Вполне обоснованно прототипом барина Кирилы Петровича Троекурова из романа А.С. Пушкина «Дубровский» является помещик, отставной генерал, имевший в прошлом несомненные военные заслуги и награды, Лев Дмитриевич Измайлов (1763-1834). А его основное имение, в котором он в первой четверти XIX века творил изуверские бесчинства над своими крепостными и соседями, находилось в селе Хитровщина Епифанского уезда Тульской губернии.
ГЕНЕРАЛ
Жизненный путь Льва Дмитриевича Измайлова можно установить по историко-публицистическому исследованию рязанского писателя С.Т. Славутинского «Генерал Измайлов и его дворня», которое было опубликовано в 1876 году.
Родился Лев Дмитриевич в 1763 году. Принадлежал он к старинному дворянскому роду. Его воспитателем и опекуном по сиротству был родной дядя Михаил Львович Измайлов. Биографы Л.Д. Измайлова утверждают, что в детские и юношеские годы у него не было никаких гувернеров и книг, он вел праздную жизнь в родовой деревне, где не знал ни в чем отказа и где безграничное своеволие стало главной его чертой.
Из формулярного списка Льва Дмитриевича Измайлова видно, что он рано вступил в службу, в гвардейский Семеновский полк, в 1770 году, то есть семи лет от роду. Впрочем, такие примеры добывания военных чинов чуть не в колыбели были тогда очень нередки. Но первый офицерский чин Измайлов получил в 1783 году, когда ему уже было около 20 лет. Затем и следующие чины шли ему довольно туго: только в 1791 году он был «выпущен» из капитанов гвардии в конно-юнкерский гренадерский полк подполковником. В 1794 году, уже в чине полковника, он был назначен командиром Кинбурнского драгунского полка, из которого в 1797 году переведен в гусарский Шевичев полк, тоже полковым командиром.
Вскоре после этого, в царствование императора Павла I, Измайлов вышел в отставку, по преданию, оттого, что принадлежал к партии гвардейцев братьев Зубовых, постоянно ему покровительствовавших. При вступлении на престол Александра I, Измайлов опять на службе, уже в чине генерал-майора. Но в 1801 году он был почему-то уволен…
Измайлов, конечно, воевал: он участвовал в Шведской войне при Екатерине II, и за мужество был пожалован орденом Святого Георгия четвертой степени. Кроме того, в 1794 году в Польскую войну он служил волонтером и был во многих сражениях. В должности рязанского губернского предводителя дворянства он формировал в 1806 году земское войско (милицию) Рязанской губернии, за что получил орден Святой Анны первой степени, а в 1812 году рязанское дворянство избрало его в начальники своего ополчения, с которым он осуществил поход в Германию, где находился под Гамбургом и при блокаде многих крепостей. За последнюю службу он получил чин генерал-лейтенанта и осыпанную бриллиантами табакерку с портретом государя.
Итак, в 1801 году отставной генерал удалился в свои богатые поместья (Хитровщина в Тульской губернии – там он проживал, Дедново в Рязанской губернии – иногда наведывался), которые еще в 1799 году оставил ему в наследство скончавшийся дядя. Так его жизнь с этих пор ограничилась общением со своими соседями, крестьянами, тоской и жгучей тягой к экстравагантным поступкам. Его сослуживец по полку, поэт И.М. Долгоруков, об Измайлове отзывался так: «…Он был до бешенства запальчив и никому не хотел покоряться, своевольничал чрезвычайно и, будучи богат, имея знатных протекторов, не боялся никого».
А БЫЛ ЛИ ПРОТОТИП?
Беллетрист, переводчик, мемуарист, автор очерков и повестей на крестьянские темы Степан Тимофеевич Славутинский (1821–1884) в 50-х гг. XIX в. состоял чиновником особых поручений при Рязанском губернаторе, принимал участие в следствии по крестьянским делам, присутствовал при наказании виновных и усмирении бунтов. Многие события, с которыми он столкнулся на службе, автор подробно описал в своем документальном очерке «Генерал Измайлов и его дворня», опубликованном в №№ 9-12 за 1876 год журнала «Древняя и новая история России».
Дело барина-деспота, истязавшего своих крепостных, получило широкую огласку в 20-х гг. ХIХ в. Следствие шло более двадцати лет, велось с нарушениями, в основном по причине высокого положения Измайлова в обществе. Славутинский приводит архивные материалы этого расследования, записи своих бесед с людьми, лично знакомыми с этим генералом. Но писатель в своем очерке даже не обмолвился о разительном сходстве Измайлова и Троекурова…
Между тем, известный пушкинист Борис Львович Модзалевский (1874-1928), автор книг «Пушкин под тайным надзором» и «Пушкины. Родословная роспись», в свое время составил удивительную картотеку. Она насчитывает тысячи имен людей, окружавших Пушкина. Здесь собраны не только те, кто много раз встречались с Пушкиным, были его друзьями или врагами. В этой картотеке есть имена людей, чьи черты запечатлел поэт в своем творчестве. Это прототипы литературных героев Пушкина. В картотеке Модзалевского, которая хранится в Институте русской литературы Российской академии наук (Пушкинском Доме) в Санкт-Петербурге, есть карточка с фамилией «Измайлов», где записано: «Л.Д. Измайлов, рязанский помещик (он имел также имения в Рязанской губернии. – Д.О.), выведен Пушкиным в «Дубровском» под именем Троекурова». Этот вывод здесь же подкреплен ссылками на ряд публикаций, которые я тоже использовал в своей статье.
Такое же мнение (но без каких-либо доказательств) в одной-двух фразах представили С.Н. Шубинский в статьях «Из очерков недавней старины» в журнале «Русский архив» № 2 за 1871 год, «Самодур прошлого столетия» в ежемесячном литературном приложении к журналу «Нива» № 3 за 1904 год и М.И. Пыляев в книге «Старое житье», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1892 году.
Постараюсь подтвердить эти мнения литературных исследователей конкретными примерами…
БОЛЬШИЕ СОВПАДЕНИЯ
Так, для начала у С.Т. Славутинского находим такую деталь: «В акте осмотра Хитровщинской господской усадьбы хорошо описана и тамошняя псарня. На псарне этой находилось шестьсот семдесят три собаки разных пород…
"Они жили, - говорится в акте, - в хороших домах. Для каждой (собаки) было сделано особое гнездо, которое набивалось всегда свежею соломою. На корм этим собакам выходило ежегодно более тысячи шестисот четвертей овса".
К псовой охоте Измайлова было приставлено в Хитровщине с лишком сорок человек собственных его крепостных, а также и вольных людей по найму (тридцать девять псарей - из них трое наемных - да шестеро наварщиков и щенятников)» (С. Славутинский. Генерал Измайлов и его дворня. – М.-Л.: «Academia», 1937. – С. 84-86).
А в романе читаем: «Хозяин и гости пошли на псарный двор, где более пятисот гончих и борзых жили в довольстве и тепле, прославляя щедрость Кирилы Петровича на своем собачьем языке». Андрей Григорьевич Дубровский так сказал о псарне Троекурова: «… Вряд людям вашим житье такое же, как вашим собакам». И псарь Парамошка ему ответил: «… Иному и дворянину не худо бы променять усадьбу на любую здешнюю канурку. Ему было бы и сытнее, и теплее».
О гареме Измайлова С.Т. Славутинский так пишет: «По обе стороны дома находились два каменные флигеля. В первом, имевшем особый выход, помещались канцелярия и арестантская; во втором содержались горничные девушки, комнаты которых с вставленными в окна решетками имели сообщение с двором только через внутренние комнаты господского дома; в особом отделении второго флигеля находились комнаты для приезжавших к генералу гостей.
Многие из этих девушек - их было всего тридцать, число же это, как постоянный комплект, никогда не изменялось, хотя лица, его составлявшие, переменялись весьма часто, - поступали в барский дом с самого малолетства, надо думать, потому, что обещали быть в свое время красавицами. Почти все они на шестнадцатом году и даже раньше попадали в барские наложницы,- всегда исподневольно, а нередко и посредством насилия…
Подкупленный Измайловым губернский советник Трофимов в ходе следствия дал такое явно ложное описание: «Во флигеле живут дворовые девушки, состоящие в услужении при дочерях Измайлова… все они в приличном одеянии и занимаются рукодельями, приличными их полу» (С. Славутинский. Генерал Измайлов и его дворня. – М.-Л.: «Academia», 1937. – С. 204).
Помните, в «Дубровском» о гареме Троекурова сказано: «В одном из флигелей его дома жили 16 горничных, занимаясь рукоделиями, приличными их полу». Почти дословное сходство…
То, что схожи черты характера Измайлова и Троекурова, можно увидеть по другой цитате из С.Т. Славутинского: «Впрочем, к чести самого Измайлова надо сказать, что те - немногие, однако, - лица, у которых доставало духу не поддаться ему и даже его припугнуть, делались задушевными его друзьями. Раз бедный дворянин, отставной майор Голишев, сподвижник Суворова в итальянском походе, провинился в чем-то на Измайловской пирушке и отказался за такую провинность выпить Лебедя. Измайлов захотел и с Голишевым обойтись по-своему: он велел было насильно влить ему в горло забористый напиток. Но Голишев хотя и кутила, но никогда не забывавший своего человеческого достоинства, тотчас же пустил в дело свою чрезвычайную силу. Он выругал крепко Измайлова и, кинувшись стремительно к нему, схватил его за горло могучими руками.
- Слушай, Лев Дмитрич! - сказал он. - Не дам я тебе издеваться надо мной! Пикни только словечко - задушу, не то кости переломаю. А попустит бог, вывернешься и людишки твои одолеют меня,- доконаю тебя после, везде, где только встренемся, разве живой отсюда не выберусь!..
Измайлов немедленно попросил извинения. А после того он долго добивался дружбы Голишева и, добившись, чрезвычайно дорожил ею» (С. Славутинский. Генерал Измайлов и его дворня. – М.-Л.: «Academia», 1937. – С. 29).
В своем произведении А.С. Пушкин подчеркивает уважение Троекурова к людям, умеющим за себя постоять. Дефоржа (молодого Дубровского) Троекуров и за человека не считал, а когда он застрелил медведя, сказал: «Каков молодец! Не струсил, ей-богу, не струсил». И автор заключает: «С той минуты он (Троекуров. – Д.О.) Дефоржа полюбил, и не думал уже его пробовать».
Чтобы показать схожесть в ситуациях «Дубровского» и в жизни Измайлова, можно привести еще одну цитату из С.Т. Славутинского: «Старшая дочь (незаконнорожденная. – Д.О.) Измайлова от госпожи Д-вой, Анна Львовна, была чрезвычайно худощава...
Приближенные к Измайлову люди и некоторые дворовые девушки не раз видали, что Анна Львовна, выходя из спальни отца, куда каждое утро должна была приходить, чтобы поздороваться с ним, горько плачет... Часто слыхали эти люди, что он грозит сослать ее в монастырь...
… Письма ее к любимому офицеру шли с ведома нянюшки через четырнадцатилетнего мальчика» (С. Славутинский. Генерал Измайлов и его дворня. – М.-Л.: «Academia», 1937. – С. 160-161).
Как известно, в романе посланцем Владимира Дубровского к Марии Троекуровой был тринадцатилетний мальчик.
Также другой исследователь А.Г. Пупарев в статье «Лев Измайлов» декабрьского номера журнала «Русская старина» за 1872 год отмечает: «У Измайлова были прижитые с крепостными мальчишки и девчонки. Все эти побочные дети считались дворовыми. Исключение было только для сына Дмитрия, которому в 1827 году было 11 лет. Он содержался отдельно и воспитывался вместе с младшей дочерью Измайлова.
Этот сын Дмитрий был от няньки дочерей Измайлова Акулины Барановой. Она была женщина добрая, очень преданная. Дмитрий по духовному завещанию Измайлова получил пять тысяч ассигнациями и дом в Москве» (А. Пупарев. Лев Измайлов // Русская старина. – 1872. – Декабрь. – С. 653).
А в романе «Дубровский» в отношении Троекурова можно прочесть: «… черноглазый мальчик, шалун лет 9-ти, напоминающий полуденные черты М-lle Мими, воспитывался при нем и признан был его сыном, не смотря на то, что множество босых ребятишек, как две капли воды похожих на Кирилу Петровича, бегали перед его окнами и считались дворовыми».
Кроме того, совпадения можно найти и у губернского прокурора Степана Петровича Жихарева (1788-1860), описавшего в «Дневнике студента» потехи скандально знаменитого своего земляка – генерала Измайлова. Кстати, С.П. Жихарев был старым знакомым А.С. Пушкина еще по литературному обществу «Арзамас», когда 17-летний Пушкин носил шутливое прозвище «Сверчок», а Жихарев – «Громобой». Кроме того, в книге Б.Л. Модзалевского «Пушкин под тайным надзором» приводится выдержка из донесения жандармского полковника Бибикова своему шефу Бенкендорфу, датированного ноябрем 1826 года: «Я слежу за сочинителем Пушкиным, насколько это возможно, дома, которые он наиболее часто посещает, суть дома… бывшего министра Дмитриева и прокурора Жихарева» (Б.Л. Модзалевский. Пушкин под тайным надзором. – Л.: Атеней, 1925. – С. 61-62).
В «Дневнике студента» С.П. Жихарева сказано, что Измайлову ничего не стоит «напоить мертвецки пьяными человек пятнадцать небогатых дворян-соседей, посадить их еле живых в большую лодку на колесах, привязав к обоим концам лодки по живому медведю, и в таком виде спустить лодку с горы в реку» (С. Жихарев. Записки современника. – М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1955. – С. 181).
А в «Дубровском» так говорится о забавах Троекурова: «Случалось, что в телегу впрягали пару медведей, волей и неволею сажали в нее гостей и пускали их скакать на волю божию».
Наконец, в череде совпадений стоит отметить, что еще упоминается дело «О самовольной порубке леса генерал-лейтенантом Л.Д. Измайловым», которое тянулось в Сенате с 1820 по 1828 года. Суть его в том, что в 1818 году Измайлов нагнал сотни своих крепостных на земли соседей-помещиков, в том числе А.Д. Балашова, супругой которого была кузина того самого Ивана Ивановича Дмитриева (1760-1837), чей дом посещал А.С. Пушкин, как мы помним, в 1826 году, находясь под тайным надзором. Так вот, за одну ночь те крепостные вырубили лучший строевой лес и сплавили его по реке в измайловские владения…
А ведь известно, что в романе есть эпизод, очень схожий с этим: покровские мужики стали воровать у Андрея Гавриловича Дубровского лес после ссоры с ним Кирилы Петровича Троекурова.
И еще довольно существенным доказательством того, что генерал Измайлов послужил для Пушкина прототипом Кирилы Петровича Троекурова в «Дубровском», является совпадение в том самом 1826 году дат пребывания в Москве Пушкина и дат приездов туда Измайлова.
Так, известно, что Измайлов приехал в Москву на коронацию Николая I в конце августа 1826 года (С. Славутинский. Генерал Измайлов и его дворня. – М.-Л.: «Academia», 1937. – С. 167). А 8 сентября, когда Измайлов еще был в Москве либо только-только уехал из нее, ссыльного Александра Сергеевича доставили из Михайловского прямо в кабинет государя…
В декабре этого же года Измайлов традиционно поселился в Москве на зимний сезон. А 20 декабря Пушкин вернулся в Москву из Михайловского, где жил с октября…
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Чтобы понять, мог ли А.С. Пушкин непосредственно ознакомиться с документами судебного дела Измайлова, расскажу подробнее, как развивалась и чем завершилась эта история, основываясь на фактах, изложенных в очерке С.Т. Славутинского.
Неприглядные поступки Измайлова в имении Хитровщина впервые стали известны верховной власти в самом начале XIX века, что видно из высочайшего рескрипта Александра I от 23 марта 1801 года, данного на имя тульского губернатора Иванова, где сказано: «До сведения моего дошло, что отставной генерал-майор Лев Измайлов, имеющий в Тульской губернии вотчину, село Хитровщину, ведя распутную и всем порокам отверзтую жизнь, приносит любострастию своему самые постыдные и для крестьян утеснительные жертвы. Я поручаю вам о справедливости сих слухов разведать без огласки и мне с достоверностию донести, без всякого лицеприятия, по долгу совести и чести». (С. Славутинский. Генерал Измайлов и его дворня. – М.-Л.: «Academia», 1937. – С. 25).
Связано это было, скорее всего, с одним омерзительным происшествием. В своем тульском поместье Хитровщина Измайлов устраивал пиры для соседей с выездами на природу и всевозможными увеселениями. Однажды, выехав на игрища с гостями и девками в сельцо Жмурово, генерал неожиданно обнаружил, что «игриц» на всех не достает, и поручил доверенному мужику по кличке Гусек немедленно восполнить недостачу из близлежащей деревни Кашино. Но крестьяне отказались отдавать для разврата жен и дочерей, а посланцев побили и прогнали. Тогда разгневанный барин направился в эту деревню с гостями и со своей личной гвардией, «казаками и псарями», для проведения карательной операции, закончившейся несколькими увечьями и смертями крестьян.
«Гнев его,— писал С.Т. Словутинский, — прежде всего обрушился на Евдокима Денисова. Изба несчастного крестьянина тотчас же разметана была по бревнам. Затем псари сложили солому с избы на улице, в два омета, зажгли их, а промеж горящих ометов положили старика Денисова и старуху, жену его, и так жестоко высекли их арапниками, что через три месяца после того захиревшая от наказания старуха скончалась. Но барский гнев еще не утолился: Измайлов приказал зажечь двор и остатки избы Евдокима Денисова, сломанной только по окна, и, если б не 'игрица' Афросинья, безумное приказание, конечно, было бы исполнено. Афросинья два раза кидалась в ноги взбалмошному генералу, умоляя с неудержимыми рыданиями отменить приказание,— почему-то она была убеждена, что двое маленьких внуков несчастного Денисова спрятались со страху где-то на дворе или в избе. И в самом деле, великодушное заступничество 'игрицы' спасло жизнь одного из мальчиков, который забился тогда в передний угол подпечья разметанной избы».
Связи у Измайлова были громадные, все местные чиновники перед ним трепетали, а потому дело его расследовалось очень вяло, результаты расследования так и остались тайной. Но как бы там ни было, еще в 1802 году генерал Измайлов вдруг покинул совсем и надолго Тульскую губернию, перебрался в рязанские поместья и даже на некоторое время утихомирился.
Но после окончания военных походов 1812-1814 годов «подвиги» Измайлова в тульской Хитровщине развернулись с новой силой…
Вся округа буквально стонала от такого соседства: выезжая на охоту со своей сворой псов и многими всадниками, он травил зверей, не разбирая мест, и часто вытаптывал посевы соседей. Никто не жаловался на ущерб, все прекрасно знали, что на нивы жалобщиков он специально приедет с многочисленной свитой, псарями и казачками еще раз и вытопчет весь урожай дотла. С теми, кто смел спорить с ним и высказывать претензии, мог «расправиться по-свойски», поскольку никаких властей над собой не признавал. То его прихлебатели схватят одного из небогатых помещиков и привяжут к крылу ветряной мельницы, да и отпустят на волю божью. То разденут другого, вываляют в смоле и перьях и с барабанным боем ведут по деревне…
Единственной защитой от Измайлова была сила. Обороняясь от набегов «соседушки», князья Вадбольские, например, выстроили на границе своих имений специальную деревеньку — Барьма, на краю которой была поставлена чугунная пушка, направленная в сторону Хитровщины. Барьма играла роль заставы, а пушка — оружия, при помощи которого сдерживались порывы измайловского своеволия.
Все его соседи дух переводили, только когда Лев Дмитриевич уезжал на зиму в Москву, а уж с весны по осень так и жили — «настороже».
У Измайлова для крепостных издавна существовала собственная исправительно-трудовая система. За малейшие прегрешения полагалась порка, но теперь ее стали применять без меры. За более серьезные проступки полагались кандалы или, что считалось еще хуже, рогатка — железный ошейник с зубьями, не позволявший его носителю поспать даже минуту. Причем в зависимости от тяжести наказания менялась тяжесть рогатки — от одного до семи с половиной килограммов. И все время наказания полагалось выполнять обычные работы. Посмевших о чем-либо просить барина сажали на цепь в специальном флигеле-тюрьме на хлеб и воду. Существовала и собственная каторга — лазарет, куда Измайлов отправлял на излечение тех, кого считал лентяями. В одном рубище из холстины в любую погоду они мяли и трепали лен. Каторгой с облегченными условиями содержания считались барские поташный и кирпичный заводы…
Чтобы обезопасить себя, генерал запретил всем — от последнего холопа до своих домочадцев — ходить в церковь, где на исповеди могли раскрыться его безобразия, о чем священник доложил бы духовному и светскому начальству.
На исповедях могло открыться и самое страшное — тайны генеральского гарема. В поместье не было ни одной более или менее привлекательной девицы старше двенадцати лет, которая не прошла бы через флигель с решетками на окнах, войти в который можно было только через покои генерала. В обычное время они прислуживали в доме, обихаживали детей, а по ночам ублажали генерала и его гостей. Измайлов щедро делился наложницами с приятелями, а нужным людям обязательно предоставлялась невинная крестьянская девчонка.
Вступивший на престол Николай I взялся за укрепление вертикали власти и обуздание особо зарвавшихся помещиков. В марте 1826 года он издал Указ, запрещающий применение кандалов, цепей и прочих железных предметов для наказания крестьян. У Измайлова рогатки и истязания использовались по-прежнему.
Дворовые подали жалобу на генерала Измайлова государю: «Он... жениться дворовым людям не дозволяет, допуская девок до беспутства, и сам содержит в запертых замками комнатах девок до тридцати, нарушив девство их силою; а сверх того забирает иногда крестьянских девок для растления... Четырех человек дворовых, служивших ему по тридцати лет, променял помещику Шебякину на четырех борзых собак» (С. Славутинский. Генерал Измайлов и его дворня. – М.-Л.: «Academia», 1937. – С. 194-195).
Царь повелел предать Измайлова суду. Но Измайлов исправно давал взятки. В итоге крестьян собирались было приговорить к ссылке в Сибирь за бунт и клевету на помещика. Уездные следователи долго жили в имении, кормились за счет генерала и клянчили у него по мелочи. Следователь Трофимов, советник губернского правления, производивший дознание по жалобе дворовых, дело повел чрезвычайно ловко. Получив «взаймы» от генерала 15 тысяч рублей, Трофимов обвинил дворовых в возмущении против помещика, передал дело в губернский суд. Рота солдат, вызванная на экзекуцию, дворовых заковала в кандалы и отправила в Тулу, в смирительный дом до суда.
Однако в это же время в Рязанскую губернию с инспекцией прибыли сенаторы Н.И. Огарев (1780-1852) и М.А. Салтыков (1767-1851), которые знали Измайлова и очень критично относились к нему. Специальным распоряжением над имениями в 1826 году была установлена опека. Крестьян незамедлительно выпустили из острога и отправили домой, а в поместьях Измайлова началось настоящее следствие. Царь проявил настойчивость и приказал объективности ради передать дело Измайлова из Тульского в Рязанский губернский суд.
В мае 1827 года в его имение прибыл с ордером на арест жандармский полковник. После оправдательных решений в низших инстанциях в 1830 году все заменилось обвинительным приговором. Однако Сенат в своем решении оказался милостив к Измайлову: «Как имение Измайлова уже взято в опеку и сам он, по образу обращения его со своими людьми, не может быть допущен до управления того имения, то оное оставить в опеке; и хотя было бы неуместно иметь Измайлову пребывание в своем имении, но так как он, по уважению к тяжкой его болезни, оставлен в настоящем месте пребывания, то дозволить ему находиться там до выздоровления» (С. Славутинский. Генерал Измайлов и его дворня. – М.-Л.: «Academia», 1937. – С. 238).
Измайлова сослали в принадлежавшее ему сельцо Горки Зарайского уезда Рязанской губернии. Но обездвиженному болезнью генералу все это было уже безразлично… Вскоре он умер.
Л.Д. Измайлов не только стал прототипом пушкинского Троекурова, но и подобные образы можно найти у Ф.М. Достоевского в «Братьях Карамазовых» и П.И. Мельникова-Печерского в «Старых годах», а также его же имел в виду А.С. Грибоедов в «Горе от ума» в словах Чацкого: «Тот Нестор негодяев знатных…» Грибоедов мог слышать об этом барине, бывая в гостях у своего приятеля С.Н. Бегичева, поместье которого было неподалеку от владений Измайлова.
Но все-таки как же Александр Сергеевич Пушкин познакомился с делом генерала Измайлова? Скорее всего, знакомый с поэтом сенатор Михаил Александрович Салтыков (тесть его лицейского друга А.А. Дельвига и старший сотоварищ по уже упомянутому литературному обществу «Арзамас») помог ему в этом. Дело Измайлова было окончательно решено и опубликовано Сенатом 7 января 1831 года. Пушкин жил в это время в Москве и в течение 1831 года дважды встречался с Салтыковым - это известно из опубликованных писем поэта. А 21 октября 1832 года Пушкин сел писать роман о Дубровском. Первые слова, появившиеся из-под его пера, были: «Несколько лет тому назад в одном из своих поместий жил старинный русский барин Кирила Петрович Троекуров...»
*****
… В настоящее время в селе Хитровщина (ныне - Кимовского района Тульской области) сохранился барский особняк Измайловых, а недалеко от него храм Богоявления Господня, колокольня которого отражается в водах большого красивого пруда на реке Улыбыш. С противоположного берега этого пруда, где березняк и брошенные яблоневые сады, через раздвинутые полы палатки я всматривался при закате в очертания села с высившейся колокольней, безнадежно стараясь «вычислить» тот самый старый дуб, в дупло которого, по слухам местных жителей, отправляла свои послания для возлюбленного дочь Измайлова, как Маша Троекурова для Владимира Дубровского…
Август 2015 г., август 2019 г.