Маша Спицына приехала в Красноярск из Владивостока. Здесь она окончила медучилище и работала в родильном отделении Красноярской ЦГБ. Так далеко от дома Маша поехала вслед за любимым парнем. Юра Сорокин был курсантом Красноярского Высшего Военного училища связи. А ей какая разница, где жить? Подумаешь, общежитием напугали! Да став женой офицера, ей придётся полжизни провести в казённых квартирах. Лишь бы с Юрой рядом!
Юрик! Из-за него ей завидовали подруги в школе. Девчонки из медучилища тоже провожали их завистливыми взглядами. Ещё бы! Юра был интересным парнем. Она бы тоже могла считать себя симпатичной, если бы не нос. Ох уж этот нос! Ей казалось, что из-за него она похожа на Буратино. Как Юра может любить её, она, честно говоря, не представляет. Но он уверяет, что нос вполне симпатичный, а Машины волосы вообще сводят его с ума. У их старшей медсестры они тоже, похоже, вызывают довольно сильные чувства. Во всяком случае, Маше частенько достаётся от той за то, что чёрные, пушистые и ужасно непослушные, они постоянно выбиваются из-под белой косынки. Что ж, Маша прекрасно понимает её, но с волосами справиться очень трудно. Маша всегда всех может понять и помочь каждому. Такой уж она человек. Вот и сегодня она дежурила вторую смену подряд. Пришлось подменить Валю Филиппову. У Валюшки почти неделю зуб болел. Ну, сходи и вырви его! Нет, дотянула до того, что щёку раздуло, как барабан. Трусиха! Но Маша прекрасно её понимает. Она сама боится зубных врачей до ужаса. Ничего, Валя зуб всё-таки выдернет, а ей лишний день отгула не помешает. Только вот прошедшая ночь была такой трудной, как никогда! Словно все сговорились рожать именно в эти сутки. И роженицы-то какие-то слабенькие. Та разродиться не может, другая раньше времени рожает. А уж кричат! Матушки святы! Сегодня одна чуть с лестницы не свалилась. Хорошо, кто-то успел её подхватить, когда она стала терять сознание. Маше всех женщин так жалко, прямо сердце разрывается. Говорят, просто не привыкла ещё… Интересно, как будет вести себя она, Маша, на собственных родах? Она ведь такая трусиха!
Скоро начнётся утренний обход. Маше нужно до этого успеть совершить свою проверку палат, чтобы не возникло никаких нареканий в её адрес. Завотделением пообещала написать ей хорошую характеристику в медицинский институт. Если она поступит и они с Юриком поженятся, то его тогда, может быть, оставят служить в Красноярске или недалеко от города. В Тмутаракань ехать не очень-то хочется.
— Девушка! Вы не могли бы показать мне моего малыша?
Маша оглянулась на шёпот. Ух, и глазищи! Бархатные, тёмно-коричневые, огромные! А ресницы загибаются, как у куклы. Ей бы такие глаза! Нет, лучше нос! Вот у кого носик! Про такие в книжках пишут «точёный». Просто красавица!
— Да вы что, мамочка! Не положено раньше времени! Когда принесут кормить, тогда и увидите. Спите ещё, рано! — Маша поправила под ней простыню. — Это не вы ли ночью на лестнице в обморок грохнулись?
— Я, — смущённо улыбнулась Эля. На щеках у неё появились ямочки, отчего она ещё больше понравилась Маше Спицыной. — Я потому и не видела своего сына. Всем, говорят, показывают, а я не успела увидеть.
У Эли выступили слёзы на глазах. Маше стало её ужасно жалко. Надо же! Напереживалась, бедняжка!
— Девушка, у меня сейчас нет с собой денег, всё так неожиданно случилось. Но я обязательно отблагодарю вас потом! Ну помогите мне, покажите сына!
— Тише вы, разбудите женщин! При чём здесь деньги? — зашипела испуганная медсестра. — Что вы выдумываете?
— Как вас зовут?
— Маша.
— Машенька! Обход ведь ещё не скоро! Никто не узнает. А у меня дядя в мединституте преподаёт. Вы же, наверняка, там учитесь или собираетесь учиться. Я могла бы стать вам полезной.
Так и жгут душу эти умоляющие глазищи.
— Ну, ладно! Погодите! — решается Маша. — Как фамилия?
— Сологуб, Машенька! Сологуб!
Маша сбегала в палату, где лежат новорождённые, нашла мальчишечку по бирочке и понесла его к молодой матери.
— Вот, посмотрите на своего сыночка. Красавец! Весь в маму!
— А можно мне его подержать?
— Ну, подержите. Это же ваш сын, — в Маше растёт сознание собственной значимости. — И что у нас за порядки такие в роддомах? Как в концлагерях! Раньше, говорят, женщины рожали, так им сразу детей на грудь клали, кормить давали, а тут…
— Маша! А это мой ребёнок? Вы не могли перепутать его с каким-нибудь чужим? Ведь они, наверное, все так похожи!
— Не волнуйтесь, мамочка! — снисходительно усмехнулась Маша. Ей уже не раз приходилось слышать подобные вопросы от первородящих. — Они ж подписанные! Какие вы все недоверчивые!
Элеонора только теперь увидела бирку у ребёнка, где химическим карандашом было написано: «Салогуб 2900 г 50 см»
— Мой! — удовлетворённо улыбнулась Эля. — Только ошибку сделали. Наша фамилия пишется через «о», а не через «а». Мы «соло», а не «сало». Всегда в этом месте ошибаются или переспрашивают, как правильно написать
— Ну, понятно, ночью же дело было, вот и ошиблись. Роды экстренные, вы в обмороке… Ничего, я исправлю. Сейчас отнесу его на место и исправлю, — успокоила её Маша. — Ну что, правда ведь, он на вас похож?
— По-моему, и на меня, и на мужа. Тёмненький, как мы… Медвежонок! Красавец мой маленький! Уж теперь-то я тебя ни с кем не спутаю, родной мой! Конечно, ни на кого другого ты не похож, только на нас с папой! Скоро он вернётся из командировки и полюбуется тобой! — с нежностью поцеловала Эля сына, передавая его на руки Маши. — Машенька! Вы не могли бы оказать мне ещё одно одолжение? Позвоните, пожалуйста, вот по этому телефону моей подруге Алле Мироновой. Сообщите ей обо мне. А то никто из близких не знает, что я здесь. Спасибо вам!
— Конечно, конечно! Сейчас отнесу вашего сыночка на место и сразу же позвоню. Не беспокойтесь!
Маша позвонила подруге этой красивой мамочки и пошла исправлять фамилию на бирках её ребенка, пока никто не обратил внимание на допущенную ошибку. Вот ведь как бывает! Хорошо, мамаша вовремя заметила. Точно говорят, что ни делается — к лучшему. Вот не понеси она показать той мамочке ребёнка, нарушая правила, потом нагорело бы кому-то за халатное отношение к делу. А она, Маша, чтоб никто не подкопался, просто новую бирочку сделает ему, маленькому красавчику. Всего-то одна буковка! А жизнь с ошибки начинать негоже! Жалко ей казённой клеёнки, что ли? Маша взяла две чистые бирочки и красивым школьным почерком написала: «Сологуб 2900 г 50 см» Вот это другое дело, теперь всё правильно!
Довольная Маша вышла из палаты новорождённых. Успела вовремя. Начался обход. Что-то много врачей в коридоре сегодня. Или комиссия какая? Хорошо, она свои палаты проверила. Вон все идут в ту палату, где лежит эта красавица Сологуб.
— Спицына! Принеси в девятую ребёнка Сологуб — рост 2900, вес 50, — раздался голос старшей медсестры. — В крайкомовскую больницу их забирают. Слава Богу, нам только таких шишек не хватало!
Маша видела потом, как из палаты вышли две женщины и мужчина с той самой красивой мамочкой. Их сопровождала заведующая отделением. Мужчина был в возрасте. Он нёс ребёнка. Наверное, это и был тот самый дядя, который преподавал в медицинском. Но Маша вовсе не из-за этого старалась помочь Сологуб. Просто она любит делать людям добро. Хорошее всегда хорошим возвращается, а за зло приходится расплачиваться, если не тебе самому, то твоим близким. Мама ей это внушала с самого детства. Поэтому, несмотря на усталость, у Маши Спицыной в то утро было хорошее настроение. Глядишь, и вспомнит когда-никогда добрым словом её, Машу, эта красавица. Имя, наверняка, забудет, а хорошее дело останется в памяти.
Михаил Михайлович Миронов, приехавший на своей служебной машине с Адой Поликарповной и невесткой в родильное отделение ЦГБ за женой Егора Сологуба, стоял в больничном приёмном покое. Они здесь, чтобы забрать Элю в клинику, которой заведовала Ада. Конечно, там ей должно быть комфортнее, о ней там позаботятся лучше. И Егору в командировке будет спокойнее за жену. Парень, разумеется, и не подозревает, что у него сегодня ночью родился сын. Надо из треста сразу позвонить ему, порадовать. Миронов от нечего делать читал списки рожениц. Он усмехнулся. Опять Егорову фамилию неправильно написали — через «а», а не через «о». Вечная путаница! Хотя нет, инициалы здесь не Элеоноры. Какая-то Салогуб С. В. — мальчик, 2 900г — 50см. Бывают же такие совпадения! Интересно, когда у него появится внук? Как он сам будет себя чувствовать в роли деда?
В дверях появились Анджиевский с младенцем на руках, Ада с Аллочкой и очень бледная Эля.
— Поздравляю с рождением нового Сологуба! — приобнял её за плечи Миронов. — Хорошие мужики нам нужны! Как чувствуешь себя?
Эля улыбнулась, поморщившись так, что ему сразу стало всё понятно и очень жалко её.
— Ну, ничего, ничего! Всё будет хорошо! — успокоил Михаил Михайлович.
— Михаил! Машина готова? Салон прогрет? Эдуард Михайлович, несите его в нашу «Волгу»! — властно распорядилась Миронова. — Аллочка, ты иди в машину Анджиевских. Подбросьте её до работы и поезжайте по своим делам. Остальное — наша забота. Вечером родственники могут навестить Элю.
После обхода старшая медсестра скомандовала разносить новорождённых на кормление. У Маши Спицыной было легко на душе, несмотря на физическую усталость. С утра она успела сделать много полезного.
Девушка понесла деток в седьмую палату, по двое на каждой руке. Она уже научилась так носить, хотя поначалу ужасно боялась уронить какую-нибудь кроху. Войдя в палату номер семь, Маша весело поздоровалась с мамочками.
— Так, кто у нас Новикова? Первый раз кормите? Получите свою! Сецкая! Вы уже знакомы с дочкой. Получите! Сологуб?..
Маша растерялась. Что это? От переутомления у неё галлюцинации, или на самом деле однофамилица? Она посмотрела на мамашу. Эта — светленькая, голубоглазая. А ребёнок...
— Я Салогуб. Давайте мне сына. Я тоже первый раз кормлю, — протянула к Маше руки Светлана.
Маша по инерции отдала ей ребёнка. На руке остался ещё один.
— Чупина! Держите сына, — несколько рассеянно подала оставшегося малыша молодой матери медсестра. — Сологуб, вы как пишетесь, через «а» или через «о»? — недоброе предчувствие кольнуло Машу Спицыну в самое сердце.
— Са-ло-губ, — почти по буквам проговорила Светлана, прикладывая сына к груди. — Ты моё солнышко!
— На отца, наверное, похож? — испытующе поглядела на неё медсестра.
— Да, — улыбнулась Света. — Тёмненький, как он. А глаза голубые, как у меня.
— Глаза поначалу у всех голубые, — ответила ей Маша, а про себя устало подумала: «Нужно бирку поменять. Вот угораздило! Теперь уже поздно... Не бежать же в крайкомовскую больницу каяться! Говорят, не делай людям добра! И правильно! Вот натворила!»
Вернувшись с младенцами в палату для новорождённых, дождавшись, когда она останется одна, Маша достала две чистые бирки и аккуратным школьным почерком вывела: «С а л о г у б 2 9 0 0 г 5 0 с м» Повесила их на ручку и ножку мальчику. А старые спрятала в карман своей юбки под халатом, чтобы дома сжечь. Да, ужасно трудными были эти две смены для неё!