В воздухе пахло четвергом. Мои ноги легко ступают по кисло-красному суглинку, неся меня сквозь малые отрезки вечности, как сквозь кадры плохо смонтированного видеоряда. Воздух проносится сквозь меня, овевая мои альвеолы. Я бы не был собой, если б не распахивал душу и зрачки навстречу легкому осеннему солнцу. Оно всегда делает меня цельным. Как жаль, что за осенью всегда следуют метаморфозы нарушений.
Можжевельник моих вен мерно пульсирует, когда я ускоряю шаг. Глухой раскат грома размазывается по восточному краю горизонта, поднимается ветер. Зубы цепко сжаты, процеживая сквозь себя пахнущий дымом и пылью воздух. Искры покалывают спину, поднимаясь вдоль позвоночного столба, когда я срываюсь на бег. Стеклянную чашу над головой подергивают облака, по ним рассыпается бархатный перламутр заходящего солнца. Я ускоряюсь, пытаясь оторваться от источника как можно дальше, пока цикл не начался заново, пока изменения не настигли меня. Каждый раз мне кажется, что мне удастся уйти,- уж на этот раз точно.
Песчаный берег, метелки трав и свернувшаяся змея дорог. Мелкие хрустальные брызги падают с неба, разбиваясь вдребезги о дорожную пыль, ослепительная ломаная ветвь пляшет на горизонте, соединяя верх и низ. Веки становятся жаркими, пытаясь удержать накативший восторг.
Впрочем, диссонанс уже нарастал. Земля покрылась коркой, а небо – сепией и принялось сворачиваться подобно свитку, словно в видениях Иоанна Богослова. Я пытаюсь двигаться быстрее, но мои ноги начинают вязнуть в земле, стремительно теряющей плотность. Мои глаза покрываются изморозью, и я практически ничего не вижу. Хорошо прожаренный воздух со свистом вырывается из легких. Движение замедляется и проворачивать мир вокруг себя становится все тяжелее.
Я не хочу возвращаться назад, к этим стерильным путам и смирительным бинтам и поэтому продолжаю бороться.
Судороги волной проходят по поверхности земли, словно это покрывало, которое вытряхивает хозяйка. Древесные кроны над головой теряют листья, и птицы с негодующими криками взвиваются в спиралью закрученное небо с изломанных артритом деревянных пальцев.
Мне яростно и больно. Нарушения нарастают, хрустальный день покрывают трещины. Мертвый ветер, этот постапокалиптический Стрибог, разносит звук металлической стружки. Я понимаю, что происходящее необратимо и что я снова опоздал. В этот момент откуда то доносится нарастающий крик. Потом приходит осознание того, что он исходит из моего рта. И в этот момент…
И я просыпаюсь в своей больничной палате.