Помню двор, как колодец,
запах кофе и улицы ряд,
«Скорый» детства
несется до Кремлёвских палат,
я ныряю с Ильинки
прямо в сердце страны:
в небе звёзды-искринки,
все салюты весны,
вся державность соборов,
кафедральность столиц
…
…
от Невской Лавры
и до Храма Покрова,
стяги, флаги и гербы,
Александрийские столпы –
здесь я в детстве была,
на Покровке и Охте жила,
эти улицы помнят меня,
эти улицы любят меня,
детскими сердечками,
ласковыми свечками,
тёплыми местечками,
тайными словечками
тили-тили, тили-чили,
чили-чили, тили-тили… –
голос птицы Гамаюн:
- Где ты, где ты, бог Нептун?
...
...
В Вечном Городе зажглись фонари,
волхованье былого до ранней зари,
Запорожская сечь, Куликово поле
и небо Аустерлица –
вижу незнакомые и знакомые лица:
князь Андрей, Александр Первый,
Второй и Третий – ВЕЛИКИЙ,
явленье Шекспира,
куролесили клоунами,
и плакал Пьеро на груди Арлекина,
и была задумчива Коломбина,
и Мальвина, увитая мальвами,
восходила утренней Венерой,
выходила из пены Афродитой
...
...
и крестьянские мальчики
комиссарили,
и дворянские тонкие пальчики
были вымазаны землей,
за сохой – босой Толстой –
поиск Святой Софии
...
...
Рубикон – метроном Ленинграда
играет Седьмую Шостаковича,
а ты всё о семи холмах, о семи словах,
о вере – надежде – любви,
в Софии ищешь
источник бессмертья,
но по-прежнему падают в Лету
слова и дела,
камни, эпохи и турки…
и кофе горячий в турке
так горек и сладок,
как патока-мед,
как горька полынь –
забвенья трава,
не сто лет одиночества,
а тысяча – тьма,
дела и слова,
доля – судьба и доли секунд,
арифметические числа –
жизнь, как остаток после запятой,
дробные числа
велиброво вытягивают нить,
бесконечне Фибоначчи,
удачливый странник – Леонардо.
И носятся над бездной
крылатые кони:
всё повернулось к началу –
к свободе от бед и страданий,
...
...
…тили-тили, тили-чили,
чили-чили, тили-тили… –
голос птицы Гамаюн:
– Здесь ты, здесь ты, бог Нептун!