Москва, Чистые пруды. Глава 1

Марк Горбовец
Мосва, Чистые пруды.(Предвоенные, военные и послевоенные годы).

Предисловие.

В преддверии юбилея (родился я в декабре 1930 года) нахлынули воспоминания о моем детстве, о моем первом месте жительства на Чистых прудах, где проходило это детство.

Возможно эти воспоминания когда - нибудь будут востребованы моими потомками, да и небезынтересны они будут для москвичей желающих узнать от очевидца о царившей в Москве и, в частности, на любимых всеми Чистых прудах обстановке в предвоенные, военные и послевоенные годы.

Глава I. Чистые пруды в предвоенные годы.

Мое первое место жительства - г. Москва, Чистые пруды, сюда моя семья переехала из Киева в 1931 году. Наш дом № 12а находился в уникальном месте: перед ним распологался Чистопрудный бульвар с прудом, на котором имелась лодочная станция, и можно было взять лодку напрокат; вокруг пруда была асфальтированная дорожка, по которой можно было кататься на детских автомобилях - тоже взятых напрокат. Зимой пруд превращался в каток, и рядом тоже можно было взять коньки напрокат.
В 1935 году начало функционировать метро ст. Кирова. Вдоль бульвара проходили трамвайные линии «А»-Аннушка, у метро трамвай делал круг.

Напротив нашего дома № 12а, с другой стороны бульвара находился кинотеатр «Колизей», справа кинотеатр «Аврора» - с левой стороны бульвара у метро проходила ул. Кирова, которая вела к Красной площади.

Продолжением ее была Никольская улица (улица 25 октября), которая выходила к Кремлю. На углу между бульваром и ул. Кирова со стороны нашего дома находился Главпочтамт, от которого, как мне говорили, шел отсчет - это было нулевая точка Москвы, с правой стороны бульвара проходила ул. Покровские ворота (ул. Чернышевского), которая вела к центральной Спасской башне Кремля.
Так повелось, что ул. Кирова была главной магистралью, по которой проходили колонны демонстрантов во время празднеств, шедшие к Красной площади, а по Покровским воротам шли люди возвращающиеся с Красной площади после прохождения демонстрации.

Мой отец регулярно вечером совершал моцион по кругу от нашего дома к ул. Кирова, по ул. Кирова к Красной площади, вдоль Красной площади с возвратом по Покровским воротам к нашему дому. Моцион нормальным шагом он проходил за 1 час.
На  противоположной стороне бульвара находилась справа от кинотеатра «Колизей» библиотека им. Ф.М. Достоевского, слева у метро библиотека им. Тургенева, с противоположной стороны бульвара несколько отдаленно в квартале, примыкающем к ул. Кирова,на улице Стопани расположился уникальный Центральный «Дом пионеров».
Помнится, на учебу в школу я ходил один и был сорванцом, как и многие в ту пору. В ""военном  доме №12, находившимся рядом,  у меня был хороший школьный товарищ - Володя Одарченко, отец которого – генерал был арестован в 1937 году, мать у него была красная украинская женщина, очень строгая, заставлявшая детей мыть полы. Фактически в это время мы с ним были предоставлены сами себе.
Нужны были деньги на кино, на газированную воду на конфеты - мы их не имели и добывали сами. Правда мама моя  давала мне деньги на школьный завтрак, который состоял из французской булки за 36 копеек с врезанной в нее вкусной колбаской. Все это я покупал сам в гастрономе у Покровских ворот.

Рядом с гастрономом была парикмахерская, куда я ходил сам. Помню парикмахера – мужчину. Перед  тем как постричь, он зажигал горелку для очистки машину для стрижки и ножниц. Перед парикмахерской была будка, где  сидел армянин - чистильщик ботинок, продававший крем и шкурки для ботинок.
Мелкие деньги мы с Володей добывали путем сдачи бутылок , из которых мы научились извлекать попавшие туда пробки.

Были и другие методы для получения карманных денег, один из них, помнится, был сбор мелочи под платформами на вокзалах. В то время платформы имели деревянные, дощатые покрытия, уложенные с пробелами, через которые проваливались металлические монеты.

Мы объезжали подмосковные вокзалы и собирали случайно потерянные, провалившиеся под платформу деньги. Путешествовали мы часто на крышах вагонов обычных подмосковных не электрифицированных поездов. Во время движения поездов часто пригалы с вагона на вагон. Это казалось нам очень интересной затеей - о том, что это могло плохо кончится тогда не думали. Другим развлечением была езда на буфере или подножках трамвая «Аннушки». В те времена почему-то трамваи всегда были переполнены и люди, по необходимости, были вынуждены ездить даже на подножках трамваев, не имевших автоматических дверей и двигавшихся с распахнутыми дверями. Эти наши подвиги, езда на буфете и подножках кончились плачевно.

Однажды я вернувшись летом с семей  с дачи узнал, что   мой друг Володя Одарченко   попал под трамвай и ему отрезало голову.
Вокруг Чистых прудов всегда кипела жизнь, огромные очереди выстраивались в кино, чтобы смотреть интересные иностранные фильмы, в основном американские, появлявшиеся на экране. Особый интерес вызывала кинокартина «Багдадский вор». Пред началом кино в фойе проводились   демонстрации мультфильмов, киножурналов сатиры, шли выступления  артистов. Помню, как-то смотрел итальянский сатирический фильм «Скандал в Клошмерне», посвященный открытию туалета в одном из городов Италии. С большим юмором демонстрировалось торжество открытия туалета, речи руководства города. Этот туалет был выполнен в виде металлического ограждения (ширмы) с нижним просветом для проветривания. Точно такой же туалет был возведен через некоторое время на Чистопрудном бульваре. Между  мальчишки нашего и военного дома часто происходили драки.

 Чтобы отвлечь молодежь от хулиганства нас вовлекали  в кружки, организованные в Центральном доме пионеров. Это были уникальные кружки с уникальными руководителями. Например, шахматные  и шашечные кружки возглавлялись гроссмейстерами, типа чемпиона мира Ботвиника. Были  фото и драмкружки, были регулярные бесплатные концерты. Кстати, ничего платного для детей не было.  Проводились шахматные турниры на многих досках. Мой школьный друг Виктор очень увлекался шахматы. Бывало после занятий я заходил к нему, его безработный отец часто усаживал меня за шахматами, которыми я владел плохо, а ему было приятно, что он меня обыгрывал.

Наш дом №12а на Чистых прудах был уникальным. Он был семиэтажным, имел важный парадный вход, на первом этаже огромный зал.  В доме был главный лестничный вход на все этажи с лифтом и черный ход тоже с лифтом. Дом  имел коридорную систему:  большой центральный коридор с двумя лучевыми, влево и вправо. Высота этажей дома была до 4-х метров, стены толстые, окна большие. Из  семи этажей сначала 3, потом 2 этажа были отданы под жилье. На жилых этажах располагались квартиры с крохотными современными кухнями – санузлами. В основном это были двухкомнатные квартиры. Наша квартира имела малый коридорчик перед кухней, большую проходную и малую, за ней спальную комнату. Над кухней была ниша, которая использовалась как  подсобка или помещение для нянь. У нас была такая няня – Анюта, которая и располагалась в этой нише.

В довоенное время многие подмосковные жители стремились на работу в Москву,  женщины устраивались нянями детей, очень занятых на работе московских служащих, вынужденных после работы много часов просиживать на собраниях, на занятиях политучебы.

Наш дом имел  большой двор, куда свозились для хранения строительные материалы, втом числе песок Этим пользовались хулиганистые ребята, подростки лет 15-16. Например, я жил на 5-м этаже, а над нашей квартирой была квартира Мазовых,  отпрыск которых Михаил прыгал с зонтиком из окна 6-го этажа на этот песок, прыгал не один, с друзьями.
Надо сказать, что жильцы дома были из числа привилегированных людей, занимавших ранее важные  посты. Отношения между людьми были очень добрыми. Многие семьи общались между собой.

Жильцы дома не имели права пользоваться центральной лестницей и центральным входом, они пользовались, так называемым черным входом со двора. С левой стороны дома, наш двор был обнесен мощным кирпичным 3-х метровым забором, где располагалась  помойка в виде площадки с бункерами и навесами для мусора, состоящего из деловых, бумаг, конвертов и др. Нам нравилась эта помойка, так как там были горы конвертов с марками, российскими и иностранными, из которых можно было составить любые коллекции и обмениваться с любителями. Другим важным достоинством помойки были папиросные коробки для папирос дорогого типа с фильтрами, в которых их хозяева оставляли, как говорили для форса, 2-3 папиросы. Это  был клад – богатство, для мальчишек, которым папиросы не продавали.

Проживал в нашем доме хулиганистый мальчик Сережка, избивавший пацанов поменьше. У одного из моих приятелей отец был директор школы – воспитатель – он часто беседовал с Сергеем, вразумлял его. Были в нашем коридоре и другие воспитатели. Около выхода с этажа, напротив общего туалета располагалась однокомнатная квартира семьи Поликарповых. Ее глава  - крупный мужчина, видимо из хозяйственной обслуги, регулярно раз в неделю, по воскресным дням выходил в коридор и, держа младшего сына Женьку на весу, стегал его ремнем. В это время выходили из квартир мужики – интеллигенты стыдили его, а он делал свое дело, будучи в трезвом состоянии и в своем уме. Был  в коридоре на нашем этаже  Володька «сумасшедший» – большого роста, упитанный, но как говорится, у которого «не все были дома». Мальчишки измывались над ним, дразнили, а этот детина лет двадцати бегал за ними и что-то мычал – наверно какие – то ругательства. Был  еще один ненормальный человек, живший в коридорной пристройке, тихий человек, незаметно ступающий на ноги. У него была мания. Ему  казалось, что он хозяин этого дома и он регулярно подсовывал под дверь каждой квартиры бумагу на оплату за месяц, ее называли почему-то «жировкой». Был у нас в доме человек – умелец Виноградов, подтянутый в хорошем костюме. При поломке телефона, электрики всегда обращались к нему.

Разношерстная публика жила  в нашем доме. Некоторые жили замкнуто – ни с кем не общались.  В этом, видимо, был резон – их научила жизнь. Говорят, в 1937 году почти каждую ночь приходили КГБэшники и уводили людей.  Моя мама  рассказывала, что и мои родители часто стояли у дверей и прислушивались к шагам КГБэшников с «понятыми» и дворником. И моя мама держала собранный мешочек – узелок на случай ареста моего отца.

Время было не простое. Люди жили в страхе за любую провинность (да и без нее) грозила тюрьма. Например, одна из жительниц нашего дома, врач сделала аборт для какой-то пациентки и «села» на 10 лет в тюрьму.
Были и торгаши, главным образом, из «комиссионок», были зубные врачи, вставлявшие золотые коронки. Все они дрожали.
А для меня и других мальчишек все было хорошо. Мой отец был «ответственным работником», имел персональную машину М-1 с хорошим водителем, регулярно летом вывозил нас на дачу, в «Серебряный бор» и др. места.

Наступили сороковые года. Моей  семье жилось хорошо, хотя и бедновато, так как один отец кормил нас на свою зарплату,  был он сверх честным и никаких доходов сверх зарплаты не имел.  Жилищные  условия были слабыми, но по тем временам сносными. Отец имел много книг: полное издание трудов Ленина, Плеханова, общую энциклопедию, техническую энциклопедию и др.
 
Продовольственное снабжение Москвы было хорошим. В магазинах было все, вплоть до красной и черной игры и  дорогой рыбы. Свежее  молоко к нам в дом приносила  «молочница» из Подмосковья. На  улице летом продавались, мороженное, газированная вода, огромное количество арбузов на вырез  5 коп. за кг. Можно было перебрать 5 арбузов, а купить только шестой – самый красный, спелый и сладкий. На улицах было множество автоматов для газированной воды.
У  людей на улицах были улыбки, хамство пресекалось мгновенно. Если   кому – то становилось плохо на улице или в транспорте, на помощь сбегалось множество людей. Драки разнимали, существовали «рыцари», которые лезли в пекло драки для защиты незнакомого человека. Люди были добрые и в своей основе очень отзывчивые.
Мой отец в то время был «председателем профсоюза кожевников», дружил с женой Когановича, которую называл Маней – она была коллегой по профсоюзу текстильщиков. Звонков было много. Он общался с известной революционеркой Бабушкиной и многими другими старыми большевиками, знал хорошо председателя совета профсоюзов Николая Михайловича Шверника, был в одной парторганизации с Когановичем. Отец был членом ВКПб с 1911 года – старым большевиком, побывал в ссылке в Вятской губернии, знал многих бывших подпольщиков. Перед приездом в Москву в 1931 году он работал в Киевском Обкоме Партии, вместе с Никитой Хрущевым.

Отец хорошо знал видного деятеля партии в то время Николая Ильича Подвойского, с которым участвовал в организации Красной армии. Кстати, отец был вызван на ответственную работу в Москву по телеграмме Подвойского, который в то время работал в ЦК ВКПб.
Моя мама Елизавета Борисовна Жупанова, уроженка Тального Уманского уезда Киевской
области,принадлежавшего до революции графам Нарышкиным, Шуваловым,князьям Воронцовым была дочерью зажиточных родителей,получила хорошее образование,
до моего рождения работала в качестве служащей, а после переезда в Москву
полностью посвятила себя семье.Сестра мамы Анна Борисовна была женой министра
культуры Украины Григория Волынского,  репрессирована вместе с ним в 1937 году

В 1939-1940 годах  уже «в воздухе пахло грозой». СССР участвовал в войне с Финляндией, оказывал  помощь Испании.

Правительство страны уверяло народ, что войны с Германией не будет. Не  ведая угрозы, мой отец даже добился получения для меня путевки в  элитный пионерский лагерь на Черном море  «Артек» на июль 1941 года, куда к счастью мне не пришлось отправиться.

Несмотря на сепаратные договоренности СССР с Германией, нельзя было не заметить строительства в Москве бомбоубежищ.
Такое бомбоубежище было создано в нашем доме № 12а и во многих местах у Чистых прудов. Однако это делалось тихо, и фактически было  не замечено обычными  обывателями.       В  Москве систематически  отмечали праздник 1 мая и 7 ноября. Мне даже посчастливилось несколько раз   сидеть с отцом на гостевых трибунах Красной площади. Отец часто бывал в командировках в разных  городах страны. В конце 1940, начале 1941 года он  по каким-то причинам  перешел на работу руководителя  кожзавода, находящегося на окраине Москвы  в районе Кунцево. Я часто бывал там  у отца, пил заводскую газированную воду, бывал в дирекции и цехе с неприятным запахом от дубильных чанов со шкурами.

Район Кунцево в  то время, как мне  показалось, был большой деревней. Помнится, как из многих домов с открытыми окнами слышался  голос выдающейся русской  певицы Лидии Руслановой. Пластинки с ее пением крутились целыми днями. Задорные русские песни радовали народ.

                ***