекрасна пора молодости.

Мы с подругой часто гуляем по местам своей "боевой славы" и иногда, вспомнив что-нибудь весёлое, начинаем хохотать, давясь от смеха и всхлипывая.

И тогда мне кажется, что нам снова пятнадцать лет...