Люська Рыбакова, кличка Акула, смотрящая за пятым бараком женской колонии строгого режима, была женщиной суровой, но справедливой. Блюсти воровской закон в дамском коллективе – дело вообще трудное, а у местных зэчек самый малый срок – десять лет, они или сломаны под корень, или плевать хотели на любые законы. Вот и приходилось Люське, как тренеру сборной команды, быть и тираном, и педагогом, чтобы поддержать свой авторитет. О том, что Акуле это удавалось, говорил и идеальный порядок в отряде, и самые симпатичные в колонии любовницы. Работу с контингентом она начинала с первого дня их пребывания в исправительном учреждении. Первой встрече Люська уделяла особое внимание, ведь человек, впервые попавший сюда, растерян, ищет опору, тут – то и надо подставить своё крепкое стокилограммовое плечо, а борзых рецидивисток осадить и поставить на место. Она верховодила здесь уже восьмой год и научилась читать людей по глазам, почище любого психоаналитика.
Глаза этой ещё не старой, но обрюзгшей от пьянства новенькой, были пусты. Обычно такого вида тётки попадали сюда за убийство в пьяной ссоре своих, таких же опоек, сожителей, и с подчинением их не было никаких проблем, но этой явно просто не хотелось жить.
- За что села?
- Тебе какое дело?! Ты следак или может прокурор?
- Я здесь и прокурор, и судья, в одном лице, - оскалилась Люська.
- Иди к чёрту! А лучше, сразу убей.
Акуле уже сообщили, конечно, по какой статье осуждена дамочка, но ей надо было услышать это из уст новенькой. Важный психологический момент, для тех, кто понимает. Такой отчёт сразу ставит вновь прибывшего в заведомо подчинённое положение, а Люське только это и нужно.
- Кого замочила, хахаля?
- Спать я хочу, устала.
Зэчка, не спросив разрешения, встала и пошла в свою камеру. От такой наглости заслуженная воровка потеряла дар речи и немалую толику авторитета, и всё это на глазах у половины отряда.
- Ты ответишь, Юдина Марина Владимировна, - прошипела Акула и сплюнула через щербину в зубах.
Марина, привыкшая бороться с бессонницей с помощью спиртного, долго ворочалась на своей койке и забылась тревожным сном далеко за полночь. Короткое забытье было прервано самым беспардонным образом, её просто скинули с койки вместе с матрасом. Над ней столпились все три её товарки по камере. Светка – старшая пнула ногой в бок.
- Пошли, тебя Акула вызывает.
Марина поднялась, благо спать завалилась, не раздеваясь, и безучастно побрела вслед за своим импровизированным конвоем. Зашли в камеру к Люське. Здесь обстановка была совсем другой. В комнате стояло всего две сдвинутых друг с другом кровати, так что оставалось ещё место для небольшого столика, на котором по-домашнему расположился кокетливый ночник, освещавший сцену мягким светом и две табуретки. Акула сидела на своей постели, Марину бросили на ближнюю к двери табуретку. На постели у стены, отбросив одеяло, спала абсолютно голая девушка лет двадцати – жена Акулы, Анджела. Претенденток на это место было больше, чем в МГУ, но Люська испытывала к юной вертихвостке большое недетское чувство и прощала ей все прегрешения, стоило той прижаться своей точёной задницей к мощным чреслам сожительницы.
- Ты, может, чего-то не поняла, так я могу понятия и вбить. Тебе был задан вопрос и пока на него не будет дан вразумительный ответ, ты не будешь ни спать, ни есть, ни дышать.
Присутствующие дамы согласно закивали. Марина, глядя куда-то в угол камеры, бесцветным голосом отозвалась.
- До фени мне твои угрозы, жирная корова, я сама себя осудила, сама и казнить буду, но, если ты такая любопытная, слушай, мне не жалко. Всё началось лет тринадцать назад. Устроилась я молодая, красивая свежеразведённая с маленькой дочкой на руках, бухгалтером в строительную фирму. Директором у нас был Се…, а, впрочем, не важно, красавец-мужчина двух метров ростом, да ещё и с карманами, набитыми деньгами. Ну, думаю, Маринка, крутись, как хочешь, а он должен быть твоим. Я работала за троих, через полгода стала главбухом и генеральный без моего одобрения ни одного решения не принимал, а ещё через два месяца он наконец изменил своей любимой жене прямо на рабочем столе. И понеслось, домой он попадал всё реже, у меня ночевал всё чаще. Я начала осторожно намекать на развод. Он долго пропускал мои намёки мимо ушей, потом, посреди обсуждения производственных проблем, вдруг заговорил:
«Мариночка, я очень ценю наши с тобой отношения, и на жену мне наплевать, но своего сына Борьку сиротой никогда не оставлю. Поэтому, как порядочный человек, вынужден пресечь нашу любовь, как бы мне это ни было тяжело. Прости, если можешь».
У меня земля под ногами закачалась, а этот гад поцеловал меня в лоб и вернулся в семью. Две недели я ночи не спала, пытаясь придумать, как победить нежданного конкурента. А он ещё подливал масло в огонь, звал по имени, отчеству и даже на совещания к себе в кабинет только по крайней необходимости. Так я могла и без высокооплачиваемой работы остаться. Это было уже слишком, и я совсем отчаялась. Но тут вечером к нам завалился в гости мой бестолковый племянник Петька, который постоянно, то сидел, то находился в розыске. Я влила в него пол литра водки, а потом вывела в коридор.
- Петюня, ты мой единственный племянник, и я хочу подарить тебе свою машину.
Парень моментально протрезвел и недоверчиво посмотрел на меня.
- Что нужно делать?
Поблагодарив мысленно племяша за догадливость, я достала из сумочки давно припасённую фотографию Борьки и протянула ему.
- Адрес написан на обороте. Он должен исчезнуть…навсегда.
- И всех делов? – искренне удивился Петька, покрутив фотку перед глазами.
Лёгкость, с которой он согласился, раскрепостила меня невероятно.
- Петенька, спрятать нужно так, чтобы никто и никогда…
- Не бзди, Маринка, знаю такое место. Готовь ключи, старуха, - игриво хлопнув меня пониже спины, он удалился.
Петька ввалился дня через четыре уже за полночь, очень возбуждённый.
- Давай ключи и документы, - голос его срывался – Я его…
- Молчи, ничего знать не хочу, - взвизгнула я, отдала обещанное и вытолкала вон.
На следующий день генеральный был не в себе. Он бегал по кабинету и причитал, что сын пропал, и надо что-то делать. Я взяла управление в свои руки. Пока возила потерпевшего писать заявление в милицию, все сотрудники конторы оклеивали столбы и подъезды ближайших микрорайонов объявлениями с фотографией мальчика. Потом по радио объявили сбор волонтёров. На удивление, явилась целая куча народу и стали прочёсывать окрестные парки, чердаки и подвалы. Я подключила МЧС. Никаких результатов. Петька, пёс, сработал на славу. Мальчик, как сквозь землю провалился. Меня распирало любопытство, куда он его дел? Но я сдерживала себя, меньше знаешь – лучше спишь. Первые дни я со страху уснуть вообще не могла, всё ждала, когда придут органы правопорядка и скрутят мне ласты, но затем тщетность массовых поисков породила уверенность в безнаказанности, и я вновь переключила внимание с сына на отца. Он осунулся, погрустнел, но был бесконечно благодарен мне за прилагаемые усилия в помощи его горю. Ну, а я уж утешала, как могла, бывало и по три раза в день. Когда через четыре месяца поиски сошли на нет, я отвела его в ЗАГС легко, как телёнка в стойло. Война закончилась безоговорочной капитуляцией противника, правда трёшку в центре он оставил бывшей, и куча денег ушла на поисковую операцию, но и мне перепало немало.
Через год я даже родила ему сына, но, добравшись до вожделенной цели, потеряла к ней всякий интерес. Смотрела на мужа, а видела Борьку, смотрела на сына, тот же эффект. Этот проклятый мальчишка приходил во сне, смотрел на меня из тарелки супа и чашки чая. Врагу не пожелаю такого стресса! Я стала снимать его старинным русским способом: приёмом спирта орально. И ведь, наконец, опытным путём подобрала дозу, которая помогла. Он долго терпел, но всё - таки собрал вещички, забрал сына и ушёл. А я и думать забыла обо всей этой истории. Тех денег, что он давал, на водку вполне хватало, а больше мне ничего и не было нужно. И вдруг, месяца за три до истечения срока давности вваливаются ко мне представители силовых структур с пистолетами наперевес.
- Марина Владимировна, вы обвиняетесь в подготовке убийства…
Я аж рассмеялась от неожиданности. Меня потом на психиатрическую экспертизу направили, думали, рехнулась баба. Оказывается, Петьку моего опять за что-то посадили, и он, как принято говорить по телеку, вступил в сделку с правосудием, рассказал про мои проделки и показал место преступления. Меня потом туда возили, на болото возле села Успенское, а я там отродясь не бывала. Понять не могу, чего от меня хотят, только смеюсь им в лицо. А на суде прокурорша ехидно так говорит:
- Подсудимая надеялась избежать справедливого наказания, но по таким делам нет срока давности! Тьфу, сучка.
Марина замолчала. В камере повисла гнетущая тишина. Все ждали, как отреагирует на этот рассказ Акула. Та брезгливо поморщилась.
- Замочить бы тебя, да пачкаться о такое дерьмо противно. Выкиньте её отсюда, а то смердеть стало в комнате.
Не дожидаясь, пока кто-нибудь исполнит приказание, Марина встала и, сквозь расступавшихся в стороны зэчек, побрела в свою камеру, не раздеваясь, плюхнулась на кровать и забылась усталым тревожным сном.