Живешь, скрипишь, вдруг на — резвиться.
Откуда это, черт возьми?
Открыл глаза: а ба — Жар-птица,
Вот только руку протяни.
Но зол к вершине путь и долог.
На все — терпенье, прочий дар.
И тут без разницы: филолог
Ты или грубый кочегар.
На меня тогда обиделись. Человек, которому были адресованы эти строки, посчитал меня заносчивым. Ну да, мол, филолог, а я… А ему очень хотелось писать стихи, но ничего, кроме обычной, застольной, рифмовки не выходило. Не помог даже мой учебник по литературоведению, который я ему подарил, чтобы он хоть как-то отличал, в отличие от Онегина, хорей от ямба. Он был упорный, настойчивый, этот парень. Помимо двустопного слога узнал, что есть ещё и дактиль, амфибрахий и анапест — три стопы с ударными в начале, в середине и в конце. Но что это даёт? Это просто техника. Новые возможности. Не более того. Далеко ещё не поэзия.
А что такое тогда — поэзия?
Мандельштам в Письмах о Данте, мне кажется, сказал очень точно. Поэзия — то, чего нельзя пересказать, а можно только почувствовать! Ну, вот как пересказать «Я вас любил…»? Да и почувствовать не просто, если любовь для тебя просто синоним к запущенному Голливудом пошленькому словечку — трахаться.
Тем не менее, стихи (если говорить именно о стихах, а не о рифмоплётстве) начинаются именно с чувства.
Любви, признательности, ностальгии…
Рифма — лишь форма. Красивая обёртка для пышного букета эмоций, обуревающих душу.
Ты просто стоишь на этом берегу речки, а за тем берегом, далеко-далеко, та, без которой тебе очень плохо. И ничего не объяснить здесь логикой. Всё происходит быстро. Слова теснят, обгоняют друг-друга. Складываются в строчки, в строфы, в стихи:
Зыбится в тучах берег дальний,
Рыдает дождик, чуть дыша.
Ты не грустишь ли там случайно,
Моя московская душа?
В ответ печальных дум река,
Сомнений непролазный лес.
И жажда встречи. А пока
Лишь смс за смс…
И дело-то ведь здесь не в том, что всё в рифму. Не только в метафорах, хотя это краски.
Картинка, которую можно не только понять, но и увидеть.
А просто сказал, увидел, прочувствовал и… у самого навернулась слеза.
«Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлёт раба.
И тут кончается искусство,
И дышит почва и судьба…»
Это уже Пастернак. И лучше не скажешь.
Об этом не лишне подумать каждому, вообразившему, что Пегас — это простая лошадка.
Вовсе она не простая. И не всякий сможет на ней прокатиться достойно.