Узкие улочки, мощеные брусчаткой. Верхние этажи нависают над улицами добавляя полумрак. Готические силуэты зданий, кольца в стенах домов. Эхо, попавшее в плен темных стен. Город, полный тайн и обмана. Город, дающий приют художникам и поэтам, глупцам и ничтожествам, красоте и уродству, любви и ненависти, кричащему богатству и не менее кричащей нищете, жизни и смерти.
По одной из улочек поздним вечером спешил молодой человек. Невысокий, худощавый, нервные тонкие пальцы, узкие кисти рук, внимательный взгляд светлых глаз. Трудно сказать, был бы он заметен в толпе. Трудно сказать, можно бы было его в толпе не заметить.
Белое пятно луны в закатном небе. Узкая набережная. Темная вода, запертая в узком канале. Остров, отделенный каналом. Огромная арка торговых ворот над водой как открытый зев неведомого чудовища. Красный кирпич, крошащийся от старости, гербы и эмблемы на колонах, обрамляющих вход. Узкие окна-бойницы складов. Мертвые тополя, цепляющиеся обнаженными корнями за размытые водой берега.
Он стоял, небрежно опершись на чугунные перила ограды, и смотрел на темный массив острова. Небо темнело, и с каждой минутой это место казалось все мрачнее. Вода в канале стремилась к реке. А ветер гнал ее обратно, и она крутилась на месте, спорила, пыталась пробиться к выходу. Будто решившись вдруг, он легко взобрался по чугунным узорам наверх, на секунду застыл и с легким всплеском прыгнул в воду. Вынырнул, встряхнул головой и широкими гребками поплыл к входу в ворота.
Рукава канала, обнимающего остров, остались позади. Стены ворот вздымались по бокам и смыкались аркой где-то высоко вверху. Казалось, они смотрели на чужака, вторгшегося в их владения. За воротами открывалась небольшая гавань. Он выбрался на причал, снял мастерку, выжал ее, как смог и присел у стены. На небе появилась первая звезда.
Небо темнело все больше, но звезды будто прятались. Одинокая луна не столько светила, сколько будто пыталась сказать: «Я есть». Молодого человека знобило, хотя ветра среди полуразрушенных древних складов не было, и ночь была довольно теплой.
Около полуночи из одной из стен выступил силуэт девушки в старинном одеянии. Длинные, до земли, разрезанные рукава, окаймленные мехом, парчовая юбка, из-под которой виднелся край нижней, шелковой, украшенной вышивкой, металлический пояс с вставками эмали на тонкой талии, легкая кружевная вуаль, закрепленная обручем на голове. Темные пустые глаза остановились на госте. Чуть светящийся в темноте силуэт подплыл ближе. Казалось, он плывет на невидимом плоту над самой землей.
Она ничего не говорила, но молодой человек, прижавшийся к стене еще плотнее, вдруг понял, что вопрос был задан. Не родившиеся слова витали в воздухе, будоражили сознание, смутными ощущениями проникали в мышцы.
- Я музыкант. – Молодой человек вскочил на ноги. Кисти рук взлетели в попытке объяснить трудно передаваемое. – Я хочу научиться чувствовать и сочинять музыку так, как будто это последнее мгновение, последняя строка, последняя мелодия. Говорят, что здесь это возможно.
Девушка приблизилась почти вплотную, темные пустые глаза заглянули, казалось в самую душу. Он отшатнулся от почти невыносимой боли. И услышал где-то внутри себя:
- Ты понимаешь, что часто будет так?
Побледневшие губы раскрылись, чтобы захватить глоток сырого, чуть затхлого воздуха. Пальцы нащупали позади стену и оперлись на нее. Призрак наблюдал бесстрастно и терпеливо. Молодой человек поднял голову и кивнул.
- Понимаю.
Девушка отплыла в сторону. У самой освещенной стены стоял орган. Молодой человек растерянно посмотрел на свою молчаливую хозяйку.
- Я не умею.
- Пробуй, - отозвалось где-то в груди.
Он пошел к органу. Сперва немного несмело, потом быстрее. Инструмент, казалось, манил и притягивал. Опустился на табурет, погладил теплое, такое живое дерево, положил пальцы на клавиши.
Звуки взметнулись вверх, как стая испуганных птиц. Мелодия отражалась в воде, отскакивала от стен, выбиралась из самых темных углов. Он играл. И песни, мелодии ложились нотами и текстами на тяжелые пожелтевшие листы линованной бумаги, падали горкой возле инструмента.
Когда небо посветлело по краям, орган растаял. Молодой человек растерянно оглянулся – призрачный силуэт исчезал в стене, только глаза, казалось, продолжали смотреть в душу. Подушечки пальцев были скользкими от крови, а у ног лежала пачка нотных листов, горевших в синеватом огне. Минута… и они рассыпались серым пеплом. Молодой человек устало побрел к воде.
Уже дома он обнаружил на компьютерном столе пачку записанных песен и мелодий.
Во вторую ночь он встретил призрак с меньшей опаской. И вновь эхо разносило над водой прекрасную музыку, что билась в сетях реального мира, и не могла вырваться на свободу. На третью ночь он не стал садиться за орган.
- Я могу писать прекрасные песни и мелодии здесь. Но я ничего не могу создать дома. Я хочу получить этот дар целиком.
- Ты уверен? – молоточками застучало в мозгу. Он поморщился.
- Уверен.
На воде заклубился туман, из него выступила остроносая лодка. Призрак неслышно ступил на воду, проплыл над клубами тумана и стал на носу лодки. Музыкант прыгнул следом. Лодка даже не качнулась, она только неслышно развернулась и поплыла сквозь клубы тумана.
Город жил другой жизнью. И это был другой город. Они плыли мимо давно умерших людей, которые смеялись, плакали, разговаривали, торговались, куда-то спешили. И все, завидев их, стремились оказаться поближе, рассказать вою историю, передать частицу своей жизни. Волны радости и страха, ненависти, обиды, равнодушия, жгучего любопытства, любви, восторга, экстаза… сильные чувства, разбивавшие в дребезги душу, и тихие, спокойные, омывавшие берега чьих-то жизней. Музыкант вздрагивал под этими волнами, корчился, впитывая чужую радость и боль, задыхался под напором чужих надежд и разочарований.
Тонкая прозрачная рука легла на плечо. Он вздрогнул сперва, а потом почувствовал, как ледяное прикосновение облегчает боль, снимает часть ноши. И уже не так прижимает к дну лодки тяжесть чужой жизни, и легче вдохнуть уставшими легкими.
Лодка подошла к старому причалу, веревка, закрепленная на носу ее, сама скользнула по камням и обвилась вокруг литого кольца, торчащего из пасти льва. На булыжнике вспыхнул призрачным синеватым светом костер.
Хозяйка мрачного острова скользнула на серые камни и поплыла к огню. Музыкант выбрался следом.
Девушка дошла до костра и обернулась. Взметнулись за спиной темные крылья. Светлыми крыльями обернулись рукава. Тихо шагнула, поплыла вокруг костра. Шелест шагов рассыпался мелодией, зазвенел монетками по ступеням причала. Звоньба разлилась да над городом, урчба разнеслася ветром, ушба - ворожба напоила вдох вкусом калиновым. Глаза пустые тянущие, движение да с вывертом. Взмах крыла – перья кружатся белой метелью. Мороком пропитана ночь темная, безмятежная. Ласкою, негою манят пальцы прозрачные. Одуряющий запах черемухи, опьяняющий – спелых яблок. Тихо шепчет заклятия волнами, обвивает туманом, дурманами. Кругом огненным танец тянется, отраженьями в камне множиться, над водою песня разноситься. Звезды в небе в пояс свиваются, небо омутами вращается, и вокруг все, как лодка, качается.
Шаг вперед, взгляд во взгляд, и зрачки расширяются. Темные глаза наливаются пламенем. Завертелось огненное колесо, копьем пронзила мелодия, насадила сердце, как бабочку. Руки встретились, обожгли себя льдом и пламенем. Ближе силуэты в тумане, все ближе губы к губам. Взметнулись четыре крыла парусом. Душа в душу глянула. Обожгло живого мертвым поцелуем.
Светлеет небо на востоке. Сырые холодные кирпичи старых складских зданий, мощеные брусчаткой спуски к воде. Двое на дне лодки. Молодой музыкант смотрит в небо глазами старика. Капелька запекшейся крове в уголке рта. Обнаженная полупрозрачная рука лежит на его груди. Девушка молчит. Где-то подала голос ранняя птица. Белое тело заклубилось туманом. Музыкант вскочил, лодка закачалась.
- Ты выйдешь, - отдалось тупой болью где-то в сердце. – Выйти может только один из нас. Ты получил, что хотел.
- До меня никто не выходил?! – его крик оттолкнулся от стен и пронесся над водной рябью.
- Никто, - шепнул ветер. – Только ты, менестрель.
Он шел к воротам тяжелым шагом уставшего человека. Окинул взглядом пространство темной воды, которое надо преодолеть. Приложил ладонь к стене и вдруг почувствовал биение тепла в старых крошащихся кирпичах. Пальцы бессознательно сомкнулись на пряди тумана, прыжок в воду. Когда он вынырнул и вдохнул воздух полной грудью, его пальцы сжимали пряди темных волос, а их хозяйка ловила воздух открытым ртом возле его плеча. Темные глаза испуганно смотрели на встающее солнце.