Это было мое первое серьезное чувство, ну или, по крайней мере, его подобие. Я понимала, что чем больше я провожу с ним времени, тем больше он заменяет собой для меня всех остальных. Меня уже не особо интересовали рассказы подруг о чем-то отвлеченном, я больше не спрашивала, как дела у отца. Я была погружена в него, в конце каждой моей мысли было его имя, и меня это вполне устраивало. Это была настоящая эйфория – эйфория от того, что золотой мальчик обратил на меня внимание, от того, что я наконец-то почувствовала себя девушкой, от того, он держал мою руку так крепко, до боли. Все его слова и обещания складывались в моей голове в определенные картинки и четко прописанный сценарий, который ну никак не мог измениться с течением обстоятельств и времени.
Странный теплый вечер 3 апреля надолго врезался в мою память. Я знала, что должно произойти. Я была в этом больше, чем уверена. Тогда всего было слишком – слишком много алкоголя внутри меня, слишком много надежд и желаний, слишком очевидный исход ситуации. У обоих в глазах читалось желание остаться вдвоем и хоть на минуту забыть о каких-то рамках, которые мы же сами себе и поставили. Вопрос – нужно ли их было убирать полностью?
Уже позже, в парке, мне казалось, что его глаза освещают нам дорогу. Но на самом ли деле его глаза светились, или они были настолько пустыми, что в них отражались мои? Он постоянно повторял, как он счастлив, как он ждал этого и что сделает все возможное, чтобы никогда не отпустить меня, а я задыхалась от переизбытка чувств, холода и от возвращения в трезвое состояние.
Первая любовь – как ветрянка, чем раньше ты ее перенесешь, тем лучше.