«Ах ты, песик мой хороший, Полкаша. Соскучился?
«Твоя» Люси устала, сейчас немножко передохну и пойдем с тобою гулять. Подождешь?». Полкан нехотя улегся на коврик у двери, уставившись на хозяйку своим гипнотическим взглядом. Его мечты были о прогулке.
Вскоре в дверь постучали. Полкан навострил уши, поднявшись, громко гавкнул. Хозяйка подошла к дверному глазку и весело сказала:
«Юля, мы сейчас, жди внизу». Полкан радостно завилял хвостом.
Март. Весна. В воздухе столько приятной, теплой свежести, посылаемой с небес. Не надышишься. Земля еще не видна, лишь дорога, оттаяв от снега, извивается серой, чистой асфальтной линией по лицу нашего небольшого степного городка. Мы с Люсей подошли к кладбищу, сняв поводок с собаки, она приоткрыла калитку. -Беги, мой хороший, верный пёс, устрой нашему Альберту Яновичу «головомойку». - Засмеявшись, Люси закурила сигарету.
-Что ты делаешь, Люся? Грех ведь!
(Собака тем временем бегала между плит и крестов, мочась где ей вздумается, затем, выбравшись на холмик , лапой стала рыть проталинку, усевшись по нужде)
- Грех! О Юлька, и ты заговорила о грехе, надо же! А ему не грех? Бросил меня одну в этой степной глуши, без денег.
Теперь я должна работать. Жил со мною, а все деньги небось любовнице оставил. Из-за него я и без детей осталась. Все не ко времени моя беременность была. То он учится, то повышает квалификацию, то переезды.
- Люся, всё я знаю. Легче тебе, что ли? Все на покойного валишь. Какая там любовница? С его-то больным сердцем. Признайся уж лучше, что ленилась да боялась ответственности, вот и не рожала.
– Да, боялась! А он, между, прочем и не настаивал.
– Он тебе выбор оставлял. Ты всё сама решала... Прости, я знаю, как тяжело тебе теперь, Люся.
- Скажи мне, а эти его любимые белые хризантемы в день его памяти на могиле, откуда?
- Да мало ли кто положил. Но так же нельзя. Это же кладбище - последний наш незабвенный город. Вон даже «бессмертный Дункан Маклаут», из сериала, говорил: «Кладбище - это святое место».
Нет страха Божьего в тебе, Люся. Лишь любовь к одной себе непонятой.
- Да, я себя люблю! Что - это, по-твоему, плохо?
- Плохо! Ты всю жизнь ищешь виновных, вечно с кем-то в контрах.
- Раз я такая плохая, что ты приходишь ко мне?
- Если и я уйду, будешь ведь нечёсаная ходить, боюсь, что тогда и Полкан от тебя с перепугу сбежит.
Надо ж додуматься, мстить умершему мужу, через пса. Ты не думала о том, что, может быть, именно здесь будет и наше с тобою последнее пристанище.
- Мне еще рано о смерти думать. Тем временем по кладбищу, не спеша, шли маленькая старушка с палочкой и мальчик лет десяти-двенадцати.
-Люся, позови Полкана, видишь, вон старушка с мальчиком. Но было поздно, пес подлетел к ним с огромной скоростью. Я ухватила Люсю за руку и шепотом спросила:
-Ну, зачем ты ему намордник сняла?
Люси побледнела, в ее глазах я впервые прочла страх. А старушка медленно достала из сумки кусочек хлеба, подала на ладошке псу. Полкан, подняв морду кверху, то ли взвыл, то ли взвизгнул, затем осторожно взяв хлеб своим огромным ртом, положил перед собою.
(Очевидно, вспомнил приказ хозяйки- не брать еду у чужих). Усевшись напротив старушки и мальчика, пёс положил голову на лапы, зевая, показывал свои клыки и язык. Мальчик и старушка что-то говорили ему. Люся быстро шла к ним. Я поспешала за нею. Подойдя к старушке, Люся встала перед нею, достав ошейник, надела на пса. А старушка вдруг обрадованно спросила: -Дак, у этого проказника, оказывается, есть хозяйка. Мы думали, что он бесхозный. Хотя вот Ванюша мне говорил, что от песика пахнет шампунем. Как вас зовут, милые женщины?
- Меня Люсьена.
-А меня Юлия.
- А мы вот с Ванюшкой приходим поклониться на кладбище одному очень хорошему человеку. А вот, когда вижу изломанные чьей-то дерзкой рукой памятники, каждый раз думаю:
«Неужели кто-нибудь еще не знает того, какой это страшный грех, ведь кара Божья обязательно настигнет потерявшего стыд и совесть».
Я всю жизнь проработала в детском доме няней. Ванюша - мой внучатый племянник, так уж вышло, подрастал тоже в детдоме.
А уж как я на пенсию вышла, забрала его, да переехали мы поближе к нашему, теперь уже усопшему благодетелю. Если бы не он, Ванюшки и в живых - то не было бы. Полюбил он Ванюшу, как родного, говорил, что у его жены - такие же красивые глаза, как и у Ивана. Оплатил Ване сложную операцию на сердце.
Да и наш детский дом его благотворительностью поднялся. Добрейшей души человек был. Царствие небесное ему!
- старушка и мальчик перекрестились и поклонились до земли.
- Молятся за него детки в детском доме. А детская молитва
- она любого прямо в рай приведет.
- Скажите, а что этот ваш благотворитель своих детей не имел?
- Нет, жену он очень жалел, говорил, что она у него капризуля
- любит только себя, что он держит прислугу в доме.
Жена не хотела сама ни готовить, ни убирать, ни стирать. Парикмахер каждый день в дом приходил, чтобы причесать её. Иван, прикрыв рукой рот, смущенно засмеялся.
- Дай Бог ей здоровья. Не любила, видать, она мужа. А какой чудной души был человек, вот только с женой видно не повезло. Ведь когда любишь, то готов служить любимому человеку и день, и ночь, и вся жизнь превращается в радость, и дети радость несут, и внуки. Вокруг таких семей всегда тепло и свет.
Сам Бог их охраняет. Да вы уж простите нас. Спешим мы с Ванюшей.
Люсенька, вы пёсика-то не пускайте на кладбище, а то ведь проказник повадился на могилку нашего благодетеля бегать, гадит, не успеваем с Иваном убирать. Берегитесь тяжкого греха.
Господь долготерпелив, но не приведи Боже, попасть под гнев Твой.
Нельзя нарушать мир и покой успокоившихся от земных забот! Ведь кладбище - это нива Божия, с которой ангелы некогда соберут жатву в житницу Господню . Нам, живым, надо беречь родные могилки!
Старушка опять перекрестилась. Полкан виновато потупил глаза и жалобно заскулил, как будто оправдываясь.
Мальчик обнял пса за шею, погладил по голове, тот в ответ лизнул его в щеку.- А кому это вы хризантемы несете?.
- Ему - нашему теперь перед Богом заступнику. Ванюшка сам их выращивает, в горшках. Белый цвет- цвет чистоты. А наш Альбертушка был чистейшей, ангельской души человек. Пошли, пошли, Ванюшка. Старушка и мальчик быстро уходили от нас. Я взяла Люсьену под руку, её всю трясло.
- Люся, а у мальчика и вправду похожие на твои глаза, только у него взгляд мягкий, добрый.
Полкан, скуля, понуро шёл рядом, тыкаясь мокрой мордой в мою руку.
Медленно бредя, мы вышли за кладбищенскую ограду. Глядя в небо, я произнесла: «Прости нас, Господи, глупых!» Впервые в жизни перекрестившись, Люсьена плотно закрыла калитку кладбища.