Люсинэ родилась второй дочкой в семье. Нельзя сказать, что ее появлению очень обрадовались родители, так как ждали, конечно, мальчика, причем второй раз ждали, а родилась дочь. Маленькая, рыженькая, с коротенькими ресничками. И ее невозможно было не полюбить. Это было сплошное очарование. Принеся из роддома малютку, мать возложила ее на высокую кровать словно принцессу. Вся семья умильно улыбалась, глядя на плод любви. Девочка поджала губки и заплакала. Бабушка тут же подхватила на руки внучку и объявила:
- Это Люсинэ! Значит лунная.
В кавказских семьях старшим не возражали. Было не принято. А в их семье и подавно. Все единодушно принимали одно и тоже решение. Семья была интеллигентной, еще из старых, «недобитых», чудом уцелевших и сохранившим свои семейные традиции и правила.
Люсю любили все. Люлюкали и передавали с рук на руки. Старшая пятилетняя сестра Ада наблюдала искоса и потихоньку грызла ногти. Впрочем, в роли младшей сестры Люсинэ пробыла недолго. Через три года в семье Хачатуровых наконец-то родился наследник. Правда, что наследовать? Это был вопрос. Трехкомнатная квартира по тем временам, конечно, роскошь. Но даже самые непритязательные люди не могли не ощутить очевидных неудобств. Как семья, состоящая из папы, мамы, бабушки, дедушки и троих детей должна была делить один санузел, и вообще, размещаться на 75 м2? Впрочем, на Кавказе, как и на юге, да и вообще в любой теплой части нашей, тогда еще единой, огромной страны всегда строили большие балконы- маленькая компенсация за большие неудобства. Это были не просто балконы, это были отдельные комнаты! Обычно их стеклили, утепляли, в центре ставили роскошный обеденный стол, а на остальном пространстве каждый мог создать себе свой маленький уголок для души.
Бабушка, например, расположила в углу швейную машинку, дед - кресло-качалку, а детям был сделан маленький игровой уголок. Появление долгожданного мальчика никак не уменьшило любовь к Люсе, она по-прежнему, была любимицей. Отец стал называть ее "золотой серединой", сплошная радость для родителей. В 5 лет на нее можно было оставить брата, в 10 Люся могла испечь что-нибудь вкусненькое к приходу гостей, в 13 она могла накрыть стол не хуже заправской хозяйки, а вот в 16 Люсю отстранили от всех дел и посадили за книжки. Училась она легко и с удовольствием, но дело было серьезное, все-таки - поступление.
Вся Люсина семья, уже ни одно поколение, всецело и самозабвенно принадлежало медицине. Но вместо того, чтобы достигать высот, потомки мельчали. Дед - военный хирург, позже профессор. Отец - врач средней руки. Лестница шла не вверх, а вниз. Люся дала маху и провалила экзамены на лечфак. Не поступила. Не добрала баллов. "В конец обмельчали!" - заключил дед. Люська, надо сказать, не расстроилась. Со свистом пролетела на фармакологию, и не просто на фармацевта, а на провизора. Звучит почти как профессор. Училась она с удовольствием. Нравилось. А это главное. У Люси появились новые подружки, новые интересы, в общем, взрослела девочка. Зрела, наливалась как яблочко.
На Кавказе принято бдить дочерей. Не доглядел, не досмотрел – пойдут слухи. Слухи портят репутацию. Ереван – город маленький. Пригласил девушку в кафе – женись. Люсю на свидания не пускали. В свободное время она нянчила детей старшей сестры. Та к тому времени уже успела родить двойню и забеременеть вновь. Все жалели бедную Аду, которая сама себе устроила этот ад. Дети орали хором, болели дружно, на горшок ходили вместе. Сама Ада мучилась токсикозом. Вся семья была при деле. Люсинэ дала себе слово не рожать. В институте она отдыхала. В перерывах между парами они с девчонками ходили в сквер. Сквер называли «стерильным». Девчонки и ребята ходили в белых халатах, читали написанные корявым почерком лекции и ели мороженое.
Люся заканчивала четвертый курс, когда они познакомились с Андреем. Цвели дикие груши и весь сквер был усыпан белыми лепестками. По скверу шли девушки в белых халатах, и все это было залито весной и молодостью. Люся подошла к киоску и протянула мелочь.
- Пять крем-брюле, пожалуйста.
- Девушка, а вы не заболеете?
- Сама заболею, сама себя и вылечу!
- Кусается! - Люся подняла голову и увидела перед собой "Болконского". - Андрей. - улыбнувшись сказал парень.
- Люся. - покраснев сказала она.
Андрей служил в армии. Точнее дослуживал. Он полюбил этот теплый город, народ, и даже армию. Служилось легко. Незаметно пролетели 2 года. Андрей даже подумывал остаться. Ехать было некуда. То есть было куда, но не было к кому. А если дома никто не ждет, значит нет и самого дома. Родители Андрея погибли в автокатастрофе. Армия, можно сказать, его вытащила из депрессии и спасла. Судьба забросила из холодной Москвы в теплый Ереван, где он отогрел свою душу и сердце. Девушки у Андрея не было, так что в армии он с удовольствием слушал чужие истории и письма, которые так ждут солдаты. С обещаниями вечной любви и страстных поцелуев.
Люся поняла, что пропала сразу. В голову попала пуля и застряла. Теперь Люся ходила с ранением в голову. С таким не живут. Нужна трепанация. Но Люся трепанацию не хотела. Она хотела любить. Девочка созрела.
Они встречались в сквере, Андрею нравился Люсин белый халат, колпак, запах лекарств. Было ощущение чистоты. Во всем. А Люсе нравилось в Андрее все. Его непохожесть на местных парней. Его выдержка, невозмутимость и его спокойствие. Синие глаза и ежик волос. Люся целовала его макушку и представляла, как на нее смотрят бабка и дед. У Люси в этот момент отнимались ноги и останавливалось дыхание. Андрей просил познакомить его с семьей. От своего намерения жениться он не отказывался. Помыслы его были чисты, как озеро Севан, а любовь глубока. Также. Скоро у Андрея дембель. Надо было решаться. И Люся решилась.
Был обычных субботний день. У евреев есть закон - шаббат. Шаббат - значит отдых. Отдых - это свято. У армян есть слово шашлык. Шашлык - это тоже отдых. Отдых - это друзья, вкусная еда, атмосфера и, конечно, коньяк. Люся помогала, как всегда. В гости позвали дедушкиного старинного друга, тоже врача - ветеринара. Если глубоко разбираться, особой разницы нет. Человек - это тоже животное, а иногда в прямом смысле этого слова.
Люся металась и заметно нервничала. Ее опыт, а, точнее, неопытность не могла ей ничего подсказать. Семью она не предупредила. Решила, что так лучше. Стрелять, так стрелять, как говорится. Когда все было накрыто, последний обход делала бабушка. Она подходила к столу и придирчиво окидывала все взглядом.
- Люси, один прибор лишний!
Люси покраснела.
- Это не лишний прибор, бабушка. Я пригласила...
- Аааа, ну хорошо, хорошо... - не дослушав Люсю кивнула бабушка. - В остальном тоже все хорошо.
Люся залилась краской. Мужества так и не хватило до конца сказать всю правду. Ей же не дали договорить. Она не собиралась врать. Так вышло.
Гости пришли, расселись. На Кавказе принято все во имя гостей и для гостей. Дома было шумно и весело. Люся сидела и думала, правильно ли она все сделала. От пристального взгляда сестры невозможно было ничего скрыть. И Люся краснела и бледнела одновременно. Кроме Ады никто не обращал на Люсю никакого внимания. Все привычно ели, смеялись и говорили тосты. И вот в самое затишье, которое обычно бывает за столом, раздался звонок в дверь. Люсе показалось, что сейчас треснут стены, как громко он звонил. Это звонила ее судьба, ее любовь. Это был звонок революции, некий сигнал о крушении стереотипов и привычного уклада их семьи.
- Ну откройте же кто-то! - возмутилась бабушка. - Люся, это же к тебе, наверное.
Люся распахнула дверь и увидела белый букет сирени. Андрей протянул его Люсе, и ей захотелось зарыться в него, спрятаться, утонуть. Что собственно она и сделала, прижав его к лицу она провела Андрея в комнату. Удивление, конечно, было, но семья была достаточно интеллигентной, и виду никто не подал. Гость - это свято. Андрея усадили рядом с дедом, и Люся могла видеть его, если только сильно вывернет шею. Зато Ада сидела напротив и видела обоих сразу. Она ехидно улыбалась и ела алычу. Ее лицо постоянно кривилось, и глядя на ее лицо, у Андрея возникла оскомина. Никто не спросил у Андрея кто он и откуда, на Кавказе не принято. Пришел гость - посади за стол, накорми, потом расспрашивай. За Андреем ухаживали, то подливали домашнее вино, то подкладывали вкуснейшее шипящее с золотистой корочкой мясо. Андрей скромно кивал головой, улыбался и ел. Вдруг неожиданно дед постучал краешком ножа по бокалу, призвав всех тем самым к вниманию и тишине.
- Дорогие гости! Среди нас сидит молодой человек, я так понимаю, он друг нашей Люси, а значит и наш друг тоже. Право тоста я предоставляю ему.
Андрей ожидал нечто подобное, поэтому не удивился. Он встал, и сказал все как есть:
- Здравствуйте, я - Андрей. Я люблю Люсю и хочу на ней жениться. Живу я в Москве, через месяц у меня дембель. Я надеюсь, что улечу не один, а с женой. - Андрей смущенно улыбнулся, глотнул вина и посмотрел вокруг. Стояла тишина. Плохой признак. Причем всегда. Андрей это тоже понял. Между тем все зачокались бокалами непонятно за что и во имя чего, зазвенели приборами, и разговор пошел своим чередом. Дед закурил, пристально глядя на Андрея. Андрей взгляд не отвел. Дед сделал ему знак, мол, "выйдем". Люся окаменела, как заяц, которого охотник поймал за уши. Она только вращала глазами то вправо, то влево. Дед с Андреем вышли на лестницу. Андрей был готов к тому, что его оттуда спустят. Между тем дед, не сводя глаз, спросил:
- Чем заниматься думаешь? Где учился до армии?
- Учился в авиационном, забрали со второго курса. Сессию не сдал.
- Почему? - пыхтя сигаретой, спросил дед.
- Родители погибли. Разбились. - Дед вздохнул и похлопал Андрея по плечу. - Как вы решите? Какой ответ?
- Будет видно. Гости ждут. Пошли. Неудобно.
Люся уже и не думала увидеть Андрея. Все сели опять за стол. Пока у мужчин был перекур, женщины убрали со стола и накрыли десерт. Обязательным условием был кофе в крохотных чашечках. Он должен был быть с кудрявой воздушной пенкой. Это определяло мастерство готовящей его хозяйки. Все любили, когда кофе варила Люся.
- Превосходный кофе, Люся-джан, превосходный!
- Спасибо, дядя Давид.
Дядя Давид, старинный друг деда, церемонно оттопырив мизинец и держа маленькую чашечку двумя пальцами цедил кофе глотками.
- Вот мне бы такую сноху!
- Что это? Нашу Люсю сегодня как на базаре торгуют. Она вам не абрикосы. - Вставила свои "5 копеек" бабушка.
Но удочка была заброшена как бы невзначай, а от нее по воде пошли круги. Люся покраснела, но держалась стойко. Сына дяди Давида Арсена она помнила плохо, так как была еще совсем ребенком, а он уже закончил институт. Семья им очень гордилась. Он был надеждой и опорой. Тем не менее судьба дала подножку. Арсен то ли попался, то ли его подставили на работе. В общем, за какие-то махинации он вынужден был уехать из города. Семья, конечно же, знала, как он и где, но для остальных он пропал. Речи о сватовстве даже не могло и быть, но...
Кофе в Армении - не просто напиток. Это целая церемония. Выпив его, надо обязательно перевернуть чашку, с последующим намерением погадать. Так как чашек было много, каждый делал свою пометку в виде косточки от черешни, веточки от груши или... в общем, кто на что горазд. В компании обязательно находилась некая персона, которая владела тайной магии. Сегодня также нашлась тётя Ануш. Все с нетерпением уселись за стол в ожидании чуда. И затаив дыхание, внимали волшебным словам, слетающим из уст провидицы. Ада села первая. Ее интересовало лишь одно: какого пола будет ее ребенок. УЗИ может ошибиться, а тётя Ануш точно нет. Все слушали, вздыхали, кто-то даже записывал. Очередь дошла до Люси.
- Ну что, Люся... - Люся затаилась, - очень скоро ты выйдешь замуж и уедешь отсюда прочь. Будет у тебя дочь, а может сын... Не знаю. Но кольцо в доме. - Люся расплылась и обнажила свои белые зубы. Мужчины вернулись с перекура, но Андрея среди них не было. Люся забегала глазами.
- Не ищи. - Шепнул на ухо дед. - Андрей ушел. Так надо. Он - солдат. Ему пора.
- Но...
- Позже. - И дед сел на свое место.
Вскоре гости разошлись. Все было прибрано, но была необычная напряженная атмосфера в доме. Во-первых, у всех пришло осознание того, что Люся выросла. Во-вторых, она дерзнула, пригласив парня не сказав, не предупредив. В-третьих, парень - русский. Это уже запредельно. Разная культура, менталитет, нравы, ценности. Много всего. Люся не выдержала первая.
- Я так не могу больше. Мы любим друг друга. Мы хотим пожениться. Я уеду с ним.
Отец и мать переглянулись. Бабка зацокала языком. дед вздохнул и изрек:
- Мы все против. Вот наше мнение. Если ты решишь пойти наперекор семье, то мы тебя больше не знаем. Ты нам - никто. Знай. Но знай также, что хорошие девочки из хороших семей так не делают.
- Я люблю его! Это вы понимаете? - Люся не сдержалась, из ее глаз прыснули слезы.
- Ты молодая еще, Люся. Это только кажется, что первая любовь - это начало и конец всему. У тебя вся жизнь впереди. Просто первое увлечение и все.
- Что ты говоришь, мама?
- Что знаю, то и говорю. Что ты о нем вообще знаешь? Молодой парень без роду и племени. Кто он? Откуда? Ты и вправду думаешь, что мы тебя отдадим первым попавшимся штанам?
- Мы тебя растили не для этого! - Многозначительно заключила бабушка. Слово "этого" имело двойной смысл.
Люся прорыдала всю ночь. Утром она ушла, чтобы никого не видеть. Бесцельно слонялась по городу и ждала конца дня. Дед тоже ждал конца дня, только с другой целью, поскорее выйти на работу в понедельник и по своим каналам попросить демобилизовать Андрея раньше. Как всякий хирург он считал необходимым вовремя отрезать больной орган. Домой Люся вернулась за полночь. Ни с кем не разговаривая легла спать. Ее никто ни о чем не спрашивал. Переглянулись, вздохнули, промолчали.
- Ничего, - заключила бабушка, - проходили, знаем.
Люся сидела на лекциях. Как никогда ей хотелось побыстрее закончить учебу, Андрей будет ждать ее, как обычно, в пять часов в сквере. после занятий Люся скинула халат и, наспех запихав его в сумочку, побежала спотыкаясь к назначенному месту их встречи. Андрей ждал. Сама не ожидая, она поцеловала его почти на лету. Они оба засмеялись от своей неловкости.
- Люся милая, как я скучал!
- И я.
- У меня новости.
- И у меня новости. - Они опять засмеялись.
- Ну, тогда, ты первая.
- Короче, так. Мои против нашего брака. Слышать ничего не хотят. Но я знаю, что надо сделать. Я убегу из дома и уеду с тобой в Москву. - Люся и плакала, и смеялась, одновременно. - Ты же не отказываешься?
- А по-нормальному, никак?
- Точно никак. А твои новости?
- За отличную службу я досрочно демобилизован. - При этом Андрей приложил руку к козырьку и рапортовал.
- Когда?
- В эту пятницу.
- Я знаю, чьих рук это дело... - Люся задумалась, - Поездом?
- Так точно.
- Когда будешь точно знать номер, время, все такое...?
- Думаю сегодня.
- Значит, сегодня вечером позвони мне домой. Я завтра же на вокзал и куплю билет.
- Любимая! Моя горячая восточная женщина, но мне не очень нравится. Надо чтобы все как надо.
- Ты что передумал?
- Я? Нет. А нельзя по-другому?
- Нет, Андрей. Точно нельзя.
Они еще долго гуляли, обнимались. Люся представляла, какой будет переполох, как все будут ругаться и спорить, кто же воспитал ее такую, но потом, конечно, все забудется, ее простят, простят и Андрея. И они вновь обретут друг друга. Так всегда было во все времена - непонимание отцов и детей.
Андрей проводил Люсю до дому. С балкона на них пристально смотрело шесть глаз. Люся подняла голову, хмыкнула и вошла в подъезд. Все шло, как по маслу. Люся взяла две вещи: паспорт и деньги. Денег было не много, она собирала их давно - копила на компьютер. Но разве это сравнимо? На кону ее судьба.
Ни у кого не вызвав подозрений, как обычно, Люся ушла на занятия в институт. Сразу после, они с Андреем они должны были встретиться на станции Сасунци Давид. Весь день как в тумане. Люся смотрела на часы. Никогда день не тянулся так долго. А между тем, дома заподозрили неладное. Уж слишком тихо, без истерик и скандалов, Люся смирилась с решением семьи. Ада знавшая, где у Люси лежат деньги, демонстративно обнародовала пустую шкатулку. Бабка взялась за сердце, а дед - за телефон. Уже в 11.00 возмущенного Андрея, почти под конвоем, сопроводили в аэропорт и посадили на рейс Ереван-Москва, сказав, что это распоряжение генерала. Так велит солдатский долг и всё. Андрея пристегнули сразу. Возле него сидел мужчина внушительных размеров и читал газету. "Спецура" - подумал Андрей.
Ничего не подозревавшая Люся сияя вышла из метро, и крутя головой во все стороны стала ждать Андрея. Через пол часа она увидела мужа Ады. Уже приготовив пламенную речь, Люся было открыла рот, но...
- Он уже в Москве, Люся.
- Кто? - Люся сделала невинные глаза.
- Тот, кого ты ждешь. Поехали домой. Люся вскрикнула, и резко одернув руку, заорала:
- НЕ- НА- ВИ- ЖУ! Ненавижу всех вас!
- Успокойся и поедем. На нас смотрят.
Люся попятилась назад и смешалась с толпой. Домой как ни хотелось, а идти пришлось. Никто не спал. Все пили кофе. Вошла Люся, расстреляла всех взглядом и зашла в ванну. Она долго смотрела на бритву деда, но поняла, что не сможет. Не сможет вот так поступить. Ведь убив себя, она убьет и своих родных. А хорошие девочки, из хороших семей так не делают... Она рыдала от отчаяния и бессилия. А на балконе вся семья пила кофе и ждала пока Люся образумится.
- Ничего, - сказала бабушка. - в юности все кажется гипертрофированным. Завтра пойдет в институт, потом экзамены, потом вообще все забудет.
Но Люся не забыла. Она ходила с красными глазами и опухшим ртом. Есть - не ела, спать - не спала, похудела в половину. Подошли экзамены. Сдала, но плохо. Преподаватели расстроились - шла на красный. "Мне все равно." - заключила Люся. После окончания она сразу вышла на работу.
Прилетев в Москву Андрей кинулся на телеграф. Адрес он, конечно, знал и отстучал телеграмму. Пробовал звонить, но трубку снимали все, кроме Люси. Естественно, с ним говорить, а тем более слушать его, никто не собирался. Андрей приехал домой. Позвонил к соседям. Дверь открыла тётя Вера. Заохала, обняла, запричитала. Ключи были у нее. Она присматривала и прибиралась.
- Ты погоди, родной, накормлю, а потом пойдешь к себе.
Дома было чисто и уютно. Андрей рухнул на кровать и заснул. Хотелось выключить мозг, ночью Андрей проснулся от сильного жара. Челюсть стучала так, что казалось, лопнут зубы. Было так холодно, будто он оказался голым на морозе. Андрей накинул толстый плед и позвонил в квартиру тёти Веры. Дверь открыла Наташа - дочь. Она только пришла с дежурства. Наташа работала медсестрой в больнице.
- Андрюша! Мама сказала, что ты вернулся. Я думала, зайду завтра. - Наташа смотрела на Андрея, а у него стучала челюсть. - Ой, что это? Погоди... - она снова нырнула в квартиру и вынесла бутылку водки и лекарство. - Пойдем скорее.
- Наташа, мне плохо.
- Вижу.
Наташа, уложив Андрея, принялась растирать его водкой. Затем положив ему за щеку 2 таблетки жаропонижающего. Через час Андрей вспотел и заснул. Наташа присела на кресло рядом. Незаметно для себя она задремала.
Светало. Обрывистые лучики солнца робко заглядывали в комнату как бы спрашивая разрешения. Они пронизывали небрежно растрепанные Наташины волосы и чуть освещали ее уставшее лицо. Андрей приоткрыл глаза и украдкой смотрел на нее. Этот милый, с детства знакомый профиль, курносый нос и родинка над бровью. Наташа была ему почти сестрой. Их матери вначале катили коляски с младенцами, затем стояли на линейке в школе, потом выбирали институты... Андрей тихонько встал и подошел к окну. Где-то там, далеко-далеко, за горами, лесами и реками жила девочка Люся. Его первая настоящая любовь. Девочка с рыжими ресничками и смешной челкой. "Лисенок, где ты? Как мне тебя забрать?" Наташа подошла сзади тихонько и незаметно. Она обняла Андрея и прижалась к нему. От неожиданности он вздрогнул и повернулся. Наташа стала несмело целовать его лицо, шею, губы... Андрей закрыл глаза и почувствовал тот же запах чистоты и стерильности. Также пахли Люсины руки и волосы. Неожиданно для себя Андрей захотел овладеть всем этим, объять необъятное. На него обрушилось желание почувствовать себя мужчиной. Он позволил, чтобы им завладел мир любви, омута и страсти. Он целовал Наташу, а представлял Люсю. А Наташа представляла Андрея и думала только о нем. Никто в мире, ничей образ не мог затмить ей ее мужчину.
Люся жила как жила. Теперь она с удовольствием ходила на работу. Было решено оставить преподавать ее на кафедре. Закрыли глаза на ее экзамены. Свою роль сыграла родословная. Ну что поделать? Экзамены - это случайность. Все-таки, она была лучшей на курсе. День был насыщен. Это помогало на какое-то время ей забыться и не думать об Андрее. А вот ночью ее охватывали воспоминания. "Неужели им так лучше? Неужели они думают, что так я обрету счастье?" Отец как-то сказал, что она, то есть Люся, еще сто раз скажет "спасибо". "Спасибо," - сказала Люся, - "Спасибо, что не дали любить, ошибаться, жить так, как хочется. Спасибо, что не дали попробовать прожить свою жизнь, а не вашу."
Частым гостем в их доме стал дядя Давид. Люся уже перестала этому удивляться. Так однажды, придя домой она увидела молодого мужчину. В нем она едва узнала повзрослевшего и пополневшего Арсена. Он пытался неуклюже ухаживать, делал неловкие комплименты, пару раз ему даже удалось вытащить Люсю в кино. Люся всегда держала дистанцию, будто она не понимала куда и к чему весь этот спектакль. И вот однажды Арсен пришел при параде, с родней и с цветами, и с корзинами подарков, ну и, конечно, с заветной маленькой коробочкой. Люсе было почти все равно. Но её немного волновало предстоящее событие, она даже подумала, может, все к лучшему. Будет как у всех, как веками устроено. Как было у ее прабабки, у бабки, и бабки ее бабки. Может, все будет хорошо?
Свадьба была пышной, красивой и даже пафосной. Сорили деньгами. В выражении "пускать пыль в глаза", слово "пыль" легко можно было заменить словом "деньги". Отгуляв свадьбу, жених, то бишь, молодой муж, через две недели объявил, что они с Люсей уезжают в Москву. У него перспективная работа, карьера, социальный рост. Люся была рада этим переменам. Особенно, когда свои становятся чужими, и хочется уйти от них, и даже спрятаться, потому что без них комфортнее. Как будто они стали свидетелями ее позора, провала, слабоволия. Ей хотелось жить от них на расстоянии. Семья Люсю отпускать не хотела, но пришлось - теперь она замужняя женщина.
У Андрея была скромная свадьба. Наташа была так счастлива, что была согласна и в халате выходить замуж. Но платье справили, стол накрыли, все честь по чести. Андрей восстановился в институте. После армии - уважуха и почет, плюс звание. Через год ему предложили работать в аэропорту на пограничном контроле. Андрей согласился. Было очень удобно. Днем учился, ночью работал. Семье нужны были деньги. Наташа была уже глубоко беременна.
Люся переехала в Москву. Этот странный, шумный, далекий город. Больше всего ее удивляло, что здесь всегда едят мороженое, даже когда на улице минус двадцать. Люся всегда мерзла, ей было одинаково холодно как зимой, так и летом. Золотые горы, которые обещал ей Арсен, оказались медными, а потом и вовсе из песка. Песочные замки. Квартира была съемной, на окраине Москвы. Можно сказать, что и не в Москве вовсе. Работа - одно название, так - мальчик на-побегушках. Но хорошо, когда ты мальчик. А когда тебе за сорок, бегать уже не солидно. К тому же Арсен оказался очень скуп. Денег не давал. Мотивация - их отсутствие. "Зачем тебе деньги? Я же все купил." Для Люси это было странно и непривычно. У них в семье было по-другому. Люся решила, что надо пойти на работу. Арсен не возражал. Пока шла волокита с документами, переводом диплома, прочей бумажной суетой, Люся поняла, что беременна. Ее стало воротить от Арсена в прямом смысле слова. Ее раздражал его запах, повадки, привычки, даже разговор. Всё. Она надеялась, что это побочный эффект беременности. Подруг в этом большом и холодном чужом городе у Люси не было. Спросить, поделиться или просто посплетничать с кем-то она не могла. Однажды Люся оделась и поехала в город. В самый центр. Был ясный солнечный декабрьский день. Люся ходила по большой нарядной улице и разглядывала витрины магазинов. За окнами модных кафе сидели парни и девушки ее лет. Они беззаботно смеялись и пили кофе, непринужденно общаясь. Люся вспомнила Ереван с традиционным кофепитием, с открытыми кафе, наполненными солнцем и свисающим диким виноградом, с бренчание зар и звонкими ударами шашек о доску нард. Здесь было все по-другому. Она подошла к ларьку с мороженым, даже зимой у него всегда стояла пара человек. Люсю не переставало это удивлять. Ей тоже захотелось вкусить эту столичную жизнь без забот и хлопот, когда ты живешь также, как и думаешь. Она купила стаканчик и укусила. У Люси свело зубы от холода. Но соблазн уже проник, вкус растворился, и Люся с жадностью стала грызть хрустящую вафлю и облизывать пломбир. К вечеру уставшая и замерзшая Люся пришла домой. Перед глазами стояла пелена. Люся померила температуру, оказалось сорок.
- Вызови скорую, - прохрипела она неузнаваемым голосом.
Он вроде бы метнулся к телефону, но вдруг резко остановился и с виноватым видом сказал:
- Люся-джан, у тебя же полис не готов… Это… Ну как тебе сказать… Дорого будет…
Люся окаменела. Беременная, беспомощная, без друзей, без родни… одна в чужом городе.
- Что я здесь делаю? – Люся окинула отрешенным взглядом жалкую обстановку. Чужая кровать, мебель и Арсен. Он тоже чужой. – Кто ты? – Философски спросила она.
Арсен решил, что Люся бредит и все-таки позвонил в скорую. Люсе сделали укол, прописали лекарство, через пол часа она заснула и проспала сутки.
Канун нового года. Всегда ожидание чего-то волшебного, какого-то чуда. Это не просто конец календаря. Это еще одна попытка, еще один шанс что-то изменить, что-то исправить, начать заново. Люди всегда так думают. Это был первый новый год, который Люся встречала вне дома, вдалеке от своих родных, совершенно в новом положении жены и почти матери. Она уже окончательно окрепла и суетилась на кухне. Пришел Арсен. Хитро улыбаясь и пряча руку за спиной тихонько позвал:
- Лю-сяяя, Лю-сяяя, а что у меня еее-есть…
Люся, размешивая салат, с интересом посмотрела:
- Что бы то ни было, мне уже приятно.
Арсен повернулся к ней спиной и у него в руках оказался огромный ананас. На зеленом хвостике ананаса кокетливо был завязан красный бант. Люся и вправду удивилась. Она никогда в жизни не пробовала этот фрукт, и видела его только в кино. - Откуда? – Ее лицо вытянулось от изумления. - Секрет! Это тебе и нашему малышу. Витамины! – И Арсен многозначительно поднял палец вверх. – Еще один сюрприз. К нам сегодня придут два моих друга, так что еще ставь приборы. Люся накрыла стол, нарезала ананас. В канун 1995 года это, действительно, был экзотический фрукт. В половине двенадцатого подошли друзья. Уже слегка навеселе. Люся видела их впервые. Они уселись за стол, пили, ели, и, если бы Люся ушла, никто бы ее отсутствия не заметил. Ананас очень быстро пошел на закуску. Люся устала и пошла спать на кухню. Благо там стоял маленький диван. Она с удовольствием вытянула отекшие ноги и уснула. Через четыре месяца Люся родила. Увидев маленькое лицо своей дочери, Люся не обнаружила в нем ни одной своей черты. Девочка была копией своего отца. Люся подолгу рассматривала этот маленький комочек, пытаясь найти хоть какое-то сходство. Она с удивлением наблюдала за женщинами в палате, которые сюсюкали и нянькали своих малышей. Как они расстраивались, когда няньки приходили забирать их. Как ждали возвращения на кормление. Даже ко дню выписки Люся ничего не почувствовала к малышке. На нее из плотно спеленатого конверта смотрел маленький Арсен. Зато папа был горд. Он всем звонил и говорил какая сильная кровь у них в роду, ведь девочка родилась просто его клоном. У Андрея в том же самом роддоме, в тот же самый день тоже родилась дочь. Гуляли всем подъездом! Все были рады за Андрея. Всем было хорошо от того, что он счастлив. Через неделю обе девочки получили свой первый документ. По иронии судьбы им дали одинаковые имена. Обоих младенцев назвали одним и тем же именем – Мария.
Время шло своим чередом. Первый зуб, первые шаги, первые слова. Люся как ни старалась, так и не смогла полюбить дочку. Она упорно видела в ней только мужа. Нет, она все делала как надо, как положено: строго по часам кормила, гуляла, пеленала. Она сухо и четко выполняла все, что должна. Это была ее работа. Не более. Маша, действительно, не была похожа на Люсю. Не только внешне, но и внутренне. Даже в таком маленьком существе решимости и упорства было больше, чем во взрослом человеке. Она тоже выполняла свою работу, как бы терпя присутствие матери. Зато при виде отца девочка раскрывалась. Она заигрывала и смеялась, и ловила восхищенные взгляды любимого папы. Девочка Андрея была хрупкой и нежной. Часто болела и капризничала. Все сюсюкались с ней и старались предугадать любой каприз и желание. Прошел год. Люся мечтала поехать в Ереван. Дед заболел и очень хотел видеть правнучку. Люся не знала, как объяснить, что ей просто не на что приехать. То есть деньги есть, но не у нее. Кое-как ей удалось уговорить мужа, и Люся наконец могла достойно сказать: «Я еду!» Готовились, волновались, ждали. Слезы, радость, грусть. Но кровь – не вода, Люся наконец почувствовала, что она дома, она любима, она защищена. На расспросы «как?» и «что?», она не могла ответить ничего конкретного. Муж ее не обижал, не бил, не гулял, кормил, поил. Никто не поймет этих деталей их семейной жизни, как однажды ей нужны были деньги на свои женские мелочи, а он вроде смехом, но ультиматум: «Выиграешь в нарды – дам.» Как долго она просила его купить билеты, а он все: «Трудности, не время…» Сейчас, когда она была окружена заботой и теплом, ей все это казалось утрированным, гипертрофированным… Может это потому, что она никогда так надолго не отлучалась из дома? Не отрывалась от семьи? Или у нее был другой пример перед глазами? Отношений, заботы, любви. Но семьи бывают разными. Люся очень огорчилась, когда увидела деда. Всегда крепкий, рослый мужчина – глава семьи. Внезапный инсульт, а теперь долгое и терпеливое восстановление. В переводе с английского «инсульт» - «оскорбление». Так организм выражает свое отношение к себе. Организм напоминает, что его тоже надо любить. История с замужеством Люси деду виделась изнутри. Он, конечно, все понимал. Но ему казалось, что все верно. Проверено веками. Если сосватали родители, значит брак навсегда. А любовь придет. А может она уже приходила? Но ей не открыли. А придет ли она еще раз? Может она тоже оскорбилась? Появление маленькой правнучки, конечно, оживило дом. Ада носилась с племянницей – отдавала долги. Люсю садили в кресло как гостью и обхаживали. Расспрашивали про Москву, про жизнь. Люся отогрелась и душой, и телом. Дед счастливо улыбался и хвастался, как он уже хорошо ходит и почти не тянет ногу. Он вставал с помощью палки, доходил до середины комнаты, а потом с громким «э-эх», откидывал ногу в сторону и ставил руки в боки. Всем было хорошо.
Прошло пару недель. Люсе казалось, что она не уезжала. Залитая солнцем квартира, нараспашку открытые окна, с улицы доносится крик и шум детей, и никто не прячется по своим норам, как мыши – вся жизнь на распашку. Маленькая Маша уже довольно резво носилась по квартире. Она уже научилась взбираться на диваны, кресла, стулья. Она очень гордилась своими достижениями и с удовольствием демонстрировала их. Люся сидела на балконе и читала. Маша возилась на полу с игрушками. С улицы доносились голоса соседских мальчишек. Люся даже не поняла, что заставило ее оторваться от чтения, но то, что она увидела, случайно подняв блуждающий взор, ввело ее в оцепенение: Маша поднялась на стул и в настежь распахнутое окно вытащила ногу. Люся тихонько встала с кресла и расстояние в два шага показалось ей километрами. На нее улыбаясь, залитая солнечными лучами, смотрела маленькая смешная Машины рожица. Люся протянула руки и вцепилась в ее пухлое плечико со всей силы. Вцепилась так, что ее острые ноги вонзились в детские нежные ручки. Она схватила Машу и с такой силой прижала ее к себе, что ребенок заорал от боли на весь дом. Прибежали Ада и бабушка. Они не могли понять, почему рыдающая мать и дочь не могли оторваться друг от друга. Ада пыталась взять ребенка, но Люся дала ей наотмашь. Продолжая выть, она целовала перепуганную дочь. И то вечное, что несокрушимо веками, то, что называется материнской любовью, вскипело в Люсе, как магма в вулкане. Люся поняла, что никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах не откажется от своей дочери. Что теперь их две жизни как одна, и ей все равно на кого она похожа. Это ее, ее ребенок. Люся обрела дочь. Лето подходило к концу. Арсен без конца звонил и спрашивал: «когда?». Люся давно хотела поговорить со своими и, наконец, решилась. После ужина, когда все пили кофе, Люся сказала: - Я хочу остаться.
Семья переглянулась. - Арсен решил, что вы переезжаете? – спросила бабка. - Нет, я хочу уйти от Арсена, развестись и остаться с Машей здесь. - Но… Люся, у тебя теперь муж, семья… - Моя семья – Вы. - Боже, - Запричитала бабушка, - что скажут соседи? Как объяснить? А его родители? Какой позор! – бабушка качала головой. - Никто, Люся, никто из нашего рода не разбивал свою семью. Это клеймо на твоем ребенке, а она – девочка! Что завтра скажут? Безотцовщина? - Нет! – Жестко отрезала мать. – Стерпится, как говорится, слюбится. Не бьет, не обижает. Нормальный муж. А трудности – они у всех бывают. Ты – не исключение. - Хорошие жены в трудностях своих мужей поддерживать, а не бежать. – Сказал муж Ады и демонстративно чмокнул свою жену. - Ты, Люся, из хорошей семьи, а хорошие девочки так не поступают. – Заключила бабка. Прошло пять лет. Маша исправно ходила в сад. Люся давно привела все документы в порядок и работала с ночи до утра. Специалистом она была хорошим, провизор – это большая редкость. Люся работала в ночной аптеке возле дома. С удовольствием брала чужие смены, заменяла, в общем, крутилась как могла. Пока Люся думала, как выплатить очередной кредит мужа, он лежал на диване и думал, как заработать. На работе его давно сократили, любые попытки трудоустройства заканчивались провалом. Он искал работу с хорошей зарплатой, минимальной нагрузкой и большим статусом. К тому времени уже выросло целое поколение молодых, образованных, хватких, целеустремленных людей. Кому нужен облезлый неудачник 50-ти лет, когда рынок кишит молодостью. Кто-то надоумил его таксовать, Арсен сначала на отрез отказался, но подумав решил, что в этом тоже есть свои плюсы. Ты сам себе и начальник, и исполнитель в одном лице. На сигареты и еду хватит, тем более, что Люся тоже работает. Арсен решил себя не перетруждать, к работе относился философски, вроде не бездельничает. Вставал он поздно, ложился рано, работал часа четыре в день, и только по удобным маршрутам. В семье Андрея все было хорошо, жили они дружно, Андрей так и остался работать в аэропорту. Работа была престижной и интересной, дочь росла неженкой. Странно, но иногда она ему очень напоминала Люсю. У его дочери были такие же рыженькие реснички. И Андрей ласково называл ее лисенком, и только он знал почему. Однажды Люся приняла срочный рецепт, где корявыми латинскими буквами было написано "CITO". Внимательно прочитав все компоненты, она кивнула и уже хотела уйти в лабораторию, как вдруг краем глаза заметила знакомый профиль. Мужчина уже развернулся и направился к выходу. Люся узнала его по осанке. Это был он - Андрей. Она кинулась в дверь, растолкав изумленных посетителей аптеки. - Андрей! Андрей! - кричала она продолжая бежать, но он не слышал ее. Андрей сел в машину и уехал. Люся стояла и смотрела ему в след. У нее было такое опустошение, будто исчезла последняя надежда и больше ничего не изменить. А все могло бы быть по-другому. Все. И этот город мог бы быть другим, не таким холодным и чужим. Потому что человеческие ощущения зависят от тех, кто рядом. И в Арктике может быть тепло, и в Африке может быть холодно. Если твое сердце стучит невпопад, получается полиритмия. В музыке красиво, а в любви - нет. В любви сердца должны стучать в унисон. Тогда это гармония и счастье. Люся пришла домой, зашла в ванну и посмотрела на себя в зеркало. Она видела там уставшую женщину: мешки под глазами, мелкие морщины, у корней седина, в зубах пломбы. Волосы она уже года два как красила, из рыжей девчонки превратилась в шатенку. Люся громко заплакала. Прибежала перепуганная Маша и украдкой заглянула в ванну.
- Что, мамочка? - Маше было уже шесть лет, она считала себя очень большой, потому что могла подолгу находиться дома одна. Люся обняла ее, погладила по голове и неожиданно для себя сказала: - А давай заведем собаку? - Собаку? Настоящую? - Ну, конечно, настоящую. - Ты потому так плачешь, что хочешь собаку? - Да. - Люся вздохнула. - Я очень давно хотела собаку, но никак не признавалась тебе. Ты не против? - Конечно, нет! Вот завтра же пойдем и купим! - И Маша громко чмокнула Мать. На следующей день в их коридоре появилась первая лужа. Маша визжала от радости. Люся улыбалась. А Арсен спал на диване. Но в их доме что-то ожило, что-то изменилось, появились новые эмоции. Наступило лето. Люся засобиралась в Ереван. Теперь она не клянчила на билеты, а покупала их сама на заранее скопленные, заранее отложенные билеты. У них с Машей были новые заботы: надо было собрать справки для собаки, сделать прививки, купить корм. И вот вещи упакованы, приготовлены подарки для родных - Люся получила хорошие отпускные и премию. Мужу она об этом не сказала. В аэропорту как на демонстрации: много народу и транспарантов. Суета и шум. Люся с Машей встали в очередь на паспортный контроль, у каждой в руках был заветный билет и паспорт. Ты показываешь документ, на тебя долго смотрят и решают, можно тебе в отпуск или нет. От окошка отошел грузный мужчина и Люся оказалась лицом к лицу с Андреем. Она смотрела на него не моргая. Маша дергала мать за руку и протягивала ей свой паспорт. Андрей улыбнулся и сам взял паспорт из рук девочки:
- Ну, Мария, - Весело спросил он. - с кем летишь? - Я лечу с мамой и с Фикусом. - А фикус - это цветок? - Нееееет, - удивилась Маша, - это моя собака. - Ты прям как моя дочь, - искренне удивился Андрей. - тоже Маша, и даже день рождения в один день. - Он поставил штамп и протянув паспорт пожелал счастливого пути. Маша резко дернула мать за руку, и они пошли дальше. Люся поняла, что Андрей ее совсем не узнал. Из кафе в зале вылета доносилась старая песня Пугачевой: ... Я ее недавно повстречала И сначала просто не узнала Где ж твои локоны цвета пшеницы Хрупкие руки большие ресницы. Королева, ах королева Пронеслись года над головою Что же они сделали с тобою? Королева, ах королева... Люся сидела в самолете закрыв глаза. Она улетала навсегда из этого города. Теперь она это точно знала. Она больше не хотела возвращаться туда, где могло быть все по-другому, но не стало. И ей было уже все равно, что подумают соседи. Она устала быть хорошей девочкой из хорошей семьи. Она была уже женщиной, которая закрашивала седину.
17.07.15. Хургада, Египет.