Незаконченный портрет

   
«Любимая моя, если бы ты знала, как я по тебе скучаю. Все эти годы, не было ни дня, чтобы я не думал о тебе. Я вспоминаю твою улыбку, твои глаза, руки… На левом мизинце у тебя есть маленький шрам. Это в детстве, когда ты кормила бродячую собаку сгущёнкой, порезалась о банку. Тебе было очень больно, но ты не стала звать маму – ты боялась, что та прогонит собаку. Ты стояла и тихо плакала. А собака зализывала тебе рану, пока кровь не остановилась…»
Сегодня Орлов Геннадий Савельевич мог позволить себе не вставать рано, но максимум насколько его хватило – это половина восьмого. Да и то, последние минут десять он просто лежал с закрытыми глазами, пока звук тикающих часов стал просто невыносим.
Первое, что сделал – проверил телефон. Пусто – ни сообщений, ни пропущенных вызовов. Поднялся тяжело, словно всю ночь вагоны с кирпичом разгружал, накинул потёртый узбекский халат – подарок друзей-геологов, сунул ноги в  шлепанцы, зачем-то ещё раз проверил телефон… и направился в ванную.
«Дорогая моя, обычно в это время ты ещё спала. Я вставал и тихо шел в мастерскую. Я сказал «тихо»?.. Да, ты права, мне это никогда не удавалось…»
Умываясь, старался не смотреть в зеркало. Последнее время его раздражало всё, что он там мог увидеть. На кухне включил газ, поставил чайник, достал яйца из холодильника. Главное, не думать, занять себя работой. Всё равно какой. Лишь бы руки были при деле. А там глядишь, и голова отдохнёт.
Орлов открыл банку с рыбными консервами. В глубине квартиры послышалось слабое мяуканье. Прислушался, пошёл на звук. Открыл дверь в соседнюю комнату с высокими зашторенными окнами, повернул выключатель. Тусклая лампочка под потолком осветила помещение. Почти всё его пространство занимали картины. Они висели на стенах, стояли на полу, скрученными холстами лежали на полках. Накрытой драпировкой, как покойник в саване, посередине комнаты стоял мольберт. Коробки с краской пылились в ящиках.
Из тёмного угла донеслась отчаянная возня. Орлов протянул руку, но не смог дотянуться. Попробовал ещё раз, пальцы коснулись мягкой пушистой шерсти.
- Держу–держу…
Вытаскивая кошку, Орлов услышал треск рвущегося холста. Одна из картин не выдержала его веса.
- Не обращай внимания, она мне никогда не нравилась.
Орлов выпустил кошку. Она с благодарностью потёрлась о его ногу. 
- Тася, ты меня удивляешь. Мы же договаривались, что не ходим в эту комнату. И как ты сюда каждый раз проникаешь? Иди, я там положил тебе твои любимые.
Тася, подняв хвост, быстро засеменила на кухню.
Зазвонил телефон. Орлов моментально схватил трубку.
- Алло!
Но услышав голос, пожалел, что ответил.
- Да… Да, могу унитаз поставить. Да, и смеситель подсоединить… - Орлов машинально водил карандашом по обоям. - Но не сегодня. Сегодня выходной. Позвоните в контору… Да хоть миллион! До свидания.
Положив трубку, посмотрел на то, что получилось. Рывком оторвал изрисованный кусок, скомкал, швырнул подальше.
«Если бы ты знала, как мне тоскливо без тебя. Мир потерял свои краски, стал бесцветным и тусклым, как старое фото. Ничто уже меня не радует. Я механически ем, механически пью, механически живу…»
Телефон зазвонил опять. Орлов раздражённо ответил.
- Да!
В трубке послышался тихий голос Аси Петровны – интеллигентной старушки из квартиры напротив.
- Гена, вы уж меня извините, что я беспокою вас в выходной день. Но у меня кран сорвался. Вы даже не представляете, как это ужасно. Вода льётся прямо на пол! Посоветуйте, пожалуйста, что мне предпринять?
- Я сейчас подойду. 
«Я часто вспоминаю наши с тобой дни. Ты приходила и смотрела, как я пишу. Я никому прежде не позволял это делать. Для меня это был всегда сугубо интимный момент. Но ты так гармонично вписывалась в моё настроение, что порой, мне тебя даже не хватало, чтобы закончить картину…»
- Спасибо вам, Гена. 
Ася Петровна протянула деньги. Орлов убрал инструмент в маленький коричневый чемоданчик.
- Нет. – Орлов замотал головой. - Вы же сами сказали - у меня выходной. А в выходной я денег не беру.
- Мне так неудобно. Вероятно, я нарушила ваши планы.
- Ну какие у меня планы, Ася Петровна. Я сегодня совершенно свободен… во всяком случае до десяти часов.
Маленькими сухими пальцами Ася Петровна взяла его за рукав.
- Гена, мне кажется, вам нужна другая работа. Вы выглядите несчастным. Вам надо взбодриться, влиться в молодой дружный коллектив!
- Может, лучше в старый и злобный?.. 
- Не надо так говорить, вы ещё молоды… Может, вам познакомиться с кем-нибудь? У меня есть на примете одна красивая девушка…
- Спасибо, не надо. У меня как раз сегодня свидание, так что…
Ася Петровна покачала головой и тяжело вздохнула.
На кухне Орлов открыл окно настежь, дым стал медленно выползать наружу. Сковородку с подгоревшей яичницей бросил в раковину. Выпил воды из-под крана.
«Как-то, я купил тебе майку с надписью «Я тебя люблю». Такие майки - сказал я - неплохой способ избавить себя от необходимости произносить избитые фразы. Мне тогда это показалось забавным… Каким же я был кретином, я должен был признаваться тебе в любви каждый день».
Орлов взял с полки чашку из китайского фарфора с тонким восточным рисунком.
«А это твой подарок на «День Святого Валентина», помнишь? Я не признавал этот праздник, считал его «пережитком капиталистического будущего». Как странно, а теперь эта чашка – всё, что у меня осталось. Когда я касаюсь ее, я будто дотрагиваюсь до тебя. Помнишь, как мы любили пить чай и смотреть старые советские фильмы, а потом без конца цитировали самые смешные моменты?…»
Неожиданно гладкий фарфор выскользнул из его рук, и время будто остановилось. Орлов видел, как чашка падает, медленно приближаясь к полу, выложенному керамической плиткой, и не мог пошевелиться, боясь поверить в то, что происходит.
Чашка ударилась, и казалось, что с ней ничего не случилось. Но вот отделился сначала один, а потом и много других кусков и кусочков со звоном полетели в разные стороны. 
С минуту Орлов стоял не двигаясь. Затем с силой смахнул всю посуду со стола. Безумный грохот наполнил кухню. Орлов ударил стул ногой и тот, отлетев, врезался в стену. Одним движением перевернул обеденный стол.
Ярость отступала, возвращалось ещё большее опустошение. Орлов достал коньяк, плеснул в уцелевший стакан…
- Геннадий Савельевич?
В дверях стояла Даша Скворцова. На ней были джинсы и голубая майка. Длинные каштановые волосы были в беспорядке. Даша жила одна с ребёнком. У неё была шестилетняя дочь… или сын, этого Орлов точно не помнил. Он вообще был очень удивлён, узнав, что у Даши есть ребёнок. Она казалась ему слишком юной для этого. А ей, оказывается, было уже за тридцать.
- Что у вас случилось? – Спросила Даша, удивлённо, озираясь.
Орлов незаметно вылил коньяк в раковину. Изобразил улыбку.
- Ничего… особенного. Как вы вошли?..
- Дверь была открыта.
- Понятно… А это всё Тася. Не знаю, что на неё нашло. Вдруг стала гонять по кухне. У неё это бывает… знаете ли…
- Да уж. – Даша покачала головой. - Может, ей успокоительного дать?
- Нет, не надо. Она это не нарочно. 
- Геннадий Савельевич, я хотела поблагодарить вас.
- За что?
- За бабушку. Опять вы ее спасли. На этот раз кран сорвался. Она позвонила мне – кричит – потоп! Заливает! Воды по колено!.. Я ещё спала, вчера допоздна работала, устала… Спросонья понять не могу. Бегом сюда. Автобуса, как всегда не дождаться - я такси взяла…
- Зря торопились. Никакого потопа не было. Всех убытков – одна яичница. 
- Давайте, я вам помогу тут убрать.
- Не надо.
- Геннадий Савельевич. – Даша застенчиво улыбнулась. – Гена… Я давно хотела сказать, да всё как-то не было времени. Может, вы бы хотели со мной… может, мы бы…
Она запнулась, не зная как продолжить или надеясь, что он поможет ей сам закончить фразу.
Но Орлов молчал.
- Давайте, всё-таки я помогу вам убраться! – Чтобы скрыть смущение, Даша кинулась подметать.
Вскоре осколки его любимой чашки вместе с остальным мусором полетели в помойное ведро. И Орлов не выдержал:
- Я же просил вас!.. Не надо!
Даша вздрогнула. Ее лицо изменилось. Улыбка исчезла. Глубокая складка пролегла между бровями. Не произнеся больше ни слова, Даша ушла.
Орлову стало неудобно за свою выходку, он кинулся вслед. Но в дверях столкнулся с Костей Битнером.
- Крокодил, привет! – Услышал Орлов своё институтское прозвище. – Куда бежишь?
С Костей они были знакомы ещё со Строгоновки. Битнер стал неплохим бизнесменом. Устраивал лекции, выставки, кинофестивали. Большую часть времени проводил заграницей. Он был в джинсах и пиджаке, на шее пузырился шарф.
- Уже никуда не бегу. - Ответил Орлов.
- А мы к тебе. Не возражаешь?
За ним показалась стройная женщина в розовом полупрозрачном платье и туфлях на высоких каблуках. Роскошные рыжие волосы спадали на голые плечи, усыпанные золотыми веснушками. 
- Знакомься, это - Элла.
- Очень приятно. – Орлов плотней запахнул халат. 
- Хай. – Элла прошла мимо, покосившись на его голые щиколотки. –Господи! Ну и бардак…
- Я как раз прибираюсь. – Попытался оправдаться Орлов.
- Киска, ну что ты. Беспорядок, для творческих людей - естественная среда обитания.
- Присаживайтесь. – Стараясь сохранить дружелюбный тон, сказал Орлов. - Без церемоний, пожалуйста.
- Да какие уж тут могут быть церемонии. – Элла брезгливо примостилась на краешек дивана, выудила из сумочки планшет.
- Раньше, когда люди приходили в гости, - сказал Битнер, - они смотрели на книжные полки. Книги многое могли рассказать о хозяине. А сейчас… А сейчас всех интересует только это.
Он тоже достал телефон и положил на журнальный столик. Сам опустился в кресло.
- Не обращайте на меня внимания. – Сказала, не поднимая глаз Элла. Занимайтесь своими делами… - И тут же, наклонившись к Битнеру, громким шепотом произнесла. – Спроси, пожалуйста, нельзя ли включить кондиционер, здесь ужасная духота и ещё чем-то воняет…
- У меня нет кондиционера. – Сказал Орлов.
- Нет кондиционера?! – Элла была поражена. – Котик, давай тогда недолго, ладно?
Битнер кивнул.
- Ну, рассказывай - как поживаешь? Как дела на фронте смесителей и вантузов?
- Нормально.
- А у тебя всё по-старому. Картин, правда, не видно. От них только выцветшие пятна на стенах… О, кого я вижу!
В комнату вошла кошка. 
- Ой, только не надо его ко мне подпускать, ладно. – Забеспокоилась Элла. – Он у вас кастрированный?
Кошка, мурлыкая, прошла мимо, слегка коснувшись хвостом голой ноги дамы.
- Фу. – Элла сморщила носик. - У вас есть дезинфектор?
- В ванной есть мыло. – Ответил Орлов.
- Да что вы говорите.
Элла пошла искать ванную. Битнер кивнул Орлову, мол, не обращая внимания. 
- Слушай, Савелич, у тебя кофе имеется? – Спросил Битнер.
- Имеется. Но жрать, честно говоря, нечего.
- Элла! – Крикнул Битнер. – Киска, ты не могла бы сварить нам кофейку! Будь паинькой!
- Хорошо. – Ответила она без всякого энтузиазма, и тут же добавила. - Если это что-то изменит… 
- Спасибо, киска, я тебя люблю! – И уже обращаясь к Орлову. - Ну как?
- Что?
- Как она тебе? Девочка – что надо! Полюбуйся, как она двигается. Тело так и дышит сексом. В постели - огонь! Но характер… впрочем, не жениться же мне на ней.
- Почему? Раз ты ее любишь.
- Ну что ты. Я и женитьба – понятия несовместимые. Я привык смотреть на вещи трезво. Так уж получилось, что людям надо иногда… так сказать, спариваться. Инстинкт, как говориться. Ну и не загонять же себя в кабалу из-за естественных надобностей.
Кошка прыгнула Орлову на колени.
- Что, Тася, интересно, о чем тут люди говорят? Ну, присаживайся, послушай глупого дядю.
- А что, ты со мной не согласен? Я думаю, главное, в отношениях - быть честным и не пудрить бабе мозги. Я, кстати, так и сделал.
- Что?
- Сказал Элле, что жениться - не собираюсь.
- Ну ты даешь! И что она?
- Приняла правила игры. Мы встречаемся только ради секса. Меня и ее это вполне устраивает.
- Интересные у вас отношения.
Зазвонил телефон Битнера. 
- Да, Володя… да, звонил. Давай пару звоночков, сделай мне информацию о чём я просил. Да. Скоренько. Ну давай. Всё. – Обращаясь к Орлову. – На самом деле, я к тебе не просто так заявился. - Битнер подался вперёд, взгляд его сразу стал серьёзным. - Приблизительно месяцев через пять пройдёт международная выставка в Париже. Масштабное событие, широкое освещение в прессе, реклама, всё, как полагается. К выставке приурочен кинофестиваль. В программе - визиты высоких особ, включая президента.
- Какого?
- Французского, разумеется… Будут именитые художники - Герхард Рихтер, Чжао Уцзи, Джаспер Джонс, в общем – тяжелая артиллерия.
- Да? Не слышал про таких.
- Ну что ты! Они входят в десятку самых продаваемых художником мира!
- Рад за них.
- Короче, если ты хочешь… я, конечно, ничего не гарантирую… но, если ты хочешь, я могу попробовать пропихнуть туда тебя.
- В качестве кого?
- Участника, разумеется.
Битнер откинулся назад с видом человека, сообщившего умопомрачительную новость и ждущего, что его слушатель сейчас наброситься на него со слезами счастья на глазах. Но Орлов не выразил явной радости. Битнер попробовал зайти с другой стороны.
- Разумеется, мне придётся подёргать за разные ниточки, состав уже практически согласован. Но для тебя я попробую что-нибудь придумать.
- Спасибо. – Сказал Орлов. - Но я пас.
Битнеру показалось, что он ослышался.
- Ты что?
- Я, наверное, не смогу…
- Почему? – Битнер начал заметно нервничать. – Что тебе мешает?
- Да зачем всё это? Не хочу я никого напрягать.
Битнер убрал снисходительную улыбку.
- На самом деле, напрягать никого не надо. Я уже всё подготовил. Тебе достаточно дать согласие, и твои картины полетят в Париж.   
- Да нет… Ни к чему всё это.
Битнер уже еле сдерживал раздражение.
- Гена, послушай. О тебе уже все забыли. Интерес к твоим картинам иссяк. А ты хоп – вот он я! Покажешь последние работы, если что-то будет куплено, деньги почти в полном объёме идут тебе. Я возьму лишь десять процентов. Это уникальное предложение, поверь! И отличная возможность вернуться к работе.
Орлов встал, прошёлся по комнате.
- У меня уже есть работа.
- Ты имеешь в виду сантехнические услуги? Да уж - прекрасная возможность реализовать свой творческий потенциал.
- А кому нужен мой творческий потенциал? Кому вообще нужно всё это искусство? Каким образом мои картины помогут людям? Кто-то сможет оплатить образование или избавится от тяжелой болезни, кому от этого станет лучше? Я ведь поступал на медицинский, если б не бросил тогда – сейчас бы был доктором. Приносил реальную помощь людям. Ну а так – делаю, что могу. И знаешь что - люди мне благодарны.   
- Помощь людям? Какую помощь?! – Воскликнул Битнер, уже больше не сдерживаясь. – Тем, что копаешься в их дерьме? Гена, посмотри на себя – ты что, этот халат стянул с убитого татара-монгола? Рваные тапки, библейская борода, кругом бардак, разруха! – это тебе нужна помощь. Сколько ты уже не пишешь? Три, четыре года? Может, пора, наконец, проснуться… Я не требую от тебя многого – возьми с собой картин пятнадцать и поезжай…
- Нет, я не могу… Мне Тасю не с кем оставить… и вообще…
- Что?! Тасю?
Битнер вскочил от возмущения. Его переполняли эмоции.
- Послушай, Гена! Если жизнь театр, то Господь Бог его худрук. Он и распределяет роли. И как бы ты не старался, будешь играть то, что написано в сценарии. Или…   
- Или что?
- Ничего. Знаешь, что больше всего меня бесит? Кого-то таланом обделили, а кому-то дали целый вагон и маленькую тележку, а он от него нос воротит! Ты вот сейчас возьмёшь, нарисуешь какую-нибудь хрень на этой салфетке, и ее можно будет продать за тысячу долларов.
- Не говори ерунды.
- Ты думаешь, мне это легко признать?
- Ты о чём?
- Как о чём? Я ведь тоже учился с тобой, рядом на лекциях сидели, на пленер ездили – бутерброды жевали в электричках. Только не вышло из меня великого художника. А я может, был бы не против…
Битнер устало опустился на стул.   
- Отца жалко – он такие надежды на меня возлагал.
Орлов по–дружески похлопал товарища по плечу.
- Как он?
- Нормально. На даче тыквы выращивает.
- Понимаешь, чтобы продать эту салфетку за такую сумму, нужен твой талант, Бальзам.
Битнер улыбнулся, услышав давно забытое прозвище.
- так что не надо так расстраиваться.
- И не буду… если ты поедешь.
- Нет, не могу.
- Ты же художник.
- Я - сантехник.
Битнер помрачнел.
Появилась Элла с бокалом в руке.
- Я нашла только коньяк.   
Битнер сухо ответил:
- Киска, мы уходим. Извини, Ген, мы на самом деле на секунду. 
Уже на пороге добавил:
- Гена, если бы ты знал, как ты меня крупно подставил… Я так вложился, а ты… И всё из-за какой-то бабы…
- Что?!
Дальше всё произошло в считанные секунды. Орлов бросился вперёд, настиг Битнера и прижал его к стенке.
- А ну повтори, что ты сказал?
Битнер прохрипел полузадушенным голосом:
- Я всего лишь хочу, чтобы ты перестал жить прошлым, Гена… отпусти, ты меня задушишь…
- Если бы ты не был моим другом…
Орлов разжал руки.
- Уходи. – Сказал он сурово.
Битнер оправил одежду.
- Ты идёшь? – Сказал он Элле.
- Нет.
- Что, нет?
- Я не пойду.
- То есть, как?.. – Битнер изумлённо захлопал глазами.
- А вот так. Я остаюсь. Мне надо поговорить с ним кое о чём. 
- О чём?
- Это тебя не касается. 
- А ну пошли… - Прошипел Битнер, еле сдерживая ярость.
- И не подумаю.
Элла упрямо вздёрнула носик.
- Ну хорошо. Тогда знаешь, что?.. знаешь?!.
Битнер с силой захлопнул дверь. На пол рухнули какие-то рамы.
- И о чём же вы хотели со мной поговорить?
Орлов повернулся к Элле. Женщина не торопилась с ответом.
- Костя парень неплохой. – Словно оправдывая его, заговорила она. – Он щедрый и совсем не зануда. Просто иногда ведёт себя, как полная скотина. А что у вас там?
Элла показала на мастерскую.
- Ничего особенного… Это всё, что вы хотели мне сказать?
- Вы не очень-то любезны с дамой.
- У меня мало времени. Я должен идти.
- Хорошо, идите. Я подожду вас здесь. У вас есть продукты?
- Какие ещё продукты?
- Не знаю. Я хочу есть.
- Нет. И вообще, думаю, вам тоже пора…
- А телефон у вас есть? Закажите пиццу, не знаю, что вы как маленький ей-богу. Я не ела со вчерашнего дня. Меня уже качает от голода.
- Может, не стоило пить коньяк?
Неожиданно ее глаза закатились. Женщина побледнела и начала падать. Орлов вовремя подхватил ее и усадил в кресло.
– Мне нехорошо. – Сказала она слабеющим голосом. - Дайте хотя бы воды.
Орлов поспешил на кухню. Когда он вернулся, Эллы в комнате не было. Он вышел в коридор. Дверь в мастерскую была открыта. Элла стояла посередине комнаты, шторы были раскрыты, яркий солнечный свет заливал всё помещение.
- Я не понимаю. – Проговорила она, рассматривая картины. – Как? Неужели это всё вы?.. Это поразительно! У вас действительно талант! Уж поверьте, я хорошо разбираюсь в живописи.
- Сейчас все хорошо разбираются… Вы просили воды.
- Я не хочу пить… Ваши картины – это нечто! Фантастика! Они украсят любой музей мира.
- Возможно, уже украшают. Лет пять назад Музей современного искусства в Нью-Йорке купил у меня несколько полотен.
В глазах Эллы блеснули хищные искорки. Покачивая бёдрами, она приблизилась почти вплотную к Орлову. Он почувствовал ее дыхание на своём лице. Понизив голос, она проговорила:
- Так что же произошло? Почему вы больше не пишите?
- Я не намерен это обсуждать. - Отрезал он. - Если больше нет вопросов, милости прошу покинуть, так сказать…
Он отступил в сторону, давая пройти. Элла медленно проследовала к выходу, но у самых дверей остановилась: 
- Ой, похоже, я забыла телефон. По-моему, он на кухне…
- Я схожу за ним.
Когда он вернулся, Элла возлежала на диване. Ее поза напоминала известную картину Эдуарда Мане «Олимпия». Как и на той даме, на Элле не было ничего, только туфли. Платье лежало на полу.
Орлов застыл от неожиданности.
- У Сальвадора Дали была Гала, у Пикассо – Ольга Хохлова. – Элла сдвинула руку чуть в сторону – и вид стал ещё более захватывающий. – Русские женщины служили источником вдохновение для многих известных художников…
Орлов сел напротив.
- Ну что же вы молчите? - Спросила Элла, соблазнительно улыбаясь. – Или вы нашли в этом теле какой-нибудь изъян?
- Нет.
- Я так и думала… - Победоносно заявила она.
- Я говорю, нет – на кухне нет вашего телефона.
Лицо Эллы в мгновенье стало каменным. Затем женщина разразилась громким ненатуральным смехом.
- Болван! Ты что, поверил, что я серьёзно? Какой же ты идиот! Нет, ты действительно – сантехник!
Она встала, сграбастала одежду и, не одеваясь, вышла. На этот раз дверь хлопнула с ещё большей силой.

«Мы познакомились целую жизнь назад. Но я до сих пор помню наше первое свидание. Мы встретились здесь в парке. Ты сидела вот на этой скамейке, читала книгу и ела яблоко. Ты была прекрасна. Я опоздал на десять минут и готов был вымаливать прощения у твоих ног. Но ты просто спросила: «Куда пойдём?». Мы гуляли по набережной, бродили по бульвару, смотрели уток на Патриарших прудах. Я рассказывал тебе о Гогене и Шиле, Кандинском и Модильяни… Вскоре, мы оказались на Большом Каменном мосту. Там это и произошло. Перегнувшись через перила, мы смотрели на наши отражения в зеленой воде. А потом твои губы обожгли мою щеку. Сначала я подумал, что мне показалось, я не мог поверить в своё счастье. Но потом увидел твои глаза и… провалился в них. И падаю до сих пор…»
Орлов сидел на скамейке под сенью высокого тополя. Мимо шли редкие прохожие, какой-то мальчик слонялся по опустевшей детской площадке. Неподалёку, дворник поливал газон из шланга. 
«И в этот момент часы на Спасской башне пробили десять раз. Мне показалось это символичным. Каждый год, именно в этот день я прихожу на наш мост в десять часов вечера и жду. Чего? Не знаю… возможно, когда ты опять меня поцелуешь…» 
Неожиданно Орлов почувствовал сильный толчок. Потом ещё один и ещё. Били не по нему. Старые потёртые доски скамейки, на которой он сидел, сотрясались от ударов толстой палки. Ее держал белобрысый мальчуган лет шести.
- Мальчик! – Строго сказал Орлов. 
- Я Арнольд. Меня так папа назвал в честь Шварценеггера.
- В честь кого?!
- Это такой актёр…
- Да знаю я, кто это, просто… ты можешь так больше не делать?
- А тебя как зовут?
- Это неважно.
- Почему?
Орлов тяжело вздохнул. Он никогда не умел разговаривать с детьми.
- Меня зовут Геннадий Савельевич.
- Хочешь загадку, Геннадий Савельевич?
- Нет. – Ответил Орлов.
- Сколько горошин может войти в один стакан?
- Не знаю, много.
- А вот и нет, а вот и нет! – Засмеялся мальчик. – Правильный ответ – нисколько! У них ведь ног нет. Горошины ходить не умеют! А хочешь ещё одну?
- Послушай, Арнольд… Поверить не могу, что кто-то решил тебя так назвать, ну да ладно… Тебе домой не пора? Смотри, скоро парк закроют.
- Я папу жду.
- А когда он должен прийти?
- Скоро. А ты хорошо рисуешь? 
- Не знаю…
- А у меня талант. Я могу, что хочешь нарисовать. Лучше всего у меня получается мама, папа и вдохновенье.
- Что? Вдохновенье? И как же ты его рисуешь?
- Очень просто. Берёшь разноцветные карандаши и водишь ими по бумаге, просто так, не думая. В этот момент рисуешь как будто не ты. Похоже, как будто кто-то другой водит твоей рукой. Иногда получается очень даже ничего, а иногда просто гениально! Папа такие мои картины называет – вдохновенье.
- Понятно. – Орлов не знал, что ещё ответить на эту глупость, отвернулся и постарался больше не обращать внимания на мальчика. Если его игнорировать, возможно, он сам отстанет.
Зазвонил телефон. Это был Битнер.
- Алло – Услышал Орлов голос своего старого друга. Голос был знакомый с незнакомыми истерическими нотками. – Ген, Элла всё ещё у тебя?
- Нет.
- Что ты ей обо мне рассказал?
- Ничего.
- Тогда я ничего не понимаю!
- А что случилось?
- Она целый день не берёт трубку… Я думал, с ума сойду! Потом прислала смс. Представляешь? Короче - жопа…
- Подожди, что за смс?
– «Видеть тебя больше не хочу!». Как тебе, а? Что мне делать?
- Откуда я знаю. Тоже напиши ей смс.
- Да написал уже. Штук десять! Написал, что жить без неё не могу, что не встречал красивей неё никого… что люблю ее!… подожди. Мне кто-то звонит. Чёрт! Это ОНА. Слушай Ген, я тебе перезвоню…
Битнер отключился.
- Кто звонил? - Мальчик сел рядом. Его ноги едва доставали до земли.
- Мой друг.
- Как у него дела?
- Похоже, лучше всех.
- А ты помнишь, какой у тебя был самый лучший день? – Спросил Арнольд, и, не дожидаясь ответа, продолжил. - Мой самый лучший день был, когда мы ходили в зоопарк. Мама, я и папа. Было здорово! Мы всё утро собирались; мама примеряла наряды, а папа доверил мне снять машину с сигнализации. Знаешь, на чёрном брелке есть такие кнопочки?…
- Брелоке.
- Что?
- Правильно будет «брелоке».
- Я не знаю, как правильно, я ведь в школу только в этом году пойду.
- Арнольд, может, ты позвонишь своему папе, чтобы он поторапливался…
- Что вы, папа не любит, когда его отвлекают от работы. 
- Тогда, ты бы мог ждать его где-нибудь в другом месте?
- А что, я вам мешаю?
- Немного, знаешь ли…
- Вы же ничего не делаете.
- Это не значит, что я не могу просто посидеть в одиночестве.
- А хотите я другую загадку загадаю, полегче?
- Нет! – Грубо, практически рявкнул Орлов.
Мальчик обиженно надул щеки, но секунду спустя его лицо озарила новая идея.
– А может, на каруселях покатаемся?
Нет, с этим надо было кончать.
- Мне пора. – Орлов встал.
- Ну посидите ещё немного.
- Нет уж, премного благодарен. 
- Мне одному страшно. А вдруг на меня нападёт какой-нибудь маньяк?
- Так иди домой.
- Не могу. Я должен дождаться папу.   
Арнольд слез со скамейки и побрёл к каруселям. Орлов направился было к выходу, но вернулся. 
- Подожди. Скажи мне, вы во сколько с отцом договорились?
- Ни во сколько.
- То есть как? – Удивился Орлов.
- А вот так. Он не знает, что я его жду.
- Вот тебе раз…
- Понимаете, мы переехали – я и мама, - и папа не знает куда. А сегодня мой день рождения, папа пойдёт ко мне в гости сюда, на старую квартиру, понимаете? Поэтому я и должен его встретить.
Орлов тяжело вздохнул, переваривая услышанное.
- Послушай, я честно не могу больше здесь с тобой сидеть. Мне надо идти. И ты лучше ступай домой… Я думаю, папа знает, где ты сейчас живёшь, и придёт туда.
- Он ни разу не приходил. Значит, не знает.
- Послушай, Арнольд, парк сейчас закроют. Отец не сможет просочиться сквозь решётку. Так что…
- Он знает лазейку, мы с ним в неё часто лазили.
Аргументы кончились. Надо было делать что-то и очень быстро. Если Орлов хочет оказаться на мосту вовремя, ему придётся поторопиться. Надо сказать мальчику правду. Рано или поздно, он всё равно ее узнает.   
- Ну хорошо. Я должен тебе сказать кое-что важное, ты уже большой и поймёшь меня.
- Да. – Лицо мальчика сделалось серьёзным. - Говорите.
- В общем… Как бы это сказать… - Орлов замялся. – В общем… э… Тебя точно Арнольдом зовут?
- Нет. - Печально ответил мальчик. - Арнольдом звал меня папа, иногда. На самом деле, я Тёма.
- Артём, значит?.. А что, мне Арнольд тоже нравиться. Можно я буду тебя Арнольдом звать?
Мальчик пожал плечами.
- Как хотите…
Часы показывали две минуты одиннадцатого. Орлов опоздал. Впервые за последние несколько лет.
- Давай, я тебе загадку загадаю? – Орлов повернулся к мальчику. - Кто это – маленькая зелёная, живёт на глубине тридцати метров под землёй, питается камнями?
- Не знаю.
Орлов сказал:
- Маленькая зелёная камнеешка. А вот ещё загадка - что будет, если прорыть яму через всю Землю, и кинуть туда камень? Он вылетит с другой стороны Земли?
- Нет. – Сказал Арнольд. - Потому что, на глубине тридцати метров его съест маленькая зелёная камнеешка. – Хитрая улыбка мелькнула на его лице.
- Так ты знал?.. – Орлов был доволен результатом. - Хочешь, покатаю тебя?
- Ну давайте попробуем. – Арнольд взобрался на карусели. - Тут главное сильно раскрутить. А потом отойти подальше! – Уже кричал, он. 
- Хорошо, только держись крепче!
Орлов начал крутить.
- Быстрей, быстрей! – Подбадривал Арнольд.
Орлов прибавил скорости.
- Отходи! – Завопил Арнольд.
Вдруг случилось ужасное - мальчик сорвался с каруселей и, пролетев стрелой мимо Орлова, шлёпнулся на землю. Но тут же поднялся и, покачиваясь, побрёл в неизвестном направлении.
- Это маленький шаг для человека. – Сказал он. - Но огромный для всего человечества.
Орлов бросился к мальчику. Пощупал его пульс, посмотрел зрачки.
- Ты, как, не ушибся? Сколько пальцев я тебе показываю?
Лицо мальчика было в песке, в волосах застрял пучок травы. Но в глазах не было и тени печали. Мальчик весь светился от счастья.
- Классно я шлёпнулся! - Восхищённо сказал он. - Надо замерить, сколько я пролетел. Меня так ещё никто не крутил. Все боятся.
- Тут я с ними согласен.
- На самом деле, риск минимальный – я всё рассчитал. Отпускаешь руки сразу, как проедешь того, кто крутит…
Похоже, мальчик не пострадал. Орлов немного успокоился.
- Давайте ещё раз? – Арнольд полез на карусели.
- Нет уж. – Орлов удержал его за руку. - На сегодня хватит. 
- Тогда попробуйте вы.
- Зачем ещё?
- Вы не стесняйтесь, никто не смотрит.
- А чего мне стесняться… Стесненье здесь ни при чём. Слышал что-нибудь про артериальное давление?..
- Неа.
- Короче, возраст у меня не тот.
- Да при чём здесь возраст? Мальчишки постарше меня ещё и не такое выделывали, а уж вы то, наверное, о-го-го можете!

- Да уж.. о-го-го… А, ладно!
Орлов махнул рукой и встал на металлический круг.
- От винта! – Скомандовал он и начал отталкиваться от земли.
Мир побежал мимо Орлова с головокружительной быстротой. Арнольд стал мелькать всё чаще.
- Всё, прыгайте! – Крикнул Арнольд. – Давайте!
Но Орлов продолжал крутить. Казалось, он хотел проверить, на что способна эта штука.
- Так нельзя, тормозите! – Услышал Орлов голос мальчика. – Не надо так быстро! Тормозите!
Но Орлов крутил всё быстрее. Неожиданно мир сузился до размеров этой карусели. Больше ничего не существовало – только он и этот нехитрый механизм. Куда-то ушли все страхи и невзгоды, всё, что давило его последние несколько лет. Что-то давно забытое возникло в нём и зазвучало – это был смех. Его смех! Орлов смеялся, по-настоящему, без причины, просто так. А в какой-то момент он увидел Дашу Скворцову, она стояла рядом с Арнольдом, целовала его и повторяла:
- Ну разве так можно, я везде тебя искала. Тёмка, сыночек мой, прошу тебя больше никогда так не делай. Хорошо?.. 
Голос разума кричал – даже не думай! Это опасно! Но другой, шальной и безумный тихо шепнул – прыгай…
И Орлов отпустил руки.