Нищий сидел на земле, на углу красного кирпичного старинного дома, когда я шла в школу. Перед ним лежал мешок, куда изредка прохожие клали кусок хлеба или пирога. Мне почему-то всегда стыдно было проходить мимо него.
В те времена, в пятидесятые годы, видно, и кусок чёрного хлеба был настоящим подаянием.
Несколько лет тому назад по воле случая мне пришлось жить зиму в Череповце. Я долго не могла привыкнуть к навязчивым щитам, нескончаемым потокам машин, грязному снегу, избитому асфальту. Для прогулок просто шла по улице, не поднимая глаз.
Я шла по незнакомым улицам Череповца и пыталась хоть как-то успокоить себя. Всё чужое здесь: хмурые чужие люди, потоки машин, беспощадные рекламы. Я была похожа на старую рыбу, которую вышвырнуло волной на сушу, и она задыхается от нехватки воздуха. Шла, как всегда, перекинув через плечо сумку, распрямив плечи, быстрыми и мелкими шагами.
И вдруг сквозь беспощадный рокот города услышала тихий, еле уловимый и очень знакомый звук гармошки. Сразу повеяло чем-то родным и близким. Я шла и шла на робкий голос гармони. Это была мелодия «Прощание славянки». На углу рынка сидел пожилой человек с гармонью в руках. Он не походил на нищего. Но кто-то иногда давал ему монеты. Потом я узнала, что это был просто одинокий человек, которому не хватало общения. Играл он только по субботам и воскресеньям. Я часто ходила мимо него в дом Кино и не решалась подойти и сказать, что мне стало теплее в чужом городе при звуке гармони.
На каникулы приехал внук, и мы пошли с ним по этой улице к площади металлургов, чтобы посмотреть на лошадей, которых приводили туда, покататься на них.
И опять я услышала мелодию «славянки».
- Бабушка! Не давай ему ничего! Они обманщики и попрошайки, - взволновался внук.
И опять мы прошли мимо.
Но однажды я решилась подойти к человеку с гармонью, поблагодарила его за игру и, смущаясь, положила в его кружку десятирублёвую монету.
И услышала удивительные слова.
- Золотуля, оставь себе.
Но я уже уходила.
Вот и у стен Дивеевского монастыря мне приходилось проходить мимо нищих. И я шла, не глядя на них, знала, что надо кого-то выбрать и подать милостыню.
Молодой человек с лицом музыканта гнал на какой-то невероятной инвалидной коляске на своё рабочее место у стены.
Словно окаменев, терпеливо стояла монахиня с ящиком, на котором было написано: «Подайте на храм.»
Прямо на земле сидела женщина с пропитым лицом.
Я подошла и положила свою десятирублёвую монету в эмалированную кружку седого бородатого старика, и он благодарно взглянул на меня. Подаяние моё было настолько малым и условным. Но я облегчённо почему-то вздохнула.
Как хорошо, что там, где я живу, нет нищих. Земля кормит, если заботиться о ней. Лес кормит, если жить с ним в согласии.