Осень безвозвратная. Часть десятая

Изабелла Валлин
Сонька.
Её последний год

Сибирь
 
1931
Октябрь.

Солдаты  иногда баловались с заключёнными девчонками.

Но чтобы серьёзно крутить любовь с антисоциальным элементом!?
Такое поведение недостойно звания красноармейца!

Алёша наличие всякой любви категорически отрицал.
Говорил, что Сонька с ним - за кусок хлеба с его пайка, а он с ней - по молодому делу.

Ему никто не поверил.


  Алёшу переводят в другую часть.

Он прощается  с Сонькой.

У неё уже отчётливо виден живот.
Она не упрекает.
Не жалуется.

Его всегда бесила её покорность судьбе.

Но Сонька считает, что всё равно перехитрила судьбу - урвала себе на долю немного счастья.

Алёша чувствует себя маленьким и беспомощным, замкнутым в тесном пространстве, как обречённый младенец в Сонькиной утробе.
Ничем не может ей помочь.
 Ничего не может изменить.

Но он тоже перехитрил судьбу.

Оба в выигрыше.

Они – заурядные, никчемные, слегка придурковатые.

Им полагалось ютиться на задворках бытия, играть на последних ролях.

 А им по странной прихоти судьбы достались главные роли.
Им посчастливилось  познать друг в друге малодоступный наркотик настоящей страсти.

Их неказистые подслеповатые души, как две неповоротливые гусеницы, споткнувшись друг о друга, свалялись вместе, срослись  единым коконом и вылупились двумя диковинными бабочками.

Вечно сонные, ленивые и неопрятные, они вдруг преобразились.

 Сонька сделалась ударницей труда.
Алёша тоже ходил молодцом.

 Они забыли всякую осторожность.

Их открытые отношения вызывали насмешки и зависть.

Начальство решило, что преображение не стоит деморализации красноармейца.

Кто-то заикнулся было о перевоспитании антисоциального элемента.
На что начальство иронично поинтересовалось, что за методы перевоспитания?

----------------------------


    Румыния

1983 г

 
Бухарест - столица Румынии, экономический и культурный центр страны.

Первое упоминание в 1459-ом.

В 1862 году Бухарест провозглашён столицей Румынского государства.

До Второй мировой войны Бухарест застраивался во французском стиле: базар, его широкие бульвары были призваны напоминать османский Париж.

Здесь гармонично уживались люди разных национальностей.
До первой мировой войны город процветал.
Люди спокойно молились Богу в церквях, мечетях и синагогах.
Не возникало никаких религиозных распрей.

Как показывает история на протяжении веков, – в согласии культур и религий  города процветают.

До тех пор, пока какой-нибудь из мирно соседствующих  народов  не решит, что он лучше других и начнёт насаждать свои порядки.


В переводе с румынского Бухареста означает «Город радости».

После двух войн, спровоцировавших множество межнациональных  конфликтов,  от прошлой  радости мало что осталось.

Город потерял лицо.

На улицах потерянно толпятся трёхвековые церкви, офисные здания из стекла и стали и бетонные нежилые кошмары коммунистической эпохи.

Старый Бухарест кажется городом  из песка.
Слышно, как он осыпается.

Крошатся старинные фасады.
Прорастают сквозь крыши и балконы дикие травы и тонкие деревца. 


Впечатление от Болгарии поблекло пред видом великого распада.

Советских туристов поражает  бушующая здесь стихия торга.

Словно жители Бухареста охвачены азартной игрой или эпидемией всеобщего психоза.

К нам подходят, бесцеремонно оглядывают, как стенды с товаром: указывают на одежду, часы, украшения и предлагают продать.
На отказ не реагируют. Продолжают  преследовать и уговаривать.

Кажется, так же незатейливо могут предложить продать зуб или почку.

Торг здесь как средство общения.

Зазывают погадать толпы цыганок, такие же лохматые и грязные, как в России.
Только на родине они возникают периодически. А здесь присутствуют постоянно.

Внимание льстит и утомляет.

Вдоль центральных улиц прохаживаются красавицы,  разодетые, словно модели со страниц западных журналов.

Мужчины из нашей группы с завистью смотрят, как матросы из капиталистических стран предлагают  красавицам доллары.
А те томно кивают в ответ.

Через десять лет такая же картина развернётся на улицах Москвы.

Уровень жизни в Румынии выше, чем в Союзе, но ниже, чем в Болгарии.

Румынская гостиница, в которую нас поселили, и румынский ресторан, где нас накормили – здания, где царит мрачная помпезность интерьеров фильмов ужасов.
Такое впечатление, что эти помещения стояли необитаемыми десятки лет.

Высокие облупленные потолки в подтёках.
Обшарпанные серые стены с полустёртыми фрагментами росписи.

Еда, которой нас накормили, более замысловатая и вкусная, чем болгарская, но какая–то пустая.
Что ели - что не ели.


Дело к вечеру.

Неужели и сегодня удастся улизнуть?
Осторожно выхожу из гостиницы.

Никто не окликает, не спрашивает: -«Куда?»

Вечерние улицы ещё многолюднее.
В одиночку меньше привлекаю внимание.

Со мной поравнялся вертлявый жуликоватый парнишка.
Ростом ниже меня. Смуглее местных.

Неказистый, но не лишённый шутовского обаяния.
Сначала заговорил на местном, потом на плохом английском.
Представился студентом из какой-то арабской страны.
На последнем курсе. Говорит, хорошо знает город.
Предлагает экскурсию.

Экскурсия продлилась не более десяти минут.
Проходя мимо старого обшарпанного особняка, арапчонок толкнул меня в безликую дверь.
Мы оказались в низеньком помещении с косыми стенами, обитыми потёртым красным плюшем.
Старый вертеп, пропитанный запахом серы.

Арапчонок всучил дряхлому портье купюру и, вцепившись с нечеловеческой силой, потащил меня вверх по лестнице.

Сосредоточив все усилия, я отринула наглого кавалера, вырвалась и бросилась на улицу.

Побродила часок.
 
Чужой город похож на обмелевшую реку.

Кругом шныряют низкорослые тёмные личности.

Вернулась в гостиницу.
Столкнулась на входе с мамой.

Она была радостной и просветлённой:  -«Какой прекрасный город! Какие замечательные люди!»

Ей повезло больше.

Сначала решила отыскать синагогу.

Спрашивала у прохожих. Указали. Довели.

 До войны в Бухаресте была большая еврейская община.
Выжившие после геноцида второй мировой ещё больше сплотились и утвердились в вере.

Маму тепло приняли.
Угостили обедом.

Потом она отправилась искать консерваторию.

Нашла так же легко.

Видимо в Бухаресте азарт коммерческой деятельности гасит интеллектуально активную жизнью.

Зал был полупустой, хотя музыка была прекрасна.
После начала концерта желающих пускали бесплатно.


Сквозь проржавевший железный занавес веет близостью запада.
Старенький телевизор в необжитом гостиничном номере показывает итальянские программы.

Кое-как переварив впечатления, мы с мамой укладываемся спать.
Ненадолго.

Просыпаемся от зуда и жужжания.
Номер полон злющих комаров.
От усталости сразу не заметили.

Наверное, подвал здания затоплен.

Зажигаем яркий свет и, размахивая полотенцами, бросаемся в атаку.
Вскоре потолок и стены номера покрываются кровавыми кляксами.

Перебив всех, попадали сами.

На следующий день в буквально последние часы нашей заграницы обнаружили барахолку на одной из улиц Бухареста.

Товары разложены прямо на земле: дутики, луноходы, кроссовки, куртки из искусственной кожи такие качественные, что не отличишь от натуральной.
Всё невероятно дёшево. Контрабанда? Краденное? Местные цеховики?

Мы сразу поняли, что и поездку отобьём и сами приоденемся.

Вернувшись, домой, почувствую себя рангом выше в советском сословии.

Как выйду в модном дутике, луноходах и комбинезоне из мелкого вельвета – от кавалеров отбоя не будет.

Какие мужчины будут клеиться ко мне на улице и в общественном транспорте!

Томное внимание и гордое самосознание согреют душу зимой 1983 - 1984-го.

1983
Декабрь
Москва.

6 утра.
По радио грянул гимн Советского Союза.
Пора вставать, идти на работу.

Выхожу из квартиры.
Нажимаю на кнопку лифта и тут вижу на площадке у окна знакомый силуэт.

Андрей!
Приехал в такую рань!
Это для него подвиг!

Многое хочется рассказать друг другу.

Молча кидаемся друг к другу .

Дальнейшие действия тоже молча.

Чтобы не привлечь внимание соседей.


Чем хороши новые соседи – их моя интимная жизнь на площадке нашего подъезда не волнует.

А вот старых соседей волновала.

Жалобы в милицию писали.
Участковый вызывал.
Задавал нетактичные вопросы личного характера, стараясь сохранять серьёзное выражение.


Андрей увязался провожать на работу.

У проходной меня опередила товаровед Валя, нарочито глядя в другую сторону.

Теперь у коллег будет тема для разговора на весь день.
………………………………………….