- Нравишься ты мне, Надежда! И имя у тебя красивое, - проговорил Карл.
В комнате повисла тишина. Немец вопросительно посмотрел на девушку, ожидая увидеть ее реакцию.
- Вы хотите, чтобы я вам что-то ответила? Честно или как всегда?
- Понятно.
- Нет, если вы хотите, я вам отвечу! Вы мне не нравитесь, более того, я вас ненавижу. Всей душой, всем сердцем! Вас ненавидит весь Союз – вся огромная страна желает того, чтобы вы поскорее сдохли, чтобы вы мучились так же, как и миллионы людей, которые никому не желали зла. Они лишь хотели жить, жить счастливо без вражды и кровопролитий!
- Halt den mund! (закрой рот!)
- Чем мы вам мешали? Зачем нужно было устраивать эту войну? Вы называете себя победителями и завоевателями? Думаете, что скоро мы падем к вашим ногам?
- Вы уже у наших ног!
- Нет! Скоро вы будете бежать как шелудивые псы! Я обещаю вам! Слышите? Обещаю! Вы будете мучиться еще сильнее! И вам доведется пережить те же страдания! Да горите вы все в аду! Твари, фашистские сволочи!
- Russische Schweine! – закричал мужчина, ударил девушку по лицу и достал из кобуры пистолет, но через несколько секунд убрал его обратно, - По хорошему тебя нужно бы расстрелять, но это слишком мягкое наказание для такой нечестивой мерзавки, как ты. Мы еще посмотрим, кто будет мучиться! Посмотрим, сколько ты продержишься в Германии! Поработаешь во славу glorreiche Reich (славного Рейха)! Работа приводит сознание в порядок! Убирайся, betze (девка)!
Надя проснулась в холодном поту. Сердце бешено колотилось в груди. Воздуха не хватало, а в голове пульсировала лишь одна мысль: «Я скоро уеду в Германию». Она долго думала, как лучше поступить, можно ли как-то разрешить данную ситуацию, но подобными размышлениями все больше и больше загоняла себя в зыбучую трясину из переживаний и страха. Девушка не стала ничего рассказывать своей обессиленной матери, надеясь, что найдет какой-то выход раньше того, как она обо всем узнает.
В комнате царила тишина, сквозь которую пробивалось кваканье лягушек, обитавших в пруду недалеко от дома. Надя долго лежала и смотрела в темноту. Рядом, обняв мать, тихо сопела Тоня.
«Всегда страшно осознавать свою беспомощность. Ты перестаешь быть хозяином своей жизни, перестаешь контролировать действия, которые происходят вокруг. У тебя как будто связаны руки тугой веревкой, которая с каждым днем затягивается все сильнее, принося невыносимую боль, но не физическую. Физическая боль – ничто, по сравнению с душевной, возникающей из-за того, что ты сделать ничего не можешь. В такие моменты становишься особо уязвимым. С тобой может случиться все, что угодно. В природе слабые особи всегда становятся жертвами хищников. В мире людей тот, кто не может постоять за себя, скорее всего, будет марионеткой в руках кукловода – более сильного и могущественного человека».
- Что случилось? – раздался шепот.
Надя моментально освободилось от тяжелых мыслей: «Мама, почему Вы не спите?».
- Ты все знаешь?
- Да, - потерянно ответила девушка, сразу же поняв, о чем идет речь.
- Я не хотела тебе говорить, чтобы ты не наделала глупостей, но раз уж ты обо всем узнала…- проговорила женщина и на мгновение замолчала, подбирая нужные слова, - Ты же понимаешь, что эта ситуация безвыходная.
По лицу женщины покатились слезы, впервые за долгое время. Она старалась никогда не плакать, не показывать своих переживаний, чтобы не расстраивать дочек, которые и без того были напуганы происходящим. Софии, так ее звали, за свою жизнь многое довелось пережить. Ее муж умер, когда Надя с Тоней были еще совсем маленькими, поэтому все заботы о воспитании девочек разом рухнули на ее хрупкие женские плечи. В тот момент, когда женщина увидела бездыханное тело своего супруга, который скончался от инфаркта, собственная жизнь перестала для нее существовать. Весь смысл дальнейшего бытия она видела лишь в своих дочках, поэтому делала все, чтобы обеспечить им счастливое детство. Работала на колхозном поле за двоих, не жалея сил; вела домашнее хозяйство, а параллельно старалась воспитывать детей – быть им и матерью, и отцом.
- Я все понимаю, - тихо ответила Надя, - Карл предложил мне выход, - голос девушки задрожал.
София ничего не ответила.
- Я не могу предать сестру, не могу предать Родину, свои убеждения. Я не могу перешагнуть через себя, но я не хочу расставаться с Вами, - девушка глубоко вздохнула и подняла глаза вверх, чтобы не заплакать.
- Ты же уже все для себя решила, моя милая - тихо произнесла женщина и обняла Надю, - Все будет хорошо! Главное – надеяться на лучшее. Я не зря назвала тебя Надеждой, - ласково проговорила София, вытирая слезы.
Была весна. Природа уже пробудилась ото сна, но в воздухе еще оставалась та свежесть, которую можно почувствовать только в весенний период. В это время земля еще не успевает до конца прогреться, но погода уже радует солнечными деньками. А в воздухе витает аромат цветущих растений. «Все-таки весна – это потрясающая пора. Природа оживает. Ее примеру следуют и люди. Они освобождаются от оков усталости - становятся более активными и деятельными. У них появляются новые идеи, стремления, желания и чувства».
Люди в деревне занимались своими обыденными делами, суетились. С началом войны деревня потеряла свой размеренный образ жизни. Отныне там царили суматоха, напряженность и скрытность. Люди перестали общаться, не доверяя друг другу. Конечно, открытой неприязни между ними не было, но каждый житель понимал, что во время оккупации, когда ты находишься в такой близости со своим врагом, лучше «держать язык за зубами».
Карл сидел за столом и читал книгу, когда в комнату вошла Надя.
- Позвольте мне войти. Я принесла завтрак.
- Komm schon (давай), Надья, - проговорил немец, не отрываясь от книги, - Почему ты сегодня решила принести еду сама?
Девушка на секунду замешкалась, не зная, что ответить на неожиданный вопрос мужчины.
- На самом деле, я хотела…
- Ты читала эту книгу? – Карл перебил девушку, видя, что она не может подобрать нужных слов.
- Да, - растерянно ответила она.
- И что ты думаешь по этому поводу?
- «Он издевается?» - подумала Надя, - «Я пришла поговорить, а Карл пытается обсудить со мной книгу?». – Это мой самый любимый роман. После его прочтения, я долго не могла понять, почему Маша отказалась от помощи Дубровского, ведь они могли бы быть вместе.
- Может быть, она его не любила вовсе?
- Любила, именно поэтому и отказалась.
- Я не понимаю, о чем ты, - недоумевающе проговорил мужчина.
- Любовь – это светлое чувство, которое должно очищать душу человека, делать ее лучше и светлее. Благоволение не должна граничить с несчастьем, горем, грехом. Если кто-то страдает от чувств, то это не любовь. Возможно, что-то похожее, но не любовь. Наверное, Маша просто не захотела мешать с грязью те непорочные чувства, которые жили в ее душе.
- Как там у вас говориться? – сосредоточенно произнес Карл, пытаясь что-то вспомнить, - «Несчастьем счастье не сделаешь»?
- «На чужом несчастье своего счастья не построишь», - произнесла девушка и улыбнулась, - Да, можно и так сказать.
- А ты бы так смогла? – спросил немец и отложил книгу в сторону.
Надя поставила поднос с едой на стол и принялась вытирать стол.
- Смогла бы я отказаться от любимого человека?
Девушка на мгновение смутилась. Она не любила разговаривать по душам с посторонними людьми. Можно даже сказать, что Надя не умела этого делать. В мире было всего два человека, с которыми она могла быть предельно откровенной – ее мать и сестра.
- Нет. Смогла бы ты остаться с нелюбимым человеком?
- Думаю, что нет.
- Так я и думал, - тихо произнес мужчина, - Нет, забери еду. Я не хочу есть. Накорми сестру, - добавил немец, глядя на поднос с горячим завтраком.
- Я не могу, - сказала девушка испуганно.
- Юрген ест только свежеприготовленную пищу. Сейчас он в городе. К его приезду еда успеет остыть, поэтому не вижу смысла в твоем отказе.
Надя не знала, что ей делать. Она была удивлена добротой Карла, но в то же время, сложившийся образ представителей немецкой нации не давал девушке поверить в реалистичность происходящего. «А что, если это ловушка?».
- Я боюсь, - тихо проговорила Надя и опустила голову, - Мою семью расстреляют.
- Да, расстреляют, - спокойно произнес мужчина, - Если узнают.
- Что ж, дело твое! Тогда лучше выброси все.
- Почему вы мне помогаете? – проговорила Надя. – «Глупый вопрос».
- Я мог бы сказать, что делаю это, потому что хорошо к тебе отношусь, - произнес Карл и посмотрел на девушку. Их взгляды пересеклись.
- Да, но это не единственная причина. Точнее не самая весомая. Война – это не предел моих мечтаний. Я - не фашист, но вынужден притворяться, чтобы сохранить жизнь, - сказал Карл предельно тихо, - Я жил в свое удовольствие, ни в чем не нуждался. У меня были свои убеждения, которые я предал на этой чертовой войне. Бывает, просыпаюсь, вдыхаю воздух и понимаю, что уже не испытываю былой радости от жизни. Сложно жить, когда ты сам себе противен, - мужчина глубоко вздохнул, - Нет, больше ничего не чувствую.
Девушка смотрела на немца и не могла поверить в услышанное. «Кто этот человек? Куда делся беспощадный фриц?».
- Что ты на меня так смотришь?
- Вы, оказывается, так хорошо говорите по-русски.
- Удивлена? Я изучал ваш язык в Германии, - спокойно проговорил Карл, - Когда меня призвали на войну, я умышленно утаил, что знаю русский.
- Не хотели быть переводчиком? – спросила Надя, - Я, кажется, поняла вас.
- Да, не хотел. Уж лучше умереть на фронте, чем…
- Видеть, как людей пытают на допросах.
Карл вновь глубоко вздохнул.
- Оставь меня. Я хочу побыть один.
- «Странно. Думаешь, что знаешь человека. Вырисовываешь у себя в сознании его образ и думаешь, что этот «фантом» соответствует внутреннему миру твоего знакомого. А потом происходит какой-то переломный момент, когда человек срывает с себя маску, и образ, который ты так тщательно оберегал, рушится. Казалось бы, что надо радоваться, но в душе возникает смятение. Как ни крути, в такие минуты становится очень неприятно. Либо от того, что ты так плохо думал о человеке, а он оказался намного лучше, либо потому, что доверял обманщику», - подумала девушка.
Надя выбежала на улицу, услышав громкий, протяжный крик. Увиденное повергло девушку в шок. Как и обещал Карл, в деревню приехал конвой, который забирал дееспособное население для работы на фабриках и заводах Германии. Люди в серой форме выгоняли жителей деревни из домов и строили их на улице. Время на сборы не давали, поэтому некоторые стояли в строю в нижнем белье. Кто-то из людей безропотно выполнял приказания немцев, смирившись со своей участью, а другие наотрез отказывались уезжать. Одной из таких «aufs;ssig» (непокорный) была Раиса - соседка Нади. Сначала женщина кричала, проклинала немецкий народ, а потом упала на колени и стала умолять, чтобы ее не забирали. Она сидела в грязи и истошно рыдала, бормоча что-то невнятное; всхлипывала и пыталась набрать в легкие побольше воздуха, которого ей катастрофически не хватало. Немцы смотрели на все это равнодушно. В их глазах можно было увидеть даже какую-то иронию, как будто происходящее было для них обычной постановкой в театре. Словно сейчас в зрительном зале опять загорится свет, и печальный спектакль окончится. Вся эта драма продолжалась около 10 минут, затем одному из немцев «представление» видимо надоело, он достал пистолет и выстрелил женщине в живот. Раздался оглушительный выстрел, от которого Надя непроизвольно закрыла уши ладонями. Женщина издала протяжный стон и упала на землю. Умерла она не сразу. Еще несколько минут несчастная, захлебываясь кровью, пристально смотрела на своего убийцу, словно желая пробудить в нем хоть каплю совести. Но немец отвернулся, достал сигарету, втянул в свои легкие табачный смог и выдохнул, сделав ртом несколько колечек из дыма.
- Holen Sie sich bis in den Reihen! (вставай в строй) – закричал один из немцев, глядя на Надю.
Пораженная увиденным зрелищем, девушка медленно побрела в сторону, где стояла толпа людей.
- Schnell! (быстрее) – завопил мужчина и толкнул Надю.
Девушка не удержалась на ногах и упала в лужу. Раздался раскатистый немецкий хохот. – «Твари!».
- Надя! – где-то поблизости прозвучал голос Тони.
Надя вскочила, всматриваясь в лица людей. Всюду были испуганные, замученные и уставшие лики, в глазах которых можно было увидеть неимоверные страдания. А глаза – это зеркало души. Но, как ни странно, эти люди не проронил ни слезинки. Им было больно и страшно, но никто не хотел унижаться перед врагом. Бледные, худые, изнуренные… Они были похожи на живых мертвецов. Но в этих замученных войной телах находились души, жаждущие жизни. Порой бывали моменты, когда казалось, что смысла в мире материальном для них больше нет, но потом они вспоминали про свои прошлые мечты и цели, и окружающая реальность вновь обретала определенные очертания. Хотя жили эти люди не настоящим. Силы им давала вера в светлое будущее, поэтому каждый у себя в сознании имел какие-то иллюзии, которые смягчали удары, наносимые им судьбой.
- Надя! – снова послышался испуганный голос Тони.
Девушка обернулась и увидела свою сестру, которая стояла в толпе. Тоня была низкого роста, поэтому ее не сразу можно было заметить среди огромного количества взрослых людей.
- Моя милая! – воскликнула Надя и кинулась к сестре.
- Nein! – закричал один из немцев и со всей силы ударил девушку по лицу.
Надя прикрыла лицо рукой, пытаясь сдержать слезы.
- Вы сестры? – спросил мужчина с листом бумаги в руках.
Надежда на секунду замешкалась, пытаясь понять, зачем немец задал ей этот вопрос.
- Э-э, нет, - произнесла девушка, доверившись своей интуиции.
- Вставайте в строй! – проговорил мужчина.
- Все по машинам! Отъезжаем! – объявил чей-то голос.
Людей растолкали по 4 - ем крытым грузовикам. Конвой с 70 - ю пленными поехал в Белгород для того, чтобы рассортировать их там по поездам, направляющимся в Германию.
В машине, в которую погрузили сестер, было очень тесно. Люди буквально сидели друг на друге. Грузовик ехал по ухабистым дорогам, от чего все ощущали еще больший дискомфорт.
Несколько минут Надя молчала, приводя в порядок мысли, которые кружили у нее в голове. Она смотрела в прорезь, проделанную кем-то в тенте грузовика. Темные силуэты деревьев сменялись бескрайними просторами полей. Луга манили очарованием свежей зелени, от этого хотелось сорваться и босыми ногами побежать по мокрой от дождя траве: почувствовать бодрящую прохладу, вдохнуть свежий воздух, ощутить нежные прикосновения легкого ветерка, а потом упасть на землю и долго смотреть на голубое небо, всматриваясь в проплывающие облака, похожие на маленьких, пушистых зверьков. Надя вспомнила, как они с Тоней любили вот так лежать на траве, угадывая в проносящихся «небесных дымках» силуэты людей, животных и сказочных персонажей. Они могли долго наслаждаться таким единением с природой. Девушки разговаривали, смеялись, рассказывали друг другу о своих переживаниях и мыслях. В такие минуты им казалось, что нет на свете более счастливых людей. Один раз сестры так заболтались, что потеряли счет времени. Стемнело, а дорога домой пролегала через лес. Им стоило огромного труда вернуться в деревню. Дома девушки оказались лишь утром. Их мать была в отчаянии. Выяснилось, что жители деревни, разделившись на группы, всю ночь искали сестер, прочесывая близлежащие территории. Тогда Наде было очень стыдно. Девушка была готова провалиться сквозь землю, когда увидела заплаканные глаза своей матери. Странно, но теперь, вспоминая произошедшее, она чувствовала лишь невероятную теплоту в душе. «В жизни бывает много негативных событий, которые заставляют человека переживать не самые приятные эмоции. В такие моменты люди могут злиться, расстраиваться, отчаиваться. Но за каждой черной полосой всегда следует белая. И, когда проблемы исчезают, нужно рассматривать их не как что-то отрицательное, а, напротив, воспринимать прошедшие неприятности в виде приключения, которое подарило интересный жизненный опыт вовлеченному в него человеку».
- Куда нас везут? – тихо проговорила Тоня.
Надя содрогнулась от ужаса, осознав, что ее сестра до сих пор ничего не знает.
- Не бойся, моя хорошая, - ответила девушка и обняла Тоню. «Как же неискренне это сейчас прозвучало. В этой ситуации, что не скажи, все будет звучать очень глупо».
- Нас убьют?
- Нет, что ты! Нас отвезут в Германию, чтобы мы там немного поработали, - произнесла Надя, пытаясь не заплакать. «Хотя откуда я могу знать, убьют нас или нет».
- А потом нас вернут обратно…домой? – спросила девушка и посмотрела сестре в глаза, - а почему ты плачешь?
- Просто мне грустно расставаться с родными местами, - ответила Надя и попыталась улыбнуться.
- Но мы ведь скоро вернемся, да?
- Конечно…конечно же, мы вернемся. Очень-очень скоро, - проговорила девушка, отвернувшись, чтобы Тоня не увидела ее слез.
Снова пошел дождь.
- Хороший знак, - послышался чей-то старческий голос.
- Что в этом хорошего-то? Мы сейчас под дождем мокнуть будем! – возразила женщина, сидящая рядом с девочками.
Ее звали Дарья. Некогда она была молодой, цветущей, ухоженной женщиной, переехавшей в деревню по настоянию своего мужа. Всю жизнь она прожила в Харькове, поэтому первые месяцы жизни в (…) давались ей очень тяжело. Люди неохотно шли на контакт с «городской особой», да и сама женщина была не очень общительным человеком. Дарья обладала мышлением, которое было чуждым для жителей деревни. Она любила читать, интересовалась искусством, изучала философию и историю. Из-за того обилия увлечений у женщины практически не оставалось времени на работу по дому. Она часами могла сидеть за изучением причин возникновения опричнины на Руси, но при этом не приготовить еду. Но, несмотря на бытовые трудности и разногласия, с мужем они жили хорошо. Наверное, потому, что очень любили друг друга…
- Нам еще долго ехать? – спросила Тоня.
- Вот именно, что мы почти приехали, - ответила Дарья, - а на улице такой ливень.