http://www.proza.ru/2015/08/23/82
Однажды Андрей спросил:
- Тебе нравится наша музыка?
Адоня посмотрела задумчиво:
- Когда я собираюсь слушать вашу музыку, я уже знаю, что должна приготовиться, собраться с силами... Но всякий раз - как впервые, озноб по коже. До первого звука я смотрю на лица вокруг и пытаюсь угадать, чего они ждут, пытаюсь увидеть волнение. Но люди Земли очень сильные, я ими восхищаюсь. А у меня сердце обмирает от страха. Но это только до первого мгновения, потом сразу всё исчезает.
- От страха? Ты боишься музыки?
- Я боюсь, что окажусь слабее, чем надо, я ведь не знаю, какой она будет.
Помедлив, Андрей осторожно спросил:
- А дома ты музыку так же чувствовала?
- Нет, ну она же у нас совсем не такая. Там она... нейтральная. Это я здесь уже подумала, что, наверняка, у нас тоже есть магическая музыка, но она не для всех.
- Выходит, у нас есть музыка, которой ты боишься?
- Да, есть. Она очень тёмная, иногда даже чёрная, она то же самое, как злое заклинание. Я не умею закрыться, как вы, она вторгается в меня и тогда мне надо с ней бороться. Я когда первый раз тёмную музыку услышала, ужаснулась - зачем вы слушаете такое, оно же разрушает! Но потом поняла.
- И что ты поняла?
- Ей очень трудно сопротивляться и когда всё кончается, как будто тяжёлую-тяжёлую работу делал. Но одновременно сильнее становишься. Это как испытание, да? Зато белая музыка! Как будто каждый раз рождаешься. Ой, а когда они сталкиваются, это самое-самое! Знать, что тебе ничто не грозит, тебя музыка защищает, и одновременно - быть в самой середине, между ними: жутко и удивительно хорошо.
Андрей был в замешательстве.
- Знаешь, мы всё же немного по-другому к музыке относимся.
- Да, конечно. Я знаю, что конца я всё же не понимаю.
- А картины, живопись как ты чувствуешь?
- Это другое чудо. Они такие разноцветные!
- Что значит - разноцветные?
- Ну, картины, они же... Раньше я и цветов таких не знала, их не глазами видишь, а как будто лучи сквозь тебя и там внутри - ощущение. Интересно, когда нарисовал художник одно, а свет от неё совсем про другое. Или когда перетекает один цвет в другой, переливается и получается, как рассказ. Или мерцает. Только тёмные картины я ещё не научилась смотреть, не могу перед ними долго стоять, они как чёрные провалы: или втягивают меня, отнимают что-то, или, наоборот, из этой темноты что-то идёт, входит в меня и внутри разрушает.
- Что-то я не заметил картин, мимо которых ты торопишься пройти.
- Я пытаюсь слушать, понять, сопротивляться, а потом сил не хватает. Да их и не много. Картины Безвременья. У старых Мастеров таких нет. И новые тоже светлые. Но я старые больше люблю, их мир такой особый, мне нравится долго смотреть - становишься с этим миром одно, и он совсем оживает. Тогда кажется, что идёшь по полю, которое там, на картине. Можно к горизонту уйти и посмотреть, что там или познакомиться с людьми из того времени. Здесь каждая картина - чудо, какой же богатый вы народ, земляне!
После этого Андрей старался если не ограничить, то хоть как-то контролировать встречи Адони с большим, настоящим, всевременным искусством. Тщательно просматривал каталоги выставок, анализировал, насколько ему казалось возможным, музыкальные произведения. К Линде ушла информация о неожиданном открытии, так случайно сделанном Андреем, ещё одна тревожная загадка. И Линда тоже согласилась, что лучше ограничить эту странную взаимосвязь Адони и земной культуры. Но Адоня так восторженно, с таким нетерпением ждала этих встреч, что было немыслимо лишать её этой радости. И всё же потом Андрей непременно старался устроить что-то с большой эмоциональной встряской совершенно иного характера. Так, однажды он предложил Адоне познакомиться с аэросерфингом.
- Не боишься? - спросил он, поставив её на крыло парного серфера и пристегнув к себе ремнями.
- С тобой - ничего не боюсь!
- Прекрасно. Постарайся не делать лишних движений, а лучше - совсем никаких. Доверься мне.
- Полностью доверяться тебе - я люблю это больше всего на свете!
- Ну, смотри! - предупредил Андрей и прыгнул с глейсера в воздушную пропасть.
И ещё раз отдал должное своей потрясающей супруге, когда она ни единым звуком не выдала своего состояния, камнем рухнув в бездну над бескрайним океаном.
Крепко прижимая её к себе, Андрей быстро поймал крылом мощный воздушный поток, выровнялся и падение перешло в восхитительное скользящее парение.
- Ииий-еее-хаааа! - восторженный крик Андрея раскатился под облаками и над выпуклой синей поверхностью океана.
Адоня, затаила дыхание от дивного ощущения полёта, и он казался ей бесконечно долгим, но одновременно она хотела, чтобы он продолжался и продолжался. Когда Андрей почувствовал, что воздушная струя ослабевает, он подал команду, и глейсер плавно поднырнул под них, синхронизируя направление и скорость полета, и принял их на диск, как заботливая ладонь.
Ничего в поведении Адони не настораживало Андрея. Разумеется, он ни на минуту не забывал того, что сказала Линда. Ещё яснее он помнил выражение её лица, глаз, беспокойство Линды, которое убеждало больше, чем слова. Но теперь, пристально наблюдая за Адоней, он готов был прийти к успокоительному выводу, что ситуация всё же не вышла из-под контроля, они своевременно приняли необходимые меры.
Гром грянул среди ясного неба.
http://www.proza.ru/2015/08/23/674