Он расстелил газеты, выпрямился - немного перевести дух. Снова медленно наклонился - теперь уже к сумке, в которой лежали книги. Раскрыл ее, нащупал небольшой мягкий томик - похоже, "Дочь Монтесумы". Ну да, точно: светлая обложка. Картинку уже не разглядеть (катаракта, чтоб её).
А и не надо разглядывать: лучше, наоборот, закрыть глаза - и картинка встанет перед тобой, четкая и яркая. Вот мужчина в наряде индейца, но с лицом европейца - с копьем, на фоне пирамиды; а рядом с ним красотка - но совсем не похожая на краснокожую. Да и откуда, интересно, у нее могло взяться белое платье? Но художник, видимо, посчитал, что раз по сюжету была красавицей, то ну никак не может быть индейской женщиной.
..."На, почитаешь в дороге", - она открыла его портфель и сунула туда книжку. "Хоть отвлечешься чуть-чуть от своих чертежей". Он фыркнул, но она не обиделась, а улыбнулась и обняла его. "Вспоминай там меня почаще", пробубнила ему в подмышку. "Вот глупая, как будто я на год еду. Четыре дня каких-то". "Все равно", - она сказала это нарочито весело. Он тоже был почти в смятении, хотя и старался не показывать: всё-таки первое расставание за полтора года. Пока еще трудно было даже представить, как это - без нее. Как будто и не было этих двадцати двух лет, которые он жил, пока они не встретились.
Книжку достал сразу же, как сел в поезд, и прочитал за ночь. Не то, чтобы он любил такой жанр - но надо было забыться. Не хотелось признаваться себе в странном чувстве: что-то похожее он уже испытывал года в три, когда мать отводила его в садик и уходила на работу. А он все стоял у двери и ждал, что она вот-вот вернется. Только сейчас это было еще острее: словно перекрыли кислород и жизнь потеряла смысл. Как будто что-то вынули из тебя - и ты чувствуешь серую пустоту внутри. "Вспоминай меня почаще" - нет, лучше не надо. А то есть большой риск все бросить, сойти на первой же остановке и бежать, бежать обратно - к ее веселым глазам, к ее ямочкам на щеках, мягким и теплым рукам...
Командировка закончилась, а "Дочь" так и лежала в портфеле, ездила с ним на работу. "Тоже мне, талисман", подшучивал он. Когда на смену старому портфелю пришел новый, старый забросили на балкон, так и не вынув из него стопку газет и роман Хаггарда.
А потом кислород снова перекрыли, только уже навсегда. Узнали слишком поздно, врачи сказали - без шансов. И она просто лежала и таяла с каждым днем, сначала еще пытаясь его подбадривать. Но улыбалась она все реже, а потом и вовсе перестала.
Её не стало в светлый мартовский день. Похороны, поминки - все прошло, как в тумане. Подходили какие-то люди, что-то говорили. Он никого не видел и не слышал. Он вообще не понимал, что происходит. Следующие несколько дней он бродил по городу, меся ногами тающий снег и изредка заглядывая в лица прохожих - как будто бы она могла ему повстречаться среди них.
Год шел за годом, работа, пенсия. Постепенно денег стало не хватать - он потихоньку начал продавать барахлишко. Шел в ближайший подземный переход, раскладывал старье на газетах - редко, но всё же покупали.
Потом в ход пошли книги. Библиотека была хорошая, и хотя молодежь, говорят, уже перешла на какие-то электронные буки - люди постарше брали неплохо.
Как-то раз он полез на балкон. Потихоньку, кое-как разобрал завалы, нашел и свой старый портфель. Газеты - хорошо, пригодятся, что там еще? И в который раз словно током прошило: "Вспоминай меня почаще". Он прижал к себе книгу и заплакал. Так и просидел на балконе до ночи, тихо плача, не в силах подняться. Потом кое-как встал, перебрался в комнату.
Поставил книгу в полупустой шкаф - вдруг до нее не дойдет дело? Но "вдруг" не случилось. Вот и ее пришлось положить в сумку и понести в переход.
"Дедушка, вам помочь?" - он вздрогнул, обернулся, промямлил: "нет-нет...". Положил книгу на газету. Потом стал выкладывать остальные. С трудом выпрямился, стал ждать, опершись на палочку. Складной стульчик он с собой уже давно не носил: как-то раз, пытаясь сесть на него, упал. Еле до дома дошел тогда, хорошо еще, ничего не сломал.
Мимо проплывали размытые силуэты, кто-то останавливался и рассматривал книги, кто-то покупал: совал ему в ладонь бумажку и уходил. Он не считал - сколько дадут, столько и хорошо.
"Вот эту, можно? Сколько стоит?" Он встрепенулся, чуть не выронил палку. Её голос?! "Дедуля, ау!" Не может быть. А глаза? Ведь это её глаза! Хоть он и плохо видит, уж её глаза он всегда бы узнал! "Какая, какая?" - засуетился он. ""Дочь Монтесумы", вот эта! Сколько стоит?" Он затрясся. "Э... Мм.." Девушка засмеялась, сунула ему пятьсот рублей и пошла. Он долго не мог успокоиться. Этот смех!.. Она???
Наверное, показалось.