Угораздило вот меня опять в больницу загреметь… Ну это так, «пустяки, дело-то житейское»… хоть и малоприятное, само собой… с кем не бывает. Так что не буду утомлять читателя описаниями проблем моего не вчера пошатнувшегося здоровья и сопутствующих страданий. Это так, вместо предисловия…
В данном случае, речь не о них, а о соседке по палате…
Больничные соседи, по сути, сродни попутчикам в поезде… Случайная встреча без продолжения, чаще всего. Хотя бывают, конечно, и исключения…
А встречи порой надолго оставляют след в душе…
I
Врач предупредила меня при поступлении, что соседкой по палате будет бабушка – в терапии места нет, вот положили сюда, прокапаться…
***
Придется-таки слегка коснуться того, из-за чего я «загремела» в больницу.
Из-за лука зеленого. В окрошке. И ведь совсем чуть-чуть положила...
Давно уже его не ем. А из-за него и любимую окрошку тысячу лет уже не делала.
А тут что-то вдруг так ее захотелось... Детство вспомнилось. Мама всегда летом ее делала, «коронное блюдо» было.
Ну, захотелось и сделала. Совсем чуть-чуть лука положила... И — ничего, все прекрасно! Я и осмелела. И на следующий день опять повторила то же самое.
Но тут уже мой панкреатит такой наглости не потерпел!
И на следующее утро мне мало не показалось...
А когда нас, вместе с рыдающим от страха ребенком, доставили на скорой в приемное отделение больницы, там сразу не могли определиться, — куда меня с такими симптомами. Ну и положили в инфекционное.
Там, кстати, условия гораздо комфортнее, чем в терапии.
Почему-то помещения, где лежат больные, называются «боксами». И вот в каждом таком боксе — по две палаты, в каждой палате — свой туалет, где есть и раковина для умывания, и даже душ — рядом, в отдельном же помещении.
Окно большое, с широким подоконником.
Три кровати с тумбочками возле них, стол.
Общей столовой, по понятным причинам, нет. Еду развозят на тележке и подают через специальное окно в стене.
***
Когда меня привели на мое место, бабушка эта, очевидно, спала.
Что меня более чем устраивало.
Уж никак не до бесед и знакомств было, прямо скажем…
Какие беседы в больнице? О болезнях, само собой…
Поэтому терпеть не могу больницы... Палкой не загонишь..
Пока на скорой не привезут…
А уж привезли – не видишь - не слышишь ничего, никаких соседей…
Одно желание, на краю сознания где-то, - упаси Господь от разговорчивых…
В общем, соседку свою я увидела не сразу.
Она лежала на кровати у окна, лицом к нему. Кроме этого, наши места разделял еще стол…
И только когда ко мне подошла врач, подала голос: мне очень плохо…
Ей все время не хватало воздуха, поэтому окно было открыто день и ночь. И небольшое окошечко в коридор, через которое подавали еду, – тоже. Чтобы был сквозняк.
Это окошечко как раз у меня над головой было…
В общем, такое проходное-продувное место, что я чувствовала себя лежащей под ногами тысяч пешеходов на какой-нибудь центральной площади…
Когда мне самое, что нужно в таком состоянии, – это тишина, темнота и закрытые двери. И чтобы никто не заходил и со мной не разговаривал.
А получалось все с точностью до наоборот…
…
Когда она встала, я сначала не поняла – что показалось странным в ее внешности?
Бабушка как бабушка.. На вид лет семьдесят, может, и больше даже. Маленькая, круглолицая… в юбке, низко спущенной, футболке длинной – вполне удобно, вместо кофты... платочек, на лоб съехал… Так здесь многие бабульки в платках ходят, особенно те, которые в церковь ходят.
Потом поняла – она же лежала… Даже в кровати – в платке… Хотя лето, не холодно… Странно.
Она все время так тяжело вздыхала…
Что с ней и мне становилось трудно дышать.
Но поговорить ей все-таки хотелось.
Так, в пространство, и начала рассказывать про то, другое, пятое, десятое..
Мысли вслух.
Для начала, правда, спросила, как меня зовут.
Семена вот заказать хотела… Как всегда делает... то-то заполнила, туда-то вложила, туда-то относила... и всегда приходили вовремя. Надо сейчас, а то к Новому году не успеют. Цикламены... чем-то замечательные… А тут вот в больницу попала, Шура взялась отправить... а в банке не приняли, чего-то там не хватает...
Она рассказывала все очень подробно, без всяких «чего-то» - очень все обстоятельно, в деталях. Только я ничего не поняла, и все забыла, кроме одного: «Не сама так не сама». Ничего у этой Шуры не вышло, хоть она и хороший человек, и помогает всегда, - даже просить не надо, сама предлагает.
Из деревни бабулька – но грамотная, культурная… Речь чистая, правильная.. Только один раз воспользовалась «ненормативным» глаголом – да и то предварительно извинившись. …
К вечеру я знала все про ее дочек, зятьев, внуков, деда – мужа.
Не дед, недоразумение какое-то. Ни о чем его не допросишься. Везде самой, самой, самой…Вот окна заказала – а что он там без нее сделает? Мастера пригласила, по объявлению в газете нашла... тот посмотрел – удивился – вполне муж сам мог сделать... Да еще и выговор деду сделал – до чего ты, мужик, бабу довел?...
«Баба» эта тоже как-то ухо резанула... Потом уже поняла — выглядит она уж никак не «бабой»... Впечатление такое, что этот период у нее далеко позади... Старушечкой выглядит... Хотя, возможно, лет ей меньше, чем кажется. Может, болезнь так скрутила, что старше своих лет смотрится... И намного.
Так что эта «баба» комплиментом со стороны мастера показалась.
А сам-то (дед) - и на лыжах ходит... и так далее.
Похоже, любит этот дед себя, а не бабку свою. Сотовый его дали ей с собой в больницу – она с ним и обращаться не умеет. А сотик, однако, – «навороченный» у него – чего там только нет, каких только функций…
Теплица, скотина… сил нет, а приходится ползать – все самой, самой…
Дед бестолковый взял и продал овец – не охота ему с ними возиться.. И нет, чтобы заколоть да в холодильник.. Дочки с севера приедут – мать им всегда мясо дает с собой… а он продал – да так невыгодно…
Дочка пришла – цветы выполола нечаянно…
Ну и так далее...
Песенка, в общем, заезженная – зайдите к соседке, примерно такую же споет…
Я и слушала в пол-уха… мучилась терпеливо, жертва собственной вежливости…
Лежит себе, вздыхает... охает...
Помолчит-помолчит – и вдруг продолжит – да так громко, резко…
Пару раз пыталась я прервать ее – «простите, но мне сейчас очень трудно разговаривать...»
Но разговаривать и не требовалось...
Она сама говорила…
Может, даже и слушать не требовалось – просто ей надо было говорить…
Был момент, она замолкла...
Казалось – уснула...
И вдруг – как взвыла, страшно так! – прямо из глубин каких-то, что-то «утробное» вырвалось:
ЖИЗНЬ ПРОШЛА, А СЧАСТЬЯ НЕ БЫЛО!...
И снова замолкла…
***
Спросила и я ее имя, когда уже неудобно было не познакомиться..
Она ответила – Вера.
Вроде и неудобно – возраст явно требует отчества…
Но возражать не стала, конечно, - Вера так Вера…
Да, пожалуй, ей не семьдесят...
После этого жуткого возгласа, как прожгло – она ЖЕНЩИНОЙ себя чувствует...
до сих пор…
Не дождавшейся счастья…
И отчаянное –
Спазм душевный!
Судорога…
-
ПРОШЛО, ВСЕ ПРОШЛО!
–
Уже не будет!...
…
На второй, вроде бы, день, меня перевели в другую палату.
Зашла врач, сказала, что там всех выписали. Осталась только Лариса, но и она уйдет после того, как прокапается, — на выходные. Так что я буду там одна до понедельника, а потом и Ларису выпишут...
Я подскочила мгновенно, вытащила из тумбочки свои нехитрые «пожитки», и ушла. Почти убежала...
«Бабушка» моя спала, я даже и не попрощалась с ней.
Потом мне было от этого неловко почему-то... Как будто я бросила человека в трудный момент, когда он нуждался во мне...
Но санитарка потом утешила — что кто-то из родных к ней приехал... Даже, кажется, ухаживать остался.
Не знаю, что там у нее за диагноз был... Но мучилась она сильно.
***
Его величество «мой панкреатит» уже отступал потихоньку, и освобождал место для других мыслей...
Вот они и лезли.
Ничуть не лучше зеленого лука на мое здоровье действующие, надо сказать.
Тяжелые, как отрава.
Этот страшный вопль соседки Веры...
Врезался в душу.
Похуже всякого панкреатита.
***
Вот какая она была, жизнь ее?
И почему жизнь — прошла? Ведь живая еще...
Может, еще будет оно — счастье? Почему — нет?
Какого-такого счастья она хотела, о чем мечтала, чего уже не будет?
Женского — потому что молодость ушла и красота?
Или — и силы уже ушли, и душевные и физические, и ничего уже не хочется, и ничего уже не ждешь?
О чем так душа ее взвыла, в пространство - одиночества?
Чужой человек, случайная соседка по палате, — не в счет?
Как же она воет, когда совсем одна?
Или наоборот — надо, чтобы хоть кто-то услышал эту боль, чтобы она ушла?
Видела я и ее деда, и дочку с внуком... Приезжали они к ней, стояли у окна, долго довольно.. Вполне себе симпатичные все...
Разговаривали мило...
и не подозревают, как она на них обижена?
За что вот?
Дед — непутевый?
Не любил ее, не берег, не холил — не лелеял?
Все сама-сама-сама?
Но, однако, диктатурой от этой бабушки несет за версту, даже в таком, «сраженном» состоянии...
Может, сама деду «руки отбила» и желание что-то делать — если ей все равно все не так, как надо?
Оборотная сторона медали — вот она...
«Скотину» продал — и невыгодно так?
Проявил инициативу. Воспользовался отсутствием жены? Так может, как раз ее и хотел от лишнего бремени избавить. Ему оно не надо, ясно... Иначе бы так не поступил... А то, что дочкам на север мать всегда мясо давала... Так, думаю, дочки на севере в состоянии себе мяса купить. Но если мать дает — почему бы и не взять? Сколько раз они ей говорили — не надо, мама? Может, и говорили.. а может, и нет. Но справились бы они без этого мяса, куда бы делись... Справились же, когда отец такое «отчебучил», по «дурости» своей?
Да и зять этот, по виду, не такое уж чудовище... Тещу не любит, настраивает дочку против матери? Так, судя по тому, что она говорит, теща эта везде «лезет» - и тоже ведь отношения им портит...?
Если надо, чтоб всегда все было по-твоему, так и делай все сама?
Что и вышло в итоге?
И чего не хватало? Для счастья?
Ведь, вроде, ВСЕ ЕСТЬ, все КАК У ЛЮДЕЙ...
И дом, и скот, и сад-огород, и цикламены замечательные, и дочка что-то пропалывает, и Шура помогает — без просьбы даже?
И чем недовольна?
А «до чего мужик бабу довел» - окна сам сделать не может...?
Или уж, действительно, у деда руки растут откуда не надо, и умом Бог обидел?
Так что ж выходила за такого, чем смотрела?
Да, конечно, этого не узнаешь, пока не поживешь... вопросов таких не задаешь, когда вся такая очарованная-околдованная... любовью... слепой, само собой... И в голову такое не приходит, про милого...
Или и не было любви?
Да в то время и низким это считалось, осуждалось — расчетливость такая, как признак отсутствия любви была...
Да откуда ж я знаю, как там все было на самом деле?
Можно только предположения строить...
Пыталась я ей отвечать что-то, да не настолько ей ответы мои были нужны, чтобы их слышать... Разве что в качестве импульсов для следующей порции ее горестных излияний...
Да и... что я, «воспитывать» ее буду? Когда человеку итак тошно?
Тем более, что ничего уже не поправишь... Поздновато. Дело сделано.
Или — все-таки поправишь? Еще?
II
И другой вопль сердечный в памяти всплыл...
Училась я в университете тогда.
Жила на квартире.
Квартирная хозяйка, Ирина, - женщина лет сорока, или чуть больше. Жила она одна. Был у нее кто-то или нет, — не обсуждалось. Но формально была не замужем. Остальное все вполне по стандартам «приличной» жизни, к неудачникам не отнесешь. Тоже, все - «как у людей». Два высших образования, гуманитарных, двухкомнатная квартира в мегаполисе, работа с «приличной» зарплатой. Квартира, правда, не в самом «крутом» районе, но она сама хотела именно в этом — чтобы поближе к маме быть. Мама в этом же районе жила. И работала здесь же. Работа у мамы очень даже «хлебная» была, так что доченька горя не знала за маминой спиной. По заграницам ездила отдыхать — в советские времена это не каждому доступно было...
Но к тому времени, когда я у нее квартиру снимала, ее мамы уже не было.
***
Работала эта Ирина в школе, неподалеку. Учительницей литературы и русского. Думаю, учительницей она была хорошей. Умная, интеллигентная, тактичная.
Но, работа ей, похоже, не нравилось...
Нередко ее утро начиналось с разговора с кошкой: «Муська, не хочу на работу!»
Капризно так, громко...
Не слышала, что отвечала ей Муська, и каким глазами на нее смотрела...
Но на работу хозяйке идти все-таки приходилось...
А как-то собиралась она куда-то. Наряды примеряла. Нарядилась, посмотрела на себя в зеркало, и говорит — «Фу! Учительница!»
И стала переодеваться...
Но на учительницу она походила не внешне... Одевалась она, из какого-то внутреннего протеста, что ли, как раз не по-«учительски»... Например, брюки красные носила, еще что-то там яркое... При ее пышных формах довольно экзотически выглядела... Она не полная была, просто фигура такая — грудь высокая, бедра широкие.
«Учительница» чувствовалась в манере говорить. Даже если мы просто разговаривали, и она меня хвалила за что-то, - все равно это звучало как-то так... что она меня оценивает. Она — учитель, я — ученик. У доски. Даже если хорошую оценку получаешь, все равно... это было как-то немножко странно... и не очень приятно.
Профессиональная установка — учитель знает, что правильно, а что нет.
Мне это мешало, если честно. Ученицей я себя не чувствовала. Сама большая... давно уже.
Сильно я ее своим присутствием не утомляла — раз в полгода приезжала на сессию.
***
Я на книги итак «больная» была всю жизнь.
А в то время, когда я училась, как раз пошел «выброс»... И хоть преподаватели на занятиях называли тех, кто продавал книги на первом этаже нашего здания, спекулянтами, но однако эти «спекулянты» так ориентировались в содержании продаваемых ими книг, что ясно было — образование у них серьезное... Таких имен, которые на книгах тех написаны были, большинство наших граждан и не слышали раньше... А я их узнавала как раз на лекциях. И было это - как открытие новых земель для путешественника... Аж дух захватывало от идей и мыслей...
И я «спускала» на книги все свои деньги — почти сразу, как приезжала.
Ирина книги тоже любила. У нее своя библиотека во всю стену «гостиной» была...
Она сама в этой гостиной и спала, когда я приезжала, а мне уступала спаленку свою. Гостиная была проходная. Но, по крайней мере, хозяйке не приходилось все время любоваться на квартирантку. Пришла та с занятий, прошла в «свою» комнату, — и не видно, не слышно. Сидит себе, грызет гранит свой, студенческий, и не отсвечивает.
Иногда мы, конечно, и разговаривали. Чай пили, ели — вместе. Но только не утром. Утром она любила собираться на работу одна. Я и не «вылезала», пока она не уходила.
Но когда я покупала книги, то всегда ее «угощала» своим новым приобретением. Она брала их читать...
***
Вот и в тот день тоже. Накупила я всякого «добра» интеллектуального, и пару книг Юнга в том числе.
Ирина взяла одну из них почитать.
Прошло уже довольно много времени, мы уже легли давно обе, но не спали. Она читала, я к экзамену готовилась.
И вдруг — такой страшный вопль!... Как от дикой боли!...
Я испугалась, выскочила — как-то так прозвучал он, что непроизвольно бросилась на помощь...
Но она лежала, отвернувшись к стене...
Книга отложена на столик рядом с диваном.
Моя помощь не требовалась. Требовалось уйти и «не заметить» ничего...
Я ушла.
На следующий день она отдала мне книгу.
Но там осталась закладка. Я открыла в этом месте - по инерции...
И поняла...
Сейчас уже не помню, что именно там было написано, но что-то про младенца у материнской груди...
III
Семейное счастье... дети, муж...
Вот у тети Дины и муж был, и дети... Дочки две. И вырастила она их, и образование получили, и в жизни устроиться помогла... И муж — очень даже хороший дяденька — на соседский взгляд. Вполне себе вежливый, обходительный, симпатичный.
Да и она сама... тоже — приветливая, симпатичная, хозяйка хорошая — дома всегда чисто, уютно. Тоже двухкомнатная квартира у них была...
Квартира-то и сейчас есть. И дочки есть, и муж...
Вот только тети Дины нет. Давно уже.
А в квартиру эту муж привел ту самую любовницу, о которой мы еще в детстве слышали — маме кто-то рассказывал, при нас. Помню, она нас из детского сада забирала, и попался нам кто-то по пути... Вот эта тетенька маму и просвещала всю дорогу про дяди васины похождения... и даже ребенок там у него завелся...
Что мы тогда понимали про измены и тому подобное? Но помню, чем-то жутковатым повеяло... плохим... и на дядю Васю тень легла несмываемая на долгие годы.. Когда повзрослели, тогда и пришло в голову, что в общем-то, вполне нормальный дяденька...
И любовницу эту знали мы... Шустрая такая тетка... На почте работала.
Как-то в больнице же я лежала... Сотрясение себе устроила к празднику... Подпрыгнула шибко радостно — и головой о дверной косяк, который отец сделал накануне, а я еще не привыкла к тому, что он там есть — ну и не рассчитала... своего полета.
Так вот эта тетя Галя лежала в той же палате в хирургии. Куда и меня положили. И расспрашивала у меня — а как они живут? Тетя Дина с дядей Васей, то есть... Я говорю — не знаю, в чужую жизнь не лезу... Удивилась про себя — думала, их роман — дело прошлое... Сосед же со своей женой жил благополучно.. Хотя вот этого я, конечно, не знаю, - насколько благополучно...
Как-то я зашла к ним, - не помню уже, зачем... Тетя Дина шторы вешала. Стол, стул на нем – и она стоит на этом сооружении. Не знаю, что ей там понадобилась, но сказала мужу: «Вася, помоги женщине..» Кокетливо так почему-то... А он на нее так глянул, что удивительно, как она своей конструкции не грохнулась...
Она часто к маме заходила. Мама обычно гостей на кухне принимала. Вот и тетя Дина – придет, сядет в уголочке на табуретку (самое гостевое место это было), и что-то там рассказывает-спрашивает. Уважительно так всегда. Она маму по имени-отчеству называла. Когда-то они работали в одной организации, и мама была ее «начальством» непосредственным. Это было давно, но привычка осталась...
Не помню, чтобы она часто жаловалась. Но как-то пришла, и плачет. Муж одеяло новое забрал, которое девкам в приданое было отложено. Решил подарить его на день рождения – дочке ТОЙ, любовницы... И его.
Ну... это, конечно, долго надо было думать, чтобы до такого додуматься...
Кто их знает, как они там жили...
Но от счастья в депрессию не впадают.
Да еще в такую, чтобы в больницу попасть. Ту самую... «почетную».
Но соседка подлечилась, понравилось ей там.. Обхождение и прочее.. Лучше ей стало. В первый раз когда лежала.
Но не последний.
А что я ее вспомнила?
Да то же – вопль... Его я не слышала. Она сама мне позвонила, сказала: «я, когда прочитала твою статью (http://www.proza.ru/2008/12/21/189), – взвыла во весь голос на всю квартиру – как же они маму свою любили! Помню, когда Наталья Александровна болела, я зашла, а Анечка ей ножки гладит... Я аж заплакала...»
Да, мама тоже рассказывала про это... Но она подумала, что соседка заплакала от жалости к ней... Это было мамино последнее лето... мы все время с ней рядом были... ее уже на наркотики «посадили» - врачи... А потом мы ее с них «снимали» - она сама так решила... И «сняли»-таки... Но тяжелый был период. Помню, племяшка прибежала как-то за мной – «тетя Маша, у бабушки ломка!» Как могли, снимали боль... И сестренка вот как раз массаж маме делала – ноги выкручивало ей, а массаж помогал... Тут тетя Дина заглянула... И убежала в слезах.
А оказывается, она заплакала от того, что сестренка маме «ножки гладила»... от того, что увидела – как же они маму свою любят!
А ее дочки...
Как-то рассказывала она, маме же, что в день рождения ей никто не позвонил... Что мать может подумать, в первую очередь? Ясно – уж не случилось ли что с ними? У младшей телефона не было. Это сейчас у каждого сотовый всегда при себе... А тогда ведь эпоха сотовых еще даже и в самом бурном воображении не могла пригрезиться «простым смертным»... Вот и ломай голову, сходи с ума – что там с ними?
А у старшей телефон был.
Вот тетя Дина сама ей и позвонила. А та – пьянющая... Отвечает: кто это? – Мама.. – Какая еще мама?
Вот тебе и праздник...
Потом уже, когда мамы нашей не было, она мне иногда звонила, когда ей нехорошо было.. Хотя нехорошо ей уже было все время.... Звонила, когда совсем уж невыносимо становилось... «Плохо мне, Машенька...» Расскажет про свое состояние... И говорит – поговорю с тобой, и мне легче становится... А последнее время уже и не звонила. Даже как-то на улице я ее увидела, издалека – она на другую сторону перешла... Но незадолго до этого говорила, что вот и в больнице, той же, полежала, и «только расстроилась – никому я не нужна...»
Верю... я тоже слышала, как врач-терапевт при мне разговаривала с заведующей терапией, когда меня в больницу клали... и ответила – да, молодая.. Я тогда подумала – что, им команда дана – стариков не спасать? Дико стало...
Но тете Дине я этого, конечно, не сказала.
А как-то пришла я к дочери, которая жила уже в родительской квартире, после того, как и отца не стало. А тут звонок в дверь. Она открывает – а там милиционер. Дочка попросила меня к нему выйти. Я вышла. А он спросил, не могу ли я пройти в соседнюю квартиру в качестве понятой: «соседка повесилась».
Она. Тетя Дина...
Прятали уже от нее и таблетки, и все... и не оставляли уже одну.. и дочка младшая в больницу вот устроила... а тут муж буквально чуть ли не на минутку ушел – и она успела... повесилась. На двери...
IV
Позор на мою седую голову... Я ее не помню.
А она разговаривает со мной, как с подружкой почти...
Лицо такое знакомое, конечно. Но убей не помню – кто это? Где виделись? И спросить неудобно...
Врач сказала – Лариса. Тоже, как будто не сомневаясь, что я ее знаю...
Дурацкая память у меня. Запоминает только те лица, которые чем-то выделяются, необычные...
А эта женщина – типичная блондинка. Стройная, красивая даже. Выглядит лет на тридцать.
Анекдотическая глупость «типичных блондинок» - не про нее... Оказалась бухгалтером, в организации преуспевающей...
Ха-ха.
Даже и родственники мы, оказывается. Как потом выяснилось.
И сестры наши вместе учились, и дочки наши в одну группу в детском саду ходили, и даже мы с ней когда-то в детстве в одной палате лежали. Но тогда она маленькая была совсем... Но, оказывается, мы и сами с ней вместе учились, на курсах... и, когда дочки в садик ходили – тоже уже не ребенком она была... это совсем недавно было.
Вот, казалось бы, - уж тут-то ВСЕ ЕСТЬ! Для счастья... Умница-красавица, муж любимый и любящий, дети замечательные-успешные-красивые-заботливые, доходы стабильные и «приличные»... достаточных, наверное, в природе не существует... «человеку всегда мало», «денег всегда не хватает — кому на хлеб, кому на самолет», «у кого-то щи жидковаты, а у кого-то бриллианты мелковаты»... ну и так далее. Здесь — не олигархи, но и нужда не давит, и жаба-жадность не мучает...
Да как бы не так. «Для полного счастья, поймите-поймите, чего-то должно не хватать»...
Ну и здесь — не хватает.
Смысла — в деятельности.
Работа — удручает. И тоже — не хочется на работу. Не потому, что содержать некому, и работа «через не хочу» - необходимость выживания...
Содержание работы человека не удовлетворяет. Что такое — цифры какие-то? Всю жизнь эти цифры вычитать и складывать? То ли дело — врач, например. Вылечил кого-то — жизнь спас...
А спросите врачей, им работа нравится? Тяжелая работа... и ответственность тяжелая.. и цена неуспеха — человеческая жизнь... А у учителей?
Да и у бухгалтера — связь такая есть. Хоть и не очевидная... Прекрасно бухгалтер может убить... своими цифрами. Даже и в этой организации, где она работает... Рядовым бухгалтером. Рядовые — не убивают? Они только исполнители?
Потом это все в голову приходит, когда прокручивается в памяти все услышанное...
А когда говорит она, как обычно, - слушаю...
V
Стекла бьются – это уже услышанное по пути домой…
Оконные... От первого удара — вздрагиваю. Следом — второй!... третий! Явно — не случайность... кто-то громит окна в доме.
От избытка радости? Любви?
Чье-то «счастье» «приперлось» домой, бухое в драбадан — и...
Дай Бог ноги — и по соседям? Прятаться?
Жуть.
Слышишь такое, и думаешь — да уже то, что этого нет — слава Тебе, Господи! Уже — счастье...
VI
Еще кого эта ситуация мне напомнила?
Одну, вторую, двадцатую…
И чо нам, «бабам», надо?
Об чем воем?
Об своем таком, об бабском...?
Не знаю. Кому там надо что, а мне — чтобы голова прошла.
Сейчас, во всяком случае.
Для чего требуется немедленно сбросить все эти ценные размышления... которые меня замучили уже. Потому что как-то не пришло в голову бумагу и ручку брать, когда увозили меня из дома... Даже полис не заставили искать...
Совсем как-то не подумала, что и там «муза» «доставать» начнет...
такая... невеселая.
Ха-ха. Бумажки не хватает для счастья. И ручки.
Вообще-то самое приятное в болезни — это выход из нее... Как заново родился...
И сейчас вот должна я, по идее, чувствовать себя новорожденной, - вышла же из больницы... Но от капельниц, или от мыслей этих навязчивых, — давление поднялось, и голова болит который день. Но это уже к инфекционному отделению отношения не имеет. Так что иду домой... Будем считать, здоровая. А голове моей не привыкать.
Тем более, что и мужу надо уезжать, — работа же рухнет без него. Пришлось вызвать его, когда в больницу меня привезли... Ребенка одного еще не оставишь...
Интересно, где кто изнемогает в ожидании моих новых «опусов», - вместо законных пирожков и прочих радостей, через которые лежит путь к сердцу мужчины? Какое сердце трепещет в предвкушении моих новых слов?
Но не моего мужа, точно...
Он от них засыпает...
Вот мне что надо для счастья?
***
«И счастья нет, и счастье ждет...
У наших старых, наших маленьких ворот...»
Песенка старая. Припев.
Что там еще было?
Про счастье?
***
Чем не счастье — интернет? Захотел песенку послушать, загнал фразу в любой поисковик — и вот она, слушай:
Детство ушло в даль.
Детства чуть-чуть жаль.
Помню сердец стук
И смелость глаз, и робость рук.
Припев:
И все сбылось - и не сбылось.
Венком сомнений и надежд переплелось.
И счастья нет, и счастье ждет
У наших старых, наших маленьких ворот.
Если б тебе знать,
Как нелегко ждать,
Ты б не терял дня -
Догнал меня, вернул меня.
Припев.
Слушай шагов звук,
Двери входной стук,
Голос встречай мой -
Спешу к тебе, спешу домой!
Припев.
Детство ушло в даль. Музыка А. Островского, слова Л. Ошанина
Запись песни "Детство ушло вдаль" в исполнении Майи Кристалинской.
"Голубой огонек", 31 декабря 1966 г.
Делюсь ссылкой — послушайте, если возникнет желание: http://kristalinskaya.ru/songs/song042.htm
А потом решила вытащить ее себе в комп... с помощью «муз-муз»...
а там — «толпа» целая файлов с этой песней.
Именно в ее исполнении.
Слушаю первую — не то... совсем другое состояние душевное...
Уже и голос усталый, надломленный какой-то.. и тоска берет — чувствуется, что детство давно-давно уже ушло вдаль.. и даже уже и не жаль, по-настоящему... что-то как будто и вообще нереальное, как будто и не с тобой было... а ворота — все те же старенькие... и никакого счастья там нет, и не было никогда, да и не будет уже. Не ждет оно — уже. А бывшая робость рук — ухмылку вызывает. Слабую... горькую...
Вторая запись — то же. Третья — то же..
Ну наконец нахожу ту, которую и хотела! 1966 год. Новогодний огонек.
Совсем другое дело!
Голосок — девичий. Детство ушло вдаль? Да никуда оно еще не ушло, рядышком стоит. И пожалеть еще не успела.. так, кокетство. А счастье - точно, рядом — открой только ворота свои старенькие...
Из любопытства — прослушиваю и другие файлы... Вот и еще — другая запись... уже не первое, почти восторженное ожидание — но и не то, где уже сломленная душа, которая ничего уже не ждет...
Одни те же ноты, одни и те же слова, один и тот же исполнитель — а песня каждый раз — другая...
***
«И все сбылось - и не сбылось.
Венком сомнений и надежд переплелось...»
Ну да.
«И счастья нет, и счастье ждет
У наших старых, наших маленьких ворот».
Ворота старые-маленькие — вот они...
А пойду, открою!...
Вдруг да... ?
Там счастье стоит?... ждет?