1
Ощущения – первое, что ввело его во время. Он обнаружил себя в теле, которым мог повелевать. То ли бесспорная материя признала чей-то дух, то ли сознание вступило с воображением в союз, но только магия уже человека унесла.
Великолепно была задумана планета – вдали от прославленных светил. Увидел он чьи-то руки, разведшие твердь и воду, тьму и свет. Стали являться из ничего парящие тела, откуда-то пришли неведомые существа.
Мальчик вышел из света и воды. Свет низвергался вниз, вода проносилась мимо, а время стерегло эти гудящие потоки.
Тело его оказалось всесильным и всевластным. Он тут же испробовал все возможности его: летал и парил, подобно птицам, сам был вольным и лёгким, как они. Мог уверовать в любой образ: камня, дерева, воды. Знал повадки всех тел, касавшихся его. Был невидимым и видимым по желанью своему.
Звери стали когда-то разумны, людьми себя стали называть. И так родился Мир.
Пошёл он далее – во времена. Узнал, как много игр и красок у Земли. Увидел, как много отсветов у
тьмы. Не видел только, чьи руки творили этот мир.
– Где Ты? – спросил он невидимого над собой – безмолвно было в прозрачных небесах. – Кто Ты? – никто не произнёс ни звука. – Смотри, у меня есть рисующие руки – и я могу обвести вокруг небесный свод!
Знал мальчик, что сам есть разумный, но божество ли есть, человек, не ощущал.
Выползла из-под земли змея. Поднялась и встала, пытаясь колдовать. Впилась глаза в глаза. Но человек превратился в змею сам. Сам стал заклинать, играть в её игру. Упала, закорчилась змея, оборотилась волком. Восстал волк-оборотень и пересёк у идущего тропу. Но человек сказал своё слово и обернулся тем же волком. Бросилась змея-волк в лес, под защиту его деревьев и божеств. Произнёс волк-человек вспять заклинающее слово, и вышел из образов зверей.
Приплыло облако тёмное и обрело медвежью стать. Не угрожая, не ворча, подошёл к человеку хозяин леса, лёг возле его ног. Промолвил:
– Хочешь, буду началом рода твоего?
Пролетали мимо три птицы: лебедь, ворон и орёл. Человек превратился в птицу светлую, вровень с ними полетел.
Услышал он зов немых – и вот уже плыл среди существ подводных. Поведали ему подводные-немые о сокровищах тайных, в глубине. Но он уходил далее и самое главное не узнал.
Видел он полубогов-полулюдей, но они не пытались им владеть. А он в благоговении рассматривал их запечатлённые тела.
В утреннем небе проплыла одинокая звезда. Мальчик направился ей вслед, но звезда будто не видела его – ушла, недоступная, за горизонт. Где-то вдали она сошла с небес на землю.
Долго он шёл, пока не нагнал свою звезду – а оказалась она не его сути. Пробовал было схватить её – но рука прошла сквозь пустоту. Попробовал было запечатлеть её глаза – но был ужален красотой.
– Как мне назвать тебя? – воскликнул юноша. – Может, захочешь быть моим рабом?
– Я – твоя одержимость, твоя боль, – говорило ему ускользающее существо. – Я – твоё плотоядное начало. Отрекись от разума, не стесняйся на безрассудные слова, и ты обретёшь власть надо мной.
Подойдя вплотную, всмотревшись, он увидел, что был неприемлем для неё. Она пряталась от него в искусные одежды, она готова была ужалить из-под них. Тогда он перерисовал образ новый, непохожий. И этот образ стал плотным, ожил, заговорил. И улыбнулась она ему, и показалось ей, что мир – пустыня без него.
Как дуновение лёгкое, жданное, принимал он законы, давно прописанные смертным. Отныне он должен был её боготворить, ибо она сошла с небес. Отныне он должен был на неё напасть и истребить, ибо она была из плоти. Отныне он должен был ей повелевать, ибо она была слаба. Отныне он мог над ней торжествовать, ибо она хотела так сама. Ему надо было только взять её, раскрыть.
А она смеялась загадочно, стараясь глазами своими не упускать глаза его. Она шептала по-змеиному:
– Пошли со мной, что-то будет с тобой, что-то будет для меня.
Они попали в мир иных вещей. Совершенно другие законы царили вокруг них. Отныне всё пребывало в вечности – красота, и их тела. По их воле вокруг раскрылись тайны. Он стал бессмертным, ибо к нему бессмертная пришла.
Пошли они далее вдвоём. А кто-то третий, незримый, над ними парил и охранял. Прилетели хищные птицы-люди, но этот третий, незримый, скрыл от хищников беззащитную любовь. И крылатые гарпии, бессильно воя, повернули прочь. А влюблённые слились в слово единое, недоступное, скрытое от всех.
Всё далее уходил человек от своего светоносного исхода.
Встретили юноша с девушкой огонь и были им в таинство огненное посвящены. Узнали, есть огонь укрощённый, есть от звёзд, первоогонь. Вместе с огнём ушли безвозвратно от зверей.
Вступили влюблённые в лес. Здесь встретило их безмолвие тёмное, оказалось, деревья иной природы существа. Тотчас обступили они людей и исповедовались перед ними. Много было незримых властителей в лесу. Много было полулюдей-полузверей. И во многое посвящался человек. Однако кое-что не увидал. Кое-что так никогда и не узнал.
Проходили влюблённые рядом с безднами, подстерегавшими слепцов. Где-то там, под безднами, скрывались самые древние из всех. Что-то терзало древних, пропавших в глубине – слышался стон и ворчание из бездн.
Так дошли они до магических камней – вышли те камни из глубин. Юноша произнёс своё, человеческое слово. Никто их не тронул – и камни покорно расступились.
И когда достигли Вершины, то открылось, что здесь обитает Смерть. Смерть та была невидима, неуловима, но человек всё высвечивал вокруг, и Смерть как таковую разгадал. Кто-то просто ушёл – одни в туман, другие в пустоту. Кто-то, по велению сансары, преображён был в зверей, а кто-то в сверхлюдей: начинал жить с начала, с чистоты. А кто-то слился с ветром, деревьями, цветами.
Пошли возлюбленные прочь и от людей и от зверей – быстрей затеряться среди звёзд. Так стал Просветлённым первый из людей.
А вскоре к людям сошли безжалостные боги.
***
Всё исходило от человека – от стремления и умения его летать.
Наступили мгновенья трепетные, никто не посмел вторгаться в предстартовую тишину. Как святотатства, люди боялись своих неточных слов. Старт был запущен и шёл сам по себе. Команды рождались и исполнялись – слова лишь озвучивали их. Люди были отсечены от носителя – а тот вознёсся и утвердился над людьми.
Вот и момент безмолвия, вот и последнее слово произнесено. И когда прокричали «Подъём!» и ракета пошла (было видно на экране), он стал и ракетой и огнём. Он начинал жизнь иную, совершенно отличную от прежней.
Люди в Центре встали, рукоплеская Ракете с Кораблём. И он это принял на свой счёт.
Уходящий вполне осознавал, что превращается в мифическое существо: обликом оставаясь человеком, приобретал психологию иную. Но когда-то, (он это знал), люди, послав его в глубины, от него отрешаться навсегда. Уже сейчас он слышал их беззаботный, чуждый смех.
Уходящий любил свой Корабль. Это была его новая, почти безграничная возможность. Воображая, в ладонях выпестовал свой маленький кораблик, затем руками обрушил стену неверия вокруг, затем на пальцах, на тонких нитях держал и им повелевал. Корабль же знал все сокровенные тайны Космонавта – недаром тот исповедовался перед ним. Что был он в отряде звёздном самым отчаянным и молодым. Что законы земные его душили, что земная тяжесть безумила его.
И вот вознёсшийся увидел истину – как свет: Корабль его летел в пустоте, а звёзды стекались к нему и любовались на него.
Пошёл он гулять по Вселенной. И много встретил звёзд и планет, и на каждой была своя история. Все эти истории он созерцал, и отражался, выявлялся в них.
Повелел он – и выявил истину вторую: планету, спрятанную в лучах света.
Понёсся он над своей планетой, словно птица на крыльях, раскрывая её цветущие сады, её забытые дворцы. Все его грёзы были налицо.
Когда всё кончилось, огонь иссяк, Клрабль покоился в желанном лоне, выходящий открыл, что здесь царит иная жизнь. Пряный воздух уже обнимал его Корабль, камни подглядывали за ним, и что-то строили вокруг. Красное солнце, в два раза более земного, висело в здешних прозрачных небесах.
Теперь он был недосягаем, непотревожен, непоколебим. Ничто не мешало ему превращаться в желанных им богов. И он произнёс давно вынашиваемое слово «Рай».
Раздались первые аккорды – Рай возник. И незнакомый чистый голос слово магическое повторил. Кто-то открыл историю новую – его, ему же, откровенно. Проливались мелодии, одна волшебнее другой, а Мир всё более обретал плоти. Откровение слетело к нему в звуках ритма, открывая волшебные врата. Он попал на планету волшебства!
Войдя во врата своего желанного Рая, увидел он Сад – одичавший, забывший про людей. Сад отсекала от мира внешнего Стена, а в той Стене был Пролом, в который он, любопытствуя, взглянул.
Увидел Космонавт явление чудное: кто-то парил невесомо над землёй. Существо это было меньше его, светлей его. И была это девушка, которая тоже увидела его – и улыбнулась, но что за улыбка, от кого? Она проходила просто мимо, и не просила ничего, не признавала никого.
Девушка вырисовывалась всё чётче, заполняя объём вокруг него, поглощая и его. На ней были лёгкие, почти условные одежды, а он не понимал, что это было, для чего. Она подплывала всё ближе, и вдруг, рассмеявшись, произнесла дивным голосом слова: «Кого ты ищешь и зачем?»
Он оказался слишком мал в её объёме, но ей было мало и того. Поглощая всё новые тела и времена, она не выдержала и взорвалась. И он тут же вернулся в исходное, где нет ни «Да», ни «Нет».
Подумал пришедший: «Что от богов здесь, что есть от людей?»
И вновь звуки чистые пролились на него. Они хотели, чтобы он здесь растворился навсегда. Музыка ему провозгласила: «Ты – Певец. Свои истории на крыльях песни понесёшь».
Боль и смерть оставались на Земле, все искушения оставили его. Он не любил, не ждал, не умирал. Стал прозрачен, как чистый первосвет.
Иногда, в этом райском саду, был слышен детский смех, мелькали чьи-то силуэты. Но он не разгадал этих маленьких людей, он принимал их за ангелов, резвящихся вокруг.
2
Просветлённый пребывал в позе лотоса, это был для него предстартовый пассаж. Земля, на которой он родился, оказалась пристанищем временным, как и тело его, одно из бесчисленных перерождений. Он и ранее уходил во Вселенную, но не надолго, в виде духа. И вот он вливался весь в неё.
Он был ничем не защищён: обритый наголо и в жёлтом рубище, почти что в наготе. Он не обманывал, не лицедействовал, не осквернял – он вышел к Вселенной истинно и стал лицом к лицу.
На сцену звёзд Просветлённый выходил, как явление в высшей степени странное: высматривавшее себя, обольщавшее себя, отвергавшее себя.
Знал он, что был когда-то перворождённым на Земле. Что магическим словом способен всё преобразить. Что мог пребывать как в виде духа, так и плоти.
Вновь выйдя в межзвездье, увидел много ликующего света, на дальнем же плане засасывающую тьму, а сам превратился в исходящий свет. Едва произнесено было слово «Просветлённый», как вспыхнул мир в ответ. А он обрёл тело, способное летать.
И увидел Просветлённый планету, на которой был выпестован Сад, при нём Стена, охранявшая его. И был в той Стене Пролом, в который он, любопытствуя, взглянул. Там, вне цветущего Сада, оказалось безгласно и темно. Там обрывался мир.
Что-то было похожее в начале его перерождений. Но то ли попал он в случайность огромных величин, то ли время шло спиралью, то ли сам он воздействовал на Вселенную – это была ещё одна тайна от неё.
Но теперь этот сад был вне Земли. Он вошёл без единого пятна – вне мыслей, вне страстей. И не знал, то ли сам свет увидел, то ли кто-то это проделал за него.
И появлялись иные, из сопредельных вселенных существа. Лезли на Стену, выглядывали из-за неё. Но никого не впускала в Сад Стена.
Так он появился в новом мире – но имя мира никто не подсказал. И почему этот мир сам вышел к нему наперерез. Огромное, красного цвета солнце висело в прозрачных небесах, а вокруг простирался Райский Сад. Но как это было обличить? Вдруг всё раскрылось: мир был его, а он оказался в плену у первослов.
Просветлённый увидел, как зарождалась музыка в Саду: кружился вечный бал и появлялись люди. И отплясав, человек истаивал маленькой звездой. У каждого был свой танец и каждому был отдан срок.
А он тоже пришёл с музыкой чистой, светлой – искать других людей, постичь иных идей.
Когда по естественному истечению вещей, он второй раз заглянул в Пролом, и снова увидел разверзшуюся пропасть, то та издала некий звук, в нём он услышал слово «Яма». Что-то лопнуло в этом слове – и тотчас пленило его, обволокло. Пропасть была сильней Просветлённого. Тогда он аккордами ударил и, взвившись птицей, полетел. Взвыли все, кто упал в эту бездну и пропал, но он уходил всё выше в светлых звуках, и оказался недосягаемым для слов.
И увидел он свет и истину: земной звездолёт исторгнул здесь огонь. И кто-то уже ступил в сей первозданный мир. И Просветлённый направился ему навстречу.
***
Космонавт был в Райском Саду, когда пришли к нему светлые аккорды. И сложилось из звуков истинных «Учитель» – слово, ещё не зримое никем. Он увидел, как слово это летело ему навстречу звёздным светом – и вдруг облеклось в человеческую плоть.
Из луча света перед ним возник человек в позе лотоса, со скрещенными ногами, с застывшими руками. «Какое ликующее тело, какая лучистая душа!» – удивился находке Космонавт. Вдруг человек этот открыл глаза и заговорил:
– Вот ты явился – на планету изящных, любящих, летящих. Объяснись, человеку человек.
– О, Учитель, – Космонавт сразу вознёс пришедшего на пьедестал, – я родился на Земле. А Мир этот, вспыхнув, родился как будто от меня и для меня – вот истины, что я знаю про себя.
Учитель молчал, любуясь своим Учеником.
– Я летал, было много звёзд, много загадок между звёзд. Много видел я потаённых уголков. Много истин вышло ко мне про людей и нелюдей. Много историй я повстречал – для себя и от себя. Но кто бы мне про меня всё объяснил?
И опять ничего не сказал Учитель, улыбкой огораживаясь от встречных слов.
– Тогда позволь спросить тебя, великий: сам ли ты выдумал всё это – про звёзды, Рай и про людей?
Учитель, не отвечая, отвечал на вопрос Ученика. Он думал об истинном, своём.
Видел Учитель перед собой склонённую главу. Видел, что Космонавт – сама прозрачность. Душа его чиста, ум непорочен, рассудок жаден и открыт.
– Но возможно ли мне, о великий, стать подобием, образом твоим? – смиренно продолжал Космонавт.
И тут вывернулось наизнанку последнее из слов и, превратившись в «Ха-ха», пронеслось над головой.
– Да, для тебя возможно всё, – вслед за этим раздался ясный, без полутеней ответ Учителя.
Воодушевившись, ещё задал вопрос смиренный Ученик:
– Чем мне творить и как творить, Учитель, ибо я просто человек? И если мне не творить, не создавать, значит играть в человека, но не быть им никогда. А это значит, существовать презренным, прозябать.
И снова раздался смешок невидимого над головой, но Учитель не обратил ни малейшего внимания на это.
– В основе основ, в начале звёздного пути, человек должен послать вперёд себя «Зачем?», – был второй его ответ.
И тут насмешник с хохотом вывалился из пустоты, едва не на головы Учителя и Ученика, встав вровень с ними. Явившийся был в непревзойдённой простоте: имея личину покорного Ученика.
– Это явился Искуситель, – спокойно объяснил Учитель. – Каков его облик, неизвестно. Но в данном образе он твоя копия, двойник. Его искусство: заставить тебя переиграть себя. Был он когда-то актёр, создатель образов. И возомнил себя истиной, творцом – переиграв и свой разум и лицо. Стал просто паяц, пустотелый человек. И вот теперь, если захочешь, он обернёт тебя к истине – своей. И посмеётся над тобой.
– Ты позабыл о моих словах, – поправил Искуситель. – О, какие есть у меня слова!
Тогда Ученик спросил Искусителя, своего теневого двойника:
– Ты осмеял слова Учителя, как и мои к нему слова. Но разве я, человек, не достоин этих слов? И разве эти слова не в бессмертие ушли?
– Нет, ты достоин этого всего, – серьёзно отвечал Искуситель, – беда лишь в том, что каждый раз на этом пути, вы, люди, взываете к богам. И не к одному.
– Но я ищу Истину, я поклоняюсь только ей! – воскликнул с пафосом Космонавт.
– Ты вошёл в Храм, – отвечал теперь юноше Учитель, – в нём пустота и много звёзд. Но есть здесь истины от звёзд, а есть парадоксы между звёзд.
– Учитель, – смиренно произнёс Ученик, – я слаб своим духом, неведающ в вещах, а телом обнажён. Я есть всего лишь человек.
– Есть у тебя беспощадная рука и мысль, пронзающая любые пространства-времена. Смотри, какие великолепные способы взлететь!
– Но я рисовал – а не парил. Я написал красивые слова, но и на них не взобрался высоко. Наконец, я поймал звуки музыки, я ими овладел, но и это не унесло меня куда-то далеко.
– Ты угодил в ловушку (вот вам опять моё «Ха-ха»!), – встрял меж говорящими паяц. – Ты возомнил себя Творцом. А искусил себя ты сам.
Учитель однако выставил античеловеку аргумент:
– Это твоя работа – искусством извращать. Это твоя забота – влюблённых убивать.
От слова истинного исказился образ паяца – и поплыл. Запели жалобным голосом сирены – и всё восстало: и наглая маска и откровенный смех.
Тогда Учитель вторично произнёс:
– Это ты дух и тело поссорил меж собой. Так ты играешь разумом, уводишь смертных от богов. Это ты явился из Ямы наивных искушать. Люди ворвались во Вселенную – и что же? И затерялись в ней и изменили в ней себе. И потеряли в ней первозданные слова. И оказались смешнее всех, глупее всех – во всей Вселенной!
И от Слова Учителя голос искусного захлебнулся в шипении, а образ перевернулся в зловещую змею. С ненавистью смотрела змея на Учителя и Ученика, всё более угрожающим было шипение её – и наконец перешло в невыносимый визг. И обернулась змея свиньёй. Тупо, бессмысленно смотрела свинья перед собой. И завизжала теперь свинья – и на самой высокой ноте её заорал петух. Третий раз произошёл изворот, явив размалёванный, хлопающий крыльями, образ. Неистовую похоть паяц изобразил. Захлопал крыльями – и всё паяц играл – с кудахтаньем и смехом. И провалился в Яму – в бездне искать сверхобраз, сверхистину свою. И не оставил после себя ни звука, ни света, ни следа.
– Вот человек твоё тело, – сказал Учитель своему Ученику, – и вот для тебя прозрачная душа. И пусть не будет тайн у души, и пусть не осквернит она это тело никогда.