Лучёса.
- Вот ещё припомнилось, - рассказывал Виталий Васильевич Кузьмин, - когда в сорок третьем в летней обороне стояли. На место выбывшего по ранению Костюкова прибыл после краткосрочных офицерских курсов младший лейтенант Бусыгин Николай Иванович.
Вятский мужик, старше нас, пацанов по сути, лет на семь-восемь, он уже и тогда казался не просто основательно пожившим и вкусившим от жизни, но и командиром умелым и достойным. Да что – казался? Он и был таковым.
К слову сказать, в дивизионе он долгое время оставался единственным орденоносцем. Даже у командира дивизиона капитана Басецкого из боевых наград скудно поблёскивала медаль «За боевые заслуги». Ну, может, и ещё у кого такая медаль была. В то время медалями награждались единицы, а уж если орден, так это целое событие. Это подвиг настоящий. Не хухры-мухры.
Вполне естественно, все мы при любом удобном случае допытывались у командира взвода, за какой такой подвиг ему боевой орден «Красную звезду» дали? Но как-то всё уклонялся от расспросов Николай Иванович. Совсем не торопился внести в этот вопрос ясность. И всё же один раз пришлось ему рассказать о своём подвиге.
В начале лета сорок третьего года дивизия уже пару месяцев стояла в обороне по Смоленскому направлению. Окопы для орудий дивизиона и запасные позиции были отрыты. Боевая и политическая подготовка проводились в соответствии с уставами и распоряжениями командования. Надо честно признать, что стоять в обороне, да ещё не на передке, а в охране штаба дивизии совсем даже неплохо.
Вот в такой обстановке, на теоретическом занятии по тактике применения огневых средств и удалось разговорить Николая Ивановича. Сидели на пеньках, на поваленных стволах под кронами столетних сосен. Внимали объяснениям командира взвода, о том, как правильно согласно наставлениям устраивать засаду, чтобы грамотно и умело использовать возможности наших сорокапяток.
Мы-то уже знали, что пушечки наши для противника не так и страшны. Скажу больше – опасны только с близкого расстояния, хорошо замаскированные и не против лобовой брони, а куда-нибудь в бочину танку. У немцев в сорок третьем преобладали танки Т 3 и Т 4, модернизированные, с усиленной броне защитой и улучшенными пушками. Появились и новые танки «Тигры». Но к нам пока даже на плакатах их изображения не привозили, чтоб хоть бы по силуэту различить было можно.
Рассказывал Николай Иванович, как правильно организовать засаду, как замаскировать пушки лучше всего. Главное, чтобы следы приготовления позиции, рытья окопов не проявлялись заметно, точнее сказать – демаскирующие признаки.
Сержант Кислицын, командир второго орудия поинтересовался – как вот так замаскироваться на местности, чтобы враг издалека нашу засаду не заметил. К тому времени и мы знали, что у немцев на танках прицельная оптика просто отличная, да и бинокли у экипажей есть. Танковые экипажи немцев с большим опытом, у многих из них глаз намётан. Понимают – попасть в засаду – самое страшное. В открытом бою у немцев преимущество, на раз нас расстреляют с удобного расстояния. А вот засада – другое дело. Преимущество у нас.
- Ладно, учебники, - усмехнулся в нашу сторону Иваныч, - расскажу вам, что в этом вопросе знаю. Сказать честно, и у меня опыту военного негусто, но всё ж чё-то уже понимаю.
Самое главное в маскировке место выбрать так, чтоб врагу оно оказалось очень неожиданным. Понимать это нужно так, што танкисты немецкие об этом месте засады могли бы в самую последнюю очередь подумать.
Вот, например, в поле стога стоят. Ясное дело, што за любым из них орудие может прятаться. Как вот тут поступать? А очень просто. За стогами нужно ложные позиции устраивать, и лучше несколько позиций. И сделать их требуется так, чтобы и замаскировать и в то же время как бы и небрежность немного проявить – это вроде как бы из-за стога ствол пушечный чуть торчит, или силуэт пушки малость проявляется. А саму пушку устроить в открытом месте рядом с дорогой, но маскировать уж очень серьёзно. Немец сейчас пужливее стал. Наобум не попрёт сразу. Чай, не сорок первый год. Сначала разведку вышлет мотоциклетную или на бронетранспортёре, а потом и танки пустит по дороге. Хотя, чё говорить, по-разному бывает.
Расскажу сщас, как зимой этой воевали. В конце ноября сорок второго наша дивизия участвовала в наступательной операции под Лучёсой. Задача нам и соседней дивизии прорвать фронт.
Утром, ещё по тёмному, началась артподготовка, через два часа полки пошли в атаку. Снегу к этому времени насыпало по пол колену, а в лесу и сугробы намело. Дивизион наш в атаке не участвовал. Мы от передка в двух километрах стояли, вместе с танкистами. Их целый корпус танковый подготовили, он должен был в прорыв пойти.
К полудню, нет, даже позднее, фронт вроде бы прорвали. А если правду сказать, и прорывать-то не так было сложно. У немцев на этом лесистом участке сплошная линия обороны отсутствовала. Отдельные опорные пункты, которые прикрывали лесные дороги. Вот и вся оборона.
Утром следующего дня нам приказали выступать следом за танковыми бригадами. Передвигались уже по зимнику. На санях везли ящики с зарядами, а пушки были привязаны к тем же саням и катились следом. Наши танкисты дороги основательно перепахали, но всё-таки сани двигались неплохо, и к обеду танкистов нагнали. Они топтались на подступах к селу. На опушке сосредоточилась целая танковая бригада, наверное, танков тридцать, а то и сорок, не меньше.
До села несколько сот метров луговины, засыпанной снегом, кое-где неглубокие овражки – место, в целом, открытое. Негде спрятаться в складках местности.
У немцев в селе усиленный опорный пункт (об этом нам солдатское радио сообщило). И кроме дзотов, устроенных по огородам, баням, в домах и прочих постройках, спрятаны замаскированные противотанковые пушки.
Бойцы мех бригады от танков чуть углубились в лес и вовсю уже жгли костры, грелись, кипятили воду в котелках и перекусывали сухим пайком. И нисколько они не боялись, что налетит вражеская авиация и начнёт бомбёжку. Погода стояла нелётная. Метель секла в лица слабым снегом, но злой крутящийся ветер гнал по полю позёмку.
С лёгкими вечерними сумерками метрах в двухстах справа из леса выползли три наших танка – две тридцать четвёрки и похожий на них, более лёгкий танк Т-70. Наверное, около роты бойцов, в маскхалатах, небольшими перебежками двигались следом. Мы на опушку вылезли, чтобы посмотреть, чем дело закончится. Непонятно только было, почему так мало танков и солдат пошло в атаку.
Сколько танки проползли? Думаю – половину расстояния до села. И лишь только тогда немцы открыли огонь по наступающим. Из дзотов перекрёстным огнём уложили в снег наступающую пехоту, не давая поднять головы. А танки всё ещё медленно ползли вперёд.
Но вот и вражеская противотанковая артиллерия нанесла удар. Даже отсюда, из леса, было слышно, с каким звоном и лязганьем отскакивают бронебойные снаряды от лобовой брони танков. И всё-таки лёгкий танк немцы почти сразу подбили. Загорелся он, и дым с чёрной копотью завывающим ветром стало относить в сторону села.
Остановились тридцатьчетвёрки, а чуть позднее начали медленно отползать назад.
- Провели разведку боем, - авторитетно заявил расположившийся рядом автоматчик из механизированной бригады. - Засекли вражескую артиллерию, завтра гаубицами накроют.
Пехота тоже начала отползать назад. Немцы усилили пулемётный огонь, да ещё и минами стали закидывать. Прошлись минами и по нашему подлеску, да так, что нам пришлось бегом удаляться вглубь леса.
Ночью старшина притащил в батареи термос с горячим супом. Пообедали и стали кое-как устраиваться в санях ко сну. Прижавшись друг к другу, набросав сверху сена на тулупы, в полудрёме перетерпели ночь.
На следующий день село брать не пришлось. Немцы сами ушли ночью. Оказалось, что другие танковые бригады прорвались ещё вчера южнее села и прошли на несколько километров вперёд. Боясь оказаться в окружении, фашисты по-тихому спрямили фронт.
Мех бригада ушла вперёд, и мы тронулись следом. Ещё день продвигались вглубь вражеской обороны, а к вечеру бригада снова упёрлась во вражеский опорный пункт.
Назывался он – Шопотовский узел обороны. На холмах, чуть возвышающихся над лесом, у немцев была организована серьёзная оборона. Хорошо замаскированные доты и дзоты, траншеи, скрытые в складках местности, перед холмами несколько рядов колючей проволоки и минные поля, составляли основу её. Организовали защиту так, что с каждой возвышенности можно легко простреливать подступы к соседним холмам.
Ночью готовились к наступлению. Танки заправляли солярой, пополняли боеприпасы, бойцов кормили горячей пищей. Подтянулась тяжёлая артиллерия. Недалеко от нас, на лесной поляне, готовила позиции гаубичная батарея.
Нам снова не дали команды на участие в наступлении. Потому, когда началась артподготовка, я залез на сосну и сверху наблюдал за происходящим.
Впереди раскинулись невысокие пологие холмы, прорезанные оврагами. За ними, может быть, километрах в двух угадывалось село. На пологих склонах немцы и устроили оборону. С сосны хорошо различалось, как в серой дымке начинающегося дня наши снаряды перепахивают склоны, рвут проволочные заграждения, рушат вражеские блиндажи и траншеи, образуя тёмные пятна воронок на белом снегу.
Наверное, через полчаса артподготовка утихла. Заурчали моторы танков, и они с нескольких сторон двинулись к селу, таща за собой что-то вроде больших саней или волокуш, в которых располагалась пехота, одетая в маскировочные халаты.
Немцы какое-то время молчали. Но вдруг одновременно ударили из пушек, пулемётов и миномётов. Тридцатьчетвёрки и КВ двигались вперёд уверенно, а вот лёгкие танки стали вспыхивать то в одном, то в другом месте. Спустя минут двадцать я уже насчитал восемь горящих факелов.
Когда танки прошли проволочные ограждения, пехота рассыпалась цепью, обходя вражеские позиции с нескольких сторон.
Больше рассмотреть ничего не удалось. Прибежал посыльный от командира дивизиона и сообщил, что комдив собирает командиров батарей, взводов и орудий. Пришлось спуститься с дерева и идти в штаб дивизиона.
В штабную землянку набилось много народу. Командир дивизиона коротко сообщил, как развивается наступление и конкретно стал объяснять, какие задачи поставлены перед дивизионом.
Предстояло обеспечивать фланги наступления, и если немец бросит в контратаку танки и самоходки, постараться отразить её. А пока поступил приказ – оставаться на месте и не следовать за танковым корпусом.
Сколько мы были в резерве? – Дней десять. По приказу командира дивизии мы разместились в деревеньке и ждали его новых распоряжений.
Перед тем, как добраться до деревни, дивизион проходил по местам боёв корпуса. Перед селом Михеево нам открылась страшная, ужасающая картина – целое поле подбитых, исковерканных наших танков. Они стояли поодиночке и группами по два-три. Некоторые ещё дымили чёрной копотью, оставляя на снегу тёмный след. Остовы танков, со свёрнутыми башнями, а то и вовсе без них, с дулами пушек, опущенными к земле, или, наоборот, неестественно задранными к небу, с телами танкистов в чёрных комбинезонах, валяющимися рядом с поверженными машинами, произвели на нас самое удручающее впечатление.
Земля, перепаханная траками танков, изрытая воронками от мин и снарядов, тихо раскинулась перед нами. Лишь ветер завывал в стволах танков, таща по вспаханным сугробам мелкую позёмку и засыпая снежной метелью следы нечеловеческого противостояния нас и немцев.
Само село, в котором сначала предполагалось остановиться на постой, тоже было разрушено. Многие избы оказались разбиты и развалены нашими же снарядами. По улицам кое-где валялись трупы немцев, лошадей, разбитая и брошенная техника.
Размещаться оказалось негде, поэтому пришлось продвинуться вперёд и расположиться в деревне, стоящей на краю леса.
На удивление, деревня от войны почти не пострадала. Немцы в ней не квартировали. Жило несколько полицаев, которые убрались вместе с немцами.
Для пушек отрыли в снежном лесу позиции, по дорогам выставили дозоры и почти неделю прожили в деревне, ожидая указаний начальства.
Наступление развивалось медленно. У наших войск оставалось всё меньше сил, чтобы продолжать наступление, но и у немцев не хватало пока резервов, совсем остановить его и встать в прочную оборону. И всё же в первых числах декабря наступил день, когда в корпусе практически не осталось исправных танков, и преодолевать вражеские заслоны оказалось нечем. Наступление выдохлось.
Солдатская молва донесла – через Лучёсу танкистам переправиться удалось, но вот дальше двигаться не получилось. Говорили и другое. Южнее, под городом Белым наступление соседней с нами армии тоже захлебнулось. Мало того, немцы нанесли с боков контрудары и взяли в кольцо несколько дивизий, ушедших в прорыв. Одним словом, ни наступление нашей армии, ни соседней успешным не получилось, и придётся срочно переходить к обороне.
В один из дней, утром, прискакал из штаба дивизии командир дивизиона и сразу стал распоряжаться, какой батарее куда двигаться. Немцы перешли в контрнаступление и пытаются разгромить войска нашей армии, вошедшие в прорыв.
Нам приказали срочно переправиться через Лучёсу и батареей оседлать дорогу, по которой немцы могут продвигаться на танках и другой технике. Собирались быстро, запрягали лошадей, загружали по максимуму боеприпасы. К вечеру уже прибыли на место.
Вечером и ночью отрывали в снегу основные и запасные позиции. Комбат приказал нашему взводу зарыться в снег прямо у самой дороги, а другим взводам устроить позиции с обеих сторон дороги в поле, за кустами и стогами снега.
Работали без дураков, понимали – всего ночь у нас в запасе. Если за ночь не успеем приготовиться, то днём обустраиваться немцы нам вряд ли позволят. Пушку мы замаскировали под сугроб. Насыпали по бокам два холма из снега, а между ними поставили деревянный щит, который в нужный момент можно было свалить вперёд верёвками. Его тоже забросали снегом и размели следы вениками.
На усиление батарее дали роту. Бойцов в ней, правда, с трудом на полноценный взвод набиралось. Зато к роте придавались два пулемёта – ручной и станкач. Их тоже по разные стороны расположили, на верхушках холмов, что вблизи дороги раскинулись.
Позиция у нас получилась неплохая, сказать больше - хорошая. Только одно неясно было, сколько фашистов против нас двинется.
Рассветать стало в девятом. Небо серое, ветер позёмку гонит по дороге. А часа через два и фашисты себя ждать не заставили. Из-за поворота, из лесочка показалась голова колонны. Три мотоциклета с колясками. У каждого на коляске пулемёт установлен.
Проехали метров двести, остановились. Принялись в бинокли деревеньку разглядывать, которая за нами в полукилометре раскинулась. Комбат едва успел крикнуть, чтобы разведку пропустили до деревни и ничем не спугнули.
Тронулись немецкие разведчики и даже газку поддали. Следом из лесочка танк выполз, за ним две бронемашины и снова танк.
Приполз командир батареи. Сказал, что мне первому стрелять по танку. С близкого расстояния, почти в упор, и не дай Бог промахнуться. А потом и остальные начнут.
Я оптику в который уж раз проверил. Орудие ещё ночью навёл по придорожному кусту. Бронебойный снаряд раньше в ствол загнали, старались затвором не лязгать. Коробки со снарядами открыли и рядом уложили, чтобы не бегать далеко. Одну с бронебойными, другую – с осколочно-фугасными.
Танк с кустом поравнялся, щит откинули, и я первым выстрелом саданул ему по гусенице. Удачно попал. Разнёс и колесо переднее и гусеницу перебил. Сколько-то метров он по инерции проехал вперёд, потом гусеница кончилась, и его стало разворачивать на месте.
Тут и я снова не сплошал. Саданул бронебойным и точно в боковой лючок башни попал. А в третий раз попал по мотору. Не успел танк ни разу выстрелить. Задымил, загорелся вражина.
Остальные наши пушки по бронетранспортёрам и второму танку ударили. Надо признать, не совсем удачно у них вышло. Первыми выстрелами ни разу не попали.
Немцы в бронетранспортёрах мгновенно очнулись, почти сразу из пулемётов ударили. На наше счастье тоже в первую секунду не сообразили – куда стрелять. На устрашение, куда попало, палили.
Я команду дал, чтоб фугасом зарядили и по первому бронетранспортёру точно в мотор вложился. Наша пехота из пулемётов и винтовок по немчуре садит, тех, кто с подбитого транспортёра спрыгнул, в снег кладёт.
Окончательно немцы очухались. И танк, что был последним, и БТР стали отползать назад. За танком ещё две машины с пехотой ехали. Пехота из кузовов быстро повыскакивала, залегла по обе стороны от дороги, а куда стрелять, толком не знают. Наши пехотинцы хорошо спрятались, сразу-то их и не обнаружишь.
Нужно признать, немецкие танкисты своё дело знали чётко. Как я потом узнал, буквально десятком выстрелов разбили два наших орудия, а ещё одно привели в негодность.
У меня в бою пауза получилась. Подбитый танк и бронемашина дорогу загородили. Из-за них плохо видно, что там за ними творится. Комбат к этому времени убежал к другим орудиям, а я фугасными вдоль дороги постреливаю.
Мотоциклисты, которые в деревню проскочили, развернулись и на подмогу своим поспешили. Почти сразу от деревни из пулемётов гвоздить начали. Шутка ли – три пулемёта разом.
Мой расчёт пушку развернул, и по ним открыл огонь я. Несколько выстрелов успел сделать, прежде чем удалось первый мотоцикл сбить. Он сам влетел в фугасный подрыв, от которого на обочину свалился. Другие тут же развернулись и в сторону деревни рванули.
Немцы не были бы немцами, если бы почти сразу отпор не организовали. Под прикрытием танка пехота установила миномёты и начала сыпать минами, нащупывая наши позиции. Минным разрывом ещё один наш пушечный расчёт накрыли. Под миномётным и танковым прикрытием рассыпались редкой цепью по полю и пошли на нас в атаку. Сообразили, что перед ними противник более слабый.
Комбат быстро понял, что спасти нас, пожалуй, только картечный огонь сможет. Хорошо в запасе у нас картечные заряды оказались. Благодаря им отбились. Приказал комбат по наступающим немцам картечью бить. Удачно получилось – уложили немцев в снег.
На какое-то время что-то вроде затишья вышло. То ли у танка боезапас закончился, а бронетранспортёр без танка – плохой помощник, то ли поопасались немцы другой танк в пекло боя бросить, понимая, что потеряют его, и больше наступления не получится, но вдруг и танк, и бронемашина стали отползать к лесу.
Минами всё ещё забрасывали, но тоже уже не часто. От одной из последних мин и мне досталось. Шальным осколком резануло в плечо. Полушубок разворотило, кровь из раны хлещет. С трудом тампон в дырку вложили и прямо поверху бинтовать начали.
В деревню отправили. Там в доме у старухи до вечера пролежал, с другими ранеными мнениями обменивались. А вечером санитары на санях в тыл отправили.
На этом Николай Иванович рассказ закончил. И почти сразу добавил:
- Знаю, знаю, о чём сейчас спросите. Страшно ли было, когда танк почти на тебя едет? Сказать – не страшно – приврать. Честно отвечу – был мандраж. Но вот только бой начался, и про него само собой забылось. Что главное – не небояться, а голову в бою не терять, не поддаваться панике, не бежать от боя, очертя голову. Так скорее свою пулю найдёшь.
А про маскировку хочу добавить, что если бы тогда так ловко не замаскировались, то, может быть, и не сидел бы теперь с вами и не рассказывал, как правильно маскироваться.