— Слышь-ка чо... — Федька озорно посмотрел на брата.
— Чо ты расчокался, а? — Степану никогда не нравился такой взгляд младшего. По крайней мере, ничего хорошего он не предвещал. — После этих твоих "чо" отчего-то всегда ухи краснеют сильно и пухнут, да и седалища потом как у макак — за три версты сверкают.
Федька с содроганием протяжно вздохнул, потёр ручонки друг о дружку и подмигнул:
— Не боись! Сёдня мы Люську трогать не будем. Батька к Нафане в гости подался — в соседний дом. Они там надолго, кажись, опять зависнут. У Нафталины — нафаниной племяшки, крестины. А Батька с собой из кресла свой Морс достал. Крепкий, зар-раза... Я раз хлебнул с горячки... После скачек за Люськой. Помнишь, как она мявкала тогда?
— Я те, дурья башка, хлебну! Батька если узнает — не только задницы сверкать будут! Он запретил строго-настрого это его пойло трогать. Пока нам по стописят не стукнет... — Степан взволнованно подскочил, а потом подбоченился и внимательно взглянул на младшего брата: — Ага... Это я тогда ещё подумал — а чего это у тебя ноги не ходют? Жалел младшого, что, мол, устал за Люськой бегать, а оно — вона чо! А запах как спрятал?
— Дак шампунем в ванной, этим... как его... хшолдерсом запил.
— Ахах! Так это ты тогда от него пузыри полдня пускал? А я ещё думал — откуда он жидкость для пузырей взял?
Федька заулыбался во все триста восемь зубов и один молочный пробел между ними:
— Кстати, я ж тебе и хотел снова предложить пузыри попускать. Давай хлебнём, да на балкон пойдём. Люська сейчас там как раз отдыхает — на солнце млеет. Заодно и за ней приглядим, а то, ну как рожать надумает?
— Хм... — Степан покачал головой. — Не-е... Батька на балкон запретил ходить. Там Сквозняк какой-то живёт. Его Батька шибко не любит. Говорит — за радикулит свой боится.
— Эт чего за вещь новую он себе нашёл?! — настала пора подскакивать Федьке. — Ра-дио-куль-бит... Видать, импортная вещица, не нашенская... Не слыхал. Он её, наверное, прячет от нас хлеще Морса. Надоть хоть одним глазком глянуть на диковинку... А давай тогда пузыри в ванне пускать? Там у хозяйского сына как раз кораблики игрушечные на машинке стиральной лежат. Устроим соревнования: чей кораблик через пузыри больше проплывёт!
Старший брат задумался ненадолго, прокрутил возможные варианты наказаний Батьки за очередную шалость, но никаких особых косяков на ближайшее будущее за собой не заподозрил, и согласился:
— Лады! Только ещё носки Батьке шерстяные постираем, а то он никак не успевает. Уж лет пятьдесят как... Спрятал их под ванной и забыл.
— Ога! — Федька радостно кивнул. — Люське за них от хозяйки достаётся. Та думает, что кошка опять мимо лотка ходит. Запахи ещё те... Тогда и скатерть тоже выстираем. Хозяева как на юга уезжали, так с гостями на проводах в дорогу всю её поизмарали салатами.
— Точно, — Степан решительно направился в ванную, — совместим полезное с приятным. Только ты поглядывай за входной дверью иногда, а то соседка опять припрётся Люську кормить, да напугается работающей машинки.
***
— Куда?! — голос Степана сорвался до визга. Взъерошенную шевелюру на его голове покрывала толстая шапка мыльной пены. — Куда ты полез, дурень?!
Но было поздно, Федьку закрутило стирающейся скатертью и утянуло внутрь барабана. Старший из домовят тщетно пытался жать на все кнопки подряд, но стиральная "экзекуция" продолжала неистовый вертлявый шторм. Перед глазами мелькали босые ноги младшего брата, мёртвой хваткой вцепившегося в дырявый батькин носок. Федька уже перестал пускать пузыри, хотя, среди пузырящейся пены внутри барабана этого было не разглядеть. У пытающегося проследить за вращением Степана разболелась голова, а перед глазами забегали радужные круги. Борясь с тошнотой, он крикнул снова:
— Кто же дырки зашивает на ходу?! Иголку держи крепче! И в нитке не запутайся, моряк!
Но скорее всего, младший, занятый в данный момент важным делом, его не слышал. Из машинки лишь раздавались иногда слова старой песни:
— Ведь улыбка — это флаг кораб-буль!.. Но ни разу даже глазом не...буль-буль!
Наконец барабан завершил вращение и остановился. Из опущенного в ванную шланга вместе с пеной полилась вода. Степан распахнул дверку и с опаской заглянул внутрь. Федьки там не оказалось.
— Смылся! — прогремел испуганный голос старшего. — Моряк! Ты где?! — рванул он к сливному отстойнику и принялся лихорадочно раскручивать состыкованные колена.
В щели между дверью и косяком появилась любопытная усатая морда Люськи.
— Мя-а-ау! — выдала она протяжно и вникающе.
— Погодь! Не до тебя, хвостатая! — отмахнулся Степан и пояснил: — Беременным нужно нервы беречь... А тут... это... смывная трагедия. Как бы его из подвала не пришлось доставать. Федька! — крикнул охрипший домовёнок в торчащую трубу, из которой фонтаном лилась пенная вода. — Моряк, ты где?!
— Вот чо ты орёшь, а? — раздался сверху довольный голос брата.
— Ах ты ж, морской волк! — выдохнул всплеснувший ручками Стёпка, глядя, как младший выбирается из выдвижной ячейки для стирального порошка, и попытался закрутить отстойник обратно, но обильный напор сливающейся грязной воды воспротивился, продолжая низвергаться на кафельный пол. — Полундра!
В коридоре раздался грохот. На пол рухнуло что-то массивное. Метнувшийся к двери Федька выглянул наружу, охнул и отпрянул обратно.
— Что там?! — уточнил борющийся со стихией девятого вала Степан.
— Там это... не что, а кто... — пролепетал аккуратно держащий двумя пальцами иголку Федька. — Там это... Соседка пришла... Кажись, спать легла...
***
— Крути сильнее! — домовята, боязливо озираясь, выжимали в тазик воду из половой тряпки. — Шибче крути, сказал, морские волки-сантехники! Вот я вам ужо покажу пузыри!
Хмельной угар время от времени доходил до нюха братьев. Федька чертыхнулся, отпустил тряпку, потрогал значительно увеличившееся в размерах ухо и проворчал:
— Хоть бы за носок зашитый в суровом шторме поблагодарил...
— Чего ты там, швея-самоучка, гутаришь?! А чёрный носок кто белыми сердечками вышил?!
— Дак... ниток других не нашёл я... — попытался оправдаться младший.
— А второй носок зачем грибочками обшил красными?!
— Дак... чтоб правый с левым не путать... Ты ж сам ногти уже лет сто не стриг... Пусть теперь в других местах дырявятся...
— А канализацию зачем дырявили, остолопы?! Я ж Нафане остатки-сладки Морса отдал за ремонт в нижней квартире и за заговор соседки, что ей всё померещилось! Олухи! Она теперь к нам заходить боится!
— Туда ей и дорога... — пробурчал Федька, но Степан цыкнул на брата и пояснил шёпотом:
— А Люську ты кормить будешь?
— Тьху ты, точно... — Федька растерялся. — Бать, мы ж ненарошно...
— Ненарошно?! А на скатерти ты зачем вокруг салатных пятен кораблики с пузырями вышил?!
— Не отстиралась она... Качественно салаты стали делать, да не всё съедать. А что? Абстракция! — младший встрепенулся и вздохнул ностальгически: — Я ж не виноват, что барабан вращался, а кораблики с пузырями часто местами менялись... Девятый вал...