Нас венчали немые улицы,
и такой же апрель со всеми своими страхами-мглами,
оставлявшими следы лезвия на предплечье.
Я просыпалась в простудном Аду.
Из глаз ведрами лилась вода,
щипая ностальгией в носу.
А сердце..
Оно уже давно не ищет родные плечи – его выбросило в кювет как мёртвую ворону без глазных яблок – из них дети сделали пирог.
*
Я всё чаще окунаюсь в лабиринты памяти,
вырывая все страницы своей никчёмной жизни,
чтобы больше не помнить:
как ты читаешь людей словно книги,
заламывая переплёт;
что ты – ядовитый цветок Амазонки
у которого по стебелькам течёт белый млечный сок,
присыпанный тонким слоем жёлтого субстрата;
чтобы не помнить,
что стена игнора не панацея от повторов,
и то,
как срывалась:
в дальнейший путь,
с чертовых лестниц и прибалтийских петель.
*
Моя голова разлетается на куски,
будто небо,
решившее наплевать на все законы Ньютона,
с незримых высот падает вниз.
Это даже ничуть не страшно,
просто.. немного странно?
Я за тебя бы выпила самого сильного яда,
а теперь.. не выпила даже кофе.
*
Молчание прорастает всё глубже корнями.
Пропадают,
падают,
умирают строки,
и, сейчас вот,
какой-то подросток роняет себя с балкона,
и мы этого хотим.
Избавиться от мучений,
совсем неважно какими способами,
много боли лишь у живых,
а у мёртвых совсем ничего не болит.
*
Ночь приближается с каждой секундой ближе,
прежде чем я усну – нажми на курок.