Создатель

Евгения Преображенская
Создатель
2002

"Правдиво изобразить внутреннее во внешнем было наивысшим и единственным желанием величайших мастеров"
(В. Гёте 98, 241)


Льющаяся из ниоткуда, дивная песнь хрустальным звоном застыла на ночном полотне бесконечными гирляндами древних созвездий. Из-за песчаных холмов выплыла узкая лодочка луны, разлив призрачный туман света по океану бесцветных барханов. Ни единого растения. Бескрайнее, пустынное пространство, хранящее лишь запах иссохшей жизни.
…Иссохшей от неизбывной тоски. Путь без начала и конца, увязший в этом навязчивом бреду. Шелестящий вой ветра перерастающий в отчаянный стон. Лишь слабый отголосок боли мечущегося в путах безысходности зверя, брошенного всеми в безвременное пространство зловещей сказки.
Вечные муки и вечное наслаждение, обида и торжество, любовь и ненависть - бесполезный, красивый сон.
Нескончаемое существование и мимолетная смерть в выдуманном мире, скручены тугой воронкой безжалостного смерча, что обречен биться между землей и небом, подпитываемый крупинками песка и воздуха, гложущим одиночеством и безумной жаждой полета.
Дышащий огненным зноем величайшего из Светил, он не знает слов прощения и милости. Его заунывный плач полон первозданного хлада Звездной Матери. Сухое прикосновение хранит первобытную силу Земли.
Рожденный стихиями, монстр, кружась вихрем собственных детищ, без права на отдых, в смертельном танце творит песочные замки для прекрасной возлюбленной; словно бесстрашный воин, забыв о боли, множит горы вражеских трупов. Каждый миг восстают они из него самого, чтобы тут же вонзить черные тупые зубы в прозрачную плоть ночного неба, липкими лапами тянуть сознание к сладкому забытью...
Из ран, что наносят смерчу в битве злобные миражи, когда-нибудь он соткет себе заветное оперенье.
Кроваво-красные, словно безумная страсть, крылья потопят в себе эту тихую ночь, перевернут лунную ладью и разметают в клочья песчаные просторы. Иллюзорное пространство взорвется яростным рыком торжества Стихии. Его страшное эхо испепелит давно омертвевшую пустынную оболочку, что теснила и сковывала могучее пламенное дыхание!
Вобрав со дна истощенного сердца последние капли любви, смерч вознесется выше самой реальности! Лаской объятий окутав небосвод, он поглотит этот мир в своей ненасытной жажде...
Безудержно гонимый одним единственным желаньем, смерч разобьет границы рукотворного мифа… Преодолеет вечный сон.
...Только одним единственным желаньем. Своей прекрасной мечтой...
...Мечтой вновь соединиться с застывшей песнью бесконечности, мелодией бессмертного чувства и одного единственного слова, самого первого слова…

Паутинкой трещин зазвенело тонкое стекло, лопнула даже старая рама, обрамлявшая небольшой сумрачный холст.
- А ведь настоящий дуб! И, пожалуйста, - раскололся! Теперь картину не покажешь на выставке, в таком-то виде. Придется оставить у себя, - вздохнула пожилая дама, сердито, но, похоже, совершенно без сожаления.
Залихватски воткнув кисточку в потрепанный пучок поседевших волос, она затянулась причудливой трубкой и поудобней устроилась на коврике, сплошь расшитым восточными мотивами, с любовью и нежностью рассматривая свое спасенное от продажи детище и его собратьев, многие из которых толком были еще не дорисованы. Ароматным дымком табака по сердцу разливалась теплая нега, словно что-то очень важное, наконец, с успехом завершилось и теперь можно передохнуть.
- Воскресенье как никак, - улыбнулась художница, - самое время!