Макс – потрясающий ученик. Очень редко встречаю таких. Он любознателен и дружелюбен. Ровным спокойным интересом горят ясные глаза мальчика. Максик всегда знает, что хочет делать.
- А давайте еще посчитаем с мячиком! – предлагает он.
- Начинай! Что еще будем делать? – спрашиваю я.
- На доске писать!
Здесь у меня и вовсе сердце замирает. В последнее время мне мало попадается мальчиков восьми лет, которые пишут не через силу.
Преобразилась доска ровными рядами синих и красных букв.
- Что еще хочешь повторить?
- Цвета.
- Давай подумаем как.
- С машинками!
Аккуратно, методично раскладывает машинки Максим. Редко встречаются мне такие легкие в обучении дети: с интересом к предмету, с мотивацией, с памятью и вниманием у него все просто отлично. Только с английским языком - плохо.
На мой, профессиональный взгляд, очень плохо. На мой, человеческий женский взгляд, просто ужасно. Мало того, что обучать языку начали не в четыре года, как положено теперь… (увы и/или ах как здорово: мы лезем в Европейские стандарты, через сами знаете что, кем, и сколько веков назад прорубленное), так еще и требуют теперь, в восемь лет, знаний, за все четыре потерянных для обучения года. Требуют. Удивляются вслух и в лицо ребенку и родителям, что знаний-то нет. А откуда они возьмутся в голове, если их туда не складывал никто? Максик ни в чем не виноват. Плохо с английским не у него лично, а в школе и во всей стране вообще.
Хорошо, что со всем остальным у ребенка полный порядок. Максу повезло с характером и личностными качествами: он не верит школьной учительнице, что у него с английским плохо. Даже не борется. Просто не верит. Принесет домой очередную краснючую двойку на полстраницы и кучу злых красных галочек. Пожалуется маме…
Аня переживает боль сына, его обиду и грусть, мечется в поисках выхода, считает дни до конца четверти. А Макс уже взял красный маркер, исписал всю доску английским алфавитом, названиями городов и стран, названиями цветов и животных, нарисовал в углу доски аккуратную 5+ и пошел заниматься своими делами. Что с него возьмешь? Мужчина. Растет.
Шаги считает, мяч кидает, хотя и не очень ловко (подозреваю, что зря ест свой черствый тяжелый хлеб учитель физкультуры… второй год давится, бедный), и названия цветов пишет, и диалоги из учебника послушали и прочитали, только домашнее задание в рабочей тетради как-то не идет… Странно. Уже второй урок подряд: опасливо косится на бело-зеленую тетрадь ученик. Стоит открыть ее на странице 42, тут же каменеет ребенок, даже голос меняется. Узнаю я эти «симптомы». Среди моих учеников много детей, которые боятся учебника английского языка. Никак не ожидала, что и с Максом так случится. Вернее, настолько обрадовалась, что с ним мы встретились раньше этой стадии «короткого замыкания», что не знаю, что теперь и делать. Неверно надо просто молчать и слушать.
- Я когда на уроке вот тут делал… - показывает Макс на черно-белую страницу и замолкает. Даже ручку на стол положил и отодвинул.
«Ой…ёй!» - думаю я.
- Я тебя слушаю, Макс.
- Мы вот тут, вот это делали, - показывает он на упражнение номер 2 и снова замолкает, но продолжает дышать, и достаточно часто.
Человека всегда слышно по тому, как он дышит во время разговора. Особенно такого маленького человека.
- Да, вот тут пёс прикольный нарисован. – не выдерживаю я. Когда мне немного страшно, я всегда говорю. – Так, вы всем классом делали? У доски кто был?
- Все на своем месте делали. А она ходила и проверяла.
«Так» - думаю я.
- Да, Макс, я тебя слушаю.
- Я… вот это сделал, - осторожно показывает мой ученик на упражнение номер 2. – А потом вот это делать стал – третье.
- Ну да, а что ты еще делать мог?
- Да, а она подошла и ударила меня…. по руке, - добавляет Макс, подумав.
Ловко хватает меня за горло адреналин.
«Докопалась, блин! А что теперь?» - быстро думаю я, вспоминая все книги, которые могла бы прочитать, что бы правильно справиться с этой ситуацией. Я же не психолог. Я вообще последние годы чувствую себя непонятно кем.
- Как ты себя почувствовал, Максим? – выхватываю я мысль из собственных переживаний. И чувствую, как с облегчением улыбаюсь, и выдыхаю застрявший в горле воздух, услышав слова Макса, сказанные его привычным, знакомым мне голосом:
- Я разозлился очень. Захотел тоже ее ударить!
Не выдерживаю:
- Молодец, Макс! – не могу не насладиться долей секунды, в которую сказала именно то, что думаю и чувствую, а не то, что должна сказать ребенку, но беру себя в руки и с улыбкой продолжаю:
- Ты молодец, что сдержал себя: бить других нехорошо. Как ты думаешь, почему она тебя ударила?
- Потому что она злая и кричит все время.
- Я с тобой согласна. Она ведет себя нехорошо. Ты не такой как она.
- Нет, - расслабленно, спокойно кивает головой Макс.
Вот он, его ответ: «Я другой».
- Бьют других только злые. – веду я дальше, по не нужный по большому счету разговор. Родители Максима платят мне не за это. Но я продолжаю спрашивать:
- А какой ты?
- Я добрый, но тогда я был злой.
- Очень?
- Очень.
- Это нормально. Это потому, что ты мальчик. Ты все сделал правильно: разозлился и не ударил.
- Но я хотел.
- Я знаю! Я бы тоже хотела ударить. Но бить людей нельзя. Даже злых. Бьют только слабые. А ты Макс, сильный.
Макс молчит. Он не хвастлив.
- Как по-английски сильный? Давай я буду писать, а ты читай…
Мы сделали страшное упражнение, и для Макса бело-зеленый раздражитель снова превратился в рабочую тетрадь. Покидали мячик, пописали буквы, на красивой белой доске, купленной отцом Максима.
Урок. Окончен. Прощаюсь с Максом и тихонько говорю его маме, стараясь не напугать:
- Мы с Вами созвонимся сейчас. Сильно не переживайте. Все очень хорошо складывается.
Я очень сочувствую Ане, а ее супруга мне даже неуместно жаль (у нас как-то не принято мужчин жалеть). Невеселую историю расскажут ему, уставшему после рабочего дня.
Я спокойна только за Максика.
Отчетливо вижу я в маленьком мальчике большого мужчину.
А кого видите в своих учениках вы?