На фото Мой друг Сергей Бердяев, 10 класс.
Он появился в третьем классе, и сразу стал заметной фигурой. Хотя к этому времени в классе безусловным лидером был я, Сергей старался мне ни в чем не уступать. Даже в силе. Я тогда был чуть-чуть его крупнее, но побороть его было трудно. Оказалось, что он некоторое время занимался вольной борьбой. Как ни старался я его завалить, мне это практически никогда не удавалось. Он сразу становился в борцовскую стойку, отклячивал заднее место и очень ловко уходил от моих захватов. Учился он тоже, как и я отлично. Знал много, но не только потому, что много читал, но и из-за того, что вместе с родителями вернулся в Москву из знаменитого Арзамаса-16, где создавалось наше атомное и термоядерное оружие.
Родители Сергея были физиками и работали вместе с А.Д.Сахаровым. Не знаю, по какой причине они покинули атомный исследовательский центр, - Серега об этом никогда не говорил. Знаю только, что Серегин отец в Москве сразу приобрел автомобиль Волгу, что было возможно как минимум при двух условиях: деньги и решение (квоту) на ее приобретение в высоких инстанциях. Тогда это был самый большой дефицит в стране. Много позже, когда фигура Сахарова стала публичной, Серега, со слов отца, рассказывал о жизни в Арзамасе, об абсолютной бытовой беспомощности академика.
С ним постоянно даже в этой наглухо закрытой и засекреченной зоне ходил охранник. Он-то и выручал академика при возникновении бытовых затруднений. Однажды отец Сергея стал свидетелем, как Сахаров в булочной стал расплачиваться за рублевый (в дореформенных ценах) батон белого хлеба сторублевой бумажкой. Других денег у него не было, кассир начала громко возмущаться, что ей нечем сдавать сдачу (Как видно, с тех пор мало, что изменилось в нашем сервисе!). Сахаров стоял растерянный, не зная, что ему делать, но выручил охранник. Он, чтобы пресечь дальнейшие оскорбления мировой величины, сунул кассиру мятый рубль и решительно вывел академика из магазина. Ещё одним «чудачеством» Сахарова было то, что он селедку употреблял только в варёном виде.
Подобным отличались еще студенты из Вьетнама. Как рассказывали мои знакомые студенты, во время готовки этого блюда в общежитии, где они учились, стоял омерзительный запах, который потом не выветривался днями. Но всё это я узнал потом, а до этого и от Сергея, и от его родителей, в доме которых я частенько бывал, я только слышал упоминание о режимной зоне, где они прожили несколько лет. О неразглашении названия, места нахождения городка и роде своих занятий там они давали подписку. Для меня слова о режимной зоне не были таинственны, поскольку до этого я в таких зонах – Лиепае и Балтийске уже бывал. Но тем не менее всё перечисленное: ум, знания. сила и ловкость, физики родители, Волга – полностью уравнивали Серегу со мной.
Единственное, в чем он мне уступал – были шахматы. Хотя он мне в дебюте создавал некоторые неудобства своим конями, которые совершали замысловатые прыжки вопреки дебютной теории, к середине партии я с ними справлялся и доводил партию до победы. Отец Сереги тоже играл в шахматы. Одно время он успешно выступал на турнирах. которые проводил Центральный дом Советской Армии. Он меня зауважал, когда нам с Серегой исполнилось лет по 14-15. У Сереги был день рождения, было шумно и весело. Но тут появился Юрий Сергеевич, который по рассказам Сереги был строг и язвителен. Все как-то затихли. Тогда он, то ли в шутку, то ли ради проверки ребят на прочность, предложил выпить по рюмашке коньячку. Все кроме меня испуганно притихли, а я, как ни в чем не бывало, бросил, а почему бы и нет. Юрий Сергеевич на секунду остолбенел, но, чтобы не потерять лицо, налил мне рюмку коньяку, которую я за здоровье родителей именинника залпом выпил. Мне это уже было не в диковинку. Опыт распития у меня появился еще в пионерском лагере в Светлогорске.
В конце вечера мы сели с Серегой сыграть в шахматы. Конечно, я его обыграл. Тут же Юрий Сергеевич предложил сразиться с ним. Первую партию, к его изумлению, я выиграл. Он явно меня недооценил, а я уже в это время играл за сборную школьников Красногвардейского района и в тот же год прошел отбор в Центральный шахматный клуб. Бердяев старший потребовал реванша. В этот раз он играл очень осторожно, не уступал ему и я. Партия близилась к мирному ничейному исходу, но я допустил грубейший зевок, чем Серегин отец к своему несказанному удовольствию воспользовался. Сыграть третью партию он не предложил, а я и не настаивал.
В пятом классе нас развели. Наш 5-й «Б» должен был учить немецкий, а классы «А» и «В» - английский. Тогда несколько моих одноклассников, в том числе и Сергей, перешли в классы с английским языком, как более перспективным. После 8-го класса нам пришлось еще и разойтись по разным школам, чтобы не учиться лишний год. Тогда началась школьная реформа. Сколько же их было на моем веку! Многие школы, в том числе и нашу - № 327, переводили на одиннадцатилетнее образование. В школе, где сохранилось десятилетнее образование, куда ушел Серега, преподавали только английский, в моей новой - немецкий и французский. Но даже это не помешало нам остаться друзьями на всю оставшуюся жизнь.
Интересны наши взаимоотношения с Сергеем. С одной стороны, он как бы признавал мое лидерство и всегда старался на людях это подчеркнуть, а сам оставался на вторых ролях, но с другой – главным генератором идей и поступков им вслед становился Сергей. С юности мы с ним бредили страной Бразилией, сказывалась ее природа, музыка, футбол, Рио-де-Жанейро с его знаменитыми карнавалами и пляжами Копакабано, потрясающая архитектура новой столицы страны. Всерьёз обсуждали возможность революции в этой стране и нашего участия в захвате власти – сказывалось влияние кубинских событий. Имена кубинских революционеров - братьев Кастро, Че Гевары, Камило Сьенфуэгоса – тогда были на слуху, и казалось, что ничего невозможного нет. Забавно, что Сергей отводил мне роль будущего президента Бразилии, а себе – генерального секретаря партии - мы даже название ей придумали - О movimento revolucion;rio popular (Народное революционное движение). Мне тогда даже в голову не приходило, что настоящая власть по советскому образцу может оказаться в руках генсека. В этом и был весь Серега – рулить, оставаясь в тени.
По жизни я часто следовал у него в фарватере. Вспоминаю, как лет в 13-14 он в школе затеял историческую игру. Англо язычные классы «А» и «В» разделились на аристократов и демократов и на переменках воевали друг с другом, устраивая настоящие свалки. Моему «Б» Сергей предложил присоединиться к аристократам, которых, конечно, возглавлял он сам. Но так получилось, что по истории мы ушли на пару уроков вперед и дошли до феодального строя. Тут же я организовал партию феодалов и на большой переменке мы ринулись к соседям демократам, где легко одолели сопротивление, противника. На следующей перемене - мы с таким же гиканьем рванули к аристократам. Но дверь с той стороны крепко держали. Тогда «феодалы» попробовали с разбега прорвать оборону соперника, но тут сказался гений Сергея-стратега – удерживающий до этого дверь могучий Жихарев резко открыл дверь, и вся наша гурьба рухнула, превратившись в кучу малу. Аристократы навалились сверху. Мне, правда, удалось удержаться на ногах, но силы были неравны и пришлось признать свое поражение тем более, что со дна кучи доносились жалобные крики. Как потом оказалось, более всех пострадал Пулин, высокий и худой фитиль, бежавший впереди, который и оказался на самом дне этого завала.
Еще во время учебы в параллельных школах Серега старался втянуть меня в его внутренние разборки с одноклассниками. Как-то ко мне подошел Борька Гончаренко и сказал, что надо проучить Марка Пейсаховича, который обижает Серегу Бердяева. В это время Серега перешел в другую школу (я это сделал на год позже), Марк учился в одном классе с Серегой уже в новой школе, и уже потом, из разговоров, я понял, что дело было в конкуренции. Причем, как бы это определили сейчас, со стороны Сереги были применены методы конкуренции недобросовестной. Но сказано – сделано. Ради друга я готов был драться, не особо рассуждая. Выманить Марка нам помогла Галка Белоусова, которая ему позвонила и пригласила на свидание в скверик напротив нашего дома на углу Покровского бульвара и Подколокольного переулка. Мы заняли позицию в глубине скверика. Вскоре после Галкиного звонка появился Марк, он осторожно продвигался к центру скверика, озираясь по сторонам, поскольку не представлял, кто же из девиц его позвал. Я шагнул ему навстречу:
- Это ты. Марк? – спросил я его заговорщицким шепотом.
– Да, я, - ответил тот и, видимо, хотел что-то спросить.
Но, не дожидаясь продолжения, я врезал ему в челюсть. То, что произошло дальше, показалось мне диким и противоестественным. Марк, который был на полголовы выше меня и плотнее, резко пригнулся, развернулся и дал дёру. Я опешил. А Борька Гончаренко закричал Пейсаховичу вдогонку: «Запомни этот вечерок. Пароль фиалка». Я был в недоумении, какой пароль, какая фиалка? Только потом мне объяснили, что это всё придумал Серега, чтобы в случае чего, он мог припугнуть своего конкурента, напомнив об этом нападении.
Скажу честно, что эта история вызвала у меня двойственное чувство - с одной стороны, чувство брезгливости по отношению к Марку, который постыдно бежал с поля боя, а с другой – неодобрение поведения Сереги, пытающегося решить свои проблемы таким способом, и недовольство собой за то, что я оказался слепым орудием в чужих разборках.
Тогда же Серега меня познакомил со многими своими одноклассниками. Он меня представил как чуть ли ни главу местной банды с Хитровки. Ему это было нужно, чтобы укрепить свой авторитет среди шпанистых, так он называл нескольких хулиганистых школьников, которые не давали ему прохода. Он и сам, конечно, мог за себя постоять, некоторое время ведь он занимался борьбой, но с «крышей» было спокойнее. Меня он называл не только Джэном, что не всегда было понято в блатном мире, но и Чёрным, что из-за моих густых темных волос, было более понятно, на языке «ботающих по фене». Для поддержания мифа о моей значимости среди сверстников я несколько раз заявлялся в Серёгину школу, для вида покуривая сигареты и демонстративно сплёвывая на асфальт перед школой.
Один раз, узнав, что на следующий урок по биологии, а может географии, точно не помню, придет новый учитель, который еще с учениками не знаком, я решил порезвиться. Вместе со всеми вошел в класс и уселся на свободное место. Начался урок, я демонстративно начал переговариваться с соседями. Учитель несколько раз меня осаживал, но я на это нагло ему что-то возражал, продолжая мешать ему вести урок. Два десятка пар глаз с интересом и даже с восхищением следили за нашей перепалкой. Наконец, он не выдержал и грозно потребовал назвать свою фамилию. «Монастырский», - не моргнув глазом, ответил я. Монастырский был нашим общим с Серегой приятелем еще по старой школе, но в этот день он отсутствовал по болезни. Учитель сделал какую-то отметину в журнале. И спросил, кто хочет ответить по домашнему заданию. Я хорошо знал эту тему и поднял руку, представляя, как удивится Миша Монастырский, когда узнает о своей отличной оценке. Но учитель поднял не меня, а кого-то еще и еще. Урок уже подходил к концу. Мне стало ясно, что учитель меня точно не вызовет, а скорее всего после урока поведет к директору. Тогда я демонстративно собрал свою офицерскую полевую сумку (досталась от отца) и громко попрощавшись со всеми, вышел из класса.
Серега в последствие с удовольствием рассказывал, какой эффект произвело на его одноклассников мое маленькое цирковое представление. Когда обман раскрылся, учеников долго допрашивали с пристрастием, кто это был под видом Монастырского. Меня сдал Коля Борисов, тоже из нашей бывшей 327-й школы, типичный маменькин сынок, который никогда не участвовал в различных школьных забавах. Но всё как-то вскоре забылось и для меня обошлось без последствий.
Сергей тогда же познакомил меня с Софой, которая считалась главной красавицей в их классе. О нашем поэтическом романе с ней и разрыве я подробно рассказал в своих мемуарах. Добавлю только, что потом я догадался, что этим знакомством Серега переключил внимание Софы на меня. Софа была не только красавицей, но и очень умной, и образованной девицей, с сильным авторитетным характером. А ее доминирования Сергей допустить не мог.
После школы Серега уговорил меня поступать вместе ним в Первый медицинский. Для него это был выбор, основанный на потомственных традициях. До отца у него в роду было несколько поколений медиков, и на эту стезю Сергея настраивали родители. Мне же было всё равно, куда поступать. Хотел в МГИМО, но нужно было заручиться рекомендацией райкома комсомола, а оснований ее получить у меня в ту пору не было. Быть членом школьного комитета комсомола было для рекомендации не достаточно.
Помню, когда по окончанию школы мы готовились с ним к сдаче конкурсных экзаменов в институт, большую часть подготовки составляли перекусы. Бутерброды и чай нам по несколько раз на дню готовила и подавала его бабушка по отцу на квартире, в которой мы якобы занимались. Хотя Серега в тот год поступил, а я недобрал один балл: схлопотал трояк по физике и не смог вытянуть пятерку по химии. С физикой у меня были проблемы, а по химии попалась задачка явно не из учебного курса. Но что случилось, то случилось. Об этом я не жалею. Серега стал доктором медицинских наук, профессором, оставаясь при этом в своем институте ведущим научным сотрудником, а я, будучи кандидатом экономических наук, дошел до должности замдиректора известного всероссийского НИИ. Но ближе к теме влияния на меня Сергея.
Он для меня открыл чудное место – мою Елатьму. Это диковинное название я впервые услышал от Сергея. Он как-то поделился со мной новостью о покупке дома в поселке на берегу Оки. Его побудил сделать этот шаг коллега по работе Юра, который был женат на местной жительнице. Юра там давно обосновался и даже построил собственный дом из кирпича. «Понимаешь, старик, там такие красоты и дали, вишневые сады, охота и рыбалка, а в сезон грибов видимо-невидимо, - живописал прелести своего нового приобретения Сергей, - Юра, ну, ты его знаешь, говорит, что когда приезжает по весне, то забирается на больничный пригорок, откуда открывается панорама правого берега, и плачет». Этот рассказ так меня впечатлил, что я напросился осенью вместе с ним поехать туда и может быть присмотреть себе покупку. И наконец, долгожданный звонок. Звонил Сергей, он был возбужден. »Старик, собирайся, едем, есть предложение, на выбор два участка за полторы-две тысячи рублей, но думаю, можно будет поторговаться», - прокричал он мне в телефонную трубку.
Рано утром мы двинулись в путь. Дорога заняла часов шесть. Наконец мы на месте. Первым делом Сергей заехал к себе, надо было уточнить у соседки адреса продавцов. Домик у него оказался совсем крохотным. Когда он открыл вторую дверь с террасы в дом, меня удивила подвешенная в проеме столовая ложка. «Это, чтобы голову не зашибить. - пояснил Сергей, - Здесь жила пара стариков, совсем малого роста, как карлики. Они и дверь сделали под себя и чтоб зимой холода поменьше напускать. Я первое время не раз головой о косяк бился, вот и подвесил ложку как предупреждение».
Внутреннее помещение казалось небольшим еще и из-за стоявшей посередине русской печки. Зато участок занимал целых 15 соток. Нижняя граница его выходила на уже пологую в несколько десятков метров часть берега. «Когда по весне случается большое половодье, то вода подходит к самому забору» - обходя участок, представлял его особенности и достоинства Сергей. Сад был большой, много вишен и яблонь. Яблоки были собраны еще не со всех деревьев. «Давай закусим и пойдем по делу», - распорядился Сергей. Он был человек обстоятельный, не торопыга. Поесть вовремя при любых обстоятельствах – было его кредо. Как и чем закончился наш поход по делу и последующие четверть века моей жизни, связанные с этим сказочным местом, я подробно описал в рассказе «Моя Елатьма». Остановлюсь только на нескольких моментах, связанных с Елатьмой и Сергеем.
Во-первых, он познакомил меня с несколькими местными жителями, без которых жизнь там была бы менее полноценной. Во-вторых, он открыл для меня интересный путь в Елатьму: поездом до Мурома, а там ракетой до самого поселка. В-третьих, он раскрыл и свою практическую жилку. Сад на его участке давал огромный урожай вишни, который в полном объеме переработать было не реально. Первое время Серега снаряжал свою жену поторговать ею на рынке. Потом они приспособились выносить свой урожай на пристань и предлагать вишню там. Благо пристань была у него совсем рядом.
Дальше - больше. К пристани не с такой частотой, но достаточно регулярно причаливали экскурсионные большие суда. В экскурсионную программу входило посещение достопримечательностей Елатьмы. Оно занимало часа полтора-два. И Серега проявил себя как настоящий маркетолог, Он или кто-то из семьи встречали на пристани экскурсантов и предлагали тем самим собирать на участке отборную вишню с оплатой по бросовой цене. А потом Серега совсем обленился и на пристани повесил соответствующее объявление с указанием адреса и схемой дороги к дому. Серега был голова. Он хоть и занимался медицинской наукой, практической жилки у него хватало.
В конце 70-х – начале 80-х годов Серега занялся каратэ и после нескольких лет тренировок сам стал сенсеем, что давало ему приличный дополнительный заработок. В каратэ он привел и свою старшую дочку – Ксению, что не раз ее выручало в непростых ситуациях. В 1981 году в СССР каратэ фактически запретили. Несколько известных тренеров и пропагандистов восточных единоборств - Валерий Гусев и Алексей Штурмин – даже получили приличные сроки. Многие секции позакрывали, часть ушла в подполье. Одну такую группу под видом ОФП еще некоторое время Серега продолжал вести. Но потом, кажется, в 85-м году, он уехал работать на Кубу, и с каратэ было завязано. В памяти осталось, как на каком-то нашем сабантуе Ксения исполнила танец каратэ. Но и много лет спустя Серега на бис мог показать пару взмахов ногами.
В лихие 90-е он одно время решил освоить бизнес собачника, купил бультерьершу по кличке Хари. «Ну, и Харя», - уважительно говорили местные мужики, которые, стоило Сергею заехать в свой елатомский дом, обычно тут же набегали, как мухи на мед. Серега иногда подбрасывал им кое-какую работу: траву скосить, забор подправить, крышу починить, а расплачивался медицинским спиртом, который у него по роду профессии не переводился. Но увидев оскаленную Харину морду, они надолго оставили Серегу в покое. Хари имела прекрасную родословную и приносила до 7 щенков. Продажа их давала приличный заработок. Здесь, конечно, главная заслуга в принятии родов, уходе за щенками, особенно в первое время, ложилась на жену Сергея – Веру. В большинстве случаев в самый кризисный момент Серега оказывался в командировке.
Хотя Серегин отец был физиком, прежде в роду у него было несколько поколений врачей. Поэтому родители настояли, чтобы сыновья - кроме Сергея у них был еще младший сын Михаил - стали врачами. Так и случилось. Более того обе Серегины дочки также стали врачами, продолжив фамильную традицию. В медицине Сергей сделал блестящую карьеру. Сразу после института он поступил в аспирантуру и после ее окончания защитил кандидатскую диссертацию. Два года после защиты проработал младшим научным сотрудником в НИИ физиологии. Но в институте ему ничего не светило. Все должности старших научных сотрудников были заняты, работать над докторской диссертацией ему было заказано пока не рассосется очередь среди старших или не появится вакансия, а это, как он мрачно шутил, было возможно, лишь когда кого-нибудь вынесут из института вперед ногами.
Поэтому он перешел ради желанной должности в НИИ судебной психиатрии им. Сербского. Там проработал 6 лет, пока не образовалась более близкая ему по интересам вакансия ведущего научного сотрудника в НИИ фармакологии. Всего за 40 лет научной деятельности Сергей Бердяев опубликовал более 100 научных статей, включая монографии и брошюры не только на русском, но и на английском, французском и испанском языках. Он автор 15 изобретений, под его руководством или при его участии созданы и исследованы запатентованные впоследствии в стране и за рубежом несколько сердечных препаратов. В качестве научного консультанта по фармакологии и физиологии кровообращения он работал в ряде зарубежных стран: на Кубе, в Венгрии, Франции и Германии.
Главное его изобретение, испытанное, апробированное и внедрённое в клиническую практику и в производство (что не всегда удавалось нашим отечественным ученым), - кардиологический препарат «КОНСОЛ», превосходящий по эффективности и длительности действия зарубежные аналоги. Этот препарат позволил решить очень важную проблему продления жизни трансплантируемых органов. Существовавшие ранее подобные препараты обеспечивали жизнеспособность донорских органов в течение нескольких часов, что создавало проблему их своевременной доставки к месту проведения операции. Препарат Сергея этот срок увеличивал в разы. Кстати, когда он два года провел на Кубе, то принимал участие в первой на Кубе операции по пересадке сердца. Там и было применено его изобретение. В 1992 году он защитил докторскую диссертацию. В начале лихих 90-х годов он создал собственное научно-производственное предприятие "Биофарм".
Эти годы не зря называли «лихими». Машину его спонсора подорвали, потом неоднократно случались «наезды братков». В конце концов он был вынужден даже формально развестись с женой, хотя они пред этим обвенчались в церкви. Это было сделано, чтобы отвести угрозу от родных. Работая в «Биофарме», он продолжал научную и преподавательскую деятельность вплоть до своей кончины.
Жена Вера была на протяжении сорока пяти лет верной подругой Сергея, прекрасной матерью и бабушкой. Интересна история их знакомства. Вера с приступом аппендицита попала в больницу, где Сергей со своими сокурсниками проходил медицинскую практику. Вера вспоминает, как к ней в палату молодой человек в белом халате вкатил каталку и сказал, что он медбрат и должен отвезти ее в операционную. Для этого надо было раздеться. На каталке он ее накрыл простыней и повез. Вера даже немного поскандалила, просила накрыть, как следует, торчащие ноги, было прохладно. На что медбрат бросил вскользь замечание: «Почему красивые девушки такие капризные?» На операционном столе обнаженную Веру окружила толпа молодежи – собрался весь курс Сергея. Сергей отошел, чтобы выкатить каталку. И кто-то из группы зашептал ему на ухо: «Смотри, какую красавицу привезли». Вера зароптала, мол, что они так все ее рассматривают. «Мы будущие врачи, нам можно», - дружно ответили сразу несколько практикантов. «Ну, когда врачами станете, тогда и зырьте», - возмутилась Вера. Сергей подошел к ней и успокоил – всё будет хорошо! Во время операции он держал Веру за руку. Потом несколько дней он приходил делать уколы. Так они познакомились поближе. При выписке Сергей оставил свой телефон. Вера долго не звонила, а потом решилась, и с того дня они практически не расставались
Были и у них в жизни сложные периоды. В самом начале их знакомства после смерти родителей, оставшейся одной Вере ее родственники и подруги стали нашептывать, что ей надо замуж. Что в Ленинграде есть подходящий взрослый мужчина, богатый (конечно, по советским меркам), трехкомнатная отдельная квартира в Ленинграде, машина – что по тем временам было большой редкостью. С этим мужчиной она была немного знакома, он тогда на нее глаз положил. И хотя он ей не особенно нравился, Вера решилась. Как она потом рассказывала,– всё было благополучно. Он делал жене дорогие подарки, водил ее по ресторанам и театрам, познакомил с ленинградским творческим бомондом, в их числе были Аркадий Райкин и Эдита Птеха – словом холил и лелеял, но сердце к нему не лежало. Всё время вспоминала Сергея. И после восьми месяцев замужества Вера вернулась в Москву к своему любимому Сергею. Но на этом испытания на прочность их отношений не закончились.
После возвращения с Кубы у Сергея появилась другая женщина и более десяти лет он фактически жил на две семьи. Но они тщательно скрывали этот разлад и я, близкий друг Сергея, узнал об этом только после его смерти. Вера была настоящая красавица, эффектная яркая брюнетка. Когда они появлялись в обществе незнакомых людей, то на Веру все смотрели с восхищением, а мужики на Серегу с завистью. Вера, хоть и не имела высшего образования, была начитана, сама писала стихи. Конечно, она в силу своей любви к Сергею и воспитания, а также, я бы сказал, тиранического характера мужа, старалась оставаться в его тени. Это было заметно, и я не раз делал ему замечания.
Дочки у этой пары тоже были красавицами. Старшая Ксения была в детстве попроще, но на Сережиных поминках я увидел, как она волшебно изменилась - стала неотразимой молодой женщиной. Ксения после окончания института вышла замуж за студента-сокурсника из Болгарии и уехала к нему на родину. У нее два сына, но с мужем она развелась. В Россию она не собирается. Сразу после развода она попыталась вернуться, но ей детей не отдали. Младшая Маша красавицей, настоящим ангелочком, была с самого рождения. Она с детства страдала болезнью крови. Постоянно был риск, что у нее может образоваться тромб, и Сергей как специалист-кардиолог ее выхаживал. Как он сам считал, более всего Маше помогли пиявки, которыми он ее лечил несколько лет. Маша работает врачом. Не замужем. У нее дочка Сонечка, которой уже одиннадцать. Воспитанием ее с рождения занимались Сергей с Верой – ведь Маша в это время училась в Новгородском мединституте и чтобы она не прерывала учебу дед с бабушкой взяли все заботы по уходу за внучкой на себя. Сонечка и сейчас живет с бабушкой, Скоро пойдет в пятый класс. Учится хорошо и помогает по дому Вере, у которой проблема с ногами после травмы шейки бедра. Вера на нее не нарадуется: умненькая, ласковая и заботливая.
Но я отвлекся от главной темы – каким был мой друг. Сергей был многогранен. В юности он увлекся танцами в стиле Айседоры Дункан, ходил в студию и танцевал вместе с «босоножками». Это увлечение помимо каратэ, было в числе не многих, куда Сергей меня не затащил. А вот его увлечение литературным творчеством (он участвовал в литературном объединении, писал роман) и театральным действом передалось мне. Сергей уже в новой школе сам поставил сцены из «Двенадцати стульев», где, конечно, роль Остапа отвел себе сам. Надо сказать, что он обогатил текст произведения, добавив несколько фраз в описание нашей любимой Бразилии. Он что-то взял из «Трёх товарищей» Ремарка, что-то добавил от себя. Поэтому иронию Ильфа и Петрова о стране, в которой «все поголовно ходят в белых штанах», он превратил в романтический гимн этой прекрасной стране.
В 1983 году он мне рассказал о театральной студии Дома ученых, где готовят к выпуску пьесу Арро «Смотрите, кто пришел!» В пьесе был показан конфликт между советской интеллигенцией и зарождающимися новыми «хозяевами жизни», которые были представлены парикмахером, барменом и банщиком. Роль не простого парикмахера, а большого мастера по прозвищу Кинг, желающего стать своим в среде традиционной элиты, была закреплена за Бердяевым, но не хватало исполнителя на роль импозантного банщика Левады. Эту роль он предложил сыграть мне. Разговор происходил в метро. На какой-то остановке в вагон вошла худенькая остроносая женщина бальзаковского возраста, с живыми выразительными глазами. Увидав Серегу, она приветливо кивнула ему и поздоровалась. «Катя, здравствуйте, познакомьтесь, это наш Левада», - ответил на приветствие Сергей. Та с интересом оглядела меня. Как потом, объяснил Сергей Катя Глебова должна была в спектакле играть героиню, у которой с Кингом (Сергеем) должны были завязаться романтические отношения. Я частенько поддавался на предложения Сереги, иногда несколько авантюрные, загорелся я и в этот раз. Мне было интересно попробовать себя в этом качестве, тем более школьный опыт участия в любительских спектаклях у меня был, и я включился в этот процесс.
Руководил студией режиссер из Малого театра Мартенс. Спектакль получился великолепный. Серега был на высоте, особенно удались ему любовная сцена и драка с барменом, где он продемонстрировал великолепный каскад приемов карате. Правда бармен, которого играл полковник МВД Валерий Дьяконов, ухитрился лягнуть Серегу вполне реально, поэтому якобы полученная им по роли травма руки выглядела вполне достоверно. Я в роли банщика выглядел не менее убедительно.
На груди у меня была татуировка с изображением сердца, пронзенного стрелой, и надписью ЛЮСЯ. На плече был изображен Нептун с трезубцем. Рисунки выполнила моя Елена. Когда я выскочил на авансцену, голый по пояс, по залу прошел одобрительный гул. Как мне потом рассказала моя сотрудница Татьяна Левачева, сидевшая рядом с ней пожилая интеллигентного вида женщина (Дом ученых, однако) восхищенно воскликнула: «Вот это мужик!» Тогда во мне было весу за 120 кг, и однажды встав дома на напольные весы, я из-за живота не смог разглядеть показания, поэтому попросил Лену огласить результат. Лена взглянула и довольно хмыкнула: «Ноль!» Весы были рассчитаны на 120 кг, после чего их циферблат совершал полный круг и останавливался на отметке «0».
На премьере все играли блестяще, на сцене царствовала наша нестареющая прима Римская-Корсакова. Много лет назад она была актрисой, но вышла замуж за ученого, ставшего со временем членом-корреспондентом АН, и более на профессиональную сцену не выходившая. Зато она сполна отыгрывалась в любительских студийных спектаклях Дома ученых. Сцена, когда она подносила к носу булку и с презрением откладывала ее в сторону со словами: «Нет, это не от Филиппова!» – вызывала в зале продолжительные аплодисменты. Эту пьесу мы играли несколько раз на сцене Дома ученых и еще на выездах, что само по себе для любительской студии было рекордом. В Доме архитекторов у нас в сцене с моим первым появлением, где мы с Серегой лихо отплясывали якобы под звуки переносного магнитофона, через несколько секунд отказал магнитофон студийный, и мы оказались в положении Родниной и Зайцева. Только те откатали свою выученную программу до конца, а нам пришлось танец прекратить, закончив его похлопываниями друг друга и бессвязными выкриками, обозначающими вместо танца радость встречи двух корешей.
Потом Мартенс поставил «Незнакомца» Леонида Зорина, где Сергей сыграл центральную роль представителя офисного планктона, который неожиданно для всех становится самой важной фигурой в учреждении. Были еще постановки, в которых Сергей был заметен. Когда к нам пришел Роман Козак, восходящая в театральном мире звезда, чтобы поставить спектакль по роману Трифонова «Другая жизнь», на главную роль был назначен Сергей. Он уже начал репетировать, получалось неплохо, но неожиданно для всех он объявил, что играть не будет, поскольку отбывает на два года в командировку на Кубу. А жаль, спектакль стал событием в театральной и не только любительской жизни.
Еще одна веха в жизни Сергея – это его деятельность в Российском Дворянском Собрании (РДС). Хотя в советское время о дворянском происхождении не принято было распространяться, Сергей им гордился. Помню, когда он узнал, что я еду в Ленинград на соревнования, то сказал, что в Эрмитаже в зале, посвященном героям Отечественной войны 1812 года, висит портрет его предка – генерал-майора Александра Николаевича Бердяева. Старинный дворянский род Бердяевых имел две ветви. Одна южная, где наиболее яркой фигурой стал русский философ Николай Алесандрович Бердяев, внук начальника штаба Войска Донского, а вторая – смоленская, к которой и относились предки Сергея. Со мной он как-то поделился забавным случаем, случившимся в начале 90-х годов на балу в РДС. Он там был вместе с Верой и Машей. Кстати, Вера тоже имела дворянские корни. Она происходила из рода Пименовых-Пимановых, о чем она иногда напоминала, чтобы осадить мужа, когда тот слишком увлекался рекламой своего дворянского происхождения. Там же на балу оказался и Жириновский с охранником. Что там делал «дворянин» Владимир Вольфович – остается загадкой. Когда начались танцы, Маша неожиданно для всех направилась к нему и пригласила на танец. Охранник было дернулся, но Жириновский его остановил и станцевал тур вальса с красоткой Машей. После танца он вручил ей свою визитку и пригласил в Госдуму. Несколько комплиментов он отвесил и Вере. Но насколько я знаю, дальнейшего развития это знакомство не получило.
Еще я знаю, что Сергей занимался историей своего смоленского рода. Он мне показывал статью в одном из выпусков альманаха «Дворянское собрание» о своих ближайших смоленских предках – земских врачах. Но поскольку об этой деятельности я мало, что знаю, приведу выдержки из некролога на смерть Сергея, выпущенного РДС.
С.Ю.Бердяев вступил в Российское Дворянское Собрание (РДС) одним из первых, в первый же – 1990 - год его воссоздания, Сергей Юрьевич был активным участником деятельности дворянского союза. С 1997 г. неизменно избирался в состав Дворянского Депутатского корпуса Московского Дворянского Собрания, с этого времени участник всех Всероссийских Дворянских Съездов. Избранный в 1999 г. председателем Контрольно-ревизионных комиссий РДС и входящего в его состав Московского Дворянского Собраний, С.Ю.Бердяев бессменно оставался на этой высокой должности до своего конца. Особенно значимую роль на этой должности ему пришлось сыграть в трудный период кризиса, который переживало РДС в 2001-2002 гг. В середине 1990-х годов Сергей Юрьевич выступил одним из создателей Смоленского Дворянского Землячества, через несколько лет – стал его председателем. При непосредственном участии Сергея Юрьевича Смоленское Дворянское Землячество стало весьма деятельной структурой внутри РДС.
С.Ю.Бердяев и возглавляемое им Смоленское Дворянское Землячество проводило активную культурно-гуманитарную историко-научную и мемориальную деятельность в Смоленской области, участвовало в пополнении материалами Областного архива Смоленской области, в создании специального уникального музея.
В течение многих лет Сергей Юрьевич занимался личной благотворительной деятельностью. Был одним из создателей, а с апреля 2000 года – главой благотворительного общества «Громада», которое оказывало консультативную, правовую, медицинскую, юридическую и материальную помощь многодетным православным семьям в Смоленской области, лично оказывал материальную поддержку многодетным семьям, живущим на Смоленской земле.
Отдавая дань заслугам С.Ю.Бердяева, его достойному дворянскому служению, Великая Княгиня Мария Владимировна сочла справедливым сопричислить его к Императорскому ордену Святой Анны 3-й степени.
На обращение Сергея к православным ценностям, безусловно, повлияла трагедия, которая произошла с ним на пути в Елатьму. Машина, которой он управлял, сбила трех человек. Вера, которая сидела рядом, рассказала мне, что ничего не предвещало беды. Но вдруг машина стала прижиматься к обочине и впереди в метрах пятидесяти она увидела прямо перед машиной группу людей. Прямо по трассе шли две женщины, держа за руки ребенка. «Сережа, Сережа!» -вскрикнула Вера. Сергей словно очнувшись, рванул влево и ударил по тормозам, но было поздно. Людей разметало по асфальту. Сергей, как мог, пока не приехала скорая, оказал первую помощь, наложил жгуты, повязки, но одну из женщин и ребенка спасти не удалось.
Следствие тянулось три года. Версия следствия была, что Сергей выехал утром при плохом самочувствии и уснул за рулем. Адвокат Сергея настаивал, что причиной явилась кратковременная потеря сознания из-за спазм сосудов головного мозга. Было проведено несколько судебно-медицинских экспертиз, которые подтвердили такую возможность. Я в это верю, поскольку видел, лично, как Сергей вдруг внезапно останавливал машину. Предлагал пассажирам прогуляться, а сам откидывался на сидении, закрывал глаза и минут пятнадцать сидел неподвижно. Ну, а после уже как ни в чём не бывало продолжал поездку.
Эти три года для него и семьи были тяжелым испытанием. Постоянные угрозы со стороны родных погибших ему, жене и дочери. Его квартиру поджигали. Но в конце концов потерпевшие заявили, что материальных претензий к Сергею они не имеют. В какую общую сумму это ему обошлось не знает даже Вера. Известно, что он отдал машину, продал гараж. Поэтому на суде уже решался только вопрос степени вины его как водителя. В его пользу была экспертиза и то, что пострадавшие в аварии сами нарушили правила дорожного движения - шли не по встречной полосе и прямо по трассе. В результате Сергей был оправдан. Но эта история сильно повлияла на его образ жизни – он крестился, стал посещать церковь, венчался с женой Верой, стал заниматься благотворительностью.
Умер он внезапно. Разрыв аорты. Казалось бы, ничего не предвещало такого конца. За пару месяцев до этого наш общий друг Сергей Мехмандаров пригласил меня к нему в Израиль: «Приезжай в марте, это самое лучшее время года. Я тебя повожу по самым интересным местам, куда туристов обычно не возят». Но тут я выяснил, что Сергей с Верой тоже собрались туда. Договорились, что они едут первыми, а я в сентябре или через год в марте. Но, увы, 7 февраля 2011 года Сергея не стало. Все произошло дома в считанные минуты на глазах у Веры. Сергею стало плохо, он и успел только вскрикнуть: «Вера, Вера». Скорая приехала через полчаса. Еще раньше прилетела Маша. Но было уже поздно.
На отпевании в храме Тихвинской Богоматери при 5-й градской больнице было много народу. Родственники, друзья еще со школьных времен, по учебе в институте, коллеги – медики, представители РДС. Похоронили его на Калитниковском кладбище рядом с могилой матери. Сергей прожил яркую жизнь, оставил заметный след в науке, но главное – в памяти родных и близких. Светлая и вечная ему память!