Тихий стук в дверь, громче я не сумею
Голос чуть слышный, я сильней не могу
Камнем гони меня, словно злодея
Я здесь как рыба на берегу
Я здесь - живой среди мёртвых останков
Песнь соловья среди стен гробовых
Бей меня, пей мою боль без остатка
Я здесь, как мёртвый среди живых.
Мартин Фальконе (Михаил Сокол)
Крысы. Мартин терпеть не мог крыс. Размером почти с кошку, но с острой мордочкой и злостью собаки - они тоже могли быть полезны для человека. Но нет. На Западе кошек сжигали на кострах, словно ведьм, на Востоке собак убивали без сожаленья. Лучше бы крыс убивали. Никто не может их извести. Иные люди самодовольны, как кошки или услужливы, как псы, но среди тех и других есть крысы в обличье людей. Их принято называть "люди с гнильцой", но Мартин долго прожив среди прокажённых, смеялся над подобными фразами.
-"Ах, если бы эту гниль было видно, так как проказу" - думал он, глядя на людей - крыс. Но всё с точностью до наоборот. Прокажённые порицаются и людьми и лунарками. Их болезнь считается расплатой за грехи. Как будто им мало страданий земных, так все религии пророчат им страдания и после смерти.
-"Лучше бы крысы и те, кто похож на крыс страдали на небе и на земле!"-негодовал Мартин. Но крысы лишь делали то, что умели: они подтачивали город в котором роились и в час опасности бежали из этого города.
Северные ворота ещё до заката были закрыты, а их портал забаррикадирован сломанными телегами и всяческим хламом. Мартин видел, как ушли беженцы. Видел и негодовал, замечая среди них здоровых и крепких мужчин, пригодных для боя и инженерных работ. Однако, хоть и с трудом, но понимал даже их. Куда ему, потерявшему всё, судить их? Они уводят с собой свои семьи, а чем семья - не город и не отчизна? Он понимал даже их.
Но крысы явились потом. Три дюжины стражников и ополченцев в самый опасный момент обороны, с оружием в руках пытались уйти через Северные ворота. Бежать. Скрыться, убивая одних своих товарищей и подставляя под удар других. Мартин надеялся, что немногочисленные защитники ворот устоят. Его квартал был слишком наглухо укреплён для вылазок в другие районы города. И он не хотел лишний раз рисковать своими людьми и позициями. А потому пока ждал и надеялся.
- Попытайся вычислить их вожаков, - Мартин резко обернулся. За спиной стояла лунарка. Он вернул меч в ножны и наконец ответил:
- Зачем? Я бы всех их передушил!
- Посмотри повнимательней.
Он обернулся к толпе, наседавшей на стражу.
- Приглядись к этим лицам, это не люди, - лунарка прижалась к его спине и указывала тонким пальцем на отдельных стражников и ополченцев в толпе, - самые шумные и агрессивные - их лица закрыты бармицами или горжетами. Ты веришь в подобное совпадение.
- Твоё племя?
- Рыбак - рыбака...Подними своих людей, ударь по ним с тыла!
- Наш квартал продержится, даже если весь город падёт, - Мартин спорил сейчас не только с Луной, но и с собой, - у нас есть колодец, припасы... Да и есть шанс, что лунарки испугаются проказы.
- У меня дома квартал прокажённых горел каждый год, а стража окружала его с копьями наперевес. Здесь что, уже нечему гореть? Даже ты потух, Мартин?
- Не смей манипулировать мной! - кузнец отринул её от себя.
- Как хочешь. Это вообще не моё дело, - Луна сложила руки в замок и взгляд Мартина вдруг упал на её грудь.
- Я иногда думал, почему страх так силён, - теперь он неотрывно следил за происходившим у ворот и загадочно улыбался, - Не знаю как вы, но мы мужчины иногда боимся...как это сказать, своим срамным местом. Иногда хочется оставить яйца на полке, когда идёшь в драку. А ещё, если честно, иногда мы боимся вас - баб. Боимся, потому что не понимаем. Мои прокажённые, и мужчины и женщины, ничего не боятся. Им нечего терять. Зато все боятся их самих и это лучше чем баррикады! - лунарка в ответ засияла.
Несколько слаженных, тяжёлых ударов и заколоченные ворота квартала прокажённых слетели с петель. Медленно и нестройно колонна несчастных приближалась к толпе дезертиров. Во главе её шли двое - высокий мужчина в броне и черноволосая девушка, оба с лицами, перевязанными окровавленными бинтами.
- Бей крыс! - рыкнул бронированный воин, а черноволосая издала жуткий, пронзительный крик. Колонну сначала встретил нестройный лес копий, но затем и он распался, прогибаясь под напором идущего страха. Удар держали только ряженные провокаторы и особо ярые войны. Мартин бился топором и тупоносым мечом, лунарка - парой кинжалов, а прокажённые рубили и кололи грубо скованным оружием и только что обретёнными трофеями. Крысы попали на наковальню. Недобитая стража ворот и проклятые войны били и стреляли в них также жестоко, как сжигают кошек на Западе и убивают собак на Востоке. Мартин зажал под мышкой древко тяжёлого вужа и снёс топором голову его владельцу. Луна на лету подрезала руку с кривым фальшионом, а второй кинжал направила в глазницу вражьего шлема.
Те дезертиры, что не успели убежать, обнимали холодные камни. А победители, каждый на свой лад, ликовали. И вдруг они присмотрелись друг к другу.
- Проклятые! - крикнул один из стражей.
- Бей их! - подхватили другие. Дряхлые, окровавленные и кое - как вооружённые люди уже не казались страшными осмелевшим защитникам ворот. Страх вселяла проказа, которую они несли на себе.
- Стой! - Луна вышла вперёд. Мартин прикоснулся к навершию меча и заметил вибрацию - лунарка пыталась околдовать солдат. И они замерли. Замерли, оскалившись глефами и вужами, войны перед воротами. Замерли, подняв луки и арбалеты, стражники в надвратной башне. Замерли и опустили оружие. Лунарка качнулась от усталости.
-"Мы забыли о стрелках!" - Мартин, смекнув, что сейчас может случиться, бросился к ней. Послышался шелест. Так дерево трётся о дерево. Кузнец схватил Луну за талию и развернул к своим, прикрывая спиной. Какой - то град прокатился по нему от поясницы до плеч. Он пустился на колени и глянул перед собой. Прокажённые, разъярённые подлостью стражи, уже бежали на них. Мартин бессильно отпустил Луну и она опала на холодные камни мостовой. Чёрные волосы веером легли вокруг бледного лица, с которого уже сползли грязные бинты прокажённых. Хрупкая кукла легла на каменную ладонь бессердечного города. Могло показаться что она спала, если бы не торчащее из её груди оперенное древко стрелы. Кузнец поднял глаза и с укором глянул на небо.
-"Где теперь наши боги и святые заступники? В какие сады или бездны мы уйдём этой ночью?" - он расправил плечи и выпрямил спину. Что - то колыхнулось в широкой груди. Мартин попытался подняться - не получилось. Слюна во рту приобрела странный вкус и он тяжело сплюнул. Оглянувшись в сторону ворот, он не удержался и рухнул на спину. Спину пронзила резкая боль и кузнец взглянул на небо уже другими, остекленевшими глазами. И не было в них ни отчаянья ни укора.
А там, за стеной, подгоняемые лунарскими саблями, спешили к воротам вчерашние беженцы. Они стучали в ворота. Они молили о помощи и пощаде. Но те немногие, что остались внутри были глухи к их мольбам.