Бесполезно пытаться словами определить твою сущность.
Внутри себя самой слышу не умолкающий ни на мгновение, не голос – нет! — вопль души,
источающий гной.
Скажи мне, сколько таких, как я, которых ты менял,
словно перчатки?
Почему после тебя у меня такое чувство,
будто я падаю в безду?
Это на самом деле – дно.
И ветер по коже,
и слезятся глаза.
Между нами стеклянная стена, а я за ним – как насекомое.
Красивое.
Стерильное.
И, кажется – радостное.
С едва заметной улыбкой.
Как жаль, что это всего лишь маскировка от любопытных глаз.
Обёртка.
Никто никогда не сможет разглядеть истинные эмоции.
Спаси, если можешь.
Смахни осколки и обломки холодного фарфора с плеч.
*
Лето выпито.
В садах разлетается пепел,
а ты всё не наиграешься,
швыряя мою измученную душу в Ад,
из которого я каждый раз нахожу выход – и тебя,
как слепой котёнок,
безумно любящий в этой кровавой бойне,
крюкоподобными грязными пальцами касаясь лунной кожи,
чтобы снова оказаться в огне с синяками на ключицах,
вместо россыпи веснушек.
*
Осень подбирается незаметно.
Внутри тетрадей,
среди докладов и нудных лекций можно заметить молитвы убийце моих чувств,
не прекращающему в тот вечер вытирать с когда-то родных щёк слёзы,
пачкая руки липкой солью.
Зачем теперь-то,
после тысячи ножевых пытаться заслонить от себя?
Холодов и чужого стона?
Призрачно пытаясь протянуть руку помощи.
Почему ты здесь, а не с ней?
Той, которой вплетаешь в волосы весну вечерами,
пока я вою и скулю в углу как собака,
брошенная хозяином где-то в поле.
И, знаешь, – это ведь тоже выход,
когда совсем ничего не осталось.
А её..
Её жаль больше, чем себя сейчас,
девчонка ещё не знает, что моя участь ждёт.
*
Каждое утро воскресаю из мёртвых,
от горечи просыпаясь с уставшим лицом как из комы,
катетары отрывая от себя,
превращая немую боль в дрожь и крики.
Горько, что не запить все твои выходки ни содовой,
ни виски,
даже не выход ломать себе руки в перилах,
бить молотком по голове,
глотать иголки,
керамическим ножом расковыривая страх.
Душа каждый день горит в этом Адском пламени – не в силах потушить,
взять себя в руки.
Лишь задыхаясь,
терзать лёгкие,
медленно умирая в агонии,
пока /не/ мой грустный принц подбрасывает ветки метро и обрывки из календаря,
не жалея меня.
*
От кончиков пальцев до самого мозга костей,
разгорается грешное тело,
обуглив скелет неживой в нефритовом свитере.
Меня нет.
Пламя стихает.
Проходит зима.
Деревья и травы вырастают на человеческих костях.
Под пеплом.
Из хребта прорастает рябина.
Маки проступают сквозь глаза.
Воздух больше не отравлен ядом.
Не спасай меня,
неважно, пожалуй, уже это всё.
Можешь даже не протягивать руку,
спасибо,
теперь я справлюсь сама.