Легенды Австрии
Из книги «Легенды Австрии» («Таннен-Э — город под вечными льдами»)
Перевод с немецкого Романа Эйвадиса
Василиск
Однажды июньским утром 1212 года в переулке Шёнлатернгассе, перед домом номер 7, лавкою булочника, столь же зажиточного, сколь и жадного мастера Гархибля, собралась огромная толпа горожан. Ворота были заперты, а из дома неслись отчаянные крики о помощи. Любопытных и зевак все прибывало. В конце концов пара смельчаков решилась взломать ворота; тем временем другие поспешили к городскому судье, Якобу фон дер Хюльбену, и сообщили ему, что в доме булочника происходит что-то ужасное.
Между тем ворота вдруг сами отворились, и булочник, смертельно бледный, явился перед жадно придвинувшейся толпою, которая засыпала его вопросами. Однако прежде чем булочник успел объяснить, что случилось, пришел городской судья со своею стражею и потребовал у трясущегося булочника ответа — что стало причиною возмущения порядка.
— Господин городской судья, — молвил, заикаясь, Гархибль, — в доме моем завелось страшное чудовище! Сегодня рано утром одна из моих служанок хотела набрать воды из колодца и заметила глубоко в колодце какое-то чудное поблескивание и свечение; в ту же минуту в нос ей ударило такое адское зловоние, что она чуть не лишилась чувств. Она громко закричала и побежала в дом. Ученик мой вызвался поглядеть, в чем там дело. Он велел обвязать себя веревкою, взял в руку факел и спустился в колодец. Не успел он достичь воды, как вдруг испустил жуткий вопль и выронил факел. Мы быстро вытащили его. Бедняга едва не помер со страху. Когда же он пришел в себя, то рассказал, будто видел на дне колодца страшное чудовище, похожее не то на петуха, не то на жабу. Лапы у него будто бы толстые и бородавчатые, хвост зубчатый, покрытый чешуею, а на голове — огненная корона. Чудище это, сказывает мальчишка, метало в него такие взоры, что он уж стал прощаться с жизнью. Не вытяни мы его в тот же миг наверх, — заключил свой рассказ булочник, — так и сгинул бы он в колодце.
Городской судья смутился и не знал, как быть в этом странном деле. К счастью, в толпе оказался некий ученый муж, доктор Генрих Поллитцер. Пробившись к городскому судье, он объявил, что знает, в чем тут дело, и попросил дозволения успокоить горожан.
— Имя зверю, которого видели в колодце, — василиск, — разъяснил он. — Василиск появляется из яйца, снесенного петухом и высиженного жабою. Еще древнеримский писатель Плиний описал это животное. Оно необычайно ядовито, даже дыхание его, да что говорить — один лишь вид его губителен для человека. Его надобно немедля умертвить. А сделать это можно одним лишь только способом — показав зверю зеркало. Как только увидит он свой мерзкий облик, так тотчас же и лопнет от ярости. Если найдется человек, который осмелится на этот подвиг, — обратился ученый к булочнику, — то дом ваш избавится от чудовища.
Толпа безмолвствовала. Булочник же вскричал, не раздумывая:
— Кто из вас отважится протянуть василиску зеркало? Клянусь, он не пожалеет об этом — награжу его по-княжески!
Поставь булочник перед людьми даже бочку с золотом — и тогда, кажется, никто не изъявил бы желания лезть в колодец. Никто не произносил ни слова. Самые сильные мужчины улизнули первыми, разошлись вслед за ними мало-помалу и остальные, ибо даже близость самого колодца, в котором притаился опасный зверь, наводила на них ужас.
Лишь один совладал со своим страхом и объявил, что готов испытать судьбу. То был бедный парень по имени Ганс Гельбхаар, подмастерье самого булочника.
— Мастер, — молвил он, — вам известно, что я давно уже от всего сердца люблю дочь вашу Аполлонию. Известно и мне, что вы гневаетесь на меня за это. Если вы согласитесь отдать мне в жены вашу дочь, то ради такого счастья не побоюсь я рискнуть головой.
А так как булочник пребывал в неописуемом страхе перед чудовищем, то даже такая цена — на которую он, не случись этой напасти, ни за что на свете не согласился бы, — показалась ему не слишком высока. Он махнул рукою и дал слово, что Аполлония станет его женою, как только умрет василиск.
Городской судья велел принести большое зеркало, Ганса обвязали веревкою, и он стал медленно спускаться в колодец. Ему удалось уклониться от смертоносного взгляда василиска и поднести ему зеркало, благополучно избежав опасности. Василиск же, увидев свою отвратительную личину, лопнул от злости с громоподобным треском. Подмастерье, живой и невредимый, вылез из колодца, Аполлония заключила его на радостях в объятия, и булочнику не оставалось ничего другого, как сдержать слово. Ганс и Аполлония зажили счастливо и весело.
Колодец по совету доктора Поллитцера завалили камнями и засыпали землею, тем самым похоронив чудовище на дне. Но даже в смерти своей не утратил он губительной силы. Несколько работников отравились ядовитыми испарениями, поднимавшимися из колодца, и умерли спустя два-три дня. Не уцелел и ученик булочника.
На память о василиске в нише дома номер 7 в переулке Шёнлатернгассе поместили изображение зверя. Дом отныне называли не иначе как «василисков дом». Вера в опасное чудовище давно ушла, только выражение «взгляд василиска», что означает зловещий взгляд, живет и поныне.
Дунайская русалка
В час, когда безмятежно гаснет вечер, когда на небе сияет луна и льет на землю свой серебряный свет, является порою среди волн Дуная прелестное создание. Светлые кудри, обрамляющие прекрасный лик, украшает венок из цветов; цветами увит также белоснежный стан. Юная чаровница то качается на мерцающих волнах, то исчезает в речной глубине, чтобы вскоре опять появиться на поверхности.
Временами русалка покидает прохладные воды и блуждает в лунном сиянии по росистым прибрежным лугам, не страшась даже показаться людям, заглядывает в одинокие рыбачьи хижины и радуется мирной жизни их бедных обитателей. Нередко предостерегает она рыбаков, сообщая им о близящейся опасности: ледяных заторах, половодье или жестокой буре.
Одному она помогает, другого же обрекает на гибель, заманивая своим соблазнительным пением в реку. Охваченный внезапною тоскою, он следует за нею и находит себе могилу на речном дне.
Много веков тому назад, когда Вена была еще маленьким городком и там, где ныне красуются высокие дома, сиротливо жались друг к другу низкие рыбачьи хижины, сидел однажды морозным зимним вечером старый рыбак с сыном в своем бедном жилище, у пылающего очага. Они чинили сети и беседовали об опасностях своего ремесла. Старик, конечно же, знал множество историй о водяных и русалках.
— На дне Дуная, — рассказывал он, — стоит огромный хрустальный дворец, а живет в нем речной царь с женою и детьми. На больших столах стоят у него стеклянные сосуды, в которых держит он души утопленников. Царь часто выходит погулять вдоль берега, и горе тому, кто осмелится окликнуть его: он в тот же миг утащит его на дно. Дочери его, русалки, все как на подбор красавицы и очень уж охочи до молодых пригожих парней. Те, кого удается им очаровать, в скорости непременно должны утонуть. А потому остерегайся русалок, сын мой! Все они прелестницы, порою приходят они даже на танцы к людям и танцуют всю ночь, до первых петухов, а потом спешат обратно в свое водное царство.
Много былей и небылиц знал старик; сын внимал словам отца с недоверием, ибо никогда еще не доводилось ему видеть русалок. Не успел старый рыбак закончить свой рассказ, как дверь хижины вдруг отворилась. Внутренность бедного жилища озарилась волшебным светом, и на пороге возникла прекрасная девушка в белом мерцающем одеянии. В косы ее, сияющие, словно золото, вплетены были белые водяные лилии.
— Не пугайтесь! — молвила прекрасная гостья, устремив влажно-голубой взор свой на молодого рыбака. — Я всего лишь русалка и не причиню вам зла. Я пришла предупредить вас об опасности. Близится оттепель; лед на Дунае затрещит и растает, река выйдет из берегов и затопит прибрежные луга и ваши жилища. Не теряйте же времени, бегите, иначе погибнете.
Отец и сын точно окаменели от изумления, и когда странное видение исчезло и дверь вновь тихонько затворилась, они долго еще не могли вымолвить ни слова. Они не знали, случилось ли это с ними во сне или наяву. Наконец старик перевел дух, взглянул на сына и спросил:
— Ты тоже видел это?
Юноша стряхнул с себя оцепенение и молча кивнул. Нет, это было не наваждение! В их хижине была русалка, они оба видели ее, они оба слышали ее слова!
Отец и сын вскочили на ноги и бросились вон из хижины, в морозную ночь, поспешили к своим соседям, другим рыбакам, и поведали им о чудесном происшествии. И не нашлось ни одного человека в селении, который не поверил бы в прорицание доброй русалки; все связали свой скарб в узлы и еще той же ночью покинули жилища, неся с собою все, что могли унести, и устремились на окрестные холмы. Они прекрасно знали, чем грозит им внезапная оттепель, если скованный морозом поток вдруг разорвет свои оковы.
Когда забрезжило утро, услышали они доносившийся с реки глухой треск и грохот; голубоватые прозрачные глыбы льда громоздились друг на друга. Уже на следующий день прибрежные луга и поля покрыло бурлящее и пенистое озеро. Одни лишь крутые кровли рыбачьих хижин сиротливо возвышались над все еще прибывающею водою. Но ни один человек и ни один зверь не утонул, все успели удалиться на безопасное расстояние.
Вода вскоре схлынула, поток вернулся в свое русло, и все стало, как прежде. Но все ли? Нет, один человек навсегда лишился покоя! Это был молодой рыбак, который не мог забыть прекрасную русалку и ласковый взор ее голубых очей. Он постоянно видел ее перед собою; образ ее преследовал юношу неотступно, рыбачил ли он или сидел перед очагом. Она являлась ему даже ночью во сне, а утром, пробудившись, не мог он поверить, что это был всего лишь сон.
Все чаще ходил он к берегу Дуная, подолгу одиноко сидел под прибрежными ивами и неотрывно глядел в воду. В шуме потока ему чудился ее манящий голос. Охотнее всего выезжал он в своей лодке на середину реки и задумчиво любовался игрою волн, и каждая проплывавшая мимо серебристая рыба как будто нарочно дразнила его. Он перегибался через край лодки, простирал к ней руки, словно желая схватить ее, схватить и удержать навсегда. Однако мечте его не суждено было сбыться. День ото дня все печальнее становился его взор, и все горше было у него на сердце, когда возвращался он вечером в свое жилище.
Однажды ночью тоска его стала такою нестерпимою, что он тайком вышел из хижины, отправился на берег и отвязал свою лодку. Больше он не вернулся назад. Утром лодка его одна, без пловца, покачивалась на волнах посреди реки.
Никто никогда больше не видел молодого рыбака. Много лет еще с тех пор сидел старик-отец одиноко перед своею хижиною, смотрел на реку и плакал о судьбе сына, которого русалка увлекла с собою на дно Дуная, в хрустальный дворец водяного царя.
Волшебный замок Грабенвег
Когда-то в старину высились с обеих сторон живописной долины, в которой находится сегодня деревушка Грабенвег, близ Поттенштайна, дикие, изломанные скалы и отвесные склоны гор с заснеженными вершинами. Не многие люди селились здесь, и были они бедны, как церковные мыши, ибо в долине хватало корма лишь на две-три маленькие и неприхотливые отары овец.
Местами росли в расселинах скал клочки скудной травы. Жиру на такой траве не нагуляешь, хватало ее овцам лишь для того, чтобы не погибнуть от голода. И на одно из таких вот убогих пастбищ гонял некий молоденький пастушок день за днем свое стадо. Как-то раз — жители равнин праздновали в ту пору летнее солнцестояние — отправился он с овцами вновь по крутым и обрывистым склонам наверх. Добравшись до места, предоставил он животных попечению верного пса, а сам уселся на любимое свое место, маленький выступ скалы, с которого далеко видны были горные вершины и хребты. Спустя некоторое время достал он из пастушьей сумы своей дудочку и заиграл на ней. Внезапно почудилось ему, будто скала за спиною у него дрогнула и сдвинулась с места. Он в испуге вскочил на ноги. Земля затряслась, а из недр ее послышались зловещий гул и раскаты грома; гора разверзлась, и огромный камень, на котором он только что сидел, рухнул в бездну. Вокруг юноши что-то затрещало и зашипело; нестерпимый блеск ослепил его на мгновенье; он зажмурился, и когда вновь открыл глаза, то увидел на том самом месте, где так любил сидеть, дивно сверкающий хрустальный дворец.
Пастушок замер от изумления и не сводил глаз с этого сияющего чуда, явившегося посреди голых скал неведомо откуда. Дворец горел на солнце и искрился; ряд стройных колонн из чистейшего горного хрусталя и золотой орнамент украшали преддверие его. Серебряные ступени вели наверх к створчатым воротам, усыпанным драгоценными камнями.
Юноша стоял неподвижно, словно заколдованный. Наконец до слуха его сверху, с самых дальних вершин, донесся удар колокола. Там, в безмолвии поднебесья, жил старый отшельник, который всякий раз в час молитвы бил в колокол. Лишь только растаял в воздухе последний удар колокола, из дворца послышался, вначале тихо, затем все сильнее и звонче, чистый, нежный голос. Очарованный сладостным пением, пастушок схватил свою дудочку и стал подыгрывать невидимой певунье.
Когда песнь смолкла, сияющая створчатая дверь отворилась, и на пороге явилась девушка, такой необычайной красоты, что даже роскошь хрустального дворца показалась рядом с нею убогою. Одета она была в белоснежное, поблескивающее платье до пят. Юноша не мог наглядеться на нее. Красавица с улыбкою приблизилась к нему и поцеловала его в лоб.
Пастушок был так изумлен, что не смог произнести ни слова.
— Милый юноша, — молвила девушка. — Своею дудочкою ты снял часть страшного заклятия, которое держит меня здесь в заточении уже много лет. Теперь от тебя самого зависит, сумеешь ли ты расколдовать меня до конца. Наградою тебе за подвиг будет этот хрустальный дворец с его несметными сокровищами и моя рука.
Девушка устремила на него взор, полный мольбы, и промолвила заклинающе:
— Достанет ли у тебя мужества? Готов ли ты попытать счастье и спасти меня?
Пастух словно очнулся ото сна. Ради того, чтобы помочь прекрасной девушке, он готов был на любые подвиги. Глаза его загорелись, щеки разрумянились.
— Что я должен сделать, чтобы расколдовать тебя? — воскликнул он.
— Задача твоя не из легких, — отвечала девушка. — Нелегкую и опасную службу придется тебе сослужить мне. Хорошо ли ты подумал? Твердо ли твое решение?
Юноша сказал, что в тот самый миг, когда увидел он ее, навсегда позабыл он, что такое страх.
Девушка улыбнулась и продолжала:
— Каждый год, в день солнцеворота, приходи на эту гору через час после восхода солнца. Жди, покуда колокол отшельника не возвестит час молитвы. Дворец этот вновь будет являться перед тобою. Входи в него смело, ничего не страшась, и ступай через все покои до самой последней комнаты. Там я буду встречать тебя в образе какого-нибудь мерзкого чудовища. Не пугайся же и не теряй мужества! Ты должен подойти ко мне и поцеловать меня в лоб. Коли сделаешь ты это три раза в один и тот же день и в один и тот же час, то с третьим поцелуем исчезнут злые чары, и я стану твоею вместе с замком и всеми его сокровищами. Если хочешь этого, протяни мне свою руку и дай слово, что не отступишь.
Юный пастух поклялся, что никакие силы на свете не заставят его нарушить данный обет, и протянул девушке руку.
— Благодарю тебя, — молвила красавица. — Если же когда-нибудь станут одолевать тебя сомнения, вспомни свое обещание и будь стоек. Ровно через год мы увидимся вновь.
С этими словами вернулась она в волшебный замок, сияющая дверь затворилась за нею, раздался удар грома, и замок скрылся под землею. Скала вновь очутилась на своем месте, и все стало, как прежде.
Юноше все произошедшее с ним показалось странным сновидением. С той поры не мог думать он ни о чем, кроме обещания, данного им волшебной красавице. И всякий раз, когда гонял он своих овец в горы, охватывал его священный трепет при виде загадочной скалы, из которой, благодаря его дудочке, вырос хрустальный дворец.
Так прошел год. В день летнего солнцестояния отправился пастух вместе со своим стадом задолго до рассвета в указанное место. Сердце его громко билось. Он уже не знал, привиделось ли ему все это год назад во сне, или случилось наяву. Наконец на востоке поднялось из-за гор солнце, зазвонил колокол отшельника, и как только замер последний удар, перед юношей вновь засиял волшебный замок. Он помедлил всего лишь одно мгновение, затем отважно подошел к замку и хотел открыть ворота. Но они сами распахнулись перед ним, и юноша смог беспрепятственно войти во дворец. Такого великолепия, какое тотчас же окружило его, не смог бы представить он себе даже в самых дерзких своих мечтаниях, но он не смотрел ни направо, ни налево, а устремился через все покои прямо к самой последней комнате. Дверь ее была закрыта. Он постоял немного в нерешительности, потом собрал воедино все свое мужество и надавил дверную ручку. Перед ним лежал большой зал. Не успел он даже окинуть его взором, как с мягкого, устланного драгоценным бархатом ложа взвилась чудовищная змея и с шипением бросилась ему навстречу. Пастух пришел в такой ужас, что чуть было не потерял рассудок. Он уже хотел обратиться в бегство, но вовремя вспомнил слова девушки, храбро шагнул к змее и поцеловал ее в голову. Чувства покинули его, и он бессильно опустился наземь.
Прийдя в себя, он увидел, что лежит все на том же выступе скалы, а волшебный замок бесследно исчез. Он выпрямился, огляделся кругом и не поверил своим глазам: склоны гор покрыты были сочною зеленью, на хребтах и зубцах уже не поблескивали, как прежде, вечные снега, а скалы не были больше такими изломанными и обрывистыми. Пастух на радостях схватил свою дудочку и заиграл самые сладкие мелодии, и утренний ветерок разносил дивные звуки далеко над зелеными склонами. А когда отложил он в сторону свирель, то почудилось ему, будто слышит он во вздохах ласково реющего над скалами ветерка голос девушки, благодарившей его.
Прошел еще год. Вновь наступил день солнцеворота, и все было так же, как в первый раз. Только на этот раз нашел он за дверью последней комнаты свирепого зверя, который, оскалив зубы, бросился к нему с бешеным ревом и с раскрытою пастью. Не диво, что юноша опять чуть было не поддался страху. Он вновь хотел спастись бегством, да вовремя вспомнил о данном девушке обещании. Скрепя сердце обнял он мерзкое чудовище за шею и поцеловал его в лоб.
В ту же секунду, будто по мановению волшебного жезла, исчезло страшилище, и перед юношей появился хоровод прелестнейших фей. Хрустальный дворец огласился сладкою музыкой. Пастух не мог надивиться на сказочные существа и насладиться дивными звуками, но вдруг увидел он прямо перед собою прекрасную девушку. Она улыбнулась ему и ласково помахала рукою, и в этот миг он, не раздумывая, прыгнул бы в огонь и сгорел до тла, если бы это только могло помочь ей. Он протянул руки, желая обнять ее, но стены дворца медленно поплыли прочь, и еще через мгновение все исчезло из виду, скалы сомкнулись, и перед ним был знакомый выступ, словно ничего и не произошло.
Когда пастух вновь пришел в себя, он едва не вскрикнул от изумления: обрывистых скал точно не бывало. Повсюду видны были округлые вершины и покатые склоны, зеленели деревья и цвели кустарники. Там, где еще совсем недавно овцы уныло щипали чахлую траву меж камней, сияла на солнце изумрудная зелень. Внизу, в ласкающей взор долине, журчал серебряный ручей.
Нетрудно представить себе, с какою охотою юный пастух гонял отныне своих овец на это чудное пастбище. Пока овцы паслись, он сидел на камне, играл на свирели и мечтал о прекрасной девушке.
Наконец миновал и третий год. Пастух уже был не робкий отрок, а сильный красивый юноша. Ночь перед солнцеворотом провел он на заветной скале, играя такие дивные мелодии, какие никогда еще не выходили у него прежде. Когда взошло солнце и смолк колокол отшельника, дворец вновь внезапно появился перед ним.
Но как изменился он! Из окон рвались наружу синие языки пламени, а вход охраняло омерзительное чудище. Пастух ничуть не смутился, а направился твердыми шагами прямо к зверю, и тот, рыча, уступил ему дорогу. Во всех покоях стоял невообразимый шум. Уродливые карлики прыгали вокруг него, корчили жуткие рожи и метали под ноги ему ослепительные молнии. Тут сердце пастуха все же дрогнуло, но он не отступил, а прошел все покои и решительно толкнул дверь последнего зала. Дверь отворилась — и огромный дракон, изрыгающий пламя, бросился на него с леденящим душу воем; огненные глаза его были величиною с тележные колеса. Пастух от неожиданности чуть было не лишился сознания; он в ужасе попятился, а потом и вовсе бросился вон из дворца. Вслед ему раздался громкий злорадный хохот.
В одно мгновение очутился юноша на зеленой лужайке перед дворцом. И тут земля задрожала, воздух наполнился страшным шипением и свистом, и из дворца донесся чудовищный вой. А сквозь него явственно услышал пастух стенания прекрасной девушки. Тотчас же дошел до него смысл случившегося, и понял он, что не сдержал обещания. Неописуемый страх за девушку охватил его. Одним прыжком достиг он ворот и хотел поспешить ей на помощь, но ворота были уже заперты. Он уперся в них изо всех сил, ворота, не выдержав, распахнулись, и он вбежал во дворец. Но тут раздался мощный удар грома — и дворец скрылся под землею вместе с юношей.
Никто не знал, куда исчез молодой пастух. Через год, в праздник летнего солнцестояния, земляки нашли его мертвым на том месте, где раньше был небольшой выступ скалы. А долина до нынешней поры осталась такою же цветущей и приветливой.
«Куенрингские псы»
В начале ХIII века, когда рыцарское сословие в молодом герцогстве Австрия достигло наивысшего своего расцвета, Куенринги, родовой замок которых находился в Вальдфиртеле, были одним из богатейших и могущественнейших родов страны. Однако они не считали зазорным умножать свои богатства, грабя крестьян и горожан.
Хадмар III, владелец замка Аггштайн, и его брат, Генрих I, были самыми известными разбойниками в Вахау. «Куенрингские псы» — так именовали они сами себя. Вся страна страдала от бесчинств, творимых этими пиратствующими рыцарями, и даже жители хорошо укрепленных городов не знали покоя. Так, например, в 1231 году братья обратили в груду развалин города Кремс и Штайн.
Самый короткий и удобный путь с запада на Вену в те времена пролегал вдоль Дуная. Однако в Вахау свил свое разбойничье гнездо Хадмар фон Куенринг и никогда не упускал случая захватить плывущий вниз по Дунаю купеческий корабль и уволочь отнятый груз в свой замок Аггштайн. Перекрыв Дунай железною цепью, он грабил задержанные корабли, забирал себе все, что понравится, а купцы рады были унести ноги. До недавнего времени меж Шенбюелем и Аггштайном можно было видеть руины дозорной башни, с которой стражи Хадмара оповещали своего господина о приближении кораблей, трубя в рог, и которую поэтому называли в народе «Трубная башня».
Долго продолжаться эти беззакония, конечно же, не могли; герцог Фридрих Воинственный решил раз и навсегда покончить с разбойниками. Он взял штурмом Цветтль, где находился в то время Генрих. Злодею удалось, однако, бежать и укрыться в Аггштайне, в замке своего брата Хадмара. Аггштайн был почти неприступен: расположенный на высокой отвесной скале, он мог выдержать даже многомесячную осаду. Герцог, убедившись, что силою здесь ничего не добиться, решил прибегнуть к хитрости и расправиться сразу с обоими братьями.
Венский купец по имени Рюдигер, уже не раз ограбленный Хадмаром, отправился по поручению герцога в Регенсбург. Там снарядил он большой, крепкий корабль и нагрузил его драгоценными товарами. В трюмах же спрятал он отряд вооруженных до зубов воинов, которые должны были взять Куенринга в плен, как только ступит он на палубу. Все произошло так, как и было задумано. Корабль был задержан у Аггштайна; весть о богатой добыче выманила из замка самого Хадмара. И едва ступил он на корабль, как воины бросились на него из засады и связали его по рукам и ногам. Корабль тотчас же отчалил; лучники и пращники отразили попытки рыцарских кнехтов отбить своего господина.
Хадмар с триумфом доставлен был в Вену и брошен к ногам герцога, а оставшийся без хозяина замок вскоре захвачен и разрушен. Герцог поступил великодушно с обоими рыцарями фон Куенринг. Он даровал им жизнь и свободу; впрочем, за это им пришлось вернуть все награбленное, возместить нанесенный ущерб и предоставить заложников. Однако дух Хадмара, грозного властелина Вахау, был сломлен. Спустя несколько лет он умер в маленькой деревушке в верховьях Дуная, совершая паломничество в Пассау.
Снежный Якоб из замка Вольфштайн
В узкой долине, простирающейся от Аггсбаха до самого Дункельштайнервальдского леса, в местечке Вольфштайнграбен находятся развалины замка Вольфштайн. В часовне замка была когда-то установлена статуя Св. Якоба. Этого святого особенно чтут сельские жители, ибо он считается чудотворцем, и заступничеству его на небесах обязаны люди хорошею погодою, без которой крестьянину не обойтись. Почитали своего святого и вольфштайнцы и берегли его как зеницу ока. Потому и имели они самую благоприятную погоду во всей округе.
Неудивительно, что соседи вскоре стали завидовать вольфштайнцам в том, что есть у них такой покровитель. Пуще других недовольны были своею погодою гансбахцы и часто совершали паломничество в Вольфштайн к святому чудотворцу, чтобы вымолить у него для себя хорошую погоду. Однако Св. Якоб казался глух к чужим молитвам: погода у них оставалась по-прежнему скверной. В конце концов разозлились гансбахцы не на шутку. Несколько смельчаков пробрались однажды ночью в часовню замка Вольфштайн и выкрали святого.
Когда вольфштайнцы пришли утром в часовню, Якоб бесследно исчез. Они, правда, тотчас же смекнули, что на такое кощунство способны лишь их соседи-гансбахцы, но доказать ничего не могли, поиски же их ни к чему не привели — статуя как сквозь землю провалилась. Гансбахские воры ловко спрятали ее в своей церкви, в укромном месте, где ее не так-то легко было найти.
Однако Св. Якобу не понравилось в гансбахской церкви. Она показалась ему чересчур большой, чужой и холодной. Он затосковал по своей маленькой уютной часовне. И вот мрачною, бурною ночью, когда снег покрыл всю землю, покинул он свое новое жилище и отправился назад в Вольфштайн. В Зидльграбене повстречался ему один старый крестьянин, который сразу же узнал в ночном путнике пропавшего чудотворца.
— Боже, да это же Св. Якоб! — воскликнул изумленный крестьянин. — Скажи на милость, куда же ты держишь путь в такую непогоду?
Святой отвечал:
— Домой, куда же еще! Не понравилось мне в Гансбахе.
Крестьянин был вне себя от радости и принялся горячо благодарить святого. Наутро, прийдя в часовню, он увидел, что Св. Якоб и в самом деле стоит на своем прежнем месте. Погода отныне вновь отвечала пожеланиям штайнбахцев, устроивших по случаю возвращения их святого небывалый праздник. Гансбахцы больше не осмеливались похищать святого, а покорно шли с молитвою к Св. Якобу, когда им нужна была хорошая погода.
Так как чудо возвращения свершилось в снежную ночь, статую с тех пор называют «Снежный Якоб».
Забытая часовня в замке Шарфенэк
Ехал однажды лесом, в окрестностях Бадена, бедный рыцарь. Не было у него ни замка, ни жилища; все имение его составлял добрый меч, висевший на боку. Коня он с досады на свой жалкий жребий почти загнал насмерть. В отчаянии спешился он наконец, сел на зеленый мох и принялся клясть судьбу.
— Последняя надежда покинула меня! — воскликнул он и тяжко вздохнул. — Даже черту нет до меня никакого дела!
Едва успел он вымолвить эти слова, как увидел перед собою черта.
— Я здесь. Чего тебе от меня надобно? — спросил тот.
Рыцарь, претерпевший на своем веку столько горя и лишений, считал, что ничего худшего всех этих испытаний уже быть не может. И потому, ничуть не смутившись появлением зловещего гостя, без долгих раздумий потребовал он твердым голосом:
— Добудь мне тотчас же замок со всем, что подобает иметь настоящему рыцарю!
— Желание твое я исполню, — отвечал черт, — но при одном условии. Ты не должен жениться до самой смерти. Если же нарушишь условие, то вместо платы за замок отдашь мне свою душу.
Рыцарь согласился и уже на следующее утро въехал в замок Шарфенэк, построенный для него чертом на высокой скале.
Прошло несколько лет. Рыцарь жил весело и счастливо в своем замке, почитаемый всеми соседями за приветливый нрав. Однако со временем его начало томить одиночество. Он рад был бы жениться, но тогда ему пришлось бы отдать черту свою душу. К тому же недавно свел он знакомство с любезною и красивою дочерью хозяина близлежащего замка Рауенштайн. Прекрасная девушка не выходила у него с тех пор из головы. Сделать ею своею женою казалось ему высшим блаженством на земле. Юная красавица тоже влюбилась в рыцаря фон Шарфенэк; ему стоило лишь попросить у родителей руки девушки, и те с радостью согласились бы. Но он не решался совершить этот шаг, ибо ради него ему пришлось бы отказаться от вечного блаженства.
Сам не свой от тоски, блуждал он по лесам, лишившись сна и покоя; образ любимой девушки день и ночь стоял у него перед глазами. В отчаянии обратился он за советом к благочестивому отшельнику, жившему неподалеку в лесу и почитаемому всеми людьми в округе. Он поведал ему о своей беде, не утаил и то, как связался с самим сатаною, из-за чего и не мог теперь жениться, не ввергнув себя в огонь преисподней.
Добрый отшельник внимательно выслушал его. Страдания рыцаря тронули его сердце, и он обещал помочь беде и научил его, как быть и что делать, так что тот вновь воспрянул духом. Ибо он знал средство, как проучить черта! Рыцарь простился с ним, осыпая его словами благодарности, немедля помчался на радостях в замок Рауенштайн и попросил руки девушки.
Спустя неделю пошло веселье в замке Шарфенэк. Хозяин праздновал свою помолвку с фройляйн фон Рауенштайн. Наехали близкие и дальние гости, для них приготовлено было богатое угощение.
Когда отшельник, тоже приглашенный на пир, поднял свой кубок за здравие жениха и невесты, дверь зала внезапно с грохотом распахнулась. Одетый в черное платье высокий рыцарь, которого не знал никто из присутствовавших, переступил порог, взглянул с усмешкою на смущенного жениха и воскликнул:
— Я пришел, чтобы получить условленную плату за замок.
Рыцарь побелел, как полотно; гости тоже в ужасе воззрились на зловещую фигуру незнакомца. Тут отшельник бесстрашно шагнул к нему и спросил:
— Стало быть, это вы построили замок?
Черный рыцарь дал утвердительный ответ.
— Хотелось бы нам убедиться, что в замке вашем и вправду есть все, что подобает иметь настоящему рыцарю, — продолжал отшельник.
Черный рыцарь нагло ухмыльнулся и кивнул головою. Однако отшельник оставался невозмутим.
— Если все так, как вы говорите, вы непременно получите причитающуюся вам плату, — молвил он спокойно. — Но уверены ли вы в том, что ничего не забыли, выполняя свое обещание, и передали нынешнему владельцу все, чему надлежит быть в замке — покои и конюшни, кухню и подвал, стены и башни, окна и двери?
— Все без изъятья! Все, что подобает иметь настоящему рыцарю! — торжествующе заявил незнакомец.
— Что ж, тогда отведите нас всех вместе с женихом и невестою в часовню! — быстро произнес отшельник.
Черт разразился чудовищным проклятием и в тот же миг провалился под землю. Построить часовню в замке было, конечно же, не в его власти, потому-то Шарфенэку и недоставало этой неотъемлемой части любого средневекового замка.
Спасенный рыцарь бросился к ногам отшельника и со слезами благодарности на глазах поклялся никогда не забывать о его чудесном благодеянии.
Медный вещун в замке Рауенштайн
Жил много веков назад в Бадене, в замке Рауенштайн, рыцарь по имени Вольф, искусно владевший мечом и не ведавший страха, но такого сурового и жестокого нрава, что его и называли за глаза не иначе, как «суровый камень» . Был он могуч и отважен и полагал, что ему все дозволено в отношении людей бедных и неродовитых, особенно если те навлекли на себя его гнев.
Как-то раз дерзнули два молодых горожанина подстрелить дичь в лесу, принадлежавшем рыцарю. Они были схвачены, доставлены в замок, брошены после краткого допроса в тюремную башню и приговорены к смерти.
Престарелый отец обоих пленников предложил хозяину замка большой выкуп и просил пощадить сыновей, но рыцарь с насмешкою отверг предложение. В своем негодовании и отчаянии старик не сдержался и стал осыпать его страшными проклятиями. Тогда рыцарь велел схватить и злополучного отца и бросить его вслед за сыновьями в темницу.
Горожанин же этот был искуснейший ремесленник, колокольных дел мастер; второго такого не сыскать было во всей округе, и баденцы вступились за него и за его сыновей, обратившись к рыцарю с просьбою о снисхождении. После долгих переговоров рыцарь Вольф согласился помиловать лишь двух узников, но на столь жестоких условиях, какие мог измыслить лишь человек с «каменным сердцем». Отцу надлежало вместо выкупа за себя и за одного из сыновей отлить колокол, первый удар которого должен был прозвучать в минуту казни второго сына.
К тому же рыцарь, чтобы поторопить старика, назначил очень короткий срок отливки колокола смерти. Отливать его велел он во дворе замка Рауенштайн. Легко можно представить себе отчаяние бедного старика, приступившего к работе, чтобы спасти хотя бы одного сына. Так как отведенный ему срок был мал, а необходимый материал трудно было достать так скоро, родственники и знакомые мастера приносили ему все, что только могли отыскать; были среди пожертвованных вещей и святые образа чеканной работы.
С трясущимися руками взялся старик за дело. Искусство его всю жизнь было ему отрадою, но когда лил он колокол, несущий смерть его собственному сыну, он проклял свое ремесло и тот день когда решил овладеть им.
Наконец колокол был готов и подвешен в башне замка. Как только к нему привязали язык с веревкою, рыцарь приказал звонить. В этот миг старый мастер лишился рассудка. Он бросился по узкой витой лестнице на верхнюю площадку башни и принялся отчаянно трезвонить. Звон колокола заглушал его стенанья. Не умолкая, проклинал старик свой колокол и молил Бога ниспослать кару на голову рыцаря.
Сын его давно уже был умерщвлен, а несчастный безумец на башне все продолжал звонить, ни на секунду не выпуская из рук веревки. Внезапно разразилась страшная гроза. Молния ударила в башню и убила звонаря, замок же сгорел весь дотла.
Однако рыцарь Вольф был достаточно богат, чтобы отстроить его заново. Через несколько лет он вновь возвышался над городом, еще краше, чем прежде. И вот надумал рыцарь выдать замуж свою дочь. Торжественно, музыкою и колокольным звоном, приветствовали въезжавшего в замок жениха. Дочь рыцаря в подвенечном уборе стояла на балконе и махала своему избраннику. При этом она, забывшись, неосторожно перегнулась через ограду, упала вниз и в тот же миг скончалась. И тут вдруг сам по себе ударил колокол смерти.
Это было первое из множества несчастий и бед, постигших замок и род Рауенштайнов. И каждый раз ударял в башне колокол. Сначала его хотели разбить, этого ненавистного глашатая рока, но к тому времени уже успело распространиться поверье, будто весь род вымрет, как только уничтожен будет колокол. И тогда с него сняли язык, а башню замуровали в надежде заставить его хотя бы умолкнуть.
Несчастья, однако, не оставляли в покое дом Рауенштайнов. И всякий раз, когда приближалась очередная беда, из башни доносились глухие удары колокола. Словно домовый сыч, посылал он людям зловещие клики свои в безмолвие ночи. В конце концов Рауенштайны покинули замок и продали свое родовое гнездо другому рыцарскому роду.
Маркграф Герольд и его дочери в Дункельштайнервальдском лесу
Разбив аваров и отбросив их на восток, Карл Великий заселил разграбленные, опустошенные земли меж Эннсом и Венским Лесом баварцами и сделал правителем этих пограничных городов и весей своего шурина Герольда, чтобы предотвратить дальнейшие набеги буйных разбойничих племен.
Резиденция маркграфа Герольда находилась в Лорхе. В легенде же все описывается иначе. Северовосточнее, примерно в одном часе ходьбы от Мелька возвышается мрачная гора Праккерсберг, преддверие обширного лесного массива. На плоской вершине горы, откуда открывается широкий вид на равнину, на предгорье Альп и на Дунай, велел маркграф построить замок необычайной красоты. Там и устроил он себе жилище и владычествовал, окруженный своими тремя дочерями и многочисленною свитою, в роскоши и великолепии.
Во время очередного восстания аваров Герольд погиб, замок на горе ушел под землю, а дочери маркграфа бесследно исчезли. На месте, где стоял замок, в зловещем полумраке соснового леса, сегодня мерцает заросший элодеей пруд, называемый местными жителями «озером».
Нечистое это место, гора Праккерсберг. Где-то там до сих пор скрываются дочери маркграфа, одну из которых звали Саломея, и морочат одиноких путников. Однажды заманили они в чащу трех молодых ремесленников, явив им роскошный замок, представ перед ними прекрасными принцессами и ласково называя их своими сужеными; бедняги потом насилу выбрались из темного леса. Немудрено сбиться с пути, особенно ночью, если поспешить на зов манящего голоса или на звуки чарующего пения. Не успеешь опомниться, как вокруг уже дикие колючие заросли, а ты весь с головы до пят покрыт ссадинами и царапинами, и тропинки как не бывало. А за спиною — злорадный смех; это забавляются лесные призраки, дочери маркграфа Герольда.
Графу обязана своим именем лежащая неподалеку деревушка Герольдинг, а овраг, протянувшийся от горы до древнего селения Мауер, и по сей день называется «Саломеин ров».
Гора Этчер
Так как Этчер выше всех гор в округе подъемлет свою главу и даже издали выглядит необыкноыенно величественно, то и неудивительно, что именно о нем с древних времен рождалось такое множество легенд.
Сказывают, будто живут на Этчере бесчисленные злые духи, но дела их будто бы так плохи, что они даже тоскуют по своей преисподней. Меж ледяным Торштайном и Шаухеншпитце обитает черт — так думали люди в старину; в ясные дни он порою мгновенно свивает и гонит по небу снеговые тучи, а по ночам напоминает о себе огненными искрами.
Есть на Этчере большое и труднодоступное озеро. Огромные ледяные глыбы причудливых форм покрывают его поверхность, а в глубине обитают темные рыбы, о которых говорят, будто бы они слепы. Раньше люди считали, что это души ожидающих избавления грешников. А среди этих рыб водится одна особенная, отличающаяся своею величиною и странным видом. Уже более тысячи лет живет она в темных водах. Это — Пилат, неправедно осудивший Господа и сосланный за это в горное озеро, где и ожидает теперь, бессловесный и слепой, Страшного Суда. Потому-то озеро и называют «Пилатово озеро».
О многочисленных пещерах, нередко ведущих далеко в недра горы, сложено было немало легенд, особенно о Грозовой Дыре, Голубиной Дыре и Денежной Дыре.
Самая большая Грозовая Дыра — а их на Этчере несколько — находится на западном склоне горы. Если в ясную погоду бросить в эту пещеру камень, то тотчас же надвинутся тучи и разразится страшная гроза. Так мстят людям горные духи за потревоженный покой. Не верите? Ну так попробуйте сами — и увидите, правда это или нет!
Голубиная Дыра получила свое название, благодаря множеству гнездящихся в ней горных галок. На самом же деле это вовсе не птицы, а души великих грешников — скряг и ростовщиков, которые в наказание за свою неправедную жизнь были сосланы после смерти на Этчер и теперь блуждают там без сна и покоя в образе черных птиц.
В Денежной же Дыре по слухам уже много веков таятся несметные сокровища. А было дело так: во времена Карла Великого жила в Маутерне некая богатая вдова по имени Гула. Когда авары, двинулись вдоль Дуная, опустошая земли огнем и мечом, бросилась она со своим маленьким сыном Энотером и всеми своими богатствами на борзых лошадях в горы и укрылась в пещерах Этчера. Жилище она устроила себе в Голубиной Дыре, в Денежной же Дыре разместила она запасы серебра и золота. Так жила она, не ведая горя, радуясь тому, что сын на чистом горном воздухе быстро подрастает и превращается в настоящего исполина.
Он стал хранителем горы, наделенным волшебною силою, и показывался то там, то тут, всякий раз меняя обличье и распугивая с горных склонов разную нечисть. Когда граф Гримвальд предпринял поход против аваров, великан Энотер присоединился к его войску и, говорят, совершил немало ратных подвигов. После разгрома аваров Энотер положил начало новому, мощному роду. Мать его до конца дней своих оставалась в Голубиной Дыре, а так как сын ее ни разу не притронулся к сокровищам, то они и по сей день лежат где-то Денежной Дыре.
Предание о сокрытых в недрах Этчера богатствах веками передавалось из поколения в поколение и ежегодно привлекало сотни искателей кладов, особенно чужеземцев. Они спускались в пещеру, а спустя несколько дней возвращались с туго набитыми мешками на родину. Говорят, будто некоторые счастливчики даже увозили найденные сокровища на ослах; ослы, конечно же, были невидимыми, зато топот их хорошо слышали по ночам местные жители.
Король Оттер и Рупрехтова Дыра на горе Оттерберг
В Земмерингской области, на высокой горе Оттерберг, стоял в глубокой древности огромный роскошный замок, в котором жил со своим двором могущественный король Оттер. Все земли в этих краях принадлежали ему, а еще имел он сильное войско, состоявшее из рыцарей и конных кнехтов. Когда поседели его волосы и приближающаяся старость ослабила его силы, земное владычество наскучило ему. Он разрушил свой замок на Оттере и спустился со всей своею свитою в недра горы, где велел выстроить себе великолепный дворец и живет себе с тех самых пор в мире и спокойствии. Сидит он в сияющих чертогах своих на золотом троне и вкушает мирный сон. На голове у него золотая корона, а перед ним на мраморном столе лежит усыпанный драгоценными каменьями скипетр. Вокруг него застыли вельможи и слуги, так же, как и король, погруженные в глубокий волшебный сон.
Вход в подземный дворец стерегут гномы, которые служат королю в те редкие часы, когда пробуждается он от долгого сна вместе со всеми царедворцами. Тогда велит король устраивать буйные пиршества, и в тихие ночи можно слышать доносящийся из горы шум множества веселых голосов и задорную музыку. Порою же слышатся оттуда как бы раскаты далекого грома. Это гремят кегли, которыми так любят забавляться гномы. Но иногда король вдруг изъявляет желание покинуть подземный дворец и выйти со свитою на волю. Словно ураган, летит кавалькада по лесам, покрывающим Оттерберг, затем поворачивает у Зоннвендштайна обратно и возвращается через Рупрехтову Дыру в замок.
Решил как-то раз один бедный крестьянский парень посмотреть, что делается в Рупрехтовой Дыре, правду ли говорят, будто с потолка и со стен пещеры свисают сосульки. Он попросил двух приятелей спустить его на веревке вглубь пещеры, и когда его объяла тьма, стало ему вдруг не по себе, и он крикнул товарищам, чтобы они поскорее вытащили его наверх. Звук его голоса, многократно преломившись о выступы скалистых сводов и усилившись эхом, показался им так страшен, что они выпустили из рук веревку и убежали прочь. Крестьянин сорвался вниз, на дно пещеры, изодрал в кровь руки, но остался жив. Превозмогая боль в ушибленных членах, поднялся он на ноги и принялся искать выход из мрачной пещеры. Долго блуждал он во тьме, однако его окружали одни лишь отвесные каменные стены, и не было даже тоненького лучика света, который указал бы ему путь на свободу. Когда он уже потерял последнюю надежду на спасение, то увидел вдруг перед собою маленького человечка, который спросил его, что он здесь делает.
Сердце юноши бешено заколотилось от страха, но он собрал воедино все свое мужество и поведал гному свою горестную историю.
— Умоляю тебя, помоги мне выбраться отсюда! — воскликнул он, закончив рассказ.
Гном улыбнулся и отвечал ему приветливо:
— Я помогу тебе. Иди за мною след в след, да смотри не оступись.
Юноша послушался его, и они долго шли сквозь гору, пока не пришли к площадке, на которой гномы играли в кегли. Кегли все были из серебра, а шар — из чистого золота. Гномы сидели рядом с площадкою и пили вино из золотых кубков.
— Расставь-ка нам кегли, — обратился к юноше один из них, — а за это можешь потом взять один кегль себе.
Тот согласился, и когда гномы закончили игру, он взял себе один кегль. Затем провожатый повел юношу дальше, через залы и переходы, к воротам на восточном склоне горы. Здесь юноша простился с гномом и поблагодарил его за доброту.
— Если ты и вправду хочешь отблагодарить меня, — сказал гном, — принеси мне подарок из вашего надземного мира.
— А чего бы тебе хотелось? — спросил юноша.
— Больше всего люблю я виноград и изюм, — отвечал гном, и, заметив изумление юноши, улыбнулся. — Для нас, гномов, это такая же диковина, как для тебя золото и драгоценные камни.
На следующее утро отправился юноша, набрав мешок винограда и изюма, на Оттер. Когда же пришел он к знакомым воротам в скале, то нашел их наглухо запертыми. Он постоял немного в растерянности. Так ничего и не дождавшись, положил он свой подарок на камень у ворот и пустился в обратный путь.
Между тем небо омрачилось, поднялся туман. Хотя дождя не было, юноше показалось, будто платье его становится все тяжелее и тяжелее, так что скоро он уже едва переставлял ноги под бременем этого панциря. Дома же обнаружил он к великой радости своей, что и куртка, и штаны, и шляпа его сплошь покрыты маленькими золотыми каплями. Вот как щедро отплатил гном с горы Оттерберг бедному крестьянскому юноше за подаренный виноград и изюм, оставшись при этом незамеченным. Юноша с тех пор никогда больше не испытывал нужды искать золота в Рупрехтовой Дыре.
Корнойбургский крысолов
В старину, когда люди страдали от множества напастей, с которыми сегодня очень легко справиться, в городе Корнойбурге развелось однажды столько крыс, что жители пришли в отчаяние. Все углы и закоулки кишели крысами, они свободно разгуливали по городу, шныряли из дома в дом и из горницы в горницу, и нигде не было от них покоя. Выдвинешь ящик комода, а из него прямо на тебя выпрыгивает крыса, ляжешь спать, а они шуршат под тобою в соломе, сядешь закусить — непрошенные гости тут как тут и скачут без боязни прямо на стол. Чего только люди не делали, чтобы избавиться от мерзких тварей, но все понапрасну. В конце концов совет жителей города постановил собрать высокое вознаграждение для того, кто сумеет навсегда освободить город от крыс.
Прошло некоторое время, и вот к бургомистру явился некий незнакомец и спросил, правду ли говорили люди, рассказавшие ему об обещанном вознаграждении. Когда его уверили в правдивости услышанного им, незнакомец заявил, что берется выманить своим искусством всех крыс из их нор и укрытий и загнать их в Дунай. Отцы города возликовали, услышав его слова.
Незнакомец встал перед ратушей и вынул из своей темной кожаной сумы, висевшей у него на плече, маленькую черную дудочку. То были малоприятные звуки, которые извлекал он из своего инструмента: пронзительный скрип и визг разнесся по всем переулкам, но крысам музыка эта явно показалась прекрасною. Они бросились все разом из своих дыр и поспешили за музыкантом. Крысолов же медленно зашагал к берегу Дуная; позади него, впереди и с боков змеилась по улицам города, словно гигантский черносерый червь, жуткая процессия крыс.
Придя на берег, незнакомец не остановился, а пошел дальше и погрузился в реку по самую грудь. Крысы последовали за ним в воду; поток тотчас же подхватывал их и уносил прочь, так что все они до единой утонули, точно их вовсе никогда и не было!
Изумленные корнойбуржцы, собравшись на берегу реки, не могли надивиться на странное зрелище, а когда все закончилось, они с радостными криками проводили крысолова к ратуше, где его ожидало заслуженное вознаграждение.
Однако теперь, когда крысы исчезли, бургомистр встретил его уже далеко не так приветливо. Он заявил, что работа оказалась не такою уж тяжелой, к тому же никто не может поручиться, что крысы не вернутся; одним словом, он хотел отделаться от незнакомца, заплатив ему лишь четверть назначенной суммы. Тот воспротивился этому и потребовал выдать ему все деньги сполна. Тогда бургомистр бросил тощий кошелек к его ногам и указал на дверь. Крысолов, не притронувшись к деньгам, с мрачным лицом покинул ратушу.
Прошло несколько недель. И вот в один прекрасный день незнакомец вновь появился в городе. Теперь он был одет несравнимо богаче, чем в прошлый раз. Остановившись на главной площади, достал он из кармана дудочку, горящую на солнце, как золото, приложил ее к устам, и полилась такая дивная музыка, что люди замерли и обратились в слух, точно зачарованные, позабыв обо всем на свете. Одни лишь только дети бросились разом из своих домов и устремились вслед за незнакомцем, который, продолжая играть на дудочке, пошел к Дунаю. У берега покачивался корабль изукрашенный пестрыми лентами и трепещущими флажками. Незнакомец, не прерывая музыки, поднялся на корабль, и дети вприпрыжку отправились вслед за ним. Как только последний из них ступил на палубу, корабль отчалил и поплыл вниз по течению, все быстрее и быстрее, пока не скрылся из виду. Только двое детей остались в городе: один был глух и не услышал призывных звуков дудочки, а другой уже у самой реки вдруг решил вернуться, чтобы захватить свою куртку.
Когда корнойбуржцы хватились детей и обнаружили всего лишь двоих из них, горе их было непередаваемо велико, и весь город огласился душераздирающими криками и стонами. Ибо не нашлось в городе ни одной семьи, которая не оплакивала бы хотя бы одного ребенка.
Так отомстил корнойбуржцам обманутый крысолов.
Король Ричард Львиное Сердце в Дюрнштайне
В войске крестоносцев, отправившихся вместе с императором Фридрихом Барбароссой в Страну Востока, чтобы отвоевать святыни христианства, находились среди прочих князей и знатных рыцарей также король Англии, Ричард Львиное Сердце, и герцог Австрийский, Леопольд V, именуемый также Добродетельный.
Когда император Фридрих, достигший к тому времени уже очень преклонного возраста, утонул в реке, меж князьями возник спор, кто должен возглавить войско крестоносцев. Каждый считал себя умнее, храбрее и достойнее других. Король Ричард Львиное Сердце принадлежал к числу самых заносчивых властителей, и не без основания, ведь он был благородным господином; однако в своей гордости он часто забывал о том, что есть и другие, не менее достойные государи. Во время осады твердыни Акка в 1192 году он нанес тяжкое оскорбление герцогу Леопольду. Австрицы водрузили свой флаг на захваченном валу, а король Ричард велел сорвать его и поднял на валу свой стяг, бросив полевое знамя австрийцев в грязь. Герцог Леопольд почувствовал себя — с полным на то основанием — глубоко униженным и с тех пор не мог простить Ричарду этой дерзости. Втайне поклялся он жестоко отомстить королю.
Вскоре после того герцог со своею дружиною покинул священную землю и воротился на родину. Остальные рыцари тоже недолго задержались в Стране Востока. Разразилась чума и унесла много жизней. Король Ричард, собравшись домой, избрал морской путь; внезапный шторм занес его к берегам Адриатического моря, и ему не оставалось ничего другого, как продолжить путь через страну своего смертельного врага, Леопольда Австрийского. Он облачился в платье паломника, и так удалось ему добраться до деревушки Эрдберг, под самою Веною, куда он пришел вьюжным зимним вечером. Голод принудил короля и его спутников заглянуть на постоялый двор. Чтобы остаться неузнанным, он вел себя, как простой паломник, встал даже сам к очагу, как велел ему повар, и принялся вращать над огнем жирную курицу на вертеле. На свою беду, знатный гость позабыл про драгоценное кольцо, поблескивающее на его пальце, а бедные паломники, которые сами должны жарить себе курицу на вертеле, обычно не носят драгоценных колец. Повар заподозрил неладное и повнимательнее присмотрелся к странному незнакомцу в сером платье паломника. В довершение всех бед в корчме случайно оказался старый воин, бывший вместе с герцогом Леопольдом в священной земле. Этому старому воину лицо паломника показалось знакомым; пристально вглядевшись в него, он вдруг узнал короля англичан. Нетрудно догадаться, что он тут же шепотом сообщил об этом повару.
Ничего не подозревая, Ричард спокойно вращал курицу на веретеле, и когда повар подошел к нему, он приветливо улыбнулся ему. Каковы же были изумление и страх короля, когда он услышал обращенные к нему слова «ваша светлость».
— Не подобает вам самому жарить себе мясо, — сказал повар учтиво. — Сдавайтесь, ибо сопротивление бесполезно.
Король Ричард быстро совладал с собою, придал лицу своему равнодушное выражение и притворился, будто не понимает ни слова из того, что сказал повар. Но тот не унимался и с упреком продолжал призывать его к благоразумию, говоря, что он король Англии и что отпираться бессмысленно, так как его опознали. Убедившись, что попал в западню, Ричард сбросил с плеч плащ и гордо воскликнул:
— Хорошо! Ведите же меня к герцогу. Я сдамся только ему.
В тот же день знатный пленник доставлен был в замок Леопольда. Вскоре после того герцог велел тайно переправить его в замок Дюрнштайн и поручить попечению верного слуги своего Хадмара фон Куенринг.
Много месяцев томился Ричард Львиное Сердце в застенках мощного замка. Подданные его сбились с ног в поисках короля, но старания их не увенчались успехом. Когда же дошла до них весть о шторме и затонувшем королевском корабле, все наконец уверовали в его смерть. Новым королем провозглашен был брат его, принц Джон, и вскоре многие англичане забыли и думать о прежнем монархе.
Но был в Англии один человек, не желавший верить в смерть своего господина. Это был преданный королю певец Блондель. Взяв свою лютню, отправился он на поиски пропавшего господина. Много лишений и опасностей выпало на его долю, но Блондель не терял мужества, как бы безнадежны не казались ему поиски. Он прошел вдоль Рейна от города к городу, от замка к замку, он искал на берегах Дуная. Он расспрашивал воинов, рыцарских кнехтов и странников, но никто из них ничего не слыхал о судьбе его господина.
Так добрался певец до Дюрнштайна. Вера его в успех затянувшихся поисков почти иссякла. Печально, ни на что не надеясь, поднялся он на холм, опустился наземь перед мощными башнями замка, окинул взором долину Дуная и запел свою песнь. Это была мелодия, которую знал один лишь его господин; перед походом в Страну Востока он исполнил ее королю в последний раз. Допев до конца первую строфу, он почувствовал в сердце такую горесть, что, не в силах больше произнести ни звука, скорбно умолк. И тут почудилось ему, будто откуда-то из-за высоких толстых стен замка на пение его откликнулся некий голос, тихий, приглушенный, но все же явственный и внятный. Как завороженный, внимал певец этим звукам. Нет, он не ошибся! Это его господин пел вторую строфу песни!
Теперь Блондель знал, что король еще жив, и знал даже место его заточения. Верный шпильман поспешил обратно в Англию, разнес повсюду весть о судьбе короля и не успокоился до тех пор, пока Ричард не был освобожден за огромный выкуп.
Весною 1193 года Ричард Львиное Сердце выдан был императору, который вскоре позволил ему вернуться в свое отчечество.
Розовый садик Шреккенвальда в замке Аггштайн
После того как нашли свой бесславный конец Куенринги и по велению Фридриха Воинственного было разрушено их разбойничье гнездо, замок Аггштайн почти два столетия простоял унылою развалиной. В 1429 году герцог Альбрехт V отдал «пустынную храмину», как тогда называли Аггштайн, «разрушенную в старину за злодейства, чинимые хозяевами, и ныне пустующую», своему верному советнику и камергеру Георгу Шекку фон Вальду, позволив ему вновь возвести стены замка. Семь лет стонали подданные рыцаря под непосильным бременем возложенного на них труда, кладя камень на камень, пока замок не принял свой прежний грозный вид.
Странным способом добился рыцарь Шекк фон Вальд благосклонности герцога — ложью и лестью. Искусно притворяясь человеком честным, он в действительности был жаден, спесив и жесток. Как только обосновался он в новом замке, так тотчас же и показал подлинное свое лицо и принялся сеять ужас в Вахау не менее усердно, чем это делали когда-то «куенрингские псы». Он безжалостно угнетал своих подданных, выжимая из них все соки. Он так бесстыдно злоупотреблял своим правом сбора пошлины на Дунае, что корабли по обыкновению уходили от него дочиста ограбленными. Вскоре его уже по всей долине Дуная называли не иначе, как «Шреккенвальд» .
Особенно злая участь уготована была его пленникам. Он велел подвешивать их на веревке над кручею, чтобы выжать из них как можно более высокий выкуп. Если же надежды получить выкуп не было, он выталкивал свою жертву через маленькую дверцу в стене на узкую площадку, под которой зияла пропасть. Здесь несчастный сам выбирал: либо в муках умереть от голода, либо разом положить конец своим страданиям, прыгнув вниз на острые скалы. Этот маленький выступ скалы рыцарь называл своим «розовым садиком». О «садике» уже тогда ходили легенды, и люди содрогались при одном лишь упоминании его.
Много лет промышлял Шреккенвальд разбоем и грабежом и накопил столько богатства, что сумел завладеть еще четырьмя замками в округе. Однажды привели к нему кнехты молодого пленника, который, судя по наружности, был знатного рода, но отказывался назвать свое имя. Он тоже должен был разделить судьбу многих своих предшественников, его тоже вытолкнули в «розовый садик». Но юноша оказался отважным и ловким скалолазом. Он измерил взором глубину пропасти, заметил внизу густые кроны древних могучих деревьев, вручил судьбу свою Господу и безбоязненно прыгнул вниз. Он упал на одну из крон; гибкие ветви смягчили силу удара, он успел ухватиться за толстый сук и удержался на нем. Через миг он благополучно спустился на землю. И немудрено представить себе, каково у него было на душе при виде этой земли, усеянной истлевшими останками прежних жертв рыцаря.
Спасенный узник поспешил в долину, собрал рыцарей и конных кнехтов из соседних замков, подкараулил Шреккенвальда и взял его в плен. Разбойник получил наконец свою давно заслуженную кару и был обезглавлен.
Замок Аггштайн остался во владении потомков рыцаря. Однако последний Шреккенвальд оказался не лучше своего предка: он также перекрыл Дунай цепью и стал грабить корабли.
Однажды пленил он некоего графа, которому, однако, удалось бежать из замка с помощью одного юноши, сына госпожи фон Швалленбах. И пока граф спешил в Вену, чтобы пожаловаться герцогу на Шреккенвальда, юноша по приказу рыцаря-разбойника брошен был в подземелье. Спустя короткое время хозяин замка по обыкновению отдал своим кнехтам распоряжение отправить пленника через «розовый садик» вслед за другими на дно пропасти.
Юноша уже стоял на краю площадки, как вдруг услышал звон вечернего колокола, донесшийся из Швалленбаха. Бедняга преклонил колена и попросил рыцаря подарить ему еще несколько мгновений для предсмертной молитвы, хотя бы до того, как прозвучит последний удар колокола. Рыцарь рассмеялся и сказал, что охотно исполнит его желание; ему смешон был этот глупец, который вместо того, чтобы просить о пощаде, стоял на коленях и молился Богу. Однако очень скоро веселье покинуло его. Колокол звонил, не переставая; ни на секунду не прерывался его звон, он звонил и звонил, так что всем присутствовавшим стало не по себе, а иные кнехты с похолодевшим от ужаса сердцем молили Бога, чтобы господин их отпустил пленника. Но Шреккенвальд не знал жалости; он клял сумасшедший колокол и с нетерпением ждал, когда он наконец умолкнет.
Много невинных жертв было уже на его совести, но юноша этот остался жив. Ибо прежде чем затих швалленбахский колокол, Шреккенвальду и его людям пришлось сломя голову броситься к оружию. Капитан Георг фон Штайн со своими солдатами окружил замок и уже проник во двор. Разбойничье гнездо было захвачено осаждающими. Так чудо швалленбахского колокола предотвратило смерть молодого пленника. Последний потомок Шреккенвальда лишился всех своих богатств и умер жалким нищим.
Память о «розовом садике» в замке Аггштайн и поныне жива в народе. В Вахау до сих пор, говоря о человеке, попавшем в беду и могущем выпутаться из нее лишь ценою смертельного риска, употребляют выражение «угодил в розовый садик Шреккенвальда».
Вино из развалин замка Грайфенштайн
Один бедный поденщик праздновал крестины своего седьмого ребенка. Поскольку в такой радостный день никак не обойтись хотя бы без скромного угощения и глотка вина для крестного, он купил на последние гроши маленький кувшинчик вина, который, однако, очень скоро был осушен. С пересохшим горлом, как известно, не до веселья, а так как кошелек хозяина был совершенно пуст, то он решил хотя бы выказать свою добрую волю и протянул старшей дочери кувшин со словами:
— Ступай и принеси нам вина!
Девочка спросила у него денег, но он отвечал ей шутливо:
— Деньги тебе ни к чему. Ступай наверх, к развалинам замка, там тебе дадут вина без всякой платы. Там в погребах — целое море вина!
Девочка не заставила себя долго упрашивать и поспешила на холм, к замку. Когда она добралась до развалин, было уже совсем темно, однако во всех окнах горел свет, и хотя замок уже не одну сотню лет пустовал, нынче там царило веселье. У ворот стояла красивая женщина в белом одеянии с большою связкою ключей у пояса. Без лишних расспросов взяла она у девочки из рук кувшин и велела ей ждать. Спустя короткое время она появилась вновь, вручила девочке до краев наполненный кувшин и сказала:
— Ну вот, дитя мое, отнеси это вино отцу да передай ему, что как одолеет его жажда, пусть присылает тебя сюда. Но только чур никому не сказывать, откуда вино.
Девочка поблагодарила ее и отправилась с полным кувшином домой. Отведав вина, гости в один голос заявили, что вкуснее в жизни своей ничего не пивали. В следующий же праздник отец вновь послал дочку к замку, и она вновь воротилась домой с полным кувшином благородного вина. Отныне всякий раз, когда в доме поденщика был праздник, он получал вино без всякой платы из подвалов старинного замка. И каждый раз девочке являлась белая женщина и наполняла принесенный сосуд.
Но вот однажды, угощая пожаловавших в гости соседей и изрядно захмелев, бедный поденщик разболтался и открыл тайну своего вина. И когда он под вечер еще раз послал дочку к замку, она нашла по обыкновению ярко освещенные развалины темными, безмолвными и унылыми. И сколько ни ждала девочка у ворот, белая женщина так и не появилась, ни в тот, ни в следующий вечер. Бедняга-отец ее своею болтливостью сам лишил себя доброго вина из подвалов замка.