Роман "На переломе Эпох" в 2-х томах
Оставить свой отзыв / критику, а так же
Скачать электронную книгу или заказать в печатном виде,
можно здесь:
1 Том
http://ridero.ru/books/naperelomeehpoh.html
2 Том:
https://ridero.ru/books/naperelome_ehpoh.html
Том 1 — 758 страниц
Часть I: "Герои нашего времени".
Том 2 – 576 страниц.
Часть II: "Последние лучи уходящего солнца",
Часть III: "Крах Советской Империи".
Краткое описание :
Вчерашние курсанты, одев золото офицерских погон, даже и не подозревают, что их ждёт впереди. Они ещё наивны и мечтают о большой любви, о стремительной карьере, о построении справедливого общества социального и национального равенства. Но их уже поджидают разочарование и крушение надежд и ценностей. А страна, которой они присягнули на верность, скоро канет в летопись веков.
Это военный роман о жизни и службе солдат и офицеров ЦГВ в Чехословакии. События проходят в 80-е годы на фоне глобальной «перестройки» взглядов, нравственности и веры. Эта книга о ценностях, остающихся вечными, несмотря на время, просачивающееся как песок сквозь пальцы.
В романе описан период 80-х. Через судьбы советских людей, проживающих ранее в самых различных уголках СССР: Новосибирск, Хабаровск, Баранооренбургское, БАМ, Кяхта, Баку, Алма-Ата, Туапсе, Свердловск. Показана жизнь людей в этих местах. Такой, какой она была на самом деле. Для этого существуют временные переносы в события прошлого.
Через события, проходящие фоном, сделан анализ геополитических игр, на примере крушения стран Социалистического лагеря и СССР. Показаны технологии управления этими деструктивными процессами. Процессами, которые продолжаются и сегодня. И в этом- основная актуальность этого романа.
Конечно же, это роман. Где через различные судьбы описаны различные истории любви, измен и верности, основных ценностей. Психологии отношений между мужчиной и женщиной.
Рассуждения о добре и зле, об отношении человека к человеку, к природе и окружающей среде, к животным.
Через специальный приём, когда одному из героев, снятся необычные, можно сказать «вещие» сны, читатель получает возможность заглянуть как бы в будущее, в события, которым в 80-е ещё не может быть объяснений, но которые понятны читателю сегодня: это и Чечня и Осетия-2008, это события в Москве в 91-м и в 93-м. А также исторические переносы в далёкое прошлое. Для оценки исторических параллелей дня сегодняшнего.
Национальный вопрос в многонациональном СССР, в Советской Армии. Процессы перестройки наших взглядов и то, как мы медленно из друзей превращались в недругов.
Много дискуссий на самые различные темы. И это даёт возможность читателю, как бы принять в них участие и прочувствовать взгляд автора на события вокруг.
Основная часть событий происходит в ЦГВ (Чехословакия). И хотя все события вымышлены, всё же они проходят словно по живому. Каждый, кто служил, узнает и почувствует ту атмосферу, в которой мы жили в те годы.
***
Забудьте всё, что было прежде!
Былого Вам уж не вернуть.
Душа в потрёпанной одежде
Как долгий странник топчет путь.
Вы были счастливы? — Быть может!
Любили жарко? — Ну и пусть!
Вам никогда не стать моложе.
И в Вашем сердце ноет грусть.
Как жаль тех трепетных свиданий,
Тех нежных слов, ушедших в быль.
Как жаль тех сладостных страданий,
Давно годами стёртых в пыль.
Как было чисто всё, о, боже!
Как небо, как родник, как сон.
И этот сон уже не сможет
Вернуться в явь,- растаял он!
(Авт. В. Земша 1990 г.)
С Уважением,
Владимир В. Земша
Можно так же приобрести книгу в интернет магазине :
http://ridero.ru/books/naperelomeehpoh.html
Итак,
"На переломе эпох"
Владимир Земша
Минск
2014 Роман В двух томах Том 1 Земша, В.В. На переломе эпох : роман. В 2 т. Т.1 / Владимир Земша. – Минск : ПрестижИздатРеклама, 2014. – 758 с.
ISBN 978-985-90252-2-8. © Земша В.В., 2014. © Оформление. 2014. УДК 821.161.1(476)-31 ББК 84(4Бел=Рус)-44 З-55 УДК 821.161.1(476)-31 ББК 84(4Бел=Рус)-44 З-55 ISBN 978-985-90252-2-8 (т.1)ISBN 978-985-90252-4-2 3
Предисловие
Никогда не забуду на свете
Жажды к звёздам и страсти огня,
Зов грядущего – это, поверьте,
Жизни голос, зовущий меня.
Автор В. Земша 1982 г.
Этот роман посвящается моим родным и близким.
Все события и все персонажи вымышлены. Любые возможные со-
впадения случайны. Похожие события могли происходить где угодно.
Тем не менее, я постарался передать максимально правдоподобно су-
ществовавшую тогда общую атмосферу, которая пропитывала годы
моей советской юности. Моих восьмидесятых.
Хотел бы я прожить другую юность, полную современных удоволь-
ствий? Как и тот дедушка, в рассказе А. Гайдара «Горячий камень»,
отказавшийся помолодеть, променяв славные страницы своей револю-
ционной истории, так и я не мечтал бы об ином. Память о годах служ-
бы я с гордостью несу через свою жизнь. А кому не довелось служить
Отечеству, пусть тихо завидуют тем, кто всё же служил.
4
***
Нет, мы не пишем сочинений,
И уравнений не решаем,
Лишь в яростном огне сражений
Мы вас от смерти защищаем.
Нам для того дано здоровье,
Чтоб мы могли в кромешном мраке,
Захлебываясь липкой кровью
Поднять своих солдат в атаку.
И чтоб, не разгибая спины,
Придавленные вещмешками,
Дорог размазанную глину
Месили молча сапогами.
Не пахнет наша жизнь цветами,
Ее ветрами жгут морозы,
И про нее бы не стихами
Писать, а самой черной прозой….
…. Ну что ж, решайте уравненья
И сочинения пишите.
Ловите каждое мгновенье.
И насладиться им спешите.
Живите с каждым днем все лучше,
О будущем не беспокоясь,
А если вдруг нависнут тучи,
Мы защитим вас, вы не бойтесь.
Автор курсант НВВПОУ Л. Молчанов
Отрывок из «Ответа студенту» 1983 г.
----------------------------------------------------
Часть Первая
Герои нашего времени
"Не дай вам, Бог, жить в эпоху перемен"
Конфуций
6
Как упоительно стучат колеса
Лето 1987 г.
Август. Жара. Вокзал. Два чемодана, набитые формой. Новый офи-
церский китель кажется, по крайней мере, тулупом. Рубашка, пропи-
танная потом, липнет к спине, фуражка давит на лоб, сбивается к затыл-
ку. Так начинается путь к офицерской службе, новой самостоятельной
жизни для сотен новоиспеченных лейтенантов.
Вот и кончилось всё. Всё то, что казалось вечным. Всё, что каза-
лось таким приевшимся, таким осточертевшим. Как хотелось, чтобы
это «Всё» быстрее прошло. Чтобы прекратились команды «подъём»,
что бы прекратились построения, что бы забылись самоволки, пляж
на «Маяке», курсантские дискотеки, снежные двухметровые сугробы и
комариные тучи, ротный и старшина. Чтобы забылся тот весенний сту-
денческий фестиваль, наполнявший радугой своих запретных плодов
курсантские головы. Чтобы забылись отпуска, те драгоценные курсант-
ские отпуска, которым нет равной цены! Как все хотели уехать, чтобы
забыть училище, чтобы забыть «Академ», забыть «Новосиб», аэропорт
«Толмачёво». И вот, свершилось! Первый выход в город в долгождан-
ной офицерской форме. Неописуемый праздник на душе! Казалось, что
всё вокруг вращается исключительно вокруг этого невообразимого со-
бытия!
После мытарств по огромной душной Москве, напоминающей
большое людское столпотворение, хаотичное и бессмысленное, двадца-
тилетний лейтенант, голубоглазый брюнет Владислав Тимофеев, нако-
нец-то забрался в поезд Москва-Миловицы. Вагоны казались тесными.
Люди с множеством чемоданов, сумок, коробок, ящиков, иногда с деть-
ми, обливаясь потом, с трудом размещались в купе, иногда заставляя
чемоданами и коробками свои собственные полки и даже столики. В ос-
новном это были аккуратные подтянутые люди до 40 лет с короткими,
по-военному, стрижками. Состав пассажиров вполне внушал доверие.
1.1 (87.08.20)
7
Поезд протяжно заскрипел, несколько раз дёрнулся и платформа
медленно поехала мимо вагонных окон.
Как упоительно стучат колёса. Карпаты. В окнах вагона проплы-
вают украинские с соломенными крышами избы. Красиво. Он на этой
земле впервые и ему ещё совершенно невдомёк, что здесь далеко не
в каждой избе ему были бы так же рады, как он. Но его душу сейчас
переполняет какой-то пьяный восторг-трепет, почти волнение. Поза-
ди училище, осточертевшие подъёмы и отбои! Впереди, казалось, ярко
вспыхнул рассвет совершенно иной, незнакомой, какой-то удивитель-
но интересной жизни. В глазах радужные «пузыри», раскрашивающие
весь окружающий мир яркой гаммой красок. В памяти ещё свеж вы-
пускной, никелированная каска, наполненная «ромбиками» и, несмотря
на «сухой закон», водкой, из которой отхлёбывали, морщась, друзья –
вчерашние курсанты, впервые надевшие долгожданную офицерскую
форму. Золото погон слепило глаза, опьяняло разум. Свершилось! Про-
щайте, друзья. С кем из вас ещё сведёт судьба, а с кем уже не встретить-
ся никогда – кто знает! А поезд несёт вперёд в новую жизнь!..
8
Прошлое.
Зов грядущего
Июль 1983 г. Новосибирский Академгородок.
Суету я покидаю, в грёзах видя страсть,
Мир знакомый окунаю в сказочную власть,
Я хочу забыть тревогу, зависти огни.
Жизни скучную дорогу, пасмурные дни...
Предо мной простор широкий пеленой лежит.
отблеск солнца на востоке силы мне бодрит.
Вижу я, как волны бьются, как горит заря.
Алым блеском окрапляя капли янтаря.
Горы, снежные вершины – всё подвластно мне!
Речек быстрые стремнины, камни в глубине...!
Автор В.Земша. 1983 г.
Июль 1983 года застал во Владиславе Тимофееве 16-тилетнего маль-
чишку с абсолютно радужными взглядами на жизнь, полными юноше-
ских мечтаний и веры в достижимость недостижимого. В эти начинаю-
щиеся восьмидесятые, романтика воинской службы, заразившая тогда
многих ребят, отодвинула на задворки его прежнее желание грызть
гранит науки. Хабаровский мединститут отошёл на второй план перед
юношеским максималистским желанием стать настоящим мужчиной.
Долг перед Родиной, верность Присяге и Отечеству, Самоотвержен-
ность, словом, всё, почерпанное из патриотических книжек тех лет и
добропорядочного воспитания родителей, людей честных скромных
1.2 (83.07)
9
трудолюбивых, явилось для него главным жизненным критерием, ос-
новой морали юного советского человека, выбравшего себе тернистый,
полный не только лишений, но и романтики путь…
И вот Владислав шёл по незнакомым ему улицам новосибирского
Академгородка, с волнением разыскивая КПП Новосибирского Высше-
го Военного Политического Общевойскового Училища…
А ещё только пару недель назад он, во время школьного выпускного,
лежал в школьном саду на траве и смотрел на звёздное небо, загадоч-
но нависшее над его родным Хабаровском. Его душа была наполнена
яркими юношескими чувствами влюблённости и горькой болью безот-
ветности. Ему хотелось уединиться. Всё это бесшабашное веселье од-
ноклассников не совпадало с амплитудой чувств его души.
«Сонечка, милая Сонечка!..» – шептал он, полный романтичной гру-
сти, глядя на блеск далёких звёзд.
Эта девчонка с параллели взволновала его юношеское сердце, за-
ставляя усиленно биться каждый раз при мимолётных встречах на пе-
ременках. Порой он подолгу стоял в коридоре, ловя этот момент...
***
Полгода ранее.
Хабаровск.
Так было и в тот раз, который ярко остался в его памяти горькой пи-
люлей. Влад тогда стоял, подперев подоконник, сердце выпрыгивало из
груди, омываемое горячими потоками влюблённой крови более и более,
по мере приближения стрелки часов к заветной минуте окончания уро-
ка. И вот он, долгожданный момент! Резкий, спасительный, для кого-то,
ожидающего вызова к доске, звонок, предвещающий несколько минут
беззаботного балдежа школьной переменки. Двери распахнулись, и
толпа возбуждённых школьников буквально вывалилась наружу. Вла-
дислав стоял, сжимая в руке записку. Соня прошла мимо него, гордо
подняв голову. Её взгляд прошёл, словно сквозь юношу, словно он был
человек-невидимка, охладив мгновенно его пыл. Влад стоял у подокон-
ника, продолжая сжимать любовную записку в своей руке. Обида горь-
ко тянула сердце…
10
И тут неожиданно в длинном школьном коридоре появилась фигура
какого-то курсанта. Пацаны провожали стройную подтянутую военную
фигуру взглядами, полными почтительной зависти. Многие девчонки
замерли, покрывшись румянцем. Некоторые сделали вид, что им всё
равно. А Соня даже изменила траекторию своего движения, продефи-
лировав мимо по-гусарски подтянутого бравого юноши. Она бросила
на него, как бы невзначай, взгляд, полный кокетства, на её губах вспых-
нула игривая улыбка, пригасив которую, Соня проследовала далее, не
оглядываясь, но явно демонстрируя всю прелесть своего «вида сзади».
Курсант, оторопев, провожал, очевидно, жадным взглядом гибкую де-
вичью фигурку.
«Вот, – подумал Тимофеев, – пойду тоже в военное училище. Тогда и
посмотрим!». Он взглянул на себя в зеркало и, увидев там лишь тощего
патлатого юношу с пушком под носом, решил уже полностью безапел-
ляционно: «Я стану настоящим мужчиной, я стану курсантом!»
Итак, школьный выпускной. Тимофеев лежал на траве в школьном
дворе. Яркие фонарики звёзд мерцали голубым блеском.
«Скоро! Уже совсем скоро!..» – мечтательно думал он.
***
Июль 1983 г. Новосибирск. Академгородок. Микрорайон «Щ»*.
(*Микрорайо;н «Щ» — произносится так: «микрорайон Щ-а-а», – один из
микрорайонов новосибирского Академгородка. Расположен в его северной ча-
сти, на территории бывшего посёлка строителей Новосибирской ГЭС. Гово-
рят, строители Академгородка, жившие на месте будущего микрорайона, се-
лились в щитовых деревянных одноэтажных домах на две-четыре квартиры.
На схемах, для простоты, это место обозначали буквой «Щ» – она-то и дала
название микрорайону.)
Владислав шёл, провожаемый отцом, с чемоданом в руках по ожив-
лённой улице Новосибирского Академгородка. Это был солнечный
день. Навстречу бесконца шли красивые, в цвета морской волны ките-
лях с золотыми погонами, перетянутые жёлтыми парадными ремнями
офицеры, блестя сапогами, в сопровождении жён, невест, родителей.
Это был день очередного выпуска! Цвета морской волны, синие и даже
11
чёрные с кортиками, парадные мундиры пехоты, морской пехоты и
десантников – выпускников НВВПОУ! Они то и дело гордо козыряли
ладонями в белых перчатках в ответ отдающим им честь встречным
курсантам. Красиво и романтично! Владислав не мог скрыть своего
восторга, который испытывал при виде всего этого парадного велико-
лепия! Он, ещё всего лишь абитуриент, с почтительной завистью на-
блюдал за торжеством своей будущей мечты.
«Неужели через четыре года и я стану таким? – думал Владислав. –
Только бы поступить!»
И вот, КПП НВВПОУ* отделил его от отца, провожавшего его весь
путь, от родительского дома, и от детства навсегда….
(*Новосибирское Высшее Военное Политическое Общевойсковое Училище.
НВВПОУ – одно из ведущих военных ВУЗов СССР и Российской Федерации.
Основано 1 июня 1967 года.
Это было 2-е по величине военное училище в стране, самым крупным было
Вольское тыла. Ежегодно в войска из НВВПОУ уходили 5 общевойсковых рот
и 1 десантная. Средняя численность роты - около 115 человек, значит, на вы-
пуске стояло почти 700 лейтенантов.
В 80-х годах начальниками училища были генерал-майоры Зубков Н.Ф. и
Ширинский Ю.А
В настоящее время именуется: Военный учебно-научный центр Сухопут-
ных войск «Общевойсковая академия Вооружённых Сил Российской Федера-
ции» (филиал г. Новосибирск). Училище готовило заместителей командиров
рот по политической части для подразделений Сухопутных войск, Воздуш-
но-десантных войск и подразделений специального назначения ГРУ ГШ. Боль-
шое количество выпускников училища принимало участие в боевых действи-
ях (Афганистан, Чечня, Южная Осетия, миротворческие операции). Свыше
20 выпускников училища удостоены званий Герой Советского Союза и Герой
Российской Федерации. По количеству Героев Российской Федерации из числа
выпускников, Новосибирское училище уступает только Рязанскому высшему
Воздушно-десантному командному училищу.)
12
Седьмая рота
Август 1987 г. Ружомберок, ЧССР.
ЦГВ. 30-я Гвардейская Иркутско-Пинская Дивизия. Гумбиненский полк.
Каждая женщина хочет видеть рядом сильного, ответ-
ственного, самостоятельного мужественного мужчину.
Однако воспитывая своих собственных сыновей, часто вы-
ращивают беспомощных, инфантильных, безответственных
«маменькиных сынков».
Седьмая рота – самая знаменитая рота в полку. Знаменита она тем,
что нет ей равных по количеству «залётов» и «ЧП». Она является сим-
волом, а ещё точнее, – синонимом бардака и разгильдяйства. Сюда
стекаются все полковые «отбросы» автоматически, подобно тому как
брошенный кем-то мусор, словно притягивая к себе нечистоты, вско-
ре образует вокруг себя мусорную гору. Хотя было бы несправедливо
утверждать, что все военнослужащие этой роты действительно пред-
ставляют собой отбросы. Но, так или иначе, полковая «селекция» рабо-
тала не на пользу этого подразделения. Короче говоря, эта рота была не
из простых…
– Давай, лейтенант, дуй в парк, там ваша рота сейчас, – комбат треть-
его батальона майор Пронин по-простецки махнул рукой в направлении
парка боевых машин только что распределённому в седьмую роту лей-
тенанту. Лейтенант Майер – крепкого телосложения светлый шатен с
серыми глазами, высокого роста. Его слегка смятые книзу голенища
сапог сорок пятого размера сияли матовым блеском новенькой хромо-
вой кожи.
– Есть! – он вскинул бодро руку к сочленению виска и края фуражки,
лихо развернулся на каблуках и вышел.
1.3 (87.08.23)
13
***
Прошлое.
Март 1983 г. Алма-Ата.
Городская клиническая больница №4.
Столовая отделения отоларингологии. Десятиклассник Майер, на-
ходящийся в больнице в ожидании операции на гланды, подошёл к
окошку раздачи.
– Что у нас сегодня на завтрак?
– Вот, читай, – буркнула розовощёкая повариха, указав на лист бума-
ги, приколотый к дверце.
– Каша гречневая с маслом,.. чай с сахаром,.. – вслух прочитал тот.
Взяв свою пайку, он сел на свободное место, поковырял алюмини-
евой вилкой в сухой безвкусной каше без всяких намёков на масло,
попробовал отхлебнуть воняющую содой пресную чёрную жидкость,
носящую громкое название «чай с сахаром», поморщился.
– Говорите, с маслом да с сахаром? А где всё это, вы мне покажите,
будьте любезны! А?
– А чего это ты тут раскомандовался? Не нравится, не ешь! Кому не
нравится, вон, своё жуют! – выпучилась повариха.
– Вот как! Тогда так и пишите, что, мол, каша без масла, а чай без сахара!
– Иди отсюда, умник!
– Ладно! Тогда я буду писать жалобу главврачу!.. – искренне возму-
щался пылкий юноша…
Тут в столовую зашла милая белокурая голубоглазая девушка. Это
была его сверстница Ленка, которая с первого дня очаровала Алексан-
дра, да и не только его. Было очень трудно отвести от неё, обворожи-
тельной, свой взгляд.
***
Палата.
– Сашка, ты знаешь, что наш «афганец» Ленку этой ночью зава-
лил? – объявил Саше Петька, сосед по палате, едва тот вошёл.
Афганец – это был израненный солдат-афганец, находящийся в
больнице на излечении. Мелкий, плюгавенький, прыщавый, но доволь-
14
но разбитной. Он сильно хромал, вечно весёлое лицо было посечено
уродливыми шрамами. Но несмотря на внешнее ничтожество, он вну-
шал не просто жалость окружающих, но и глубочайшее уважение. А де-
вичья жалость порой способна переходить и в нечто большее… Так что
самая красивая девушка то ли от слепой влюблённости, то ли от глупой
жалости, подарила ему, повидавшему ужасы этой безумной войны, своё
самое сокровенное, девственное…
– Не может быть?! – негодовал Майер. С этой новостью Лена, эта
милая Леночка, для него словно умерла.
При всём своём глубочайшем уважении к этому солдату он не мог по-
нять, как такое могло случиться. Как этот нежный образ школьницы-не-
дотроги, как этот хрупкий предмет его робкого юношеского волнения
так грубо разбился об утёс действительности. «Как жаль, что я не «афга-
нец», – проскочила шальная мысль в голове юноши, – тогда бы…»
– А-а-а, это Вы, юноша, тут шум в столовой подняли! – в палату во-
шёл главврач со свитой.
Майер поднялся с койки.
– Да лежите, лежите, молодой человек! – улыбался сквозь казахский
«прищур» главврач. – Какие у вас тут проблемы? Вы на что-то жалова-
лись? Вас здесь плохо кормят? Да-а?
– Да! Ни маслом, ни сахаром даже и не пахнет, не говоря уж про мясо!
Вовсе нет ничего! Вы разберитесь, пожалста! – подтвердил юноша.
– Что ж, ладно-ладно! Разберёмся! – поулыбались недобрыми улыб-
ками он и свита, вышли...
«Ну вот, теперь разберутся! – наивно решил Майер и снова ушёл
мыслями в историю с Леной, с афганцем, с армией как таковой. – В
армию, что ли пойти, в Афган,.. а мож в военное училище сперва по-
ступить, а?..»
– Ну что, борец за правду, давай, на выписку! – через некоторое вре-
мя, в палату вошла медсестра.
– Как на выписку? – удивился юноша. – Меня же ещё не проопери-
ровали?
– Не знаю. Это распоряжение главврача! Он решил, что для твоего
же блага операция будет пока излишня, так что лечи свой тонзиллит, –
заявила медсестра и тихо добавила с усмешкой, – а в другой раз меньше
за правду-матку глотку рви! Будет тебе урок!..
15
***
Настоящее.
Август 1987 г. Ружомберок, ЧССР.
Седьмая рота.
В парке боевых машин шла полным ходом подготовка техники к оче-
редным тактическим учениям. Замполит седьмой роты, двадцатисеми-
летний старший лейтенант Хашимов сидел на броне в чёрной куртке
от танкового комбеза и повседневной фуражке с красным околышем,
наблюдая за вознёй механика-водителя внутри БТРа.
– Мой брат на БМП служил. Во то техника! Не то, что эта!.. Ши-
ш-шин..! – двадцатилетний водитель рядовой Каримов, призванный
из Ферганы, с чувством глубокого сожаления зашипел ругательства на
узбекском. Cтарлей посмотрел поверх тёмных кругов очков-«хамелео-
нов»:
– Это почему? Чем тэбе нэ нравятся наши старушки-«шестидесятки»?*
(Да, то были старые «шестидесятки»* (БТР-60пб), которые глохли, по-
добно эпидемии, по любому поводу, не довозя на учениях множество бойцов
до рубежа спешивания. На марше машина технического обеспечения, сопро-
вождающая каждую колонну техники, то и дело ремонтировала отбившиеся
от «стада» «коробочки».)
– Плохо, таварыш старший лейтенант. Барахлит она.
– Каримов, это, знаешь, как в народе говорят: «в чужих руках всег-
да перец толще»! Я в училище нахлебался с БМП по самое горло! Кто
создал эту машину вообще непонятно. Мерзкая машина. Укачивает. Ки-
дает ужасно да солярка в нос бьет. А в бойницы такая пыль идёт, что
через минуту на сантыметр засыпает. Летом – душно. Зимой – холодно.
Вылэзешь другой раз – под носом реальные пылевые усища. Так что
радуйтесь, что вы здесь на БТРах, как белые люди, по заграничному
асфальту ездите! А на БМПухах бы по бездорожью бы гусеницами пы-
лили! Понял мэня?! – старший лейтенант Хашимов похлопал по шле-
мофону солдата в чёрном грязном бушлате.
– Я рад, таварыш старший лейтенант, толка она у меня барахлит.
Глохнет она.
– Каримов, какая «она» у тебя глохнет?
– БТР, таварыш старший лейтенант.
16
– Каримов! БМП тэбе что, дэвушка? Она! Каримов! БТР – он! Ха-
рош щуриться! Давай! Шевели мозгами! Подымай полики и перебери
всё! Заглохнешь у меня на выходе, вот тогда точно будэш щурится на
оба глаза!
Старший лейтенант Хашимов ухмыльнулся, потряс кулаком и спры-
гнул на землю, цокнув каблуками щегольских, отполированных сапог
со вставками, пробивающих глянцем даже сквозь толстый слой пыли.
Увидел группу офицеров батальона, проходящих мимо.
– Ну, всё, сел замполит в БТР, хана БТРу! – произнёс с сарказмом
командир взвода связи старший лейтенант Петренко, усатый брюнет
лет двадцати шести. Все слегка хохотнули, однако увидев злой колючий
взгляд появившегося перед ними Хашимова, ретировались.
– Салам-балам!
– Привет, Альяр!
– Прывет от старых штыблэт! – буркнул тот в ответ...
В эту минуту в парке боевых машин появился долгожданный «зелё-
ный» лейтенант, новый командир взвода Александр Майер. В новень-
кой, цвета морской волны парадке, двигался тот не слишком уверенно в
направлении с ехидцей прищурившегося Хашимова.
– Что, лейтенант, выходит, в одной роте служить будэм?! – весело
бросил ему Хашимов.
– Так точно, товарищ гвардии старший лейтенант! – Майер козыр-
нул ему в ответ.
Через несколько минут чумазые, в чёрных комбезах и грязных пилот-
ках, водители БТРов, в сопровождении щеголеватого гвардии старшего
лейтенанта Хашимова в запыленной повседневной фуражке с красным
околышем, чёрной куртке от танкового комбеза, повседневных галифе,
пыльных щегольских хромачах и совершенно чистенького, в новенькой
парадке, блестящей золотом погон, гвардии лейтенанта Майера, строем
двинулись в расположение седьмой роты…
В расположении, после краткого представления нового взводного
роте, офицеры зашли в канцелярию. Канцелярия была прокурена. На
столах – горы ротной документации, папок, каких-то бумаг. На сейфе –
шитая фуражка с высокой тульей, принадлежащая ротному.
– Ну, лейтенант! Принимай хозяйство нашей прославленной своим
разгильдяйством седьмой роты! С ротным познакомишься завтра, –
при этих словах, Хашимов усмехнулся, сделал паузу. И продолжил.
17
– Завтра убываем на полковые учения. Знаешь уже? А сейчас ты
остаёшься ответственным по роте. Проведёшь ужин, прогулку, провер-
ку и отбой. А я пойду. Так что форма одежды на завтра понятна. Да?
– Полевая?
– Ну не парадная же! – Хашимов снова ехидно прищурился. – Да, а
спальник уже купыл?
– Неа.
– Ладно, я прихвачу тебе что-нибудь. Но это первое, что ты должен
будешь здэсь купыть.
Тут показался из каптёрки какой-то прапорщик.
– А-а-а! А вот и наш старшына, наш прапоршык! – Хашимов наме-
ренно коверкал это слово. – Прапоршык Будило! Знакомься, Васька, с
нашим новым командиром взвода! Лейтенантом Майером!
– Здоров! – буркнул прапорщик.
Это был щуплый шатен лет двадцати трёх, не более, с пушкообраз-
ной порослью под носом, гордо именуемой «усами»!
– Вася Будило – наш бывший солдат, «отличник боевой и политиче-
ской подготовки»! Я верно говорю, а, Вася?
– Верно, товарищ старший лейтенант, а вам бы всё подкалывать! – с
обидой в голосе вяло отвечал молодой человек.
– Ладно, старшина, иди, готовь матбазу на завтра!
– Всё готово уже!
– Готово-о-о?
– Так точно!
– Что-то незаметно, таварыш прапорщык!
– После ужина буду выдавать подменку* (*старое обмундирование, вы-
даваемое по случаю полевых занятий или грязных работ), сбрую, вещмешки
и прочее.
– Смотры у мэня, Василий, нэ подведи! Доложишь товарищу лейте-
нанту! Ладно, давай!
Прапорщик удалился.
– Васька хоть погоны прапора и одэл, но внутри остался зольдатом!
Здэсь ещё есть те, кто с ним срочную служил. Он для них как корефан,
а не старшина. Панибратство разводит по полной. В каптёрке у него
вечно зольдаты пасутся. Он им из города даже водку таскает! Прячет
их барахло! Я тут у него как-то шмон в каптёрке дэлал. Чё толька нэ
18
нашол!.. Ладно, всё! Я в общагу! Будут проблемы, вызывай ротного,
ну, или меня. Правда, наш ротный – это особый случай! Ещё узнаешь!..
Всё, давай, – замполит седьмой роты, старший лейтенант Хашимов
хлопнул «зелёного» летёху – взводного по плечу и вышел было из кан-
целярии, затем вернулся на порог.
– Да, а ты где уже успел устроитса? Моя комната в общаге пустая.
Три койки, а я одын пока живу, жду пока кого подсэлят. Так что пэресе-
ляйся! Всё! Давай!
Майер, оставшись один, с удивлением наблюдал за «броуновским»
хаотичным движением «зольдат», как выражался Хашимов, время от
времени вываливающихся из кубриков. Было трудно понять, что про-
исходит сейчас в подразделении. Кто здесь старший, и есть ли стар-
ший вообще. После ужина некоторые стали готовить свои вещмешки
к предстоящему выходу в поле, кто-то чистил синюшной, жирной, во-
нючей ваксой сапоги в туалете, кто-то что-то орал. Майер подозвал к
себе дневального. Тот нехотя поплёлся по направлению к только что
представленному новому взводному. Подошёл. Вяло приложил руку к
пилотке и пробормотал:
– Рядовой Даташвили.
– Товарищ солдат, подтяните ремень! Где дежурный по роте?
Солдат тупо уставился на лейтенанта, что-то невнятное прозвучало
в ответ и затихло.
– Я не понял!? Солдат! Товарищ дневальный! Подайте команду «де-
журный по роте на выход»!
Дневальный повернул лениво голову в сторону коридора, негромко
крикнул снова нечто нечленораздельное.
– Шо такое, таварыш лэтенант, – высунулся из кубрика какой-то сер-
жант.
– Товарищ сержант, стройте роту в расположении!
– Зачэм стройте? Э-э-э!
– Това-а-арищ сержант! Вопросы задавать будете после. Стройте!
Сержант пробурчал что-то по-узбекски. Исчез в кубрике.
– Где старшина? Где прапорщик Будило?
– Йок* (*нет) старшина! – кто-то крикнул ему в ответ.
– Рота! Выходи строиться на улицу! Живо! – прокричал Майер.
– Таварыш летэнант, так нэ сдэлай! Э-э-э-э!..
19
Вскоре по коридору и крыльцу послышался дружный грохот сапог.
Это соседняя девятая рота дружно выбегала на улицу, экипированная
к полевому выходу. Вещмешки с торчащими из них кверху черенками
сапёрных лопаток, противогазы, плащ-палатки в скатку.
«На смотр», – подумал Майер с завистью.
Сержанты подбадривали солдат. Взводные, перетянутые портупея-
ми, стучали хромовыми сапогами каждый в унисон со своим взводом.
Завершал процессию усатый ротный.
«Вот это подразделение! Порядок и дисциплина. Отличный внешний
вид», – с завистью подумал Майер, наблюдая полный бардак и неуправля-
емость своей расхлябанной роты.
(Тот, кому кажется, что внешний вид бойца на поле сражения, даже в
форме учебного занятия по огневой или тактической подготовке, не имеет
никакого практического значения и не влияет на результат, глубоко ошиба-
ется. Лейтенант на себе помнил, что результаты значительно улучшаются,
когда боец удобно экипирован и чувствует себя «настоящим солдатом». При-
чём уверен, что это влияет и в случаях, далёких от Армии. Например, если
слесарь одет как «крутой мастер», а товаровед как «деловой человек», это
влияет на результат их деятельности весьма значимо. На поле сражения же,
даже на учебном, где создаётся максимально стрессовая обстановка, внеш-
ний «боевой» вид солдата – весьма важный вклад в его веру в себя, а значит,
и в результат.)
– Товарищ сержант! Ко мне! – крикнул он в сторону того же непо-
нятного сержанта, который медленно выходил вразвалочку из располо-
жения. Сержант нехотя подошёл. Его ремень был настолько ослаблен,
что бляха болталась где-то почти на уровне «неприличного места». Во-
рот кителя был нараспашку, обнажая не очень свежее нижнее бельё и
грязную подшивку, нашитую толстым слоем по «неуставному» «приб-
латнённому» способу.
– Товарищ сержант! Как ваша фамилия?
– Гвардии сержант Ибрагимов! – сержант вяло поправил пилотку,
из-под которой гордо выбивался жёсткий чёрный, как смоль, чуб с ред-
кими вкраплениями седины, так странно смотревшимися на его ещё
юной голове.
– Гвардии сержант! А смотритесь как чмо! Приведите себя в поря-
док и стройте подразделение! – Майер буравил сержанта взглядом, вы-
говаривая каждое слово перекошенными от злости губами.
– Таварыш лэтенант! Так нэ скажи,.. э-э-э-э!..
20
***
Плац.
Много ли, мало ли времени прошло, но день подходил к концу, а
седьмая рота вяло топала сапогами по территории части.
Не желая тратить много времени на вечернюю строевую подготовку,
Майер желал только одного: встряхнуть чуток это разнузданное «ста-
до» и провести перед отбоем элементарный инструктаж к предстоя-
щему утром полевому выходу, к которому подразделение, как казалось,
было абсолютно не готово. Однако рота не «встряхивалась» и напоми-
нала больше толпу анархистов, нежели воинское подразделение, вяло
выполняя команды молодого лейтенанта.
– Рота-а-а, стуй! Кру-у-угом!
Рота остановилась. Несколько солдат развернулось было, но под
«шишим–каньем» товарищей вернулось в исходное положение.
– Так нэ сдэлай!
– Таварыш лэтенант! Давай хватыт! – Ибрагимов бросил взводному,
смотря вслед белобрысому бойцу, который в этот же момент самоволь-
но вышел из строя и поплёлся себе в казарму, громко выкрикивая рус-
ский набор ругательств и «чмыря» всех и вся, кто всё ещё находился в
строю.
– Разорёнкин делает «йок»*! (*Делать «йок» значит уходить, на
«тюркском») – далее раздалось несколько возгласов, в том числе и на раз-
личных языках народов СССР, и вскоре всё воинское подразделение седь-
мой роты начало рассыпаться как горох, следуя дурному стадному приме-
ру, один за другим. Пару минут – и все куда-то исчезли. Лейтенант бы мог
бесполезно орать, брызжа слюнной пеной, но он сдержал себя, понимая,
что будет смотреться донельзя глупо. Кровь ярости, вперемежку со стыдом
поражения и отчаянием, ударила в голову молодому лейтенанту. Ведь это
было полное фиаско его как командира. Сразу, с первого же дня.
«Ну, нет! Солдатскому «Блицкригу» не бывать!» – решил юноша.
И с разгораемой яростью, ринулся в расположение в поисках «нефор-
мального лидера», давшего «залп Авроры», спровоцировавшего бунт
«на корабле». Разорёнкин лежал на койке, закинув ноги в сапогах на
дужку кровати. Майер подскочил и рывком скинул солдата на пол.
Тот скривился от боли, подскочил в готовности сцепиться с молодым
офицером.
21
– Солдат! Сейчас же я сдам тебя на гауптвахту!
Тот, язвительно ухмыльнувшись, изображая всем видом полное пре-
зрение, вышел из кубрика и куда-то отправился восвояси.
– Дневальный! – Майер не был намерен оставлять это вот так.
«Ночь длинна! Так что эти сутки будут для этого подразделения са-
мыми длинными!» – безальтернативно решил он, чувствуя при этом
свою практически полную беспомощность и прилив какой-то дикой
всеуничтожающей ярости. Тогда он не знал, что через три-четыре года
вот так же, как этот многонациональный строй, развалится и вся их
многонациональная советская империя! А власть будет вот так же ис-
терично и безрезультатно, под улюлюканье, как и он сейчас, пытаться
«оседлать взбесившегося мерина»…
***
ДОСы*.
(*ДОС – Дом офицерского состава)
Немолодой тридцатилетний командир седьмой роты капитан Несве-
тайло был в прекрасном расположении духа. Он вяло посмотрел в окно
туманным от выпитой «пшеничной» взглядом, отхлебывая свежий, на-
варистый, ароматный куриный супчик с сочными мягкими кусочками
моркови и нежной, тающей во рту, домашней лапшой… Его желудок,
казалось, буквально пищал от удовольствия.
Уставший день озарял на прощание небосвод на Западе, погружая
ДОСы в сумерки.
– Товарищ капитан! А можете отправить меня поваром в столовую,
а? Там сейчас на дембель повара уходят. А я бы как раз подошёл бы.
Сами знаете, мне это дело ближе, чем автомат! Похлопочите за меня, а?
– Исаев, ну сколько можно канючить?! Который раз ты уже это вот?..
Да ладно! Посмотрим, посмотрим. Вот дембеля уйдут, тогда и посмо-
трим!
Рядовой Исаев был поваром на гражданке. И теперь охотно заменял
для своего ротного, в деле кашеварения, поварскую роль его жены, уе-
хавшей недавно в Союз. Быть здесь, в домашней обстановке для него,
как практически для любого бойца, было гораздо приятнее казармен-
ного прозябания. Думаю, даже офицер бы позавидовал этой тёплой
22
участи Исаева, даже сам ротный!.. А всё же самая большая его мечта
была – попасть в солдатскую столовую поваром, «поближе к кухне»,
так сказать, подальше от полигона навсегда…
От нежданного стука в дверь капитан сморщился.
– Исаев! Глянь, кого там принесла … нелёгкая! – бросил он в сторо-
ну бойца в фартуке, моющего посуду.
– Это посыльный, товарищ капитан. Вас в роту вызывают, – Исаев
крикнул из прихожей.
– В роту-у-у? Кто именно и на кой?
– Этот новенький наш лейтенант, вроде.
– Новенький? Ох, уел меня этот новенький, не успел появиться, как
там его?!. Ох, уел! – забормотал Несветайло, откладывая в сторону
ложку. Нетвёрдой походкой он добрался до койки, упал и тут же раз-
дался храп.
– Давай, топай, топай, скажи, капитан болеет… Он спит! – Исаев
вытолкал посыльного и захлопнул дверь.
***
Седьмая рота.
– Давай, давай. Бери тряпку, – дежурный по роте сержант-узбек
Ибрагимов, понимая, что «щас что-то будет», стал немного напрягать
своих дневальных для создания хоть какой-то иллюзии порядка.
Дневальные, рядовые весеннего призыва 87-го, грузин Даташвили,
русский Ткаченко, недавно переведённый за «прорыв»* (*залёт) в седь-
мую роту и отслуживший уже почти год, и узбек-«черпак» Каримов,
имеющий за плечами почти год службы, понуро мялись в туалете.
– Нэ мужской работа! – гордо заявил Даташвили.
– Чё нэ мужской? Узбек тоже нэ баба! – «черпак» Каримов, вполне
одобряемый своим земляком из Самарканда сержантом Ибрагимовым,
направился в кубрик.
Ибрагимов ткнул Даташвили:
– Сматры мэнэ! Чтоб бил парадак! З тэбья зпрашу!
И захлопнул дверь. Возможно, он вполне понимал, что сей представи-
тель грузинского народа мыть сам не станет. Его, Каримова, земляк уже
покинул «поле боя». Но ведь там для того оставался ещё и Ткаченко…
Через пару минут Даташвили вывалился в коридор, сплёвывая на
23
пол кровь, сочившуюся из разбитой губы. Ткаченко спокойно вышел
следом.
– Ты чё! Обуре-ел! – Ибрагимов двинулся на Ткаченко, выкатив глаза
из орбит от ярости. Это не было продиктовано желанием защитить Да-
ташвили. Нисколько! Просто если уже и «ягнёнок, отданный на закла-
ние» посмеет брыкаться, то кем станет он, Ибрагимов! Ну не самому же
очко драить, в конце-то концов, и не собственных же земляков насило-
вать «женским» трудом!
Яростные попытки Ибрагимова ударить Ткаченко вскоре заверши-
лись нижней подсечкой, и Ибрагимов распластался, кривясь от боли, на
бетонном полу. Ткаченко опустился рядом на одно колено и упер кулак
в челюсть сержанта.
– Вопросы ещё есть? Товарищ сержант!
– Ты труп! – заорал Ибрагимов и схватился за штык-нож. Но в следу-
ющее мгновение Ткаченко перехватил его руку, вывернул и резко впеча-
тал кулак в живот Ибрагимова. Тот выдохнул с кряком, выронил нож и
скрутился на полу. Далее последовали длинные тирады на узбекском.
Очень скоро в коридор вылезли земляки Ибрагимова по «Средней
Азии». Возле «ружейки» уже стоял Даташвили, прикладывая руку к раз-
битой губе, с группой своих «кавказских» земляков и также таращился в
сторону Ткаченко крайне недоброжелательно.
Тучи вокруг Ткаченко сгущались. А он играл с «трофейным»
штык-ножом, нагло улыбаясь прямо в чёрные, ненавидящие, налитые
кровью глаза вокруг.
– Чё, Ибрагимов, своего земляка отпустил. А нас с Даташвили запер
одних с очком разбираться. Да?!
– Узбек мыт пол нэ будэт!
– А кто, Кавказ будет? – Ткаченко умышленно сталкивал две нацио-
нальные группировки лбами, подыгрывая на «больной струне».
Из кубрика вылез Разорёнкин, окинул взглядом происходящее и
вяло скрылся назад, матерясь себе под нос, явно не желая впрягаться
за земляка.
– Ты будэш! – вперёд выступил один из солдат-узбеков.
– Ну что, какие ещё будут версии? – Ткаченко, не дожидаясь мас-
совой атаки, выбрал наиболее «аппетитную» из всех присутствующих
жертву из числа узбеков и долбанул его сапогом в нос так, что тот опро-
кинулся, заливаясь кровью из разбитого носа.
24
– Да это нармалный мужъик!
Кавказской группе, стоявшей вокруг Даташвили, этот русский, так
красиво мочивший «Среднюю Азию», внушил уважение. А вот кровь вра-
гов явно ударила им самим в голову, и кавказцы, размахивая эмоционально
руками, набросились на «узбекскую группировку». Ткаченко же отошёл
в сторону и встал «на тумбочку», как и положено дневальному. Сохраняя
хладнокровие, он наблюдал сцену яростной баталии со стороны.
– Смирно! Мать вашу! Стоять всем! – заорал внезапно вошедший
дежурный по полку капитан, положив руку на кобуру. Следом вошли
Хашимов и Майер, удивленно и растерянно глядя на невесть откуда
взявшегося перед ними дежурного по полку, на свору солдат.
– Да! Да тут у вас полный пи…пец! Вы тут всё разложили с вашим
капитаном! Вот завтра утром будет что доложить командиру полка!..
***
Губа. Камера.
– Ты чё, тэпэрь, доволен? – Каримов кинул в сторону Даташвили,
который сидел на корточках, обхватив голову. Раздался лязг засовов.
– Ну, чё, чурбаны, полы теперь мыть будем? Или не мужской рабо-
та!? – начальник караула с ехидцей буравил бойцов.
– Нам шинели на ночь дадут? – Даташвили зло зыркнул исподлобья
в ответ.
– Обойдётесь, уроды! Сперва вылижите очко на губе, а потом по-
смотрим!
– Не бюду! Я нэ баба, я мужзьик! – Каримов гордо поднял голову.
– Мужьик! – передразнил начкар. – Что, опу… вжик… и опять му-
жик?! Ха, ха, ха. Посмотрю я на вас через пару дней!
– Шишим...
– Шени,.. – бойцы зашипели ругательства на своих языках и как
только железная дверь закрылась, едва ли снова не вцепились друг в
друга, но не вцепились… сейчас у них появился общий враг и общая
беда.
– Ты не вздумай им подпорки под нары выдать, не на курорт попали!
Пусть смотрят кино «Деревья умирают стоя», пока ума не наберутся и
работать не начнут! А не будет помогать – кинь им тряпку, да плесни
в камеру ведро воды, не захотят киснуть, возьмут в руки тряпку, ну а
25
не станут убирать, ты им тогда ещё хлорочки сыпани… для дезинфек-
ции,.. вот тогда и посмотрим, кто тут музъжик, а кто баба! Зверята! –
Хашимов зло сплюнул, пожал начальнику первого караула ладонь и
вышел прочь.
***
Седьмая рота. Канцелярия.
– Слушай! А почему ты этих-то посадил на губу? Почему не дедов?
Майер смотрел с удивлением на Хашимова. – Ведь вся эта хрень от них
исходит. Они – лидеры.
– Если бы не дежурный по полку, я бы вообще никого не садил.
Утром – учения! Да мы бы тут и сами разобрались бы. А ты чё, жить
собрался по Уставу?! Далеко на Уставе не уедешь. Я живу по понятиям.
Знаю, кого нужно на губу, а кого трогать не надо. Трогать тех, на ком всё
и держится-то нельзя! С ними надо договариваться. А вот они уже сами
порядок-то и наведут. Нам ведь нужен результат! А? Я верно говорю?
А? Майер!
Майер пожал плечами.
– Посмотрыш! Вот потому-то меня бойцы и слушаются. А у тебя,
вон разбежались! Систему ты не поменяешь. Слабого всегда будут
чмырить. А начнёшь лидеров давить, то, во-первых, можешь зубки себе
переломать, а во-вторых, «бандерлоги» тебе тогда сами на голову залез-
ут. Смотрел «Маугли»?! Пока есть удав, «Бандар-логи» будут сидеть
смирненько. Главное, чтобы удава ты контролировал! Ясно?
– Что-то я тебя с трудом понимаю! – Майер пожал плечами.
Хашимов лишь усмехнулся в ответ.
***
Седьмая Рота. Кубрик.
– Ты где так научился? – Разоренкин смотрел с уважением и любо-
пытством на Ткаченко.
– А ты чё не помог, когда меня это зверьё окружило!?
Разорёнкин лишь пожал плечами.
– А мне какое дело. Это были не мои разборки. Мож ты там сам ви-
новат! Я-то тут причём!
26
(Да! Действительно. Разоренкин ни во что не вмешивался. Его самого ни-
кто не трогал. Во-первых, этот москвич был здоровяк. Во-вторых, это вче-
рашнее разбитное хулиганистое дитя московских улиц было таким же раз-
битным и хулиганистым дитём и здесь. Жизнь по уставу была явно не для
него. Словно притягивая к себе весь вселенский негатив, он был своим и среди
славян, и среди приблатнённых азиатов и кавказцев. Будучи неотъемлемым
участником большинства ночных «блатных» сборищ, он всегда знал, где и
как раздобыть бутылочку «Боровички»* (*Разновидность местной словацкой
водки с противным резким можжевеловым запахом) да несколько банок ту-
шёнки с полкового продовольственного склада, а когда и чего-нибудь покруче.
Чем и был ценен для всех. Он бы мог быть и лидером, но он был «волком-оди-
ночкой». Но не один лишь Разоренкин жил для себя. Даже будучи «хорошими
мальчиками», русские в своём большинстве были «волки-одиночки», объединя-
ясь, в лучшем случае, лишь в микрогруппы, не способные, как правило, серьезно
противостоять агрессии других национальных групп. А высокий эгоцентризм,
присущий особенно москвичам, таким, как Разоренкин, выделял часто москви-
чей в отдельную группу, держащуюся обособленно от остальных славян. Всё
это делало большинство русских разобщенными эгоистами, живущими каж-
дый за себя, например раздробленной «Киевской Руси». Бьют русского, – «а не
моё дело! А мож, он сам виноват. А мож, это за дело его! Не меня трогают,
и слава богу!» – никто не встревает. Бьют того же узбека – подобно туче
слетаются все мыслимые и немыслимые земляки последнего и крушат обид-
чика, давя численным превосходством. Какой бы тот ни был «супергероем».
Ткаченко повезло. Его не забили под шумок толпой. Не успели. Да и его особые
способности в рукопашной явно произвели впечатление и снискали благосклон-
ность наиболее влиятельных в роте, да и полку, фигур.)
– Ну-ну, – Ткаченко вразвалочку направился к своей кровати. Бойцы
уважительно расступались.
– Никаноров! Подъём! – услышал Ткаченко у себя за спиной голос
Ибрагимова.
– Давай, Никаноров, быстро! Подъём! Идёшь драить очко вместе с
Ивановым!
Хотя Никаноров и имел звание «младшего сержанта», недавно полу-
ченное после учебки в Бердичеве, где он от души понатирался «Маш-
кой»* (*тяжёлой плитой со щётками, придавленной танковыми траками)
паркетных полов, полученное звание было лишь формальностью и не
спасало Никанорова. Было всем совершенно ясно, что командовать он
никогда не сможет, и оставался он «свободным младшим сержантом»
без должности, на позиции рядового бойца. Вопрос разжалования его в
27
рядовые был лишь вопросом времени. Этот Свердловский парень укра-
инского происхождения был не в силах противостоять «землячеству».
Ему, как и Иванову, был уже изначально уготовлен удел зашуганного
чмыря на все долгие два года! Удел изгоя. Существует ли хоть одно
общество без изгоев? Есть изгои и в Армии – зеркале современного
общества. Относись бы все к другим людям так, как бы хотели, чтобы
относились к ним, то не было б ни изгоев, ни чмырей…
Ткаченко посмотрел на ссутулившуюся фигуру своего земляка, сует-
ливо запихивающего ногу в сапог с накинутой поверх портянкой. Мах-
нул рукой.
– Верно говорит Разорёнкин. Каждый сам за себя. Я чё, должен ему
что ли?! Мне вон – никто не помог. Пускай сам выкарабкивается.
Веки Ткаченко сомкнулись, и он улетел в пучину сна…
28
Штаб ЦГВ *
Август 1987 г. Миловицы.
( *Центральная Группа советских Войск в ЧССР)
Пройдя через всю Чехословакию, поезд остановился на станции Ми-
ловицы, перегруженной военными. Это был его конечный пункт назна-
чения. Здесь базировался штаб Центральной Группы Советских Войск.
Лейтенант Тимофеев выгрузился на перрон, любопытно разглядывая
всё вокруг. А всё вокруг представляло собой «заморскую диковинку»,
как бы выразилась его бабушка.
***
Штаб ЦГВ. Подполковник, пролистав личное дело очередного но-
воиспечённого лейтенанта, нахмурился.
– Так, лейтенант Тимофеев. У вас были нарушения воинской дисци-
плины в училище?
– Никак нет!
«Ну вот, – подумал Тимофеев, – снова начинают ворошить прошлое».
– Как, совсем? – удивился подполковник.
– Ну, были небольшие нарушения, не без того, – покосился в сторо-
ну Владислав: «Эх, знать бы, что там, в личном деле-то накатали!»
– Интересно, а тут вот у вас написано: «имелись случаи нарушения
воинской дисциплины, пререкания с командирами», – наверное, жен-
щин любите, в самоволки бегали, а? В чём состояли эти ваши наруше-
ния дисциплины?
– Да нет! Не в этом дело… э-э-э, – замялся юноша.
– Зна-а-ю, зна-а-ю я в чём тут дело! Ну, да ладно, служите пока,
а там мы посмотрим! Отправим вас щас в 30-ю Гвардейскую Иркут-
ско-Пинскую*. Там вас быстро научат Родину любить!..
(*Иркутско-Пинская 30-я дивизия. Это было одно из самых прославленных
соединений наших Вооруженных сил. Полностью оно именовалось так: гвар-
дейская Иркутско-Пинская орденов Ленина и Октябрьской Революции триж-
ды Краснознаменная ордена Суворова мотострелковая дивизия имени Вер-
ховного Совета РСФСР. Дивизия была сформирована во время Гражданской
войны из бойцов Южно-Уральской партизанской армии. В ноябре 1918 года
1.4 (87.08.25)
29
она стала называться 30-й стрелковой, и ей присвоили наименование Иркут-
ская. Это было признание боевых заслуг дивизии, сыгравшей заметную роль в
разгроме войск Колчака (что не может не вызывать двойственное чувство
сегодня, смешанное с глубоким сожалением). Соединение наградили орденом
Красного Знамени.
Первым командиром знаменитой дивизии был Василий Блюхер. Именно под
его предводительством красные войска отбили у Колчака 13 железнодорож-
ных вагонов с золотым запасом России. Переброшенная с берегов Байкала на
юг страны, 30-я стрелковая громила войска Врангеля. Она штурмовала Крым
и была награждена вторым орденом Красного Знамени. (Сегодня грустно
представлять многие тысячи беженцев из Крыма на трагически известный
остров «Лемнос», названный в наши дни известным Российским режиссёром
Никитой Михалковым «Русской Голгофой»). В годы коллективизации бойцы
дивизии выполняли приказ советского правительства – загоняли людей в кол-
хозы и подавляли крестьянские восстания. (Также весьма печальная страница
Российской истории). За успешное выполнение не свойственной для армии по-
литической задачи дивизию наградили орденом Трудового Красного Знамени.
Дислоцируясь в районе Днепропетровска–Запорожья, 30-я стрелковая диви-
зия строила ДнепроГЭС, за что и была награждена высшей наградой страны –
орденом Ленина.
Весной 1941 года дивизия передислоцировалась в Молдавию. Здесь нача-
лось переформирование ее в горно-стрелковую. Однако оно не было завершено,
что чрезвычайно осложнило обстановку в дивизии перед войной. По новому
штату прежняя структура воинской части упразднялась. Полевые пушки и
амуниция подлежали замене на горные орудия и вьюки. Но получилось так,
что свои пушки дивизия отгрузила, а новых не получила. И 22 июня поднятые
по тревоге полки пошли к границе, не имея своей артиллерии.
К исходу первого дня войны все стрелковые полки заняли оборону в районе
селений Скуляны – Герман. Бои против румынско-немецких войск у реки Прут
30-я дивизия под командованием генерал-майора Галактионова вначале вела
успешно. Ее бойцам даже удалось взять в плен большое количество румынских
солдат.
Но создав превосходство в живой силе и технике, немецкие войска прорва-
ли оборону 30-й дивизии. С этого времени начинается ее отступление с же-
стокими оборонительными боями за Днестр, Донбасс, Ростов-на-Дону, Ку-
бань и предгорья Кавказа. Однако отступление воинов 30-й дивизии бегством
назвать было нельзя. Не зря в 1942 году она стала 55-й гвардейской.
На рубеже реки Реут рядом с границей Молдавии и Украины дивизия
продержала оборону девять дней. Более того, она перешла в наступление.
16 июля 1941 года полки получили приказ командира дивизии: перерезать шос-
30
сейную дорогу Бельцы – Оргиеев. Утром 17 июля части дивизии начали стре-
мительно продвигаться вперед, уничтожая опорные пункты и огневые точки
врага. В течение дня 256-й полк, например, прошел с боями более 20 киломе-
тров, освободив несколько населенных пунктов.
Немцы вынуждены были перебросить сюда дополнительные силы. Но до-
биться того, на что рассчитывало наше командование – ослабить нажим вра-
га на стыке Южного и Юго-Западного фронтов – не удалось. Гитлеровцы так
глубоко вклинились на восток, что возникла угроза окружения основной группи-
ровки войск 9-й армии. Поэтому 30-я дивизия получила приказ сосредоточиться
на исходном рубеже, то есть на том, с которого начала наступление.
5 августа 1941 года гитлеровцы вышли к Днепру. 30-я дивизия неоднократно
попадала, казалось бы, в безвыходное положение, но всякий раз ей удавалось
выйти из окружения и избежать разгрома.
Под Каховкой противник превосходящими силами стал теснить наши под-
разделения. В этот критический момент полковник Сафонов, командир 256-
го полка, бросил в бой последний резерв – взвод конной разведки. 25 кавалери-
стов выскочили из балки и на полном скаку врубились в фашистскую пехоту.
Как узнали после из показаний пленных, взвод из 25 сабель противник принял
за кавалерийский эскадрон. Своей внезапной атакой разведчики помогли оста-
новить немцев. Но ненадолго. Фашисты форсировали Днепр, переправили на
левый берег танковые соединения и устремились на юг в тыл нашей армии.
Уже более семидесяти лет прошло с того осеннего дня 41-го года, когда
воины Иркутской дивизии преградили путь танковым соединениям Клейста.
Произошло это на севере Ростовской области в районе большого селения Куй-
бышево. Утром 1 ноября немцы обрушили на боевые порядки дивизии силь-
ный артиллерийский огонь. За первой волной бомбардировщиков последовала
вторая, потом двинулась в атаку лавина немецких танков. Если бы такое
случилось с менее опытной и закаленной в боях дивизией – не миновать бы
поражения. Но воины Иркутской до последнего оставались на своем рубеже.
Упорная оборона сорвала план Клейста, войска которого хотя и захватили
Ростов-на-Дону, но через неделю вынуждены были бежать из города под на-
тиском контрнаступления Красной Армии. Участвовала в этом наступлении
и наша дивизия.
После вторичного взятия Ростова-на-Дону и Краснодара немцы самона-
деянно заявили: «Ворота Кавказа открыты». Они собирались чуть ли не три-
умфальным маршем пройти по кубанской равнине к горам Кавказа. Не вышло.
Дорогу гитлеровской танковой армаде преградили советские войска. Немало
подвигов совершили в те дни бойцы Иркутской дивизии.
Трудно переоценить ту роль, которую сыграла Сталинградская битва для
коренного изменения обстановки на всем советско-германском фронте. И в
31
первую очередь на Кавказском направлении. По существу, вражеская группа
армий, действовавшая на Северном Кавказе, оказалась в глубоком мешке. Не-
обходимо было его «завязать». В этом и заключался замысел наступательной
операции Иркутской мотострелковой дивизии в январе 1943 года.
За штурм Новороссийска Иркутская дивизия первой в нашей армии удо-
стоилась полководческого ордена Суворова.
В ноябре 1943 года части дивизии освободили в Керчи район Аджимуш-
кайских каменоломен, где находились знаменитые катакомбы – подземная кре-
пость партизан.
Летом 1944 года дивизия приняла участие в блестяще проведенной Бело-
русской операции «Багратион». Действуя в наиболее труднопроходимых ле-
систо-болотистых районах, ее воины освободили сильно укрепленный город
Пинск, за что дивизия и стала именоваться Иркутско-Пинской.
В дальнейшем она вела бои в Восточной Пруссии и штурмовала Берлин. Во-
йну завершила под Прагой, сражаясь с частями фашистского фельдмаршала
Шернера еще несколько дней после 9 мая 1945 года.
После окончания войны дивизию перевели в структуру Белорусского воен-
ного округа с местом дислокации – г. Марьина Горка. В 1968 году в Чехосло-
вакии пришло к власти антисоветское правительство. Тогда политическое
руководство СССР приняло решение о вводе войск на территорию ЧССР. Ир-
кутско-Пинская дивизия вновь была втянута в политику...
*«Дивизия» – тактическое соединение в сухопутных войсках. Дивизионная
организация войск появилась в России и Франции в начале XVIII века, а в XIX
веке прочно закрепилась в армии большинства государств. Перед Первой ми-
ровой войной в состав пехотной дивизии русской армии входили 4 пехотных
полка, 1-2 эскадрона конницы и от 30 до 70 орудий дивизионной артиллерии.
Общая численность дивизии составляла 15-16 тысяч. В СССР в ходе Великой
Отечественной войны штаты дивизии неоднократно изменялись, и органи-
зация совершенствовалась за счет поступления новой боевой техники и воо-
ружения. По штатам 1943-1944 годов общая численность мотострелковой
дивизии составляла 9400, а гвардейской – 10600 человек. Однако реальная чис-
ленность состава, как правило, была ниже штатной).*
(* Материал по данным открытых интернет-источников).
***
Итак, позади все штабы: Милавицы, Зволен. Почтовая машина не-
сётся вперёд через перевал «Доновалы». Через маленькое окошко в
фургоне почти ничего не видно. А впереди – маленький словацкий го-
родок «Ружомберок», где предстоит этому двадцатилетнему лейтенан-
32
ту продолжить, а точнее, начать офицерскую службу, свою взрослую
жизнь, радоваться и грустить, взлетать и падать…
***
Гвардейский гумбиненский полк.
(*Один из полков 30-й гвардейской, дислоцированный в г. Ружомберок.)
Полк оказался словно вымершим. Серые толстые стены ограждали
часть от внешнего мира. Такие же серые казармы стояли одна возле
другой. Всё было компактно, никаких лишних пространств. Никаких
бесконечных рощ, пустырей, газонов, клумб и дорог, как это было в
училище. Вскоре выяснилось, что полк убыл на учения. Два-три дня
можно было расслабиться, ознакомиться с местным внешним и вну-
тренним миром.
***
Общага.
Владислав устроился в офицерском общежитии в комнате с тарака-
нами, старым развалившимся шкафом, такими же «кончеными» тум-
бочками, тремя армейскими кроватями, хозяева двух из которых сейчас
были на учениях.
Тёплый августовский вечер манил к себе. В животе предательски урча-
ло. Стрелки часов показывали 20:30. Тимофеев достал из кармана цветные
купюры «подъёмных»* (*авансом выданное дополнительное денежное пособие
в размере, примерно, оклада) чехословацких крон, которые он совсем недав-
но получил в штабе ЦГВ в Милавицах. Тимофеев, ещё не насладившийся
до конца ношей долгожданных лейтенантских погон, натянул хромачи, за-
стегнул китель и быстро вышел в город «при полном параде». Погода сто-
яла на редкость тёплая. Заграница! Мощеные улочки. Странные надписи
на латинице. Голова двадцатилетнего лейтенанта кружилась от пьянящего
восторга. Преисполненный гордости за свою принадлежность к офицер-
ской элите советского общества, он выбрался легкомысленно в город, ни-
чего не подозревая. Не подозревая и того, что любопытно гуляя вечером по
словацким улицам, он гуляет по лезвию бритвы...
С присущей ему офицерской выправкой шагал он навстречу своим
новым приключениям в наивной надежде удовлетворить лишь свою
33
гастрономическую потребность. Город был практически безлюден, не-
смотря на теплый летний вечер. Странно.
(В Союзе в каждом городе и городке был свой «Бродвей», где чинно прогу-
ливались люди разных возрастных групп и полов: «На людей посмотреть, да
и себя показать». Здесь же казалось, что улица нужна только лишь чтобы
переместиться по ней с места на место. В Союзе, в том же Новосибе, в та-
кой летний день многие окна были открыты настежь, вымытые после долгой
зимней закупорки. Доносились звуки музыки, иногда разливаясь по всей улице.
Словно обладатели своего музыкального чуда, в роли которого выступал либо
здоровенный «бабинник», либо проигрыватель с грампластинками, хотели
не только продемонстрировать всем факт обладания таковым музыкаль-
ным прибором, но и поделиться своей музыкальной радостью со всем миром.
Если бы была возможность оглушить божественными звуками запрещённого
«Киис» или «Модерн Толкинга», или «Ласкового Мая», или чего ещё всю Все-
ленную, уверен, многие бы сделали это без малейшего колебания! Здесь же
окна домов были закрыты, звуки не доносились, и вообще, создавалось впечат-
ление, что за окнами просто нет ни души. Дома были совершенно пустынны.)
Тщетно Тимофеев пытался найти знакомое слово «ресторан», «кафе»
и тому подобное. На одной крупной вывеске над деревянными остеклён-
ными дверцами, откуда только что вывалилась шумная группа словаков,
снова значилась странная надпись «RESTAURACIA», какую Тимофееву
уже доводилось встречать ранее, но которую он наивно принимал за не-
что, связанное с ремонтом и восстановлением. Усмехнувшись над самим
собой, вошёл он в сие заведеньице, приятно наполненное парами свеже-
го пива, копчёного сыра и чем-то ещё, трудно определимым, но вполне
приятным. За чистыми столами, накрытыми белоснежными скатертями,
оживлённо и громко разговаривали разные люди. Некоторые – семья-
ми. Так это было не похоже ни на традиционный чопорный помпезный
советский ресторан с ансамблем и танцами, ни на пивной павильон с
рыбной вонью и алкоголиками. «Попивает пиво свежего разлива рядыш-
ком зелёная тоска…», – вспомнил он кусок песни Юрия Лозы. Тимофеев
пива не любил, ассоциируя его лишь со словами всё той же песни: «…
Опухшие лица, мозги, животы. Под хлопьями пены навеки уснули дела и
мечты. Мир повернулся Стеной. Пивной!..»
– Добрый день! – Тимофеев присел за свободный столик.
– Dobr; de;, – заулыбалась женщина в фартуке. – Pros;m?
– Поесть бы чего-нибудь.
– Ni;. V deviatom poschod; kuchyne je uzavret;.
34
Удивлённый лейтенант привстал:
– Что?
– Kuchy;a uzatvoren;. V dev;; hod;n!
– Не работает кухня что ли? С девяти?! Вот чудеса! А где работает?
Есть что-то ещё рядом?
– Nem;. Nikde sa tam. V;etky uzavret;, – она лопотала что-то, что
Тимофеев не мог разобрать. Едва улавливая суть. Но всё же улавливая!
Славяне как ни как!
– Всё везде закрыто, короче! Так?
– Так.
– А что маете?
– Pi;, syr, hrumki.
– Хорошо. Давайте пиво, сыр. А что такое «хрумки»?
Женщина лишь пожала плечами и удалилась за пивом.
Поморщившись от горького привкуса пива, Тимофеев решил «при-
кончить» кружку залпом, чтобы долго не мучиться. Не любил он пиво!
Потом принялся за сыр, отматывая и отрывая диковинные куски копчё-
ного сыра от заказанной «сырной катушки». Такой вот местный ужин!
– Kamerad, lie;be slivovica! – Мужчина подошёл к лейтенанту. По-
ставил рюмку с прозрачной жидкостью перед ним.
– Pijeme Sovetsko-;eskoslovensk;ho priate;stva!
– За приятельство? – улыбнулся Тимофеев. – Ну, давай, за дружбу!
– Ako je v;m rokov, kamerad?
– Что? – Тимофеев только морщился, ничего не понимая.
– Let ako?
Но вскоре, видимо, пивной алкоголь, да на голодный желудок бы-
стро растёкся по его мозгу, и понимание сказанного стало лучше дока-
тываться до его хмелеющего сознания догадками ассоциаций.
– А-а! Лет сколько?! Двадцать роков.
– Dvadsa; rokov a je poru;;k!? – воскликнул удивленно словак.
– Ну да, поручик! Лейтенант, вернее сказать!
– Ako mlad; poru;;k!
– Не млады, двадцать роков, говорю!
Словак чокнулся о лейтенантскую рюмку, опрокинул содержимое в
рот. Тимофеев последовал примеру. В его голове совсем всё зашуме-
ло. Тепло разлилось по телу. Хотелось закусить чем-то нормальным, но
35
был только сыр… Словак поднёс ко рту кружку пенного пива, смачно
сделал несколько глотков. Что ж, водку без пива… словаки не употре-
бляют! Через пару минут, они уже сидели рядом и весело говорили о
чём-то. Хороший переводчик эта сорокоградусная сливовица!
За столиком напротив сидели две девушки и изредка косились на совет-
ского офицера. Тимофеев, разгоряченный алкоголем на голодный желудок,
улыбнулся девушкам. Черные влажные очи одной посмотрели ему в глаза
так, словно коснулись его самой сокровенной души. Как бы он расцело-
вал сейчас их. Эти милые глаза напротив! А может, это лишь водка гуляет
по венам? Он улыбнулся и покраснел. Потом, наконец, набрался смелости
и подсел к девушкам, оставив своего словацкого «камарада», сосредото-
ченно тягающегося с батареей здоровенных пивных кружек, наполненных
пенной горьковатой хмельной жидкостью.
– Добрый вечер.
– Dobr;.
– Меня зовут Влад. А вас?
– Кого. Меня али её? – ответила черноокая почти чисто по-русски.
Тимофеев задумался и покраснел. А действительно… Стремясь вы-
йти из конфуза, он ответил:
– А вас обеих!?
Те весело переглянулись, фыркнули и рассмеялись. Тимофеев ретиро-
вался. Девушки поднялись и вышли, покосившись на обескураженного
лейтенанта. Стремясь ухватить уползающую удачу «за бороду», Тимо-
феев хлопнул на прощание словака по плечу, положил одну цветную ку-
пюру на стол и последовал за девчонками. Словак выкрикнул что-то гру-
бое девицам вслед, навроде: «Курва.., пича...». Бог весть что! Тимофеев
не понимал значения этих странных слов. Словак посмотрел не слишком
по-доброму на этот раз на лейтенанта и присосался к очередной кружке
пива, которыми он, по обыкновению, закусывал сливовицу.
Молодые люди шли по мощеным улицам. Тимофеев не знал, куда и
зачем. Впервые он чувствовал полную неуверенность, вынужденно от-
давая бразды лидерства спутницам. Ведь он был в чужой стране. Впер-
вые. Среди чужого уклада, традиций и обычаев. От этого он конфузился
и терял уверенность. Словацкие девушки, как и полагается большин-
ству девушек, ожидали рядом надёжного сильного мужского плеча,
способного не то, что лихо зажать их юные формы в тёмном подъезде,
36
а умеющего предложить чего-нибудь интересненького их познающим
этот чудесный мир, жадным до приключений, натурам. Хотя бы, вроде
того, «а не махнуть ли нам на «забаву»* (*Местные танцы до утра) в
соседний городишко». Они ожидали рядом парня, который мог лихо
подогнать «Шкодовку»* (*Автомобиль «Skoda») и открыть им новый,
доселе невиданный яркий мир, полный развлечений и зрелищ. Но что
мог предложить этот зелёный советский мальчишка в зелёной форме
лейтенанта да ещё в чужой для него стране, где он чувствовал себя со-
вершенно неуверенно?
– Ako sa vol;;? – наконец вымолвила одна из девушек, продолжая
начатую в реставрации тему.
– Что?
– Как тебя зовут? – перевела темноокая.
– Влад, а вас?
– Зденка, Ингрида, – ответили девушки по очереди.
Ночь опустилась над городом. Редкие фонари освещали черепичные
крыши. Светил тусклый месяц, пробиваясь сквозь какой-то вонючий
туман, наполняющий пространство вокруг.
Владислав сморщился, понюхал, словно собака, воздух.
– Это Супра, – Зденка пожала плечами.
– Что это, Супра?
– Фабрика. Вираба папиер... бумагу. *
(*Целлюлозно-бумажный комбинат).
– А-а-а-а!
– Ну, мы пришли. Тераз дале мы п;йдем сами.
– Мы сможем ещё увидеться?
– M;;e by;, – загадочно произнесла Здена и быстро исчезла в темно-
те, не оставив никаких «зацепок» разгоряченному лейтенанту…
37
Крестик
Август 1987 г. «Оремов Лаз». ЦГВ.
Полигон. Седьмая рота.
Ночь. Лишь свет с «вышки». Рядовой Разорёнкин прицелился из
снайперской винтовки СВД в мишень «пулемётный расчёт». Дождался
автоматной очереди рядом. Нажал курок. Сухой щелчок. Мишень упа-
ла. Он скрытно передвигался, под прикрытием ночи, как и положено
скрываясь в складках местности, стараясь себя не выдать. Его, хоть и
разгильдяя, но отличного стрелка, ротный отправил в поле «для под-
страховки». Он шёл со «снайперской винтовкой Драгунова» наперевес
правее от каждого слабого, выполняющего «упражнение контрольных
стрельб», и валил мишени. Что ж, это был единственный способ для
7-й роты не упасть лицом в грязь, да и потом сдать хоть как-то очеред-
ную осеннюю проверку. «Упражнение контрольных стрельб» предпо-
лагает перемещение вглубь стрельбища несколько сот метров, стрельбу
по различным типам мишеней, в том числе и «бегущих» из различных
положений, с том числе и «с ходу». Разорёнкин изрядно устал. И, тяже-
ло дыша, мазал всё чаще. Десятый выстрел и всё. Магазин пуст. Но и
так – не плохо.
Наконец, батальон окончил стрельбы. Группы пехоты сидели, кури-
ли, ожидая долгожданного построения для убытия в лагерь.
– Ты, чмо*! – рядовой Каримов отвесил затрещину рядовому Ивано-
ву. – Сигарету мне стрельни;. Быстро!
Иванов, потупив взгляд, промычал что-то невразумительное себе
под нос.
– Я не понал! – с вызовом выпятив нижнюю губу, повторил Каримов.
(«*Чмо», в переводе с солдатского лексикона, означает, в широком смыс-
ле, опустившегося морально солдата, которого все третируют. Или, другими
словами, изгоя. Но более точная расшифровка этому термину, как утвержда-
ют некоторые - «Человек Московской Области». Что ж. Не любят в Армии
москвичей. Так уж повелось. Не нами придумано. А главное, что никто тол-
ком не знает этому истинного мотива. Как и в случае с евреями… Но куда
1.5 (87.08.26)
38
денешься? Нужны обществу изгои. Без них никак! А уж что касается места
жительства - это так. На случай, если изгой сам по себе не обозначится. Так
тут уж сам бог велел обрушиться на «москалей»! Дескать, зажрались они.
Маменькины сынки. Эгоисты. В Москве жизнь – это тебе не в Сибири. Мать
твою так! Но жизнь вносит свои коррективы. Вот и теперь. Настоящий
«ЧМО» – москвич Разорёнкин, стоит, ржёт во всю глотку с Каримовым. А
Иванов – он из Орла. И он на деле главный «чмошник» седьмой роты. Его руки
покрыты какими-то нарывами, гнойными коростами. Он вечно самый гряз-
ный и рванный. Самый холодный и голодный. Он – вечный раб и объект для
бития каждого, кому только не лень. Только вот что примечательно, ни разу
не доводилось видеть «ЧМО» из Средней Азии или Кавказа. Или почти ни разу!
Земляки не допустят этого! Тронь одного и обрушатся все. И не важно, кто
прав, а кто виноват!..)
– Иванов! Чмо! – Разорёнкин, стоявший поодаль, зло сплюнул.
Иванов исчез. Подошёл к группке солдат «средней иерархии», раз-
добыл сигаретку и уже спешил в направлении Каримова.
(Некому было за него заступиться. В местной пехоте господствовало
«землячество». Здесь солдат-изгой оставался «молодым» все два года. «Пра-
вящие» конкурентные группировки здесь – «Узбекская» и «Азербайджанская».
Есть ещё поменьше- «Таджикская», «Дагестанская», и другие. «Русская груп-
пировка» так же есть, к ней прибиваются все «меньшинства». Она открыта
для всех. Но заступаются они за «своих» только «за дело». За какое такое
«за дело?» Если здесь никому ни до кого и не до чего дела - то нет! Вообще,
славяне везде обычно одиночки. А потому, они здесь всегда в самом незавидном
положении.)
– Рядовой Разорёнкин! Заступаете сегодня в наряд, – Майер открыл
свой «чёрный блокнот», с внесёнными туда накануне фамилиями.
Разорёнкин поморщился. Поправил винтовку.
– Не советую, товарищ Майер, – Несветайло раздражённо хлопнул
лейтенанта по плечу, – нам проверку сдать нужно. Разорёнкин мне бу-
дет нужен и завтра. Ставь в наряд Иванова, например, от него толку и
так, что с козла молока! Тем более он верующий!
– Товарищ капитан…, – открыл было рот Майер, – …в роте бардак…
– Лей-те-нант! – отрезал капитан.
«Подтачивает моральную основу советского солдата неправиль-
ная работа младших командиров и политработников ротного звена, –
вспомнил Майер недавнее заявление замполита батальона, взятое им
39
из каких-то современных трудов армейских полит органов, наверное, –
что ж, есть, такое дело! Здесь уж словно в воду глядят эти штабные
«полит ребята»!» – он рассек ладонью пространство и надул щёки, вы-
пуская воздух, словно вырывающийся наружу пар…
– Иванов! А ты точно верующий, что ли? – подошёл к бойцу Майер.
– Ну да, – смутился тот.
***
Прошлое.
Март 1982 г. Алма-Ата
Никольская церковь.
Никольская церковь. Эта старая деревянная церковь, построенная в
самом начале двадцатого столетия*.
(*В 1904 году жители юго-западной части города Верного (Алма-Ата,
ныне Алматы), местности, которая в то время называлась Кучугур, присту-
пили к изысканию средств для постройки храма на, так называемой, Зубов-
ской площади. 14 декабря 1908 года новый храм Святителя Николая (Никола-
евская церковь), созданный по проекту архитектора С. К. Тропаревского, был
освящен архиерейским служением.
В 1911 году мощнейшее землетрясение в 9 баллов разрушило почти весь
город. Однако, как чудо, церковь выстояла среди глубоких трещин в земле.
После революции Никольский храм, сохраняя верность Патриаршей Церк-
ви и Православной традиции, явился оплотом Православия. В конце 1920-х и
в 1930-е годы, когда в Алма-Ате был пересыльный пункт ГПУ, в Никольской
церкви находили приют сотни сосланных в Казахстан «врагов народа», среди
которых было множество духовенства и монашествующих.
В феврале 1936 года церковь была закрыта. В ее помещении разместили
музей атеизма. С начала Великой Отечественной войны в церкви была устро-
ена конюшня, а в подвале разместилась военная штрафная рота.
5 июля 1945 г. постановлением Священного Синода была образована
упраздненная в 1936 г. Алма-Атинская и Казахстанская епархия, управляющим
которой назначен освободившийся из ссылки Архиепископ Николай (Могилев-
ский). В 1946 г. Никольская церковь была вновь передана общине верующих.)
Синие стены с белыми колоннами и оконными сводами, золотыми
куполами. Тихо вокруг. Сосульки искрятся на крышах, мокрая снеж-
40
ная квашня под ногами школьников, весело бредущих по городу после
внеклассного организованного просмотра нового кинофильма «Вам и
не снилось», увлечённо обсуждая сюжет…
– А давайте зайдём в Никольскую церковь, интересно, как там вну-
три, – предложил Майер своим одноклассникам.
– Да ну!
– Мы же комсомольцы!
– Ещё кто-то увидит! – одноклассники явно не проявили нужного
энтузиазма к предложению товарища.
– Да ну вы чё, хватит гнать! Давай зайдём, хотя бы погреемся!
– Вот тебе надо, сам и иди! А мы дальше, догонишь, еже ли чё.
– А я пойду!
– Иди-иди!
– А вот и пойду! – Александр Майер назло товарищам поднялся по
ступенькам на высокое крыльцо церкви, обернулся к товарищам. – Если
не вернусь, считайте меня комсомольцем!
– Давай!
Одноклассница Маринка, тайно влюблённая в него отделилась от
остальных.
– Саша! Постой! Я с тобой!
Девушка уж давно засматривалась на этого рослого парня-одно-
классника, однако он не проявлял к ней, как к девушке, должного ин-
тереса, хотя и догадывался про Маринкины чувства. А ей так хотелось
обратить на себя его внимание, обворожить его, околдовать, хоть даже
наложить заклятье.
***
Как я хочу заклятье наложить,
Чтобы не смог ты без меня прожить.
Другую обнимал бы не любя.
И чувствовал, что предаёшь себя.
Что б я являлась из полночных снов,
Не растворялась в карусели слов,
Слова и поцелуи в душной тьме
Тоскою обрывались бы во мне.
Жестоко это? Что же, может быть.
41
Прости, дай бог тебя забыть!
Не вспоминать ни имени, ни глаз!
Забудь и ты и будешь прав сто раз.
Ты будешь прав – и всё же я жалею,
О том, что класть заклятья не умею!
Автор Е. Нартова
Девушка радостно вбежала по ступенькам, посмотрела проникно-
венно в глаза юноше.
– Ну, Маринка, хоть ты – настоящий друг, ну что, была ни была!
Молодые люди зашли внутрь. Тихо, робко, неуверенно они прошли
к середине. Вокруг горели свечи, чадя особым медовым запахом нату-
рального воска, отражаясь в золоченых иконах, смотрящих сочувствен-
но на вошедших. Святые словно изучали их, укоризненно разглядывая
этих любопытствующих атеистов, вторгшихся в их священный мир,
чуждый этим богоотступникам.
– Краси-и-во! – Саша кивнул в сторону алтаря.
– Краси-и-во, – согласилась девушка, – только возьми меня за руку, а
то мне страшно чуть-чуть.
Прихожан было крайне мало. Несколько бабушек в платках стояли,
поглядывая исподлобья на нарушителей священного спокойствия.
Александр держал девушку за пальчики, они медленно шли, любо-
пытно рассматривая всё, куда только не падали их взгляды.
– Это вам не дом свиданий! – вдруг одна из хмурых бабушек вышла
на них откуда-то сбоку.
Молодые люди отпрянули недоуменно, но с другой стороны несколь-
ко других сморщенных бабушек зло набросились на них.
– Не туда смотрите! Смотрите вон туда! – одна из них ткнула сгор-
бленным сухим пальцем в сторону стены над входом.
Майер поднял глаза.
– А что там?
– Там Ад! Гореть всем вам, нехристям, в Аду!
– Гореть вам в Аду!
– Бесстыдники!
– Безбожники!
– Покарает вас всех Всевышний, за ваши грехи!
42
Молодые люди, зашуганные в конец, с молчаливым недоумением от
такой неласковой встречи пятились к выходу, взирая на жуткое изобра-
жение ада над выходом.
На улице искрился снег, там мило сочетаясь с белым раскрасом ко-
лонн и оконных сводов Храма. В сумерках, освещаемые фонарями,
мерцали золотом купола.
– Что это было? – Александр смотрел недоуменно на Марину.
– Не сердись на них. Им знаешь, как досталось! Столько гонений
пришлось пройти. Какую трудную жизнь прожить, стольких близких
потерять! Они уже и сами не в силах отделить добро от зла!
– Да мне после такого в церковь как-то больше совсем не хочется, –
усмехнулся Майер, – ну их, дуры!..
– Не злись ты, будь умнее! Моя бабушка говорила, что каждый чело-
век, даже священник, даже святой, в православной вере, лишь грешник!
– Как же это возможно, чтобы священник был грешником?
– А так! Святые – это те, кто свет людям несут. Но нет безгрешных
людей на земле. Это у католиков только папа Римский непогрешим.
– Православные, католики, святые! Можно запутаться в этом всём.
– Хм…, ещё говорят, что Бог он многолик, поэтому мы и говорим
«Вы», когда обращаемся друг к другу уважительно.
– Откуда ты всё это знаешь?
– Говорю же, от бабушки своей.
– Она у тебя верующая что ли?
– Ага!
– А ты?
– А я не знаю… Я нет. Я же комсомолка…
– Ну, Маринка, слава богу, а то ты меня уже начала пугать…!
– Я вовсе не хочу тебя пугать.
***
Настоящее.
Август 1987 г. «Оремов Лаз». ЦГВ.
Полигон. 7-я рота.
Майер, отряхнул нахлынувшие воспоминания, посмотрел снова на
бойца.
43
– Хм! А оружие то как, тебе, верующему, держать не противопоказа-
но, а? По вере-то твоей?
– Никак нет. Не противопоказано, солдат грустно пожал плечами, –
это баптисты-пацифисты, а я Православный!
– А-а-а! И крестик носишь?
– Ношу.
– А ты комсомолец, вообще?
– Не-а.
– Ладно. Сильным надо быть. Дали по морде, а ты сразу же сдачу!
Бац, промеж рогов! Понял?
– Не-е, товарищ лейтенант. Я драться не могу. Меня учили, что
драться плохо.
– Тебя всё верно учили. Ты не дерись, но сдачу-то дать нужно уметь!
За себя постоять! За близких!
– Православная вера она не воинственная, а жертвенная. Ведь нельзя
идти к цели по головам, думая лишь об эволюции тела, как это делает
Ницше.
– Нитше? Кто это? С какой роты?
– Это такой немецкий философ прошлого века. У него есть даже та-
кая книга «Антихрист. Проклятие христианству». Это идеология фаши-
стов. А у человека же есть душа. И это важнее, чем тело. Потому что
тело смертно, а душа бессмертна. Вот о ней и нужно думать больше. О
спасении души.
– Да-а! Уж! Ладно. А мне вот католические костёлы больше нравят-
ся. Там как-то так…
– Мрачно.
– Что-о?
– Мрачно там. Устрашающие всякие вещи, острые углы, грифоны,
мало света.
– Н-у-у, а мне нравится.
– А вообще, а вы знаете, в чём главная разница между православием
и католичеством?
– Ну, в католических храмах, там культурнее как-то и сидеть можно,
а в православных все на ногах.
– Ну, эт внешне, а внутренне, различия более важные. Католики ото-
шли от исконного христианства. Они назначили себе наместника бога
на земле в виде Папы Римского, объявили его непогрешимым.
44
– Ну и в православии, вроде, святые есть.
– Святые, это те, кто Свет истины людям несёт, но все они грешные,
ибо нет человека безгрешного, все согрешили.
– Слышал я уже что-то в этом роде. Но ведь и те, и другие христиане.
– Христиане… Да… Только Папа Римский же уничтожил колыбель
православного христианства – Византию*, (*4-й крестовый поход) разо-
рил Константинополь, попрал православные ценности, благословил не
один Крестовый поход и на православную Русь. Вот вам и христиане!
– Да-а! Уж! Ладно. Ладно… Просветил. Вот поэтому-то мы и борем-
ся с этим «опиумом для народа». Каждый кулик своё болото хвалит, а в
результате – одни беды и несчастья!
– Православная вера от того и православная, что правильно славит
бога нашего. И не делает ни против кого бы то ни было «крестовых
походов». К истинной вере людей приводит через убеждение и приме-
ром добродетели, а не мечом. Жаль только, что у нас церкви многие
по-прежнему закрыты. Вы хоть были ли там когда-нибудь?
– Я был в Алма-Ате в храме. Работает он.
– А были ли в Киево-Печерских лаврах?
– Это в Киеве? Не был.
– А я был. И грустно стало. От того, что сегодня Киево-Печерские
лавры – лишь оплот атеистической пропаганды. Берегут их, как исто-
рический памятник, но не желают оживить. Оккупировавшее Лавры
Министерство Культуры Украинской ССР, как хранитель скелета. Я
спросил там гида: « …а в этом храме не чувствуется присутствие церк-
ви». А она мне: «вы что, пришли в церковь? Так вы не туда попали! Это
музей!»… грустно от такого!
– Грустно-то оно грустно. Но меня как-то так в действующей церкви
отбрили, что я бы чувствовал себя комфортнее в музее.
– Бабушки?
– Они!
– Значит, это были обозлённые, не просветлённые люди. Не все свя-
щенники свет несут. А что тут про бабушек. Вера она должна быть в
сердце, а Храм – это лишь место, где человек может зажечь свет своей
духовной свечи. А народ, порой, в желании снискать благодать затопчет
любого. Это касается не только прихожан, но, к сожалению и тех, кто
служит к церкви.
45
Храм – это лишь возможность, а не панацея. Лишь единицы способны,
на самом деле, зажечь этот свет. Недаром говорят, что «узки врата в рай».
– Узки врата в рай…. м-да-а-а! Ну, ладно, товарищ Иванов, ты, сол-
дат, конечно, чешешь языком как сапог по асфальту! Наверное, хочешь
часик – другой строевой на плацу позаниматься?! – сменил тему офицер.
– Что ж, могу и строевой.
– Можешь, Иванов! Конечно, можешь! Конечно, можешь про душу
то думать, но сегодня учи Устав и готовься к наряду! Ты в Армии, а
не в монастыре! Да смотри мне, а то я сам из тебя твою душу выну!
Отмойся хотя бы! Сгниёшь так совсем тут! Вот о спасении своём и по-
думай! Если не души, то хотя бы тела своего бренного! Знаешь, как там
говорят? В здоровом теле – здоровый дух! Мыло-то есть? Держи вот,
православный христианин! – офицер протянул солдату кусок «земля-
ничного», да, и вот ещё, будет тебя кто обижать, говори мне сразу. Я
неуставнухи в своём взводе не потерплю. Понял меня?
– Так точно, товарищ гвардии лейтенант!
– А про Бога твоего мы ещё поговорим, но позже!
«Вот, жертва аборта, ёшкин кот! Умный себе, зараза! Пускай с ним
теперь замполит беседует!» – прошептал лейтенант себе под нос.
Прошлое.
Весна 1982 г. Алма-Ата.
Возле Никольской церкви.
Молодые люди шли, оглядываясь на эту красивую старую церковь,
видевшую ещё начало этого века.
– Саша, а пошли в парк Панфиловцев погуляем? – предложила Ма-
рина.
– Да я бы с удовольствием, Марин, но мне к олимпиаде по математи-
ке нужно готовиться, знаешь!
– А-а-а! Ясно. Иди, готовься, – Маринка махнула разочарованно
рукой.
– Да ты не обижайся, Маринка! Правда, мне некогда, давай, провожу
тебя домой.
46
– Не волнуйся. Я не маленькая. Сама доберусь. А пока я хочу гулять.
Ты не можешь, так я сама пойду.
– Точно? Без обид?
– Точно! Какие уж тут обиды! – Маринка помахала варежкой одно-
класснику, улыбнулась, проглатывая обиду, и пошла по мягкой снеж-
ной квашне. Ей было грустно, но эту грусть она старательно прятала за
свою неестественную улыбку. Что ж, «мы выбираем, нас выбирают,..
это так часто не совпадает!..»
***
…Её сегодня мучает догадка.
Все мысли, все вопросы – к одному.
Мальчишка на неё взглянул украдкой.
И сразу отвернулся. Почему?..
…Домой она приходит. И невольно,
Всё о мальчишке думает. А он
Старательно готовится к контрольной.
В одну лишь математику влюблён…
…Потом приходит ночь, рассыпав звёзды.
А ночью, почему-то не до сна.
Родители всё объясняют просто:
Девятый класс!.. Контрольные!.. Весна!..
Автор Е. Нартова
47
Самораспределение
Август 1987 г. Ружомберок.
Штаб полка.
Кабинет секретаря парткома части гвардии подполковника Полуни-
на. На стене – стенды «Лучшие коммунисты полка», «Задачи партий-
ной организации на 1987 год», какие-то схемы, таблички, портреты –
Ленина и Язова – только что взошедшего на пост министра обороны
старика, вместо ушедшего на пенсию другого старика – Соколова, сня-
того по вине кажущегося безобидным озорника Руста*, посадившего
свой спортивный самолёт на Красной площади.
(Но это была лишь мнимая «безобидность»… Вряд ли такая глупая
мысль могла бы прийти в голову этому наивному пилоту без чьей-то
подсказки. И вряд ли бы на эту авантюру кто-то решился ранее в усло-
виях напряжённой «холодной войны». Другое дело – сейчас, когда уже
начали рушиться старые ценности.)
(* Мати;ас Руст – немецкий спортсмен-пилот, в возрасте 18 лет совер-
шивший перелёт на лёгком самолете из Гамбурга через Хельсинки в Москву.
Советские истребители обнаружили самолёт Руста, но не получили инструк-
ций об уничтожении. Нетронутый советской ПВО, Руст приземлился 28 мая
1987 года на Красной площади. Отец Руста был бизнесменом, продававшим
такие самолёты. В СССР Руст был приговорён к четырём годам лишения сво-
боды, однако вскоре был амнистирован. А Горбачёв получил повод для снятия
с должностей своих политических противников: министра обороны Сергея
Соколова и командующего ПВО Александра Колдунова. Руст вернулся домой
мировой знаменитостью. В дальнейшем Руст получил четыре года тюрьмы в
Германии за то, что ударил ножом медсестру, но был также досрочно осво-
бождён. Он вёл авантюристичный образ жизни, путешествовал, менял жён,
религии. А в настоящее время зарабатывает на жизнь игрой в покер. Скан-
дальный самолёт же выкуплен немецким техническим музеем в 2008-м, поче-
му-то у богатого японского бизнесмена, хранившего реликвию все эти годы.)
Итак, полированные столы, мягкие стулья, сейф в углу, цветы. До-
вольно уютный кабинет. Оперевшись локтями о стол, сидел солидного
возраста тридцатитрёхлетний шатен. Лицо его сияло, в голубых глазах
бегали какие-то чёртики, и за внешней мягкостью чувствовались же-
1.6 (87.08.26)
48
лезная хватка и непреклонный характер. Про таких можно говорить:
«Истинный партиец».
– Выпускник Новосибирского Высшего Военного Политического
Общевойскового Училища лейтенант Тимофеев прибыл для дальней-
шего прохождения службы в должности заместителя командира роты
по политической части, – скороговоркой бодро рапортовал Владислав.
– Ну вот, ещё один «герой нашего времени» явился! Садитесь, то-
варищ лейтенант, – подполковник кивнул на стул, – Новосибирское,
говорите, училище заканчивали?
– Так точно! – гордо произнёс лейтенант и подумал: «Ну, точно сейчас
скажет: ваши, дескать, выпускники отличаются умом и сообразительно-
стью», – он это много раз уже слышал и в училище их в этом усиленно
убеждали. И всё же приятно услышать это ещё раз!
– Есть тут у нас «ваши»! – парторг сделал паузу. – Что не новосиби-
рец-то оболтус,.. – хмуро улыбался подполковник, – ну, об этом после.
Влад помрачнел от неожиданности: «Вот те раз! Что это только что
было!?».
– Служить вам предстоит в части с богатыми традициями, – продол-
жал улыбаться подполковник. Далее последовало описание этих тради-
ций и наставления Тимофеева на путь истинной службы.
«Конечно же, я буду служить хорошо, напрасно этот подполковник
даёт такие тщательные инструкции», – думал лейтенант с помрачнев-
шим выражением на лице.
– Пить, как Вы знаете, нельзя! Но это вам не Союз – здесь полно
«реставраций». Знаете, что это такое?
Тимофеев задумался, вспоминая вчерашний вечер, весёлого словака
со сливовицей…
– Товарищ лейтенант, не спите!
– Да, я знаю, что это такое, – встрепенувшись, без тени сомнения
ответил Владислав.
– Ну, ну! Уже, выходит, успели познакомиться! Так вот, посещать
эти заведения тоже нельзя! Кто попадается, получает партийное взы-
скание, некоторые – отправляются в Союз, прапорщики – увольняются
из Армии и опять же отправляются в Союз самым ближайшим поез-
дом! – подполковник продолжал улыбаться. – Есть здесь у нас один ваш
выпускник. До сих пор с парт взысканием ходит…
49
Владислав мысленно почесал затылок.
– Вы холосты? – подполковник снова поднял глаза.
– Да! – не без гордости прозвучал ответ.
Лейтенант немного приободрился, предполагая, что теперь они, на-
конец-то, оказались в «позитивной» для лейтенанта зоне беседы. Он
гордился своим холостым положением, почему-то считая, что такая же
гордость за него должна переполнить и подполковника.
– Та-ак! Хочу отдельно предупредить вас насчёт женщин, – подпол-
ковник сладко улыбался, – ведь холостяки – это потенциальные залётчи-
ки и я предпочитаю женатых, с ними спокойнее. Учтите, со словачками
общаться нельзя. Будете замечены, поедете в Союз, получите партвзы-
скание,.. ну и вообще, надуют Вас, лейтенант, тогда как зяблика! Ясно?
Тимофеев едва не поперхнулся, вспоминая чёрные глаза Здены и
представляя визуально, как его станут «надувать как зяблика»…
Подполковник продолжал ехидно улыбаться:
– Есть здесь пять вольнонаёмных женщин в полку, одна другой «ми-
лее», причём чем дольше вы будете здесь служить, тем милее они вам
начнут казаться, вот ими и обходитесь, если сможете, конечно. Правда,
на них тут и без вас повышенный спрос, как на раков на безрыбье! –
Подполковник усмехнулся куда-то в угол своего кабинета. От такого
откровения лейтенант покраснел.
– Предупреждаю относительно чужих жён. Есть здесь один ваш вы-
пускник из Новосибирска – старший лейтенант Хашимов, – лицо под-
полковника нахмурилось, но через минуту улыбка постепенно верну-
лась на место. – Переведён он к нам на перевоспитание из другой части
за то, что крутил роман с женой своего командира роты, – последова-
ла длинная пауза. – Нехороший тип, я бы его хоть сейчас куда-нибудь
спихнул, да некуда. В самой залётной роте полка служит и так. Не сове-
тую Вам с ним дружить, избегайте его.
(Но кто мог знать тогда, что их койки уже стояли рядом!)
– Дружить вам нужно вот с этими…
(Далее последовало перечисление всех лиц, с которыми Тимофееву следо-
вало бы дружить. Перечисление закончилось одной фотографией на щите
«Лучшие коммунисты полка». С фотографии смотрел крепкого телосложе-
ния старший лейтенант с жёсткими усами, слегка кавказским выражением
50
лица, принадлежавшего, как выяснилось позже, человеку русскому, любившему,
однако, похвастать своими необычными «корнями», как в смысле социальном,
так и в национальном, и любившему вспоминать своего героического деда, чей
танк, якобы, и по сей день стоит на центральной площади в Праге.)*
(*Через два года, в 89-м советский танк, принимавший участие в освобож-
дении Праги от фашистских захватчиков уберут из Праги, а затем перекра-
сят в розовый цвет. А спустя примерно пятнадцать лет, на этом самом ме-
сте будет установлена зелёная статуя коровы, украшенная красной звездой
и цифрой 23, как и легендарный танк. Это будет одна из 200 коров междуна-
родного проекта «Парада коров», посетивших улицы Праги. Однако студен-
ты философского факультета Карлова университета всё же разобьют её,
считая, что статуя оскверняет память 144 тысяч погибших воинов Совет-
ской армии, за что будут обвинены местными властями в вандализме…)
– Это командир 9-й роты старший лейтенант Сидоренко, – далее по-
следовало описание славных достижений этой роты, которая «гремела»
на всю дивизию как одна из лучших.
Затем последовало перечисление всех подразделений, где отсутство-
вал замполит роты, в их числе оказалась и та самая знаменитая 9-я рота!
«Дай бы бог попасть в неё», – загадал Владислав.
Но теперь ещё предстояло представиться начштаба…
Тимофеев вышел из штаба. Вдохнул воздух, потянулся.
– Чё, Тимофеев, и ты здесь? – услышал он неприятный голос, знако-
мый ещё с училищных стен. Голос его однокашника двадцатипятилет-
него лейтенанта Ивана Кузнецова. (Который, попавшись в училище на кра-
же денег у своего товарища, получил строжайшую оценку ротной партийной
организации, состоящей к концу обучения, в основном, из самих курсантов.
Вследствие чего он так и остался комсомольцем. Последнее не позволило
ему занимать должность заместителя командира роты по политической ча-
сти, и распределялся он на должность командира взвода.)
– Уже представился? – Кузнецов смотрел на него из-под козырька,
закинув голову.
– Да, представился, а ты что, тоже сюда попал?
– Попал! Попал – не попал! Не в тире! Хэ! Меня сюда распределили!
Ладно, давай! – Кузнецов, также при «параде», довольный собой и сво-
им остроумием, проследовал внутрь штаба…
51
***
Плац.
Вот он, начштаба части. Майор Карпов. Стоит на плацу, поблёскивая
сапогами. Нужно ему представиться, и Владислав быстро зашагал.
– Ты откуда такой красивый? – остановился проходивший мимо не-
высокий майор в полевой форме, старой зелёной фуражке, с красным
морщинистым лицом. – Не к нам случайно?
– В 9-ю роту, – самоназначил себя Тимофеев. В душе потеплело. «Да,
я действительно неплохо смотрюсь в парадке цвета морской волны, в
глаженных новеньких хромачах, блестя золотом новеньких лейтенант-
ских погон», – думал он.
– А-а-а! Третий батальон! Жа-аль! Ну да ладно, – майор в полевой
форме помчался дальше…
***
Начштаба части тридцатилетний педант гвардии майор Карпов мед-
ленно прохаживается, смотрит куда-то, останавливается, лицо недо-
вольно. Он словно и не замечает приближающегося молодого лейте-
нанта в парадной форме. «Нужно ему бодро представиться, – думает
лейтенант, – произведу на него впечатление».
– Товарищ майор! Лейтенант Тимофеев прибыл для дальнейшего
прохождения службы в должности заместителя командира роты по по-
литчасти, – он смотрел на майора с собачьим благоговением, ожидая
похвалы за выправку.
– Вас что, товарищ лейтенант, не учили прикладывать руку? – недо-
вольно с пренебрежением произнёс тот, – доложите мне, куда должна
прикладываться рука?
– К виску!
«Чёрт возьми, что он ко мне прицепился?» – досадовал про себя
лейтенант.
– К виску! – ухмыльнулся майор. – Читайте, товарищ лейтенант,
Устав. Чему там вас, мордоворотов, только в училище учат!? – майор
недовольно сморщился.
– Ладно, в какую роту вас назначили?
52
– В 9-ю! – сам себя назначил Владислав, мгновенно сориентировав-
шись в ситуации.
– Хорошая рота. Скоро полк вернётся с учений, будете принимать
должность, а пока сходите в казарму, ознакомьтесь с расположением, –
хмуро, с пренебрежением произнёс майор.
«Что-то не очень весёленькое начало. Хотя и не без успеха!» – по-
думал Тимофеев, направляясь в желанное расположение 9-й роты, куда
он сам себя распределил.
53
Прошлое.
Абитура, первые курсантские шаги
Июль 1983 г. Новосибирское ВВПОУ.
«Сурова жизнь, коль молодость в шинели и юность пе-
ретянута ремнём».
Палаточный городок. Тимофеев, с синими кругами под глазами и
ввалившимися щеками, сидел на нарах, сколоченных четвёртым курсом
для абитуриентов, по старой традиции, с нотками грусти и надежды
рассматривая горизонт. Таких, как этот патлатый юноша, здесь было ни
много, ни мало и, казалось, что ни кто здесь, акромя этих самых нар, их
не ждал.
«Чем раньше вы приедете, тем лучше. Вас первых встретят там с
распростёртыми объятиями», – обещания в Хабаровске пожилого во-
енкома с орденскими планками на груди развеялись в прах. Объятий
не было. Просто не было ничего. Совсем ни чего, если не брать в счёт
территорию, где уже кто-то растянул палатки и бросил на нары из гор-
быля гору матрасов и синих армейских одеял с тремя белыми полоса-
ми, которые в Армии по «уставному стереотипу» принято «выравни-
вать» от кровати к кровати, стоящих в одном ряду. В этом, видимо, и
состоял великий замысел этих полос! Эта территория носила название
«палаточный городок». Пятеро суток без крохи еды, на нарах ждали
они терпеливо того часа, когда на них, наконец, обратят внимание и
выделят первую пайку сечневой каши с чаем. Ну, а пока страшно хо-
телось пить, и трудно было напиться. Солнце словно выжигало свои-
ми беспощадными лучами. Тела, мокрые от пота, как при температуре,
бил холодный озноб. У многих началось лёгкое потемнение в глазах от
дневной сибирской жары, с одной стороны, и с другой – ночного сибир-
ского холода, заставляющего беспрестанно бегать по «малой нужде», и
банального голода.
1.7 (83.07.)
54
***
И вот наступили абитуриентские дни.
– Рота-а! Подъём!
Огромные, по 150 человек, абитуриентские роты нехотя выползали
из продрогших отсыревших за ночь палаток на утренний холод. Изне-
женные тела «маминьких сынков», с каким-то бешеным аппетитом не-
щадно жрало сибирское комарьё, напоминающее стадо взбесившихся
бизонов с крыльями, колыхавшими своими визжащими роями воздух
вокруг.
После – долгожданная пайка пресной сечневой каши. И экзамены,
экзамены, экзамены. Дух состязания был там чужд! Они искренне бо-
лели друг за друга. «Сошедшие с дистанции» не исчезали по-английски.
Им было грустно расставаться. Некоторые, из «сошедших с дистанции»
и обредших снова «свободу», прощаясь, приносили какую-то провизию,
купленную «за забором» на свои жалкие ещё уцелевшие «карманные»
средства, им, продолжающим борьбу за поступление вчерашним своим
сотоварищам. Этим безнадёжным «нехватчикам», мечтающим о вче-
рашних маминых пирожках. Эту провизию они тщательно и по-братски
делили, бурно делясь своими новыми впечатлениями о новой суровой
жизненной реалии.
Были они, от большего, наивными мальчишками, еще не познавши-
ми жизни и женской ласки. Правда, иногда находились и такие, кто уже
успел обнаружить в Советском Союзе секс, они то и брали на себя мис-
сию просвещения своих однокашников и в этом вопросе.
А вот, солдат-абитуриент в голубой тельняшке, десантном берете
с красным флажком сбоку, со значком – парашютом на груди, важно
рассказывает гражданским пацанам про тонкости армейской службы,
которые те впитывают с не меньшим вниманием, чем лекцию о сексе.
– Если экзамен завалите, никуда не дёргайтесь сразу. Сидите здесь в
палаточном городке.
– И чё?
– Проситесь у комбата, да вплоть до начальника училища. Предла-
гайте, что можете полезного сделать. Могут ещё зачислить за «высокую
морально-психологическую подготовку». Если у вас «волосатой руки»
нет и вы не «нацкадр», то вся надежда только на себя и собственные
«руки золотые»!
55
– А что такое «волосатая рука»? – удивился один из абитуриентов.
– А ты здесь чё, не видел памятник?
– Какой такой памятник?
– Памятник «волосатой лапе»*. Да там торчит он из постамента!
(*Пресловутый памятник «волосатой руке» представлял из себя белую ла-
донь высотой в человеческий рост, вертикально торчащую из постамента.
В середине ладони была прикреплена красная звезда. В шутку кто-то обозвал
её той самой блатной «волосатой рукой». Всё выглядело вполне логично: «по
блату» можно не только поступить, но и звездочки получить.)
– Чё, правда, что ли?
– Ну, ты тундра! Да шутят так! Но в каждой шутке есть доля шутки…
– А-а-а! Их-ха-ха!
Как-то свалила Тимофеева простуда, приглашая в санчасть. Но страх
быть «зарезанным» по здоровью удержал его от жалоб.
– Тимофеев! Заступаешь сегодня в наряд! – объявил командир отде-
ления из числа старшекурсников. Говорить о болезни Тимофеев считал
проявлением слабости – заступил.
И вот парадокс! Забыли о нем, оставив без смены. Прямо как в рас-
сказе Гайдара «Честное слово»! Так и простоял он шесть часов с тем-
пературой 38, тщетно ожидая долгожданной замены…
Слёг он окончательно. Его новый друг по палатке – казахский пар-
нишка, добрый такой тихий скромный опекал его как родственника, си-
дел рядом, как сиделка, искал где-то какие-то лекарства. Медиков все
боялись и предпочитали избегать! (Боялись того, что те их «зарежут»
по здоровью.)
( «Нацкадрам» – парням с национальных Республик, было немного легче с
экзаменами. Они их попросту не сдавали. Требовалось только написать дик-
тант на русском. И всё! Так работала программа поддержки «национальных
кадров»! Это было лицо Советского государства, стремящегося претворять
в жизнь отдельные принципы «марксизма-ленинизма» по национальному во-
просу. Жаль только, едва ли последние реально смогли это оценить. Едва ли
сами следовали тем же «ленинским» принципам. Принимали же это как само
собой разумеющееся. И не чувствовали за собой долга перед народом России.
Ибо не было слышно голоса России. Были только голоса СССР и Свободных
Республик. Правовые институты «РСФСР», как правило, подменялись Союз-
ными. Да и само «РСФСР» было, от большего, лишь на бумаге, да и то – пле-
тущаяся позади всего советского «паровоза» «дойная корова».)
56
Жить на «абитуре» было не легко. Некоторые сами забирали чемода-
ны и бежали прочь. Как можно дальше от этих дико визжащих в возду-
хе комариных туч, словно полчища монголо-татар, ночных сибирских
июльских заморозков, зарядок, скудных казённых харчей. Им в след
летело презрение остальных.
***
Окончательный конец «гражданке» наступил 1 августа. Уже не аби-
туриентская, а курсантская рота, но ещё по-прежнему в кедах, трико.
Склад. Горы «стекляшки»* для «слонов»* (*В начале 80-х ХБ обмунди-
рование стали делать из тёмной гладкой и блестящей ткани (с добавлением
лавсана) цвета хаки, которое и получило название «стеклянное», старое ХБ,
жёлтого цвета, в свою очередь, стали называть «деревянным». В НВВПОУ, в
отличие от войск, «стекляшка» не пользовалась популярностью. В неё упако-
вывали исключительно «слонов»-первокурсников).
Старшина кричит, размахивая сапогами:
– Сороковой! Сорок второй! Сорок третий!
Сапоги расхватывают, примеряют. Но не до жиру. Не дом модели.
Бывшие солдаты советуют.
– Бери размер побольше, зимой тёплый носок оденешь!
Говорили, чтобы гражданку отправили почтой домой. Но почта не
работала. И многие лишились своих, дорогих своей связующей памя-
тью с прошлым, вещей.
Сапоги болтались на скривившихся ногах. Галифе обвисло мешком.
Китель неуклюже заправлен. Погоны, пришитые неуклюжими стежка-
ми, напоминают американские горки. Подворотничок напоминает про-
сто кусок тряпки, пришитой неумело так, что белые стежки пробили
насквозь воротник снаружи. Пилотка не может найти себе места на
остриженной, ставшей неуклюжей голове. Тимофеев осмотрел себя в
отражении окна: «Чёрт знает что. Совсем не похож на тех щеголеватых
курсантов, которых приходилось видеть раньше!» Таким он и предстал
перед своим отцом, пришедшим проведать его перед отъездом. Они
встретились возле деревянного забора, отделявшего палаточный горо-
док от другой, совершенно иной жизни. Забор был стар, и кругом зияли
проломы, через которые осуществлялась нелегальная связь с внешним
миром, как бы отцы-генералы ни тешили себя радужными иллюзиями
о том, что «наши курсанты в самоволки не бегают», типа « ну, очень
57
сознательные»… Среди окружавшего леса было протоптано множество
троп «самоходчиками».
– Ну, ты доволен, сын?– отец внимательно посмотрел на Владислава.
– Да, нормально, папа, – кивнул тот в ответ.
Говорили они недолго и не много. Попрощались. И после он долго вспо-
минал родные и теперь уже такие далёкие глаза своего отца! А потом –
курс «молодого бойца». Первые наряды, первые трудности и лишения.
***
Старшина достался им необычный. Крупный телом, бывший де-
сантник. Он нёс в себе солидный заряд армейской муштровки. Он впи-
тал и принёс с собой всё: и хорошее, и плохое из Армии. Этот бывший
д;сант с первых же дней принялся учить двадцатую роту десантному
комплексу рукопашного боя на 16 счетов. По окончании которого он
надменным баритоном вопрошал. Не орал, а именно вопрошал.
– Кто сильнее всех?!
– Мы!!! – орали разгорячённые курсанты в ответ.
– Кто победит всех?!
– Мы!!!
– Кто съест всё? – как-то кто-то негромко добавил из строя под друж-
ный смех сотоварищей…
Замкомандира взвода. Человек мягкий и добрый, возможно даже ме-
стами слабохарактерный, долго не продержался. Его место занял не-
высокий сержант, как и старшина, со значком парашютиста на груди,
ревностный исполнитель приказов и до глубины души, по-«дедовски»
не любивший «молодых», коих он видел во всех, вверенных ему кур-
сантах, – видимо, привычка, принесённая с «войск».
Командир отделения – сержант требовательный, но уважающий
только силу и боящийся упрёка начальника.
О, курсантский коллектив! Как ты разочаровал с первых же своих дней!
В отличие от абитуры, здесь каждый стал сам за себя. Здесь торжествовал
принцип: «другому, будь то наказание или поощрение, – значит не мне!»
***
Вечер. Строй замер в ожидании. Лица напряжены, как на экзамене.
Старшина объявляет список лиц суточного наряда.
58
«Кто-то там сегодня, вроде, провинился. Дай бог, сегодня в наряде
буду не я!» – думает каждый, наблюдая, замерев дыхание, как старшина
медленно изучает свой «чёрный блокнот»…
– Курсант Соколов!..
Лишь невнятное мычание в ответ.
– Соколов!.. – старшина поднял голову, обводя строй ястребиным
взглядом.
– Здеся он! – наконец кто-то нарушил звенящую тишину.
– Я не понял!? В чём дело, товарищ Соколов? Язык проглотил, что
ли? – старшина навис над щуплым курсантом.
– Я-м-м-м, – мычание было ему ответом.
– Выплюнь изо рта банан, курсант!
– Я-м-м-м, сан-м-м-м-ча-сть!.. – курсант вытер капли пота со лба и
высунул распухший донельзя язык.
– А-а-а-а! Профессиональная болезнь настоящего замполита!
Допи…делся, товарищ Соколов?!
– Это его пчела тюкнула, – пояснил кто-то из стоя, – он варенье жрал,
да с ложкой пчелу в рот засунул.
– Втихоря жрал, – добавил кто-то, – чмошник! Это его бог наказал!
– Разговоры!.. Давай, Соколов, дуй в санчасть, твою заногу! – ряв-
кнул Старшина, – чё стоишь тут ещё мне, студент?
Старшина обвёл эту фамилию в своём чёрном блокноте…
***
Утро. Палаточный городок шевелится разбуженным муравейником.
Все поправляют колья палаток, подтягивают верёвки – растяжки, под-
нимая полы мокрых от холодной росы палаток и заправляя их, превра-
щают палатки в аккуратные натянутые грибки с четырёхугольными
шляпками. Курсанты подставляют разгорячённые после зарядки тела
под холодные струи артезианской воды, мажут ваксой сапоги. Те, кто
успел уже выйти на место построения, натирают до зеркального блеска
бляхи лоскутками от старых шинелей, натёртых зелёными кусочками
«пасты Гойя». Прошло 15 минут с момента окончания зарядки. Сер-
жанты стоят наготове:
– Стро-оиться на утренний осмо-отр!!!
Сердца неуспевающих вздрогнули: старшина неумолимо заносил в
свой «чёрный блокнот», уже и так заполненный после зарядки, новые
59
фамилии проштрафившихся. Роты выстроились в две шеренги.
«Уборщики», по одному от взвода, принялись выметать территорию.
– Расстегнуть крючки, верхние пуговицы! Подворотнички к ос-
мотру!
И понеслось-поехало: отрывались плохопришитые или не достаточ-
но белоснежные подворотнички.
– Бляхи к осмотру! – сержанты, переполненные агрессией, третиро-
вали своих подчинённых, как могли, добиваясь, собственно, безукориз-
ненного исполнения требований Уставов и порядка, как то и положено
в настоящей армии.
– Головные уборы снять! Содержимое карманов – в пилотки!
– Что это?! – сержант достал из военного билета сложенную бумаж-
ку. Белобрысый курсант хлопал глазами:
– Письмо.
– Сам вижу. Сжечь!.. А это что?!.. – снова потянул из пилотки сер-
жант.
– Фотография моей девушки, – ответил курсант, продолжая хлопать
глазами.
– Убрать! – ехидно засмеялся сержант. – Прежде, чем крутить лю-
бовь, научись мотать портянку, студент!
– Я курсант, – угрюмо буркнул тот в ответ.
– Кто-то тут что-то вякнул или мне показалось? Студент! – сержант
с презрительной ехидностью буравил не моргающим взглядом юношу.
Тот опустил глаза и сержант продолжил. – Показать носовые платки,
расчёски!
– Правую ногу на носок ставь!.. Левую!..
– Грязные каблуки!.. Зашить сапоги!.. – и т.д., – блокноты сержантов
пополняли всё новые и новые фамилии.
– Закончить утренний осмотр! Стано-ви-ись!
***
…Священным будет для людей
Твой памятник под старым вязом
И надпись: «Славою своей
Он чистым сапогам обязан!»
Курсантский фольклор
60
Наконец-то закончился «курс молодого бойца» в холодном палаточ-
ном городке. От тепла казармы лица буквально распирало теплом изну-
три. Чистота и уют казались неземными!
Раздался телефонный звонок. Глаза дневального курсанта Шаталова
буквально вывалились из орбит, от накатившегося волнения, когда он
положил трубку.
– Чё такое? – спросил его Тимофеев, поправив свой штык-нож на
ремне.
– Дежурный по полку звонил…
– И что?
– Приказал срочно прибыть на плац с ведром, швабрами и мылом.
Плац будем мыть.
– С мылом? Ты ничего не перепутал?
– Да нет, ничего не перепутал. Ты чё, меня за дурака держишь?
– Ну, тогда идём! Зови дежурного!
Через минут десять курсанты драили плац с мылом.
– Влад, может щёткой лучше будет? А?
Тут из-за трибун выскочили курсанты-третьекурсники.
– Смотри-и! Слоны плац с мылом фигачат! – они ржали, держась за
животы, подзывая других на сие потешное зрелище.
– Блин, Макс, тебя развели! Это звонил не дежурный по полку!
– А чё меня? А я откуда знал. Там был такой голос,.. знаешь!
– Тьфу! – Тимофеев бросил тряпку в ведро…
– А чего это вы тут, товарищи курсанты делаете, – вдруг появил-
ся дежурный по полку и третьекурсники так же мгновенно исчезли из
вида, как и появились.
– Да мы,.. мы,.. товарищ подполковник, мы тут плац моем, – Тимо-
феев поднял швабру и замер смирно. Шаталов натянул свой распущен-
ный ремень сзади, втянул голову в плечи.
– С мылом? – подполковник смотрел на них с хитрым прищуром.
– Так точно!
– Молодцы! И чей же это, интересно, приказ?
– Мы думали Ваш, товарищ подполковник.
– Хм! Ух уж эти засранцы! – он подавил улыбку, сделал лицо свире-
пым. – А ну, похватали ваш инвентарь и марш в казарму!
Курсанты, похватав всё, что у них было, кинулись в расположение
роты.
61
(Вот так примерно потешались старшекурсники над младшими. Причём,
это случалось между курсантами, с разницей в один–два курса. Четверокурс-
ники, сохраняя конкурентную дистанцию к задиристому третьему курсу,
всегда были снисходительны к «слонам». Проявляя о них почти отеческую за-
боту. Требуя, правда, безоговорочное почтение взамен.)
Очередное утро. Три тысячи курсантов застыли на плацу.
– Смир-р-р-но !
– К торжественному маршу! – вытягивая узкие носочки глаженных
хромачей, офицеры вышли из строя и заняли свои места перед коробка-
ми своих подразделений.
– Па-а р-р-ротно! – офицеры лихо развернулись в сторону движения.
– На одного линейного дистанции! – «линейные» – курсанты роты
почётного караула с пехотно-балетными инструментами СКС* (*само-
зарядный карабин Симонова) в руках быстро сорвались с места, долбя
асфальт вдоль трибуны и, достигнув своего места, по очереди, развер-
нулись лицом к курсантским коробкам, поочерёдно звонко стукая при-
кладами об асфальт.
– Управление училища пр-р-рямо-о, остальные напра-а-ву ! – кур-
сантские коробки одновременно развернулись в сторону движения.
Раз-два.
– Ша-а-го-ом м-марш! – грянул марш и три тысячи курсантов всех
курсов одновременно двинулись в едином порыве.
– И-и-и раз! – роты поочередно выкрикивали до трибуны, переходя
на строевой шаг, одновременно гордо вытягивая подбородки в сторону
трибуны, выдерживая равнение в шеренгах.
– И-и-и два! – переходя на обычный шаг после, одновременно разво-
рачивая головы прямо.
Так курсанты двигались с ежедневного развода на занятия, пости-
гать свои хитрые и нехитрые дисциплины…
В этот день 20-я рота заступала в наряд по училищу. Тимофееву
относительно повезло. Он со своим другом Юркой оказался в наряде по
учебному корпусу. С боку была пристройка с офицерской столовой. Для
курсанта вход «заказан». За всё время учёбы Тимофеев так ни разу и не
переступил этот «запретный порог»! Однако, с одной из боковых две-
рей, выходящей на улицу был организован дополнительный пункт для
продажи курсантам самодельного пирога «слонячья радость» или «язва
62
желудка». Который молодые курсанты расхватывали, давясь в очереди
в короткие минуты свободного времени. Этот удалённый «Булдырь»*
в учебном корпусе при офицерской столовой, (*бог ведает, кто это при-
думал, так назвать курсантскую «чайную», ведь в словаре Даля, «Булдырь»
означает: пузырь, шишка, нарыв.) работал не регулярно, но самозабвен-
но. Корпус был удалён от остального училища. Среди берёзовых рощ.
И добраться сюда в короткие промежутки свободного времени редко
представлялось возможным.
***
…Таверна эта вдоль и вширь
Известна и поныне
Своим названием «булдырь»
И ценами своими….
Творчество курсанта НВВПОУ
Сергея Пиккарайнена. «Три мушкетёра».
– Слава богу, Влад! Сегодня нажрёмся! – Юрка радостно ткнул Тимо-
феева в бок и добавил, – когда я ем этот пирог – у меня душа радуется!
Шли к концу сутки наряда. Друзья чувствовали себя изнурёнными.
Кроме того, несмотря на близость «булдыря», вырваться туда так пока
и не довелось.
Владислав с Юркой по очереди на карачках мыли бесконечный ко-
ридор учебного корпуса, готовясь к сдаче наряда. Раздались гулкие
множественные шаги. Тимофеев увидел приближающуюся фигуру в
офицерской фуражке. За ним вальяжно шла группа старшеклассников.
Поправив пилотку и подтянув ремень, Тимофеев вытянулся «смир-
но», приложил руку к виску, при приближении офицера. Тряпка валя-
лась у него под ногами.
– Застегните крючок, товарищ курсант! – рявкнул капитан в сторо-
ну Владислава и добавил совершенно по-домашнему нежным тоном в
адрес школьников. – Проходите, проходите! Прямо по коридору – офи-
церская столовая.
63
– Курсант, да у тебя всё еще последний мамкин пирожок из задницы
торчит! – буркнул подошедший дежурный по учебному корпусу сер-
жант, – выглядишь как чмо и работаешь как чмо!
Девчонка, так похожая на Сонечку, хохотнула, проходя мимо заш-
калено вытянувшегося курсанта. Пацаны хило вытянули лыбы превос-
ходства, смотря на него как на предмет третьего сорта. Как это было не
похоже на «то» бравое гусарское появление курсанта в коридорах его
школы, тогда в Хабаровске!
«Школьников на НВП привели, – подумал Тимофеев, – как это
странно, они ещё школьники, вроде, а я уже курсант! Но они блатные,
уважаемые всеми старшеклассники, а я задрюченный слоняра. Вроде и
поднялся на ступеньку выше, а вроде и упал вниз. Вот он – философ-
ский парадокс жизни. А ведь и правда, вот стану же я когда-нибудь
разбитным курсантом четвёртого курса, но, получив лейтенантские па-
гоны, снова упаду вниз, став «зелёным летёхой» и так далее… Диалек-
тика!» Тимофеев поднял грязную тряпку, макнул в цинковое ведро с
коричневой мыльной «философской» жижей…
64
Девятая рота
28 августа 1987 г. Ружомберок.
Среди людей обыкновенно существуют и лесть, и хам-
ство. Но там, где нет лести, тотчас хамство доминирует в
одиночестве. Поэтому лучше уж сладкая лесть.
И вот, наконец, полк прибыл. Это и радовало, и волновало. Так или
иначе, пара безмятежных дней Тимофеевской «адаптации» иссякли.
Железнодорожная станция. Солдаты в грязном «хэбэ» сидят групп-
ками на вещевых мешках, курят. Двое произносят резкие слова на уз-
бекском, борются. Один чёрный, как смоль, рассматривает в гранато-
мётный прицел платформу, на которой копошатся солдаты в чёрных
комбезах, выбивая колодки из-под колёс БТРов. Комбат третьего бата-
льона майор Пронин что-то втирает в уши капитану, который подобно
проштрафившемуся школяру без конца разводит руками. Другие офи-
церы в пыльных зелёных фуражках, перепоясанные портупеями, кто
курит, кто просто стоит и отрешённо наблюдает за всей этой суетой,
другие сами суетятся на платформе, машут руками, что-то кричат. Стар-
ший лейтенант с усами, в засаленной полевой фуражке с багровым вос-
палённым лицом вместе с солдатами открывает борта на платформе. И
вот первый БТР запустил двигатель, издал сигнал и медленно пополз по
доскам платформы. Впереди задом двинулся офицер, вытянув вперёд
руки, и зовущими движениями, как мать обычно зовёт к себе годовало-
го ребёнка, делающего первые шаги, повёл за собой грузную машину…
Наконец, последняя машина коснулась земли и пристроилась к вы-
тянутой колонне. Подполковник Полунин (уже знакомый нам секретарь
парткома) в повседневной форме, отличавшийся от всей этой чумазой
братии своей лоснящейся чистотой, закончив разговаривать со слова-
ком в синей фуражке, направился к уазику, и возглавляемая им колонна
БТРов тронулась. Для сидящей пехоты третьего батальона майора Про-
нина прозвучала команда:
– Строиться в линию ротных колонн!
1.8 (87.08.28)
65
Здесь впервые лейтенант Тимофеев увидел свою «лучшую» чума-
зую роту и своего «лучшего» усатого командира роты…
– Наш ротный – самый лучший в полку!
– Нэту нашэму ротному другова, – говорили бойцы о ротном и в гла-
за, и за глаза. Ротный принимал эти льстивые речи, тихонько ухмыляясь
в чёрные усы. Ведь, как известно, среди людей обыкновенно существу-
ют и лесть, и хамство. Но там, где нет лести, тотчас хамство доминиру-
ет в одиночестве. Поэтому лучше уж сладкая лесть.
66
Подъём
Сентябрь 1987 г. Ружомберок.
Офицерская общага.
Новенький будильник с блестящими золотыми колокольчиками
сверху словно взорвался жутким грохотом, выталкивая сердце из груди
бурными судорожными толчками крови.
– Чёрт! Снова утро!
– Задолбал этот дурдом!
– Это какое-то палево!
Молодые офицеры подскочили, матерясь на чём свет стоит. Очеред-
ное хмурое утро было очередным испытанием для каждого, не суля
ничего хорошего, кроме ещё одного дикого суматошного дня. Прощай,
безмятежное тепло постели!
– Как тебя там, Тимофеев, зовут, напомни, – бросил Хашимов, на-
тягивая трико.
– Влад... В-владислав, – ответил сбивчиво тот, пихая ногу в сапог.
– Форма одежды спортивная. Ты не знал?
– Не-а. А у меня нету.
– А у тебя, Саш, чё, тоже нет?
– Нет.
– Нихрена у вас нет! Ни спальников, ни спортивной формы! Лад-
но! Мож, на первый раз!..
***
Лейтенанты бежали к калитке КПП. Дежурный по контрольно-про-
пускному пункту уже стоял в готовности, согласно распоряжению ко-
мандования, повесить замок на железную дверь, закрыв тем самым
шанс для безнадёжно опоздавших.
Какой-то майор из соседнего батальона смачно растянулся, спот-
кнувшись на пути к «заветному» проёму в сером заборе.
Молодые офицеры прыснули от смеха. Было смешно видеть валяю-
щимся чуть ли не в луже, оставшейся от вчерашнего дождя, старшего
1.9 (87.08.29)
67
офицера. Однако время тикало, и они ускорились, проскочив внутрь с
облегчением. Теперь они бежали вместе со сконфуженным, потираю-
щим разбитые колени майором…
Плац. Возле трибуны грозно прохаживается полкач, подполковник
Гребенщиков, которого меж собой офицеры прозвали просто «Гребеш-
ком». Ему уже лет пять за тридцать, не самый молодой комполка! Важ-
ный, по обыкновению, со свитой.
– Что, товарищ майор! Что, товарищи офицеры! Спать любим? Опо-
здание на три минуты! Становитесь в третью шеренгу! – начштаба вы-
страивал шеренги по мере «поминутного» прибытия опоздавших.
– Тимофеев! Ну, ты и супчик! Ты чё с опозданий-то начинаешь? –
Сидоренко зыркнул из счастливой первой шеренги прибывших вовремя.
– Шо, товарищи офицеры! Не все умеют ещё просыпаться вовре-
мя?! Спать любим!? Или по ночам где-то шляетесь? Ну, ничего! Будем
тренироваться!.. Дежурный!.. Переписать опоздавших! – распорядился
искривлённой гримасой рта командир полка.
– Где ваша спортивная форма, товарищи офицеры? – начштаба су-
хим взглядом прошил Майера с Тимофеевым.
– Виноваты, исправимся!
– Испра-авитесь! Куда вы денетесь! Чтобы завтра же были в спор-
тивной форме!
– Ответственные по подразделениям, на подъём! – прозвучала ко-
манда дежурного.
– Тимофеев! Давай, иди, подымай роту! – Сидоренко хлопнул Вла-
дислава по спине.
– Майер, раз ты без спортивки, давай, поднимай роту! – кинул Ха-
шимов и побежал вместе с другими офицерами на зарядку на спортив-
ный городок под чутким присмотром полкового командования…
***
Поздний вечер. Общага.
– Ну, сегодня и дурдом выдался! – Майер и Хашимов вошли в ком-
нату, где уже лежал на кровати Тимофеев.
– А что, знакомство состоялось! У меня есть из Союза пара бутылок
«Пшеничной», так что можем «замочить» такое дело, а? – Тимофеев
полез в чемодан.
68
Хашимов и Майер, уже днями раньше успевший получить «боевое
крещение», утвердительно закивали.
– «Пара» – это сколько? – съязвил Хашимов.
– «Пара» – это две!
– Одной пока вполне хватит!
Вскоре на сдвинутых табуретках появилась какая-никакая скудная
закуска. Офицеры стукнулись стаканами с прозрачной жидкостью без
цвета, вкуса и запаха.
– Ну, поехали, за знакомство!..
69
Прошлое.
Марш бросок
Октябрь 1983 г. Новосибирск, НВВПОУ.
Я ненавижу жёлтенькие лычки.
Хотя они – опора дисциплины.
Но несмотря на бешеные вздрючки,
Мне не забыть казарменной рутины!
Сержант! Ведь ты творишь погоду.
Не надо лбом своим дурным таранить двери!
Ты отнесись к нам строго, но с заботой.
И мы в тебя до гроба будем верить!
Автор В. Земша. 1983 г.
Сегодня – 15 октября. Сегодня – переход на зимнюю форму одеж-
ды. Курсант Тимофеев с чувством глубочайшего удовлетворения рас-
прощался с затасканной на «курсе молодого бойца» хэбэшной «сте-
кляшкой» в обмен на темно-зелёное «ПШа» с новенькими красными
погонами с желтенькими продольными полосками курсантских галу-
нов вместо затёртых и выцветших старых. Всё расположение роты напо-
минало сплошной швейный цех. Курсанты в зимнем байковом голубом
нательном белье пришивали погоны, петлицы, отмеряли всё линейками
«по Уставу». Наматывали на голые ноги с изуродованными мозолями
пятками, по которым обычно летом на пляже любой патруль легко вы-
числял своих «самовольщиков» среди гражданских лиц, зимние бай-
ковые новенькие портянки нежного цвета слоновой кости. Воздух был
пропитан характерным мужским запахом нового обмундирования.
Влад переложил в нагрудный карман затрёпанную фотографию де-
вушки.
Её светлые локоны мило обрамляли смазливое личико…
– Сонечка, милая Сонечка! – он мысленно прикоснулся к её губам.
– Рота-а-а! Строиться-я в расположени-и-и! – внезапно раздался
вопль.
1.10 (83.10.)
70
– Что, сынки, совсем нюх потеряли что ли? – старшина вразвалочку
прохаживался вдоль строя.
Два курсанта стояли перед строем с бутылками молока и булками,
понуро опустив головы.
– Ротный спалил самовольщиков! – шепнул сосед Тимофееву.
– Что-о, това-арищи курсанты! Голода-а-ем? Чмошники!! В само-
волки бегаете? – «замок» лыбился ехидной улыбкой, отвесив челюсть.
– Что, от молочка не просыхаем?! Да-а? Придётся щас вместо филь-
ма всей роте сбегать в самоволку по большому кругу! – старшина ве-
село блеснул глазами.
– Воспитание в коллективе и через коллектив! – радостно вторил
сержант старшине. – Кхе-кхе-кхе, – он развернулся и демонстративно
боднул дверь каптёрки лбом, демонстрируя евоную крепость.
– Рота-а-а! Стро-о-и-иться на у-улице! – казалось, сержантский со-
став в своём подавляющем большинстве торжествовал! Казалось, весь
сержантский состав просто питался этими дрючками! Глаза у них горе-
ли, словно у вампиров, слетевшихся на запах невинной крови!
У большинства из них на груди гордо выделялись либо значки пара-
шютистов, либо «кадетов»-выпускников Суворовских училищ. (Вообще,
бывшие суворовцы оказались, от большего, скверными людьми. Кучковались
исключительно своей «кадетской» артелью. Носили с изнанки «кадетский»
погон как признак принадлежности к особой тайной касте. Высокомерили.
Строили из себя заядлых вояк, что было совершенно несвойственно для быв-
ших солдат СА, действительно съевших пуд армейской соли, но не выпячи-
вающихся. За что «кадеты» заслужили всеобщую нелюбовь. Многие из них
стали «комодами». Однако спустя два года эта «детская болезнь» кадетов,
как правило, проходила.., как правило… Но случались и исключения. Порой эта
«кадетская болезнь» высокомерия оставалась пожизненно.)
Тимофеев, как и все, ёжился на улице, стоя в «стойке пингвина».
От действительности хотелось абстрагироваться. Ему неделю назад ис-
полнилось семнадцать, по поводу чего он смог получить особый «пода-
рок» от старшины и отбиться вечером (т.е. лечь спать) не за сорок пять
секунд, как все другие, а спокойно. Теперь, в свои семнадцать, он уже
чувствовал себя вполне взрослым, научившимся стойко переносить на-
валивающиеся физическо-психологические тяготы, от которых он по-
просту, старался абстрагироваться, как и от всей неприятной действи-
тельности. Он снова ушёл мыслями в воспоминания о Соне…
71
…Тогда, в школе, он так и не решился заговорить с ней. Тогда, в
школе, он искал любую возможность увидеть эту девчонку с параллели.
Будь то в школьном коридоре, на переменке, будь то на субботнике или
при сборке металлолома…
Сейчас сибирская погода, словно наблюдая за курсантами, пригото-
вила им свой «сюрприз» по такому случаю – первый снег. Он мелкой
крупой засеял всё холодное пространство вокруг…
– Бего-ом м-м-м-арш! – крикнул старшина, сверкая хищным воро-
ньим взглядом. Так начинался любой марш-бросок. Бег по снегу и гря-
зи, в любую непогоду. Ведь эти курсанты – будущие офицеры, будущие
политработники-комиссары. Чтоб увлечь за собой бойцов в пекло, в бу-
дущем, в настоящем они сами должны лепиться из цемента. А ничто так
не цементирует характер, как лишения, трудности и, конечно же, холод
и снег! Особенно с грязью! Забег делали повзводно. В совокупности
более ста яловых сапог двадцатой роты бухало по грязи вдоль лесной
дороги, изуродованной рытвинами от траков гусениц БМП и танков.
Тимофеев сдвинул назад новенькую синюю «жучку*» на остриженной
голове. (*Синтетическая солдатская шапка, которую так же носили «сло-
ны»: курсанты-первокурсники. Уже со второго курса курсанты получали до-
бротные офицерские овчинные шапки.)
Вытер рукавом пот со лба. В такие минуты его мысли улетали дале-
ко от происходящего…
Октябрьская грязная жижа разбитых танковыми траками дорог по-
крывалась первым октябрьским снегом. Это было просто идеальное
время для марш-бросков, как плановых, так и дисциплинарных, а так
же для тактической и инженерной подготовки как днём, так и ночью.
Что там бег! Окапывание в этой холодной снежной грязи было н;что!
А главное – всё это делалась без «подменки», в повседневной форме.
В обычном «ПШ» и шинелях, которые должно было поддерживать в
идеальной чистоте, без каких бы то ни было скидок на такие вот обсто-
ятельства!
Итак, рота угрюмо шлёпала по заснеженной чавкающей грязью до-
роге. Пред Тимофеевым снова предстал образ Сонечки. Той далёкой
Сонечки, которой он так и не признался в своих чувствах. Тогда, на
школьном выпускном, когда они гурьбой весело шли в Хабаровске по
Амурскому бульвару, он, как ему показалось, почувствовал на себе её
взгляд. Поднял глаза. Она улыбалась, освещаемая уличным фонарём,
72
торчащим из-за кустов кучерявой акации. Ночное небо. Шорох листьев.
Запах лета. И казалось, что вот он тот миг настал. Преодолевая оцепе-
нение он сделал шаг навстречу. Сердце словно выпрыгивало из груди
и, казалось, нет человека, счастливее его, носящего в себе столь светлое
чувство юношеской влюблённости, во всей Вселенной!..
– Обороты! – снова заорал старшина. Казалось, всё ему нипочём.
Он, бывший д;сант, был слеплен уж точно из цемента. Его д;сантские
сапоги с боковой шнуровкой на укороченных голенищах вызывали все-
общую зависть и уважение! Уважение и страх! Страх и ненависть! Да.
Его ненавидел каждый, меся смесь из грязи и снега, особенно во время
ежедневных восьмикилометровых забегов на утренней зарядке. Ведь
пережить зарядку со старшиной считалось – пережить день! Во вся-
ком случае, его худшую часть! Однако были и такие вот внеплановые
дисциплинарные забеги, когда вместо ожидаемого «пряника», как про-
смотр старого фильма в училищном ГОКе или банальная самоподготов-
ка в тёплом классе, начиналась снова «худшая часть дня».
– Р-р-я-яз, р-р-яяз, р-р-яяз, два-а, три-и, р-р-я-яз, р-р-я-яз, р-р-я-яз,
два-а, три-и, четыре, – в такт старшине рота грохала сапогами по схва-
ченной заморозками земле, обволакиваемая клубами пара от разгоря-
ченных тел.
– Вспышка слева! – вдруг заорал старшина, увидев нарушение в рав-
нении строя.
Рота кинулась к обочине. Курсанты падали на землю по направле-
нию предполагаемого взрыва, обхватывая головы руками. Тимофеев
уткнулся лбом в корень дерева…
…Тогда, в Хабаровске, он стоял сконфуженно, видя как сзади него
неожиданно вышел Лозовик – разбитной пацан с параллели, собираю-
щийся в рязанское училище ВДВ! Он бесцеремонно сгрёб улыбающу-
юся ему Сонечку, бухнулся на скамейку и фамильярно усадил её себе
на колени. Они бесстыдно целовались. Прямо перед растоптанным
Владиславом, который сделал пару шагов назад, споткнулся об улич-
ную урну, больно упав на газон, уткнулся лицом в корневища акации.
Раздался задорный смех. Ненавистный смех Лозовика, обидный смех
Сонечки, глупые смешки прочих. Тимофеев лежал, уткнувшись лицом,
так же как и сейчас, в корень дерева. Ему хотелось тогда умереть. Вся
его жизнь тогда потеряла для него всяческий смысл…
73
– Рота-а-а! Стро-оиться! – раздался вопль старшины, отозвавшийся
эхом воплями «замков» и «комодов»,
– Двести первая группа! Стро-оиться!
– Двести вторая группа! Стро-оиться!
– Двести третья группа! Строоиться..!
– Первое отделе-ение! Стро-оиться!
– Второе отделе-ение! Стро-оиться!
– Стро-оиться!
– Стро-оиться!
– Стро-оиться!
Орали все сержанты в голос, командуя каждый своим взводом или
отделением!..
(Уже первые месяцы первого курса дали ясно понять, что это военное учи-
лище было создано не для выращивания «паркетно-кабинетных» офицеров. Бе-
гать в полном снаряжении в атаку, ползать, таскать «раненых» ползком, рыть
окопы – всё оказалось гораздо сложнее, чем казалось со стороны, при просмо-
тре телепередачи «Служу Советскому Союзу».
Требования к внешнему виду при том были крайне высокими. И здесь не
было никаких ни поблажек, ни оправданий. Вернувшись с ночных тактических
занятий, в грязи, утром каждый должен был выглядеть безупречно чистым
и выглаженным. Приходилось часами мокнуть под дождём днём и ночью.
Утром влазить в мокрую холодную одежду.
Такова была система «естественного отбора», готовящая советского
«сверхчеловека», способного выжить и победить, где угодно и чего бы это
ему ни стоило! И это были только «цветочки», вспоминаемые многими в бу-
дущем как лёгкие весёлые дни беззаботного «курсантства»…)
***
…Вот стою со штык-ножом,
С ним рассвет встречаю,
Вспоминаю отчий дом
С скорбью и печалью...
Тихо плещется вода
На ремне во фляжке,
Мне бы водочки туда,
Помогло б бедняжке...
74
Если не сведут с ума
Наш экзаменатор,
Наш весёлый старшина,
Ротный и куратор...
Курсантский фольклор
***
Расположение роты.
– Товарищи курсанты! Кто ещё не написал письмо домой о своей
распрекрасной службе, вперёд! И не дай бож;, хоть один родитель об-
ратится к командованию, типа «что случилось, сын не пишет!..» – стар-
шина прошевелил челюстями, зыркнул глазами и скрылся в каптёрке.
«…То, что я сейчас нахожусь далеко от вас, обусловлено моей
любовью к вам и к Родине. Это мой долг перед вами и перед всем
народом. А за меня не беспокойтесь, я не ребёнок. Душа моя из
сопливого гражданского хряща превратилась в кость. Погода, ми-
нутные слабости, предрассудки и прочая муть не гнетут меня. Всё
это я переношу легко... Стоишь порой часовым, изморенный после
тактик, бессонных ночей, борешься со сном, вырубает, но знаешь,
что это непозволительная роскошь, граничащая с преступлением
и даже гибелью. Раньше сон был в глазах, хотелось их закрыть.
Резало. Теперь сон изнутри. Стоит сесть или лечь. Стоит чуть-
чуть ослабиться, как тут же снится сон. В наряде по столовой,
под утро, с картошкой в руках засыпаешь. Картошка в глазах рас-
плывается. Под утром завалишься. Кто на железный стол. Кто
на деревянную решётку. Дневальные, часовые очень вялые ночью.
В глазах всё расплывается. Веки держишь открытыми, а перед
собой всё расплывается. Сейчас, чтобы мы не бурели, сержан-
ты за нас взялись. После каждого отбоя – несколько раз подъём.
Засыпаешь уже в ночь на следующий день. Т.е. после 12-ти. Те-
перь спать умею во всех позах: сидя, стоя, да ещё и так, что бы
видно не было… Недавно опять рыли окопы, на этот раз ночью.
Сейчас – как крот грязный. Прошлой ночью шинель чистил всю
ночь под краном с ледяной водой, а другой тут нет, и стираем, и
75
моемся только ей. А притом ночью-то бродить не положено! По-
этому будит дневальный. Утюг один на всех, им и сушим, и гладим
форму по очереди. Утром всё ещё мокрые, досушиваем форму на
себе. Сапоги рвутся сзади по шву, сами зашиваем, ремонтируем,
как можем, каблуки прибиваем, подковы. Недавно были стрельбы
из БПМ с орудия «Гром» и спаренным пулемётом ПКТ* (*Пулемёт
Калашникова Танковый). Оценка снижалась за темп стрельбы…
Я по вам очень скучаю. Но ничего, я всё выдержу и приеду в
отпуск! Не дождусь этого дня! Целую всех! Ваш Владислав», –
Тимофеев заклеил конверт…
***
Русское поле, дыхание трав,
вольность, раздолье кудрявых дубрав.
небо бездонное, свист соловья,
Скромная русская наша земля.
Мамина сказка в молчание ночи,
мамина ласка, усталые очи,
Слышу я голос её молодой,
Я и сейчас её помню такой.
Беды, сомнения, грёзы, печали,
И вдохновение с ней разделяли.
Были ошибки – бранила она...
Сегодня виднее былая вина.
Все мы есть суть материнских стремлений,
Жизненный путь её, полный волнений.
С детства в учёбе, в работе, в бою
С нежностью помните маму свою.
...русское поле, дыхание трав,
помни раздолье зелёных дубрав!
Автор В. Земша 1985 г.
76
Весёлое воскресенье
30 августа 1987 г. Ружомберок.
Продолжался обычный армейский выходной день. Выходить, соб-
ственно, было некуда и увольнительных здесь, за границей, не суще-
ствовало. Бойцы, озадаченные «по уши», вяло суетились, в меру своей
испорченности выполняя кажущиеся им «тупые» задачи в духе класси-
ческого армейского «дурдома». Тимофеев отправился в полковой клуб.
Его, «дикорастущего» офицера, переполняли новаторские идеи, и он
желал наполнить серые армейские будни бойцов хоть каким-то разноо-
бразием для поднятия их морально-боевого духа. Что было в его «зелё-
ном» черепке в этот раз, нам точно неизвестно. Но едва приблизившись
к серой коробке полкового Клуба, Тимофеев услышал громкую брань и
выкрики на разных языках. Большая группа черноголовых солдат плот-
ным кольцом окружала двоих, жестоко бьющихся друг с другом.
– Разойдись! – Тимофеев, не сомневаясь ни минуты, ринулся в коль-
цо, растаскивая бойцов.
Бойцы слегка встрепенулись, увидев молодого офицера, немного
ретировались. Однако чувство толпы, уверенность в безнаказанности
через обезличение взяло верх, и драка разгорелась с новой силой.
– Тава-рыш лейтенант, нэ мешайте.
– Это наши дэла.
– Нэ вмешивайтесь, а то и вам достанэтса! – услышал он обезличен-
ные выкрики в свой адрес. Плотное солдатское кольцо не позволяло
ему прорваться внутрь.
– Что-о-о!? Кто это сказал! Кто тут рот посмел открыть!?.. – он орал
не своим голосом, пока не охрип. Тогда он вытянул одного бойца, пони-
мая, что только «конкретизируя» жертву, можно вселить хоть какой-то
трепет и разум в массы.
– Солдат! Фамилия? Рота?
Боец мямлил нечто невразумительное, пытаясь вырваться. Однако
спустя несколько минут земляки буквально вырвали бойца из железной
лейтенантской хватки. Вскоре все солдаты быстренько рассосались.
Тимофеев, тяжёло дыша, стоял, придерживаясь за тонкий ствол дере-
1.11 (87.08.30)
77
ва. Крупные свежие капли солдатской крови на земле бурыми пятнами
свидетельствовали о только что происшедшей здесь битве, которая всё
же могла быть и более ожесточённой, не появись здесь лейтенант. Ти-
мофеев увидел брызги чужой крови и на своём кителе и на руках…
День закатывался за холмы, покрытые соснами, весело отражаясь в
окнах словацких, словно сказочных, домиков. В полку, окружённом се-
рыми мрачными стенами, словно в стране-зазеркалье, солдаты угрюмо
строились на вечернюю полковую проверку.
– Товарищи офицеры! – замполит полка майор Чернышев свирепо
окинул взглядом «свысока» сквозь тёмные круги очков-«хамелеонов»
выстроившихся возле трибуны в две шеренги офицеров полка. – Сегод-
ня было побоище узбекской и азербайджанской группировок, понимае-
те ли! – он поднял вверх палец, многозначительно потряс им.
– Почему не было никакой информации? Чем вы, бездельники, за-
нимаетесь? – в унисон добавил командир полка, катая желваками. Он
рванул за портупею Хашимова.
– Вы, старший лейтенант, со своим капитаном сеете бардак в полку!
Бездельники!
– Никак нет, товарищ подполковник, мы не бездельники! – дерзко
возразил тот.
Лицо подполковника побагровело. Его рот перекосился. Тонкие фи-
олетовые от злости губы двигались медленно, обнажая ряд неровных,
прокуренных зубов. Казалось, он сейчас съест со всем непотребным
этого старлея… Но наконец он восстановил самообладание.
– Где ваш капитан!? Доставьте ко мне этого негодяя!
– Есть, товарищ подполковник!
– Всем эту неделю на казарменное положение! Ни один не покинет
стены полка! Пока не будут у меня зачинщики этого побоища! А на вас,
старший лейтенант, я ещё посмотрю-ю-ю,.. – он повернулся в сторону
Хашимова. – Да! И после прохождения, командиры и замполиты ба-
тальонов и рот в штаб, на совещание! – кинул он в завершение фразу,
обещавшую долгую бессонную ночь!
Полк с маршем под оркестр лениво отдолбил сапогами и без того
потрескавшийся асфальт плаца и рассосался по казармам…
78
***
Седьмая рота.
– Ну, товарищ Майер, час после отбоя уже прошёл, так что подымай
роту! Тут полкан задач нагрузил нам на всю ночь! – в канцелярию вва-
лился Хашимов.
– Ведь не положено солдат ночью поднимать! Это же приказ коман-
дира полка, – возразил было Майер.
– А на «не положено» у нас так же наложено! Час после отбоя про-
шёл, так что тэпер нормално!
– А если дежурный придёт?
– А кого это е… волнует? Прыдёт если, то сдаст нас и тогда натянут
нас по полной. А не выполним задачи, тогда полкан сдэлает из нас чу-
чело! Так что вибирай, как тэбе помырать?
– Да как это возможно! Это же одно другое исключает!
– Майер! Мат твою жэншьина! Кого е… волнует чужое горэ!?
Вскоре рота напоминала полный дурдом. Дневальный стоял на «шу-
хере» на крыльце.
– Зашло солнце, а в стране дураков бурно закипела работа, – громко
кто-то продекламировал на весь коридор. Офицеры лишь усмехнулись
в ответ.
– А кто тут умный нашёлся?..
***
Офицеры сидели в душной накуренной канцелярии, где вонючий
прогорклый запах «позавчерашнего» жженого табака, казалось, на-
сквозь проел всё вокруг.
– Ротный наш, Несветайло, совсем забил на всё! Задолбало меня за
него отдуваться и пилюлей получать! – Хашимов развалился в кресле.
– Слушай, Альяр! И что это за побоище сегодня было?
– А ты не понял? А ты своего друга Тимофеева спроси. Он там пы-
тался, как Дон Кихот вэтраную мэлницу проткнуть своим зэлоным
стручком, но его там самого чуть не обломали.
– Да он мне уже рассказал, когда ходил в общагу, китель от крови
отмывал, переодевался. Он и сам ничего не понял.
– Да, это узбеки затеяли всё. Их группировка пыталась зубы пока-
зать. Толка азербайджанцы им навешали. Там пока толка лидэры дра-
79
лысь. Ещё будэт драка и нэ одна. Ещо нэ всё! Ещо будэт челавек сто
на сто. Вот тогда будэт полное палево, Сашка! Но Кавказ ещё покажет
Средней Азии, кто в доме хазяин!
– А как это предотвратить? Как их остановить?
– А, это зверьё! Как ты их остановыш? У них феодалный строй!
Прав тот, кто сылнее. У них там ещё не до каждого аула Совэтская власт
дошла! А потом, Восток– дэло тонкое. Полкан не понымает. Тут надо
знат, с кэм работат! Я за свою роту отвэчаю. Здэсь драки не будет! А за
полк пуст полкан и думает с замполитом… Слушай, а что это за шум в
коридоре?
Майер, пожав плечами, вышел из канцелярии.
– Ибрагимов! Что за шум, а драки нет?!
– Таварыш лейтэнент! Узбэк чё, баба, что ли? Азэрбайджан нэ рабо-
тает. Ми тоже нэ будэм!
Группа солдат-узбеков одобрительно загалдела. Всё это напоминало
демонстрацию. Не хватало только агитплакатов.
– Чё, товарищи солдаты, у вас тут за дэмонстрация!? Ибрагимов!
Каримов! Челябизаде! – в канцелярию! – Хашимов стукнул кулаком в
дверной косяк.
Прошло не меньше часа. Бойцы стояли на своём, как заговорённые.
– Товарыш старший лейтенант, ми не мюжской работа дэлат нэ бу-
дэм. Ми музжик! – вызывающе зыркая исподлобья, упрямо твердил де-
вятнадцатилетний азербайджанец Аскер Челябизаде.
– А ми что, баба, что ли? Ми тоже нэ баба, ми нэ будэм тожа дэлать.
Ви будэте – ми будэм, ви нэ будэте– и ми нэ будэм! – горячая узбекская
кровь Каримова кипела от негодования в адрес Челябизаде.
– Точно Каримов говорит, таварыш лейтэнант! – Ибрагимов поддер-
жал земляка.
– Ибрагимов, Каримов! Свободны, джигиты! – Хашимов спровадил
узбеков.
(*Узбеки, в целом-то работящие ребята, также делящие работу на муж-
скую и не мужскую, всё же были способные к любой работе, но не допускали
к себе унижения со стороны гордых кавказцев, и также охотно эксплуати-
ровали другие национальные меньшинства, особенно славян, если те были
не способны за себя постоять в силу низкой численности и разобщённости.
Славяне – интернационалисты по природе, живущие обособленно, не делящие
работы на мужские и женские, обычно становились объектом для всеобще-
80
го унижения в «национальной» армейской среде в случае численного превос-
ходства последних, что было характерно для пехоты. Азербайджанцы были
сложнее узбеков. Твёрдо стояли на своём, однозначно разделяя труд на муж-
ской и женский. Подавить это было возможно, но только местами и исклю-
чительно силовым способом.)
Хашимов усмехнулся в адрес своих земляков. Ему, прошедшему
сквозь военное училище, был хорошо знаком такой вот «женский» труд,
так как такие вот штучки с «немужской работой» в курсантской среде
не могли иметь никакого шанса на успех. Пройдя сам через «презрен-
ный женский труд», он особенно жёстко стремился пресекать эти вы-
ходки, как бы доказывая себе самому, что раз он это смог, то и этим за-
морышам сам бог велел, мать их так! Он, воспитанный в классическом
«правильном» советском духе, люто ненавидел все «феодальные пере-
житки» некоторых своих земляков, их дикость и нецивилизованность.
– Ну что, земеля – Бакинец! Музжик говориш! – он подошёл вплот-
ную к Челябизаде. – Вопу взжик и опят музжик!? Зверёныш, мать твая
жэншына!
Он повернулся к Майеру,
– Оставь меня с земляком. Мы тут потолкуем по–родственному,.. –
он потряс кулаком.
– А мож им просто «мужскую» работу найти, как полковник из поли-
туправления говорил? – Майер шепнул Хашимову.
– Э-э-э! Обалдэл, что ли? Эти умники горазды советовать! А гдэ я
тэбе их найду, эти мужские работы? Хошь – сам и ищи! Из пальца вы-
жимай! Да и вон, посмотри на узбэков! Эти джигиты такого не поймут!
Хрен ты их заставишь что-то дэлат, пока другие это не дэлают. Гдэ я
тэбе потом столко «баб» для женской работы найду? А-а-а?.. С бабами
у нас, сам знаешь, напражёнка!
81
Прошлое.
Посвящение в курсанты
9 октября 1983 г. Новосибирск.
НВВПОУ.
***
Закат на небе алом угасает,
Былое скрылось в сумраке ветвей,
Но редкий человек не вспоминает
Счастливые часы минувших дней.
Счастливых дней, безудержных и смелых,
Щемящих грудь страданий: «се-ля-ви»!
Тех поцелуев первых неумелых,
Тех первых слов признания в любви!
Автор В.Земша. 1985 г.
Природа дышит осенью. По утрам прохладно, если не холодно. Лес
часто окутывает густой холодный туман. Влажно. Мокрое долго не вы-
сыхает. Симпатичные скромные клумбочки. Стройные ели, берёзы, го-
лубые облачные дали.
Но этот день выдался ясным и солнечным. Стеклянное прозрачное
небо. Свежо. Лёгкое тепло от ясного солнечного диска. Желтизна увяд-
шей листвы. Типичная осенняя картина в Сибири. Словно праздник.
Словно в детстве возвращаешься с субботника в преддверии воскресе-
нья. Последние дни перед долгой зимой.
Это был особый день! День посвящения в курсанты! С этого мо-
мента каждый первокурсник мог полноценно назвать себя курсантом
по-настоящему. Позади – курс молодого бойца, присяга. Присяга! В тот
торжественный день плац был полон народу. Родственники, знакомые,
друзья, как правило, приезжали только к местным курсантам, но всё
1.12 (83.10.09.)
82
же. В первое увольнение тогда отпускали только с родными, к кому они
смогли приехать. И это были далеко не все! Теперь уже получен до-
полнительный опыт армейской муштры и учёбы. Одним словом, к 9
октября был положен фундамент из бетона если ещё не для будущего
офицера, но уж для настоящего курсанта-то точно!
Тимофеев заболел накануне. Его знобило, кидало в жар. Но «замок»
сказал:
– Я не врач! Освобождение из санчасти есть?
– Ни как нет.
Да, освобождения не было. Да откуда бы оно появилось, если в сан-
часть сходить-то и времени совершенно не было! Сперва – были в на-
ряде по столовой, в варочном.
(Тягали баки, драили всё по колено в воде, хлюпая раскисшими сапогами
по скользкому полу варочного цеха. Но хоть сливочного масла нажрались до
тошнотиков от жадности! Тимофеева даже вырвало, чего он сильно сты-
дился. Потом – топография– ориентирование на местности, бегали в лесу
по азимутам, потом – инженерная – рвали тротил, а потом – огневая, так-
тическая, ну и в финале – вроде как и выздоровел. Как раз ко «Дню курсан-
та». В качестве праздничного действа за пределами училищного забора, а все
действа за пределами всегда особо ценились, ибо все, на что командование
было способно внутри, это спортивные состязания, строевая подготовка да
уборка территории, в этот раз их повели на концерт из Йемена в Доме Учё-
ных в Академе. Йеменские артисты очевидно ну уж очень старались. Что ж,
дружественное социалистическое государство! Но при всём к ним уважении
и политическом самосознании, курсанты, попав в теплый тёмный зал с мяг-
кими креслами, отрубались совершенно без стеснения. Первокурсники! Одни
бессовестно храпели, подсунув под головы выданные по такому случаю вместо
«слонячих жучек» парадные офицерские из лоснящейся синей овчины шапки,
другие брали штурмом буфет в фойе. Театр напоминал Смольный в октябре.
(В стенах училища было кафе «Витязь», которое почему-то именовали
«Булдырь». Там иногда были беляши с мясом, действительно с мясом, а не
с луком, как это обычно было в городе! Коржики были буквально напичканы
изюмом, что было так же не свойственно советскому общепиту! И два вида
пирога местного производства, именуемые в обиходе «слонячья радость».
Один – белый, другой – серый. Их ещё называли «язва желудка». Чёрт зна-
ет, из чего они были сделаны, но они исправно набивали курсантские желудки
своей липкой сладкой массой, вызывая жуткую изжогу впоследствии. Пого-
варивали, что у кто-то даже кишки слиплись как-то. Враки, может? Да был
83
там ещё огромный алюминиевый бак с мутной баландой, называемой нежно
«к;фэ», помогавшей проталкивать в себя всё тот же пирог).
Однако, попасть в «Булдырь» для первокурсника – дело редкое! Так
что театральное кафе буквально рвали на части! В этой обители сна и
еды, очумевшие от выпавшего счастья первокурсники не обращали ни
на кого внимания. Здесь, правда, почти не было гражданских лиц, но
уверен, что даже появление девушки заинтересовало бы парней только
в случае, если бы это была буфетчица, несущая новый поднос с коржи-
ками!.. Но всё хорошее скоро заканчивается. Снова железные прутья
забора отгородили курсантов от внешнего мира. Единичные везунчики,
в основном из тех, к кому приехали родственники, и кто при этом не
«залетел» в «чёрные» сержантские блокноты, коих было далеко не в
изобилии, отбыли в увал. Однако и тех, кто остался в стенах, ждало
наиприятнейшее событие. Сегодня была для многих первая дискотека в
ГОКе*! ( ГОК* – гарнизонный офицерский клуб.)
***
…Из кирпича, стекла и труб
Немного раньше срока,
Построен был в те годы клуб,
Что назывался ГОКом.
Имел он кресла и столы,
И комнаты, в которых
Давались частые балы
Для дам и мушкетеров…
…И там, среди других подруг,
У ГОКа, на скамье,
Наш Д`Артаньян увидел вдруг
Красотку Бонасье.
Дул ветер, ленту теребя,
Под русою косой,
И вот, на горе для себя,
Влюбился наш герой.
Он от нее не отводил
Своих влюбленных глаз,
На танец дважды пригласил
Ее он в этот раз.
84
Мигали яркие огни,
Гремели рок и джаз,
Так познакомились они
На вечере в тот раз.
Ее пошел он провожать.
Болтая бестолково,
Оставим их вдвоем гулять
И отвлечемся снова.
Итак, фамилию Бонасье
Красавица носила.
Но не Констанцией звалась,
Она звалась Людмилой….
Из творчество курсанта НВВПОУ
Сергея Пиккарайнена, «Три мушкетёра»
В этом училищном клубе, являющемся продолжением училищного
забора, куда с тыла заходили курсанты, а с фронта – представительницы
женской половины, преимущественно с местного микрорайона «Ща» и
с «Академа», но были и те, которые не поленились приехать и из самого
Новосиба! Девахи толкались в очереди на пути к заветной цели. Одни
нахраписто и целеустремлённо, другие скромно и робко, оттесняясь
первыми. Перспектива оказаться в окружении будущих офицеров, да
и просто крепких мужественных симпатичных эрудированных парней,
вдохновляла сиих юных особ на путешествие сюда…
***
…Она за ними следом шла,
От злости трепеща.
Уже давно она жила
В микрорайоне «Щ».
Встречала уж не первый год
Курсантов молодых,
И, да простит ее господь,
Охотилась на них...
Из творчество курсанта НВВПОУ
Сергея Пиккарайнена, «Три мушкетёра»
85
Тимофеева слегка знобило. Видимо болезнь ещё не полностью от-
ступила. Он помял пальцами горло, нащупал надутые воспалённые
узлы гланд. Затем закинул голову и опрокинув в открытый рот пузы-
рёк одеколона «Шипр», потряс прямо в больное горло. Поморщившись,
он сплюнул в платок. Такова народная курсантская медицина! Он взял
полотенце и направился в умывальник, где под струями обжигающе ле-
дяной воды, с криками и ахами, плескались полуголые курсанты, соби-
рающиеся на первую «случку». Вскоре «дискотечная» шеренга стояла
при «параде» в расположении роты для осмотра командирами на пред-
мет соответствия Уставу, благоухая «Шипром», «Гвоздикой», и тому по-
добными одеколонами. Оставив в расположении не прошедших стар-
шинский контроль, рота двинулась к клубу не столько, чтобы охмырять
девах, сколько просто, дабы «размять косточки» давно забытым.
Курсанты прошли мимо гардероба, где толпились одни девчонки.
Воздух здесь был наполнен исключительно специфическим женским
запахом, который сразу, как собаки, улавливали молодые парни, живу-
щие в исключительно мужском сообществе. Девчонки так же бросали
косые взгляды, некоторые смущаясь почти откровенного бескомплекс-
ного любопытства парней.
«Ничего, ещё встретимся наверху»! – думал, наверное, практически
каждый участник этой молчаливой «перестрелки».
На втором этаже играла музыка. В зале было битком и душно. Три
разноцветных фонаря изображали в полумраке цветомузыку. Местный
курсантский ансамбль «Русичи» неистово лабал современные популяр-
ные песни, типа: «И снится мне не рокот космодрома…», которая как
свежий блинчик только что сползла с творческого конвейера «Землян».
– Смотри, Тимоха! – Шаталов ткнул Тимофеева пальцем. – Смотри,
видишь ту вон, в красной кофте! Да не туда смотришь, вон, та, гру-
дастая! Я её уже третий раз вижу! До этого она на КПП со второкурс-
ником трепалась, потом на присяге тут чего-то шлялась. Короче, нужно
к ней подкатить! Как думаешь? А я думаю, это «Ща»*! (Так называли в
«Академе» женщин лёгкого поведения, морально падших.) Безотказная, как
автомат Калашникова! Давай, Тимоха! Вали к ней! Я тебя поддержу,
если что! Там, вроде, у неё и подруга имеется! Кардан крупноват, ну,
ничего, сойдёт! В темноте не видно!
– Вали сам, – Владислав отрезал коротко длинную речь товарища, –
предложение соблазнительное, конечно, но я думаю, ты справишься и
86
без меня! – Тимофеев пребывал в романтическом настроении, и любая
похотливая пошлость была ему омерзительна. Он высматривал среди
девушек, скромно подпирающих стены, ту, которая заставит воспылать
его кровь. Его мало интересовали те, ярко зажигающие на танцполе, в
надежде хоть кого-то соблазнить. Ибо его юное горячее существо мало
интересовало похотливое увлечение, способное подобно похмельному
синдрому лишь наполнить гадливым чувством память о случившемся.
Его взгляд упал на милую брюнетку. Её нежная ямочка на подбородке
была словно создана для нежных поцелуев. Тёмные локоны волос мягко
спадали на хрупкие плечи, которые ему уже хотелось неистово обнять.
Он смотрел на неё, с нетерпением ожидая «медляк», чтобы подойти. Но
едва зазвучала долгожданная медленная композиция, и Тимофеев было
рванулся вперёд, но ненавистный Кузнецов перекрыл его путь, пошло-
вато улыбнулся, протянув девушке руку, и небрежным кивком головы в
сторону танцпола пригласил её на танец. Та радостно откликнулась и че-
рез секунды, они уже медленно топтались в центре зала. Его руки лежали
непозволительно низко, а её руки едва ли не обвили его за шею. Все грё-
зы и надежды в мгновение рухнули, и девушка перестала для Владислава
существовать: «Как она могла. Вот так, быстро. Да ещё с кем?! С этим
противным наглецом Кузнецовым!» – негодовал про себя курсант.
Девушка его полностью разочаровала и больше не была притяга-
тельна. (Что, поделать, многим девушкам нравятся наглые парни!) Желая
не терять своего шанса, Тимофеев высмотрел в полумраке другую неж-
ную фигуру со светлой шевелюрой на голове, скучающую у окна, при-
близился, протянул руку и негромко произнёс:
– Разрешите?
Девушка окинула взглядом взволнованного юношу с ног до головы,
ухмыльнулась:
– Я не танцую! – был её ответ, то же вторили и её совершенно холод-
ные глаза. Очевидно, её интересовал более разбитной парень.
– Тимоха! Давай, пригласи лучше жену взводного! – весело предло-
жил откуда ни возьмись вылезший Шаталов, ткнув пальцем в сторону,
где стояли офицеры разных подразделений, некоторые с жёнами, – или
слабо?! Слабо, да?!
– А-а, – махнул отчаянно рукой Тимофеев, словно заливая вином
досаду от только что полученного отказа, – давай! Была не была! Если
87
не вернусь, считайте меня коммунистом! – он решительно направился к
офицерам, которые с явным удивлением наблюдали смело двигавшего-
ся им навстречу совершенно очумелого курсанта-первокурсника. А что
ещё можно сказать о таком!
– Товарищ старший лейтенант, разрешите пригласить на следующий
танец Вашу жену? – Тимофеев аж сам задохнулся от собственной на-
глой выходки. Его голос дрожал, поджилки тряслись. Старлей, да и
все другие вокруг так же задохнулись от неожиданной наглой выходки,
не находя сразу слов. Жена же, вполне симпатичная молодая женщи-
на, хотя была и не по возрасту желторотому курсанту, зарделась и за-
гадочным взглядом пробежала по фигуре юноши. В её томных глазах
сверкнули искорки снисходительного к юнцу согласия. Однако, офи-
цер, придя в себя, кашлянул в ладонь, чтобы взять более суровую ноту
в голосе и строго произнёс, без малейшего чувства юмора:
– Нельзя! Я сам для этого сюда привёл мою жену! Курсант! – он зы-
ркнул на неё, затем на курсанта.
Жена, погася шаловливые искорки, подняла брови в сторону кур-
санта, – «увы»! И радостно откликнулась на долгожданное внимание
мужа, фактически не замечавшего её до сей минуты! И они счастливо
углубились в качающееся поле топчущихся в романтическом возбужде-
нии людей, думающих, что они танцуют…
«Вот оказывается, для чего он меня сюда привёл! Всё же для того,
чтобы потанцевать! – усмехнулась про себя женщина. – А то я уже
успела потерять всяческую надежду! Спасибо курсанту!»
– Чё, Тимоха! Не вышло!? Но ты всё равно молодчина! Не зассал,
теперь будешь в роте героем! – Шаталов хлопнул Тимофеева и через не-
сколько минут уже весело роготал о чем-то, сидя на подоконнике с той
самой, со светлой шевелюрой, которая недавно отшила Влада. Тимофе-
ев лишь ухмыльнулся и вскоре уловил боковым зрением взгляд из угла
зала. Повернулся. Вполне милая девушка робко стояла, подперев стену.
Наткнувшись на буравящие в темноту зала глаза курсанта, она слегка
улыбнулась и скромно отвела взгляд. Несколько минут они как бы не-
взначай встречались робкими прикосновениями глаз. Тимофеев видел,
как девушка безальтернативно отшивает одного за другим, атакующих
её курсантов. Он даже толком не рассмотрел её лица, но понял интуи-
тивно главное – это именно Его девушка. Визуальный контакт состоял-
88
ся! Он был не навязчив, но вполне ясно раскрывал суть проскочивших
между ними искр Амура. Он ждал очередной медляк, лаская глазами
милый образ в тёмном углу училищного клуба. Все суровые реалии
курсантской жизни улетели на второй план. Сердце жарко билось в гру-
ди в нетерпеливом предвкушении. И вот снова медленная композиция.
Тимофеев набрался духу и направился к трепетной цели.
– Двадцатая рота-а-а! Выходи строиться на улицу-у-у! – раздался
сержантский вопль. Тимофеев скорчился, словно от боли, машинально
кинулся было к выходу, потом резко затормозил, обернулся в тот самый
угол, который гипнотизировал последних минут пятнадцать, показав-
шихся вечностью. Но там уже никого не было. Он метался взглядом по
залу. Мельтешили выходившие строиться курсанты. И он не мог найти
её глазами!
– Двадцать пер-р-рвая р-р-рота-а-а! Стр-р-роиться на улицу-у! – раз-
далось в усугубление первой команде и зал загудел с усилением. Потом
ещё и ещё. Загорелся яркий свет. И это означало «Финит а ля комедия»!..
Роты строились перед казармами на общую проверку.
– Старшина! У нас тут в роте «танцор диско» завёлся, настоящий
Казанова! Любитель офицерских жён! Устройте ему сегодня хорошую
«дискотеку» со шваброй! – ротный зыркнул так, что даже в темноте был
виден блеск его глаз…
89
Прощальное письмо
Сентябрь 1987 г. Ружомберок.
***
В хмурый день осенний
Забываю вас.
Где тот цвет весенний,
Чаровал что нас?
Жёлтый лист увядший
В землю упадёт.
И любовь навеки
Вместе с ним умрёт.
Автор В. Земша. 1981 г.
Тимофеев вошёл в комнату общаги в приподнятом настроении.
– Сашка, в «Стекляшку» идём?
– Не-а, – буркнул Майер в ответ. Он лежал на кровати, закинув пыль-
ные сапоги на железную дужку, накрыв лицо изломанным складками
тетрадным исписанным листом.
– Что, письмо получил? Что там стряслось?
– Владик, не лезь в душу, ладно?! – Майер сорвал со своего лица
письмо. Смял. Потом разгладил ладонью, засунул во внутренний кар-
ман. – Водочки накатить не хошь?
– А у тебя есть?
– У меня нет, а у тебя, вроде там была «Пшеничная».
– Ха!.. Ладно, – Тимофеев вытащил последнюю, привезённую с Союза,
бутылочку…
Вскоре пустая бутылка одиноко скучала на полу. Её содержимое,
перекачанное в кровь лейтенантов, бурно циркулировало, делая мир и
краше, и горчее одновременно.
– Не грусти, Сашка, мир – бардак, все бабы – б.., – Тимофеев произ-
нёс, набитым печеньем ртом дежурную фразу, просто пытаясь банально
успокоить товарища.
1.13 (87.09.01.)
90
– Не смей так про неё говорить!
– Да ладно. Конечно!
Майер отвернулся к стене. Достал мятый конверт, который сегодня
удивленно достал из полученного из дома письма. На конверте, в поле
обратного адреса, было написано: «Барано-Оренбурское в/ч …
«…Саша, ты замечательный человек, я бы многое отдала,
что бы быть с тобой. Но, видимо, это не наша судьба. Ты не
приехал. И я тебя не виню. Я всё понимаю. Расстояние. Служба.
Такова наша жизнь и мы в ней всего лишь пешки. Может быть,
со мной ты был бы самым счастливым мужчиной на свете!
Быть может, с тобой не было бы женщины, счастливей меня.
Но это всё не про нас. Всё это только могло бы быть. А есть
только то, что есть. Совершенно иное. Я тебя не виню. Не вини
и ты меня. Ты уехал. И я поняла, что ты для меня навсегда ис-
чез. Я не надеюсь тебя увидеть. Имея хоть каплю надежды или
будучи идеалистом, я бы могла тебя ждать всю свою жизнь. Но
я реалист. Я знаю, что любая будет счастлива с тобой. Я знаю,
что ты долго один не сможешь остаться. Ты меня уже забыл,
я думаю. А, если нет, то очень скоро совсем и не вспомнишь. А
я – так. Эпизод. Мимолётный романчик. Прости. Но я должна
тебе сообщить, что не желая продолжать службу далее, я уе-
хала на родную Украину, и теперь здесь выхожу замуж. Прощай,
мой милый!.. Желаю и тебе найти своё счастье!»
Виски Александра тяжело стучали тревогой. Он бил подушку: «Чёр-
това жизнь! Ну почему всё так? Любая будет счастлива!? Какая? Где?
Да здесь, как всем заявляет Полунин, весь потенциальный «круг воз-
можностей» очерчен поварихами, медсёстрами, продавщицами, кото-
рых здесь всего-то пять на весь полк и то одна «краше» другой! Так что
за сохранность моих чувств можно было бы и не беспокоиться особо!
Я здесь как в банке законсервирован. Откроешь через год, как найдёшь!
Свеженький!» – думал про себя расстроенный лейтенант.
***
Прошло время. На своё письмо, ранее отправленное, как теперь
видно, в никуда, Александр так и не получил ответа. А писать новое,
91
при открывшихся обстоятельствах, едва ли имело смысл… А служба
заполняла всё больше и больше места в его черепной коробке, вытесняя
собой всё остальное. Сердечная боль покрывалась полигонной и казар-
менной пылью. И вскоре осталось лишь сладкое мазохистское воспо-
минание о том, что уже ушло и что уже не вернуть, но так томительно
и горько тянет в груди порой. Ночью Александр тоскливо прижимал к
груди казённую подушку. Его сердце скребли горькие кошки неутолен-
ного одиночества. Его нерастраченный молодой жар потухал, засыпая
одиноко на общажной кровати, под сопение товарищей…
92
Прошлое.
Трагически погибла здесь
30 Апреля 1984 г. Новосибирское ВВПОУ.
Двадцатая рота.
Зимой, три месяца назад, 9 февраля 1984 г., умер Юрий
Владимирович Андропов – Генеральный секретарь Централь-
ного комитета Коммунистической Партии Советского Со-
юза, на смену ему пришёл Константин Устинович Черненко.
В 1984 г. СССР, в ответ на бойкот Московской олимпиады
США и их союзниками, бойкотировал олимпиаду в Лос-Ан-
джелесе.
Зима ушла. Пришла очередная весна. Конец апреля. Тимофеев сидел
в курсантской столовой на подоконнике, уже полностью подготовив-
шись к сдаче наряда, дописывал письмо домой в ожидании смены. На
плацу шёл развод очередного суточного наряда.
«…Стало хорошо, тепло. Зеленеет травка в местах, где про-
ходит теплотрасса. Скоро по всей земле сибирской начнёт всхо-
дить эта прелесть. Только вот добить бы скорее до конца куски
снега, завалявшегося в прохладных местечках.
Сейчас взял В.И. Ленина, «Материализм и эмпириокрити-
цизм» изучаю. Тактик-преподаватель тут как-то сказал, что
соц. революция – это исключительно плод гения Ленина, на поч-
ве революционной ситуации в стране. А при отсутствии Ленина
социализма бы нам не видать! И я то же думаю, что все раз-
говоры о возможности рождения «другого Ленина» – чушь. Не
могло же тогда рождение Ленина помешать родиться другому
такому «Ленину»! Но Ленин был только один, а без него не было
бы той партии, той теории, той морали и той революции! Я
решил изучать тщательно Ленина. Без него как без рук, полный
разброд личных мнений, отсутствие абсолютной истины.
1.14 (84.04.)
93
Я сейчас опять в наряде по столовой официантом, научились
тут управляться со всем за час-два, а потом читаем, спим на
подоконниках, вот письмо сейчас вам пишу. Ещё ломаю себе голо-
ву, нужно будет где-то подыскивать коммунистов со стажем,
чтобы получить от них рекомендации в Партию. Всё, с комсо-
молией пора кончать! Сейчас к этому прилагаю все свои усилия.
Теперь главное – зубами прорывать себе дорогу в партию. Здесь
я все силы приложу. Это я уже твёрдо сказал. А на прошлой
неделе снова отделениями бегали по азимутам, получили трой-
ки. А другие отсиделись, начертили в тепле красиво маршрут и
получили пятёрки. Но ведь я больше их сумею. А ведь сейчас глав-
ное – получить знания. Т.к. придёт время, и всё всерьёз придётся
делать. И оценивать будет не препод, а противник. И платой
будет кровь! Были ещё в марте ночные тактические занятия
в разведке. Брали «языка». Я был в огневой поддержке. Целый
час ползли по снежной целине. А когда нужно было стрелять, то
не смог! Патрон не заходил в патронник, тот забился снегом.
Вот как! А в боевых условиях это бы могло стоить жизни! А
ещё, когда другой раз полз, у меня расстегнулся ремень, я даже
не почувствовал и потерял прицел от своего гранатомёта. Когда
понял, то меня прошиб пот. За это могут и из училища выпнуть!
Так я в ночной темноте так и уполз назад в лес по сделанной
мною же борозде. Метров через пятьдесят я его нашёл-таки!
Под одним деревом, где с полчаса лежал в засаде! Ух! Слава богу!
Ещё, в феврале было у нас наступление ночью с боевой стрель-
бой. Я, как обычно, с гранатомётом. Было страшно, чтобы не
угробить своих же! Ведь ни спереди, ни сзади никого быть не
должно! А то ведь пороховыми газами контузить можно, если не
угробить вовсе! А тут ещё лыжи, ОЗК, снаряжение, всё путает-
ся. Из десантных отделений мы буквально вываливались на снег
со всем барахлом, и тут же нужно на валенки напяливать лыжи
и идти по снегу впереди БМП цепью, да ещё стрелять боевыми
по целям! И всё это в кромешной темноте ночи. Когда можно
всё попутать. А когда укачанный до тошноты, из десантного
отделения БМП, ледяного, пропахшего соляркой, вываливаешься,
вообще не можешь сразу понять, где ты есть и куда тебе нужно
94
бежать. А во всей одежде, снаряжении, валенках, шубенках, с
оружием падаешь в глубокий снег и нет сил даже подняться. Где
уж тут воевать! Это только в кино всё так просто кажется!
Тогда мы целые сутки были в поле. Сперва была тревога, по-
том шли ночью десять километров на лыжах. По полям ещё ни-
чего. А вот с пригорков! Несёшься меж деревьев с трубой-гра-
натомётом за спиной на «дровах». Да ещё и со сломанным
креплением, рискуя потерять лыжу. Хотелось пить, но было не-
возможно остановиться. Казалось, жажда иссушила всё, и язык
прилип к нёбу. Было страшно упасть, так как со всем снаряже-
нием было бы просто не подняться. Один тут у нас упал, не смог
встать, так просил даже себя или бросить, или застрелить на
полном серьёзе. Когда мы дошли до цели, я, как и многие, рухнул
на снег. Пытались снегом утолить жажду, но было бесполезно.
Снег только иссушивал рот и всё. Мокрые все. Так несмотря на
мороз под сорок, почти все раздевались догола, переодевались
в сухое подменное нижнее бельё, кто имел с собой в вещмешке.
Уже научены! А раньше на себе сушили! Приготовили пищу, по-
ели, погрузились в БМП и в атаку…
Тут ещё такая история приключилась. В Новосибе, как-то, на
вокзале, электричку ждал. Там пирожки продавали. Ну, я встал в
очередь. Вскоре за мной вырос хвост. Один мужик, лет тридца-
ти, сзади нас, с перебитым носом, покосился так на меня и зло
забормотал своему приятелю, курсант, дескать, солдат гонять,
цензурно выражаясь, будет. Когда подошла моя очередь, продав-
щица, женщина лет пятидесяти, воскликнула: «Да ты ведь зря,
сынок, стоял, подошёл бы так. Я своим сынкам всегда без оче-
реди пирожки даю. В другой раз так вот прямо сюда подходи и
бери, не стесняйся!»
Мужик сзади: «А чё это без очереди-то? Ну, ни хрена себе!
Женщина: «Ты не чёкай мне тут! Поучись сперва вот так,
как он, потом узнаешь!»
Мужик: «Поучись! Да я тоже служил!»
А она ему: «Чего служил, чего служил! Ты вот поучись, а не
«служил». Тож мне, нашёл сравнение – служить или учиться!
Служить – это одно, а вот учиться – совершенно другое, я-то
знаю!»
95
Очередь сзади не выдержала: «А кто это там без очереди
идёт?
– Так не пускайте без очереди-то!
– Зачем же пускать?
– Кто пускает?
– Да там!
– Кто?
– Иш, что, без очереди!
– Совсем обнаглели!»
Тут продавщица вскинула по-орлиному голову и ка-а-к гар-
кнет: «Чего вы мне тут разгалделись, я сама тут знаю, кому
без очереди давать, а кому – нет! Иш вы мне, разодрались!»
Я взял пирожки, завёрнутые в здоровенный кусок серой бума-
ги, которую до этого продавщица экономила, поблагодарил до-
брую женщину. А не разобравшаяся в ситуации толпа ещё долго
гудела за спиной, вероятно, найдя подходящий момент, чтобы
выплеснуть весь свой негатив, выражая всё своё возмущение, на-
копленное за день. Ну, вот и всё…»
– Тимофеев! Пора! Идём сдавать наряд, – товарищ его пихнул, едва
услышав, как смолкла барабанная дробь на плацу, свидетельствуя об
окончании развода суточного наряда.
Сдав наряд, курсанты, пропахшие противными запахами столовой,
вошли в расположение роты. Здесь царил бардак. Хотя за внешним ка-
жущимся беспорядком скрывалась стройная система действий. Шла
чистка оружия после очередных стрельб.
Очередной наряд по роте придирчиво принимал территорию у заму-
ченных товарищей, зло плюющихся на их занудство.
– Привет! Прикинь, нам на днях молодых подселили. Солдат из ба-
тальона обеспечения! Они у нас в роте будут карантин проходить! –
курсант Асваров ткнул Тимофеева локтем.
– Привет-привет! Да не тычь ты меня своими локтями! Терпеть не
могу! – возмутился тот.
Тимофеев, проведя несколько последних дней подряд в наряде по
столовой, куда его «упёк» старшина за «примерное поведение», немно-
го отстал от жизни. Он с удивлением разглядывал вдруг появившиеся в
96
расположении двадцатой роты двухярусные кровати, так не привычные
для курсантов, спящих исключительно в одном ярусе. От молоденьких
солдатиков исходил специфический «слонячий» запах, состоящий из
сочетания запаха нового обмундирования и какой-то труднообъясни-
мой «желторотости». Курсанты разглядывали солдатиков с любопыт-
ством. Так, вероятно, практикующиеся студенты мединститута смотрят
на своих будущих пациентов. Солдаты также с любопытством, осто-
рожно по-воробьиному, всматривались в процесс чистки курсантами в
расположении оружия.
– А чего их у себя, в батальоне обеспечения, не поселили ?
– Да, видно, боятся солдатской дедовщины, хотят, чтобы у нас тут
пока пообтёрлись. Им тут у нас как у Христа за пазухой! Здесь их никто
не посмеет тронуть! Здесь у нас для них безопасно!
«…вчера, 20 апреля 1984 года, в ФРГ прошли демонстрации проте-
ста против размещения в Западной Европе американских ракет…», –
вещал телевизор.
– Эх! Американцы нас пытаются ещё больше ракетами окружить! А
Черненко* мышей совсем не ловит, – курсант Шаталов прошёл с пуле-
мётом в руках к своему стулу. Приступил к чистке.
(*Константин Устинович Черненко, по праву считаясь Брежневским пре-
емником, был весьма талантливым государственным деятелем. Однако, ког-
да 73-летний Черненко получил высшую должность в советском государстве,
у него уже не осталось ни физических, ни духовных сил, чтобы руководить
страной. Он оказался самым престарелым из всех советских лидеров, ког-
да-либо получавших пост Генерального Секретаря.)
– Да на что он уже способен? Ему бы на пенсию! – пожал плечами
Тимофеев. – Был бы жив Андропов!..*
(*После смерти Брежнева, в 1982 году, Андропов был освобожден от
должности Председателя КГБ СССР в связи с избранием его Генеральным
секретарём ЦК КПСС. Он интеллектуально выделялся на общем сером фоне
Политбюро застойных лет, был человеком творческим, не лишённым само-
иронии. В кругу доверенных людей мог позволить себе сравнительно либе-
ральные рассуждения. В отличие от Брежнева он был равнодушен к лести
и роскоши, не терпел взяточничества и казнокрадства. В принципиальных
вопросах Андропов придерживался жёсткой консервативной позиции. Генерал
КГБ СССР Филипп Бобков вспоминал: «Он унаследовал лучшие качества рево-
люционеров старой закалки... был настоящим строителем нового общества...
97
высокообразованным человеком... много читал и следил за литературой, любил
музыку, писал стихи».
В первые месяцы своего правления он провозгласил курс, направленный на
социально-экономические преобразования. Однако все изменения во многом све-
лись к административным мерам, укреплению дисциплины среди работников
партаппарата и на рабочих местах, разоблачению коррупции в близком окру-
жении правящей верхушки. В некоторых городах СССР силовые органы стали
применять меры, жёсткость которых в 1980-е годы населению показалась не-
обычной. Например, в рабочее время стали проводиться милицейские облавы в
кинотеатрах, крупных универмагах и других местах скопления людей, во время
которых тотально проверялись документы с целью выявить прогульщиков ра-
боты. Твёрдость проверок была такова, что в некоторые из них попадали про-
гуливающие уроки школьники, решившие посетить полуденный сеанс кино. Че-
рез несколько дней на имя директора школы приходило официальное письмо из
силовых органов, докладывавшее о поимке прогульщиков с указанием фамилий.
Существует мнение, что Андропов заметил также, что разделение по на-
циональному признаку не характерно ни для одной страны мира, кроме СССР,
и первоначально ставил задачу проработать концепцию о создании 15-16 эко-
номических регионов СССР по образу штатов в США.
Но здесь Андропов заболел, и дело отложили. А в следующий раз, когда они при-
шли с новой картой, Андропов лежал в больнице. Последние месяцы своей жизни
Андропов был вынужден управлять страной из больничной палаты кремлёвской
клиники. Вскоре он умер, и великая реформаторская идея не реализовалась.
При Андропове начался массовый выпуск лицензионных грампластинок по-
пулярных западных исполнителей тех жанров (рок, диско, поп), которые рань-
ше считались идеологически неприемлемыми – это должно было подорвать
экономическую базу спекуляции грампластинками и магнитными записями.
Андропов особенно ценил Высоцкого, любил его песни.
Во внешней политике усилилась конфронтация с Западом. Андропов умер
9 февраля 1984 года, в 16 часов 50 минут. Согласно официальной версии, при-
чиной смерти стал отказ почек вследствие многолетней подагры. Некото-
рые эксперты, однако, подвергают сомнению официальную версию смерти
Андропова. Существует также мнение, что к его смерти причастна, затем
покончившая с собой, супруга министра МВД Щёлокова, ранее отстранённого
от занимаемого поста. Согласно этой версии, она стреляла в генсека. Что и
явилось причиной внезапно возникшей «болезни» Андропова.
На траурную церемонию прощания прилетели главы государств и прави-
тельств многих стран, в том числе Маргарет Тэтчер, также присутствовал
Джордж Буш-старший.*
(* По материалам открытых источников.)
98
«…Общее усиление позиций социализма заставило империалистов отка-
заться от попыток сломить социализм путем «лобовой атаки». Эти переме-
ны, безусловно, отвечают нашим интересам. Вместе с тем нельзя не видеть
того, что противник не отказался от своих целей. Теперь, особенно в условиях
разрядки, он ищет и будет искать иные средства борьбы против социалисти-
ческих стран, пытаясь вызвать в них «эрозию», негативные процессы, которые
бы размягчали, а в конечном счете, ослабляли социалистическое общество.
В этом плане немалые надежды возлагаются империалистическими си-
лами на подрывную деятельность, которую империалистические заправилы
осуществляют через свои спецслужбы…
…На первоначальном этапе предусматривается установление контактов
с разного рода недовольными лицами в Советском Союзе и создание из них не-
легальных групп. На последующем этапе намечается консолидировать такие
группы и превратить их в «организацию сопротивления», то есть в действу-
ющую оппозицию.
…Недавно некий Аллен фон Шарк в книге, посвященной борьбе против на-
шего государства, писал: «если СССР предпримет какие-либо шаги против
подобного рода отщепенцев, (обратите внимание, он сам называет их отще-
пенцами), необходимо как можно шире афишировать эти меры как неспра-
ведливые, чтобы вызвать, с одной – сочувствие к ним, к отщепенцам, а с дру-
гой стороны, недовольство коммунистической системой».
Империалистическим разведкам неважно, что люди, которых они подни-
мают на щит, подонки и отщепенцы, важно, что это дает им повод лишний
раз выступить с нападками на нашу систему, бросить тень на нашу партию,
а в этом и состоит их главная цель.
В последнее время органами КГБ проведены профилактические мероприя-
тия в отношении ряда лиц, вынашивавших враждебные политические намере-
ния в форме злейшего национализма.
На Украине, в Литве, в Латвии, в Армении ряд националистов привлечены к уго-
ловной ответственности за откровенную антисоветскую деятельность. Почти
во всех этих случаях их деятельность инспирировалась подрывными центрами, на-
ходящимися на Западе… Только в прошлом году была выявлена и пресечена деятель-
ность свыше 200 таких эмиссаров, направленных в Советский Союз для передачи
своим подопечным инструкций, денег, средств тайнописи и печатной техники.
Идеологическая диверсия осуществляется в самых различных формах:
от попыток создания антисоветских подпольных групп и прямых призывов
к свержению Советской власти (есть ещё и такие) до подрывных действий,
которые проводятся под флагом «улучшения социализма», так сказать, на
грани закона…*
(*Из выступления Ю. В. Андропова на пленуме ЦК КПСС 27 апреля 1973г.))
99
– Бах, – вдруг раздался резкий сухой хлопок. Все замерли.
Шаталов Максим с недоумённым испугом сидел на стуле с ПК* (*Пуле-
мёт Калашникова) в руках. Курсанты ошалело вертели головами по сторо-
нам. Молодые солдаты, чувствуя себя в полной «безопасности», испуганно
таращились на полуголых курсантов с оружием.
– Ша-та-лов! Твою-ю мать! Дебило-о-оид! Студент! – заорал замок,
сумасшедше выкатив глаза из орбит. Шаталов молчал, затаив дыхание,
боясь даже подумать о возможных последствиях, втянув голову в плечи.
– Ты чё, олух царя небесного, забыл что ли, что это тебе не авто-
мат! Тут патрон просто так затвором не выбросишь! Крышку открывать
нужно, патрон вытаскивать, прежде чем на спусковой крючок жать!
– Эй, там, на барже! Все живы там? А-а-а? – переходя на сиплый
фальцет, воскликнул комод.
– Кто-о стреля-я-л? – из канцелярии нарисовался грозный профиль
ротного…
К счастью, пуля, просвистев среди сотни человек, никого не заце-
пила, бесследно, совершенно мистически исчезнув в районе ружейной
комнаты…
– Старшина! Стройте роту! И с замкомвзводами в канцелярию! –
профиль ротного исчез.
Вскоре довольные сержанты гнали обильно матерящуюся роту на
знаменитую «Е-н» гору.*
(*В «Поле чудес», наверное, легко бы нашли пропущенные две буквы, для
получения полного, хотя и совершенно нецензурного названия горы, примерно
в километре от училища, обильно политой потом не одного поколения курсан-
тов. При приближении к которой те обычно переходили на «гусиный шаг» на
корточках).
Рота пыхтела, кляня всеми возможными проклятьями Шаталова.
Ушитые по моде галифе трещали по швам в коленных изгибах. Вдруг
Тимофеев заметил: что-то блеснуло в темноте среди деревьев на косо-
горе.
– Смотри! Обелиск какой-то появился! – тот толкнул Юрку.
– Ты раньше его видел?
– Раньше не замечал, не знаю точно.
Среди берёз и пожухлой листвы, недалеко от дороги, круто уходя-
щей вверх, по которой они так часто то шли гусиным шагом, то брели,
обвешанные оружием, на полигон, как-то нечаянно заметили малень-
100
кий обелиск с фотографией черноглазой девушки, почти девочки, и чер-
ной надписью: «Трагически погибла здесь».
***
Остановись, идущий мимо
Вдохни в себя печаль мою
Мой кроткий взгляд застыл незримо
И с ветром песни я пою.
Листвы унылое молчанье.
Луч света с синей вышины.
Несёт печаль со мной свиданье,
Не знать мне радостей весны,
Не знать мне жаркий трепет сердца,
Не видеть свет любимых глаз,
Не прижимать к груди младенца,
Огонь звезды моей погас.
Но я была когда-то с вами!
Тоска ужасная в груди,
Вы задыхаетесь слезами,
Ведь все, что было, позади.
Не слышать вам мой смех счастливый.
Глядите вы в мои глаза.
Навек я стала молчаливой,
А на траве росой – слеза.
Автор В. Земша. 1980-е
101
Чешская контра
Сентябрь 1987 г. Ружомберок.
Офицерская общага.
«…Служба идёт нормально. Уже начинаю втягиваться.
Здесь, за границей, – настоящая служба. Без праздников и вы-
ходных. Как впрягся, так и тащи «телегу». Деньги здесь называ-
ются «кронами». Кроны все ценят больше рублей. На них можно
что-то купить. Рубли меняют на кроны только один раз и то
только тридцать рублей. Зарплата неплохая, но денег вечно не
хватает. Вот я один, и кормят ведь худо-бедно, но бесплатно,
в офицерской столовой, а вот улетают кроны. Чёрт его знает
куда. И купил-то пока только один будильник да спальный мешок
со спортивным костюмом. Местные жители относятся здесь к
нам хорошо. Шёл как-то по городу в парадке, словаки выражали
восторг. Некоторые даже щупали блестящие голенища глаже-
ных сапог, трогали погоны. А их солдаты даже отдавали честь!
Да, что ещё интересно, у них тут туалеты платные! Представ-
ляете?! Служить трудно. Неприятности подстерегают на ка-
ждом углу. Повернешься вправо, а слева – на под дых. Ухватишь,
казалось, быка за рога, а он тебя – копытом выше колен!.. Рота
мне досталась трудная… Бывает, ставишь административно
задачу, от которой и самого уже тошнит, и назревает кон-
фликт. Но нужно вместо того, чтобы распсиховаться и дать
волю эмоциям, снять эмоциональное напряжение с людей и мо-
билизовать их на выполнение задачи, чтобы твои идеи до них
дошли как их собственные. Но пока это даётся трудно. Бывают
срывы и конфликты. Действительно, это самая трудная работа
с людьми в звене «рота», да еще, если это худшая рота!.. А в
остальном, всё же хорошо в стране Советской жить!.. Особен-
но здесь, в Чехословакии, где трудящиеся имеют практически
всё, что можно пожелать. Но при том и трудятся спозарани,
да балду не пинают. От того-то, видно, и живут совершенно
иначе. Да, есть чему поучиться! Никак коммунизм они здесь впе-
1.15 (87.09.05)
102
рёд нас построят! Да! Настала пора перемен! Настала пора но-
вого социализма. На основе «плюрализма мнений», «творчества
масс» и «инициативы снизу»!..»
Майер отложил письмо, услышав стук в дверь. Темнело. Было ещё
не поздно. Но солнце нырнуло за сопку, и наступили сумерки. На поро-
ге стоял Хашимов.
– Что, Майер, уже кайфуешь?
– Кайфую.
– А ты чё-то рановато кайфуешь. На отбой что, не пойдёшь?
– А идём лучше на пиво! Гражданка есть? – ответил вопросом на во-
прос Альяр, проигнорировав обращение младшего по возрасту, званию
и должности. – Буду знакомить вас с местными достопримечательно-
стями. В городе-то уже были?
– Да, я тут в первый день уже поймал себе приключений на голову
по полной!
Тем не менее Тимофеев, недолго раздумывая, полез в скрипучий
шкаф искать «гражданку» для поиска новых запретных приключений.
На пол выскочило из дверной петли тараканье семейство…
– Гадость какая!
– Бей гадов! – все жители комнаты как сумасшедшие подскочились
давить тошнотворно-омерзительных несчастных насекомых в пани-
ке спасающихся бегством, от которых лейтенантам не было никакого
спасу. Они водились в изобилии везде, и ничто на них не действовало.
Вместо одних быстро заселялись новые и даже с ещё большим энтузи-
азмом! Страха за своё будущее у них не было никакого, да и совесть у
них почему-то также отсутствовала… Лишь страсть к репродукции в
арифметической прогрессии и, как следствие, сокровенные тараканьи
«чемоданы» с пополнением!
***
Товарищи топали по улице, наполненной вечерним теплом и свеже-
стью. Дорога шла мимо красивых аккуратных домиков с черепичными
крышами. И всё, всё в цветах! Такого в Союзе юные офицеры никогда
не видели.
– Как здесь хорошо! Вот иду я по городу и фигею от красотищи во-
круг. И знаете что, мужики?! Влюбился я! – Майер посмотрел на това-
рищей с нотками грустного восхищения.
103
– В кого?
– В страну эту! Это как любовь с первого взгляда, – его грусть была
вызвана, скорее, осознанием того, что «хороша Маша, да не наша!»
– Да, здэсь красива. Магазины, шмотки, – Хашимов в подтвержде-
ние ткнул пальцем в свою модную куртку.
– Да не в вещах дело. Нет такой как у нас жестокости что ли, суеты,
вечной погони за дефицитными вещами. Эти тихие маленькие домики
среди елей мне нравятся больше, чем шашлычно-кооперативная гарь
нашего Медео, где одна обдираловка и суета! Везде очереди и бардак.
Здесь какие-то человеческие отношения между людьми. И никто ни к
кому не цепляется.
– Просто словаки – соплежуи. У них даже бабу из-под носа уводят, а
они не могут по морде дать. Ноют, как плаксы, да и только! На их «за-
бавах»* (*Забава – это, навроде, дискотеки.) даже драк нет! Потому что
ссыкли они! Тихони!
– Это мне и нравится, что нет у них лишней агрессивности, согласен
с Сашкой, – вставился Тимофеев, всё время до этого молчавший.
– Хм, – Хашимов лишь усмехнулся, – мож, вы и правы, у таких со-
пляков баб уводыть можно без последствий! Ха! И мне это тоже начи-
нает нравиться! Ха! Ха! Ха!
– Ну, ты! Вывернешь все вечно, всё о бабах беспокоишься!
– А я и не беспокоюсь совсем! Мужики здесь нэ мужики, чё беспоко-
иться-то тогда?! Ничего, вот куплю тачку, тогда посмотрым! Все бабы
будут наши! Точно вам гаварю!
– Машину-у-у? А сколько она стоит?
– Ну, смотря что. Я хочу какую-нибудь не очень дрэвнюю «Волжа-
ну». Тысяч дэсять крон, я думаю.
– Ну, тут уж зарплаты не хватит, до замены копить будешь! Или
«прощай пиво»!
Альяр посмотрел на Майера из-под очков.
– Хочешь жить – умей крутытся! Слышал когда-нибудь? Кто тут на
голую зарплату машины покупал?
– Как крутиться-то?
Хашимов достал пачку «Мальборо».
– Запалки маете? – обратился он к товарищам.
– Чё-ё?
104
– Спички есть? – пояснил он, усмехаясь. – Никогда местным не гово-
рите «спички», говорите только так: «запалки».
– «Запалки!» Это на словацком так чудн;!
– Точно. А за «спички», можно и на грубость нарваться!
– Чего так?
– Это созвучно их грубому местному ругательству!
– А-а-а!
– Ну, да ладно, «к нашим баранам»,.. собираюс я оформить сюда
вызов родне. Для «вызванных» рубли мэняют в Союзе на бумажки, а
здэс – бумажки на кроны. Количество бумажек завысит от количества
оформленных при выезде месяцев. Рублики – то в Союзе на книжке уже
накопылись! Есть что менять! У вас вот также через годик-другой на
сберкнижках в Союзе «рублёвая» часть оклада соберётся прилычная,
так что в будущем отпуске всё не пропивайте на радостях! А ещё можно
из Союза телек там прытащить или фотоаппараты, загнать словакам. Да
и ещё есть варианты,.. – Альяр загадочно замолчал, продолжая смотреть
на юных товарищей из-под очков, набивая ценность своему опыту.
– Короче, когда куплю тачку, хочу съездить в «Низкие Татры». Сло-
ваки вон, как выходной, так в машину, а она здэс почти у каждого, и на
отдых. По скалам лазят, в отелях пиво тянут. Отстроили сэбе дома-у-
садьбы, с гаражами, дачи, какие нам и во сне не привиделись.
– Кстати, я заметил, что их участки свободны от грядок, одни тер-
расы, клумбы, скамейки, всё просто охренеть! У нас бы всё до забо-
ра запахали бы под грядки, в центре Алма-Аты сейчас даже городские
клумбы у домов в грядки превращают порой.
– И здесь я никогда не видел очередей!
– Откуда очереди-то? Смотрыте, все спят давно, чудики! А кто нэ
спит, тот пиво пьёт по кабакам. Правда, и встают рано, в патруле сто-
ишь на вокзале, глядишь, полшестого утра, вдруг толпа набэжит, все
куда-то едут, а через полчаса уже всё пусто. А потом после четырёх
часов снова – аврал, толпы, только уже с работы! Пробежали, как наши
тараканы по магазинам, а в шесть – снова тышина.
– Организованные, черти! Дисциплина! Вот бы наши в Союзе так!
– Андропов, тот хотел навести порядок!
– Помню, я как-то в отпуске попал в облаву в кинотеатре. Каждого
проверяли, кто, что, откуда, почему не на работе! Во, палево было!..
105
– Окупанти сакра, говадо! – два прохожих мимо словака вдруг выру-
гались в их адрес.
– Во, чёрт! Что это было? – Тимофеев опешил.
– Да это контрики нэдобитые с шестьдесят восьмого! – пояснил
Хашимов и бросил вслед уходившим, злобно озиравшимся людям. –
Пошли до пичи! Курвы!
– Тргни си ногоу! – ответили те.
– Я те щас «дрыгну», контра, ногой промэж глаз! – Хашимов сви-
репел.
– Тише ты, не реагируй на провокации, ну их! – Майер хлопнул по
плечу разъяренного Хашимова, чья «горячая кровь» начала уже бить
фонтаном ярости.
– Ну их в «спички»! В гробу я их выдел! – Хашимов зло выругал-
ся,– и такие здесь, хоть и рэдко, но встрэчаются. Нэдобитки! Контра
чёртова!
– Я встречал таких и у нас, в Забайкалье, – Тимофеев с грустью вы-
дохнул, – это было на учениях во время стажировки, в летний зной. Кто
бывал в этих краях знает. Сопки, холмы совершенно голые. Никаких
деревьев. Так. Мелкая поросль. Трава. Редкие кусты. Песок. Ветер. Пе-
ресохшие русла некогда, сотни лет назад, судоходных рек. Вода в дефи-
ците. Даже зимой там всё так же сухо. Снега почти нет. Он не удержива-
ется. Уносится куда-то ветром вперемежку с песком. Странное чувство,
когда в рожу летит морозная песчаная смесь. Бр-р-р-р-р… Так вот, в тот
знойный июльский день, мой БМП остановился возле деревушки.
– Слушай, ты бреши да не забывайся! У тебя что, в знойный июль-
ский день мороз с песком летел в рожу? – заржал Хашимов.
– Да не, это я о другом! Про мороз-то – это я зимой. А случай тот
был летом! – сконфузился Тимофеев.
– Ладно, ладно, не оправдывайся! Валяй дальше!
– Ну, так вот, нам нужно было раздобыть воды для своей роты. Я
сказал своим бойцам: «Давайте вдвоём дуйте вон к той избе с колодцем.
Видите бабульку? Термос не забудьте!»
Я уже знал, что офицеров, в том числе и будущих офицеров-кур-
сантов в этих краях недолюбливают. Дескать, они солдат дрючат, коз-
лы там и всё такое… Но каково было моё удивление, когда я увидел
возвращающихся назад рядовых бойцов с совершенно расстроенными
лицами и пустым термосом!..
106
***
Прошлое.
Войсковая стажировка ЗАБВО*.
Июнь 1986 г.
(* Забайкальский военный округ)
– Представляете, товарищ курсант! Что она сказала нам! – боец вы-
пучил по-детски обиженно губы.
– Я вам скорее яду дам, уходите отсюда, изверги! – зло процитировал
второй. – Говорят, местные здесь – потомки семёновцев* или того, что
от них осталось, после того как Советская власть их «причесала». Во-
енных люто ненавидят! (*Забайкальских белоказаков атамана Семёнова…)
***
Сентябрь 1987 г. Ружомберок.
Офицеры брели молча по словацкой улице, каждый по-своему пере-
варивая всё случившееся и услышанное. Настроение было подгажено…
(*Вот так. Так и плодится зло, пуская корни в века. Так люди, мстя за что–
то сугубо своё личное, мхом поросшее, возвращают себе или своим потомкам
бумерангом посеянные зёрна ненависти. Что ж, это закон «сохранения энер-
гии», в том числе и такой вот, негативной! Может, и не прав был наш про-
фессор, преподававший атеизм, утверждая, что христианское «непротивле-
ние злу насилием» противоречит здравому смыслу и компрометирует великую
миссию Советской Армии – защиту своего Отечества от внешней агрессии
иным, а именно насильственным способом! Вот именно, от внешней агрес-
сии! Откуда же здесь эта ненависть к нам от людей, защищать которых мы
собственно и призваны?! Ответа не было. Или когда солдаты-мотострелки,
едущие домой, на вокзалах перешивали красные погоны на чёрные. Опасаясь,
что попросту могут не доехать до дома! А!? Так вот оно что! Может, нас
путают с внутренними войсками? – Так у тех погоны не красные, а малино-
вые. Разве это не видно? В училище мы курсантов внутренних войск называли
«Рексами». Бог весть, как они называли нас. Но спустя несколько лет я многое
понял. Понял и то, что «Рексы» по сути были такими же солдатами, какими
были и мы. Что же о «чернопогонниках», то мы и им дали обидное название
«мазуто», военных строителей величали «мабуто», моряков – «мореманами –
вся жопа в ракушках», единственное, десантников, коих НВВПОУ также вы-
пускало, уважительно величали «д;сантами», но и им вечно ревниво стреми-
лись «надрать задницу». А от гражданских доставалось всем военным. А от
107
военных – гражданским. Кто был заинтересован нас разделять? Сеять зёрна
вражды среди родов войск, среди людей вообще? Может, тот, кто хотел
нас ослабить? Пока мы недолюбливали друг друга изнутри, нас ненавидели и
готовили «культурное» и физическое истребление снаружи. Всех! И красных,
и чёрных, и малиновых. Так что лучший тогда вариант для «увала» был – гу-
лять в гражданке. Правда, вот это уже противоречило Уставу! И грозило
для рядового гауптвахтой! Хотя большинство это требование нарушало. Ну,
что, теперь ясно, что испытываем мы, проезжая по чехословацким дорогам,
форсируя перевалы, проходя через деревни. И, встречая в 80 случаев из 100
приветствия и знаки высочайшего почтения! Но, видимо, как и в любой семье
«не без урода»!..
Но всё же хорошо в стране Советской жить!.. Особенно здесь, в Чехосло-
вакии, где трудящиеся имеют практически всё, что можно пожелать. Но
при том и трудятся спозарани. Да балду не пинают. Оттого, видно, и живут
совершенно иначе. Да, есть здесь чему поучиться! Никак коммунизм они здесь
вперёд построят! Да! Настала пора перемен! Настала пора нового социа-
лизма. На основе «плюрализма мнений», «творчества масс» и «инициативы
снизу»!..)
108
Прошлое.
Звездный час
Май 1984 г. Новосибирское ВВПОУ.
ГОК (*Гарнизонный офицерский клуб).
Наконец, в этот богом забытый край пришло оживление и благоу-
хание. Правда, ещё не цветов, а людских душ, расцветающих изнутри.
Когда перед взором лежит зеленеющий простор, залитый солнцем. Тот
самый простор, который вчера ещё был чёрно-белой смесью грязи и
снега. Сегодня – 28 мая. Два дня назад была снежная пурга, а теперь
печёт солнце и появились неотступные спутники тепла – комары, пе-
речёркивающие, на пару с клещами, все прелести приближающегося
лета.
Курсанты сидели в клубе. Бурые старшекурсники – вальяжно разва-
лившись, некоторые – «по-американски» задрав ноги на впереди стоя-
щие ряды. На попытки своих сержантов проявить свою значимость те
мало реагировали. Молодые же курсанты вели себя скромно, смирно,
зашоренно. Без конца озираясь на окрики своих злых «младших коман-
диров».
– На сцену приглашается курсант Леонид Молчанов.
Все одобрительно погудели и затихли.
Молчанов поправил ремень, провёл ладонью по светлым волосам,
приглаживая примятый фуражкой вих;р на макушке.
– Памяти Героя Советского Союза гвардии лейтенанта Александра
Демакова посвящается.
Звёздный час
Недели, дни, закаты и восходы,
Летят за годом год, за веком – век.
Красивое поверье есть в народе,
Что в миг, когда родился человек,
От первого беспомощного плача
Его ведет по жизни сквозь года,
Неся ему надежду и удачу,
Родившаяся вместе с ним звезда.
1.16 (84.05.)
109
Она его мечтой далекой греет,
Когда идет он по путям земным,
Она растет с ним вместе и ста-
реет,
Грустит и радуется вместе с ним.
В последний миг, когда он умирает
И замирает сердце навсегда,
На землю падает с небес, сгорая,
И в пепел превращается звезда.
Тот пепел свежий ветер размета-
ет
По свету, в суете ночей и дней,
Он по весне цветами расцветает,
И памятью живет в сердцах лю-
дей.
Ползет дорога в гору неуклонно,
Встает за косогором косогор.
На марше, в авангарде батальона,
Я был назначен в головной дозор.
Вперед, пересекая перевалы,
Мы шли, неумолимо к той черте,
Где нас уже засада поджидала
На небольшой скалистой высоте.
Навстречу ветер бьет в лицо с
разлету,
Толкает, гимнастёрку теребя,
А впереди – прицелы пулеметов
Направлены – в тебя! В тебя! В
тебя!
Очередями бешено хлестнули,
Как будто путь им кто-то вдруг
открыл,
Свинцовые, безжалостные пули,
И вмиг перемешалась с кровью
пыль.
И я, видавший смерть уже не раз,
Сейчас взглянул бессильными гла-
зами,
Как басмачи расстреливают нас
В упор, короткими очередями.
Трещит в ответ оживший авто-
мат,
Навстречу басмачам летят гра-
наты,
Но только вскоре из восьми ребят
Осталось двое – лейтенант с сол-
датом.
Я ранен и не сдерживаю стон,
Но в этот миг за перевалом, сзади,
Предупрежденный мною батальон
Уже развернут в боевой порядок.
Глухие взрывы, всполохи огня.
Все тело боль пронизывает тупо,
А в это время, позади меня,
Вдруг появляется вторая группа.
По связи, через тысячи помех,
Готов рвануться крик: «Спасите,
люди!»
Но их всего пятнадцать человек –
Нас не спасут, а лишь себя погу-
бят.
Язык во рту от сухости прилип,
Но мысли бьют в висках предельно
ясно:
110
Хотелось крикнуть, а из горла –
хрип:
– Назад! Не подходите! Здесь
опасно!
Горячий автомат, и кровь в пыли,
Горят незабинтованные раны.
Они не поняли меня – пошли.
Но не прошли – отбросили душма-
ны.
… Над головой смертельный град
свинца.
До главных сил бы только продер-
жаться.
Мы, двое, будем драться до конца.
Мы не привыкли никому сдавать-
ся.
Мы будем драться, ненависть хра-
ня,
И в страшный миг, у смерти на
пороге,
Мы не сдадимся – этому меня
В училище учили педагоги.
Училище… Всего лишь год назад
Ты было мне вторым родимым до-
мом.
Березы там в июле шелестят
Под теплым ветром солнечными
кронами.
Идут занятия в мороз и зной.
Перед глазами – снова строй кур-
сантов…
И вновь оркестр «Славянкою» род-
ной
В жизнь провожает новых лейте-
нантов.
… Опять вокруг бьют пули по кам-
ням.
Как страшно все – уму непости-
жимо:
Минуты жизни измеряю я
Горою автоматных магазинов.
А солнце из заоблачных вершин
Лучами бьет жестоко по наклон-
ной.
Но всхлипнул опустевший магазин,
Патрон последний выбросив в па-
тронник.
Сухой щелчок и всё – патронов
нет.
И бесполезна тяжесть автомата,
Как будто темной ночью светом
фар
Ты оказался вдруг к земле прижа-
тым
Вдвоем с бойцом. Но что ему ска-
зать?
Он в этот миг с надеждой и забо-
той
Испуганно глядит в мои глаза:
Он все еще надеется на что-то.
– Дай мне гранату. – Мне она нуж-
на.
И отползай в укрытие по склону.
111
(Ну, где же эта помощь, где она?
Где основные силы батальона?)
Граната – в левой. В правой – пи-
столет.
Сковала тело страшная уста-
лость.
Гоню солдата прочь, а он в ответ:
– Я не пойду. Я с Вами здесь оста-
нусь…
Чудак, до разговоров ли сейчас!
Вздыхаю, улыбаясь через силу:
– Ползи в укрытье… Это мой при-
каз…
Расскажешь нашим, как все это
было…
Отползшего бойца окутал дым,
Укрыв надежно в скалах опален-
ных.
Пускай хоть он останется жи-
вым,
Хотя бы он один из подчиненных.
Стук сердца отзывается в камнях,
И голова залита кровью темной.
Не сдаться! Побороть проклятый
страх!
Стрелять, пока не кончились па-
троны!
Семь выстрелов – и все – патронов
нет.
Я, пулями врага к земле прижа-
тый,
Отбрасываю ненужный пистолет
И достаю последнюю гранату.
В последний раз смотрю назад.
В моих руках – шестьсот смер-
тельных граммов.
Я сделал выбор. И меня простят –
Простят мои друзья, невеста,
мама…
Родная, как хочу я хоть на миг
В твое лицо последний раз вгля-
деться.
Мой крик беззвучный, мой пре-
дсмертный крик,
Лишь ты услышишь материнским
сердцем.
Уже враги бегут ко мне толпой,
Бегут совсем открыто, не скрыва-
ясь,
Я рву кольцо слабеющей рукой
И жду: я их поближе подпускаю.
Мой звездный миг, и я к нему го-
тов.
Склонилось небо, алое, как знамя,
И в это время, разметав врагов,
В руке у сердца, полыхнуло пламя…
Туманы над рекою, словно дым,
Кровавые закаты над горами.
Я навсегда останусь молодым,
Я буду жить в коротком слове
«память».
Я буду жить в ромашках придо-
рожных,
112
В листве берез, в журчащем ручей-
ке,
В молчанье обелисков осторож-
ном,
В жемчужине росинки на цветке.
А в небесах, промчавшись яркой
черточкой,
За тихим полем, в темноте ночной
В траву упала голубая звездочка
И загорелась золотой звездой.
Объята вечность тишиною звон-
кой,
Тяжелой, напряженной тишиной,
Склоняют низко головы потомки
В молчании суровом надо мной.
Над тихим полем, над озерной си-
нью,
Над трепетом березовых ветвей
Склонилась в вечной скорби мать
– Россия
Пред памятью погибших сыновей.
Роняя по утрам росинки-слезы,
В торжественной и скорбной ти-
шине
Сияют в небе голубые звезды
Над каждым из живущих на Зем-
ле.
Автор Л.Молчанов. Апрель 1983 г. НВВПОУ
Молчанов замолчал. Над залом висела печальная тишина. Все си-
дели молча минуту. Потом шквал аплодисментов наполнил всё вокруг.
Курсанты аплодировали стоя, в приподнятом духе патриотизма.
***
Леса, снега и водопады,
Теней приятные прохлады,
Дубравы, белизна берёзы,
Росинки – утренние слёзы...
Мы любим Русь свою родную,
и не хотим страну другую.
Здесь кровью полита земля,
Костьми удобрены поля.
Мы все черты родные знали,
мы эту землю защищали
От злого натиска врагов,
От вражьих каторжных оков.
Мамая меч и Чингисхана
На почве старого кургана
Истлел как тысячи мечей
Пришельцев злых и палачей
Наполеона, Карла-шведа
Недолго тешила победа.
Пришёл и им конец сырой
Полтавой, грозною Москвой.
Фашизма смрад и самурая,
И провокации Китая...
Ты видел, как хлеба горят?
Но отстоял их наш солдат!
113
Который год в Афганистане
Опять льёт кровь наш русский Ваня.
Но сколько б крови не пролиться.
А Штатам цели не добиться,
Берёзы, русские леса,
девчонки милые глаза,
Родимый дом и голос мамы.
За них дерёмся мы упрямо.
И наших жизней всех значенья,
Руси великие стремленья
слились в могучем корне «Род»:
Природа, родина, народ!
Автор В. Земша. 1985 г.
114
Прошлое.
Войсковая стажировка
Март 1987 г. Владивосток ДальВО*.
(*Дальневосточный военный округ)
Дверь открылась, в камеру Владивостокской гауптвахты вошёл ка-
питан в чёрной морской шинели.
– Капитан третьего ранга Ворошень, – произнёс он, протягивая до-
кументы и отобранный ранее ремень курсанту Майеру.
– Забирайте, товарищ курсант, и мы с вами не встречались… Вопро-
сы есть? – многозначительно, строго, но по-доброму произнёс он.
Александр посмотрел в глаза капитану третьего ранга, излучавше-
му строгость и порядочность, затянул ремень вокруг стройного торса в
тёмно-серой курсантской шинели, поправил хлястик.
– Спасибо, товарищ капитан третьего ранга, вопросов нет!
А про себя подумал: «Горбачев, тот каких-то так называемых полит-
заключенных стал освобождать с этого года, а этот вот – курсантов из
пехоты!»
Про политзаключенных Майеру поведали с русской службы Би-Би-
Си, которую с этого года уже не глушили *!
(*Что, ж! Всё это – следствие исторического Январского Пленума ЦК
КПСС, с которого фактически и началась политика горбачевской перестрой-
ки как демократизации общественно–политической жизни в СССР! Дискре-
дитировалась отечественная пропаганда, но открывался безраздельно клапан
канала западной пропаганды, призванной взорвать не только «старорежим-
ные» советские устои и порядки, но и гораздо большее…)
«Вообще, странный поступок, хотя и благородный! Побольше бы
таких «капитанов третьего» и прочих рангов!» – раскидывал курсант
мыслями, покидая эту морскую зарешёченную обитель, особо враж-
дебную пехоте.
(Чёрт разберёт этих мореманов! Всё не как у людей. Они пехоту не
любят мозгом костей своих! Для них поймать в патруле представителя
сухопутных войск, в этом морском городе среди этих чёрных марема-
1.17 (87.03)
115
нов – дело чести и даже везения! Каждый пехотинец тут как бельмо на
глазу. Ишь, как повезло, не каждый день в морские сети идёт золотая
рыбка! А принимая во внимание, что до курсанта, отправившегося на
стажировку и одевшего не положенные, но модные и офицерское каш-
не, и офицерские хромачи и т.д. и т.п., поводов докопаться за несоответ-
ствие формы одежды Уставу было хоть отбавляй. Кроме всего, в этом
славном портовом «закрытом»* (* В советские времена город считался
«закрытым». Это означало, что для въезда в него необходимо было иметь
специальное разрешение.) городе только одна центральная улица – Ле-
нинская, которую не обойти, без встречи с караулившем свою добычу
патрулём.
На дореволюционных зданиях можно было, в местах смываемой ча-
стыми здесь дождями побелки, видеть старое её название «Светланская».*
(*Носившая сие имя с 1873 года – дабы увековечить известный фрегат
«Светлана», на котором тогда посетил Владивосток Великий князь Алексей
Александрович.)
С одной стороны – залив, с другой – сопка, на которой, подобно ла-
сточкиным гнёздовьям, стоят жилые дома, по вечерам своими огнями
так напоминающие прибывающим кораблям Сан-Франциско! Так что
деться-то особенно некуда. Видишь, стоит впереди патруль. Но как ни
крути, а рано или поздно в эту сторону идти придётся – вопрос лишь
времени. Да и «чужеземные» курсанты особо никуда далеко не дёр-
гались по незнакомому городу, перемещаясь в основном по простому
маршруту «вокзал – фуникулёр – вокзал». Идешь себе мимо морского
патруля, как мышь мимо удава, а вдруг пронесёт!.. В этот раз не пронес-
ло. Но слава богу, мир не без добрых людей! Недолго мучился в камере
гауптвахты при комендатуре, да ещё и ни какой бумажной «сопрово-
диловки», никакого рапорта в училище! Спасибо капитану 3-го ранга!
А может, он – переодетый пехотный «Штирлиц», запущенный в ихнее
«маремановское гестапо», дабы освобождать своих тайных «братьев по
крови» и погонам? А? Слава богу, что рапорт не пошёл в училище! Ведь
в училище, обычно, никто особо не вникал, за что кто задержан. Был
один неизменный принцип: «Главное – не попадайся!» Это дело чести.
Попался – опозорил не только себя, но и, что гораздо важнее, – осрамил
честь своего подразделения, своего Училища. А за это – нет прощения,
пока не смоешь п;том в бесконечной веренице нарядов через день в
течение месяца, не меньше!)
116
Александр, не веря своему внезапному счастью, направился к вы-
ходу, застёгивая ремень. В коридоре гауптвахты по радио был слышен
голос Горбачёва. Тот рассуждал о своём предложении полностью ликви-
дировать советские и американские ракеты средней дальности в Европе.
– Неплохо! Миру – мир, войны не будет! – усмехнулся Майер.
Курсант устремился на вокзал, где ночью должен был проходить его
поезд и где был определён сбор для остальных стажёров, распущенных
утром по городу. Сумерки опустились уже давно. Старые строения вок-
зала тускло освещались фонарями. Было почти пустынно.
– Плов из кукумарии*, (*морской огурец) – прочитал курсант надпись
на окне давно закрытого кафетерия. В желудке урчало.
– Вот бы сейчас зарубать этот странный плов из какой-то там Ку-
ку-Марии! Или там кого ещё! Что за хрень такая?
Городской общепит пестрил диковинными для Майера названиями:
«крабовое мясо, селёдка олюторская* (*Олюторская сельдь - визитная
карточка Дальнего Востока. Название произошло от места промысла, а точ-
нее Олюторского залива, в котором рыбаки успешно добывали эту большую
весом до 800-900 грамм селедку. Ее внешний вид и особые вкусовые качества
привели к тому, что сформировался даже своеобразный «народный» бренд.)
копченая, икра ёжиков, кальмары сушёные, корюшка и многие-многие
прочие морские диковинки, о которых «сибирский алмаатинец» Алек-
сандр и не слышал никогда! «Ленинская» уперлась в другую револю-
ционную улицу имени «Двадцать пятого октября». Курсант свернул,
приближаясь к вокзалу. Со стороны бухты «Золотой рог» дул холодный
ветер, пробираясь промозглым холодом сквозь тонкую курсантскую
шинель…
– Помогите! – вдруг раздался отчаянный девичий голос. Александр
оглянулся в сторону, откуда, как ему казалось, этот крик доносился. Он
увидел, как стройная фигурка девушки мелькнула в вокзальной лепной
арке, за ней тенями двигались две фигуры в спортивных «петушках»
на головах и в синюшных, с белыми кляксами штанах, напоминающих
джинсы. Которые продавали некоторые из появившихся недавно, как
подснежники после долгой зимы, многочисленных кооператоров*.
(*Спасибо февральскому постановлению Совета Министров СССР «О
создании кооперативов по производству товаров народного потребления»!)
Эти типы, как и вообще многие советские граждане, были одеты
словно братья-близнецы. На ногах красовались также одинаковые крос-
117
совки, купленные явно у фарцовщиков (спекулянтов), которыми был
наводнён сей портовый город. Вдоль бордюра дороги с погашенными
фарами стоял жёлтый милицейский УАЗик.
– Помогите! – девушка отчаянно рванула дверцу на себя.
– Чего тебе? – недоуменно уставилось на неё прыщавое лицо в мили-
цейской фуражке.
– Помогите! – повторила девушка, судорожно показывая на двигав-
шиеся за ней тени, которые теперь сбавили ход и любопытно, но без
явного испуга наблюдали за происходящим из-под арки.
– Иди себе домой, не мешай, – ответил второй мент, вылезая наружу.
– Помогите, они ко мне пристают! – настаивала девушка.
– C чего ты это взяла?! Может, они просто хотят с тобой познако-
миться! – рассудительно заявил прыщавый.
Девушка в недоумении и отчаянии тихо заплакала.
– Нет! Но я не хочу! Они ко мне пристают! Умоляю, помогите, вы
же милиция!!!
– Послушай сюда, девица, тебя ограбили, изнасиловали? Что? Едем
в участок заявление писать?
– Нет.
– Нет! Так вот, если что-то случится, тогда и обращайся. Заберём
в участок, посидишь там до утра, свободный номер в обезьяннике
найдётся. Там тебе будут ну очень рады! Напишешь заявление, а пока
на нет и суда нет! Нам тут некогда с тобой нянчиться! – милиционер
захлопнул дверь и кинул напарнику:
– Вот шалавы! Шляются тут по вокзалам, спасу нет! Они мужиков
соблазняют, а мы спасай их тут ещё! Сиди себе дома и не рыпайся. Суч-
ка не захочет, кобель не вскочет! – и, выпустив облако гари, УАЗик чин-
но покатился прочь…
– Ну чё ты бегаешь!? – морда из-под «петушка», которой явно жали
щёки на подбородок, нагло выпятилась вперёд.
– От нас не убежишь! Всё равно сюда, на вокзал, к поезду вернёшь-
ся! Ну, куда ты денешься с подводной лодки-то?
Девушка изо всех сил рванулась вперёд. Но другой «петушок», вне-
запно выскочивший из-за угла сбоку, схватил её за волосы. Мимо, ста-
раясь не глядеть в их сторону, стыдливо всунув голову в плечи, пробы-
стрил некий мужичонка…
118
– Чё уставился, пи…й мимо! Это – наша шалава, – выкрикнул тот,
которому жали щёки, в сторону Александра, решительно двигавшегося
им наперерез.
Александр шёл молча, оценивая обстановку. Рассматривая при-
стально девушку, словно пытаясь примерить к ней только что брошен-
ное ругательство на предмет соответствия. Но как бы там ни было, она
восклицала о помощи…
Резким прямым ударом в челюсть своим недюжинным кулаком,
Александр вырубил щекастого, загнав назад в пасть едва не вырвавше-
еся очередное ругательство. Ткнувшись в стену спиной, тот несколько
мгновений дрейфовал. Второй, выпустив девушку, сунул руку в карман.
Блеснул нож… Разворачивавшемуся для очередного удара Александру
нож двигался прямо в бок со спины. Девушка, до этого мгновения обмя-
кшая в руках налётчика, истерично размахивая руками, обрушилась на
голову «петушка», молотя и царапая все подряд, что только могло под-
пасть под её руку, практически зажмурившись. Слишком смело! Но это и
спасло Александра. Руки подонка машинально дёрнулись вверх. Девуш-
ка вскрикнула отпрянув: по руке её побежала алая струйка крови. В тот
же миг, Александр перехватил руку с ножом у запястья, другая его ладонь
машинально поймала локоть «петушка», резкий рывок, и последний ка-
тался по асфальту с вывернутой рукой, жалостливо вопя и матерясь. Нож
валялся рядом на снегу, отражая грустный фонарный свет…
Александр сперва услышал топот, а после увидел, что в их сторону
бежали уже на помощь его однокашники, пришедшие на вокзал для
сбора к назначенному времени, поблескивая бляхами на раскручивае-
мых в руках ремнях…
(Да, получить медной бляхой по роже – малоприятная перспектива! Но
для подонка – сам «доктор прописал»! Верно говорят: «Если по тёмной улице
будет идти военный, перейди на его сторону. Так безопасней!». Страшный
этот портовый город! Ограбят, побьют, изнасилуют, а будешь рыпаться –
зарежут, сбросят с крыши и как зовут не спросят. Менты не вмешиваются:
нечего шляться где попало! Сам виноват или сама шалава такая, раз изнаси-
ловали. Так проще усыплять собственную совесть, причём не только ментам,
но и педагогам, и власти. Например, если девочку-студентку кто изнасилу-
ет и та пожалуется, её же после и отчислят за «аморальное поведение». И
все от неё отвернутся. Все скажут: «Сама виновата!», «Сучка не захочет,
кобель не вскочит!», насильников оправдают, и последние сживут со свету
119
бедную девочку, скинут с крыши либо так «отхороводят», что ей больше жа-
ловаться и в страшном сне не захочется! Уроды моральные! Что скажешь
про таких ещё. Стрелять надо без суда! Только вот кто должен их стрелять
и кого именно?! В этом то и суть вопроса. Кто возьмёт на себя роль бога и в
руки топор палача? По какому праву и по каким критериям? Да и в бога мы,
атеисты, не верим, а вот в Советскую Власть, всё ещё так и не достигшую
всех уголков «необъятной», просто обязаны верить и давить всех этих гадов
с большевистским энтузиазмом!..)
– Давай перевяжу, – Майер разодрал свой платок, – меня зовут Алек-
сандр, – он вопросительно, ожидая услышать имя спасённой им незна-
комки в ответ, посмотрел прямо в бездонную синеву её глаз.
– Люба, – девушка опустила глаза, – спасибо вам! – стыдясь за то,
что с ней едва не случилось, произнесла девушка.
(Всем ведь известно, к порядочным не цепляются, порядочные, дескать, по
улицам в темноте да по вокзалам одни не шляются…)
– Это Вам спасибо! – улыбнулся широко Александр, – шинель бы
мне попортили точно, если бы не Вы!
– Шутите!.. – девушка подняла на Александра свои всё ещё мокрые
опухшие от слёз и отчаяния глаза и замолчала, отведя вдруг застекле-
невший взгляд в темное окно, где ничего не было видно, кроме тусклого
отражения сидящих в зале ожидания…
120
Обычный воскресный денек
Сентябрь 1987 г. Ружомберок.
Плац.
Утро. Воскресенье. «Воскресенье для солдата, что для лошади
свадьба», – гласит известная солдатская присказка. Весь личный со-
став полка, включая и офицерский был выстроен, в воскресный день,
по обыкновению, на плацу. Полк, уже употребивший «воскресную пай-
ку» на завтрак, построен чуть позже обычного. Офицеры ротного звена
оглядываются строго на своих солдат, некоторые приводят «в чувство»
«распоясавшихся», покрикивают. Командир полка важно прогуливает-
ся возле штаба, кидает суровые косяки по сторонам. Суетятся офицеры
управления. Это называется «армейский выходной»… Наконец разда-
лась команда.
– По-о-олк! Станови-и-ись! – протяжно завыл на весь плац начшта-
ба, педантичный майор Карпов.
Полк застыл «смирно». Полкач по-царски, вразвалочку медленно
приближается к трибуне, а навстречу ему уже летит маршем, долбя ас-
фальт, начальник штаба, несет ему свою майорскую «честь», как бы
придерживаемую ладонью у правого виска.
– Во-ольно! – полкач небрежно махнул рукой у козырька фуражки.
– Во-ольно!– зычно вторил ему майор Карпов, развернувшись лицом
к полку.
Его рука лихо выписала в воздухе кривую от виска к ноге.
Вскоре офицеры отделились от солдатской массы и выстроились ше-
ренгами возле трибуны. Полкач раздавал «ЦУ»* (*Ценные указания и зада-
чи). Некоторые задачи, казалось, и за неделю не исполнить, однако мно-
гие сроки, как и полагается в армии, были назначены к утру следующего
дня, т.е. к понедельнику! После прохождения маршем мимо трибуны с
принимающим «воскресный парад» командиром полка со свитой выс-
луживающихся перед ним офицеров управления, подразделения разо-
шлись по казармам.
1.18 (87.09.20)
121
***
Седьмая рота.
– Комиссар! – Сидоренко прищурился в сторону Тимофеева. – Да-
вай, строй роту в расположении! Работёнки сегодня хватит! – он бухнул
на стол длиннющий список задач, как полученных от полкача и комба-
та, так и, ещё больше, своих собственных:
* Переоборудовать курилку на улице.
* Побелить бордюры и деревья вокруг казармы.
* Подстричь траву на газонах.
* Обновить наглядную агитацию последними новостями от Партии,
Правительства и Минобороны.
* Покрасить щит «Край, в котором ты служишь».
* Тюль, флаги сдать в КБО.
* Достать: гвозди, латекс, охру, гуашь.
* Сделать стул (мой).
* Проверить матбазу для занятий по боевой подготовке, ротные жур-
налы.
* Подшить новые газеты.
* Зашить сапоги.
* Провести смотр вещмешков, маркировку сбруи.
* Проверить содержание тумбочек на предмет отсутствия «посто-
ронних» предметов и наличия «рыльно-мыльных» принадлежностей.
* Провести смотр повседневной формы на предмет соответствия
уставу, наличия ниток-иголок в пилотках и т.д.
* Соответствие стрижек уставу и т.п.
Но сперва всё же необходимо было ещё провести воскресное спор-
тивное состязание по бегу, а в завершение этого славного выходного,
пряник – посещение полкового клуба, где должны были прокрутить
какой-то старый фильм. Но содержание фильма в армии – это дело вто-
ростепенное. Главное – возможность на час уйти в иной мир, словно
перенестись из этой опостылевшей армейской действительности!
– Давай, комиссар! Контролируй всё!
Но, не забывай, как там кто-то из классиков сказал, «подчинённые
делаются небрежными, если их приучать к мелочной опеке, нужно да-
вать им больше разумной свободы для инициативы»! Ладно. Будут про-
блемы – вызывай!
122
– Товарищ капитан, по-моему, очень большой перегруз. Я обещал
бойцам сегодня немного свободного времени дать. Они просто отдох-
нуть хотят. Некоторым обещал в город сводить. Выходной всё же! Тут
уж не до инициатив…
– Тимофеев! Ты смотрел мультик про крокодила Гену? – ротный,
улыбнувшись, наполнил канцелярию своим густым баритоном.
– Ну да, – обескуражено ответил лейтенант.
– Помнишь, что там пела старуха Шапокляк? – он положил руку ему
на плечо.
– Ну, так, а что? К чему это?
– А то, что «кто людям помогает, тот тратит время зря! Хорошими
делами прославиться нельзя!» Ты меньше об этом думай. Про их отдых
там и тому подобное. Солдат должен быть загружен по самое «не могу». И
всё свободное время, какое ему дашь, он использует себе, да и тебе же, лей-
тенант, на вред! Запомни, «куда солдата не целуй, у него везде задница!»
Чем больше солдата загружать работой, тем больше он будет тебя уважать
и меньше у него будет времени на неуставнуху! Посмотришь ещё! Помя-
нёшь мои слова!
Тимофеев молчал, полный несогласия с утверждениями капитана.
– Тимофеев, ну подумай, если освободить людей от труда, то что они
станут делать?
– Думаю, люди смогут заниматься творчеством. Я вообще читал
где-то, что в будущем работать не нужно будет, что изобретут какой-то
аппарат, который позволит создавать что угодно при наличии сырья и
информационной «матрицы». Люди смогут развлекаться, заниматься
искусством, учиться.
– Это не при коммунизме ли, комиссар? – капитан рассмеялся. –
Искусство, наука, творчество! Это всё не для каждого! Тот, кто рождён
крутить гайку, не станет философом. Забери у него каторжную работу,
которую он, в общем-то, ненавидит, и он превратится в бездельника. А
безделье, комиссар, это страшная вещь! Тем более, здесь, в армии. За-
помни, солдат – это такой субчик, что каждую минуту своего безделья он
потратит на то, что бы придумать какую-то гадость. Самоволка, водка,
неуставнуха, кража и т.п.
Тимофеев почесал репу:
– Я вас понял, товарищ старший лейтенант!
123
– Ну, так вот и молодец! Давай, занимайся подразделением!
И Тимофеев занялся…
(Служба с первых дней показалась Тимофееву чрезвычайно интересной.
Энергия его переполняла. Хотя ему было нелегко, некоторые солдаты были
даже старше его, двадцатилетнего, на год–два. В своей работе он, очевидно,
отчасти копировал своих училищных офицеров. Пытался всё взять наскоком,
практически не проявляя гибкости. В столовой замерял нормы солдатского
довольствия, требуя от дежурного по столовой выдать всё в полном объёме,
делал «шмоны» в расположении, изымал спиртное из солдатских заначек и
заначек ротного старшины, которые тот иногда позволял приближённым
бойцам в своей «священной обители» – каптёрке. Требовал соблюдения фор-
мы одежды каждым. Дневального, сошедшего с «тумбочки» или нарушившего
другим способом правила несения службы, снимал с наряда. Считал, что лю-
бой его приказ должен быть исполнен беспрекословно, точно и в срок любым
бойцом: и «старым», и «молодым», и узбеком, и русским. Молодой, ещё не «об-
стрелянный» офицер, видел перед собой только одну абсолютно объективную
истину, отражающую образ, суть и правила настоящего советского военнос-
лужащего, не зная ни ограничений, ни исключений. Словом, поступал так, как
привык к тому в училище. Любил новшества. Усатый ротный поддерживал
его в последнем и слегка раздражался, когда текущая «воспитательная ра-
бота» молодого «дикорастущего» офицера срывала его собственные планы
по организации и проведению мероприятий по боевой и политической подго-
товке. Короче, очень скоро лейтенант Тимофеев был признан не только хоро-
шим замполитом лучшей роты в полку, но и вообще лучшим среди замполитов
рот полка.)
124
Прошлое.
Сампо
Сентябрь 1984 г.
Учебный корпус.
– Груп-п-па! Вольно! Садись! – замок так же сел, положил полевую
сумку на стол и добавил, – товарищи курсанты, к самоподготовке при-
ступить! Кому нужно в библиотеку, подходите к сержанту Иванову.
– Груп-п-п-а! Встать! Сми-р-но! – вдруг крикнул сержант, увидев
входящего в класс препода по ППР.* (*Парт политработе.)
– Товарищи курсанты, для вас, как политработников, моя дисципли-
на является основной. Чтобы я тут ничего другого сегодня у вас не ви-
дел! Понято?
– Так точно, товарищ полковник!
Тимофеев, наконец, закончив с конспектами по ППР, вырвал лист
для письма:
«…учусь, в целом, не плохо, но по огневой получил двойку. Это по-
тому, что прицелы на тактике посбили. Автоматы вышли не пристре-
лянными. Всё наше отделение цели не поразило. Одни стреляют над
мишенями, пули идут в землю. Другие – наоборот – стреляют в землю,
пули – над мишенью. А у меня вообще своего автомата нет. Потому, что
у меня гранатомёт. Каждый раз беру чужой. И нахожусь каждый раз в
зависимости от прицельного устройства.
На тактике учили нас делать правильно маскировку. Мы сперва
БТРы ветками завалили, как в кино. А препод нам навялял сперва, а
потом объяснил, что это только в кино так маскируют дилетанты. Это
вблизи тебе кажется, что ты замаскировался. А на расстоянии и свер-
ху – отличная мишень в виде зелёной ярко очерченной кучи! А пра-
вильно маскировать нужно так, – ветки втыкаются на расстоянии около
метра одна от другой, на большей площади. Вблизи вроде всё немного
просвечивается, зато издалека не видно. Обычная роща и всё. Но если
вокруг нет таких рощ, то маскировать под рощу – себе же дороже будет.
Противник всё поймёт. Нужно маскироваться под условия местности,
как хамелеон делает. А сверху – сетку нужно растянуть так, чтобы это
1.19 (84.09.)
125
было похоже больше на пологий холм, того же цвета, что и всё вокруг. А
мы до этого просто накинули сетку и всё! Кажется тебе, с двух метров,
что замаскировались.
А ещё у нас была обкатка танками во всех положениях. И псих-по-
лосы городского типа: лабиринты, канализация, развалины и полевого
типа: китайские галереи, дзот с ямой и фанерой, бьющей сверху, когда
туда залезаешь. Ещё отрабатывали наступление с боевой стрельбой, от
гранатомёта весь день в ушах после стрельб звенело. А в остальном,
в полях сейчас всё как в лагере. До обеда трудишься, после обеда –
спишь. Ещё бы не мошка!..»
– Та-а-а-к! Шаталов! Встать! Товарищи курсанты, увижу, кто ещё
будет спать, имейте ввиду, мне тут нужны фамилии для трудового вос-
питания! Одна фамилия уже имеется! Ещё три нужно, так что старай-
тесь! – зам;к, сам, едва было, задремав, потёр красное лицо и скоман-
довал.
– Груп-п-па! Встать! Сесть! Встать! Комплекс вольных упражнений…
Кровь, разогнавшись по венам, слегка взбодрила всех.
Тимофеев только усмехнулся, ему уже довелось накануне пройти
такой «воспитательный курс трудотерапии», куда бы с огромным удо-
вольствием бы попал любой второкурсник. И он продолжил письмо.
«…Наши курсанты, то есть мы, помогают местным СМУ, заводам,
даже метро строили! Гражданские, видите ли, взяли «соцобязатель-
ства», а военные выполняй в выходные дни, когда гражданские бал-
деют! А ещё как-то у нас тут была «трудотерапия» в местном экспе-
риментальном хоз-ве. Горы овса. Вот мы его ворочали то на какой-то
конвейер, то в какие-то фантастические агрегаты. Один вообще гудел
как самолёт, сушилка, вроде. Ну, там нам самим понравилось работать!
Накормили нас там гражданские на высшем уровне. Сметана, борщ, мо-
локо. И т.д. Наболтались со студентками. Студенты, увидев нас, сразу
как-то «самоликвидировались». Смешно даже! Насмотрелись мы, как
руководство в колхозе мечется с работягами. Уговаривает их, те матом
на них. Даже не верится, что на начальника можно так вот орать! Эх,
не жалею я ни на миг, что поступил в ВУ! На гражданке – бардак! На
гражданке – жуть. Да и люди хилые, слабые. Студенты, работяги. Гни-
лые какие-то, сопляки. Наш замок говорит, что нас с ними и близко не
сравнить. Когда наш курс заступает работать, все очень довольны. Это
126
заметно. А мы халтурить не привыкли. Всё делаем быстро, слаженно и
качественно! Особенно когда к нам добром и кормят по-человечески!..
Отдельная история – с «шишками». Когда приезжает «шишка», его
водят везде, показывают то, чего мы никогда не видели даже. Неужели
он не видит, что это всё перед его приездом сделали? Что до его приезда
здесь ничего не было! – Если краска свежа, к примеру, значит, ещё вчера
здесь было всё ободрано. А особая чистота и новый блеск тренажёров
и аппаратуры говорит лишь о их «неприкосновенности» для курсанта.
Неужели это сложно понимать, будучи проверяющим? – Если случится
мне, когда-нибудь стать «шишкой», я поступлю иначе, я не похвалю, а
вздую за это!..»
– Товарищ сержант! Что за богадельню Вы тут развели? Сонное цар-
ство! – в аудиторию вошёл препод по тактике.
Замок подскочил, выпучив сонные глаза, зло зыркнул в сторону от-
рывающихся от парт курсантских голов.
– Груп-п-п-а сми-р-р-но!
– Всё убрать к чёртовой матери! ППР! Посидели потрындели разо-
шлись! Тактика – основа всего! Что бы кроме тактики я ничего тут не
видел! И не спать!..
Однако, через примерно полчаса в аудиторию вошёл командир роты,
и вскоре вся рота уже шагала по плацу. Что ж, начиналась очередная
парадная подготовка к параду в ознаменование годовщины Великого
Октября. Особая дата для училища, названного в его честь! Курсант-
ские шеренги одна за другой тупо стучали подошвами сапог по растре-
скавшемуся асфальту плаца, гремя подковами...Что ж, не зря занятия на
плацу именовали «хождение по мукам»…
Наконец, день сгорел. Роты топали на «вечерней прогулке».
– Рота, запе-вай!
Звонкие голоса запевал, пробирая до глубины души, затянули,
Рота дружно подхватила:
«Степь изможденная пеплом черна.
Ночь и зловещая ждет тишина.
Там, за курганом, где день догорал,
Чьим-то мечом я, пронзенный, лежал.
Ворон седой не клевал мне глаза,
Ветру ночному беду рассказал,
127
Ветер проститься со мной прилетел,
Скорбную песню печально запел.
Пел он о том, что в далекой дали
Волны русские в землю легли,
В битве кровавой последней своей
Жен защитили и малых детей.
Пел он и плакал: «Спи крепко, браток.
Я, как и ты, на земле одинок.
Песни мои никому не нужны –
Все в них напевы чужой стороны.
Спи и прощай. Много дел у меня.
Я навсегда свой покой разменял.
Нет мне судьи, но до смерти молю
Господа Бога да матушку Русь.»
Степь изможденная пеплом черна.
Ночь и зловещая ждет тишина.
Там, за курганом, где день догорал,
Чьим-то мечом я, пронзенный, лежал».
Русская народная
128
«Кружка чая»
Сентябрь 1987 г. Ружомберок.
Однажды Альяр, изрядно уставший, едва переступив порог КПП
по направлению к общаге, столкнулся лицом к лицу, или точнее ска-
зать лицом к спине, с юной женщиной, катящей перед собой коляску.
Ребёнок хватал руками за спицы колёс, а мама бесконца наклонялась,
отрывая маленькие пальчики ребёнка от металлических прутьев. При
этом её мини-юбка задиралась так, что у Альяра пробегали мурашки по
всему телу, увеличивая его размеры в неприличном месте, что сковыва-
ло его дальнейшее непринуждённое движение. Он сбавил ход.
– Привет! Что, у кого-то тут шаловливые ручки? Настоящий мужчи-
на растёт!? – он улыбнулся поравнявшись.
– Салют! – приветливо улыбнулась женщина... – А поможете занести
коляску в подъезд? – спросила она.
– С удовольствием! – радостно отозвался Альяр…
***
С тех пор они уже часто узнавали друг друга на улице. Здоровались.
Как-то раз Альяр, снова увидев гуляющую с ребёнком маму, сам вы-
звался занести коляску.
– Заходите, налью чая. О вас ведь, о холостяках, некому позаботить-
ся! – предложила задорным голосом, в ответ на услугу, юная женщина,
было бы вернее сказать – девушка, а ещё точнее – девятнадцатилетняя
девчонка!
– С удовольствием! – облизнулся Альяр.
– Только не обольщайтесь, это будет действительно только чай! –
она мило, с ехидцей в голосе, улыбнулась, подняв вверх указательный
палец.
– А мы и не обольщаемся. Мы обольщаем! – отшутился Альяр. На
что девушка звонко рассмеялась, тем самым дав ещё больше аргумен-
тов молодому человеку в надежде на «благополучный» исход дела!
В тот вечер они засиделись до неприличия поздно, увлечённо пялясь
в телевизионный ящик, где шла только что новорождённая програм-
1.20 (87.09.23)
129
ма «Взгляд». Вещал Владислав Листьев… Правда свой взгляд Альяр
чаще переводил на Ирину. Её плотно облегающие джинсы, образующие
притягательный просвет между стройных обворожительных ножек, не
дающих ему покоя. Порой он просто не мог без конфуза подняться с
кресла. От того то он практически и не поднимался…
После этого, он стал время от времени наведываться в эту квартиру,
имея условный стук в дверь: «два длинных, два коротких». В те дни,
когда он точно знал, что её муж где-нибудь в наряде или в полях, ему
приятно было повеселить эту девчонку своими шутками и анекдотами,
которыми была набита его голова так плотно, как пчёлами улей. Он
был остроумен и обаятелен. И всё же это была лишь, хоть и законспири-
рованная, но дружба. При всех стараниях Альяра, так и не перерастав-
шая в нечто большее. Каким бы «плод» не казался доступным, всё же
он всё ещё оставался недоступен для жадных Хашимовских зубов.
«Ничего, нет такой женщины, которую нельзя завалить на лопатки,
это всего лишь вопрос времени», – думал он, охотно играя роль «просто
друга».
Ведь эта «простая дружба» была с одной оговоркой, что была она
между мужчиной и женщиной, а значит, наполненная обоюдно флюи-
дами, в той или иной мере, осознанно или на уровне подсознания. Что,
кто-то всё ещё верит в возможность такой вот чистой и светлой друж-
бы?.. А что, у вас есть основания не верить?..
130
Прошлое.
Зарядка
Октябрь 84 г. Новосибирское ВВПОУ.
20 рота.
Ночь. Погашен свет, только горит дежурное освещение. Каждый ле-
жит и «плавает» в своём. В мечтах, грёзах, воспоминаниях о доме, о
безвозмездно канувших в бездну днях детства, беззаботности, свободы.
Ночь. Отбой! Какое приятное сердцу слово! Ты предоставлен сам себе.
Окунаешься в другой мир, волшебный мир грёз и сновидений!..
– 201-я группа подъём! Строиться в две шеренги в расположении! –
нежданный крик старшины сотряс казарму.
«Что это? Казалось, только сомкнули веки!..»
Старшина вывел на середину строя понуренного курсанта.
– Товарищи курсанты! Я же предупреждал, по проходу 1 час после
отбоя никто не ходит!..
И тут понеслось и поехало.
– Сынки! У вас ещё мамкины пирожки из попы не вышли!..
И так 2-3 часа. Подобное случалось часто. И уже на следующий день
курсант Максим Шаталов – темнокожий хохол, получив посылку из
дома, взялся ночью жевать в одиночку щербет под одеялом… Послед-
ствия были в точности те же. Но, на этот раз, пока Макс, как его звали
в народе, давился, поедая килограмм щербета, рота, давясь слюной и
ненавистью к Максу, матерясь, отжималась от пола.
Ночь. Погашен свет, только горит дежурное освещение.
Борется со сном дневальный «на тумбочке». Без задних ног сопит
измученная рота…
И вот – очередное холодное осеннее сибирское утро.
– Рота подъём! – чёрные окна, раскиданное бельё, резкий свет в глаза,
топот, вопль дежурного по роте отзывается эхом в воплях дневальных.
– Подъём!.. Подъём!.. Подъём!.. – им вторят замкомвзвода и коман-
диры отделений. – Первый взвод подъём!.. Третий взвод подъём!.. Пер-
вое отделение подъём! Второе отделение подъём!.. Подъём,.. подъём,..
1.21 (84.10.)
131
подъём!.. – расположение роты превращается в разрывающий уши ад!
Какое противное слово этот «подъём». Спящий мозг тщетно пытается
сориентироваться в пространстве, руки судорожно хватают портянки,
сапоги, сердце выпрыгивает куда-то, словно спешит за сорок пять се-
кунд* встать в строй вперёд тела, во избежание наказания.
(*Кто-то даже принялся оспаривать легитимность такого скоростного
подъёма. И уже к концу второго курса этот норматив был официально уве-
личен до одной минуты, к величайшей радости курсантов! При том, что для
отбоя так и оставалось сорок пять секунд.)
– Строиться на зарядку форма одежды голый торс! – холодный воз-
дух покрывал гусиной кожей тела. Сквозь туман, мглу и морось проби-
вались лучи фонарей.
– Бегом-м-м… - м-м-марш! – огромные роты, ритмично стуча са-
погами, исчезали в темноте близлежащего леса… Бесконечный топот
сапог, паром дышащие лёгкие, скользкий снег на погружённой во мрак
дороге. Лес, замёрзшие хрустящие лужи под сапогами, бугры, спотыка-
ния, шум падений, ледяной звон, ругань, крики, немое молчание. Оста-
новка, перестроение, противная команда «упор лёжа принять», тающий
под ещё тёплыми ладонями снег, мокрый озноб, чужие сапоги перед
носом, команды. Мокрые ледяные холодные руки, снова скользкая бу-
гристая от траков БМП звенящая обледенелая дорога…
– Стоп! Садись! – треск штанов в голенях, волокущиеся сапоги, но-
ющие икры, голени, руки, цепляющиеся за снег, – и снова хруст и треск
льда, снега, мелькание сапог… И снова – стоп!
– Вспышка слева! – неожиданно заорал старшина.
Рота кинулась врассыпную, попадала на землю.
Мягкий под грудью снег, забивающийся в рукава, покрасневшие,
опухшие от мороза руки, ползущие по снегу тела... Снова скользкая бу-
гристая дорога, стук сапог….
– Ро-о-та-а стой! Первая, третья, пятая и так далее шеренги!.. Са-
ди-ись!..
Далее, стоящие шеренги садились на плечи сидящим, и рота, укоро-
тившаяся в 2 раза в длину, огромными силуэтами великанов, проступа-
ющих сквозь рассветную мглу, двинулась вглубь леса. Главное было не
оступиться, ведь в темноте приходилось двигаться почти наощупь.
Бегали в темноте, по лесу, грязи, лужам, льду. Оббегать грязь и лужи,
нарушая равнение строго категорически запрещалось. Сержанты гнали
132
пинками отстающих, наказывали из-за одного целую учебную группу.
Как-то зябким сибирским утром, уже почти в конце зарядки, рота,
дыша паром, не выполнила команду старшины: «бегом марш», а побре-
ла шагом. Тут же последовала новая команда.
– Рота-а-а-а-а! бего-о-о-о-ом-м … м-марш!
Рота по-прежнему брела шагом. Лицо старшины побагровело, зам
ком взвод; и командиры отделений, окрысившись, пытались заставить
бежать своих подчинённых, но рота по-прежнему шла шагом.
Старшина не дрогнувшим голосом снова подал команду.
– Рота-а-а-а-а-а! Стой!
Рота послушно замерла.
– Первая шеренга! Выйти из строя! – первая шеренга покорно ото-
шла в сторону.
– Рота-а-а-а-а! Бего-о-ом-м м-марш! – но рота снова двинулась угрю-
мо шагом, выражая внутренний молчаливый мятежный восторг коллек-
тивного единодушия.
– Рота-а-а-а! Стой! – продолжал невозмутимо старшина. Его голос
только на миг обнажил волнение. – Вторая шеренга! В сторону! – ещё
четыре курсанта отделились от колонны.
Теперь Тимофеев оказался среди очередных направляющих – теперь
уже в шеренге, ставшей первой.
Снова последовала команда: «Рота-а-а-а! Бегом-м-м м-м-марш!»
Тимофеев и вся новая направляющая шеренга сделали шаг вперёд,
далее вся рота, шеренга за шеренгой, снова молча побрела, всем сво-
им видом демонстрируя смесь мятежного возбуждения, страха перед
возможными последствиями, неуклонной решимости идти до конца и
по-прежнему относительной управляемости и организованности. По-
следовала прежняя команда.
– Рота-а-а-а! Стой!.. – и она была молча выполнена, и вскоре снова
четыре курсанта, включая Тимофеева, молча покинули строй, словно
на эшафот, молча с обречённой покорностью выходили они. На этом
всё закончилось. Последовала последняя в это утро команда в лесу.
– Рота-а-а-а-а! Шагом-м-м м-м-марш!
Теперь до самой казармы рота, дыша паром мятежа, шла шагом.
Три шеренги следовали отдельно. Все понимали, что это они теперь
«козлы отпущения» или, как говорили, «крайние».
И вот уже в казарме, вся рота поливалась холодной водой из-под
133
кранов в умывальнике. Натягивались нитки в расположении, по кото-
рым выравнивались в шеренгу спинки кроватей, полосы на одеялах от
первой кровати до последней, тумбочки, табуретки. Расположение ки-
пело как стройка в пятилетку за два дня. И только несколько «крайних»
угрюмо стояло перед канцелярией… Они ловили на себе сочувствую-
щие взгляды товарищей, выражавшие сочувствие и облегчение, облег-
чение от того, что эта утренняя «рулетка» пронеслась мимо них.
– Ну, всё! Получите вы теперь «мапупу*» по полной! – говорили
товарищи. (*Мапупа – наказание. жарг.)
До и после занятий каждого из них, как полагается, «вздрючили» по
партийной линии, дав понять, что это для них – последний «залёт», по-
сле которого им не видать ни партии, ни выпуска как своих ушей! После
обеда, вместо самоподготовки, их вывели на улицу. Теперь им предсто-
яло повторить утренний маршрут (по 8 км) несколько раз. Первый круг
бежали легко во главе с весёлым командиром отделения, надувавшим
для важности щёки. Вторые восемь километров бежали с зам ком взво-
да, вытягивавшим пренебрежительно челюсть вперёд. Третий круг – с
десятижильным старшиной-десантником, четвёртый – с важничающим
командиром взвода, и вот последний, пятый – с самим командиром роты!
Он косился на них, измождённых, с солевыми полосами на лицах, воро-
ньим взглядом, словно ждал, когда уже будет можно выклевать их впав-
шие в почерневшие глазницы, но всё ещё упрямые глаза…
– Не дошло через голову – дойдет через ноги! – многократно повто-
рял он. – Курсант должен стрелять как ковбой и бегать как его лошадь!
И на этом всё ещё не закончилось. Они ещё долго искупали свою
вину в нарядах, ещё долго оставались первыми кандидатами в самые
трудные наряды и на самые трудные работы… Дабы не повадно дру-
гим было!
134
«Грабово»
Сентябрь 1987 г. Ружомберок.
День за днём сгорали в суете, а по вечерам, если везло придти в об-
щагу пораньше – около девяти вечера, было слишком грустно сидеть
при тусклом унылом свете в общежитской комнате. Тогда, нарыв в кар-
манах несколько десятков крон, молодые офицеры обычно отправля-
лись в те запрещённые сухим законом «злачные места». Так было и в
тот день…
Владислав, Александр и Альяр шли, подгоняемые лёгким накрапы-
ванием дождя, сменяя время от времени шаг на бег.
Альяр, на правах старшего товарища, знакомил зелёных летёх с
местными «злачными местами». Под ногами влажно блестели камни
мостовой, уличные фонари тускло освещали черепичные крыши сло-
вацких домиков. Впереди, в четырёх километрах от города – тихий ин-
теротель «Грабово». Маленький отель – ресторан у подножия неболь-
шого горнолыжного курорта, утопающий среди соснового леса. Среди
сказочных сосен, подступивших к нему со всех сторон, он кажется при-
тягательным островком цивилизации.
Александр, при виде всего этого горного великолепия, покрытого со-
сновым лесом, погрузился в давние воспоминания своей алма-атинской
юности, курсантской юности. Горы. Крутые спуски. Тот отпуск, после
второго курса. Тогда они с одноклассниками ходили в поход на порази-
тельное своим великолепием Большое Алма-Атинское озеро. Они долго
шли по огромной чёрной старой трубе, как по дороге, ведущей до само-
го озера. Эту трубу, говорят, привезли ажно из далёкой Италии в годы
прошедшей войны для водоснабжения. В том походе была и Маринка…
Что ж, безбашенная юность тогда взяла своё!..
***
Подруга милая моя,
Мне слышится твоё дыханье.
Твой взгляд сердитый помню я
И наше первое лобзанье.
1.22 (87.09.24)
135
А помнишь рокот горных вод,
крутые спуски, камни, травы,
и неба безмятежный свод,
и наши нежные забавы?
Потом два года словно сон:
Рассветы, будни и закаты,
Фужеров новогодних звон,
И радость встречь, и боль утраты.
И вот я снова пред тобой.
твои алеющие щёки:
«тебя простила я, родной,
не высохли любви истоки».
Луна. В квартире стихли звуки.
Лишь ты и я сидим как в сне.
Я с болью жду момент разлуки,
Тебя целуя в тишине.
А в бесконечности бездонной
Надежды, грёзы и мечты.
целую я в ночи бессонной
Твои незримые черты.
Автор В. Земша 1985 г.
Но это всё уже в прошлом. А теперь, открывшийся маленький отель
«Грабово», утопающий среди соснового леса. Среди сказочных сосен,
подступивших к нему со всех сторон, был притягательным островком
цивилизации. Стеклянные двери ресторана Грабово, небольшой холл,
крутые ступеньки вниз, в бар. Специфический запах. Ритмические пья-
нящие звуки невиданных ранее видеоклипов. Мягкие кресла. Глухие
шторы. Здесь не ярко, но всё со вкусом, цивилизованно, по-европейски.
И голова слегка кружится. Сюда иногда прибывали туристические ав-
тобусы с советскими туристами. Советских туристов гиды держали в
«ежовых рукавицах». Шаг влево, шаг вправо – расстрел на месте!
– Не забывайте, товарищи, вы находитесь в и-интероте-еле! За гра-
ницей Советского Союза! Ни с кем не общаться. Никуда самостоятель-
но не ходить!
136
Все сопровождающие групп сами прошли уже не раз инструктаж
со стороны «компетентных органов» и видели во всех вокруг потенци-
альных шпионов. Даже на шляющихся здесь «по граждане» советских
офицеров смотрели они подозрительно. Что ж, наверное, не без осно-
ваний на то! Кто знает! Стали бы без причины «органы» так беспоко-
иться на сей счёт! Не бывает же «дыма без огня»!
– Привет, девчонки! Вы откуда? – радостно воскликнул лейтенант в
модной джинсовой куртке в сторону выходящих из автобуса туристок.
Как было приятно слышать родную речь! Лицезреть этих милых де-
вушек, говорящих на родном языке!
– Ой! Вы по-русски говорите?! – удивлённо и радостно воскликнули
те. (Кто тогда только мог бы предположить, что пройдёт немного времени,
и люди будут радоваться тому, что вокруг них нет русских!)
– Конечно!
– Мы же советские офицеры!
– Служим здесь! – радостно и бойко ответили ребята.
– Да-а-а? Ой, как интересно-о! – девушки обступили модных краси-
вых парней, называющих себя офицерами.
– Как романтично! Такие красавцы, рослые, крепкие, модные. Да
ещё и офицеры! Боже! Это фантастика какая-то! – девчонки поплыли
как шоколад на солнце…
– Можем показать вам город!
– Всё, что хотите!
– Мы – почти местные аборигены уже! – хорохорились лейтенанты.
– Правда?
– Вот здорово!..
– Это что ещё такое?! – неожиданно нарисовалась старшая автобуса,
она же гид, – что это вы, девочки, себе позволяете?! Вы забыли, навер-
ное, где вы сейчас находитесь?! Это – и-и-интер-отэ-э-эль!!!! – послед-
нее было сказано таким тоном, словно это было что-то, например, «это
супер секретная база!!!»
– Я категорически запрещаю вам покидать ваши гостиничные номе-
ра, и с кем бы то ни было общаться! А кто нарушит правила поведения
за границей, пеняйте на себя! – она пробуравила девчонок пристальным
взглядом из-под очков, потом перевела его в сторону парней, как на до-
садную плесень на хлебе, поправила оправу на переносице и удалилась.
Девчонки потухли, замолкли и быстренько рассосались, опустив го-
137
ловы и не смотря в глаза недоумённым «защитникам Отечества».
(Отель находился на достойном, для пешехода, расстоянии от города.
Поэтому попавшие сюда туристы чувствовали себя как на «подводной лод-
ке»: деваться-то было некуда. Но, как правило, советские туристы были на
редкость неприхотливы и они активно гуляли по хвойным аллеям, собирали
шишки и были абсолютно счастливы! Советская традиция вечерних прогулок
по местным «Бродвеям» – на людей посмотреть и себя показать – работала
и здесь. Сразу можно было определить советских людей, т.к. местные ис-
пользовали улицу исключительно для перемещения с одного пункта в другой.
Да и то, чаще на своих «Шкодовках» или советских «Жигулях», которые в
экспортном исполнении уже заполонили страны «Варшавского Договора», но
сейчас начинали свой обратный путь на Родину благодаря, скупающим этот
дефицитный в Союзе, порой почти «антикварный» металлолом, советским
офицерам. Которые потом, как истинно «крутые парни», бороздили на нём
просторы СССР от СТО к СТО.* (*Станции Технического Обслуживания.))
– Я так и знал, так и знал, что придёт очкастое палево и всё накроет-
ся медным тазом! – воскликнул, сокрушаясь Тимофеев.
– Ты это про гида?
– Про неё!
– Мымра пучеглазая! Во, туловище! – досадовал ему в унисон Ха-
шимов. – Это и-интеротэ-э-эль! Во закрутила! Облико морале, тоже мне!
– А давай забьем на неё, да заберёмся к девчонкам в окно! Как в
училище делали! К девчонкам в общагу не приходилось лазить? А? –
Альяр хлопнул по плечу расстроенного в конец товарища.
– Да, не! Щас самое время вытягивать колонну на хауз. Я знаю, чем
это кончится! – отпрянул Тимофеев, словно его обдали холодной водой.
– Чем?
– Полным палевом! Вот тогда нам и придёт полный пипец! Вот явит-
ся сейчас кто-нибудь из штаба и сдадут нас ему, а тот порвёт нас дне-
вальным на тряпочки. Будет нам «япона мать»!
– Да, ну! Чё, побаиваешься, что ли? – Хашимов хлопнул младшего
товарища по плечу.
– Не побаиваюсь я! Знаю!
– Я в любом случае не пойду, что-то нет вдохновения на новые под-
виги, – Майер так же не питал энтузиазма…
– Ты чё, Майер, товарищей вздумал бросить в трудную минуту!? –
Хашимов посмотрел из-под «хамелеонов». – Да бросьте вы! Идём! –
Хашимов, очевидно, сам загорелся своей идеей и не собирался быстро
138
ретироваться. Но их «светскую беседу» прервал автомобильный гул.
По извилистой дороге, обступленной с одной стороны лесом, с другой
кустарником, вверх к отелю летел зелёный штабной УАЗик.
– О, ёшкин кот!
– Мать мая жэншына!
– Япона мать! Делаем ноги! – лейтенанты ломанулись в кустарник,
едва прикрывая себя от бьющих по лицу упрямых прутьев, которые
словно были на стороне этой очкастой сопровождающей группы. УА-
Зик остановился. Из него выпрыгнул подполковник Полунин.
Майер уставился на Тимофеева:
– Ёшкин кот! Откуда ты знал про это? А? Во бы он щас вдул бы нам,
как зябликам!
Тимофеев лишь молча наблюдал за тем, как парторг поправил порту-
пею и скрылся внутри заведения.
– Мать моя!.. Ты знал! От ку-у-уда? – Альяр пихнул Тимофеева локтем.
– Да бог его знает! Так. Чуйка была.
– Да ладно! Какая такая «чуйка»?
– Соснил...Так годится?
– Со… что? – съехидничал Хашимов.
– Со что-о-о! – передразнил друга Тимофеев. – Соснил! А не то, что
ты подумал! – все трое прыснули от смеха. – Сон дурной приснился
намедни. Ферштейн?
– Сны у тебя Тимофеев, какие-то бякостные! Мне такая хрэнь нэ
снытся. Ночью Полунина сныть… вмэсто бабы какой!..
Все снова прыснули от смеха.
– Мне часто бред неописуемый снится. Небылицы какие-то. Чаще
забываю потом, о чём. Вроде, первые минуты, как проснёшься, ещё не-
что помнишь, а потом сон – как песок сквозь пальцы утекает. И ни черта
не остаётся. Другой раз помню, что что-то прикольное снилось. А чёрта
с два перескажешь. А бывает, что и что-то дельное приснится, из ре-
альной жизни. Типа вот про это. Пока эта мымра в очках не появилась,
я думал, что опять ерунду соснил. Но как она девок застращала, да ты
лезть в окно предложил, я сразу понял, что этот сценарий я где-то уже
видел и пахнет жареным!
– Ну, ты блин, кудесник какой-то! – Майер был ошеломлён услы-
шанным.
139
Всю остальную дорогу шли молча. Лишь проходя под линией высо-
ковольтной передачи, Майер заговорил.
– Я вот слышал, что у нас в Казахстане, как-то в дождливую пого-
ду один капитан шёл на БТРе под линией электропередачи. Он сверху
сидел, в люке. Там метра два-три до проводов ещё было. Так его так
шандарахнуло молнией от проводов! Хорошо был в шлемофоне. Дума-
ли убило, но он выжил, а потом с ним тоже странные вещи стали проис-
ходить. Не помню, какие именно. Просто очень странные.
– Да, мать мая жэншына! И я про молнии что-то подобное читал, –
Хашимов поёжился, подняв голову в небо.
Друзей явно расколбасило на «неопознанные явления» и чудеса...
Тимофеев лишь пожал плечами, втянул голову, чувствуя над собой
мощную силу электричества, бурным потоком бегущую по проводам –
толстым алюминиевым канатам, издавая мощное поле, наполняющее
всё пространство вокруг трескучим гулом.
– Давай-ка быстренько перейдём этот опасный участок!
140
Прошлое.
Барак
Февраль 1985 г. Новосибирское ВВПОУ.
Полигон.
***
Комиссары, комиссары, молодые,
В чёрных кожаных тужурках.
Под Мадридом вы стояли
И под Курском.
В танках заживо горели…
Споём, споём,
Теперь, в восьмидесятых,
О них, ребята…
Из песни «Комиссары»
БМП* (*БМП-1 (Боевая Mашина Пехоты-1) – первая советская серий-
ная боевая бронированная водоплавающая гусеничная машина, принятая на
вооружение СА в 1966 году, предназначенная для транспортировки личного
состава к переднему краю, повышения его мобильности, вооружённости и за-
щищённости на поле боя и совместных действий с танками в бою. Вооруже-
ние БМП-1 включает 73-мм гладкоствольное орудие 2А28 «Гром», спаренный
пулемёт 7,62-мм ПКТ и противотанковый управляемый ракетный комплекс
9М14М «Малютка», также в десантном отделении крепится и перевозится
Зенитно-ракетный комплекс 9К32 «Стрела-2». Листы лобовой брони корпуса
БМП-1 выдерживают поражение осколками снарядов полевой артиллерии,
бронебойными пулями стрелкового оружия и крупнокалиберных 12,7 мм пуле-
метов. Однако опыт войны в Афганистане показал, что бронекорпус БМП-1
не выдерживает попаданий 12,7-мм пуль в бортовую проекцию машины. А по-
падание противотанковой гранаты, как правило, вызывало воспламенение ма-
шины с последующим взрывом боекомплекта. В передней части корпуса БМП-
1 слева по ходу размещено отделение управления и силовое отделение справа,
в средней части - боевое отделение с одноместной башней кругового враще-
ния. В кормовой части машины находится десантное отделение для восьми
стрелков, размещенных вдоль бортов, которые могут выходить из машины
через кормовой двухстворчатый люк. В целом же БМП-1 для своего времени
1.23 (08.02.)
141
была непревзойдённой машиной, долгое время остававшейся единственной в
своём роде – её зарубежные аналоги появились лишь к середине 70-х годов.)
с металлическим грохотом траков рванули по заснеженной целине в
надвигающиеся сумерки. Курсанты сидели в темноте десантных от-
секов, согнутые в три погибели, дыша парами солярки, вызывавшей
тошноту и пряча замёрзшие носы в мех «шубенок». Под ногами лежали
лыжи, вещмешки, каждый был словно запутан снаряжением, ремнями
от противогазов и ОЗКа. Ноги зажимали оружие. Всё это беспощадно
тряслось, словно кто-то пытался взбить себе в чревах рычащих машин
некий коктейль из курсантов, валенок, лыж, снаряжения, оружия и про-
чего и прочего…
Находясь внутри машин, было вообще сложно понять, где ты и куда
тебя везут.
Вдруг всё затихло. От командира отделения прозвучала команда
к спешиванию. Задние пузатые люки, исполняя, по совместительству
роль топливных баков, наполненных соляркой, со скрежетом отвори-
лись, и курсанты спеша стали вываливаться на снег, стуча оружием о
броню, выбрасывая, торчащие пиками лыжи и палки…
Атака. Рёв БМП сзади. Обмороженные курсанты на лыжах, превоз-
могая самих себя в борьбе с глубокой снежной целиной, цепью шли в
«бой». Звучали соответствующие команды. Скрипел, искрился сухой
от мороза снег. Бил в лицо нещадный сибирский ветер, поднимая белой
вьюгой снежную пургу вокруг. Пригорок, ещё один. Наконец, замелька-
ли цели впереди. Огонь! Сухой треск автоматов наполнил пространство
вокруг. Тимофеев остановился, встал на одно колено, положил на плечо
гранатомет. Отыскал цель в сетке прицела...Разрывающий уши адской
болью ухнула «шайтан – труба»* взметнув сзади столб из газов и снега.
(*Представители Средней Азии называли так гранатомёт РПГ-7). Выстрел
светящимся реактивным хвостом полетел в сторону цели. Чирк, и, про-
бив сетку мишени, он срикошетил огненным факелом вверх. Тимофеев
потянул руку за зелёным хвостом следующего выстрела, торчащего ро-
гом из подсумка за спиной...
(* «В 80-х годах в распоряжении курсантов была вся гамма стрелкового
оружия, состоящего на вооружении армии: АК-74, РПК, ПК, РПГ-7, АГС-17,
ДШК, и техника: БТР-60ПБ, БТР-70, БМП-1. В конце 80-х начали поступать
БМП-2. Впрочем, в училищном парке сохранились и такие реликвии, как БТР-
152. Их иронично называли «крокодилами»». - Из курсантских воспоминаний)
142
И вот кончилось всё. Барак. «За бортом» минус 40 по Цельсию. Ноч-
ная темнота наполнила барак. Валенки ступали по влажному от подта-
явшего снега полу. Огни редких факелов, словно в тумане от испарений
и дыма тускло освещали трёхэтажные нары, с валенками, бушлатами,
полушубками, под которыми угадывались хозяева этих вещей, изрядно
уставшие и намёрзшиеся за день. Копоть от печек-«буржуек» размалё-
вывала лица, наполняла лёгкие, коптила белую кожу полушубков. Баян
со всхлипами рожал «лезгинку». В середине круга, как птицы, кружи-
лись два представителя кавказских кровей курсанты-лезгины. Далее,
в тёмном углу копотного барака, душу щипали переборы струн, лился
негромко чистый молодой голос. Остальные задумчиво слушали.
– Батальон! Строиться!
– Батальон! Строиться на вечернюю проверку!
– Строиться на вечернюю проверку! – крики лиц суточного наряда
прервали эту «самодеятельность»…
– За отличную стрельбу из гранатомёта во время батальонных так-
тических занятий с боевой стрельбой, курсанту Тимофееву объявляется
благодарность и внеочередное увольнение! (*Интересно, как будто су-
ществовали «очередные» увольнения!) – объявил комбат по заверше-
нии «вечерней поверки».
– Служу Советскому Союзу! – щёки курсанта горели, то ли от гор-
дости, то ли просто кровь, разогретая в тепле барака, прихлынула к на-
мёрзнувшемся за день участкам кожи…
За стенами слышалась чья-то стрельба. Светлячки пуль пронзали
ночной мрак стрельбища...
***
Зимы холодной дуновенье
И трепет пламенных сердец.
ещё порыв, ещё мгновенье
и зимней тактике – конец!!!
Автор В. Земша 1987 г.
Чумазые курсанты спали на нарах в темноте барака под треск коп-
тящих воздух «буржуек». Зато тепло! «До ветру» на трескучий мороз
143
выходить не спешили, каждый терпел до предела. Посмеивались на сей
счёт, что выходить нужно только вдвоём, дабы второй ломом сразу же
отбивал замерзающее...
Вдруг, в глубине дымного барака, возможно от действия этого печ-
ного угара, где-то раздался чей-то бред. Это, видимо, курсант Володя
Талаев бредил. Он часто бредил. И к этому уже давно привыкли, не-
сущие ночное дежурство дневальные. Над ним не редко подшучивали
по этому поводу, но в этот раз было нечто совершенно неординарное.
Курсанты роты, один за другим, просыпались, будили друг друга, неко-
торым пришло в голову даже записывать эту белиберду. Тогда этот бред
впечатлил многих связностью сюжета, смысл которого расценивался не
иначе, как забавная бессмыслица. Однако с позиций дня сегодняшнего,
вероятно, что-то было в нём вещее. А мож, это лишь так кажется? Ко-
роче, ночь, в роте спит только один человек: Володя Талаев, известный
своим талантом бредить. Итак, Володя бредит, остальные возбужденно
записывают.
– Посмеёмся утром! – думает каждый.
– ... Ну всё, хватит, поднимаю чёрное знамя анархии... Начнём наш
мятеж с кафедры бронетанковой техники.. раздолбаем там всё к чёр-
товой матери, потом выводим танки на плац, всех берём под прицел,
берём штаб и поворачиваем пушки на «булдырь» (чайная). Пару залпов
и «булдырь» наш! Куда жратву девать будем? Дурачок! Сожрём! А по-
том уничтожим «слонов», а то обурели, всё трубят и трубят (в то время
1 курс репетировал игру на горне по армейскому распорядку). Сержан-
тов всех загоним на баржу и в Обское море!.. Сейчас связь наладим...
Телефонистка мать твою, п.., б... где ты есть?! Эй, ты, заберись на штаб,
сбросишь кирпич. Если убьёшь человек 5-6 - ничего, зато орден «Суту-
лова» получишь,.. (последовала долгая пауза…) ... Собаки! Мой мятеж
на корню загубили! Если вы не взорвёте ГСМ..! Ну танки-то, танки-то
заправим в бою! Не дай бог, ГСМ не взорвете! Патроны нам нужны,
конечно, короче, раздашь по 2 ящика патронов. Гранаты все мне – я по-
еду потом рыбу глушить ... Приказы мои не обсуждать! Ты в армии или
не в армии ! О, Серёга, ты припёрся ! Диктатором, сказано, будешь, а я
советником. Сейчас время такое, диктатора – раз, и на корень, а совет-
ник,.. – он приказ исполнял... Кого это ты привел? Прессу на ... прессу!
Пресс конференции сегодня не будет! Гони их к ... Пошли, Козлы! Я
144
ж тебе говорил, должна быть авиация., чем наших с воздуха поддержи-
вать ?! …Вот такие дела! Не удалось, а как было бы чётко! И сержан-
тов,.. и чёрное знамя... Прощайте, братья-мятежники! Отпускаю вас на
все 4 стороны. А сам поеду куда-нибудь в джунгли Бразилии. Пишите
по адресу: «Рио… главпочтамт, до востребования». Сколько товарищей
полегло! Об этом нельзя не сказать. Да, погибли товарищи, погибли.
Да! А ты, Серёга, наверное, поедешь со мной. Нельзя мне туда одному
ехать. А то я опять что-нибудь натворю и сгину в этих джунглях . Пере-
вернём на ... Всю Южную Америку! Там мысля у меня появилась. Знаю
на примете одно племя, сделаем диктатуру сперва там. Это, правда, не в
училище. Там живут почти что обезьяны. Но и обезьянами надо уметь
командовать! Пора нам собираться! Посидим на дорожку». Вскоре он
замолчал, на этот раз – до утра…
Содержание сна уже на другой день было на столе у особиста, ко-
торый ломал себе голову над этакой дребеденью с «вооружённым мя-
тежом»! (Не зреет ли тут заговор против Советской-то власти у него под
самым носом!?) Но, так ничего и не вынюхал, кроме «диагноза на лицо».
Что ж, «шизо косит наши ряды», – решил он.
***
В небе уставшем закат догорал.
Сумрак ночной над землёю лежал.
Танки на плац выползали тайком.
В небе зловещим запахло костром.
Всех под прицелом держать я велел.
Грозно свинцовую песню запел.
Штаб задохнулся, престол задрожал.
Буйный костёр чёрный мрак разорвал!
Старую власть плотно в баржи забить!
Рыб ими будем сегодня кормить.
Будет броня наших танков сильна.
Кровь победителя крепче вина!
Залпы орудий булдырь потрясли.
Знамя мятежное вилось в пыли,
145
Роты слонов. Что трубят и трубят,
Танками смяты, казармы горят.
Орден «сутулова» дам я тому,
Кто кирпичём уничтожит толпу…
Мир старый я потрясти захотел,
И гсм, вдруг, на воздух взлетел!
Мир на ушах! Пресса ломится в зал.
Я её мягко подальше послал!
Страшно диктатору стало сейчас,
Лучше советником буду у вас!
Сволочь – измена подкралась змеёй.
Гибнут товарищи рядом со мной.
Сломано знамя, задушена власть.
Жаль, диктатура измене сдалась!..
...пыльной дороге не видно конца
ой, вы мятежные наши сердца,
Небо затянуто мглой грозовой,
Мы позабыли про сон и покой.
В джунглях Бразилии счастье наидём,
Чёрный мятежный свой флаг вознесём.
Пусть обезьяний живёт там народ.
Но подчиняться заставлю я сброд !..
...в небе усталом закат догорал,
Ветер с дорожною пылью играл.
Выли шакалы на нашем пути
Боже! Как долго ещё нам идти!
Автор В. Земша 1985 г. Новосибирск ВВПОУ
Однако, танки ещё на самом деле выползут через несколько лет в
центре Москвы и сокрушат «старую власть»!..
146
Прошлое.
«Весёлые ключи»*.
Войсковая стажировка
Март 1987 г. Приморье. Барано-Оренбурское. 7 км от границы с Китаем.
Канцелярия роты.
(*702 мотострелковый полк 266 мотострелковой дивизии, штаб которой
находился в поселке Сергеевка Приморского края. Полк дислоцировался в по-
селке Барано-Оренбургское, недалеко от поселка Пограничный. В офицерской
среде полк имел свое другое название – «Веселые Ключи». По своему боевому
предназначению полк взаимодействовал с 13 укрепленным районом, штаб ко-
торого дислоцировался в поселке Пограничный. 5 Армия (штаб дислоцировал-
ся в г. Уссурийске) на то время, очевидно, была по своему составу в мирное
время самой большой в мире (кроме воюющей в Афганистане 40 Армии). Ос-
новной костяк Армии составляли пять мотострелковых дивизий и пять укре-
пленных районов. Кроме этого, в состав Армии входили соединения и части
классического армейского комплекта. Укрепленные районы стояли (с юга на
север): 4 УР в Краскино, 20 УР в Барабаше, 15 УР в Ново-Георгиевке, 13 УР в
Пограничном и 5 УР в Поповке. Все они прикрывали государственную границу
СССР на направлениях, доступных для наступления пехоты и танков против-
ника со стороны Китая.)
«…в части солдаты в основном нерусские. Русским языком не
владеют. А спрос с командиров прежний. Вот и проходится на
занятиях им диктовать тексты. А что творят! Полное хулиган-
ство в тетрадях. А в головах? – Кто туда заглянет! Ротный у
нас с Афгана. В повседневной жизни флегматичный, а на службе
пинками гонит толпу на улицу, если те мешкают.
В казарме изо рта идёт пар. Встречаются вши. Крысы. Снега
нет. Деревьев – тоже. Одни голые сопки, как в Забайкалье. Офи-
церы-холостяки живут ужасно. Им дают квартиры на три-че-
тыре человека, которые больше напоминают берлоги. Мусор-
ка прямо на балконе. Приходят раз в неделю бойцы – весь мусор
выносят. Горячей воды нет, батареи не греют. Греются элек-
1.24 (87.03)
147
тротенами, которые кидают на кирпичи по середине комнаты,
зато с жильём нет вопросов – сколько угодно, но никто не хочет
брать большие квартиры – зимой не обогреешь,..» – Майер сидел
в канцелярии и писал письмо.
– Сашка, ты знаешь, почему наш полк так назвали в народе «Ве-
сёлые Ключи»?– спросил только что вошедший в канцелярию его роты
гость – курсант Кадышкин. Посмотрел на Майера, держа небрежно зу-
бами сигарету, взял лежащую тут бархотку и принялся полировать гля-
нец и без того сияющих сапог.
– Не-а, и почему? – Майер поднял брови, отложил письмо.
Кадышкин радостно бросил бархотку, затянулся глубоко, закатив
глаза и сморщив лоб, как бы думая. Выпустил обильную струю дыма.
– Говорят, раньше полк стоял в сопках, пока эти вот казармы не от-
строили. Представь себе картину. Вечер. Сопка в кострах. Полк готовит
ужин. Бойцы живут чуть ли не в землянках. Все грязные, оборванные,
вечно голодные. Говорят, солдаты порой практически грабили свои же
машины с хлебом. Прикинь, те порой даже до их же столовой не до-
ходили! Били дичь, фазанов. Этим в основном и питались. В целом,
говорят, жили весело, бурели помалу, ни какого тебе лишнего долбания
мозгов. Никакой тебе строевой! А когда отстроили казармы и все пере-
селились, потеряли миномётную батарею, окопавшуюся в землянке за
овражком. Те устроились там весело и жили, забив на всё и всех! При-
кинь! Короче, веселуха была! А может, и брешут всё!
– Ну, нихрена себе! Ну, «Весёлые»-то понятно, а «Ключи» почему?
Кадышкин задумался.
– А чёрт его поймёшь!
– А может, всё проще, может там источник воды какой-то был. Ключ.
Может весело журчал тот ключ, а, как думаешь?! Задумывался над та-
ким вариантом, а?
– Да чё ты ко мне прицепился, я по чём купил, по том и продаю. Бес
его знает! – Кадышкин раздражённо взял бархотку и продолжил усерд-
но полировку сапог.
– А-а-а! Товарищ Кадышкин! А ты знаешь, почему Барано-Орен-
бурское так называется? – теперь Майер взялся в свою очередь блес-
нуть перед сокурсником недавно полученными знаниями от лейтенанта
Пак – молодого взводного своей роты.
148
– Валяй! – Кадышкин даже не повернул головы, продолжая чтиво.
– «Барано-Оренбурское» так называется от того, что раньше, когда
жил здесь граф Гродеков, поселенцы с Оренбурга зверски изнасиловали
его дочь. Говорят, что у вокзальной площади посёлка Пограничный, до
сих пор камнями выложены изображения львов, терзающих девушку.
Граф обозвал оренбуржцев «баранами» и выслал на место современной
«Барановки». Избрав самое дрянное место и запретив выезжать.
– М-м-м-д-а-а, всё? … А теперь слушай правильную версию, –
Кадышкин посмотрел из-под бровей на Майера с чувством
превосходства, – местный губернатор распорядился прибывшим
оренбургским казакам поселиться отдельной станицей, а те поселились
в крестьянской деревне Барановской, которая так называлась в честь
прежнего губернатора Баранова. А когда новый губернатор прибыл с
проверкой, то увидел такое дело, махнул рукой и сказал: «Бараны вы
оренбургские!» Так и стало село Барано-Оренбурским.
– Всего лишь ещё одна версия! – развёл руки Майер.
– Ну что, курсанты, всё сапожки пиндорасите!? – в канцелярию ва-
льяжно вошёл взводный лейтенант Ин.
Прослужа здесь уже аж целый год, он чувствовал себя на высоте
положения, высоко неся авторитет «бывалого служаки» перед курсан-
тами-стажёрами!
– Ага, – Кадышкин выпрямился, протянул бархотку вошедшему, –
что, завидуешь моей бархотке? Так держи! Но, получив полный «иг-
нор» в ответ, он запихал её себе в карман, посмотрел ещё раз сзади на
каблуки собственных сапог.
– Сапожки твои блестят уже и так как яйки у кота. А ты, товарищ
курсант, сходи в туалет и посмотри что там. Срач полный!
– Товарищ лейтенант, мне что, самому мыть что ли?
Дневальные говорят, что это не мужская работа.
– Не мужская работ-а-а!? – лейтенант усмехнулся. – Хо-ро-шо-о!
Чему вас там, в училище учат? А? Ну, ничего-о, я щас вам преподам
ценнейшее учебно-методическое занятие, «мадэин Весёлые Ключи»,
по теме: «Как заставить «айсберга*» *(азербайджанца) помыть пол»,
да и вообще подчиняться приказам и распоряжением командиров и
начальников.
Курсанты переглянулись. Кадышкин затушил сигарету.
149
– Ну, давайте, рассказывайте, – он незаметно для себя самого слу-
чайно перешёл на «Вы».
Всё же офицерская форма давала о себе знать, действуя на курсант-
ское зашоренное подсознание, как на «собак Павлова»…
– «Кормление дерьмом» называется. Слышал когда? Всё предельно
просто, – начал своё «занятие» Пак, – итак, привязывается «айсберг» к
трубе в туалете, берётся палка, мажется в дерьме, том самом, которое он
убирать не хочет, и … либо он моет – либо ест... Будьте спокойны. Заня-
тие очень эффективное, доходит до мозгов порой с полуслова, обычно
достаточно только дать «айсбергу» понять, что ты настроен решитель-
но и у него нет выбора. Ведь тут уж лучше для него стать «бабой» со
шваброй, чем «гавноедом»! Поверьте, максимум два сеанса – и любой
«урюк» моет пол без малейшего упоминания о «немужской работе»! А
то: «хоть убейте, работать не буду!»
– Фу, какая мерзость! А Вы это сами сочинили, или и впрямь уже про-
бовал? – переходя с «Вы» на «ты» и обратно, поморщился Кадышкин.
– Ещё бы! Здесь, никто особо ни с кем не церемонится. Ведь труд
сделал из обезьяны человека. А эти вот работать не хотят, так нельзя
же позволить им обратно в обезьян превратиться! Ты вооще видел их
в бане? Некоторые прям аж шерстью покрыты! Клочьями, как у диких
зверей! Дети гор!
– Видел... А занятие это крутое, только не по-человечески всё это!
Да и не верю я. Сочиняете вы всё! Чувствуешь, порой, что засунул бы
головой какого-нибудь урюка в унитаз, но ведь не засунешь же. Вот и
рождаются небылицы! Хоть помечтать!..
Пак только пожал плечами.
– Не веришь, курсант, не надо. Да ни что на них человеческое не дей-
ствует, соответственно и методы такие придумываются... Не человече-
ские? А не вам судить. Ублюдка главное – сломать. А не сломаешь ты,
сломают тебя. Тогда туши в казарме свет и бросай гранату! Такой будет
беспредел! И неуставнуха и всё прочее! Вот тогда и будет нарушение
прав всех и вся, окрамя этих ублюдков! И будет у вас одно «ЧП» на дру-
гом! И они тогда сами будут молодых, из числа славян, да и корейцев
тех же, на очке дерьмом кормить! Да чё тут, они это и так ежедневно
делают! Тут либо ты их, либо они! Вот и всё! А вы сами навечно взво-
дными останетесь, до пенсии, да ещё в дыре, типа этой вот!
150
– И нахрена только всё это нужно! Служили бы каждый в своей Ре-
спублике. И пусть бы их мамки за ними сами бы их дерьмо и выносили.
Чё о них руки-то марать? Об дерьмо-то это?
– Знаешь что, жираф большой! Ему там видней!.. Наше дело ма-
ленькое... А потом, что в Азербайджане у нас одни азербайджанцы жи-
вут?.. То-то и оно! – лейтенант взял не слишком свежую газету со стола,
стряхнул крошки хлеба, повертел в руках.
14-16 февраля 1987 г. в Москве состоялся международный форум
«За безъядерный мир, за выживание человечества»* – было написано в
заляпанный жирными пятнами от банки с тушёнкой статье.
(* На этот форум со всего мира собрались выдающиеся ученые, политики,
религиозные деятели, писатели, артисты, художники, промышленники, во-
енные, врачи, экологи, различные общественные деятели - Грэм Грин, Питер
Устинов, Клаудиа Кардинале, Грегори Пек, Фридрих Дюрренматт, академики
Сахаров и Лихачев, Чингиз Айтматов, Норман Мейлер и многие другие. Перед
участниками форума выступил с речью Михаил Сергеевич Горбачев.)
– Видите. Говорят, войны не будет. Безъядерный мир во всём мире!
С Америкой мы теперь друзья. Никому Армия больше не нужна. Бойцы
служить не хотят. Не считают это нужным. Оттого-то весь этот бардак
и идёт. Хоть мы тут и пытаемся что-то собрать до кучи, а оно как песок
сквозь пальцы усачивается. Горбачёв просит от нас «творчество масс»!
Вот мы ему и выдаём наше творчество. Кто как хочет, тот так и др…т!
– Не верю я в это.
– Во что именно?
– В дружбу с Америкой.
– Чё так? Вон смотри и Маргарита Тэтчер прикатила щас в Союз.
Катается там везде с нашим Мишкой. По телеку в прямом эфире высту-
пает. Говорит, что думала раньше, что здесь одни медведи дикие по ули-
цам бродют, а здесь тоже люди! Такие же! Прикинь, пропаганда была
и у них! А щас всё. Мир, дружба, жвачка, творчество масс, опять же!
– А ты прояви своё творчество тоже, подай своё «рацпредложение»
в центр «научно-технического творчества молодёжи»!* Надеюсь, оно
там будет оценено по заслугам!
(*13 марта – принято постановление Совета Министров СССР, ВЦСПС
и ЦК ВЛКСМ N 321 «Об образовании единой общегосударственной системы
научно-технического творчества молодежи (НТТМ). В соответствии с этим
постановлением началось создание при райкомах комсомола центров НТТМ,
151
которые были, наряду с кооперативами, одной из первых легальных форм
предпринимательства в СССР. В центрах НТТМ начинали свою деятельность
многие будущие промышленные и финансовые магнаты России (так называе-
мые «олигархи»), в том числе Михаил Борисович Ходорковский.)
– Какое ещё «рацпредложение»? – прищурился Пак.
– Да я про твоё кормление дерьмом!
– Ух ты, куда замахнулся! Но я человек скромный, чужое за своё не
стану выдавать! Да и вряд ли эти гражданские шляпы это смогут оце-
нить! А вам вот тут пригодится! Так что дерзайте, курсанты, такому вам
в училище вашем уж точно не научат. А здесь – реальная жизнь. Такая,
какая она и есть! А не сможешь заставить бойца даже очко драить, то
на кой ты здесь такой тогда нужен? Тогда они и в бой за тобой также не
пойдут! Ясно!? Это вам не институт благородных девиц!
Хошь, чтоб уважали! Должны бояться!
***
Казарма.
– Ну! Вашу мать, чурбаны, а ну шевелите булками! – зычно рявкнул
во всю глотку усатый двадцатишестилетний капитан-командир роты и
поддал грузными войлочными дальневосточными сапогами пинков от-
стающим солдатам, неуклюже и лениво шевелящим толстыми задами в
ватных штанах на выходе из казармы. У Александра неприятно про-
бежали мурашки по спине. Он так же непроизвольно дёрнулся к выходу
под воздействием команды грозного офицера.
– Давай курсант, не спи. Строй роту! – буркнул капитан и по-товари-
щески хлопнул Александра по плечу...
Тот аж вздрогнул.
– Странные здесь офицеры. Совсем не такие, как в училище, – шеп-
нул на улице Александр своему товарищу, курсанту Кадышкину, выво-
дившему свою роту так же на батальонное построение.
– Эт точно! Твой вот, говорят, три ранения в Афгане получил. Награ-
ды какие-то имеет. Может, поэтому такой нервный. Орёт себе, затрещи-
ны развешивает налево и направо, в выражениях не стесняется.
– Зато в училище они только об Уставе себе и думают. Высокомер-
ные слишком. «Белая кость»! А в войсках вот, простые, грубые, «рабо-
че-крестьянские», в челюсть двинуть могут, ежели что не так.
152
– И не заносятся …
– Батальо-о-он станови-и-ись! Равня-я-ясь! Смирно! – начальник
штаба старательно отпечатал три шага по направлению к комбату, чей
новенький, ещё не выцветший бушлат, перетянутый портупеей, поло-
жительно выделялся своей чистотой на общем фоне ватников цвета
грязной соломы весной на полувыжженном поле. Что ж, последнее –
лучшая маскировка на здешней местности!
– Товарищ майор, батальон для убытия на занятия по огневой подго-
товке построен…
Александр задумался. Всё происходящее не представляло особого
интереса. Хотелось одного. Скорее двинуться хоть куда-нибудь. А луч-
ше туда, где тепло и поближе к кухне.
Но, судя по всему, этому сбыться было не суждено. Путь лежал в
заснеженные холмистые просторы полигона. Практически на сутки! И
тут неожиданно:
– Товарищ курсант, остаётесь в полку. Вот этого солдата отведёте в
санчасть, – ротный ткнул пальцем в сторону чёрного, как котелок после
полевого выхода солдата, с прижатой грязной тряпкой к лицу, которую
он держал какими-то горбатыми, воспалённо-грязными пальцами.
– Касимов, Ахметов, Прохоров! Ко мне! – крикнул он в сторону
угрюмого строя, пристукивающего сапогами, словно пританцовываю-
щего от мороза. – В распоряжение товарища курсанта. И-и-и смотр-
рр-и-ите мне-е-е!!!! – он потряс в воздухе кулачищем, да так, что даже
у Александра похолодело и в без того замёрзшем теле.
– Давай, курсант, вернешься из санчасти, берёшь бойцов и дуй в
штаб полка. В распоряжение начштаба. Он скажет, что делать будете.
Вопросы?
– Никак нет, – чётко ответил курсант Майер, взглянув недоуменно
на нервное издёрганное, испещрённое красными морщинистыми бо-
роздами лицо ротного, который оставался теперь один.
Видимо не слишком ценным дополнением считал он рядового кур-
санта или выбора всё равно не было! Ротный был уже как три месяца
один офицер на всю роту.
(Обычное дело – некомплект. Один взводный пошёл на повышение, другой –
на замену, третьего никогда не существовало в природе, старшина-прапорщик,
и тот сломал ногу и сейчас лежал в окружном госпитале. При том здесь, в
войсках, не было никаких понятий там о каких-то материальных стимулах
153
и компенсациях за внеурочную работу и не то что от зари до зари, но и даже
после зари, практически бессменно – круглосуточно. За работу за пятерых. И
тому подобное. Ну, один. Ну, совсем один. Ну и что! Кого колышет чужое горе,
если не сказать ещё более смачно! Ну, в поле сейчас. Ну, в наряд завтра. Ну,
ответственным по батальону на всю следующую ночь. Ну, получил 100 задач
в полночь от комполка. Ну, не имеешь права подымать солдат после отбоя.
Но завтра утром с тебя спросят за всё в полный рост! Хоть сам паши за всех
и вся. И безо всяких там оправданий! Либо поднимай бойцов на собственный
страх и риск. И, если что, получишь по «самые помидоры»! Да, в любом случае
получишь. Как в прошлую войну, впереди – немец, позади – свой заградотряд. И
впереди – смерть, и – сзади... А отдыхать офицеру также не положено! Ведь
личный состав – не машина. Его не выключишь на свой перерыв, но солдат от-
дыхать должен вовремя, но не много, дабы дурью заниматься не стал. А, стало
быть, рабочий день офицера здесь почти как на войне – идёт круглосуточно.
Ведь даже ночью ответственный офицер должен охранять здоровый сон свое-
го бойца от посягательств всяких там «неуставноориентированных» солдат.)
Александр посмотрел вслед убывающему строю, гремящему ору-
жием. Ротный шёл впереди, периодически выкрикивая команды, нерв-
но подёргивая плечами. Он всё же обернулся и крикнул:
– Курсант, как освободишься, дуй на полигон. Жду!
***
Санчасть.
В санчасти пахло лизолом. Это так называли какую-то коричневую
гадость, которой омывали унитазы для дезинфекции. Александра уда-
рил в нос «запах воспоминаний», о том, как однажды в училище он
попал в санчасть. Это было большое событие тогда!..
Более раннее прошлое.
Май 1985 г.
Новосибирское ВВПОУ.
– Что с тобой, сынок, случилось? – улыбался ему начмед.
– Я с турника сорвался, «солнышко» делал, так сорвался, да в бетон-
ный пол так и вписался черепом... Руки были мокрые – я с умывальника
шёл!.. Сперва память отшибло целиком. А потом вот – вернулась, вроде.
154
– Мда-а! Такие лбы Советской Армии нужны! – начмед продолжал
улыбаться. – Череп цел! Удивительно! Да помажем зелёнкой и делов-то!
Майер, был окончательно разочарован в военной медицине при
этих словах.
– И всё?
– Ну, хочешь, ещё послушаем легкие,.. – врач снял свой неотъемле-
мый для врачей «основной прибор», висящий прямо на шее.
– А вот тут у тебя, дружок, не всё хорошо... Бронхит! Мда-а-а!!! Так
что вот по этому поводу госпитализируем!.. А лоб твой, мда-а… броня
крепка и танки наши быстры! – он усмехнулся.
Такого нового поворота Александр уж точно не ожидал. Хотя и не
сильно удивился этому. Ведь попасть в санчасть ему за два года сейчас
удалось впервые!
(Ведь обычно сержант на просьбу отпустить в санчасть всегда заявлял:
«Сейчас у нас по плану марш-бросок! А я не доктор, освобождения от заня-
тий дать не могу! Поэтому вперёд на марш-бросок! А когда вам в санчасть
идти, меня не волнует. Я вас отпустить не могу! Всё, товарищ курсант!
Встаньте в строй!»
А после марш-броска, засасывали новые проблемы. Болезнь отступала
сама собой. Хвала молодому организму и армейской закалке, самому лучшему
лекарю всех времён и народов – стрессу!..)
– Кстати, Майер! Будете у меня старшиной санчасти. А я ухожу в
отпуск. Согласны? – капитан-начмед улыбался, изучая его историю бо-
лезни.
– Так точно! – удивился рядовой Майер.
Да уж, этот день был полон сюрпризов!..
Да, с тех пор он помнил этот запах лизола. Лекарств. Целый месяц
он тогда, рядовой, «командовал» санчастью…
Март 1987.
Барано-Оренбурское.
– А что у тебя с лицом? – спросил Майер солдата.
– Крысы ночью покусали, – солдат убрал тряпку, демонстрируя укус.
– Япона матерь!
Прошлой ночью Майер видел, как огромная крыса вскочила на стол
в канцелярии, в которой они с Кадышкиным пытались мирно почивать,
напившись-наевшись чая с хлебом.
155
(Чая, вскипяченного в трёх литровой банке, при помощи самопального
кипятильника и двух бритвенных лезвий, спичек и ниток. Крыса схватила
полбулки недоеденного хлеба и исчезла в какой-то из вновь прогрызенных дыр.
Всю ночь они затыкали уши от крысиной грызни. Крысы скреблись всюду. Ка-
залось, они грызли самые барабанные перепонки! Солдаты подвязывали ве-
щмешки к спинкам кроватей. Ибо всё, что оставалось на полу – было «даром
божьим» для крысиного царства, существовавшего не то что параллельно
человеку, в месте с ним и словно пытаясь полностью занять всё вокруг вме-
сто него! )
– Я ночью хлеб жевал. Крошки остались. Вот они и полезли. Я испу-
гался, стал сгонять и вот,.. – пояснил солдат.
«Что-то с этим нужно делать! Почему никто с этим не борется?» –
Александр думал про себя.
(Он раньше читал про уникальные способности крыс и про крысиных «ка-
инов» – братоубийц, т.е. «крысоедов». Где выживает только одна особь из
десятка, запертых в бочке. Вот она-то и становится этим беспощадным
крысиным монстром! М-да, уж. Тут бы самому каким-нибудь там … едом не
стать!)
Александр был полон решимости биться с этими гадкими грызо-
образными чудищами как на войне без пощады и передыха!.. Только
как? Вот в чём вопрос!
– Почему бы их не потравить? – логично спросил солдат.
– А действительно, а почему? Только нам с тобой, дружище, отра-
вы-то взять неоткуда. Да, вроде, их и травили уж не раз, только их нечем
не возьмёшь. Одни сдохнут, а на новых это уж не действует. Только злее
лишь становятся. Умные твари. Мстить начинают! Вот и тебя, вишь,
кусанула, наверняка от того, что мы тут им битого стекла насыпали!
– Да-а-а. Мы можем травить их своей пищей только. Параша полная!
Может, не выдержат и сдохнут! Падлы поганые. Но пока только жире-
ют и плодятся. Скорее мы загнёмся от всего этого! Со всех полей сюда
стекаются, как татаро-монголы, бессметными полчищами.
– Что тут у вас? – выглянула белокурая девушка в белом халатике.
– Люба? – челюсть радостно отпала на лице Александра. Его лицо
выражало такое же безумие, как и тогда, после удара головой о бетон-
ный пол! Он узнал ту самую девушку, спасённую недавно им на Влади-
востокском вокзале…
– Александр? Так, кажется!? – Люба замерла на месте и резко под-
несла ко рту руку, какбы пряча в неё свою улыбку радости...
156
– Так!.. Ну что, ж!.. Передаю в ваши надёжные руки!
Здесь у нас – очень серьёзный случай! Нужно что-то профилактиче-
ское ему от бешеных крыс. Сорок уколов в живот*, как от собак беше-
ных!..
(*Кстати, это миф. Уколов от бешенства и не сорок вовсе, а гораздо
меньше, и совсем не в живот!..)
***
Девичьи зори.
Начинало смеркаться. Но ещё не везде горел свет. Александр бежал,
хрустя редкими островками снега, попадающимися на его пути. Мо-
роз был не сильный. Но из его рта валили обильные клубы пара. Он
был разгорячён и взволнован. В голове приятно крутились совершенно
свежие воспоминания о том, как ещё совсем недавно они шли, сквозь
сумеречную мглу. Взявшись за руки...
– Люба, я так рад, что мы снова встретились. Я этого никак не ожи-
дал. Это судьба!
– Я тоже рада. Правда. Очень. Но вряд ли это судьба. Ты здесь, как
там это называется, на стажировке? Ведь так? Уедешь и всё. Забудешь.
Но за тот случай спасибо. Если бы не ты,.. – Люба замолчала. В её
глазах светилась горячая симпатия к этому молодому человеку, но во-
преки своим желаниям, под гнётом благопристойного воспитания, об-
щественного мнения и холодного разума она усиленно сдерживала по-
рывы своей души, готовые раскрыться навстречу тёплыми объятиями
в этом холодном сумеречном мире, где среди множества чужих людей,
она чувствовала себя такой маленькой и одинокой…
Всё здесь происходило очень скоротечно. Любовь с «первого взгля-
да». Именно любовь, как чувство, а не физическая близость, хотя и ей
здесь было место не на «последнем ряду». Она хотела, чтобы он, как
волшебный рыцарь пригрел её навсегда в этом океане совершенно чу-
жих людей. Но как удержать интерес молодого мужчины, как его заво-
рожить, да ещё за такой короткий промежуток знакомства!?*
(*Можно дать такие рекомендации «слабой половине»: во время первого
же знакомства вызовите к себе интерес. Помните, «вы – не такая как все!»
Именно такую ищут все мужчины! Избегайте мест, где рискуете случайно
157
встретить своих «бывших» и где ваш имидж может «хромать»! Мужчи-
ну оскорбляет, когда он осознаёт, что вон тот мужик, возможно интимно
знаком с его избранницей. Последний смотрит с улыбочкой в таких случаях
на новую пассию своей «бывшей». А если улыбочки поступают с разных сто-
рон... Ни один мужчина не желает быть «звеном» в чьей-то очень длинной
«цепи». Интересуйтесь вашим партнёром. Просто влюбитесь в него без па-
мяти! (Вот для этого момента-то и приберегите свой сосуд страсти, кото-
рый не стоит расплёскивать просто так). Путь к интимной близости дол-
жен быть, если не слишком долгим, то и не «Блиц-кригом». Правда, при этом,
не стоит делать «холодный душ» вашему избраннику: не стоит высмеивать
его намерения, не стоит его унижать и стыдить. Возжелайте его не менее
страстно, чем и он вас, но продемонстрируйте стойкость бастиона свое-
го разума и воли! И чем труднее будет штурм, тем слаще и ценнее победа!
Будьте способной на жертву ради возможности быть вместе! Дабы не ра-
зойтись, как в море корабли по разным жизненным путям! Недаром говорят,
что жена должна идти за мужем, как нитка идёт за иголкой! Увы, это так!
«С милым и в шалаше – рай»! Ставьте в приоритет комфорту, престижу,
удобствам и своим привычкам возможность просто быть вместе. Вместе
справляться с трудностями и делить маленькие жизненные радости!
Будьте способны на безумные поступки ради вашей любви! Важно, что-
бы любовь несла не разрушение, а созидание, при этом! Будьте «легкой на
подъём». Искренне радуйтесь шансу быть вместе! (*За что мы любим наших
собак, простите, за сравнение!) Не будьте «как все». Мужчине, как домини-
рующему самцу, как хищнику по природе, нужен исключительный приз. Он
ведь не шакал, чтобы подбирать объедки с чужого стола или питаться пада-
лью! Поэтому следование поведению «большинства» – путь в никуда. Вы ведь
не тренажёр для начинающих самцов, познающих этот мир методом проб и
ошибок! Помните – вы самый главный приз для единственного в мире муж-
чины, за который он должен побороться! Женская же борьба за мужское
внимание состоит в умении посылов мужчине «импульсов». Ведь самец более
движим инстинктами! И «закрытая» женская особь остужает его пыл на-
всегда. Но не будьте легкодоступны и слишком наивны! И вот что, одежда
играет огромную роль. Если хотите, это главный «айсстоппер», это – сиг-
нал в общество. Одежда должна быть привлекательна, а точнее, вы должны
быть в ней привлекательны. Но это – всегда «хождение по канату». Чуть
«влево» – и вы превратитесь безнадёжно в исключительно «сексуально при-
влекательный» объект и только. Соответственно таких озабоченных «лишь
одним» ухажёров вы и будете к себе привлекать. Чуть «вправо» – и вы ханжа,
серая мышь, мимо которой ваш шанс проскользнет и не заметит.
158
Одежда – это как речь, как язык жестов. Это средство коммуникации!
Одно из важнейших при том! Не знакомьтесь и не общайтесь, а тем бо-
лее не «любите» просто так от скуки. Ведь детство закончилось, и друзья
мужского пола должны остаться там же. Не кидайтесь публично с бурны-
ми объятиями приветствия при встрече «старого друга». Возможно, в эту
минуту на вас смотрит ваша потенциальная «половина». После такого он,
скорее всего, к вам не подойдёт. Вы сразу «умрёте» в его глазах. А кроме,
если вы заводите знакомство «просто так», то вы, удовлетворяя хотя бы
одну из своих потребностей, (общение, безопасность, секс и т.д.), переста-
ёте быть «свободным радикалом». А истинная любовь – это комплекс всего
этого. Не растрачивайте свой потенциал. Ведь душа и тело – не бездонные
сосуды. Что в них останется? Откуда тогда браться «топливу» для буду-
щего «огня души»? Каждый новый контакт забирает соки у «поля» любви.
И от былого «чернозёма» остаётся лишь выжатый «глинозём». Что может
взрасти на нём? Не будьте легкодоступны. То, что достигается легко, не
ценится. Здесь, однако, не стоит перегибать, конечно, но так вы, как мини-
мум, отсеете «спортсменов-охотников», хотя все мужчины, в той или иной
мере, таковыми являются. Но останавливают они свой выбор только на тех,
кто сумеет их заинтриговать. Разве ценен легкодоступный «б/у» товар в ма-
газине? Каждый хочет получить нечто «эксклюзивное». (Женщин, при этом,
часто устраивают «бу» мужчины, т.к. они борются в подсознании своём за
«лучшего самца». А лучший самец это обычно – «бык производитель»… вот
и тянутся женские ручки к безнадёжным ловеласам….). Не пора ли пересмо-
треть свои инстинктивные ценности!? Ведь мы на сегодня – уже «думающие
животные», а не первобытные дикари, совокупляющиеся без разбора!
Создавайте для себя и вокруг себя массу шансов для знакомств. Но не зна-
комьтесь до той поры, пока не проскочит «искорки» и осознание того, что
это то, что вам нужно. Остерегайтесь пустых «искр-фейерверков». На утро
после «похмельного синдрома» останется только пустота! Моделируйте
свои отношения. Создавайте массу романтики вокруг своих завязывающихся
отношений. Само по себе ничего не бывает. Без труда и цветы не цветут.
Помните, что каждая неудача уменьшает дальнейшие шансы! Иногда даже
одна промашка может иметь фатальный исход для вас в сознании общества,
да и ваши комплексы могут не дать вам быть успешной далее! Но если «про-
мах» и произошёл – не отчаивайтесь. Наберитесь терпения. И будьте осто-
рожны! Не спешите пополнить свой арсенал новым опытом. Богатый опыт
в этом вопросе, скорее, работает на минус, а не на плюс! Однако, наиболее
частая женская классическая ошибка после первой неудачи – спешно их ти-
ражировать! В таких случаях и говорят «по рукам пошла, бедняжка…..». Не
перебирайте. Не придирайтесь. И не будьте циничны. Иначе вскоре вы почув-
159
ствуете себя как в богатом магазине духов, где, нанюхавшись, вам уже все
запахи будут подобны «тройному одеколону» и ваш выбор безнадёжно зайдёт
в тупик).
Курсант, согреваясь тёплыми воспоминаниями, шуршал по ночным
сопкам, вглядываясь в мглу, пытаясь хоть что-то разглядеть под тус-
клым светом луны.
– Чёрт! – выругался Александр, отпрянув в сторону от куста, из-под
которого что-то выпорхнуло.
Но из-за ночи невозможно было разобрать что именно.
«Наверное – чёртов фазан», – подумал Александр.
Их здесь не мало. Ему уже приходилось видеть в затрапезном холо-
дильнике у лейтенантов-холостяков пару таких замороженных красавцев,
припасённых для случая. Впрочем, именно по этой причине, фазаны зна-
чительно поубавили размеры своей популяции, истребляемые десятилети-
ями, которая раньше, говорят, было куда более многочисленной!
Александр всматривался в темноту. Надеясь увидеть где-то хоть
какие-нибудь признаки жизни. Остатки батальона убыли на ночные
стрельбы давным-давно. Александр, так увлекшийся Любашей, мо-
лоденькой хохлушкой из санчасти, с которой ранее уже успел позна-
комиться во «Владике», при известных обстоятельствах, совсем не
смотрел на часы. Что теперь сказать ротному?! Этому задёрганному и
запаренному ротному, который, возможно, на него, курсанта, рассчиты-
вает?!
– Где это грёбанное стрельбище? – задавал он себе неустанно этот
вопрос. Ответа не было. Сбежав вниз по пологой голой сопке, покры-
той одними кустарниками, он едва не грохнулся в какую-то яму, но
удержался, схватившись абсолютно машинально за какие-то коренья.
Александр посмотрёл на небо. Звёзды. Яркие. Но не очень. В Родном
Капчагае, под Алма-Атой, ночью звёзды куда ярче! Впереди светился
«Пояс Ориона», знакомый с детства…
***
(Как-то давным-давно, зимним вечером, его мама показала ему, малолет-
нему пацану, пальцем в небо.
– Смотри, сынок, видишь во-он те три яркие звезды? Это созвездие назы-
вается пояс Ориона.
160
– А кто это, мам?
– Орион – сын бога Посейдона, по греческой мифологии. Если присмо-
тришься, то увидишь его фигуру в тунике, пояс. На котором висит меч. А на
Руси в старину эти три звезды называли «Девичьи зори». Говорят, что это
были три сестры.
Они не общались с юношами и так и не вышли замуж, оставшись девуш-
ками. За это они и были прокляты и после смерти они превратились в эти
три звезды.
– А почему? А кто их превратил? А я тоже стану звездой, если я не буду
с девочками общаться?
– Не знаю сынок, какой звездой ты станешь, – мама только усмехнулась, –
всё это мифы, сынок.
– А что такое «мифы», мама?
– Древние легенды.
– А что такое «легенды»?
– Это сказки, сынок. Сказки для взрослых.
– А-а-а!
– А вот девушки раньше гадали, выйдут они замуж или нет, глядя на эти
звёзды. Если вечером 4 января девушка выходила из избы и видела перед собой
эти звёзды, это значило, что ей ещё год оставаться девицей…)
***
Он сейчас, как и тогда, заворожено смотрел на это полное легенд и
тайн небо.
Какая грандиознейшая бездна! «Чудовищная бездна. Гигантское
вместилище неживой материи. Движется, изменяется в пространстве и
во времени. Рождается и гибнет. Какая идея заложена в это бесконечное
движение? Какая его цель? Земная биосфера. Как появилась она в этом
бездонном вместилище?»
***
Далёки звёзды, времени не хватит.
Пожалуй, нам до них не долететь.
Коротка жизнь, и смерть всех нас охватит.
Не даст глазком на мир тот поглядеть.
Людское время!
Ты слабей пространства.
161
Ты поддаёшься силе скоростей.
Тебе не суждено туда прорваться!
Не покоришь ты космоса морей!
Автор В. Земша 1981 г.
Он смотрел на эти яркие далёкие недосягаемые звёзды. На тот же
самый «Пояс Ориона» или «Девичьи зори».
«Я, правда, не девица, да сегодня не 4 января, но раз «Зори» впереди,
продлится моё холостячество, мож, ещё год, по меньшей мере, а мож,
сгину в этих сопках?! – усмехнулся Александр. – Вот бы ещё знать, на
какую звезду мне держать свой маршрут!».
Только вот не могло небо ему помочь найти нужный путь,.. – «где это
чёртово стрельбище?! Так можно и в Китай ушлёпать! До границы-то
всего семь километров, не больше!»
Александр напряг в мозгах все возможные знания в области ори-
ентирования на местности, но почти тщетно, как ему казалось. Он
продолжал наматывать своими огромными бело-серыми войлочными
дальневосточными сапогами километры. Тропу он в темноте потерял
уже давно. И теперь пёр как лось напролом. Хрустя, наступая на перио-
дически встречающиеся островки снега, который слабо удерживался на
этих практически голых сопках даже в «разгар» (а точнее – «размороз»)
дальневосточной зимы. Куда-то, где, как ему мерещилось, могло бы
быть (абсолютно гипотетически) пресловутое стрельбище. Где его под-
разделение выполняло «Упражнение Контрольных Стрельб» ночью. А
он, олух Царя небесного, шлялся в это время по сопкам! Но что ж. Это
стоило того! Ведь ему недавно только «стукнуло» 20 лет. Он молод. Но
живёт как зверь за забором уж четвёртый год!
А Любаша была мила... Недотрога! Или хотела такой казаться, кто
знает. Он брал осадой её бастион уже целых четыре часа! И хоть белый
флаг капитуляции, казалось, был давно уже выброшен, наверное, ещё
там, во Владике, ворота войскам никто открывать не спешил! Пока...
Её божественные локоны! Огромные бездонно-синие глаза! Её нежные
ручки тонули в его больших ладонях. Ну что эти женщины любят в
этих страшных волосатых небритых тварях-мужчинах?! Другое дело –
нежное женское тело, источающее тепло и уют. Вызывающее восторг и
162
умиление. Это бастион, который для того и создан, что бы терпеть пора-
жение! И где победитель получает ВСЁ! И кто может обвинить юношу
в его мыслях, полных похоти?! Кто может его обвинить в том, что он в
эту минуту мало думал про её утончённую натуру, её хрупкую душу!?
***
Всё речи да речи... Молчи, фарисей!..
Никто не поверит, имея понятье,
Что дети родятся от жарких речей,
От жарких речей, а не жарких объятий.
Душа да душа!.. Замолчи ты, ханжа!
Мы тоже святые, но разве же худо,
Что к женам нас манит не только душа,
А женского тела горячее чудо!..
Автор В.Д.Фёдоров
И всё же, всё «чудо» её горячего тела было наполнено искренним
светом её души...
«Составляют ли и тело и душа единый и однородный
предмет – так же не следует доискиваться, как того, оди-
наковы ли воск и вылепленная из него фигура»
Аристотель
Вскарабкавшись на очередную сопку и начав очередной спуск, Алек-
сандр, не веря своим глазам, радостно увидел огоньки, которые вдруг
засветились перед ним. Но это были уже не «Девичьи зори»!
«Мишени! – в тот же миг пронзило его мозг. – Но где же вышка?»*
(* наблюдательный пункт управления стрельбами, находящийся в тылу «огне-
вой директрисы»).
Взяв чуть в сторону, Александр отчётливо увидел тусклое свечение
окон вышки впереди.
«Есть армейская примета, если далеко впереди тебя светятся огни
вышки, а рядом – мишени, это значит, что жизнь твоя висит на воло-
ске»! – даже не успел и подумать Александр.
163
– Чёрт! – выругался он, бухнувшись на землю.
Вовремя! В тот же миг раздались короткие очереди. Несколько трас-
серов, для обозначения направления стрельбы стреляющему, пронзили
темноту в сторону Майера. Визг пуль над головой придал притомив-
шемуся курсанту, вяло бухающему своими бахилами по кустам, недю-
жинную силу и он с крейсерской скоростью пополз на брюхе в сторону.
Укрываясь в естественных складках местности...
– У вас нэ будэт закурит? – солдат в местами прожженном бушлате
вопросительно сузил глаза на вылезшего из темноты кустарников со-
вершенно бешеного курсанта.
– Держи, – Александр положил на свою большую ладонь пачку
«Астры»* (*сигареты без фильтра, выдаваемые на «табачный паёк»). Про-
тянул. Затем наклонился, тяжело дыша, и сплёвывая густую, тянущу-
юся, с металлическим привкусом крови, слюну, выходящую, казалось
напрямую из легких. Самому курить не хотелось…
– Явился всё же, курсант! – ротный хлопнул его по спине шубен-
кой. – Где тебя черти носили? Давай, проводи стрельбы дальше. Коман-
дуй на огневом рубеже. Я пошёл на вышку.
Трассеры пронзали холодную тёмную бездну, очерченную бугра-
ми сопок, проступающими сквозь кромешный мрак на фоне звёздного
неба... Пусть знают китаёзы! Наша Армия не дремлет. И даст решитель-
ный отпор китайским полчищам фанатиков. И даже китайская тактика
«людских волн», не щадящая жизни своих солдат, кидающая сотни и
тысячи китайских бойцов на верную смерть, пока у врага не кончатся
боеприпасы, не поможет им. С боеприпасами у нас всё в порядке! Это
то, что местным крысам не по зубам! А сами мы голодные, грязные,
рванные и ужасно злые! Так что не суйтесь, китаёзы, а то поплатитесь
не только жизнью, но и вашей рисовой пайкой! – Новые сухие очереди
пронзили ночь…
164
Прошлое.
«Обломки шаттла»
Февраль 1986 г. Новосибирское ВВПОУ.
Танкодром.
*25 февраля 1986 г. в Москве открылся XXVII съезд КПСС (до 6 марта).
Он утвердил новую редакцию Программы КПСС и «Основные направления
экономического и социального развития СССР на 1986-90 годы и на период до
2000 года» (курс на строительство коммунизма) и Устав партии.
БМП пыхтели, проворачивая траки в снежных сугробах. Минус 42
градуса по Цельсию. Сибирская зима запасла много снега на своих бес-
крайних просторах! Впереди как катер прокладывал трассу танк, под-
нимая облако снежной пыли. Влад переключился на пониженную пе-
редачу и поддал оборотов, трасса шла в гору. Нос БМП задрался вверх
настолько, что в щели триплекса возможно было разглядеть только
небо. Ещё мгновение, ещё и всё, высота взята. Нос БМП резко упал
вниз. В то же самое мгновение Владислав увидел толстенный ствол бе-
рёзы перед собой. В рубцах, с лохмотьями висящей коры. Штурвал вле-
во... Зашкалено Тимофеев со всей силы даванул «главный фрикцион»...
Тормоз... Поздно! Бронированный нос БМП врезался в могучее дерево.
Раздался глухой звон в ушах. По инерции, шлемофон, в котором была,
между прочим, его голова, врезался в металлический короб триплекса.
«Удачно врезался! Слегка рассёк бровь. Набил шишку и только. Мог-
ло быть и хуже!» – подумал курсант.
– Твою мать!..!! Раздался мат инструктора. Он, явно не разделяя оп-
тимизма Влада, морщился, держа двумя руками голову…
Если бы он сидел сверху, как обычно, он непременно бы попытал-
ся заехать пару раз валенком по шлемофону (т.е. голове) ученика, если
бы сам не слетел, конечно. Но из командирского отделения сзади, он
только матерился. Машина заглохла. Да ещё и застряла в сугробе. Вы-
таскивать пришлось танком. Впрочем, танк то и делал, что вытаскивал
застревающие, а точнее тонущие в глубоком февральском снегу Боевые
Машины Пехоты!
1.25 (86.02.)
165
Курсанты, отводив своё, отморожено пристукивали валенками под
вышкой.
– Да уж, явно не для Сибири создана эта техника! А если сюда сунет
нос там «Бундесвер» или «Янки». Могила! Вот он где главный рубеж
обороны Родины! Кхе, кхе, кхе!.. – вытирая шубенкой воспалённый
красный нос, произнёс замкомвзвода, посмеиваясь вытянутой вперёд
челюстью...
Взвод грелся возле электрического тена в единственном теплом по-
мещении танкодрома. Одни, отогревшись, веселились, других жестоко
рубила «фаза» сна. Тимофеев, подложив лист на полевую сумку, про-
должил писать ранее начатое письмо домой.
«…Ну, всё! Я уже прошёл партсобрание роты, партбюро ба-
тальона по приёму в кандидаты в члены КПСС, и теперь, после
результатов парт комиссии, я – коммунист! Можете меня по-
здравить! А недавно, на огневой, кидали из окопа имитационные
осколочные гранаты. Я кинул, а найти не могу. Мороз был под
тридцать. Снег глубокий, сыпучий, перепаханный, так что сле-
ды не найдёшь. Ни следов, ни чего. Гранату кинул, пробежался в
атаку, вернулся, а найти не могу. Замок обозлился, говорит, мол,
отпуска лишу. Тут я кинул ещё одну гранату, посмотреть, куда
полетит, а вдруг... Все видели, куда она упала, а найти опять не
можем! Но всё же в этот раз вскоре нашли обе. Рядышком ле-
жали! Всё обошлось, но наряд получил. А как-то приехали к нам
на полигон студенты. В шубах. Дурачатся. Странно на них смо-
треть. С комфортом в автобусах приехали. В тире из автома-
тов пальнули и с впечатлением на всю жизнь уехали. У них там
военная кафедра, тоже лейтенантов потом получат! Смешно
даже!
Да, в прошлом году постановление о мерах по борьбе с алко-
голизмом встречено болезненным смехом. Многие держались за
головы, кривили улыбки. А я был рад, вспоминая, как многие мучи-
лись тогда, когда даже на работе ты не человек, если не пьёшь
со всеми! Сейчас уже есть реальные сдвиги. Теперь с бутылкой
никого не встретишь. Правда есть и перегибы, откровенная ду-
рость. Когда одни дураки объявляют безалкогольные свадьбы, а
другие там из чайников пьют коньяк!
166
Когда со стажа ехали на поезде, такой случай был. Пожилая
проводница спросила проходившего по коридору поезда солда-
та-дембеля.
– Сынок, будь добр, помоги мне растопить камин, а то чай
подавать пора.
– Да пошла ты, я тебе чё, душара что ли.
Вот так, как на службе себя ведут, так и в обществе. Мы
тогда помогли проводнице. Воспитывать нужно молодых людей,
прежде всего в их семьях и в обществе. Без помощи общества,
армии одной с их воспитанием трудно будет справиться.
Завтра у нас семинар по эстетике. А сейчас – на танкодроме,
на вождении. Мороз ниже сорока. Рано утром в парке отогрева-
ли технику горячей водой. Вёдрами целый час таскали. Вот так
моя учёба…», – Тимофеев отложил письмо, задумался.
Достал из кармана фото. Фото Сонечки. Он провёл пальцем по её
милому личику.
«Сонечка!» – Тимофеев произнёс про себя. Казалось, что даже само
её имя согревало его промёрзшее тело. В последнем летнем отпуске он
вызвался проводить её домой после встречи выпускников.
***
Прошлое.
Август 1985 г. Хабаровск.
– Сладкие были арбузы, – Сонечка, отодвинула тарелку с малень-
кими корками от словно карликовых, дальневосточных «корейских»
арбузиков, которые здесь были очень распространены и которые про-
давали исключительно сами корейцы*. (*Те, из многочисленного местных
корейцев, предки которых переселились на Дальний Восток Российской Импе-
рии ещё в далёком 18-м веке, получив Российское подданство. Они были трудо-
любивы и законопослушны. Сохраняя свою национальную идентичность, они
отлично интегрировали в российское общество, став полноправными его чле-
нами. До Великой Отечественной войны, в некоторых районах Дальнего Вос-
тока, они составляли до 90% местного населения. Однако Сталин частично
отселил их в Среднюю Азию…)
– А пошли на Амур! – неожиданно вдруг предложил Влад…
167
Они шли по летнему городу. Было жарко и влажно. Так часто бы-
вает летом в Хабаровске. Недавно прошли жуткие ливни, затопившие
низины, такие как «Амурский бульвар». Но сейчас вода уж ушла, оста-
вив лишь следы сего бедствия сырыми стенами домов. Они поднялись
выше, мимо «Интуриста», подошли к старому зданию из красного кир-
пича, принадлежавшее Хабаровскому краеведческому музею.
Тимофеев подошёл к огромной каменной черепахе, погладил по пан-
цирю.
– А ты знаешь, что когда нашли эту черепаху, – видишь, тут вот сте-
сана надпись, – япошки подняли международный скандал!
– Скандал? Из-за черепахи? – удивилась Сонечка.
– Из-за неё!
– Хм? – она лишь пожала плечами, зевнула.
Но молодой человек не замечал, что девушке эта тема была
совершенно не интересна.
– Понимаешь, там что-то было, вроде, по-японски начертано. А
япошки же всегда имели к нам территориальные притязания. Ну, тут-то
их учёные и начали скандал раздувать, выстраивая теории о принад-
лежности к японцам чуть ли не всего нашего Дальнего Востока. При-
кинь! Ну, наши-то чекисты с местными краеведами тут быстренько эту
надпись-то и стесали.
– Хм! – Соня шаловливо посмотрела на юношу. – А ты всем девуш-
кам такие вот байки рассказываешь? Или я первая?
– Знаешь, ты первая, – смутился юноша.
– Странный ты какой-то, другие что-то весёленькое девушкам рас-
сказывают, а ты про звёзды, про историю, про черепах,.. это слишком
серьёзно как-то, слишком много информации у меня за этот день полу-
чено! Аж голова лопается! – девушка обхватила руками голову и, сде-
лав «бух» губами, развели ладони в стороны.
Они шли молча по пирсу вокруг «Ласточкиного гнезда». Где в дет-
стве он лазил по огромным валунам. Где внизу о скалы бились тёмные
амурские волны в окружении жутковатых бурных омутов, покрывав-
ших своими зловеще колышущимися тёмными от своей бездонности
пятнами поверхность воды. Он держал её нежные пальчики.
– Ну, скажи, наконец, что я тебе нравлюсь!
– Ты мне очень нравишься, – он смело притянул к себе девушку, про-
вёл ладонью по щеке, всё ближе к шее, к мочке уха... Приблизил своё
168
лицо так близко, что поцелуй мог сорваться с их уст в любое мгнове-
ние... Но она отстранилась.
– Но-но-но! Какой ты шустрый. Я вовсе не это имела ввиду!
Он, удерживая её, всё же, убрал руку с её шеи.
– Ты стал таким мужественным! Тебя трудно узнать! – она привста-
ла на цыпочки. – Слушай! А ты выше меня на целую голову!
Тимофеев лишь пожал плечами.
– Мне раньше казалось, что ты маленького роста.
(Так обычно и случается. Вчерашние школьные «серые мышки» и
«гадкие утята» взрослеют и превращаются в «белых лебедей».)
– Нет. С тех пор я почти не вырос. А ты вот стала ещё красивее. Хотя
ты мне всегда нравилась.
– Правда? Да-а-а? Да-да! Я знаю. Верно! Я помню твою смешную
записку!
– Помнишь!? Только тебе нравился Лозовик, а меня ты не замечала.
Кстати, а где он сейчас?
– А-а! – махнула рукой Сонечка. – Он был тогда прикольным паца-
ном. Сейчас он, вроде, водилой где-то работает. На УПК* водительские
права-то получил. Ну и вот. (*Учебно производственный комбинат. В пе-
риод 9-10 классов, все школьники, в обязательном порядке, получали рабочие
специальности.) Не знаю точно. Мы не встречаемся больше. Давно уже
не встречаемся!
– А он что в Рязанское ВДВ не поступил что ли?
– Не-а.
(Так бывает. Вчерашние «разбитные пацаны», мало уделяющие внимания
учёбе, по которым стонет полшколы девочек, в реальной жизни, оказываясь
на более низкой социальной ступени, теряют свою привлекательность. Ибо,
само время расставляет свои точки над «й».)
Владислав остановился. Повернул лицо Сонечки к себе. Аккурат-
но убрал с её ушка нежный локон. Провёл снова пальцем по щеке. Не
получив в этот раз отпора, смелея, аккуратно взял обеими ладонями её
пылающее лицо. Прикоснулся губами бережно к её аккуратному но-
сику, нежному подбородку, мягко касаясь пальцами мочек её маленьких
ушек. Провёл ладонью по шее вниз. Почувствовав лёгкий трепет её
тела и участившееся дыхание, он прикоснулся губами к её приоткрыв-
шемуся рту. Она жадно подалась ему навстречу, и они забыли обо всём
на свете...
169
– Я… тебя… люблю,.. – прошептал юноша.
– Я знаю, – кокетливо улыбнулась девушка, откинув голову набок.
– А ты?.. – он замер в ожидании.
– Да, наверное, – она пожала плечами, улыбнулась и обвила его за
шею, притянув к себе для полного страсти поцелуя...
Тускло светили уличные фонари, вокруг которых роились насеко-
мые. Молодым людям казалось, что всё мироздание в эту минуту вра-
щалось только вокруг них двоих. Влад потянул Сонечку за руку, увле-
кая под густую сень деревьев. Теплый ночной ветерок всколыхнул её
ситцевое платьице... А жадная до ласк рука курсанта ловко скользнула
вниз, с трепетом, едва погрузив пальцы в персиковую мякоть...
***
Твои глаза меня пленяют,
Твои уста полны любви.
И страстью сердце наполняют
Твои прелестные черты.
И в грёзы дальше погружаясь,
Твоих волос волну любя.
Я их дыханьем наслаждаюсь.
И воспеваю я тебя!..
Заката алости блистают.
Манят любовный лунный свет.
И с таин пелена спадает…
И проклинаю я рассвет!..
Автор В. Земша 1984 г.
Февраль 1986 г. Новосибирск.
Смеркалось. На БМП установили приборы ночного видения*.
(*Что за дрянь! Разве можно в них что-то разглядеть! Все советские ноч-
ные приборы имели дохлые аккумуляторы, зарядка их занимала уйму времени
и сил. Половина барахлила. Они засвечивались от яркого света, были очень
грубы и деликатны одновременно.)
– По машинам! – прозвучала команда. Очередная группа курсантов
170
бросилась к БМП. Бежали, мандражируя внутри от волнения. Тяжело
бухая валенками по глубоким сугробам.
(*Некоторые из тех, кто обладал ступнями 43-го и более размера, по-
чему-то такого дефицитного для валенок, вынуждены были влезать в 42-й,
40-й, или даже в 39-й! Такие бежали, странно прихрамывая, как-то почти на
цыпочках.)
У Тимофеева обледенелые пальцы ног больно впивались в носок ва-
ленка. Вдобавок снег забивался внутрь сквозь дырку под пяткой, при-
крытой наспех сложенным в несколько раз листом бумаги из старых
конспектов по ППР. Схватившись бесчувственными полуобморожен-
ными, в обледенелых коричневых армейских перчатках пальцами за
звенящую стужей броню. (Если схватить за неё голой рукой, та может
крепко прихватиться морозом к коже.) Тимофеев влез в отсек механи-
ка-водителя, задвинул люк. Начал в темноте на ощупь дрожащими бес-
чувственными пальцами вверх-вниз переключать тумблера, запускать
бензонасос, маслонасос, и т.д. это тебе не Жигуль, где провернул ключ
и – порядок!
– Кто придумал делать это всё по-отдельности! – подумал курсант,
щёлкнув последним тумблером...
Сердце ёкнуло. Что-то зажужжало. И он начал дрожащими руками
настраивать радиосвязь с вышкой. Время отщёлкивало секунды. Через
полминуты должен прозвучать доклад о готовности! В нос ударило со-
ляркой... Двигатель запустился! Слава богу!
– Ничерта не видно! – подумал курсант, глядя в ночной прибор и
покрываясь холодным потом.
– «Третий», доложить о готовности, я «вышка», приём!..
– «Вышка», я «третий», к движению готов, я «третий», приём!..
– Марш! – прозвучала команда.
Курсант Тимофеев нажал главный фрикцион (сцепление), переклю-
чил рычажок передачи, расположенный справа от штурвала, и, резко
бросив педаль фрикциона, поддал щедро обороты. Машину рвануло
по снегу. Траки замолотили по снежной целине. Машина разверну-
лась почти на месте, обдав всё вокруг мощным облаком снежной пыли.
Практически на ощупь определяя в прибор среди тёмно-зелёного фона
вокруг светло-зелёные снежные трассы... Все движущиеся объекты в
приборе расплывались, сопровождаясь ярко-зелёной паутиной линий.
Яркие точки фонарей с вышки светлозелёными светящимися шлейфа-
ми «засвечивали» прибор ночного видения.
171
– Обороты! Обороты! – орал инструктор сквозь скрежущий рёв дви-
гателя.
Вскоре прибор совсем сдох. Не в силах более что-то различать во-
круг, Влад сдался, откатил в сторону люк, зафиксировал* его и высу-
нулся наружу.
(* Если люк не зафиксировать, то при любом значимом рывке, тяжелая
бронированная крышка поедет назад и отсечёт как ножницами голову с абсо-
лютной лёгкостью, что, к сожалению, хоть и крайне редко, но иногда и случа-
ется с нерадивыми или невнимательными механиками – водителям, царствие
им небесное!..)
– Ладно, давай по-походному! – согласился солдат-инструктор.
Дальше следовали по-походному. Различая в кромешной мгле только
контуры деревьев. Вдруг путь осветило что-то очень яркое сверху, вы-
глянув из-за угрюмых макушек деревьев. Свечение словно наполнило
пространство вокруг. Влад поднял голову. Какая огромная луна! Неве-
роятное что-то! Машина уверенно рассекала ночную темноту сибирско-
го леса без фар и прожекторов, как и положено при ночном вождении
с приборами ночного видения. Тимофеев напряжённо всматривался в
темень, которая уже и не была кромешной вовсе. Спасибо луне! Она
здорово заменила вышедший из строя прибор каким-то чудесным обра-
зом... Но некогда рассматривать небо. Нервы напряжены до предела...
***
Прозвучали последние доклады о выполнении учебных заданий, о
показаниях спидометров и температуры масла в системах... всё по Уста-
ву. Взвод был полностью построен и готовился, после завершающёй
преподавательской речи и разборок со стороны «замка» (замкомандира
взвода), погрузиться в тёплое чрево БТР. БМП выстроились в отдель-
ную колонну, ими управляли солдаты-инструкторы, они же механи-
ки-водители. Сопровождающий колонну танк уже ожидал в её голове.
Гусеничная техника, в отличие от колёсного БТР, не могла передвигать-
ся по цивилизованным дорогам, без ущерба для оных, поэтому их пути
на этом расходились! Курсанты пристукивали валенками, желая разо-
гнать хоть как-то застывшую в ногах кровь, которые уже теряли свою
чувствительность от обморожений. Вытягиваясь в «стойке пингвина»,
они глядели мутными уставшими отмороженными взглядами на своего
препода, на уныло болтающуюся под фонарём брезентуху солдатской
172
плащ-палатки с карманами для «наглядной агитации», где красным
фломастером было аккуратно выведено «XXVII-й съезд КПСС»…*
(*На XXVII–м съезде КПСС в феврале 1986 года Михаил Горбачев впервые
заявил о начале работы над планом поэтапного вывода советских войск из
Афганистана.)
Под прожекторами бугрился снег. Ярко горели созвездия.
– Смотрите! Туда! – вдруг раздался возглас одного из курсантов.
– Да это обломки Шаттла*! – пошутил другой, демонстрируя остроумие.
(*28 января 1986 – катастрофа американского космического корабля «Чел-
ленджер», взорвавшегося на старте с семью астронавтами на борту. М.С.
Горбачев выразил соболезнование американскому народу в связи с трагической
гибелью шаттла. Советские ученые предложили назвать два кратера на Ве-
нере именами двух погибших американок – Кристы Маколифф и Джудит Рез-
ник.)
– Что это? – все заворожено смотрели на темное в звёздах небо.
Словно из-за тумана. (И это-то на безоблачном то небе!) Над макуш-
ками деревьев нависла огромная луна! Яркое небесное тело двигалось
прямо на них. Окружённое большой светящейся сферой, оно остано-
вилось. Рывок. Остановка. Снова рывок. Медленно, но в то же самое
время как-то мощно... Все замерли. Это была не луна! Чёрт побери! Ни
кто не верил своим глазам! Все словно оцепенели.
«Так вот то, что мне светило в пути!.. – подумал Влад. – Невероят-
но!..»
Шар развернулся, превратившись в полусферу. Всё это словно чудо
снизошло на землю! Будто ожил фантастический фильм. И тут неожи-
данная команда:
– По места-а-ам!!! – прервала это шокирующее зрелище.
Препод явно не разделял любопытства своих учеников. От объек-
та отделились несколько шариков светло-красного цвета, разлетаясь
по сторонам... Но люки БТРа захлопнулись. Замороженных курсантов
обдал желанный горячий воздух от двигателей и машина двинулась в
училище. Владислав, как вероятно, самый любопытный, привстал, при-
открыл боковой люк, взглянул в последний раз на небесное представле-
ние. В ту самую минуту яркий луч света сверху ослепил его на миг... Он
свалился в горячее чрево машины под ругань «комотда» (командира от-
деления), плотно захлопнув люк. Голова болела, от яркой вспышки, гла-
173
за, казалось, были наполнены песком. Под горячим теплом двигателей
лица курсантов словно распирало горячими потоками крови изнутри.
Они распухали. Тела с дрожью, отдавали тёплому воздуху, напитавших
их тела до самых костей, холод. Веки тяжелели. И курсанты выруба-
лись, сваленные как попало друг на друга. Никто не обратил внима-
ния на корчившегося Тимофеева, вдавливающего ладонями свои глаза.
Руки, ноги в обледенелых бушлатах, валенки, противогазные сумки. До
новых встреч, танкодром! На этот раз ты всех поразил своим великолеп-
ным небесным шоу! Испытывая жжение, Тимофеев, следуя общей тен-
денции, сомкнул всё более тяжелеющие веки. В глазах медленно плыла
снежная бугристая трасса. Так бывает всегда, когда перед сомкнутыми
глазами проплывают картинки пережитого за день. Перед глазами Ти-
мофеева траки БМП монотонно молотили снег... Вдруг яркий луч
прожектора снова ослепил его…
***
Сон.
Влад вглядывался в прибор ночного видения, слышен был стрекочу-
щий лязг траков БМП по асфальту. Фонари ослепляли, создавая массу
светло-зеленых шлейфовых полос. Нос машины был задран, как у ка-
тера. И семнадцатилетнему курсанту с трудом удавалось рассмотреть
улицу, с толпами каких-то людей, которые кричали ему что-то. Невоз-
можно было разобрать что именно. В шлемофоне сквозь треск радио-
помех, прозвучал голос командира с вышки:
– «Третий», доложить о выполнении задачи, я «вышка», приём!
Тимофеев почувствовал, как покрывается холодным потом его спи-
на. Как «собака Павлова», он реагировал на голос преподавателя.
– «Вышка», двигаюсь в городе, потерял танкодром! Я «третий», приём!
– «Третий», ориентир – «белый дом», как поняли меня, я «вышка»,
приём.
– «Вышка», я «третий», вас не понял, какой белый дом?..
– Это приказ! Но! Что бы там ни было, оружия не применять, сынок!
Это от меня тебе лично! Понято?
– Ника-а-ак, – «полная белиберда»! – подумал про себя курсант, а
вслух ответил. – Так точно!
174
Гулкий удар камнем по броне поставил точку в этой радиобеседе.
Следом посыпались один удар за другим. Каждый раз Влад нервно
вздрагивал. В щель прибора он слабо различал фигуры каких-то моло-
дых людей, довольно агрессивно настроенных. Он остановил машину,
обдав стоящую толпу людей облаком чёрного выхлопного газа.
В эту же минуту запахло гарью. Машину явно подожгли!
– Чёрт! Уроды! Да кто вы там такие!? Фашисты недобитые! Буржуи
хреновы! – Влад рассвирепел.
БМП резко дёрнулась. Скрежеща гусеницами по асфальту, грозная
машина развернулась почти на месте. Раздались вопли. Крики ужаса и
ярости.
Сквозь прибор ночного видения прямо перед собой Влад увидел яр-
кую зелёную вспышку горящего автобуса, лежащего на боку. В ту же ми-
нуту что-то снаружи накрыло прибор, видно накинули тент, и для кур-
санта наступила мгла. Лишь вонючая гарь наполняла корпус машины.
– Вылезай, сука! – орали снаружи.
– Врешь! Я вам щас задам! – Тимофеев поддал обороты и, ослеплён-
ный, на полном ходу влетел прямо в горящий автобус. Яркая вспышка!
И горячая волна обдала его…
…В следующую минуту он летел над городом. Это был большой
город. Незнакомые улицы, шли отдельные группы людей. На крышах
домов – так же сидели кучками люди. Некоторые смотрели на летящего
над ними Тимофеева, но, к удивлению самого Тимофеева, их не сильно
удивлял вид летающего человека.
Некоторые что-то кричали ему вслед. Влад опустился на крышу,
которая напоминала собой жилую комнату. Люди внутри смотрели те-
левизор. Шёл какой-то балет. Наверное, «Лебединое озеро». Влад от-
толкнулся от пола, расслабил тело и стал снова медленно подниматься
вверх.
– Горбачёв отстранён от обязанностей по состоянию здоровья! –
произнёс мужчина в летах, сидя в кресле.
– Он очень серьезно болен? – спросила его балерина, танцующая в
телевизоре.
– Очень больна страна, которой он управляет. Близится крах. Крах
всего!
– Товарищ Пуго, но ведь у нас перестройка! – балерина хлопала гла-
зами из телевизора, – ведь у нас расцвет демократии! Ведь это он, тот
175
самый, который и совершил перестройку!
– Милая наивная девушка! – пожилой человек, которого балерина
называла Пуго, привстал, – перестройку совершил не он! И то, что вы
называете громким словом «демократия», фикция, граничащая с анар-
хией и беззаконием! Страна, огромная страна уже дышит на ладан!..
Тимофеев, плавая, как в невесомости, попытался заговорить, но на
него никто не обращал никакого внимания.
Человек, который именовался Пугой, достал из стола пистолет…
Влад вылетел на улицу и услышал за спиной выстрел...
«Вместо тепла – зелень стекла, Вместо огня – дым, из сетки кален-
даря выхвачен день, – громко звучала песня, – Красное солнце сгорает
дотла. День догорает с ним. На пылающий город падает тень. Пере-
мен! – требуют наши сердца. Перемен! – требуют наши глаза. В нашем
смехе и в наших слезах, И в пульсации ве-е-ен: «Переме-е-ен! Мы ждем
пе-ре-мен!»
– Если бы Ленин был жив! Может и не пришлось бы ничего пере-
страивать?! – негромко спросил кто–то из соседнего окна.
– Слава богу! Слава богу! Ну, наконец-то отстранили «меченного»! –
причитала какая-то бабка на улице.
– Это Андропов начал перестройку. И то оттого, что вся страна
этого хотела. Все были недовольны и понимали, что дальше так жить
нельзя! – выступал какой-то мужчина.
– Вы арестовали Главу нашего государства! А он дал нам свободу! –
перечил ему мужчина с бородкой в очках, – вы хотите лишить нас сво-
боды!
– Свобода, любезнейший, это,.. да собственно, а что такое свобода?!
От чего свободу!? Он продуктов на полках магазинов, от крыши над
головой, от порядка на улицах? От чего, любезный?
– Он дал вам, неблагодарным, свободу. Он вас просил об инициативе
и творчестве. Он давал вам возможность брать столько свободы, сколь-
ко вы сможете унести!
– Да! Точно! И вы, стоящие у «кормушки», этим пользовались! Та-
щили каждый столько, сколько кто мог заграбастать! Только вот обыч-
ные честные люди остались нищими! Перестройкой, уважаемый, нуж-
но управлять. Людьми нужно управлять. Представьте себе, придёт ваш
начальник сейчас на работу, и скажет подчинённым, – «делайте что
хотите, вы, товарищи, свободны отныне! Хотите – работайте, хотите –
176
спите. Гребите, кто сколько хочет! Кто и как может, а я пошёл!» – что
тогда будет?!
– Да вы просто коммуняка! Вы все, коммуняки – фашисты! Крас-
но-коричневые! – рыжеватая бородка нервно затряслась…
Тимофеева покоробила последняя фраза, он попытался возразить,
но его язык словно прилип к нёбу. Лишь нечленораздельный шёпот.
Рыжебородый посмотрел на него.
– А-а-а-а! Подслушиваешь!? И ты – коммуняка-а-а!? Кругом вы! Не
вздохнуть без вас ни пё…ть, – он стал пихать Тимофеева своим скрю-
ченным длинным костлявым пальцем в бок, – … давай, вылезай! Хо-
рош дрыхнуть!
***
– Тимофеев! Подъём! Хорош «массу топить»*! (*Спать) Мы уже в
училище! – комод пихал Тимофеева в бок автоматом...
177
«Долина роз»
Сентябрь 1987 г. д. Ликавка, близ г. Ружомберок.
Полигон, развалины старого замка.
– Таварыш лэтенант! Хотыте, мы Вас тоже сфотографируем!? – ря-
довой Загиров показал пальцем на маленькую каменную площадку за
спиной, ловко балансируя по стене полуразрушенного замка, располо-
женного напротив полкового полигона, примерно в километре от Ру-
жомберка, в маленькой деревне c чудным именем Ликавка.
– Меня? Я,.. – Тимофеев замялся. Его явно пробирала дрожь от од-
ной мысли пройти по этой узкой стене, шириной всего в четыре кир-
пича, с выбоинами. Остатки крепостной стены замка возвышались на
вершине горы. С одной из сторон был обрыв. Высоченные сосны внизу
смотрели на него своими косматыми пиками, словно ухмыляясь. По-
чувствовав, видно, нерешительность офицера, Загиров посмотрел на
него, не моргая, с едва ехидным прищуром.
– Боитесь, что ли? – Загиров перекинулся взглядом с сержантом Ах-
медовым.
– Это ещё почему? Сфотографируюсь! С удовольствием! – Тимофеев
покраснел, но, собравшись духом, и совершенно не желая опозориться,
решительно стал продвигаться по стене, стараясь не смотреть вниз. Его
взгляд был прикован лишь к этой площадке впереди.
– Отлично, товарищ лейтенант! – Загиров сделал пару снимков, всем
видом выражая уважение лейтенанту, решившемуся на опасную «фото-
сессию».
– Товарищ лейтенант, пойдёмте, там есть родник! – предложил Ах-
медов, потрясая пустой флягой.
Для этих горцев, аварца Ахмедова и чеченца Загирова, высота была
обычным явлением, привычным, видимо, с раннего детства, они не
снимали перед ней шляпу, не кланялись ей, лишь выражали сдержан-
ное восхищение, не более, чем резвому объезженному жеребцу.
Тимофеев попытался подняться, но почувствовал, что его зад бук-
вально прирос к камню. Ноги, ставшие словно ватными, отказывались
подниматься.
1.26 (87.09.29)
178
«Зря я сел, – подумал лейтенант, – теперь не встану».
Пр;пасть вокруг противно кружила голову, притягивая к себе, слов-
но магнит. Теперь, будучи не в силах встать, он мог карабкаться только
лишь на четвереньках, ища опору на четыре точки.
– Товарищ лейтенант! Пойдёмте?! – уже вопросительно повторил
Ахмедов.
– Красотища-а! – воскликнул бодро Тимофеев, подняв руки кверху. –
Я ещё посижу здесь,.. давайте, сержант, что замерли?! Идите, стройте
роту! Живо! – добавил он суровым тоном, не терпящим сомнений. Когда
Загиров с Ахмедовым исчезли с поля зрения, Тимофеев медленно ото-
рвал зад от камня. Стараясь не смотреть вниз, он медленно делал шаг за
шагом дрожащими ногами. Пот проступил у него от волнения. «Спокой-
ствие! Только спокойствие!» – бубнил он себе под нос. Да уж, путь назад
оказался куда сложнее!
– Тимофеев! Да-ну! У тебя, братишка, что, крыша совсем съехала
набекрень? Ты что как обезьяна по стенам лазишь? Бойцам дурной при-
мер подаёшь? – вдруг появился ротный…
– Да вот, окрестностями любуюсь! – лицо Тимофеева могло бы по-
краснеть, но оно и без того было багровым...
Он сделал последний шаг и спрыгнул со стены.
– Знаешь, с этой площадки, наверное, где ты только что стоял, го-
ворят, бог весть сколько лет назад, некий герцог замочил из лука свою
сбежавшую невесту. Вон там, по той долине она бежала от него.
– Зачем бежала-то?
– А бог её знает! Замуж, видно, не хотела. Граф, видно, был ещё тот
супчик! Видно не молодой уже был, да падкий на юных девиц, как и
многие другие стареющие графы, да и не только графы... Когда мужик
стареет, он боится, что вот, всё, скоро уже на «пол шестого», так нужно,
пока не пробил час, оторваться по полной! Так вот, она не по своей воле
за него выходила, видимо. А кто тогда по своей-то воле выходил замуж?
Либо из-за денег, либо из-за имени, либо из-за юного тела! Это тебе не
как сейчас, когда всё по любви, как правило. Тогда многие девицы сами
за толстые старые кошельки выскакивали! Продавались, по сути! Даже
пресловутые рыцари, которые, как дамы думают, дрались на турнирах
за них, а на деле, просто дрались за титулы, честь, социальный статус.
Женщины же всегда были лишь призом победителю, но не целью тур-
179
нира, как дамы сегодня наивно полагают! Кто тогда спрашивал даму,
согласна ли она! Так, всего лишь безмолвный приз на волю победителя!
Где уж тут любовь! Мужчины бьются и сейчас, только в приз им так от-
кровенно женщин не предлагают. Ведь сегодня женщина имеет равные
права с мужчиной. Хотя, женщина была призом для мужчин и тогда, и
где-то сейчас им и остаётся. Только уже добровольным, по любви или
по расчёту. Просто менее цинично, или на Западе, наоборот, даже более
цинично. Но всё же и тогда некоторые женщины, как и сейчас, всё же
хотели любить! Только тогда редко кто имел права на такую роскошь,
как брак по любви*.
(*Брак обусловливается классовым положением сторон, и, поэтому, всег-
да бывает браком по расчёту. Этот брак по расчёту … довольно часто обра-
щается в самую грубую проституцию. Иногда обеих сторон, а гораздо чаще
жены, которая отличается от обычной куртизанки только тем, что отдаёт
своё тело не так, как наёмная работница свой труд, оплачиваемый поштучно,
а раз навсегда продаёт его в рабство. И ко всем бракам по расчёту отно-
сятся слова Фурье: «Как в грамматике два отрицания составляют утверж-
дение, так и в брачной морали две проституции составляют одну доброде-
тель». Половая любовь может стать правилом в отношениях к женщине и
действительно становится им только среди угнетённых классов...Здесь нет
никакой собственности,.. здесь нет поэтому никаких побудительных поводов
для установления господства мужчин... Крупная промышленность оторвала
женщину от дома, отправила её на рынок труда и на фабрику, довольно часто
превращая её в кормилицу семьи. В пролетарском жилище лишились всякой по-
чвы последние остатки господства мужа, кроме разве некоторой грубости в
обращении с женой... Если женщина выполняет свои частные обязанности
по обслуживанию семьи, она остаётся вне общественного производства и не
может ничего заработать, а если она хочет участвовать в общественном
труде и иметь самостоятельный заработок, то она не в состоянии выпол-
нять семейные обязанности... Первой предпосылкой освобождения женщины
является возвращение всего женского пола к общественному производству...
Половой свободы, присущей групповому браку, всё более и более лишаются
женщины, но не мужчины. И действительно, групповой брак фактически су-
ществует для мужчин и по настоящее время. То, что со стороны женщин
считается преступлением и влечёт за собой тяжёлые правовые и обществен-
ные последствия, для мужчин считается чем-то почётным или, в худшем слу-
чае, незначительным моральным пятном, которое носят с удовольствием...
Среди женщин проституция развращает только тех несчастных, которые
180
становятся её жертвами, да и их далеко не в той степени, как это обычно
полагают. Зато всей мужской половине человеческого рода она придаёт низ-
менный характер... С превращением средств производства в общественную
собственность,.. домашнее хозяйство превратится в общественную отрасль
труда. Уход за детьми и их воспитание станут общественным делом. Об-
щество будет одинаково заботиться обо всех детях, будут ли они брачными
или внебрачными. Благодаря этому отпадёт беспокойство о «последствиях»,
которое в настоящее время составляет самый общественный момент, – мо-
ральный и экономический, – мешающий девушке, не задумываясь, отдаться лю-
бимому мужчине. Не будет ли это достаточной причиной для постепенного
возникновения более свободных половых отношений, а вместе с тем и более
снисходительного подхода общественного мнения к девичьей и к женской сты-
дливости?.. В древности… если же любовные связи действительно возникали
между свободными гражданами и гражданками, то только как нарушение су-
пружеской верности... Современная половая любовь существенно отличается
от простого полового влечения, от эроса древних... Мы можем теперь предпо-
ложить о формах отношений между полами после предстоящего уничтожения
капиталистического производства... Но что придёт на смену? Это определит-
ся, когда вырастит новое поколение мужчин, которым никогда в жизни не при-
дётся покупать женщину за деньги или за другие социальные средства власти,
и поколение женщин, которым никогда не придётся ни отдаваться мужчине
из-за каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться
от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий. Когда
эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что согласно нынешним
представлениям им полагается делать. Они будут знать сами, как им посту-
пать и сами выработают соответственно этому своё общественное мнение о
поступках каждого в отдельности, – и точка...
До средних веков не могло быть и речи об индивидуальной половой люб-
ви. Само собой разумеется, что физическая красота, дружеские отношения,
одинаковые склонности и т.п. побуждали у людей различного пола стремле-
ние к половой связи,.. но от этого до современной половой любви ещё бесконеч-
но далеко… Та скромная доля супружеской любви, которую знает современ-
ность, – не субъективная склонность, а объективная обязанность, не основа
брака, а дополнение к нему. (Из работы Ф. Энгельса «Происхождение семьи,
частной собственности и государства».)
– Так-то вот! – продолжал ротный. – А долина та была вся сплошь
засажена красными розами. Герцог понял, что ему её уже не догнать.
Взял лук, стрелу. Бац! И вот, лежит она в розовом поле. Метким стрел-
ком был герцог!
181
– Так граф-то был или герцог?
– А чёрт его знает! Важно другое-то, что был он отличником боевой
подготовки! Про его же политическую подготовку, извини комиссар, я
толком ничего не знаю, – ротный рассмеялся.
– Так вот. В груди стрела. А на её черенке – красный бутон. Подце-
пила цветок, прикинь, пока летела.
– Да уж. Печальная история! Красные розы. Кровь. Любовь. Нена-
висть.
– А ты думал, почему герб Ружомберка – роза, пробитая стрелой?
– Да не задумывался я.
– Всегда, комиссар, задумываться нужно. Всегда! Особенно, когда
такие дурацкие поступки совершаешь. А то ведь, могла сейчас новая
драма разыграться тут. Жутко представить себе, какой мог бы стать тог-
да герб города! Вместо стрелы – сосна. А вместо розы – советский лей-
тенант на сосне, на радость местной контре! – ротный засмеялся в усы.
– А как название города переводится, знаешь? – продолжал он.
– Долина Роз?
– Точно! Так что готовься, комиссар, с «манами»* (*так ротный
«нежно» именовал бойцов) политзанятие проводить! Про историю города.
А заодно инструктаж по технике безопасности,.. чтоб по стенам больше
никто не лазил! Ясно? – ротный поднял вверх указательный палец. И
так посмотрел чёрными глазищами на лейтенанта, что у того екнуло в
груди. Тимофеев оглянулся. Посмотрел на з;мок, на стены, на площад-
ку. Удивительно, что когда-то именно здесь и разыгралась эта драма,
если верить передаваемой из уст в уста легенде. Он прочувствовал её,
можно сказать, собственным задом. Не романтично звучит. Зато прав-
диво.
***
Пообедавшая рота лежала на травке, сыто отрыгиваясь солдатским
хавчиком. Некоторые продолжали вытирать травой свои пустые котел-
ки. Урсулов, с группой земляков, что-то упоённо завывал на узбекском.
Чеченец Загиров что-то молча рассматривал в далеке в гранатомётный
прицел…
– Хараша шайтан-труба!
(Кто бы тогда мог и подумать, что спустя несколько лет, тот самый За-
гиров вероятно будет расстреливать из такой вот «Шайтан-трубы», таких
182
же вот, как и он сейчас, мальчишек, отдающих свой воинский долг Родине на
срочной службе…)
Сержант Ахмедов, сбив пилотку на затылок, жевал соломинку, на-
блюдая за происходящим, словно пастух...
Старший лейтенант Сидоренко убыл к комбату. Старослужащие сол-
даты – Садыков, Рахманов и Зайцев снисходительно улыбались в адрес
замполита. Они были старше и чувствовали себя на правах «покровите-
лей» этому зелёному лейтенанту, подсказывая ему некоторые нюансы,
важные, как казалось этим матёрым «дедушкам», отсчитывающим свои
последние армейские деньки до Приказа.
– Вы, товарищ лейтенант, пока тут суть да дело, лучше спортивные
соревнования проведите, точно вам говорю, – предложил тоном покро-
вителя Зайцев, – а то народ заскучал…
– У меня и мячик есть! – Рахманов сдвинул пилотку на нос, закинув
голову назад.
– Мы вам, таварыш лейтенант, дурного нэ предложым! – присоеди-
нился к уговорам Садыков.
– Ладно, играйте пока до политзанятия! Только чтобы всё как поло-
жено было! – согласился лейтенант.
– Классно! Будет всё как нада!
– Погнали!
– Слоны, подъём! – солдаты радостно раскачивающимися походками
направились в сторону лениво прохлаждающихся бойцов. Рахманов с важ-
ным видом вертел в руке мяч…
Тимофеев посмотрел им вслед, подложил полевую сумку под
конспект, подбирая подходящий материал для очередного политзаня-
тия. Он наткнулся глазами на свои прошлогодние курсантские вольные
записи о борьбе Партии с хищениями госсобственности*: «а может про
это так же «подковать политическое сознание» бойцов, помимо исто-
рии города и техники безопасности?» – озадачил он сам себя.
(*…Из выступления ст. сов-ка юстиции тов. Чистякова на Пленуме мо-
сковского горкома. …В настоящее время развернулась борьба с хищениями
госсобственности… Вскрыта «золотая жила»... Ущерб – миллиарды ру-
блей... В Узбекистане Министерство Хлопковой промышленности полностью
находится «под колпаком»... Вскрыты липовые герои труда. Дважды герои,
183
которым ставились бронзовые бюсты. Ряд Секретарей обкомов взяты «за
горло». Миллионы рублей присвоены. Некоторые из них сами «перекрыли себе
клапан» до расследования. В Ростове вскрыта группа, отправлявшая дальне-
восточные консервы на экспорт частным путём. Ущерб – миллионы. И ряд
других случаев хищений народного добра... В Афгане органы власти по экспор-
ту поставляли контрреволюции посылки, за что приговорены к высшей мере
наказания местной властью... Партия на деле проводит принципы, принятые
съездом по борьбе с нетрудовыми доходами, для соблюдения социалистиче-
ской законности…)
«Что ж, очень важная и интересная тема. Хоть и прошло уже полто-
ра года, но актуальность не утрачена», – подумал Тимофеев и написал:
«Тема политзанятия: «Борьба партии с хищениями госсобственно-
сти», – затем, вспомнив наказ ротного, почесал затылок и добавил. –
Тема №2 «История города Ружомберка», – снова задумался, и дописал:
тема №3 «Соблюдение мер безопасности»... Неподалёку слышались
глухие удары по мячу, возбуждённые крики бойцов, увлечённых игрой
в волейбол…
184
Прошлое.
«Приказано забыть!»
Февраль 1986 г. Новосибирское ВВПОУ.
Расположение 20-й роты после ночного вождения.
Канцелярия роты. Встроенный из ДСП шкаф на всю стену, стол,
стул, кровать ротного, бюст Ильича, портрет министра обороны Соко-
лова и генсека Горбачева.
– Товарищи курсанты! Что вы видели сегодня над танкодромом? –
препод с внимательным прищуром, но почти по-доброму всматривался
в распухшие от мороза после ночного вождения лица курсантов.
– Товарищ подполковник, а что это было? Может, инопланетяне?! –
неуверенно произнёс кто-то. Командир роты, майор, сидел на столе кан-
целярии, усмехаясь как-то в нос.
– Короче, слушайте, ребята, меня внимательно! – подполковник сде-
лал паузу, – вы сегодня ничего ТАКОГО не видели! Вы меня поняли?
– Но почему, товарищ подполковник? Мы же видели! – как-то оби-
женно, раздосадовано, почти по-детски, произнёс кто-то из строя.
Подполковник резко развернулся на голос.
– Ты что, курсант, комсомолец, что ли? Не тупи! Я повторяю. Вы
ничего не видели ТАКОГО! Если хотите получить объяснение, то вот,
получайте – это был самый обычный «метеозонд». Мы уже связались
с Академом* (*Новосибирский Академгородок) и нам подтвердили компе-
тентные лица. Но! – он поднял палец вверх, – если будете распростра-
нять нездоровые слухи по училищу,.. – тут он замолчал, как бы выби-
рая, что же будет тогда.
– Короче, вы меня поняли?.. Не слышу!
– Так точно, товарищ подполковник!..
Курсанты в недоумении вышли из канцелярии.
– А что такое «метеозонд»?
– А чёрт его знает!
– А почему мы не должны говорить?
– А ты у него спроси!
1.27 (86.02.)
185
– У кого?
– Спроси у полковника! Полковнику всегда известно всё!
С тех пор так и повелось, видимо, на каждый сложный вопрос давать
такой ответ: «А вы спросите у полковника!»
Но, так или иначе, курсанты ещё с неделю пошептались, да и в дей-
ствительности забыли про происшествие. Будто и небыло ничего. Буд-
то кто-то умышленно стёр эту небесную картинку в их мозгах. Странно
всё это! Очень странно! Кого из участников «дива» Влад не спрашивал
после, те лишь вяло и неохотно пожимали плечами, – то ли да, а то ли и
нет. Мутно как-то всё. Ну, не идиот же он, что бы выдумать это всё! А
вы как думаете?..
Но о чём бы ни думали Вы, курсант же всегда думает о своей девуш-
ке. Далёкой или близкой, существующей или вымышленной. Так и он,
курсант Тимофеев, не думал более об этом происшествии на танкодро-
ме. Его голова была полностью наполнена амурными переживаниями,
навеваемыми тёплыми воспоминаниями прошлого, так нужными в
этом сибирском краю. В памяти был амурский пирс вокруг «Ласточки-
ного гнезда», тёплый ночной ветерок, густая сень деревьев, страстные
Сонечкины глаза под тусклым светом уличных фонарей...
***
Как сильно я тебе люблю.
Твой милый образ вспоминаю,
Его в душе боготворю,
И дни разлуки проклинаю.
Свою любовь храню в себе,
Твои слова: «люблю, наверно».
Простой я смертный на земле,
но чувство свято, несомненно.
Никто, поверь, моя родная,
меня не сможет ослепить,
Твой нежный взгляд я воспеваю,
И мне его не позабыть!
Автор В. Земша 1986 г.
В ту ночь Влад, впрочем как и другие, отрубился, едва коснувшись
щекой подушки. Дежурное освещение ярко било со стороны ружейной
186
комнаты, освещая как днём, кровати у коридора. Бродили дневальные, с
тряпками и вёдрами, намывая полы после «пришельцев с танкодрома».
Но ничто не могло помешать их мертвецкому сну. Тимофеев потёр свои
покрасневшие глаза. «Окулисту бы показаться, – подумал он, – а то так
глаза болят, что такие вот кошмарики даже соснил». Однако, как и мно-
гие другие, он боялся медиков за их способность «забраковать» по здо-
ровью любого, да и всё на что была способна училищная санчасть, это
на зелёнку, да тетрациклин, розовыми таблетками которого она щедро
кормила своих пациентов так, что каждый здесь побывавший вскоре
мог смело считать себя «нехилым врачом», ибо как и кого лечить, всем
давно уж было ясно, как день божий. Впрочем, ещё вчера, на первых
курсах, и эту медпомощь получить было весьма сложно, ибо, чтобы
попасть в санчасть, нужно было ещё заработать особое благоволение
«замка» и «комода», что было делом не из лёгких, особенно для таких
ерепенистных, как Тимофеев. Благо уже шёл третий курс! Но всё же!
Тимофеев положил на глаза мокрое вафельное полотенце. Так казалось
было легче, и словно полетел в пропасть, дёрнулся от испуга падения,
разбудив себя на миг, и снова продолжил падение в лабиринты сна...
***
Сон Тимофеева.
Тимофеев оказался в солнечном городе. Вокруг били фонтаны. На-
литые яблоки оттягивали ветви яблонь. Два человека буйно празднова-
ли что-то. Явно друзья.
– Нурсултан! Ты мой друг!
– Борис, я так же дорожу нашей дружбой!
Борис весело пошатывался на ногах. Влад потянулся за яблоком, но
ветка отломалась и рухнула вниз.
– Ты кто? – человек, которого называли Борисом, налитыми алкого-
лем глазами уставился на Влада.
– Курсант Тимофеев! – бодро отрапортовал Влад, узнавая в лице на-
против знакомое лицо новоиспечённого кандидата в члены Политбюро,
которое он сам клеил на днях в ленинской комнате где-то в самом низу
доски среди множества других портретов. Скандальный такой канди-
дат в члены Политбюро. Вечно он с Горбачёвым спорит. И всё делает
не так, как другие. Например, в обычной очереди за колбасой постоять
187
любит, призывает за отказ от привилегий, и всякое тому подобное. Как
там его фамилия?! Влад напряг память, перебирая заученные фами-
лии кандидатов в членов Политбюро. Алиев, Воротников, Соломен-
ков,.. Громыко,.. Лигачёв,.. Зайков,.. Кунаев,.. Шеварнадзе,.. стыдно, но
концовка Тимофееву не шла на ум. Стыдно для коммуниста, да ещё и
будущего политработника! Тимофееву казалось, что после той оказии
на танкодроме он забыл многое, не то, что бы стёрлось всё совсем, но
как-то всё перемешалось. Словно весь мир в памяти его головы подро-
бился на маленькие кусочки, и лежит винегретом в его мозгу, выстраи-
ваясь, время от времени в причудливый калейдоскоп событий и фактов,
теряя, при этом, его отдельные реалистичные детали, но открывая но-
вые, доселе затемнённые ирреалистичные ракурсы.
– Ты что здесь делаешь?
– Нахожусь в увольнении! – первое, что пришло на ум, отрапортовал
курсант Тимофеев.
– Маладе-е-ец! А паспорт есть? – произнёс последний по списку
член Политбюро, дыша парами алкоголя.
«Странно, – подумал Тимофеев, – в стране «Сухой Закон», а он… мо-
жет, не поэтому ли Горбачёв его недолюбливает?.. Может он «залетел»
на пьянке?..» – думал он наивно, – «тогда как то легко отделался. Дру-
гие вон, на водке из партии повылетали, да сидят по дырам с «волчьими
билетами» вместо партийных. Полный пипец жизни, карьере, мечтам и
всему-всему. Практически, люди в социальной коме. А этот…»
– Паспорт, сынок, есть? – член Политбюро снова обдал курсанта па-
рами алкоголя.
– Паспорта нет. Ведь я курсант. Вот – военный билет! – Влад похло-
пал себя по груди, пытаясь нащупать документы во внутренних нагруд-
ных карманах. – Вот!
Кандидат в члены Политбюро взял документ в красной корочке, и
размашисто написал: «Объявляю благодарность! Президент Россий-
ской Федерации…». И это прямо на первой странице!
– Мой брат спешит куда-то? – сузил чёрные глаза его собеседник. –
Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь!
Влад, сунув военный билет назад в нагрудный карман, поплыл сно-
ва вверх, куда-то в кроны пирамидальных тополей. «Высокие» собесед-
ники внизу не обращали на него ни какого внимания.
188
– Борис! Мишка – дурак. Его американцы купили за дёшево. Интерес-
но только, он и сам верит в то, что говорит? Но главное то, что при нём
мы стали богаче, – говорил какой-то появившийся неясно откуда толстяк.
Шлёпая губами, он напоминал Гайдаровского «мальчиша-плохиша».
– Ну-у-у. Да-а-а. М-м-м. И-и-и-и что? Я не должен с ним бороть-
ся м-м-м?.. Его время закончилось, а на-а-ше только начина-а-ется!
М-м-м,.. – кандидат в члены политбюро замычал и уставился на тол-
стяка.
– Мы взяли то, что можно было взять! Но нужно помнить, его убрать
с дороги мы сможем не раньше, чем через полгода, когда мы доведём
народ до революционной ситуации, как Вова Ленин учил! – толстяк
громко закашлял, поперхнувшись. И продолжил.
– Когда народу будет уже нечего терять кроме своих цепей. Народ
его уже ненавидит. И это хорошо!.. Мы это используем. Он своё уже
отработал.
– Только вот что американцы скажут?
– А Америка нас поддержит!.. Я ж говорю, для них он уже «отрабо-
танный ресурс». Его миссия истекает. Теперь наш выход на политиче-
скую сцену.
– Ладно, иди! Мы с Нурсултаном щас,.. – он размашисто взмахнул
рукой, пошатываясь.
Когда толстяк удалился, Кандидат в члены Политбюро наполнил
свой бокал, подошёл ближе к товарищу, с казахским «прищуром» глаз,
и почти шёпотом заговорил:
– Дурачье! Уберём Мишку прям щас, и нам конец. Голодный народ
всё у нас отберёт! Хорошо, если ещё не порешат!
– Сiздiкi ж;н*. (*Вы правы. Каз.)
Он сделал длинную паузу... И добавил:
– Бiзбен бiрге т;стікке* (*Останьтесь, пожалуйста, на обед).
– Ы;ыласпен! Ы;ыласпен!..* (*Мой друг! С удовольствием!)
Влад, услышав тарабарщину, потерял интерес и прилёг на невесть
откуда появившуюся кровать. Декорации вокруг сменились как-то не-
заметно…
***
– Говорила я тебе, Мишенька, Бориску пороть надо было, пока по-
перёк лавки лежал, – услышал Тимофеев женский голос рядом, – а ты
189
только: «Борис, ты не прав!» И только! Это всё не без его рук дело! Он
по-восточному хитёр! Гораздо хитрее других! А теперь ты будешь его
же и просить спасти нас... А эти старые пни повелись! Их, маразма-
тиков-путчистов, теперь же и пересажают всех до единого, или, того
хуже перебьют! И ведь и наша жизнь на волоске. Как карта ляжет, так
и будет. Ведь мы здесь и повлиять-то ни на что не в силах. Остаётся
только ждать и надеяться на милость этих гэкэчепистов. Да и Бориске я
не доверяю. Любые инсценировки возможны.
Тимофеев увидел лежащую рядом с собой женщину в годах, с мо-
крым полотенцем на голове.
На тумбочке лежала ветка кипариса и ракушка.
– Миша! Что теперь? Я боюсь! Подай валидол…
Влад повертел вокруг головой, привстал, ища глазами Мишу.
– Да вот, он, валидол, Мишенька. Не там ищешь.
Влад перестал крутить головой и посмотрел на себя в неподалёку
висевшее зеркало.
Увидев себя, Влад заорал:
– Что с моим лицом! Что с моей головой!
И, прикрыв ладонью большое пятно на лбу, подскочил с кровати.
«Наверное, обжёг, когда горел в БМП, – пришло первое ему на ум, –
а эта странная женщина!.. На кого-то она мне похожа!?.» – Влад выле-
тел из комнаты прямо в окно…
Исчезли кипарисы за окном. Вокруг снова были пятиэтажные короб-
ки домов...
– Нужно создавать отряды самообороны! Нужно раздать всем
на площади оружие! – кричал толстяк, похожий на мальчиша-
плохиша, подгоняя грузовики, гружённые «Калашами*»... (*Автоматы
Калашникова).
190
Прошлое.
Люба. Детство
1984 г. Бердичев. Украина.
– Любка, почему дома не убрано? – Буркнул усатый мужчина в во-
енной форме с эмблемами танкиста шестнадцатилетней девочке, едва
отворив дверь.
– Я только что пришла из школы, ещё не успела, – Люба, понурив
голову, поспешила куда-то юркнуть подальше от отчима.
– Костя, сынок, ты проголодался? Мой руки, пойдем на кухню! – он
ласково погладил по голове десятилетнего мальчика, который вошёл в
дом вместе с отцом.
Глаза мальчика радостно блестели. На щеках был здоровый румянец.
– Любка! Накрывай на стол! – крикнул отец в комнату, куда юркну-
ла девочка. И, вдобавок, буркнул себе под нос. – Что за оторва растёт!
Ни какого порядка в доме. Полная бестолочь, – и про себя подумал, –
«только и может, что огрызаться. Здоровая уже девка вымахала, а про-
ку в доме никакого. Одни убытки и разорение для семейного бюджета.
Шмотки то всё круче и круче покупай, а отдачи-то ни какой».
(Этот усатый мужчина слыл вокруг как добропорядочный семьянин. По-
ложительный в быту, заботливый муж, хороший служака. Любе было меньше
года, когда он женился на её матери. Все вокруг смотрели на него с долж-
ным уважением, за сей подвиг. Ведь не каждый способен на такую жертву.
Взять в жёны женщину с «привеском». Но Валентин был не из тех, кого
останавливают такие мелкие препятствия. Он и сам гордился собой и своим
«благородным» поступком. Дочка была хоть и не родная, но он с должной
отцу заботой относился к девочке. Покупал ей всё, что нужно, купаясь в лу-
чах благодарности своей любимой супруги. Из девочки он решил вырастить
дочь, за которую он смог бы гордиться. Поведение, которое в обществе могло
бы принести ему ещё большее почтение. Будучи человеком отчасти – успеш-
ным, отчасти – тщеславным и даже несколько эгоистичным, он мало инте-
ресовался внутренним содержанием людей, его окружающих. Хоть Валентин
сразу и не был Любе плохим отцом, но только до той поры, пока не появился
его собственный сын, её брат, на рождении которого он категорически на-
1.28 (84.)
191
стоял. Итак, через пять лет, когда на свет появился его собственный сын,
Валентин назвал его Костей, в честь своего отца, или, в обиходе, Костяем.
Появление на свет маленькой собственной генетической копии, изменило Ва-
лентина. По крайней мере, открыло в нём неведомые ранее для него самого
свойства. Он не мог более любить своих двоих детей на равных. Сын получал
больше внимания и не только от того, что он был младшим. Разумность и
рассудительность, свойственные Валентину раньше в его отношениях с его
приёмной дочкой, сменялись порой полным безрассудством и чрезмерностью
в отношениях с сыном. Ранее «вредный для здоровья» шоколад, теперь поку-
пался практически в неограниченных объёмах. «Вредные» для психики ребёнка
взрослые посиделки, от которых всегда отстранялась Люба, теперь проходи-
ли всегда в присутствии Кости, который никогда не оставался дома один…
– Не можем же мы оставить малыша одного, – говаривал он жене.
– Почему одного. Люба может за ним присмотреть, – отвечала супруга
порой.
– Оставить Костю на кого, на Любку!? Да ты в своём уме?! Она сама ещё
ребёнок! И при том совершенно безответственный!
На самом деле, он просто слишком гордился своим сыном, что нельзя было
сказать о дочери. А так же тем фактом, что он вот не «бракодел». Сын,
как-никак у него! Да ещё и его копия! Отец делал тайные подарки и угощения
сыну: «Кушай, сынок, яблочко. Это тебе лично, с Любкой не делись!»
Братишка, конечно, любил свою сестру. Делился украдкой от отца. Но
каково ей это было осознавать! Любка же всегда была «безответственным
ребёнком», когда это было выгодно отчиму, и «довольно взрослой девицей» во
всех остальных случаях. Он никогда так и не загордился падчерицей. Тем паче,
что она всегда, так или иначе, напоминала ему и окружающим лицо того, кто
«сорвал его плод первым». Так что с собой в люди её брали редко. Зато дома по
хозяйству, да в образе няньки для брата, которого она, в общем-то, несмотря
ни на что, любила, ей доставалось по полной.
Брат же, несмотря ни на что, любил и уважал свою сестру. Которая, во
многом, являлась для него достойным объектом для подражания. Он иногда
порывался её защищать и часто был не против ей помочь. Но порой эти по-
ползновения пресекались отцом.
– Сынок. Пойди. Помоги сестре! – говаривала иногда мать.
– Не мужское это дело, – вмешивался отец, – да и вообще, мы собираемся
на рыбалку. Нам некогда!
К приёмной дочери отец был совершенно беспристрастен. Строг и тре-
бователен. А сыну потакал во всём. Понимал ли он сам того!? Может да,
а скорее даже и нет. Ибо шло это из глубины его мужского животного на-
чала. С которым он, неразумный самец-«гомосапиенса» справиться был не в
192
силах. Недаром в природе новый вожак стаи, например, обезьян – самец уби-
вает всех детёнышей предшественников! Природа! Против неё не попрёшь! В
этом смысле он, Валентин, был ещё очень прекрасным отцом, в сравнении со
своими дикими предками, по неоднозначной версии Дарвина!..
(Просто он вообще слабо понимал, что означает понятие «воспитывать
ребёнка». Его также никто никогда не воспитывал. И он лишь тупо копи-
ровал известную ему модель обращения родителей и детей, когда дети ра-
стут подобно овощам на грядке. Одеты? Накормлены? – Ну, и, слава Богу!
Единственное, о чём он ещё помнил, так это о необходимых для подростков
контроле и запретах. Но едва ли был способен, на какие бы то ни было воспи-
тательные беседы, обмен жизненным опытом. Дочь он готов был бы вообще
сплавить, куда подальше, едва ли понимая, насколько это сложно для юной
незрелой девочки, жить вне дома. Как ей сложно сохраниться самой и сохра-
нить свою невинность, не озлобиться на мир, не очерстветь, не замкнуться
или не пойти по рукам! Что может быть лучше, в особенности для девочки,
чем жить в родительском доме до самого момента замужества, которое чем
быстрее случится, тем лучше. Тем меньше ей придётся падать, совершать
ошибок и пополнять совершенно нелестную для девушки коллекцию «бывших»,
«нагуливаясь». Истощая свой «сосуд» любви, наполняя его цинизмом и прож-
жённостью. Не стоит девушкам «нагуливаться». Ибо многие загуливаются и
после не в силах выпутаться их этих пут грязи. Что ценнее имеют девушки,
кроме своей юности и чести? Так к чему это растрачивать впустую? Так что
чем раньше случится брак по любви, тем лучше. И не стоит этому препят-
ствовать!)
Итак, при всём низком педагогическом уровне родителей, в доме
благодаря отчиму, господствовал принцип «двойных стандартов» в
отношении детей. Мать расстраивало всё это. Но она была не в силах
изменить положение дел значительным образом. В общем-то, с другой
стороны, никто её дочь вовсе не третировал. Просто растил в допу-
стимых рамках строгости. Строгости и требовательности, значение и
смысл которых можно было легко обосновать и оправдать безусловной
пользой для самой же девочки. То есть, вменить в вину было толком-то
и нечего. Заставить же растить в столь же спартанских стандартах свое-
го младшего сына она не могла, да и не хотела. Ведь его она любила не
меньше, но, как младшего, даже немножко больше первого ребёнка. Так
обычно случается. Ведь с годами в людях просыпаются родительские
инстинкты гораздо более сильно. Поэтому большинство старших по
193
возрасту родителей относятся к своим младшим чадам более снисхо-
дительно.
Итак, Люба накрыла на стол. Отец с братом сели. Люба – тоже. Ели,
молча пережёвывая пищу. Отец прихлёбывал борщ, с легким свистом
подсасывая горячий красный ароматный бульон из ложки, с сочным
причавкиванием пережёвывая покрасневшую «лапшу» от листьев варё-
ной капусты и мягкую разваренную свекольную «стружку».
– Любка, послушай. Дочка нашего зампотеха* (*замкомандира по тех-
нический, а вовсе не по «потешной» части) выучилась на фельдшерицу, по-
лучила прапорщицкие пагоны и укатила на Дальний Восток. Там платят
больше, да и перспективы более радужные. А, что думаешь? Мож и
тебе об этом подумать? – он снова отхлебнул, положил ложку, достал
рукой аппетитное ребро из тарелки, жадно снял зубами ароматное раз-
варистое мясо, откусил душистый зубчик чеснока...
– Любка! Подай хлеб! И чё молчишь? Это была бы для тебя отличная
возможность! Куда тебя ещё пристроить-то, в ум не возьму! – продол-
жал он полным ртом.
Костя смотрел выпученными глазами полными удивления то на
отца, то на сестру, лениво ковыряясь ложкой в тарелке.
– Я не знаю, – наконец вымолвила Люба, – мо-о-жно, как скажешь.
Ей было всё равно куда уехать и с чем и кем связать свою жизнь.
Перспектива быть подальше от семьи, её менее расстраивала, а скорее
даже и радовала. По крайней мере, это был в действительности её шанс
на собственное место под солнцем, не зависящим от её отчима. Вален-
тин же просто мечтал снять с себя поскорее кандалы, мешающие ему,
наконец, почувствовать себя свободным от лишних обязательств. Да и
лишнее пространство в довольно тесной квартире так же никогда не
помешало бы!
– Ну, вот и славненько! Любаша, не забудь убрать со стола! – сытый
отчим, удовлетворённый согласием падчерицы, опрокинул в заверше-
ние стакан тёмного наваристого компота, выплюнул сливовую косточ-
ку, потянулся, поковырялся в зубах, погладил живот и вышел из кухни,
сыто отрыгивая обильную мясо-чесночную смесь из самых глубин сво-
ей грешной души…
194
«Забава»
Октябрь 1987 г. Ружомберок.
Забава в д. Ликавка.
Словацкая Забава. Некая местная диковинка. В отличие от традици-
онных в Союзе танцев и дискотек, словацкая Забава начинаясь с первы-
ми сумерками, завершалась ближе к рассвету. Здесь продавали нагретое
вино в горячих бутылках. Белое и красное. Местная молодёжь «зажига-
ла» весело до полуночи под современные популярные мелодии, а после
переходила на местные фольклорные танцы, больше напоминающие
какие-то «польки-бабочки».
Лейтенанты, облаченные в «гражданку», всё равно угадывались на
общем фоне, выделяясь своей избыточной «джинсовостью».
(«Гражданка» – некий набор одежды, позволявший военным сливаться с
населением, своего рода «масхалат», обычно служила кое-какой маскировкой
лишь для самих военных, гражданские же, обычно, легко угадывали происхож-
дение их обладателей. Так как эти одежды нередко были неудачно подобраны
или не отражали местные традиции и актуальные веяния современных мод.
«Гражданка» нередко «занималась» военными друг у друга. Даже те из них,
кто слыл в прошлом, на гражданке, в своей округе модником, в конкретном ме-
сте, да спустя время, мог уже смотреться как полный лох. А здесь, в стране
«социалистического изобилия», лейтенанты выбирали исключительно те вещи,
которые казались им дефицитными в Союзе. «Варёнки», «кроссы» и тому по-
добное, ну не лохи же они, покупать там всякие чмошные костюмчики, типа
тех, школьных, кои донашивали до дыр от безысходности многие советские
парни! Оттого-то здесь и выглядели наши летёхи ну слишком уж модно, слиш-
ком уж «по-современному», выделяясь на фоне более скромно одетых словаков.)
В этот вечер в их комнату заглянул сосед почти такой же зелёный,
чуток старше, двадцатидвухлетний лейтенант Мамука.
– Братцы, а валим на Забаву в Ликавку прям щас?!
– А давай! – те не заставили себя долго уговаривать...
В «забавном» помещении было весьма забавно и вполне весело.
Толпы словацкой молодёжи. Офицеры в «гражданке» нерешительно
озирались по сторонам.
– Наших, вроде, нет больше, кроме нас, – Майер внимательно обвёл
взглядом вокруг.
1.29 (87.10.10.)
195
– Слушайте, вообще странно как-то, что женатики с нами на забавы
не ходят! – вдруг произнёс Тимофеев.
– Не то слово, они вообще с холостяками не общаются, – поддержал
Майер.
– Всэ, пока в общаге живут, нормалные, а как толка жоны приезжа-
ют, то всо! – Мамука развёл руками.
(Действительно, женатые предпочитали не общаться с холостяками.
Это было словно негласное правило здесь. Видимо, мужья боялись за своих
жён. Да и сами чувствовали себя дискомфортно в такой ситуации, когда на
фоне остывающей страсти между супругами, вдруг, появляется молодой и
совершенно свободный соперник, который, по определению, всегда становит-
ся объектом повышенного внимания со стороны всего женского окружения.
Самым же неинтересным местом здесь всегда становится женатый муж-
чина. Как может он, «инертный», конкурировать со «свободным радикалом»?
Будучи не свободным, он не интересен даже для лёгкого флирта, ни другим
женщинам, не желающим оспаривать статус его жены, ни его собственной
жене, подсознательно более увлекающейся скрытым флиртом, порой даже
не замечая того, с вдруг появившемся в её покоях холостяком. Такова приро-
да! А кроме, мало ли здесь злых языков, мгновенно разносящих, раздутую до
состояния слона, новость, ведь и глаз здесь так же не мало, чтобы не подме-
тить малейший проступок. Так что женатики тут были отдельно, холостя-
ки – отдельно.)
Наши герои здесь в этот раз были единственные «советские пред-
ставители». А вокруг – толпы словацкой молодёжи. А главное – ми-
лые девушки с пушистыми пружинистыми начёсами волос! Владислав
приблизился к одной из них и, одновременно с лёгким кивком головы,
протянул руку, приглашая её на танец. Она, поколебавшись несколько
секунд, положила свои хрупкие холодные пальчики в его широкую тё-
плую ладонь. Они прошли вглубь зала. Владислав аккуратно прикос-
нулся к её талии.
– Влад,.. – лейтенант уловил нотки удивления во взгляде девушки и
пояснил, – это моё имя, меня зовут Влад, – лейтенант млел, обволакива-
емый её нежным запахом, дурманящем его разум.
– Мирослава, – ответила девушка, и лёгкий румянец проступил на
её щеках.
Он нежно и бережно «танцевал» девушку, как хрустальный сосуд, с
упоением, снова и снова, говорил ей что–то на ушко, она лишь мягко
улыбалась ему в ответ...
196
– Всетко, я иду до домов, – по окончании третьего подряд «медляка»
девушка как–то вдруг обмякла, выскользая из его рук.
– Могу ли я тебя проводить?– спросил полный романтики Тимофеев.
– Нэ можна! – это звучало как полный облом!
Тимофеев лишь удивлённо поднял брови.
– Прэпачь, нэ можна. Так, – отрезала девушка и, как бы извиняясь,
пожала плечами.
– Почему «так»?
– Так. Ты добри хлопчик, але ты рус! Нэ можна,– девушка опустила
глаза, как бы стыдясь собственных слов, и растворилась в толпе подруг.
Стоявшие неподалёку словацкие парни ехидно улыбались лейтенанту.
– Мы что, прокажённые, что ли? – задал Тимофеев вопрос, непонят-
но кому именно адресуя, – или они с нашим парторгом заодно?
– Тимофеев! Держи стакан шире! – Мамука вылез из толкучки слова-
ков, где у стойки, напоминающей толкучливый гардероб, продавали спирт-
ное. В руках он держал мокрую горячую бутылку вина, в которой плавало
что-то наподобие чаинок. Они разлили горячее вино по стаканам.
– Ну, за всё хорошее!
Тёплые волны алкоголя бежали по молодым жилам. Всюду шло ве-
селье, на которое лейтенанты взирали как бы со стороны.
– Чужие мы здесь. До чего чужи-и-е! – Тимофеев допил стакан до
конца, – пошли до «домов» *! (*на словацкий манер)
– Чё так? – удивился Майер.
– Прикинь, чё она мне сказала! Ты, мол, ничего, но не могу с тобой
встречаться «але ты рус»!
– Нэ лубят местные бабы нас, русов! – Мамука зевнул и продеклами-
ровал. – А ты ушла, лубви нэ понымая, обиду в сэрдце затая, так пуст
тэбя … того… собака злая, а нэ такой арёл, как Я!
– Да, пошли они все … «до домов»,.. ёшкин кот!.. – Майер взял тё-
плую бутылку с вином и разлил по стаканам...
Едва они, разочарованные «обломной» забавой, да разогретые горя-
чим словацким вином, пришли в общагу, как на пороге появился Вась-
ка прапорщик. Его куртка была порезана. На руке – кровь.
– Васька, кто это тэбя так? – вытянул губы Мамука.
– Вьетнамцы, суки, порезали! – зло сплюнул Васька. – В общагу хо-
дил к ним. Хотел часы купить.
197
– Что-о-о! Наших бьют?! – хмельная кровь ударила в головы горя-
чим лейтенантам.
Через несколько минут, они, раззадориваясь на ходу, вчетвером шли
на целую общагу вьетнамцев войной. Войной благородной, по их пони-
манию, ибо это было актом возмездия, кровной мести, за совершенные
бесчинства по отношению к их сослуживцу.
Они помнили опыт подобных разборок в период своей курсантской
юности…
***
Прошлое.
НВВПОУ.
Тимофеев тогда был в увольнении «за отличную стрельбу из грана-
томёта во время батальонных учений с боевой стрельбой». Дело шло к
вечеру. Он ждал на остановке свой автобус, спеша в родное училище на
вечернюю проверку. Тут появился патлатый блатной тип из соседней
общаги.
– Чё, курсант, офицером будешь, да-а?
– Ну, буду, и что?
– Будешь солдат гонять? Мать твою! – выругался он.
– Рот закрой! – Тимофеев сжал челюсти.
Патлатый махнул рукой. Тут же появилось ещё несколько, потирая
кулаки...
На поверку Тимофеев тогда опоздал,.. хорошо вообще живой вер-
нулся. В роте однокашники думали не долго. План возмездия родился
не то что быстро, а очень быстро. Дело всё в том, что на эту граждан-
скую общагу свой «зуб» сам старшина уже давно имел.
«Боевая операция» была совершена очень организованно под коман-
дованием старшины, силами добровольцев. Даже на КПП никто ниче-
го не заподозрил, выпустил организованно топающее подразделение, с
песнями промаршировавшее по Академу к самому «логову». Злополуч-
ная общага была окружена силами двух взводов, два других с разных
сторон вломились в общагу в поисках обидчиков и.... «Пусть паскуды
хреновы, знают, что значит Наших бить!»...
198
***
Октябрь 1987 г. Ружомберок.
Лейтенанты приблизились к «логову неприятеля». Тимофеев выса-
дил пинком входную дверь в длинное барачное помещение двухэтаж-
ной постройки, являющейся местом компактного коллективного про-
живания десяток, если не сотен, выходцев далёкого тёплого Вьетнама.
Лейтенанты ворвались внутрь... Однако, словно по команде, все две-
ри в комнаты на первом этаже захлопнулись. А толпа мелких щуплых
загорелых обитателей, некоторые с палками, нерешительно кучкова-
лись на лестничной клетке, ведущей на второй этаж. При приближении
рослых русских парней, они вставали в смешные угрожающие стойки,
однако вскоре же, ретируясь, пятились вверх по ступеням, подобно стае
бандерлогов из мультика про Маугли.
Немного пошумев на первом этаже, удовлетворившись наведённым
в общаге «шухером», наши «герои-мстители» вывалились на улицу. Од-
нако тут их ждал сюрприз. Эти выходцы «далёкого тёплого Вьетнама»,
ещё хранили в себе память тех далёких дней американской агрессии и
выработанного чувства коллективизма, как залога выживания.
Из открытых окон второго этажа на лейтенантов обрушился шквал
из пустых бутылок. Они было стали подымать их и швырять назад...
– Бросьте! Бежим! – крикнул кто-то из них, более резонный, в этой
неразберихе.
Из–за угла дома вдогонку вылетела толпа вооружённых палками
вьетнамцев. Хлопцы кинулись наутёк, перепрыгивая лихо препятствия
на пути.
– Я так ещё никогда в жизни ещё не бегал! – признался Майер, тя-
жело переводя дыхание, когда коротконогая стая вьетнамцев отстала,
изрыгая яростные проклятия вслед и тряся палками...
– А я подумал уже, что всё, хана нам пришла, – Тимофеев сплюнул.
– Эх, Васка-Васка! – Мамука хлопнул прапорщика Ваську по спи-
не. – Всё равно мы,.. а! – он махнул рукой, не найдя нужных слов, что
бы выразить своё разочарование от случившегося…
Да, уж! Такое вот совершенно неразумное ребячество. Ребячество,
граничащее с серьёзным проступком, если не шагом к преступлению
199
закона, способным повлечь слишком серьёзные последствия, не совме-
стимые с обликом коммуниста, советского офицера, да и просто нор-
мального современного человека, с другой-то стороны, как кто-то обя-
зательно скажет. А с одной из сторон, где находились наши герои, им
был всё же не ведом иной способ обуздания буйных нравов неразумных
«Хазар»!.. Лишь чувство коллективной ответственности друг за друга,
толкнуло их на этот безрассудный поступок. Им было жаль одного, что
это тебе не училище, не подымешь роту «на бой праведный». Кто тут
рассудит, где же она абсолютная истина? Да нет её, попросту. Тут уж с
какой стороны посмотреть, что важнее, постоять за сотоварища, что бы
и как там ни было, следуя инстинкту сохранения и выживании «свое-
го» социума, либо, следуя принципам эгоистической «объективности»,
не вмешиваться в «чужие дела», по восстановлению «статус-кво». Но
если ты этого не станешь делать, что же завтра может случиться с то-
бой самим? Что, если никто из «своих» не вступится за тебя? Но часто
так и бывает. Ибо, дабы не вмешиваться, эгоисты предпочитают найти
поводы, что бы лучше обвинить вас, типа, «он сам был виноват», или
что-то в этом роде... Но сколько людей, столько и мнений и каждый
оправдывает именно свой поступок или даже проступок, а порой и под-
лое малодушие и даже преступление.
200
Самосожжение
Сентябрь 1987 г. Ружомберок.
Офицерская общага.
Прага, я не могу на твоём не споткнуться пороге:
Здесь брусчатка, как реквием, скорбно звучит под ногой…
Чешский мальчик горел, а у нас проступали ожоги,
Будто Ян – это я, это я, а не кто-то другой…
Поэт Ольга Бешенковская (1947-2006)
После «обломной» забавы и шального «штурма» вьетнамского об-
щежития, лейтенанты спали в обнимку как обычно со своими дорогими
перьевыми подушками, заботливо выданными им КЭЧем* (*Квартир-
но-эксплуатационной частью).
***
Сон Тимофеева.
Тимофеев шагал по городу, опьянённый всем тем, что его окружало!
«Dvadsa; rokov a je poru;;k», – эта ранее отпущенная ему фраза бла-
гозвонно отстукивалась в его черепе, наполняя оный гордостью за себя,
такого юного, но уже «целого поручика». Такая интерпретация его лей-
тенантского звания на «белогвардейский манер» ему даже льстила. Тем
паче, что они, советские офицеры 80-х, где-то подсознательно отож-
дествляли себя с дореволюционными белыми офицерами... Зимний
воздух наполнял легкие бодрящей свежестью. Было безумно хорошо и
юная плоть словно хотела выскочить наружу из лейтенанта, придавая
его походке подпружиненность.
Увидев уже знакомую «реставрацию», Тимофеев зашёл внутрь за-
ведения, приятно наполненного уже знакомым запахом свежего пива,
копчёного сыра и чем-то ещё, трудно определимым, но вполне при-
ятным. За чистыми столами, накрытыми белоснежными скатертями,
оживлённо и громко разговаривали разные люди. Едва ли он хотел пива,
1.30 (87.10.10.)
201
которое если и пил, то делал это исключительно машинально, или за
компанию, сейчас он скорее желал просто чего-то перекусить. И вскоре
ему принесли кнедлики из теста с пареными кусочками говядины, зали-
тые коричневым соусом и бокал пенистого ароматного пива. Тимофеев
не любил эти самые «кнедлики», напоминающие просто куски белого
пареного хлеба без корочки. Но они сытно набивали голодный лейте-
нантский желудок. Он ел почти не чувствуя вкуса. Вскоре тарелка была
пуста. Последним кусочком кнедлика, наколотого на вилку, Тимофеев
аккуратно вымакал остатки ароматного коричневого соуса в тарелке,
который любил лишь с голодухи, положил в рот. Рука машинально по-
тянулась за привычным компотом, но, отхлебнув горького ароматного
пива вместо, лейтенант поморщился.
– Nel;b; ;eskoslovensk; pivo?* (*не нравится чехословацкое пиво?) – ус-
лышал он сзади.
Обернулся. Это был светловолосый юноша.
– Na, vezmite si ju* (*возьмите это), – он протянул ему какой-то свёрток.
– Po;lite mi ju domov, оnde Po;ta.
Тимофеев обернулся и, увидев вдали почтамт, всё понял,
– Ты кцеш, чтобы я все эти твои паперы отправил почтой?
– Tak, ;no.
– А чё, ты сам не можешь? Что это ещё за бред?
– Nemohu, moje ruce jsou zanepr;zdn;n;, – молодой человек поставил
на мостовую пластиковую бутылку, от которой несло бензином.
– Чего-о-о-о? А-а-а-а, руки, говоришь, заняты? Так, что ли?
Молодой человек кивнул головой, взял пластиковую бутылку, и не-
торопливо посеменил на середину площади, вдруг остановился, пока-
зал Тимофееву фигу, и облил себя.
– Во, больной! – Тимофеев повертел в руках бумажки, сунутые пар-
нем, хотел выбросить, но, не найдя мусорки по близости, сунул в по-
левую сумку. В следующий момент бегущий по мостовой к тротуару
факел человеческой фигуры привлёк его внимание.
– Во, чёрт! Точно больной! – Тимофеев кинулся факелу наперерез,
снимая на ходу шинель.
Прохожие глазели на происходящее, оцепенев от ужаса. Парень пы-
тался сбить с себя пламя, размахивал руками, затем, споткнувшись или
потеряв сознание, рухнул. Тимофеев кинулся к нему. Каждое движение
202
давалось с трудом, словно пространства вокруг было наполнено гелем,
и, накинув на него свою шинель, он сбил пламя. Из-под шинели валил
густой едкий дым, запах палёного человеческого тела противно про-
никал в ноздри. Обгоревшая одежда паренька приварилась к его коже,
представлявшей кровавое месиво. Парень тяжело дышал.
– Тебе больно? Зачем ты это сделал? – Тимофеев стоял перед ним,
опустившись на колено. Парень молча смотрел на советского лейтенанта.
– Скольки тебе рокив? – Тимофеев хотел машинально взять парня за
кисть, но, поняв, что доставит ему этим боль, одернул руку.
– Dvadsa;, – паренёк буквально выдохнул и, скривившись, заплакал.
– Двадцать!? Яки и мне! А яко севилаш? – спросил Тимофеев его имя.
– Jan, Jan Palach,
– Держись, Ян! Але всё будет добре!
Вокруг суетились люди, уже был слышен рёв сигналов скорой по-
мощи.
– Nechcem, Nechcem umrie;. Nechcem, aby na niekoho in;ho zomrel,–
хриплым, полным отчаяния в голосе выговорил мальчишка.
– Держись! Только не умирай! Псих ты сумасшедший! Точно боль-
ной на голову! Вот чёрт!
Тимофеева оттеснили люди в белых халатах и всё вокруг наполни-
лось людьми, которые потащили корчащегося от боли юношу как крест
по площади, что-то скандируя...Юноша пытался им возразить, но его
никто не слышал...
Раздался странный сухой треск сирены...
Тимофеев подскочил с кровати и стукнул разрывающийся в своей исте-
рике будильник...
«Ну и соснил!» – Тимофеев вытер лоб.
203
Прошлое.
Свободный билет
Июль 1987 г. ТуркВО* Алма-Ата.
(*Туркестанский Военный Округ)
Выпуск АВОКУ*.
(* Алма-Атинское высшее общевойсковое командное училище имени Мар-
шала Советского Союза И.С. Конева, в шутку именуемое в «народе» «школой
красных батыров».)
– Почём дыни? – лейтенант-выпускник Алма-Атинского Высшего
Военного Общевойскового Училища Александр Майер с наслаждени-
ем втянул в себя божественный аромат, наполнявший проспект Абая*.
(*Абай Кунанбаев (1845 – 1904 гг.) казахский поэт, философ, композитор,
просветитель, мыслитель, общественный деятель, основоположник казах-
ской письменной литературы и её первый классик, реформатор культуры в
духе сближения с русской и европейской культурой. Автор широко известных
«Слов Назидания». Вот некоторые выдержки: «Слово Второе: В детстве
я не раз слышал о том, как казахи, увидев узбеков, смеялись над ними: «Ах
вы, широкополые, с непонятной трескотнёй, вместо человеческой речи. Вы
не оставите на дороге даже охапки перегнившего камыша!.. Потому и имя
вам «сарт», что означает громкий треск». Смеялись казахи и над ногаями–
татарами. «Эй татары, боитесь вы верблюда, верхом на скакуне устаёте,
отдыхаете, когда идёте пешком…». Смеялись и над русскими. «Рыжие де-
лают всё, что им взбредёт на ум. Увидев в бескрайней степи юрты, спешат
к ним, сломя голову, и верят всему, что им скажут. Просили даже показать
«узун-кулак», а попробуй увидеть глазами, как о тебе узнали на другом конце
степи…».
Я радостно и гордо смеялся. «О, аллах, – думал я в восторге, – никто, ока-
зывается, не сравнится с моим великим народом».
Теперь я вижу, что нет растения, которое не выращивал бы сарт.
…Когда же пришли русские, сарты опять опередили нас, переняв у рус-
ских их мастерство...Смотрю на татар… Умеют татары трудиться в поте
лица, знают, как нажить богатство и как жить в роскоши. Даже самых из-
бранных наших богачей они выгоняют из дома: « Наш пол сверкает здесь не
для того, чтобы ты, казах, наследил на нем грязными сапогами!»
О русских же и говорить нечего. Мы не можем сравниться даже с их при-
слугой.
1.31 (87.07.)
204
Куда же исчезло наше хвастовство, гордость за свой род, чувство превос-
ходства над нашими соседями? Где мой радостный смех?
Слово Третье. … Великие мудрецы давно заметили: каждый лентяй трус-
лив и безволен; безвольный же человек всегда хвастлив; хвастливый кроме
трусливости ещё и глуп; а глупый всегда невежествен и бесчестен. А бес-
честный побирается у лентяя, ненасытен, необуздан, бездарен, не желает
добра окружающим...
Слово двадцать четвёртое. … Неужто нам суждено вечно быть на но-
жах друг с другом?.. Или, может быть, настанет день, когда казахи научат-
ся приумножать свои стада честным путём и усвоят искусство и ремесла
других народов, когда они овладеют знаниями? Не верится в это, когда ви-
дишь, как двести человек зарятся на сто голов скота, и знаешь, что они не
успокоятся, пока не уничтожат друг друга.
Слово двадцать пятое. … Нужно овладеть русским языком. У русского
народа разум и богатство, развитая наука и высокая культура. Изучение рус-
ского языка, учёба в русских школах, овладение русской наукой помогут нам
перенять все лучшие качества этого народа, ибо он раньше других разгадал
тайны природы... Знать русский язык – значит открыть глаза на мир. Зна-
ние чужого языка и культуры делает человека равноправным с этим нардом...
Русская наука и культура – ключ к осмыслению мира, и, приобретя его, можно
намного облегчить жизнь нашего народа... (1894 г.)»)
Продавец высунулся из-за «дынной» горы.
– Выбирай, командир! Договоримся! – немолодой казах, со знанием
дела, стал вытаскивать жёлтые с трещинами овалы узбекских* дынь,
проверяя их спелость на ощупь.
(*Как уже не первый век повелось, большая часть фруктов и овощей в Ка-
захстан, как и прочих товаров, поступало из более тёплого и благоприятного
для сельского хозяйства Узбекистана, славившемся своими древними земле-
дельческими и ремесленными традициями, в отличие от скотоводческих тра-
диций в Казахстане.)
Первая офицерская покупка! Александр сунул в карман парадного
галифе сдачу, бросил в сетку две жёлтые красавицы. Неплохой подарок
из солнечной Алма-Аты!..
Александр, голубоглазый крепкого телосложения алмаатинец, здесь
не сильно выделялся своей славянской внешностью. Такого вида как
он «коренных алмаатинцев» сейчас, в восьмидесятые, здесь большин-
ство. Что скажешь, старый русский казачий город-крепость «Верный»,
переименованные позднее в «Отца Яблок» – «Алма-Ату»*, притягивал
к себе многие годы Советской Власти людей со всей «необъятной»!..
205
(*В позднее Средневековье в этом районе существовала стоянка тюркских
и монгольских кочевников. 4 февраля 1854 года русским правительством было
принято решение построить на левом берегу реки, именуемой ныне Малая Ал-
матинка, военное укрепление Заилийское, позднее Верное. 11 апреля 1867 года
город Верный стал центром Семиреченской области в составе Туркестанского
генерал-губернаторства. 13 июля 1867 г. было учреждено Семиреченское ка-
зачье войско. А в 1918 году в Верном была установлена советская власть. Город
с областью вошли в состав Туркестанской автономии в составе РСФСР. 5 фев-
раля 1921 года было решено переименовать Верный в Алма-Ату по старинному
названию местности: Алматы – «Яблоневое». 3 апреля 1927 года из Кызылорды
в Алма-Ату перенесена столица Казахской АССР в составе РСФСР.)
В годы прошедшей войны именно сюда были вывезены многие и
многие предприятия из Западных регионов СССР, именно здесь нашли
приют многие и многие советские граждане. Они бежали сюда сами,
скрываясь от ужасов войны. Кто-то, впоследствии, вернулся в свои
родные пенаты, после их освобождения. А кто-то встретил здесь свою
судьбу, нашёл здесь свой новый дом навсегда... В период Второй Ми-
ровой, в Казахстан было так же выселено множество неблагонадёжных
граждан, в том числе немецких семей из западных регионов СССР...
По правде, смею предположить, что очень многие советские граждане,
убегающие от наступающих фашистских полчищ под бомбёжками и
обстрелами, сами бы мечтали быть «депортированными» сюда! Так что
некоторым «депортированным», при всём этом негативе, всё же где-то
и повезло, если среди двух зол и представляется разглядеть всё же некое
благо!.. Ведь что с ними могло бы быть, если бы не... Правда, вряд ли
они это примут, ведь история не терпит «сослагательных»! А несчастье
таковым и остаётся, невзирая ни на какие «могло бы быть и хуже!..»
Но предки Майера появились в этом гостеприимном городе задолго
до этого! *
(* Первые появления немцев на Руси отмечаются ещё в IX веке. К концу XII
века в русских городах уже оседали немецкие купцы, ремесленники, воины, ле-
кари и учёные. Значительное число немцев переселилось в Московское государ-
ство в период правления великих князей Ивана III и Василия III — в XV-XVI вв.
В период правления Ивана IV Грозного доля немцев в населении городов стала
настолько существенной, что во многих из них появились кварталы компакт-
ного проживания немецкой диаспоры. Около 90% немцев России в XVIII-XIX вв.
составляют так называемые колонисты. В XVIII же веке по приглашению Ека-
терины II (манифест от 4 декабря 1762 года) началось переселение немецких
крестьян на свободные земли Поволжья и позже Северного Причерноморья –
206
многие из этих крестьянских семей оставались в местах своего первоначально-
го компактного проживания на протяжении более чем полутора столетий, со-
храняя немецкий язык. Первая волна миграции, направленная в район Поволжья,
прибыла в основном из земель Райнлад, Гессен и Пфальц. Следующий поток
эмиграции был вызван манифестом императора Александра I 1804 года. Этот
поток колонистов был направлен в район Причерноморья и Кавказа и состоял
большей частью из жителей Швабии, в меньшей степени жителей Восточной
и Западной Пруссии, Баварии, Мекленбурга, Саксонии, Эльзаса и Бадена, Швей-
царии, а также немецких жителей Польши. Наконец, в 1920-е гг. немецкая ди-
аспора в СССР пополнилась некоторым количеством немецких коммунистов,
перебравшихся в единственное в мире социалистическое государство.
Первые немцы появились на территории современной Республики Казах-
стан ещё в конце XIX века, когда они начали принимать активное участие
во внутрироссийском миграционном движении на многоземельные восточ-
ные и южные окраины империи. По данным переписи 1926 года, в Сибири и
на Дальнем Востоке проживало 81 тыс. (главным образом в Омском окру-
ге – 34,6 тыс., и в Славгородском округе – 31,7 тыс.), в Казахстане – 51 тыс.
немцев. С началом Великой Отечественной войны, летом – осенью 1941 года,
в Казахстан были депортированы немцы с Украины, из России и Закавказья.
Клеймо депортированного, нелигитимного народа, несмотря на то, что около
трети немцев, проживающих в Казахстане, были потомками добровольных
переселенцев конца XIX века, сохранялось над ними ещё долгое время. Отча-
сти поэтому в 1979 году провалилась попытка создания Немецкой автономии
в Казахстане. )
Дедушка Александра Майера по отцовской линии – немецкий ком-
мунист, переехал в Советскую Россию в революционные годы. Он ак-
тивно боролся с российской «контрреволюцией» и басмачами Средней
Азии... Его же бабушка, к тому моменту, можно сказать, была уже давно
в Казахстане «местной аборигенкой» не в одном поколении...Его же де-
душка по линии матери был из числа немецких военнопленных, после
освобождения из лагерей оставшийся в стране не столько по идеологи-
ческим соображениям, сколько по воле и зову сердца – любви к русской
медсестре из Сибири, решившейся на такой непростой в то время шаг,
последовав из Сибири в степи Казахстана, за поверженным бывшим
«фашистским оккупантом», после его освобождения, результатом чего
и явилась на свет мама Александра... Что ж, тут можно было бы напи-
сать не один траги-роман, впрочем, от большего, со счастливым «хэп-
пи-эндом»! Ведь вот он, Александр Майер – достойный потомок своих
достойных предков. Стоит тут, блестя золотом офицерских пагон, и ос-
207
лепляя своей лучезарной улыбкой тёплые, утопающие в листве тополей
и цветении роз алма-атинские улицы, обрамленные журчащими арыка-
ми, несущими прохладу гор, украшенные восторженными всплесками
переливающихся на солнце струй алма-атинских фонтанов.
Вход в здание касс «Аэрофлота» был практически блокирован воз-
буждённой толпой людей, желающих куда-то улететь, хотя бы в конце
этого летнего месяца. Александр, в крепкие руки которого впились руч-
ки от сетки, оттягиваемые двумя увесистыми дынями, быстро оценил
обстановку. Сегодня продавали билеты только на месяц вперёд! И ни-
каких вариантов! И тут же принял единственно возможное решение:
обогнув здание касс, Александр вытер со лба пот, стекавший из-под фу-
ражки, нашёл маленькую дверцу «заднего хода», потянул липкую ручку
на себя. Ему открылся тёмный длинный коридор.
– Где здесь начальник? – Александр решительно посмотрел на слу-
чайно проходившую девушку с бронзовой бархатистой кожей, с ярки-
ми, слегка раскосыми глазами в обрамлении ресниц-опахал. Красавица!
Чудный плод смешения славянской и восточной кровей! Яркое солнце,
пробивавшееся из окна кабинета, указанного девицей, сверкнуло на его
сапогах сияющим глянцем. Средних лет мужчина оторвал глаза от ка-
ких–то бумажек, грудой наваленных на его стол.
– Я слушаю!? – вопросительно взглянул он на Александра…
«Миша-меченный» внимательно изучал собеседников со стены:
«Больше творчества, товарищи! Больше инициативы!..»
***
45-го размера сапоги Александра уверенно цокали по горячему ас-
фальту алма-атинской центральной площади, время от времени встре-
чая таких же, как и он молодых красавцев офицеров-выпускников.
Было всё ещё упоительно приятно и непривычно ощущать на себе
долгожданную офицерскую форму. Было странно видеть во вчерашних
мальчишках зрелых мужчин. Как только 4-й курс переоделся в офицер-
скую форму, так все они то ли постарели, то ли повзрослели. Так что
сразу и не поверишь, что эти серьёзные мужчины – вчерашние кур-
санты – разгильдяи, бурые, весёлые, важные четверокурсники, теперь
лихо, по «древней традиции», раздавали рубли первым отдавшим им,
новоиспечённым лейтенантам, свою курсантскую честь!
208
Впереди, на фоне гор, возвышалась узористая крыша центральной
телестудии, при строительстве которой, когда-то, теперь уже в очень да-
лёком детстве, в школьные годы Александр работал на школьной прак-
тике УПК,* таская (*Учебно-производственный комбинат. Разновидность
уроков труда в старших классах, дающий одну из рабочих квалификаций) вен-
тиляционные трубы на крышу и стыкуя их при помощи ключа и бол-
тов... За спиной возвышались «башни» двух элитных многоквартирных
домов с причудливыми конструкциями на крышах. Александр подошёл
к шикарному фонтану в центре столицы, в котором плескалась детвора.
«Как я люблю этот чудесный город!» – подумал Александр.
А в кармане его кителя лежал добытый в «честном бою» «свобод-
ный» авиабилет. То есть билет без даты вылета. Так, ерунда...Только
факт оплаты за возможный будущий перелёт. Конечно, это только пол-
дела. Теперь нужно ещё вклиниться в какое-то из резервных мест при
регистрации в аэропорту, всегда имеющихся «на всякий случай», на-
пример, для сотрудников спецслужб, а может и для полезных для ко-
го-то, например, для командира корабля, людей. Молодой, уверенный
в себе «защитник отечества», без колебаний причислял себя именно к
таким, «очень полезным» людям. Ему уже встречались «неприступные
бастионы», но пока ещё ни один не устоял перед его самоуверенным
натиском! Час для его «Ватерлоо» пока ещё не пробил!.. Ну, всему своё
время... Всему. Своё. Время.
Но разве возможно так идти, никогда не оборачиваясь назад, в своё
прошлое, не вспоминая свои плохие поступки, людей, которых оби-
дел... Он задумался, вспомнив Маринку, эту влюблённую в него дев-
чонку-одноклассницу, с которой-таки стал встречаться три года назад.
Хорошая это была девушка! До чего хорошая! Как друг, так хорошо его
понимавший. Но как ни старался он её полюбить, ничего из этого не
вышло. Вернувшись со стажа в Барано-Оренбургском, он, с чувством
глубокой душевной боли, всё же поставил на их отношениях крест. Как
ни было это горько и больно. Более того, возможно даже подло с его
стороны! Это мучило его. Едва он вспоминал полные горечи её глаза…
209
***
Кто виноват, что так случилось,
Растаял мир надежд и грёз.
И над любовью воцарилась
Печаль твоих горючих слёз.
Кто виноват, что мы не будем
Встречать рассветы в тишине.
И что навеки позабудем
Тот поцелуй, что был как в сне.
Кто виноват, что ты горюешь,
Кто виноват, что я молчу?
Меня ты больше не ревнуешь,
А я к тебе уж не лечу.
Прости, родная! Друг мой милый!
Хотя простить нельзя меня,
Ты словно голубь, но бескрылый.
Оставлен мной средь бела дня.
За что судьба нас разлучила,
За что тебя я погубил?
Меня ты искренне любила,
А я, увы, не полюбил.
Я говорил: «люблю»,
Но всё же, не сознавая того, лгал.
И верил этой лжи. О, боже!
Ведь я, дитя, в любовь играл!
Автор В. Земша 1986 г.
Эти воспоминания тянули его грузом, не давая возможности «лететь».
Он отряхнулся, взял себя в руки, что ж! Нас выбирают, мы выбираем, это
так часто не совпадает!.. Сейчас же его путь лежал только вперёд!
210
Прошлое.
Русские шинели
Февраль 1986 г. Новосибирск НВВПОУ.
Двадцатая рота.
«…Ой, вы, ой вы, русские шинели
От пролитой крови словно порыжели….!»
Строевая песня
Все годы учёбы здесь давали ясно понять, что это военное училище
было создано не для выращивания паркетно-балетных и кабинетных
офицеров. Всё оказалось гораздо сложнее, чем казалось со стороны,
при просмотре телепередачи «Служу Советскому Союзу».
Одним из важнейших элементов моральной закалки стала сибирская
зима. Именно моральной закалки, ибо здесь необходимо было побороть
не только мороз физически, но, прежде всего, морально победить само-
го себя. Свой страх и панику пред этой суровой заснеженной «дамой» –
Сибирской Зимой! А для этого, дабы, вероятно, испугать её своей «не-
поколебимостью», иначе и не придумаешь, шинели разрешали одеть
только на зимние полевые занятия и выход в город. Да ещё тогда, когда
морозы опускались ниже 20 градусов.
Такова была система «естественного отбора», берегущая заодно ши-
нели, и, готовящая советского «сверхчеловека», способного выжить и
победить, где угодно и что бы это ему ни стоило! И это были только
«цветочки», вспоминаемые многими в будущем, как лёгкие весёлые
дни беззаботной «курсантской юности»…
– Взво-о-од! – рявкнул замок.
Взвод по этой команде перешёл на строевой шаг, скользя подковами
сапог по мёрзлой земле...
В этот раз мороз ударил ниже сорока и роту одели в шинели по
этому поводу. Уши шапок были подвязаны книзу, дабы не отморозить
юные курсантские уши и уберечь щёки. Шмыгая посиневшими носа-
ми, взвод мечтал скорее бы добраться до учебного корпуса, двигаясь
1.32 (86.02.)
211
по рукотворным снежным коридорам с ровными белами стенами, на
создание которых уходило немало, (глядя на замёрзшие туловища, едва
ли скажешь «пота»), курсантских усилий, отражение чего проявлялось
в виде инея на утомлённых лицах…
(Эти снежные коридорные сугробы часто служили надёжнейшими «тай-
никами– холодильниками» для провизии. Они же выполняли роль пепельниц, из
которых по весне ежеминутно, как грибы, вылезали подснежниками бычки.
По весне – это была просто беда для дневальных!)
– Пушкар-ё-в! – остаётесь на охране шинелей! – постановил замком-
взвода.
(Что ж, это была почти почётная миссия. Шанс вздремнуть, т.е. «замо-
чить фазу» в гардеробе на куче из шинелей своих сотоварищей. Увы. Хищение
шинелей в чужих подразделениях не считалось зазорным делом. К похищенному
у «чужих» имуществу относились как к боевым трофеям.)
Итак, с долей зависти к приятной участи товарища, оставленного на
страже «ротного шинельного добра», остальные ломанулись в учебный
класс на «пару» по научному коммунизму, занимать «тёпленькие ме-
ста» на «галёрке». Полетели шапки вперёд возбуждённых, замёрзших
курсантов, занимать местечки своим хозяевам.
Тимофеев метнул полевую сумку, которая удачным метким попада-
нием, распласталась на последней парте.
– Чёрт! Обурел что ли, студент? – покосился на него Кузнецов,
– Сам такой, комсомолец! – залепил тот встречный оскорбительный
штамп обидчику. – Молодец, Влад! – выскочил из толпы Юрка. И Куз-
нецов ретировался. Через пару минут друзья заняли «галёрку». Возбуж-
дённые курсанты начали успокаиваться, делёжка мест заканчивалась.
– Группа! Встать! Смирно! – прозвучала команда одновременно с
вошедшим в класс преподавателем.
Невысокий подполковник, втянув шею в плечи, выслушал рапорт
замкомвзвода.
– Вольно! Садись!
Группа села, ёжась, выпуская мороз из тел, который не спешил ухо-
дить, медленно вытесняясь теплом, передёргивая тела мурашками, за-
ставлял курсантов то и дело конвульсивно шевелить плечами...
– Как составная часть Марксизма-ленинизма, Научный Коммунизм
органически связан с марксистской философией и политической эконо-
мией, – преподаватель встал за трибуной.
212
Его монотонный голос, издающий какую-то бессмыслицу, убаюки-
вал. Веки наливались словно свинцом. И курсанты, как под воздей-
ствием гипнотизёра, начинали отрубаться один за другим, клюя носами
и вздрагивая, пробуждаясь. Так шла жестокая борьба с «фазой» или
«массой». «Фазу» обычно «включали» или «мочили», в то самое время,
как «массу» – чаще именно «топили». Таков был жаргон.
– Фазу включил? – Тимофеев пихнул локтём Юрку, видя как тот,
продолжая водить ручкой в конспекте, клюёт носом. Такая «фазная па-
утина» странных записей пестрила во многих курсантских конспектах.
– Та-а-ак. Что тут написано? Ага! Письмо на родину, что ли?
В конспекте были каракули: «Здравствуйте, дорогие мои. У меня
всё хорошо. На улице стоит мороз 42 градуса. Отпус…, – далее письмо
превращалось в паутину иероглифов, потом – в лекционный конспект, –
научный коммунизм органически связан с….., – снова «фазные» узо-
ры…, – переходящие снова в письмо, – в отпуск, наверное, приеду в
феврале, или даже в марте…», – далее следовала бесконечная паутина...
Да уж! Прям как в «Простоквашино», письмо папе и маме от Ша-
рика!.. Тимофеев усмехнулся. И у самого таких страниц в конспекте
хватало! Раньше сон был на уровне глаз, хотелось их закрыть. Резало.
Они слезились. Теперь сон выпирал изнутри. Стоило только сесть или
прислониться. Стоило чуть-чуть ослабиться, как тут же снился сон.
«Недаром по уставу часовому запрещается даже «прислоняться к
чему бы то ни было», – знают они там толк. Недаром говорят, что Устав
потом и кровью, громадным опытом написан!» – подумал курсант.
Веки переставали слушаться, и он придерживал их пальцами. В го-
лове начинало мутнеть и её, словно магнитом, неумолимо тянуло вниз.
Сквозь пелену слышался монотонный голос препода, то и дело «паля-
щего» и заносящего в «чёрный список» фамилии тех «слушателей», чьи
головы достигали парт, успокаиваясь на подсунутых шапках.
– В настоящее время, когда в нашей стране построено развитое со-
циалистическое общество и осуществляется коммунистическое строи-
тельство, а многие другие социалистические страны успешно строят
зрелый социализм, все возрастающую роль играет исследование про-
блем научного руководства развитием социалистического общества,.. –
диктовал подполковник никем не осмысливаемые фразы.
Все динамично писали, удерживая головы вертикально. Внешне
практически всё выглядело более или менее пристойно, если не счи-
213
тать, что процентов двадцать, не меньше, «мочило фазу», удерживаясь
вертикально «в седле»...
Веки Влада так же сомкнулись и оба друга, используя привилегию
«галёрки», опустили головы, скрываясь за широкие спины впередиси-
дящих товарищей.
– Научный коммунизм – живое, творческое учение, несовместимое
с догматизмом и застоем мысли. Динамика жизни, практика революци-
онной борьбы, социалистического и коммунистического строительства
служат решающей силой творческого развития теории Научного ком-
мунизма, – слышал Тимофеев сквозь сон...
Всё провалилось вокруг, словно в пропасть...
Сон происходил изнутри. Стоило сесть, хоть чуть-чуть ослабиться,
как тут же «рубило» словно обухом по голове…
***
Что «демократично», а что-нет, решается не «демосом», а властью.
При этом, самая мощная власть современности – это власть денег. «Ко-
ролём валют» же является американский Доллар. Таким образом, имен-
но «Доллар» и решает «Who is Who” & “What is What”!
***
Сон.
– Хай, юноша! – немолодой мужчина с усами и лысиной вяло при-
поднял вверх ладонь с сигарой, зажатой между пальцев.
Тимофеев посмотрел на него сощурившись. Слово «хай» ассоции-
ровалось в его голове исключительно с фразой «Хай Гитлер». Он по-
морщился…
– Ну, здоровеньки буллы!
– А ты что в шинели-то стоишь? Народ пугаешь «русской угрозой»?
– Чё?
– Да ладно, хочешь, научу тебя, “how to get a lot of money” ?! Как
мы получим деньги. Много денег. Деньги! Тебе ведь нужны деньги?
Хочешь денег? – он задавливал тирадой вопросов, ключевым словом
которых были «деньги, деньги, деньги, деньги».
В эту минуту на сцене за спиной этого человека с полированной
лысиной ярко вспыхнул свет, появились девушки и запели: «Money214
Money-Money-Money-Money-Money-Money-Money…”, – в такт каждо-
му слову они выбрасывали вперёд обнажённые стройные ножки в лако-
вых туфельках, прицокивая по деревянному полу сцены каблучками.
– Деньги? – задумался курсант: «Да, деньги – это не плохо. Но ведь
говорить об этом считается не просто неприлично, но и как-то полити-
чески несознательно!» – Нет. Деньги мне не нужны!.. То есть нужны,
конечно, но я их не хочу...То есть хочу, но не это самое важное в жизни...
Не в деньгах счастье.
– А в чём же тогда, если не в деньгах?
– Будут – хорошо. Нет, значит – нет. Главное – не было бы войны!
Девушки на сцене замолчали. Свет погас.
– Ха-ха-ха, – рассмеялся человек с сигарой, на каждый «ха», вы-
пуская облако сизого дыма,– война, юноша, это не просто деньги, это
большущие деньги! А я хочу денег. Много денег и чем больше у меня
их становится, тем больше я их хочу!
При этих словах, на сцене снова вспыхнул свет, и девушки задорно
продолжили начатую песенку про «мани».
– Война – это кровь, смерть и беды, – возмутился курсант.
– Война это новые возможности, новые заказы, инвестиции, деньги
и вообще. Именно через разрушения рождается новое. В мучениях и
страданиях, освобождая место под солнцем. Недаром, все самые могу-
щественные боги символизируют именно разрушение. Как то Шива у
индуистов, Зевс у древних греков, Перун – у вас, у русских!
– У нас сейчас научный атеизм! – возразил курсант.
– Атеизм, говоришь, ладно! Что ты знаешь о войнах? Знаешь ли,
юноша, чем отличается современная война от войн далёкого прошлого?
– Конечно! Сейчас есть танки, ракеты, атомное оружие, а тогда было
что, так, ерунда, а не оружие.
– Юноша, юноша! – человек выпустил клубы дыма. – Да убирайтесь! –
махнул он рукой девушкам. Песенка на сцене смолкла. Свет погас.
– Это всё мелочи. Не важно, каким способом один человек убивает
другого! Важно другое, он это делает во все века. Убивал, убивает и бу-
дет убивать. Человек человеку волк! Такова его суть. Если пустить этот
процесс на самотёк, произойдёт всемирный хаос. Мир рухнет. Поэтому
на то она и существует цивилизация, что бы придавать нужный для нас
«вектор» этой самой человеческой агрессивности. А самое главное то,
215
что мы можем извлекать из этого всего огромную пользу для цивили-
зации. То есть для себя. Мы как те хищники, без которых мир природы
просто загниёт и погибнет. Именно мы держим цивилизацию в нужном
ей жизненном тонусе.
– Вы что, считаете, что вы и есть «цивилизация»?
– Именно так! Потому что миром правит тот, у кого больше денег.
Тебе вот деньги не нужны. Так что!..
– Деньги нужны каждому, вопрос только в том, что получать их нуж-
но честным путём, а не грабежом и не войнами и не путём угнетения
бедных! Вот вся ваша красивая западная жизнь на том только и постро-
ена. Кстати, ну и так в чём же вы видите различие войн в прошлом и
сейчас?
Мужчина задумался, стряхнул пепел, посмотрел, хитро
прищурившись на Владислава.
– В доисторическом прошлом цель вооружённых стычек состояла в
простом захвате элементарнейших материальных благ, когда хозяйство
было натуральным, а крупные накопления материальных ценностей
отсутствовали. Это был период первичного накопления человечеством
этих благ, отбираемых насильственно. Ведь человек мог произвести не
больше, чем мог употребить сам. Поэтому насильственное изъятие этих
ценностей обрекало последнего на неминуемую смерть, так что убий-
ство здесь подчас являлось своего рода добродетелью. И другого пути
для первичного накопления попросту не существовало! Так создавался
фундамент современной цивилизации, как залежи известняка. Далее,
по мере их накопления и развития обмена и торговли, целью войн стали
территории, далее, по мере роста производительности, – рынки, сырье-
вые ресурсы и торговые пути. Сегодня мы научились захватывать и то,
и другое без большой крови своих поданных. И скоро наступит самый
момент истины. Мы проникнем всюду посредством нашего капитала,
где будут разрушены для этого барьеры. Раньше борьба осуществля-
лась монархами вокруг их национальных границ. Сегодня же эти гра-
ницы всё менее и менее важны. Наднациональные финансовые центры
сегодня в реалии правят всем Миром. На смену мировым войнам с про-
тивостоянием держав и коалиций, противоборством армий, приходит
нечто совершенно иное – глобальная перманентная война, финансовая
война одной сверхдержавы против всего неугодного мира, которая ве-
216
дется непрерывно во всех точках Земли всеми возможными способами:
политическими, информационными, экономическими, военными. А
сам процесс глобализации планеты лишь неотъемлемая часть этой вой-
ны. А где на нашем пути будут возникать препятствия, мы сделаем так,
что эти барьеры для нашего проникновения будут разрушены изнутри
самих этих стран! Ты это всё ещё увидишь. Все увидят, как мы одер-
жим сокрушительные победы, которые нам наши противники сами же в
клюве принесут! Наши страны-конкуренты сами друг друга перебьют, а
нет – мы их изнутри всех одного за другим взорвём!
– Каким это образом?
– Заставить одного человека смотреть на другого через прицел авто-
мата просто, это у каждого в крови. А мы лишь подтолкнём их к тому,
чего они сами хотят – деньги, власть, насилие и убийство! Насилие
человека завораживает больше всего! Это даже мощнее секса. С самых
пелёнок мы приучаем людей к этой мысли. С молоком матери, с дет-
ской игрушкой мы вливаем в них нужные нам ценности.
– Но это ложные ценности!
– Возможно. Но кто желает видеть истинные? Разве существует че-
ловек, который с большим удовольствием примет «истинные» истины
самоограничений, нежели «ложные» истины вседозволенности и до-
статка. Даже если ценой этого достатка и радости есть чьи-то страда-
ния и горе. Но кому есть до этого дело! Причём для каждой страны
мы имеем свою «пилюлю». Одних, например, тех же американцев мы
учим быть патриотами, а других, вас, в том числе, – космополитами! У
нас в этом уже большущий практический опыт. Мы управляем всем,
что происходит на этой планете! Не без «осечек», конечно…
– Например!?
– Например, Вы, юноша, что, верите, что в России была Революция
17-го года?
– Конечно!
– Смешно! Ой, как смешно! Ничего, мы такие революции скоро по-
ставим в мире на поток.
– Социалистические революции?
– На этот раз нет! Это будут не «красные», а «синие» или «оран-
жевые», может быть «зелёные» революции, да какие угодно! Мы най-
дём им названия. Революции «Роз», «Тюльпанов», «Одуванчиков» или
217
«Лилий», да чего угодно! Это будут восстания «демократических сил»!
Люди будут убивать друг друга в борьбе за нашу демократию, означаю-
щую нашу власть! Означающую признание наших ценностей и правил
игры! Означающую тотальное повиновение нам! Мы объявим дикта-
торскими режимами всех, кто не с нами! И ополчим всех против всех!
Сперва мы взорвём Балканы, потом на очереди – Кавказ, Средняя Азия,
Ближний Восток...Всё то, что объединило исторически враждебные на-
циональные группы и подавило их свободы и права на ведение нацио-
нальной борьбы за независимость мы разрушим! В конце концов, мы
дадим нациям и наиболее агрессивным религиозным группам в руки
карающий меч, обратив его против вас! Мы перевернём сознание каж-
дого с ног на голову! А вы, русские, будете сами посыпать свои головы
пеплом и самоуничтожаться, подобно японцам, делающим себе «хара-
кири». Мы превратим вас в страну пьяниц, бандитов и проституток,
лишённую каких бы то ни было моральных ценностей. Вы начнёте сты-
диться своей принадлежности к этой самой национальной деградирую-
щей группе! Мораль ваша падёт ниц вместе с социализмом! И так одно
за другим, одно за другим. Все до одного, как мыши в пасть к удаву,
сами залезут к нам в рот. Останется их только проглотить не поперх-
нувшись!
– Как это вам удастся? Люди не так слепы, как вам это кажется!
– Демократизация, юноша, истинная западная демократия,.. – он
глубоко затянулся, – подумай, а для чего власть держащим самим ли-
шать себя власти, проповедуя демократию? Кха-кха-кха,– он закашлял,
положил в пепельницу сигару.
– Ну и почему? А вообще, это у нас истинная демократия в Совет-
ском Союзе.
– Вашу демократию, сынок, мы называем «коммунистическим
режимом», – мужчина сморщил лицо, словно проглотил горькую пи-
люлю, – общее здесь у нас с вами только то, что и у вас и у нас люди ве-
рят искренне в то, что они свободны! Но истинной свободы нет нигде и
быть не может! Наша же демократия состоит в наличии механизма кон-
тролировать всё, что только захочется нам, делать всё, что захочется, из-
бирать ту власть, которую захочется, делать то, что захочется, получать
новые земли, рынки, деньги. Причём мы умеем делать это так, что люди
приносят нам желаемое сами. Их не нужно заставлять это делать! Ибо
218
это и есть их собственный выбор! Но в их выбор мы будем планомерно
инвестировать! Выбор, юноша, легко покупается, и все в этом давно
убедились на примере рекламы в торговле. Но почти никто не в силах
провести параллель в политическую жизнь! Главное – уметь контро-
лировать общественное мнение. Без этого контроля ни одна власть не
согласилась бы на демократию! А поэтому зомбированные нами люди
будут добровольно, основываясь на «демократических принципах»,
отдавать нам свой труд, свободу, деньги, ресурсы с особым усердием.
Только эта система способна добровольно отдать нам все деньги мира
и поэтому мы стоим на её защите. Через неё же мы получим и мировое
господство! Мы сделаем то, что не смогли ни Александр Македонский,
ни Наполеон, ни Гитлер! Мы подчиним себе весь мир! Весь мир станет
у нас на колени! – его глаза горели алчным огнём.
– Так и что, война будет всё-таки?
– Будет, молодой человек. Будет. И не одна. Но в том-то и состоит
главное отличие новых войн, что это будут маленькие локальные, но
очень затяжные, почти перманентные войны с участием армий «де-
мократических стран», целью которых будет воздействие на свой соб-
ственный демократический электорат через поддержку зарубежных,
созданных нами же, «демократических» повстанческих сил!
– Как это понимать?
Мужчина закатил глаза, тяжело выдохнул и сделал круговое движе-
ние головой.
– Ну, смотри. Вот вы сейчас в Афганистане. А почему?
– Мы исполняем там свой интернациональный долг.
– Вот, вот, вот. Пока вы думаете, что исполняете там «свой долг», на
деле же вы угодили в расставленную нами ловушку. А что это значит?
Это значит, нам будет что сказать своему электорату. Объяснить, поче-
му нам необходимо потратить львиную часть бюджета на вооружения,
которые, по сути-то никому не нужны! Таким образом, мы не только
получаем деньги от Конгресса США, который, завися от электората,
сам является его высшим воплощением, его венцом. И он так же глуп
и ограничен. Мы получим беспрекословную армию под свои знамёна,
святоверящую, как и вы, в то, что она несёт с собой свободу и демокра-
тию! А самое главное – мы заставим своих врагов самих убивать друг
друга, поддерживая то одних, то других. Так же как мы поступили с
219
индейцами в своё время! При этом все они будут и убивать, и умирать
сами, переполненные выплёскивающейся наружу любовью к нашей за-
падной демократии! Демократии для нас и для наших денег! Весь мир
будет крутить одно «демократическое колесо» наших ценностей. Во
имя нас! Во благо нас!
– Как же вам удастся так обманывать людей?
– Почему обманывать? Мы заключаем с ними своего рода сделку.
Мы даём людям блага. И это самый мощный аргумент в нашу пользу,
юноша! Они продают нам сами свои души в обмен за блага! Далее люди
сами всё создадут и придумают то, как самим себе и окружающим до-
казать НАШУ ПРАВДУ! Ибо нашу правду они создадут собственными
руками, в то время как вашу правду вы им навязываете силой! И вашу
правду просто больше никто не услышит, просто не захочет услышать.
Ведь убедить согрешить легче, чем убедить блюсти святость. Люди
хотят жить красиво, жрать сколько влезет, безмерно, не работать, гре-
шить, изменять и прочее, и прочее, и прочее...А вы этого им не хотите
позволить, со своей моралью. Ведь так?! И роскоши на всех, дескать,
не хватит, мол, а значит нужно всем мало, но поровну. И красиво жить
без угнетения низших классов не выйдет. А кому это понравится?! Че-
ловеческая эгоистическая натура страждет наживы за счёт чужого тру-
да! Как можно лишить человечество права на эту его генетическую по-
требность?! Права на мечту?! Блага не могут достаться всем. На всех
благ-то и не хватит! Целым странам и народам не хватит! А их мы объ-
явим изгоями, странами «третьего мира»! Не могут все жить хорошо.
Должны быть люди-изгои и целые страны-изгои, иногда – континенты
даже. Никогда не будет единого богатого государства. Это – утопия!
Если все станут богатыми, сразу же все станут одинаково бедны! Это
простое, впрочем, всем известное экономическое правило, о котором,
отчего-то, при данных рассуждениях все забывают, веря в утопию все-
общего капиталистического счастья. Потому что мы забываем об этом
умышленно. Богатство одних всегда будет основано на бедности дру-
гих. Ну, например, если население известных «международных курор-
тов» в «странах третьего мира» разбогатеет, сможем ли мы и далее
получать королевский сервис за те же деньги? Нет! Насколько богатые
английские пенсионеры могут себе позволить купаться в «шоколаде»,
настолько кто–то должен быть лишён этой возможности. Общество при
220
капитализме построено пирамидально. Но важно, при этом, что бы у
каждого оставалось ощущение того, что они живут в мире равных воз-
можностей.
– Это и есть именно тот мир, который-то и хотели разрушить ком-
мунисты. Кстати, все существующие ваши «западные» блага созданы
благодаря левым социал-демократическим партиям, придающим капи-
тализму относительно «человеческое лицо»... В отличие от вас, комму-
нистов-интернационалистов, наши социал-демократы замкнуты каж-
дый внутри интересов своих стран, своих конкурирующих экономик,
и как бы они ни старались, их усилия очень лимитированы данным
фактором. На пути пробивания себе места под единым европейским
солнцем, они всегда примут принятие односторонних эгоистически
пропитанных условий для «своих» за счёт эксплуатации других. Они не
только не препятствуют развитию нашей системы, но даже способству-
ют ей, представляя собой благочестивую маску, удачно скрывающую
наше истинное лицо! Всегда были, есть и будут господа и рабы. Вы за-
думали строить империю без рабов? А так не бывает! Вот раньше, при
Сталине, в ваших советских трудовых лагерях были собственные рабы!
А в Российской Империи – крепостные крестьяне. Теперь у вас рабов
нет, и вашей империи не будет! Ваш Сталин был «наш» человек, с точки
зрения понимания мироустройства, оттого-то он всех ваших коммуни-
стов-ленинцев-то и истребил одного за другим. Он знал толк, как и мы, в
идеях «демонизма». Он не был коммунистом ни дня. Просто ему достался
его коммунистический кораблик, а нам – наш, капиталистический. Комму-
нистическому судёнышку, кстати сказать, мы так же помогли тогда сойти
на воду, как и афганским моджахедам сегодня. Ха-ха, ха-ха-ха-ха, – мужчи-
на затрясся в трескучем смехе, – мы не хотели чтобы Россия участвовала в
нашем послевоенном разделе мира, мы хотели избавиться от конкурента и
кредитора, оставив себе все ваши зарубежные активы! А немцы те так же
мечтали вас вывести из войны через революцию. Ха-ха-ха! Враги по этой
войне сошлись здесь в одном: Россия – наш общий геополитический враг!..
А Ленина мы, как возвели, так и помогли его убрать. Сталин был в самом
начале наш человек! Как он ненавидел идейных коммуняк, хоть и добывал
ранее для них деньги грабежами! Но это для него был лишь бизнес. Он их,
коммуняк-ленинцев, ведь всех до одного выморил, в конце концов! Это
был настоящий «крысоед»! Он должен был «съесть» коммунизм изнутри.
Он, собственно, это и сделал! Просто процесс немного растянулся во вре-
221
мени. Мы рассчитывали его краха ещё в сороковые! Но ваш рабский народ
терпел издевательства этого грузина слишком долго! А когда Хрущёв по-
пытался кинуться к нам с распростёртыми объятиями, нам это было уже
совсем не нужно, и он получил пинок под свой украинский крестьянский
зад! Нам нужно было поиграть с вами в холодную войну, нам никогда не
нужен был мир с вами, который бы мог вас укрепить! Мы всегда видели вас
лишь на коленях. Это диалектика жизни, my friend! Nothing could be done*!
(* Мой друг! Ничего не поделаешь! – (англ)) Может завтра и эти моджахеды
станут нашей новой целью, когда отработают своё. Это вечный двигатель!
«Ничто не вечно под луной!» Но стоит воцариться полному миру, народ
погрязнет в развлечениях, перестанет двигаться, начнёт деградировать, а
его природная, нерастраченная агрессивность выплеснется в волнения и
беспорядки. В природе существуют хищники, в человеческом обществе –
войны. Мир рухнет без этого. На то она и есть цивилизация! А главный
инструмент всего – деньги. Деньги это власть! Деньги, юноша, – это всё! А
всё это есть деньги. Всё покупается и всё продаётся...
– Ну, это у капиталистов так, а наша Советская Армия – оплот мира
во всём мире! И пока она сильна, войны не будет! И в Афганистане вам
своих целей не достичь,– простодушный курсант сжал кулаки.
– Посмотрим-посмотрим! Наша «неодемократия» – великое ору-
жие! Очень скоро вы сами уйдёте из Афганистана. Мы покажем и вам
истинное лицо Западной свободы– свободы зарабатывать ДЕНЬГИ! И
вы сами всё сделаете за нас! Вы сами сделаете себе харакири! Сами!
Ха-ха-ха, кхе-кхе-кху-кху-кху-кху, – затрясся он в смехе, перешедшем
в сухой кашель, – кха-кха-кха,.. мы очень скоро проверим всех вас на
вшивость!
– Разве это справедливо? Разве свобода только в зарабатывании де-
нег?
– Не только. Ещё в свободном выборе. Выборе нас. Выборе нашего
пути. Таких, как я. Мы привьём всем уверенность в том, выбранная
нами система и есть догма. Есть панацея. Есть единственная истина.
– Но это же и есть тоталитаризм!
– Тоталитаризм? Что ж, вы правы, однако этот термин мы оставим
всему тому, что будет не вписываться в созданный нами «профиль» ми-
роустройства. Мы и наши ценности и модели – это будет всегда де-
мократично, а все ценности наших противников будут восприниматься
только одним словом – «тоталитаризм».
222
– Странные вещи вы говорите.
– Видел улей когда-нибудь? Так вот, там есть матка и пчёлы. Так же
и муравьи свободно отдают весь свой труд во имя своего муравьиного
короля. Едва ли все ни осознают сами это! И никакого при этом при-
нуждения. В этом есть главная наша суть! Заставить людей жить во имя
нас, даже не догадываясь об этом!
– Что ж, как там в мультике: «наш совместный труд для моей пользы
облагораживает?!»
– Точно! Точно так! Вы быстро учитесь, молодой человек! Ха-ха, ха-
ха, ха! – он перевел дыхание, утёр уголки глаз платком, звучно высмор-
кался, тщательно прочистя каждую ноздрю. И продолжил.
– Только не для вашей, а для нашей пользы! И нам нужны здоровые,
сильные и, главное, послушные нам муравьи, живущие в муравейни-
ке, словно в тюрьме без решёток. Не желающие её сами покидать и
готовые за неё умереть. Т.е. умереть за нас! Всё, что мы делаем, долж-
но быть продвинуто так, чтобы все люди свято верили в то, что это
их собственный выбор! Их собственное «демократическое» решение!
Если мы захотим, чтобы ты жил, будешь жить. Захотим, что бы умер,
мы сделаем так, что весь мир от тебя отвернётся и вздёрнут тебя на
виселице, как последнего негодяя, как монстра, как диктатора. И весь
цивилизованный мир проглотит это не поперхнувшись. А всё опять же,
из-за материальных благ. Это человеческая сущность! И невозможно
ей противиться. Ради собственного благополучия человек готов оправ-
дать любое преступление.
– Но люди очень скоро всё поймут.
– Не скоро, а точнее никогда. Ибо в обществе потребления люди
перестают что-либо понимать. Перестают думать вообще. Мы им
дадим то, что они сами хотят: еду, секс, тряпки, самые тупые игры и
кинофильмы. Высасывающие мозг телепередачи и прочие развлечения,
для их полного зомбирования и морально-нравственной деградации.
– Я вам не верю. Ваша теория – теория подлости и лицемерия! У вас
ничего не выйдет. Люди не так слепы, как вам там кажется!
– Ладно, вот увидишь, как мы, наконец, захватим Афганистан, что-
бы проложить нефтепровод от Каспийского моря. Как мы захватим
Ирак с его нефтью. И сделаем из него свою базу на Ближнем Востоке,
для нашей дальнейшей экспансии. Затем мы разрушим Египет, Ливию,
223
Сирию, Иран. Мы превратим весь этот регион в эпицентр крови и наси-
лия! Это война, которую никогда не выиграют. Потому что это вечная
война. С её помощью можно вечно забирать у людей их свободы.
– Как вы собираетесь убедить людей в том, что это настоящая война,
имеющая объективную необходимость, а не ваша затея? Что их заставить
вам верить и самим туда идти?
– Просто! А для чего нам средства массовой информации? Телеви-
зор может всех убедить в том, что это реально. Просто говорите везде
и всюду людям об этом, и в конце концов они начинают этому верить!
Главное – везде и всюду. Обычный маркетинг, только в области полит
технологии.
– А зачем вы это делаете? Для чего это вам нужно? У вас и так все
деньги на свете! У вас и так вся власть. Вы дурачите, убиваете людей.
– А чего тебе сдались люди. Ты о себе думай. О своей семье.
– Ну а ваша цель-то какая? Что вам ещё не хватает?
– Эх, юноша, юноша! А свою-то цель жизни вы знаете?! Это наша
ноша. Если хотите – это наш крест. Мир устроен в виде пирамиды. Кто-
то всегда будет на её вершине. Кто-то всегда должен оказаться внизу! И
никто не в силах перевернуть эту пирамиду наоборот! Ничего от этого
не выйдет. А если бы и вышло-то вот и наступил бы «конец света». Мир
бы погряз в хаосе и ещё гораздо больших разрушениях! – мужчина за-
думался, выпустил облако дыма и продолжил. – В двадцатом веке весь
мир изменился. Он стал управляться не силой монархической власти, а
силой денег. И все до единого вовлечены в этот процесс. Все соучастни-
ки этого! Вот ведь как! Все верят в то, что они свободны и могут жить
богато и красиво. Но нет! Невозможно всем забраться на вершину де-
нежной «пирамидки». Как только все станут богатыми, все немедленно
станут бедными. Это закон жизни, юноша! Как только происходит пе-
рекос, пирамидка начинает «оседать» и тут то и происходят кризисы и
потрясения, о которых писал ещё ваш Маркс. Поэтому-то и приходится
время от времени реанимировать систему, дразнить бедняков «морков-
кой благоденствия», а потом резко захлопывать дверь перед кинувши-
мися на вершину лишними страждущими! Целые народы будут поло-
жены ниц фундамента этой великой «пирамиды»! Ваш, кстати сказать,
так же! Люди глупы, как мыши! Мы им положим сыр в мышеловку,
а они туда сами примчатся! И эти «человеко-мыши» снесут на своём
224
пути всё, что им будет в этом мешать! Правда, кто-то из них, кто будет
первым, ещё успеет насладиться «сыром», пока не захлопнется «мыше-
ловка» для последних! И эти первые, успевшие нажраться, не позволят
никогда рухнуть этой пирамиде, до тех пор, пока весь мир не подчинит-
ся единому течению денежной власти. Люди превратятся в пчёлок или
муравьёв... Вот это-то и будет настоящее общество будущего! И так как
главная идеологическая матрица капитализма – извлечение максималь-
ной прибыли, которая достижима лишь при максимальной добавочной
стоимости, бесконечно растущей, и при постоянной минимизации рас-
ходов, то значит, от каждого мы выжмем по максимуму, от возможно-
стей, а отдадим каждому – по минимуму за выполненный труд. Это по
типу вашего «Коммунизма», только наоборот. Какая там ваша концеп-
ция, «от каждого по способности, каждому – по труду?» Так?
– Это концепция Социализма. При Коммунизме же будет просто –
«каждому по потребности».
– Не будет, дорогой юноша, «по потребности», не будет! Это всё уто-
пия! Я всегда знал, что «Коммунизм – утопия». И в него уже больше ни-
кто не будет верить скоро! А вот «по труду»… это звучит уже реальнее.
Только за один и тот же труд сегодня вы, коммунисты, и мы, капитали-
сты, платим разные деньги. И это могила вашей системы. Ваш Ленин
ещё был прав говоря, что «невозможно построить ваш социализм в од-
ной отдельно взятой стране». И он был чертовски прав! Неконкуриру-
ющая система всегда проиграет конкурирующей! Денежные ценности
всегда победят неденежные. Ваши классики марксизма-ленинизма так
хотели обмануть законы капиталистических джунглей! Они думали,
что изобрели идеальную модель общества для всех. Брехня! Скучная
модель серой убогой жизни, где все равны и нет угнетения. Некому но-
сить в зубах тапочки! Мы её скоро разрушим до основания. И сделаем
это вашими же руками!
– А вы не боитесь, что я всё расскажу обычным людям?
– Не боюсь!
– Почему же?
– Чтобы быть услышанным, юноша, нужно в это вложить деньги.
Много денег! Как в рекламу. А деньги все у нас! Ваш голос, юноша, бу-
дет слишком слаб, чтобы стать услышанным. Так что говорите, сколько
угодно, кому угодно, что угодно! Вам никто не поверит, вас никто не ус-
225
лышит. Боюсь, никто даже не поймёт весь этот бред. Не захочет понять.
Вас примут за шизофреника или перегревшегося букиниста. Смотри-
те, чтобы у вас не было проблем с окружающими! Ведь что они сами
жаждут: деньги, секс, власть, вседозволенность! Вы обречены быть не
понятым и отвергнутым со своими не модными мыслями. Вас примут
за маразматика, как минимум! Обзовут «коммунякой» или типа того…
как бы не посадили или не убили ещё, не распяли бы как Христа! Бе-
регитесь!
Человек замолчал, закинув ногу на ногу, закивал носком ботинка.
Помолчал немного, продолжил снова.
– И вообще, люди консервативны, а кроме, поле их зрения крайне
сужено так, словно это фонарик, вырывающий островок света из мглы
вокруг. Как эти люди могут что-либо проанализировать, если даже не
видят ничего! Приведу вам совершенно бытовой пример. А для начала
задам один вопрос: как вы думаете, в ресторане московской гостиницы
«Метрополь» действительно совсем нечего есть?
– Я там не был. Но, уверен, что там всё роскошно.
– Так вот, один мой знакомый, побывав в вашей стране, вернулся
и заявил, что ему у вас было совсем нечего есть, и он питался одним
только йогуртом, так он называл ваш кефир.
– Ну, нормально! А что так?
– А я даже знаю, в чём тут дело. Этот американский гражданин тщет-
но пробовал у вас найти то, с чем он знаком. Но ни знакомого жирного
гамбургера, ни сочного стейка с кровью, ни салата «Цезарь», ни пирож-
ного «Тирамиссу» он не нашёл в вашем меню. И это был только лишь ке-
фир, который единственный ему напомнил нечто знакомое – йогурт. Вот
и всё! И это лишь банальный бытовой пример того, как человек воспри-
нимает ему окружающий мир. Он прикладывает к нему свою «линейку
ценностей». И чем она примитивней, тем примитивней и ограниченней и
мировосприятие человека. И нам это и выгодно, чтобы было как можно
больше таких ограниченных брюхообразных людей…
Мужчина срезал кончик новой сигары, поднялся, повертел по сторо-
нам головой в ожидании услужливо предложенного прислугой «огонь-
ка», посмотрел вопросительно на Тимофеева.
– Что, юноша! Поговорили, и хватит, Вы мне тут своей шинелью
всех уже распугали, даже прислугу! – он кашлянул в платок, звонко
226
высморкался, прочистив демонстративно каждую ноздрю так, словно
это были не ноздри, а музыкальные духовые инструменты. В следую-
щую минуту он щёлкнул пальцами, и длинноногие девушки в блестя-
щих шляпках снова выскочили на сцену и из их розовых коралловых
губок, так мило обрамляющих жемчужные зубы, зазвучала всё та же
прежняя песенка.
– Money-money-money-money-money-money-money-money…
Усиливая стук каблучков по полу. Одна из девушек вдруг останови-
лась и громко топнула туфлей по полу.
***
– Тимофеев! Встать! – подполковник снова стукнул по трибуне.
Курсант подскочил. Класс был пуст. Подполковник сменил строгое
выражение лица, улыбнулся. Что-то обаятельно-коварное было в этой
улыбке. Но, вместе с тем, пробирало мурашками по спине…
– Товарищ подполковник, скажите, а когда мы построим Коммунизм
в СССР?
– Что-о-о, сынок? – удивился вопросу препод и почесал затылок... –
Не знаю, товарищ курсант, надеюсь, что скоро. Я-то вот вряд ли уже
доживу, а у вас-то ещё шансы имеются…
«Коммунизм начинается там, где появляется самоотвер-
женная, преодолевающая тяжёлый труд, забота рядовых
рабочих об увеличении производительности труда, об охране
каждого пуда хлеба, угля, железа и других продуктов, доста-
ющихся не работающим лично и не их ближним, а обществу
в целом».
В.И. Ленин. т.39, с.22.
227
Второй дом
Октябрь 1987 г. Ружомберок. ЧССР.
Зденка зашла в комнату, где дядя Густав о чём-то беседовал со своим
сыном, её двоюродным братом.
– Миро! Ты уже слишком взрослый парень! Тебе уже остепениться
пора, создавать свой дом, может даже жениться! Хватит тебе уж по заба-
вам шляться. Время сейчас такое. Все стараются заработать. Крутиться
надо! Так думай головой своей. Ведь не глупый же ты! Мирослав сидел
молча, кивал головой, как школьник.
– Дядя, збогом! Я ухожу! Мирослав! Пока!
Те закивали ей головами, отвлекшись на момент от своей беседы.
Зденка вышла из дома.
Зденка немного общалась со своим двоюродным братом, несмотря
на то, что она довольно часто заезжала к ним в Ружомберок. Для восем-
надцатилетней Зденки двадцатисемилетний двоюродный брат Миро
казался старым дядей. Казалось, в этом доме она проводила в юности
большую часть своей жизни, гораздо большую, нежели в собственном
доме, где родители были вечно заняты либо своими делами, работой,
либо друг другом. Мирослав был немногословный молодой человек,
довольно легко и расточительно относящийся к жизни. Разница с дво-
юродной сестрой в почти девять лет разводила их по разную сторо-
ну возрастных интересов. Однако, на правах старшего, в определён-
ной степени, он всегда ей покровительствовал, иногда даже защищал.
Зденка всегда могла сказать: «Вот я сейчас позову своего братранек *…
(*двоюродный брат)!». Хотя любые обязанности няньки Миро напряга-
ли. Когда в прошлом ему, случалось, поручали присмотреть за семилет-
ней Зденкой, он досадно морщился, увлечённый своими юношескими
интересами. Другими словами, отношения были не столь тёплыми, как
бы этого хотелось их родителям, но и назвать их отчуждёнными было
также нельзя. Родственные узы всё же довольно тесно переплетали их
с самого детства. Родная Зденкина сестра Малвина была старше её на
два года с половиной, эта разница не делала их подругами в детстве. И
1.33 (87.10.10.)
228
роль няньки Малвине так же не подходила. Скорее, они конкурирова-
ли за «место под солнцем», где чаще Малвине доставались нагоняи от
родителей, на правах «старшей», за проделки обеих сестёр… Однако,
младшая, на своих правах, всегда донашивала все вещи и игрушки стар-
шей сестры, получая, тем не менее, немного больше родительской забо-
ты. Обоих девочек частенько отправляли в Ружомберок к дяде Густаву,
который являлся маминым братом. Оттого-то этот дом и был для них
обеих вторым домом. В Ружомберке жили и некоторые из Здениных
подруг, Ингрида, например, и, конечно, главный её друг детства – со-
седский мальчик Януш….
229
Прошлое.
Воинствующий атеист
Март 1986 г. Новосибирское ВВПОУ.
В это время, в марте 1986 – администрация Р. Рейгана приняла решение о
начале поставок в Афганистан ПЗРК «Стингер» класса «земля – воздух», для
поддержки моджахедов, что сделало Советскую боевую авиацию 40-й армии
уязвимой для поражения с земли.
Март. Ярко светило весеннее солнце. Потеплело. Всего лишь минус
десять градусов по Цельсию. Снежное пространство вокруг покрыто
тонкой хрустящей корочкой. Выросшие за зиму гигантские снежные
стены вдоль дорог. А в казарме тепло. Рота в расположении, пишет
письма, конспекты, подшивает новые подворотнички, словом, происхо-
дит самое обычное дело.
«…наконец, отбегали двадцатку на лыжах с боевой стрельбой, те-
перь будет передышка, но во рту до сих пор привкус крови от нагрузок
на дыхалку... Сейчас вечер. Я в наряде в столовой. Тишина. Чистота.
Посуда на столах уже расставлена на утро. На стульях – мой матрац.
Сплю здесь, чтобы ночью посуда не пропала…», – Тимофеев усмех-
нулся начатому на прошлой неделе письму. Так странно то, что ещё не-
давно, казалось настоящим, уже сейчас неумолимо ушло в прошлое,
которое ему, юноше, пока ещё совершенно не жаль! Он разложился и
продолжил: «…слава богу, теперь уже я отходил свой наряд официан-
том. Целых полгода! Сейчас такая система, 12 чел в роте выбирают-
ся официантами на весь семестр. Ходят по 2 человека регулярно. Зато
другие в этот наряд не ходят в это время. Так что я своё отходит, теперь
очередь других…»
– Ро-о-та! Строиться в расположении, форма одежды номер два – го-
лый торс! Марш бросок! – раздалась нежданная команда, прервавшая
временную тишину этой казарменной «богадельни».
При минусовой температуре, бегать с голым торсом было не поло-
жено, однако матёрым третьекурсникам было море по колено, ибо они
уже были слеплены за эти годы из бетона. Всё им было по плечу, всё им
1.34 (86.03.)
230
было нипочём. В приподнятом духе, дышащая паром, сотня молодых
полуобнажённых тел, хрустя сапогами по снегу, побежала в лес. Кожа
на торсах вскоре словно онемела, стала похожа на резиновый комбине-
зон, наощупь. Хрустит снег, морозный воздух наполняет лёгкие. Жёл-
тые лучи сквозь голые стволы элегантных берёз. Опускающийся к вече-
ру солнечный диск. И дикорастущая юность, пышущая жаром из груди!
– Кто сильнее всех?
– Мы-ы-ы!
– Кто победит всех?
– Мы-ы-ы!
Наконец, восемь километров за спиной. Раскрасневшиеся торсы ор-
ганизованно вбегали внутрь казармы, где их словно из печи обдавало
теплом. По телу пробегала дрожь, и казалось, что тело разрывает жаром
изнутри. Кожа чесалась, стала совершенно красной. Эйфория припод-
нятости переполняла всех!
Ледяная вода из-под крана казалась кипятком. Народ весело пле-
скался под обжигающими тела струями…
– Кто на кружок «лектор-атеиста», строиться перед канцелярией! –
раздался вскоре окрик дневального.
Несколько разгорячённых человек, в том числе Тимофеев и Асва-
ров, отполировав глянец сапог, спешно застёгивая кителя, поспешили
за шинелями.
Кружок «Лектора-Атеиста», проводившийся для желающих в Уни-
верситете Академгородка, был главным образом, лишь благовидным
предлогом для того, чтобы хоть на пару часов покинуть обрыдшие
казарменные стены.
Незнакомые лабиринты коридоров вели к гардеробу.
– Влад, обойди, не мешай им!
Тимофеев сразу не понял, на миг остановился, удивлённо озираясь
на студентов, которые, образовав круг, изображали что-то весьма стран-
ное, ломанное и несуразное.
– Танцуют! – пояснил тогда Юрка.
В воздухе висел какой-то непривычный запах сладковатого пота, ха-
рактерный для заведений, где обитают не одни мужчины.
– Пожалуйста, – протянул он шинель симпатичной девушке с золо-
тистыми волосами и задорным носиком. И, положив номерок в карман
кителя, повернулся на каблуках, едва не поскользнувшись подковой о
231
бетонный пол. Сверкнув глаженными хромачами, пошагал по широкому
коридору Новосибирского Гражданского Университета под любопыт-
ными, вопросительными, влюблёнными, смущёнными, ненавидящими,
презрительными, равнодушными, уважительными и оценивающими
взглядами студентов и студенток.
Сколько эмоций и чувств – добрых и злых, сколько разных воспоми-
наний – хороших и плохих, сколько желаний – чистых и грязных, сколь-
ко реакций – мирных и враждебных вызывали желтенькие курсантские
погоны и всё, что находилось под ними…
Седой, как мартовский снег, пожилой мужчина с пролысинами, в ро-
говых очках вошёл в аудиторию.
– Встать, – прозвучала привычная курсантская команда, положенная
при появлении педагога.
Семеро зелёных мундиров вытянулись, а с ними неожиданно две из-
ящные девичьи фигурки студенток, последовавшие столь необычному
примеру курсантов.
Усмехнувшись, высокий студент тряхнул патлами, губы и всё, что на-
ходилось над ними, но нельзя было назвать усами, скривилось в улыбке.
Другие студенты, недоумённо озираясь, втянули головы в плечи.
– Как быть-то дальше? – на миг задал себе вопрос каждый из курсан-
тов. – Как здесь принято-то у студентов?
– Здравствуйте! – произнёс профессор.
Привычное «Здравие желаю» застыло на губах.
Так началась лекция на кружке «лектора – атеиста».
Профессор говорил легко, увлекательно. Чувствовалась мощная
база теологических знаний. Однако вставали вопросы. «Вера сделала
из грешника святого, из вора – честного, из врага друга….», – так за-
чем же бороться с такой религией? Но вскоре появлялись и ответы:
«это первобытное добро сейчас людей не обогреет. Зло можно побороть
только насилием, иногда даже вооружённым, но не религиозным непро-
тивлением»...
Конец лекции. Все как-то сразу дружно разбежались. Тишина. Стук
университетского паркета под подковами сапог. На душе легко, светло
и немного тревожно. Небо покрылось точками звёзд. Морозный воз-
дух остужал голову. Ноги скользили по накатанному снегу. Шли втро-
ём. Тимофеев – слегка впереди. Юрка приотстав, поддерживая за руку
девушку в пушистой шубке, с которой имел удачу познакомиться на
232
кружке. Тимофеев представил, как бы он мог идти сейчас с Сонечкой,
мог бы…
Небо было не чёрным, как в тёплые летние вечера, а отдавало мар-
товской синевой. Ярко горели точки звёзд.
Но лунный свет заглушали фонари. Лёгкий морозец слегка забирал-
ся под шинель. Глаза неприятно следили за стрелкой часов.
– Опаздываете? – девушка мило так улыбнулась.
«Да… куда нам спешить!» – хотелось бы им ответить, но пришлось
ответить просто: « Да!»
***
…Итак, влюбленные вдвоем,
По улицам шагали,
И в счастье радостном своем
Совсем не замечали…
Из творчество курсанта НВВПОУ
Сергея Пиккарайнена, «Три мушкетёра»
Как им хотелось идти хоть в вечность просто рядом с этой милой
девушкой в пушистой шубке. Туда куда-то в безмятежное тепло. Свет
окон манил своим домашним уютом…
Снова казарма. Рота готовится к завершению этого длинного дня.
Тимофеев достал незаконченное письмо и продолжил.
«...Получу скоро диплом лектора-атеиста, хотя таковым себя в пол-
ной мере не считаю. Не достаточно знаний. Чем больше узнаёшь, тем
больше понимаешь, что не знаешь ничего! Но, как сказал профессор,
мы вынесли интерес, а знания по этой науке надо создавать и наращи-
вать ещё. Будет, наверное, вечер в НГУ после вручения дипломов. Во-
просов действительно появилось больше, чем было раньше…».
– Рот-а-а! Строиться на вечернюю проверку! – раздался крик дне-
вального, предвещающий окончание дня и скорый «отбой».
***
Сон.
Пред Тимофеевым открылась новая зала, более напоминающая ста-
дион. На огромной сцене посредине какой-то странный человек что-
233
то орал по-английски, аж хрипел. Специальная группа сопровождения
пела в стиле «буги-вуги» .
– Иисус любит тебя!.. Аллилуя!..
– Это проповедник к нам приехал из Канады, – шепнул какой-то
человек Тимофееву.
Над всем этим действом летало нечто чёрное, обнимая всё более
и более горизонты. На стадионе стоял ажиотаж. «Проповедник» что-
то кричал и инвалиды на колясках усердно крутили колёса к сцене, в
надежде на исцеление. Какая-то женщина тащила на руках своего сы-
на-подростка, разбитого параличом, но мощные охранники не пускали
их. Тогда женщина из последних сил, в отчаянии, забросила мальчика
на трибуну к «целителю», но тот скатился и упал к ногам отчаявшейся
матери. И вот раздался рёв: один из колясочников встал с коляски и по-
бежал с воплями радости от «чудесного исцеления». Трибуны визжали
от восторга и продолжали петь:
– Иисус любит тебя!.. Аллилуя!..
Никто из них даже не замечал той рвущей душу сцены внизу, где
толпились отчаявшиеся инвалиды, чьи надежды на исцеление были
тщетны. Их никто не желал замечать, и, прежде всего, сам «целитель»!
Тимофеев махнул рукой и вышел с этого стадиона, словно накрыто-
го чёрным одеялом негативной энергии сверху.
Далее Влад шёл по длинным нескончаемым коридорам, разветвляю-
щимся рукавами тёмных лабиринтов, где появлялся тусклый свет по
мере того, как Владислав туда заходил. Какие-то люди всё время шеп-
тали ему откуда-то сверху. Из тех тёмных коридоров, куда он не захо-
дил, раздавался шёпот сожаления, но по ходу выбранного им пути зву-
чал глас его одобряющий выбор.
– Кто вы? – курсант зашёл в очередной коридор, стены которого сра-
зу осветились тусклым светом.
– Твой собственный разум. Ты идёшь по лабиринтам собственного
сознания, анализируя то, что ты узнал, синтезируя выводы и, таким об-
разом, постигая замысел самого творца, приближая свою душу к само-
му создателю!
– К богу, что ли?
– Так, если хочешь услышать на более понятном тебе языке.
– Но бога нет, – скептически пожал плечами курсант, вспоминая по-
лученные на кружке аргументы, которые словно куда-то улетучились.
234
– Но ведь ты то есть?
– Я есть. А его нет, – тупо твердил Владислав.
– Если нет его, значит, нет и тебя. Если нет светила, то не может быть
и света!
– Мы есть, как результат совершенно материальных явлений, вы-
званных законами природы и эволюции!
– Вот видишь, ты и сам только что сказал, что существуют законы
природы! Подтверди, что это так.
– Да, существуют научные законы!
– Научные? Но ты только что их называл «законами природы».
– Ну, это одно и тоже. К чему такие придирки? Законы науки, законы
природы!..
– А разве наука может сама творить законы? Или она лишь пытается
постигнуть существующие законы природы?
– Ну, да.
– Что «да»?.. Так, выходит, нет никаких научных законов, есть лишь
познанные наукой некоторые законы природы. Согласны?
– Ну, как-то так,.. согласен.
– А что означает само по себе слово «закон»?
– Ну, типа, правило.
– Пра-а-вило! А вот скажи, встречал ли ты хоть одно правило, кото-
рые появилось бы само по себе, без чьего бы то ни было участия? Разве
есть правила без создателя этих правил, как «вещь в себе»?
Курсант лишь молча пожал плечами.
– Вот видишь! Без правил всё вокруг хаос! Без правильных форм,
кирпич лишь кусок бесформенной глины. А без создателя нет никаких
правил, нет «законов природы»! Которые, кстати сказать, наука и пы-
тается хоть чуточку познать. Но человеческая способность к познанию
законов творца очерчивается пока лишь собственными потребностями
человека. Что может смертный человек?!. Он лишь раб своего тела!
– Законы природы образованы благодаря физическому и химическо-
му взаимодействию материи. А рациональность эволюционного разви-
тия создала свой высший плод – человека!
– Рациональность? – голос сверху замолчал. Тимофееву казалось,
что он слышит, как этот некто улыбается. Такое странное чувство, когда
ты не видишь, но именно слышишь безмолвную улыбку. Голос продол-
жал.
235
– Твой мозг, например, в лабиринтах которого ты сейчас так спокойно
прогуливаешься, и есть высший плод «эволюционной рациональности»?
– Конечно!
– Но как можно говорить о рациональности, когда 95% человече-
ского мозга не используется? Оттого-то тут, как ты уже убедился, так
совершенно темно. Где уж тут рациональность? Это лишь один яркий
пример того, что бог сотворил человека, имея свой замысел, а мозг че-
ловеку дан, с расчётом на будущий «вырост».
– Ну, хорошо, и всё же, я придерживаюсь материалистической плат-
формы.
– Материализм! Идеализм! Обе данные «платформы» есть догматы!
И, при всём, эти догматы носят, прежде всего, политический характер.
– Конечно! Идеализм – буржуазная теория. Материализм же, как
платформа научного коммунизма, противопоставлен идеализму. А как
иначе? – развёл руками курсант.
– Вот именно! Поэтому-то обе стороны, озадачены более обосно-
ваниями своей «правды жизни», нежели поиском истины. Вот поче-
му коммунисты отрицают бога... И напрасно! Решительно назвать себя
материалистом или идеалистом значит скатиться к догматизму. Правы
во многом и те, и другие. Что первично? Разве можно ответить на этот
столь же нелепый вопрос, как и вопрос, что появилось вперёд, яйцо или
курица. Мир материален. Идея творит его, но идея не существует вне
материи, она так же материальна. Есть ли мир комплекс наших ощуще-
ний? Мир, в этом измерении, существует независимо от нас и наших
ощущений, но в других измерениях, как, например, во снах, весь мир
есть суть комплекс наших ощущений. Но и там мы и наш мир не ли-
шён материальной тонкой субстанции. Наш дух творит мир вокруг себя
и здесь правы субъективные идеалисты. Но в своём созданном мирке
люди плавают как рыбки в аквариуме, не в состоянии перешагнуть
за отведённые им рамки и подчиняясь общим законам мироздания. И
здесь правы сторонники объективной идеи. Сама «Идея» может быть
представлена как вселенская сеть, нервная система. Где есть централь-
ный мозг, есть периферийные – души. Ведь человек и создан по образу
и подобию божьему. Как создан человек, так же создан и весь мир,
всё мироздание! Что же про материальность «идеи», то, как ни у кого
не вызывает сомнений материальность информации, передающейся,
236
например, радиоволнами, так не должно быть никаких сомнений в ма-
териальной сущности и самой «идеи». Познаваем ли мир? Конечно,
познаваем, познаваем вечно, но познать его не дано. Ибо нельзя познать
творца не став творцом. Человеческие органы чувств не совершенны
и отражают только долю исходящей информации, искажая её через
физиологические потребности организма. Люди готовы к восприятию
качеств, способных удовлетворить его нужды: в еде, тепле, сексе, безо-
пасности и т.д. Другими же приборами человеческий организм просто
не обладает, т.к. не испытывает в них жизненно важной потребности.
Разве может, например, рука или почка познать замысел центральной
нервной системы?
Хотя человечеством, накоплен колоссальный опыт, мозг в состоянии
воспринять лишь малую долю всей информации, затрудняя дальнейшее
познание, ибо в самый творческий, энергичный, здоровый период в
жизни, человек занимается познанием уже ранее познанной предше-
ствующими поколениями человечества информации. И лишь к закату
своей физиологической оболочки человек может начать ощущать себя
в полной мере на заре познания, открытия и творчества.
(«Мы не знаем конечную сумму истин...Человек – такая же тайна, как и
мироздание... Если бы люди завтра открыли все законы мира, а значит и чело-
веческой души, то движение истории прекратилось бы...Человечество закон-
чило бы свой запрограммированный путь познания...И началось бы нечто аб-
солютно новое, с нуля. К нашей жизни это не имело бы никакого отношения.
В кибернетическую машину земли вселенная вложила бы новые параметры.
Вот почему мы не знаем всей правды…».
Никитин. Роман «Берег» Юрия Бондарева).
Итак, мир материален. Он создан и движим идеей, которая не суще-
ствует вне материи. Материя и Идея не существуют друг без друга. И
вопрос о первичности абсурден по своей сути. Существуют простран-
ственные измерения, где окружающий мир существует независимо от
ощущений субъекта, равно как существуют измерения, где окружаю-
щий мир, подчиняясь идее, есть суть комплекс ощущений данной лич-
ности. Мир познаваем. Но познать до конца его невозможно, ибо не-
возможно познать творца. Творец, в свою очередь, познаёт этот мир и
развивается через развитие плодов его творений. Бог он всюду. В траве,
в людях, в добре и зле.
237
Вашим, военным языком, солдат никогда не узнает всего, что по-
зволено знать генералу, пока не станет генералом сам! Люди часто
удивляются примитивным археологическим находкам, признают, что в
природе эти находки сами появиться не могли без человеческих рук.
Однако слепо верят в то, что гораздо более сложные объекты, как вся,
собственно, природа и человек появились сами по себе. Так что, разве
может жить вино без сосуда, а душа без тела?
Тимофеев медленно шёл по освещающемуся, по ходу движения, ко-
ридору.
Тут вдруг в коридоре загорелся яркий свет, и раздался крик.
– Ро-о-та-а! По-дъём!
Он открыл глаза. Вокруг царил хаос. Скрип кроватей, стук сапог,
крики сержантов. Сердце выпрыгнуло из груди, окутанное горячими
потоками прихлынувшей крови.
238
Осенний призыв-87
Октябрь 1987 г. Ружомберок.
Вокзал.
Прежде чем «уберегать» сыновей от службы в Армии,
мамам стоит спросить, а что хочет сам сын.
«Спасая» от Армии своих сыновей, родители часто
оставляют их на откуп пагубного влияния улицы, от кото-
рой не «откосишь».
Ночь. Холодный воздух с туманом пронизывал насквозь тонкие се-
рые солдатские шинели. Выгрузка из вагонов закончилась. Сыро. Теп-
ло, нагретое в поезде, быстро улетучивалось в атмосферу, наполненную
вонью «Супры». Поезд, привезший в своём чреве молодое пополнение
для прохождения службы в чужую страну, заскрипел чугунными ко-
лёсами и медленно пополз дальше на Запад. Тускло светили фонари.
Офицер на перроне громко выкрикивал какие-то слова. Женя Бедиев
старался погрузиться в свои далёкие воспоминания о прошлой граж-
данской жизни. Как неприятен был этот любопытный офицер, эта бле-
стящая мощеная дорога под блеклыми фонарями, ведущая к мрачным
серым стенам казарм.
– Хороши солдатики! – незнакомый лейтенант на КПП с удоволь-
ствием вглядывался в подавленные солдатские лица.
Женя поправил на голове «жучку» и погрузился в воспоминания
дней, канувших в прошлое. Он достал из кармана сложенные листы,
перечитал снова и снова навеянное недавно ему под стук вагонных
колёс...
***
Вот еду я, вагон качает,
Дорога убегает вдаль,
Деверья в окнах пролетают.
Меня же мучает печаль!
Я не увижу её боле!
1.35 (87.10.25)
239
Я боле не увижу Вас!
О, боже мой, какое горе,
Всё разом потерять сейчас!
Автор В.Земша 1981 г.
– Женька, что это ты читаешь, ядрёна вошь? – вытянул шею темно-
волосый солдат, стоящий рядом.
– Ничего, Сеня! Так,.. – Женя спрятал листки.
Из серого здания с освещённым крыльцом выскочил майор. Женя
с любопытством и надеждой разглядывал его грузную фигуру, усы…
«Может это тот, кто сейчас одним махом снимет груз неопределён-
ности с уставших солдатских плеч?!» – сонные испуганные глаза моло-
дых солдатиков с надеждой и трепетом смотрели на него…
– Товарищи солдаты! Вам выпала большая честь, почётная обязан-
ность, защищать рубежи нашей великой Родины здесь, за границей, в
Центральной группе войск,.. – важно и торжественно, но как-то маши-
нально-заезжено пробухтел офицер, шевеля усами «пламенную привет-
ственную речь». Прокашлялся в кулак, достал из-за спины лист, чинно
вытянул перед собой.
– Рядовой Буряк!
– Я! – испуганно ответил светловолосый пухлый не очень–то опрят-
ный боец.
– Рядовой Бедиев!
– Я! – встрепенулся Женя, поправляя неуклюже пилотку.
– Рядовой Гусейнов!
– Тута! – хитро щурился тот.
– Я не понял!? Рядовой Гусейнов!
– Ну, я!
– Нукать в конюшне будешь, солдат! Рядовой Гусейнов!
– Я! – улыбка сошла с лица бойца.
– Рядовой Ким!
– Я!
– Рядовой Моше!
– Я!
– Рядовой Озанян!
240
…Грузный офицер продолжал выкрикивать фамилии солдат, коих
было великое множество…
– Рядовой Саядян!
– Я!
– Рядовой Тошев!
– Я!
– Рядовой Харин!
– Я! – выдохнул Семён, завершив список, и шепнул Бедиеву, – ну
вот, нас посчитали!..
***
Седьмая рота.
Кубрик казармы, приготовленный к встрече молодых на «карантин»,
пах свежей краской и новыми яловыми сапогами. Двуярусные кровати
были аккуратно заправлены. Бедиев сел на «прикроватную» табуретку,
развязал свой вещмешок.
– Душары! Строиться в расположении с вешмешками! Вешмешки к
осмотру!.. Достать содержимое! – сержант Ибрагимов вальяжно про-
хаживался по расположению, шлёпая жёлтыми пластиковыми тапоч-
ками с синей чернильной надписью «Ибрагимов», по бетонному полу,
раскручивая ключи на капроновой верёвке. Всем своим разнузданным
видом он демонстрировал однозначное превосходство и глубочайшее
пренебрежение к молодняку.
Бедиев, как и остальные молодые солдаты, выскочил в расположе-
ние, держа в руках мешок с личным имуществом. Собственно, это было
всё то, что ещё хоть как–то связывало каждого бойца с ушедшим в небы-
тие временем гражданки. Это была единственная, на сей момент, хоть
какая-то личная собственность. В его мешке ещё оставались какие–то
припасы еды. Банка тушенки и хлебцы от полученного на последнем
пересыльном пункте пайка, огрызок уже подтухшей колбасы, полурас-
крошенный кусок хлеба, пара тёплых носок, которые мама сама связала
ему из своей старой кофты, распускать ту кофту он ей сам помогал в
один из вечеров, зубря параллельно стих по «литре». Эти пустяковые,
но такие милые сердцу мелочи, имеющие особую ценность, связующие
его, словно невидимой пуповиной с прошлым, с детством и беззабот-
ностью, с родным домом! Бедиев задумчиво вытащил зубную щётку,
241
зубной порошок в бумажной круглой коробочке, кусок земляничного
мыла, одеколон «Шипр».
– Висыпай всё! Что, спишь что ли? Команды не слишал?! – сержант
несильно стукнул Жене кулаком по его серой «жучке».
– Чё? – недовольно сморщился солдат.
– Чо – по-китайски «жопа»! – важно заявил сержант. – Та-а-ак…
рильно-мильные бери, паложищь в тумбочку! А ето чё тако-о-ое? –
Ибрагимов поднял с пола пачку сложенных листков, перетянутых ре-
зинкой.
– Это стихи. Мои. Я пишу иногда.
– Поет! Твою мать! – Ибрагимов скривился, изображая полное от-
вращение. – Спрячь или сожги, чтобы никто болше нэ видел!
– Все продукты и все лышние предметы! Носкы и кофты тоже давай!
Суда, в мэшок! Вшивники по Уставу нэ положено! Калбасу – в мусор!
Патравитэсь, бараны!..
– А тебе, Хачык, особое прыглашение нужно?
– Я нэ Хачык, я Азат Озанян.
– Я твой мама нюх топтал! Ты был, мож, раншэ Азат Озанян, цур-
ка. А тэпэр ты Хачик Озанян! Ты мэна понал? Давай кыдай в мэшок
хавчык! Ха-ха! Хачык кыдай хавчык! Я совсем как поэт, да, Бэдыев!?
Шайтан, э-э-э!.. – сержант был доволен своим остроумием.
Вскоре и мешок Ибрагимова и мусорка серьезно наполнились.
«Раскулаченные» молодые бойцы стояли хмурые, у некоторых глаза
были едва ли не на мокром месте.
– Выходы строитса на улицу! – скомандовал сержант и добавил. – На
обэд! Потом потряс мешком:
– Там и захаваете ваш хавчик!
Он сунул банку подошедшему Разорёнкину и буркнул негромко себе
под нос: «ну,.. то, что астанэтса…».
***
Полковая столовая.
Посторонись немного дед.
Духи рвутся на обед.
А если ты не отойдешь.
Могилу здесь свою найдешь.
Солдатский фольклор
242
Роты одна за другой прибывали к полковой столовой. Строились,
слушая команды своих командиров, которые, после докладов дежур-
ному по полку о прибытии их подразделений, заводили колонами по
одному своих солдат в царство полкового начпрода. Молодые сидели
пока отдельно от старослужащих. Так будет на протяжении всего «кур-
са молодого бойца».
– Руки к осмотру! – молодые солдаты седьмой роты по команде вы-
тянули руки, демонстрируя их чистоту перед приёмом пищи.
– Рядовой, что это у тэбя с руками? – замполит седьмой роты, кав-
казской внешности, застыл вопросительно над прыщавым белобрысым
бойцом.
– Чирики,.. – рядовой Буряк втянул голову в плечи.
– Мыть руки нада чаще, таварыщ солдат! Сгниёшь весь скоро от
грязи!
– Так точно!
– Что «так точно!?» Так точно сгниёшь, что ли? – передразнил бойца
Хашимов.
– Так точно, товарищ старший лейтенант, мою я.
– Хреново моешь! И так же хреново отвечаешь.
– Так точно, товарищ старший лейтенант, виноват, исправлюсь!
– Вот так-то лучше! – Хашимов, услышав желаемый ответ, потерял
к бойцу дальнейший интерес.
– Что за мешок, Ибрагимов? – замполит переключился на сержанта,
– подарки из Самарканда, да?
– Вы же сами сказали, таварыш старший лейтенант,.. это их сухпай.
– Дай сюда. Посмотрим, – Хашимов забрал мешок у разочарованно-
го сержанта и добавил, – солдату лишь бы пожрать, поспать и... отпра-
вить естественные надобности!
– Та-а-а-к, к приёму пищи приступить!
Услышав долгожданную команду, бойцы принялись жадно стучать
ложками, поглощая варёную безвкусную сечку с жареной скумбрией,
положенный маленький кусочек которой уже казался деликатесом. Ха-
шимов выставил на стол банки с консервированной гречкой с тушенкой.
– Ибрагимов, открой. И поделить поровну, чтоб всем хватило!
Он заглянул ещё раз в мешок. На дне валялись ещё три банки ту-
шенки: «Нормалёк! А это нам закусон на вечер!» – мысленно облизался
старлей.
243
Ибрагимов открыл банки штык ножом, позаимствованным у дне-
вального, который сидел тут же в ожидании своей пайки.
Сержант повертел банку в руках.
– Ешь, – плюхнул он банку перед молодым земляком.
Рядовой Гусейнов Джафар молча взял банку и запустил туда свою
алюминиевую ложку.
Все немногочисленные банки быстро разошлись между некоторыми
старослужащими и теми из молодых, кто имел национальную поддерж-
ку. Из молодняка ни Бедиев, ни Ким, ни Буряк, ни многие другие, не
имевшие поддержки «земляков» не получили даже и на зуб, ровно как
и их старшие товарищи более ранних призывов, как тот младший сер-
жант Никаноров и так далее.
Бедиев поморщился. Вид нарывов на руках Буряка портил аппетит.
На ум пришёл противный детский стишок: «…а потом жевать, жевать,..
тёплым гноем запивать…». Он едва не поперхнулся сечневой кашей.
– Слушай Буряк, а ты откуда?
– Из Бобруйска я, – важно ответил тот.
– От-ку-да? Там чё у вас, бобры что ли живут? – улыбнулся Бедиев.
– Есть и бобры, а чё?
– Слушай, Буряк, я знаю старый бабушкин рецепт против чирей, –
Бедиев пихнул белобрысого солдата.
Но тот продолжал жевать кашу, почти не реагируя.
– Буряк, ты чё, бобр, в натуре?! – Бедиев почти возмутился. – Я тебе
во, зуб даю, говорю тебе точно – помогает! – он ковырнул большим
пальцем свой зуб.
– Ну и чё? – Буряк вяло повернулся к товарищу по несчастью.
– Бабушка моя так лечила. Короче нужно сжечь кусочек шкурки нор-
ки, а потом этой золой помазать больные места. И всё! Пройдёт всё!
Гарантию даю! Проверено!
– Ты сам тормоз, Бедиев, – Буряк вяло отвернулся, – где тут я тебе
норку достану? Башка-а-а стоеросовая!
– Сам ты башка-а-а!.. Ну да! Это я не подумал! Ну, кто его знает?!
Ну, мож ты где шапку найдёшь.
– Твою «жучку»* (*«жучка» – солдатская шапка) я сегодня ночью най-
ду! Будешь знать!
– А ты чё такой борзый, Буряк!?
244
– Кто борзый, я борзый? Ты на себя посмотри, дурила! – Буряк взъ-
ерепенился.
– А спорим, не подерётесь, – вмешался подошедший вновь стар-
ший лейтенант Хашимов, гулявший до этого по крыльцу столовой, –
вот у нас и кандидаты в наряд уже есть! Та-а-ак! – он поднял высоко
голову, – закончить приём пищи-и-и! Убрать со столо-о-ов! Ро-ота-а!
Встать! Выходи строиться на улицу!
Буряк, не успевший насытить своё нутро, сунул кусок хлеба себе в
карман, выскакивая из-за скамейки.
– Чё, бульба? Голодаем? Та-ак! Чтоб сегодня зашил карманы! Не
слышу!? Я не слышу, товарищ солдат!
– Есть, товарищ старший лейтенант!
– Тебе бы всё есть, да есть! Ты что, всё ещё не наелся, солдат? Я не
понял!? Что ты хочешь ещё есть?
– Есть зашить карманы!
– Другой разговор, солдат! Бегом в строй! И не забудь, заступаешь
сегодня в наряд!
***
Девятая рота.
Тимофеев сидел в канцелярии за столом, заваленным личными де-
лами солдат и письмами в адрес их родителей. Он взял очередной от-
печатанный в типографии бланк, вставил имена родителей очередного
солдата: «Мария Владимировна и Василий Петрович». Задумчиво пе-
речитал.
«Уважаемые Мария Владимировна и Василий Петрович,
Рады сообщить, что Ваш сын благополучно прибыл в часть
для прохождения воинской службы, и мы радушно приняли его в
свою боевую семью, которая теперь станет ему вторым домом.
Будьте уверены, здесь Ваше родительское тепло заменят
опытные командиры и политработники. Они помогут сыну
пройти хорошую школу воспитания гражданской ответствен-
ности, мужества и патриотизма, в короткий срок успешно ов-
245
ладеть воинской специальностью и стать настоящим солдатом
нашей Отчизны, воином– интернационалистом.
Но в этом становлении мы рассчитываем на Вашу помощь и
поддержку. Ведь армейская служба, как известно, дело нелёгкое,
особенно на первых порах, да ещё за пределами Родины. И нам
важно полнее распознать каждого новобранца, его сильные и
слабые стороны, наклонности, увлечения. А кто лучше родите-
лей знает их? Вот мы и просим Вас написать о жизни Вашего
сына до призыва в Советскую Армию, с тем, чтобы мы могли всё
это учесть в индивидуальной работе с ним.
Ответ пишите по адресу: «Полевая почта В/Ч 41314».
И ещё. Чаще пишите сыну-солдату. Своим вниманием и до-
брыми советами Вы поможете ему быстрее встать в армей-
ский строй.
Не разрешается только высылать любые посылки и деньги.
С наилучшими пожеланиями в Вашей
работе и личной жизни.
Командование части».
«Неплохо написано!» – подумал он и заклеил очередной конверт…
Рядовой Саядян грустно сидел на табуретке в кубрике, специально
освобождённом для «карантина» молодых солдат, держась двумя рука-
ми за металлическую дужку двухъярусной кровати. Тошев подшивал
подворотничок неумелыми стежками, бухтя что-то себе под нос по-уз-
бекски. Моше, взяв вафельное полотенце, отправился в умывальник.
– Моше, пилотку-то гони на родыну! – Саядян дёрнул за рукав това-
рища по «почётной обязанности».
– Возьми, вон лежит, – тот ткнул пальцем в сторону своей табуретки
и продолжил движение.
Харин тупо смотрел в окно на колышущиеся под осенним ветром на
сером фоне полкового клуба жёлтые ветви редких деревьев, высажен-
ных вдоль казармы, на удаляющуюся фигуру командира роты.
– Моше, вот же хитрая еврэйская задныца, взьал у менья пилотку,
шас отдам, говорыт, а тут ротный прышол, Моше – раз и он в пылотке
246
стоит, а я бэз! Вот жэ еврэй! – возмущался Саядян, едва Моше вышел
из кубрика.
– Ты что, так уж ненавидишь евреев? – Харин оторвался от окна.
– Нэт, я их очень лублю! – усмехнулся в ответ Саядян. – Да кто их
лубыт?! Ты, что ли лубыш?
Тошев уколол палец, сморщился, сунул палец в рот, молча наблюдая
за окружающими.
–Да нет, не люблю и не ненавижу. Просто я против любой формы
национализма, расизма и прочих дискриминаций, к коим я отношу и
Сионизм. Евреи любят распространять мифы о своём национальном
превосходстве. А ведь это прямая форма фашизма, – зарядил Харин, –
вот это я и ненавижу, а не евреев, как таковых.
– Мутыш мэне могз ты! – сплюнул Саядян на казарменный пол.
– Вы как хотите, но я всё равно уважаю евреев, они такие умнички,
трудяги, помогают друг другу, не то, что русские, – высказался один из
бойцов.
– А если мы начнём принимать людей на работу по национальному
признаку, например, предпочтительно русских, нас тут же обвинят в
шовинизме. Если это же делает еврей, то он, видишь ли, умничка! Вот
это расклад! Просто мы, русские, от большего, интернационалисты. У
нас родители обычно не требуют от своих детей вступать в брак только
с русскими, как это есть у евреев и многих–многих других! Как там у
вас, в Армении-то с этим, Ашот!? Вы-то, небось, не многим лучше!
– У нас, в Армении, всё с этим в порядке. Как говорыт армянское ра-
дыо, «коровы вышли за офицеров, свиньи вышли в люди, бараны защи-
тили диссертации, а куры сдохли со смеху, оттого-то у нас нет мяса!» –
заржал Саядян. Раздались жидкие смешки.
– Прывет Армянскому радыо!
Тут в кубрик вернулся Моше, вытирая мокрое румяное лицо белым
полотенцем, и все замолчали. Моше увлечённо продолжал тереть мо-
крую голову, топая не глядя. И вдруг он споткнулся о выставленную То-
шевым ногу, смачно растянулся пузом на полу под дружный злорадный
смех сослуживцев.
– Эх, Моше-Моше, нужно под ногы сматрэть!
– Нычего, Моше, нэ хныч, ты ещо станэш мужиком, у тъебя на это
два года!
247
Моше поднялся, зло окинул взглядом сослуживцев и пошагал даль-
ше к своей кровати.
– Чтобы стать женщыной – нужна одна ночь, чтобы стать мужщы-
ной – нужно два года, так пуст эти два года пролэтят, как одна ночь! –
заявил кто-то под смешки остальных.
– А ты, Сеня, чё хихикаешь, пражку давай чысть! Когда коту нэчего
дэлать – он лыжет яйца, а когда нэчего дэлать сольдату – он чыстит
пражку!
Раздались новые смешки…
Мужской многонациональный коллектив был жёстким и безжалост-
ным. Плаксивым мальчикам «из-под мамкиной юбки» здесь было не
место. Так что, как ни крути, эта жёсткая среда закаляла характер, после
чего, на «гражданке», прошедших службу парней уже было не просто
сломить или заставить хныкать...
У этих солдат вся служба была ещё впереди! За 2 долгих солдатских
года им предстояло посетить сто сорок раз баню, просмотреть двести
восемь кинофильмов, съесть 51,1 кг сахара, 21,9 кг масла, 547,9 кг хле-
ба, употребить 846 г чая! Вот такая нехитрая солдатская статистика,
которой многие вели учёт.
248
Прошлое.
Философ
Апрель 1986 г. Новосибирское ВВПОУ.
Снег уже почти растаял. Стало хорошо. Ещё бывают похолодания,
как только тающий сибирский снег затянет своими испарениями небо.
Два шага вперёд – шаг назад! Такими пульсациями природа движется
к лету!
Двадцатая рота курсантов бодро двигалась на занятия в сторону
учебного корпуса, по длиной дороге, пронизывающей рощу.
– Рота-а-а! Песню-ю запе-е-вай! – скомандовал старшина.
Раздались звонкие голоса двух запевал:
Как нынче сбирается Вещий Олег отмсить неразумным хаза-а-рам,
Их сёла и ни-ивы за бу-уйный набег, обрёк он меча-ам и пожа-а-арам!
Громко и звучно рота подхватила:
Так громче музыка играй побе-еду!
Мы победи-или, и враг бежит-бежит-бежит.
Так за Царя! за Родину! за Веру!
Мы грянем громкое: Ура-Ура-Ура!
Старшина побагровел, надул щёки.
– Мать вашу! Какого ещё цар-я-я?! Снова вы про цар-я-я!.. В поли-
тотделе потом,.. или с особистом будете так петь, мать вашу этак!..
Раздался снова голос запевалы, рота подхватила:
Так за Совет Народных комиссаров,
мы грянем громкое: Ура-Ура-Ура!
1.36 (86.04.)
249
– Другой разговор! – старшина сдул щёки, но в глазах его всё ещё
светилось бешеное возмущение.
Курсанты весело шли в ногу, ухмыляясь…
Семинаром по политэкономии закончились занятия очередного дня.
– Пушкарёв! Ты чё, шкалил сегодня!? – ругался «замок» на ответ-
ственного за этот предмет, занося его имя в свой «чёрный блокнотик».
(Кусанты недавно придумали закрепить за каждым предметом «ответ-
ственного», дабы тот грамотно «пудрил» преподу могз, выручая группу.
Пушкарёв в этот раз не смог правильно справиться с ситуацией, чем
подвёл товарищей. Увы! С политэкономией дружили далеко не все!)
– Да на кой нам эта экономика? – возмущался Пушкарёв.
– Запомни, Пушкарёв, политработник должен быть не только идей-
но и политически подкован и уметь обращаться с оружием, он должен
вообще знать и уметь всё. И находить общий язык с людьми разных
профессий. Чтобы быть на две головы выше выпускников не то что
гражданских вузов, но и любого командного училища!
– Тимофеев! Завтра – такая же хрень, но по философии! Смотри, ты
не подведи!
Ответственный за философию Тимофеев почесал озадаченно репу.
(Времени на подготовку не было. После обеда, вместо «сампо» была
подготовка к ночным стрельбам. Ночь также многого не сулила, кроме этих
самых обыкновенных ночных стрельб. Когда в холодной кромешной мгле по-
лигона судорожно целясь едва различимыми контурами автоматного прице-
ла, обмазанного фосфорсодержащим составом, в темную бездну, ищешь ту
самую вспышку тусклого света, имитирующего стрельбу противника, дабы
поразить цель. Или когда в оцеплении ждёшь часами того заветного момен-
та окончания занятий, пристукивая сапогами и судорожно куря сигареты от
безнадёжного желания хоть чуть-чуть согреться или абстрагироваться от
происходящих физическо-психологических мучений. Ночной холод проникал
под одежду. Шинель, казалось, трется по голой, покрытой мурашками спине.
Словно и нет вовсе ничего более из одежды. Холод здесь всегда был всепрони-
кающим и всеобъемлющим, отупляющим, зомбирующим и способным высту-
дить всяческий интерес к жизни и происходящему вокруг, кроме животного
желания согреться).
– А что будет завтра ещё, кроме философии?
– ППР* (* ППР – партполитработа) и ТСП* (* ТСП – технические сред-
ства пропаганды).
250
– Да! Жаль! На ППР «фазу» не замочишь! Тимофееву не хотелось
жить. Каждый новый день не сулил ничего приятного.
Лишь одно радовало – каждый день приближал очередной долго-
жданный летний отпуск. Возможно, он вновь увидит её, бывшую одно-
классницу Сонечку.
Во время прошлого летнего отпуска он впервые, как ему казалось, до-
бился её сердца и частично познал тайны её тела. Точнее «потоптался в
её парадной», так и не решившись, или не сумев переступить порог и во-
йти в саму обитель... Но что-то изменилось за это время. В прошлый дол-
гожданный зимний отпуск он так и не встретился с ней по-настоящему.
Каждый раз какие-то совершенно немыслимые обстоятельства ложились
между ними. Обстоятельства, которым не было здравого объяснения:
«Извини, я сейчас не могу, я очень спешу, приходи в другой раз, хо-
рошо?» – обдала она его тогда на пороге своей квартиры жестоким хо-
лодом фразы, свидетельствующей лишь о том, что ей сейчас не до него.
О том, что сердце её увлечено кем-то другим, более близким и осяза-
емым. В то, что он явно не входил в планы этого её вечера. Он стоял в
её подъезде, провожая взглядом её, спускающуюся вниз по лестничной
клетке, стройную фигуру в пушистой шубке. Видел, как откатил от её
подъезда жигуль,.. но всё ещё не хотел верить в самое худшее.
Околдованный голубизной её бездонных глаз, он не хотел видеть ре-
альности, он почти бредил, глядя на её фотографию, как на икону. Тот
летний вечер 85-го под сенью акации ярко засел в его мозгу. Он про-
кручивал снова и снова в памяти каждый блаженный миг той встречи,
словно киноленту, переносясь в то чудесное прошлое, такое милое и
такое далёкое и недосягаемое!
Когда тускло светили уличные фонари, возле «Ласточкиного гнез-
да», вокруг которых роились насекомые и ему казалось тогда, что всё
мироздание в эту минуту вращалось только вокруг них двоих. Тогда он
потянул её за руку, увлекая под густую сень деревьев. Теплый ночной
ветерок всколыхнул её ситцевое платьице… А его жадная до ласк рука
ловко скользнула вниз, с трепетом…
Каждый день он вслушивался, затаив дыхание, когда ответственный за
почту курсант тряс очередным письмом перед возбуждённым счастливчи-
ком, который чувствовал себя так, словно вытянул лотерейный билет. Увы,
Владислав все эти месяцы уходил ни с чем…
251
***
Вокруг себя людей не слыша.
Живу я словно в забытьи.
Я ничего совсем не вижу,
Лишь синие глаза твои.
Пишу я глупостий немало
и жду желанный твой ответ.
Но, может почта оплошала,
Ответа и поныне нет!
Скажи мне, может быть не в праве
я вас любимой называть,
Ну, хорошо, решайте сами,
А я вас буду долго ждать . . .
Я буду ждать, гремят пусть грозы,
Я буду ждать в мороз и в зной,
Я буду ждать, а рядом розы
Не привлекут к себе взгляд мой…
Сейчас ещё мечтать я вправе,
Жалеть тех дней, ушедших в сон,
И разглагольствовать о славе
Сердец, поющих в унисон.
Но если, вдруг, беда случится,
И нам расстаться суждено,
Любовь, невольную, как птицу
Я с болью выпущу в окно…
Автор В.Земша. 80-е
252
***
…На очередных ночных стрельбах стреляли по движущимся мише-
ням с использованием прицела ночного видения. Был холод. Дождь со
снегом…
– Тимофеев, ты чё, не попал? – «Комотд» оскалил зубы, выпуская
пар изо рта.
– Мой прицел был засвечен. Трассера засвечивали прицел. С ночным
прицелом же трассерами не стреляют. Максимум – пять патронов на
обойму. А у меня были одни трассеры! – оправдывался курсант...
– Плохому танцору всегда штаны жмут! Ха-а!
Глубокая ночь. В казарме – запах ружейной смазки. Само оружие мир-
но отдыхает в пирамидах ружейной комнаты. Курсанты, вымотанные в
дым, спят без задних ног. На душках некоторых кроватей – завязаны по-
лотенца. Это сигнал для дневального – разбудить среди ночи, так как,
согласно Устава, минимум час после отбоя всем положено мирно спать в
своих койках. Разбудить, чтобы постирать ледяной водой своё обмунди-
рование после полевых занятий, да погладиться по очереди единствен-
ным на взвод ломаным утюгом, да подготовиться к занятиям, переписав
конспекты лекций, пропущенных в нарядах занятий, например.
– Тимофеев! Вставай! – дневальный толкнул спящего курсанта.
– Чё-ё-ё? Отвали! – совершенно не соображал тот.
– Тимофеев! Дай подушку! – стал прикалываться дневальный.
– Чё-ё? Зачем?
– Дай подушку, говорю, ротный просит.
– На! – безоговорочно вручил ему свою подушку курсант, сквозь
сон, лишь бы исчезло это будящее его западло. Однако западло не исче-
зало. Хлопнуло подушкой Тимофеева по голове. Тимофеев подскочил,
готовый к битве с обидчиком.
– Ну вот, проснулся, философ, ты как живой труп! – ехидно улыбал-
ся дневальный. – Полотенце ты завязал?
Тимофеев посмотрел ошалело на душку своей кровати и, с грустью
увидев там собственное полотенце, проснулся окончательно, смор-
щился от яркого света, бившего в глаза со стороны «ружейки». Взял
конспекты по философии и, тяжело вздохнув, отправился в ленкомнату,
матерясь себе под нос, на чём свет стоит.
253
Из конспекта выпала Сонина фотография на пол.
– Что упало, то пропало! Да выкинь ты её, не пишет, значит, ты ей не
нужен. Значит, кого-то нашла себе. Ты-то вот – здесь. А она там! Весь
мир бардак, все бабы б.., – выругался дневальный…
254
Прошлое.
Вызов
Лето 1987 г.
Алма-Ата – Владивосток – Уссурийск* – Барано-Оренбурское.
(*Уссурийск был основан в 1866 году как село Никольское (в честь св. Ни-
колая Чудотворца) 13 семьями прибывшими на поселение из Астраханской
губернии. В 1898 году село Никольское получило статус города и имя Ни-
кольск. Позже, число жителей вновь образованного населенного пункта было
пополнено выходцами с Украины, массово эмигрировавшими на юг дальнево-
сточного региона Российской Империи. В 1926-м город был переименован в
Никольск-Уссурийский. С 1935 по 1957 город назывался Ворошилов по фами-
лии советского военачальника Климента Ворошилова. После смерти Иосифа
Сталина и прихода к власти Никиты Хрущёва, в 1957 город был переименован
в «Уссурийск». До 1980-х годов Уссурийск занимал второе место по численно-
сти населения в Приморском крае.)
Ночь опустилась на Алма-Ату. Разогретый городской асфальт пах
летом. Смешанный запах горячего гудрона, фруктов, сладкого перца,
лагмана, шашлыка, кваса и лимонада. Аэропорт был полон людей. Из
буфета ароматно пахло варёной курицей и коржиками. У билетных касс
царил ажиотаж. Майер, с ранее добытым «свободным билетом» в кар-
мане, теперь штурмовал кассу аэропорта, дабы получить место в бли-
жайшем рейсе на Владивосток.
– С;лем, ;ал ;алай? Менi; билетiмдi ;алдырасы; ба? – произнёс
кассирше-казашке высокий мужчина – казах в кепке и протиснулся вне
очереди, отодвинув Александра.
– Извините, но сейчас моя очередь,– Александр взял незнакомца за
руку, – пройдите в конец!
– Уверен? – Шайтан сенi ал! – выругался мужчина. – Жарайды! Б;л
а;ыма;, ;арындас о;ы! – снова произнёс он что-то кассирше и презри-
тельно улыбаясь, встал в конец…
– Мест во Владивосток нет, – услышал Александр вердикт, который,
судя по голосу кассирши, обжалованию не подлежал...
1.37 (87.07)
255
«Чёрт! У меня только три дня на эту поездку, день позже – и уже
нет шансов увидеть Любу вновь!» В кармане лежал заранее оформлен-
ный «вызов» с гербовой печатью Барано-Оренбурской части («Весёлые
ключи»), где было сказано, что он, Александр – её, Любы, брат. Что
поделать, это «закрытый» приграничный район! Просто так туда было
не попасть! Александр почувствовал на себе ликующий взгляд злобных
узких глаз из-под кепки с хвоста очереди и понял, что тут ему уже ничто
не светит...
Но ведь не построен ещё тот бастион, который он, советский офи-
цер, не мог одолеть! Александр рванул прямо на посадку со своим «сво-
бодным билетом» без места.
– Ваш билет!? – произнёс строгого вида мужчина перед аркой до-
смотра.
– Вот, – протянул Александр, – только прошу, помогите с местом,
мне очень нужно улететь сегодня. В долгу не останусь…
Александр безнадёжно стоял в зале аэропорта и смотрел, как про-
ходят люди на посадку. Неужто нет никаких шансов? Неужто ни один
человек не войдёт в его положение!? Мозг усиленно работал, искал воз-
можные решения, оценивал все ЗА и ПРОТИВ.
«Главное – попасть в самолёт, – думал Александр, – с командиром
корабля всегда можно договориться…»
Он посмотрел в конец зала. В зоне прилёта было почти пусто. Боль-
шие стеклянные двери выходили прямо на аэродром. Ни каких тебе
контролей и досмотров, как в зоне вылета…
«Раз одна дверь не поддаётся, всегда ищи другую рядом»! – подумал
про себя Майер.
Он, казалось, нащупал «слабое звено» в системе аэропорта и устре-
мился туда…
Через пару минут он уже быстро шёл к автобусу, собирающего пас-
сажиров, сонно выходящих из здания аэропорта для доставки к самолё-
ту. Но, едва он коснулся ногой подножки, откуда-то сзади на него нале-
тела охрана аэропорта. Схватили за руки. Начали было крутить, но не
тут-то было! Скрутить советского офицера! Ишь, чего себе выдумали!..
Александр покорно и грустно возвращался в здание аэропорта. Охран-
ники шли рядом.
256
– Братцы, помогите улететь, поймите. Очень нужно. И билет у меня
есть! И я уверен, что и место найдётся. В долгу не останусь! – почти
взмолился Александр.
– Сказал. Не можем! Скажи спасибо, что в милицию не сдали.
– А милиция нашему брату не указ! Они нас, военных, не могут
задерживать!
– Ну, в военную комендатуру, что ли хочешь, так сейчас тебя устроим!
– Я улететь хочу!
– Ладно, иди! Ничем помочь не можем! – работник службы безопас-
ности аэропорта развернулся, демонстрируя полную потерю интереса
к задержанному.
Александр на этом успокоиться не мог. Сквозь стеклянные двери он
видел, как автобус с пассажирами покатил по аэродрому... Он вышел
на улицу. Висело звёздное небо над головой. Аэропорт успокаивался,
отправляя последние на сегодня рейсы. Слева от здания был высокий
железный забор из длинных прутьев с острыми наконечниками, чёр-
ными пиками впивающимися в ночной воздух, наполненный запаха-
ми жареного мяса и подпорченных фруктов, несущимися из соседней
чайханы, тускло отражая чёрным лаком свет фонарей. За решёткой был
аэродром. Самолёты. Самолёты. Самолёты…
Александр перекинул свой чемодан, сетку с двумя жёлтыми овала-
ми дынь. Подтянулся, схватившись за острые пики и уже через миг его
ноги коснулись тёплого асфальта желанного аэродрома! Он бежал что
есть сил. Главное – решительность и натиск! Главное – быстрота в при-
нятии решений! Главное – не дать противнику опомниться! Он переби-
рал в голове все военные постулаты и мчался по направлению к таким
желанным самолётам! Он был словно безумно влюблён в эти крылатые
существа!
– Куда летим? – закричал Александр в салон самолёта, взбежав по
одному из трапов.
– В Новосибирск! – удивлённо подняла глаза стюардесса.
Александр выскочил.
Чёрт! Как разобрать в этой самолётной стихии, где именно твой!
Ведь на борту-то этого не написано! Он взлетел по другому трапу. Сно-
ва – мимо. Остановил трап третьего.., – мимо опять! Он метался от са-
молёта к самолёту, пока, наконец, не увидел несущуюся к нему на всех
257
парах аэродромную машину охраны с открытым верхом, набитую всё
теми же сотрудниками службы безопасности!
– Ну что, лейтенант! Всё никак не угомонишься! Садись. Поехали!
– Братцы! Скажите мне одно. Где мой самолёт?
– Улетел твой самолёт. А тебя сейчас всё же поместим куда-нибудь,
чтобы не нарушал общественный порядок! Понятно тебе?! – сухо про-
говорил охранник, пронзая Александра узким взглядом.
«Вот оно, моё «Ватерлоо»! – подумал Александр, спокойно устро-
ившись в подобии «джипа». За спиной удалялись самолёты, которые
Александр уже ненавидел…
– Да утром улетишь, лейтенант, не переживай, – наконец, спокойно
сказал пожилой мужчина – начальник смены аэропорта, – а пока весь
аэропорт в твоём, сынок, распоряжении. И смотри, не шали больше! Ни-
когда ещё ничего подобного видеть не доводилось!.. – он нахмурился.
***
Уссурийский автовокзал. Толчея людей, ожидающих свои автобусы.
Александр вертел в руках только что купленный билет. Времени было
ещё море! В желудке гулял ветер. Руки оттягивались весом чемодана и
овалами ташкентских дынь.
Поставив чемодан у сидений, он подошёл к очереди в буфет.
– Вы последняя?
– Да, – вяло ответила тучная женщина в ситцевом платье.
– Я за Вами, щас чемодан подтяну, ага?!
Женщина молча кивнула. Майер вернулся к седушкам за чемоданом.
– Иди давай! Маленький стервец! – орал мужик в коричневом паль-
то, таща за рукав грязного пацанёнка. – Щас сдам тебя в милицию.
– Не надо в милицию! Дяденька, не надо! – испуганно верещал ма-
лец, пытаясь вырваться.
– Что тут такое? – вмешался Тимофеев.
– А вы милиция?
– Нет.
– Жаль. Надо всё равно, сдать в милицию этого беспризорника.
– А что он натворил?
– Пока ещё ничего. Пока ещё!..
258
– Оставьте его мне. Я с ним разберусь.
Мужчина, отпустив пацанёнка, с чувством выполненного долга
удалился.
– Дяденька, отпустите меня, а? – оборванный мальчишка лет восьми
смотрел на офицера жалобным взглядом.
– Отпущу, не боись. И смотри мне, не хулиганить! Понял?
– Понял, – закивал тот.
– Откуда ты вообще такой грязный? У тебя нет дома?
– Не-е дом есть. Я-а-а,.. я-а-а… тута, недалеко живу-у-у, – мальчиш-
ка ткнул в сторону грязным пальчиком.
– А родители твои где?
– А-а-а,.. а-а-а,.. а они та-ма, – он снова ткнул в сторону пальцем.
– Где тама?
– До-ма-а, они э-э-э,..– глазёнки пацана забегали, – набухалися… и
спят они!
– Набухалися, говоришь?! – лейтенант удивился такому выражению
из уст мальца.– А ты, значит, по улице шляешься?
– Ага. Дяденька, есть о-о-чень хо-о-чется. Дяденька, а дяденька, а
дайте мне двадцать копеек, а? – пацан проникновенно заглянул лейте-
нанту прямо в душу жалобным голодным взглядом.
– Значит, слушай! Давай, идём со мной. Накормлю тебя! Как зовут
то тебя?
– Пашка!
– Идём со мной, Пашка!
Они встали в очередь вместе.
– Нам четыре беляша с мясом и во-он то-от кусок курицы, – Майер
посмотрел на пацана и добавил, – два! Потом… два кекса, две бутылки
молока и два чая!
– Всё? – толстая буфетчица улыбнулась лоснящимся лицом, вытер-
ла руку о белый не слишком свежий передник, протянула в серых бу-
мажках беляши.
– Бери, – Майер ткнул в бок мальчишку, тот вытянул ручонки.
– А чё енто он у вас такий грязный? – продавщица уперла руки в
боки. – Сам-то вон, посмотри, чистенький! А ребёнок у него, ви-и-шь,
какой!
– Ладно, ладно! – сконфузился офицер, отсчитал деньги, сунул жёл-
тое партмоне за пазуху. – Идём, Пашка.
259
– Вымыть вашего Пашку сперва нужно! – отпустила вслед возму-
щённая буфетчица, пересчитывая деньги.
Они устроились у стойки. Пашка жадно ел, рассказывая набитым
ртом о своих бедах, Майер печально вздыхал, жуя холодную ароматную
курицу – такой знакомый вкус путешествий с детства! К счастью, дет-
ство Александра было так не похоже на это печальное существование
Пашки!
– Пашка! Запомни главное! Ты должен быть сильным. Ты сможешь
остаться человеком! В школу-то ходишь?
– Не-а!
– Во-от! А должен, Пашка! Нечего тебе по двору шляться! Учись!
А подрастёшь чуток, иди в Суворовское! У вас, ведь тут, в Уссурийске
есть училище! Потом – в военное. После Суворовского в Военное Учи-
лище берут без экзаменов! Офицером станешь. Настоящим человеком!
По-о-онял?!
– Ага! Я хочу стать как вы!
– Станешь. Пашка, обязательно станешь! Только помни, что я тебе
сказал! Крепко запомни!
К платформе подкатил автобус.
– Возьмите меня с собой! – мальчишка жалобно смотрел лейтенанту
в глаза. – Пожалуйста! Я буду себя хорошо вести!
– Не могу, Пашка! – Майер посмотрел в эти, полные отчаяния дет-
ские глаза, душа его сжалась.
«И забрать бы, да ведь это тебе не котёнок! Как? Куда?» – крутились
мысли в его голове.
Он обнял мальчишку, положил ладонь на голову. Посмотрел в дет-
ские открытые глаза.
– Держись, Пашка! Помни мои слова! Ты будешь настоящим челове-
ком! Если будешь сам этого хотеть, конечно! – он достал одну дыню из
сетки. – Вот держи! Это тебе!
Потом взял чемодан, вторую дыню и решительно зашагал в сторо-
ну автобуса, полный жалости к мальцу. Запнувшись о скамейку, Майер
растянулся, поднялся, отряхнулся.
«Ч-чёрт подери!.. Соберись, Сашка, выбрось хандру из головы», –
сказал он сам себе и решительно запрыгнул в уже заполненный автобус.
Автовокзал суетился, как и прежде. Пашка вернулся к буфетной
стойке, где ещё лежал его недоеденный беляш.
260
– Так ты чё, бездомный что ли? – буфетчица поставила руки в боки. –
А ну-ка, брысь отсюда! Забирай свой пирожок и быстро брысь на улицу!
Чтобы я тебя больше не видала! Сорванец! Шляются тут! – буфетчица
махнула рукой в сторону двери так, словно смахивала мусор со стола….
***
Автобус нёс Александра от Уссурийска в Барано-Оренбурское. Сердце
Александра заходилось, колотилось в груди что есть мочи. Он от нетер-
пенья ёрзал на жёстком сидении, подпрыгивая время от времени вместе
с автобусом на ухабах. Голые Приморские сопки проплывали мимо…
«Говорят, когда-то они были покрыты лесом. Когда-то. Пока человек
не взялся за топор... А может, это всё брехня. Ну, неужели возможно так
вот выкосить всё вокруг, оставив пустынные прерии! А кто знает, на
что ещё способен человек. Он ведь – Царь Природы, Царь Зверей!» –
думал про себя Александр, стараясь немного переключиться на тему о
«погоде и природе».
(Ведь природа – это сложный многообразный организм. Всё в ней взаимос-
вязано. Изменение рельефа влечёт за собой изменение климатических усло-
вий, а, как следствие, – исчезновение отдельных видов растений и животных.
Исчезновение же, даже, казалось бы, на первый взгляд, незначительного
вида, неожиданно ведёт к исчезновению крупных видов животных, растений
и, нередко, к изменению природного ландшафта. Всё, от мельчайшего насе-
комого, до такого крупного животного, как слон, связаны друг с другом еди-
ной неразрывной цепью. Каждое растение, каждое животное выполняют
определённую роль, назначенную ей природой. Одни виды, используя в пищу
других, одновременно служат пищей третьим. Объединяются между собой
в симбиозы, стимулируют здоровое развитие друг друга, даже поедая. А ино-
гда – способствуют размножению, как это делают пчёлы для цветов. Каж-
дый вид начинает собой и замыкает какие-то из сложных звеньев природы.
Один лишь Человек не вписывается ни в одну из них. Исчезновение комара
нередко бедственно для природы. А исчезновение такого грандиозного дети-
ща природы, как Человек, природой воспринялось бы только положительно.
Человек привык приписывать себе первостепенную роль в природе, наделяя
себя способностью управлять природой, называть себя её Царём. На деле же,
Человек как медведь в муравейнике: всей своей деятельностью вторгается в
устоявшиеся природные связи, нарушая их, и, тем самым, создавая опасность
для собственного существования. Как растение-паразит «Омела», высасы-
вающее соки из дерева и, постепенно отравляющее его продуктами своей
261
жизнедеятельности, губит дерево, а в результате гибнет само. Так рискует
закончить своё существование и Человек. И поэтому главная задача Челове-
ка – Самого Грандиозного Паразита на природном теле Земли: продлевать
здоровую жизнь нашей Природы, поменьше «творя» на её здоровом теле.)
Автобус остановился.
– Проверка документов, – сказал водитель.
Автобус подошёл к черте «закрытого» от посторонних пригранич-
ного района. Попасть сюда могли только местные жители, служивые
местных воинских частей и их самые что ни на есть ближайшие род-
ственники, оформившие соответственные бумажки-«вызовы».
Александр вытащил офицерское удостоверение. Он гордился тем
фактом, что у него нет обычного паспорта, как у всех гражданских. У
него есть только красная корочка советского офицера! Правда, учиты-
вая его распределение в Чехословакию, он ещё получил и диковинный
«служебный паспорт» синего цвета. На корочке которого, с внутренней
стороны была надпись: «…предъявителю сего документа просьба ока-
зывать всяческую помощь и содействие…»! Эта фраза Александру осо-
бенно нравилась, и он ощущал себя причастным к чему–то особенному,
государственно важному.
– Ваш «Вызов»? – офицер-пограничник вопросительно посмотрел
на Александра.
Тот нервно хлопал себя по карманам. – Да где же эта проклятая бу-
мажка?! Он перерыл всё. Потряс синим паспортом. Но из него так же
ничего не выпало.
– Чёрт! Чёрт побери! – Александр стал весь багровым.
– Извини, лейтенант, всё, давай на выход!
– Понимаете, я из Алма-Аты... У меня был вызов... Я еду к сестре!..
У меня вот есть паспорт, здесь вот что написано: «…оказывать всяче-
ское содействие…». Помогите, товарищ капитан!.. – сбивчиво, собирая
всё подряд, тараторил мольбы Александр, пытаясь найти хоть какую–то
зацепку, хоть какую-то надежду.
– Остынь, лейтенант! Ты же офицер, должен понимать, есть поря-
док, не мной установлен. Был вызов, говоришь, так, где же он? – капи-
тан сурово посмотрел на лейтенанта.
«Так где же он? Где же он?.. – Александр торопливо перебирал доку-
менты... – Мож, в портмоне? Точно! В портмоне! А где же портмоне-то?
Где? Где? Где оно?!. Чё-ёрт! А где же оно!» – его прошиб холодный пот.
262
Он пролистывал в голове всё, что с ним произошло за эти сутки. Дыни.
Самолёт. Владивосток. Вокзал Уссурийска... Да-да! Вокзал Уссурийска!
Неужто тот самый ободранный малец? Неужто ты, Пашка!? Эх, ты,
Пашка, Пашка!.. Вот засранец-то! Не может быть! А я-то!..»
Александр, полный печали, покинул автобус…
***
Снова мелькали в окнах лысые сопки. Барано-Оренбурское удаля-
лось теперь всё дальше. И Майер не мог никак Любе сообщить о том,
что вот он был почти на пороге встречи с ней! Ни позвонить, ни как
ещё. Ни чего такого не было возможным!
«Что ж, прощай земля Приморская! Прощай Люба! Может, судьба
позволит нам всё-таки встретиться когда-нибудь?! А впереди – служба
за рубежом нашей Великой Родины! Но через год, не раньше, я снова
вернусь в Союз, в отпуск….»
***
Автовокзал. Уссурийск.
Пашка стоял возле Уссурийского автовокзала. В одной руке – недо-
еденный беляш. Под ногами – на асфальте – дыня. Глаза на мокром
месте. Он провожал собачьим взглядом прибывающие-убыващие авто-
бусы, словно оттуда мог выйти тот взрослый, кто бы смог принять и
обогреть его детскую душу, просто накормить. Тут его взгляд упал на
что-то желтеющее под скамейкой, о которую споткнулся тот добрый
дядька в военной форме. Он присел, заглянул. Это было портмоне...
– Чё пацан!? Где ты такую дыню спёр? – услышал он голос в тот же миг.
Пашка поднял глаза. В эту же минуту он получил тычок в лоб и
опрокинулся на спину, выронив снова портмоне.
– Клёвый закусон будет сегодня! – трое подростков-«королей» мест-
ного двора подхватили жёлтый овал дыни, один отвесил шарабан Паш-
ке в «довесок», другой – поднял портмоне.
– Да ладно, повалили! – вожак махнул рукой, и троица вяло в вразва-
лочку потянулась далее…
(Вот бы узнать, что сталось с тем Пашкой…)
263
Уроки танцев
Октябрь1987 г. Ружомберок.
Клуб.
Однажды старший лейтенант Хашимов поручил лейтенанту Майеру
«партийное задание» (эх, знал бы он, чем это всё обернётся!): сходить в
Полковой Клуб и притащить оттуда кинопроектор «Украина». Хотелось
Альяру выпендриться и во время очередных полковых учений прямо в
полевых условиях показать личному составу роты, да и батальона, а мо-
жет и всего полка некий фильм из местной клубной коллекции, которую
он всю прошерстил и нашёл там только пару старых до дыр высмотрен-
ных фильмов, типа «В бой идут одни старики», да из пропагандистской
серии, документальный, типа «Империализм – угроза Миру». Осталь-
ное было совсем смотреть невозможно.
Но в полевых условиях, да фильм! Ну, это просто высший пилотаж
работы политработника! Кто такое ещё где-то умудрялся сделать!? Ни-
кто! И нигде! Тут уж всем до фени, что там показывать будут! Всё луч-
ше, чем смотреть на небо через дыры в полах палатки! Или смотреть
любимый «фильм» командира роты «Деревья умирают стоя». А точнее
быть персонажем этого «остросюжетного кино»! Альяр был очень горд
тем фактом, что никто, кроме него не мог так легко и непринуждённо
заправить киноленту в кинопроектор, кроме полкового киномеханика.
О-о-о! Кто не знает, это было похлеще, чем высшая математика! В род-
ном училище он не за «хрен собачий» получил корочку «киномехани-
ка»! Остальные смотрели на него с явным уважением! Мастер! На все
руки мастер, наш замполит!
«А кто бы сомневался! Да, я такой!» – гордо думал про себя сам
Хашимов…
Итак, оказался Майер в Клубе. Бойцы потащили тяжёлую «Украи-
ну». Это были ещё те бойцы, они бы на самом деле и всю Украинскую
ССР перетащили бы в свои закрома, только дай им волю! Так что уж
тут до кинопроектора! Александр задержался. В одном из клубных по-
мещений что-то происходило. Играла музыка. Осторожно, стараясь не
стучать сапогами, Александр заглянул в приоткрытую дверь.
1.38 (87.10.22.)
264
– Заходите! – раздалось неожиданно ему тут же.
– А вы случайно не танцуете?
– А давайте мы вас научим! – сразу же шквалом посыпались ему
предложения от трёх молодых женщин.
«Наверное, жёны офицеров», – подумал Александр, улыбнулся и по-
жал плечами так, как если бы с ним шутили.
– Мы не шутим, нам как раз для выступления самодеятельности од-
ного кавалера не хватает, – словно прочитала его мысли одна светлово-
лосая девушка c большими голубыми глазами.
– Давай, лейтенант, не ломайся, – капитан оторвался от стены, это
был командир миномётной батареи, капитан Митяев, двадцатисемилет-
ний зрелый мужчина, усатый шатен. Танцами увлекался ещё с детства.
Так что он здесь был главный танцор, – научим!..
***
Клуб.
Александр танцевать не умел, и научить этому его было делом не-
простым. Он то и дело сбивался с ритма, ноги быстро забывали то, чему
его пытался научить усатый капитан. Та самая светловолосая девушка с
большими бездонными голубыми глазами, широко улыбнулась и предло-
жила свою помощь. Её добрый нежный взгляд, улыбка, ласковые слова
сделали своё дело – у него начало получаться. Или так ему казалось…
– Приходи в следующий раз на полчаса раньше, позанимаемся до-
полнительно, – предложила она.
Он согласился… На этом закончилась его спокойная жизнь. Все по-
мыслы его существа направились в ожидание того дня, того часа, когда
он вновь увидит её, будет слушать её нежный голос, кружиться в танце.
В эти минуты жизнь его словно обретала особый смысл. Он парил в
облаках, далеко улетая от мирских забот. Тусклые окна серых казарм,
плотно сжимавших своими мрачными корпусами пространство, внима-
тельно следили за тёплой комнатой полкового клуба, озарённой как-то
совсем иначе и явно не вписывавшейся в общий суровый график. Но
Александр ещё не отдавал себе полного отчёта в происходящем. Меж-
ду ним и этой молодой девятнадцатилетней женщиной была, казалось,
пропасть. Она была замужем, мамой годовалого ребёнка. А он – всего
лишь зелёный двадцатилетний мальчишка! Так длилось около месяца…
265
Прошлое.
Солдат ребёнка не обидит
Июль 1987 г. Москва.
Выпуск МосВВОКУ.
Выпуск офицеров Московского Высшего Командного Общевойско-
вого Училища.
Ира, обычная восемнадцатилетняя голубоглазая белокурая девчон-
ка, стоя на КПП, вглядывалась в лица новоиспечённых лейтенантов.
Уже час она тщетно пыталась высмотреть его. Его, с которым вот уже
последних 3 месяца она активно встречалась. Всё, вроде как, шло к
свадьбе. А потом что-то вдруг резко оборвалось. Она не могла понять
что именно. Что случилось с ним? Что случилось с их бурно развива-
ющимся романом, которому все так завидовали вокруг? Почему она не
видит больше его глаз, не слышит его голос? Куда он делся? А между
тем, она почувствовала, что там, внизу её юного животика, зародилась
новая жизнь. Как хотела она сказать ему об этом. Вот только как?
Жаркое июльское солнце убийственно палило. Бёдра плотно сдавли-
вали джинсы, купленные недавно у фарцовщиков, в которые она влезла
с помощью мыла. Мимо прошёл, поблёскивая хромовой полировкой ши-
тых по спецзаказу сапог, молодой лейтенант. Как он похож на её Петра!
– А вы не знаете Петра Самойлова? – с надеждой обратилась она к
нему.
Офицер оценивающе окинул её взглядом, остановившись чуть ниже
её пояса, его глаза жадно сверкали из-под чёрного козырька шитой под
заказ фуражки с высокой тулией, напоминавшей седло, что было свой-
ственно щеголеватым и заносчивым офицерам МосВВОКУ.
– Знаю, а что?
– Я вам буду обязана, если вы его найдёте, – немного кокетливо
улыбнулась Ирина.
Лейтенант заглянул в её утончённые губы, растянутые в обворожи-
тельной улыбке, словно впившись поцелуем, затем опустил глаза чуть
ниже и снова замер. От такой непосредственности Ирина поперхнулась,
1.39 (87.07)
266
поправила блузку. И, снова кокетливо улыбнувшись, вывела вопросом
лейтенанта из ступора:
– Ну, так что? Мы будем дальше глазеть, или окажем девушке по-
мощь?
Затем, не получив ответа, она развернулась к лейтенанту вполобо-
рота, демонстрируя потерю интереса.
– Солдат ребёнка не обидит! Щас. Ждите здесь! – лейтенант буркнул
первое, что пришло на ум, и опустил глаза на открывшиеся ему, с по-
воротом Ирины новые виды «картины сзади». Свернув немного шею,
лейтенант всё же удалился…
Мимо проходили всё новые и новые группы лейтенантов, сопрово-
ждающие их близкие, родители, жёны. Но среди них не было видно её
Петра.
«Может уйти. Бросить всё к чертям!» Но она прекрасно понимала
всю особенность военного бытия. Это всё не так, как у гражданских. Где
можно долго встречаться, обижаться и не разговаривать. «Случайно»,
как бы невзначай, видеться на улицах, в кино, на лекциях, бог знает, где
ещё, заставлять ревновать и далее играться в таком же вот духе в «лю-
блю – не люблю». Здесь на церемонии и игры не было ни времени, ни
места, ни шанса. С ними, с людьми государственными, себе ни сколько
не принадлежавшими, всё было иначе. Пришёл. Увидел. Победил. Вот
был их девиз. А не увидел – упустил, скорее всего навсегда! Полчаса
знакомства в курсантском увольнении – и вот, уже, глядишь, – жена.
Едут к новому месту службы в отдалённый гарнизон. Даже частенько
таких расписывали по ускоренной процедуре. А прошёл не по той до-
рожке, например, загремел в наряд вместо «увала» – и разошлись как в
море два корабля. Нет времени. Нет свободы. Нет ни малейшего пред-
ставления о том, что ждёт тебя там, за ближайшим поворотом судьбы!
Ждать, терпеть, понимать, прощать, хранить верность, потерять себя
навсегда как специалиста, кочуя по «дырам» «необъятной Родины»,
забыть о собственной карьере, стойко выносить все тяготы переездов,
одиночества и бытовой неустроенности, – вот она истинная женская
доля офицерской жены. Нужно ли это Ирине? Её ли это удел? Кто зна-
ет! А пока её пьянит золото офицерских пагон. Это опьянённое возбуж-
дение испытывала она, и тогда, в курсантском клубе, когда её пригласил
на танец незнакомый офицер, как ей сперва показалось…
267
***
Раннее прошлое.
Октябрь 1986 г. Московское ВОКУ.
Клуб.
Тогда, в клубе, она трогала звёздочки на его пагонах. Которые под-
чёркивали широту его плеч. Его рука бережно прижималась к её талии.
От него исходило тепло, проникающее вглубь её тела. Он слегка, почти
нечаянно, прикоснулся начисто выбритой щекой к её нежной щёчке. От
него пахло свежим модным дефицитным запахом «Ожёна»* (*одеколо-
на с освежающим цитрусовым ароматом). По её телу пробежала легкая
дрожь. Его нога коснулась её бедра. Голова закружилась. И они унес-
лись куда-то в танце, забыв обо всём. Зажёгся яркий свет. А они так и
стояли. Увидев офицера при ярком свете, её постигло легкое разоча-
рование. В темноте он казался ей и выше, и плечистей, и красивее. И
вообще, он не был офицером. Её руки лежали на пагонах прапорщика.
– Меня зовут Сергей, – он взглянул на неё своими чёрными глазами.
– Ирина, – как-то разочарованно ответила она…
Что поделать. Стать женой офицера было престижно. Возможно,
блеск погон ослеплял разум юных дев, а, может, напротив, только трез-
вый расчет двигал некоторыми из этой прекрасной половины человече-
ства. Высокая офицерская зарплата мужа и возможность не работать, а
если повезёт, то и побывать за границей! Всё это также служило отлич-
ным мотивом штурмовать курсантские клубы и КПП. Но едва ли этими
мотивами была ведома Ирина. Её душа была открыта чистой и светлой
любви на веки! Но, всё же, не этот прапорщик был её мечтой!..
***
Июль 1987 г. Москва.
– Ирина?! Вы здесь… что делаете?.. – пред ней неожиданно пред-
стал какой-то брюнет: «да это же тот самый Сергей!». В парадке цвета
морской волны с красными кантами, золотыми пагонами, несущими
по две лейтенантских звёздочки. Сверкая золотыми аксельбантами и
двумя медалями. В белых перчатках. Отражая солнечный свет полиро-
ванными «стоячими» голенищами сапог. И такой же, как у других лей-
268
тенантов, фуражке с высокой тулией. Тот самый Сергей! Лёгок на поми-
не! Он смотрел на неё карими глазами, полными заботливого внимания.
– О-о! Салют! – Ирина улыбнулась. Ровный ряд белых зубов обрамляли
её тонкие припухшие полоски розовых нежных обворожительных губ.
– Меня ждёте? – улыбнулся Сергей.
– А почему бы и нет! – как-то сразу по-военному решительно отве-
тила Ирина. – Вы что больше не прапорщик? – лукаво смотрела она в
его карие глаза.
– Вообще, я был мичманом. Потом поступил в училище. Носил па-
гоны прапорщика во время учёбы. Теперь я лейтенант, как видишь!..
Лейтенант Басманов*!
(*Басмановы – дворяне с XVI века. От Даниила Басмана, впервые упомя-
нутого в 1514 году и в последующем активного участника походов на Казань.
Фамилия от казанско-татарского прозвища басма «печать, знак».)
Хотел в морскую пехоту, но и в обычной пехоте жить можно. Еду
в Дальневосточный военный округ. По распределению. Месяц на от-
пуск,.. – он сделал паузу, продолжая пожирать Ирину взглядом, – за че-
тыре года здесь подходящую жену себе так и не нашёл. Была одна кан-
дидатура, но, узнав о месте моего распределения, как-то сразу скисла…
***
…– Ах так! – Вскричала тут жена:
– Куда меня ты звал? В ДальВО?
А что ж ты, сатана,
Про Польшу мне болтал!
Теперь все кончено – развод!..
Творчество курсанта НВВПОУ
Сергея Пиккарайнена, «Три мушкетёра»
Теперь, за месяц найти себе жену просто обязан! Там, далеко, без
жены, и не туды и не сюды! Да и «тридцатник» мне скоро! Пора. Нахо-
лостяковался! Так что спешу страшно, сил нет! А когда ещё встретишь
столь очаровательную девушку?! – Лейтенант улыбался из под блестя-
щего козырька фуражки почти голливудской улыбкой.
Ирина погладила задумчиво свой ещё плоский животик, слегка опе-
269
шив от такого откровенного и опрометчивого предложения такого уже
совсем взрослого мужчины.
– Лейтенант Басманов, говорите? А знаете лейтенанта Самойлова?
– Не имею ни малейшего понятия! – продолжал улыбаться Сергей.
«Какой улыбчивый! – подумала Ирина. – Мне бы его беззаботность!»
Да, конечно Басманов знал Самойлова. И он знал так же почти всё о
ней со слов того же Самойлова, да кто об этом только не знал! Ведь эта
история прослыла как одна из самых занимательнейших из свежайших
историй их роты! Все знали едва ли не мельчайшие подробности их
интимных встреч…
Всего пару недель назад Самойлов вернулся из «увала» в распо-
ложение роты, улыбаясь какой-то странной улыбкой, полной разочаро-
ванного открытия. Светлый чуб выбивался из-под козырька фуражки,
сдвинутой к затылку.
– Петруха! Валяй! Делись с друзьями новостями!
Товарищи, проторчавшие весь выходной в казарме, встретили его
ленивыми расспросами.
– Да какие там новости?! А всё! Свадьбы не будет!
– Ты чё, с дуба лязгнулся?!
– Вы когда узнаете, что сегодня было, офонареете! – последовала
длинная многозначительная пауза. – Да эта Ирка – самая настоящая б…
оказалась!
– Да ну! А ты с чего так решил? – лица друзей вытянулись.
Что ж, они помнили его очаровательную блондиночку Ирочку, кото-
рую он умыкнул у всех перед носом на «той» дискотеке! И к скоропа-
лительной свадьбе, с которой он готовился на зависть многим окружа-
ющим.
– Она у меня, ну это вот,.. в рот... Ну, ясно короче. Да?! Вопросы ещё
имеются? – он замолчал, изображая одновременно и жертву и «раску-
сителя».
Товарищи загалдели:
– Ну-у, ни фига себе!
– Оба-на!
– Вот это поворот!
– И что с того?
– А ты чё хотел?
270
– Фу, какая мерзость!
– После такого, я к ней теперь даже на километр не подойду, чтобы
поздороваться!
– Ну и зря, а я наоборот! Я в этих вопросах гурман-н-н!..!! – всякий
спошлил по-своему.
Остальные молча переглянулись, недоумевая, и каждый продолжил
заниматься своим. Кто-то подшивал подворотничок. Кто-то полировал
сапоги. Кто-то перелистывал конспекты...
– А куда тебя, Петруха, распределили-то?– спросил Самойлова кто-
то из друзей.
– На Украину поеду. Там, говорят, девки что надо! Так что своё на-
верстаю с лихвой! – Самойлов мечтательно закатил глаза…
– Ну да, кто же в Тулу со своим чемоданом-то едет!
– Ты хотел сказать «со своим самоваром»?
– Ну да! Типа того!
Да, кто не знал об этой истории! О «морально павшей» Ирочке и о
почти жертве или идиоте Самойлове! На Ирочке же теперь лежало по-
стыдное клеймо. Словно проказа. Многие её сторонились. Другие лишь
воспылали исключительно плотским вожделением, способным прота-
щить девочку «по рукам» утешителей, как это частенько и случается.
Ну, это всё глупости мальчишеские. Басманов же, прошедший не только
огонь, но и много, очень много воды, повидавший немало, познавший
не одну женщину, понимал, что такой бред мог придти в голову только
желторотому Самойлову, который, похоже, был ещё и трус. Ничтоже-
ство, не способное ценить настоящую женскую любовь. Не умеющий,
ни дарить ласку, ни её принимать!
– Нет. Я его не знаю! – улыбка пропала с его лица.
Он задумчиво произнёс:
– А ну его, Самойлова твоего! – если бы ты была ему нужна, сам бы
давно нашёл! Ну, а если что, то ещё найдёт. А пока приглашаю составить
мне компанию и прогуляться!
Ирина вытянула губы вперёд, обдумывая как саботировать предло-
жение.
– Ну-у-у-у…
– Баранки гну! – небрежно, но по-доброму дёрнул её за рукав Сер-
гей. – Давай, и не сомневайся. Вон. Сейчас записку твоему красавчику
напишем, где тебя искать, если что, да дежурному по КПП оставим. Вот
271
и всех делов-то! Идё-ё-м!…
Итак, они шли по Тверской. Красивая пара. Прохожие оборачива-
лись, провожая взглядами. Темноволосый зрелый офицер с бронзовым
загорелым лицом при полном параде и юная белокурая обворожитель-
ная девушка рядом.
– Так ты, говоришь, мичманом был? – Ира любопытно подняла глаза.
– Да. Служил на атомной подлодке. У берегов Сан-Франциско на
боевом дежурстве были! Метрах в двухстах от береговой линии на дне
лежали!
– Ух, ты! Это тебе за это вот этот значок дали?– она ткнула пальцем
в значок на груди Сергея, с изображением подлодки на фоне советского
военно-морского флага.
– Да! «За дальний поход»!
– А ты почему в моряки не пошёл тогда?
– Да знаешь, залёт там был, «боднулся телёнок с дубом». Мы были
на боевом дежурстве, следили за кораблями НАТО. Полгода света бело-
го не видели. Ну, капитан принял решение ночью всплыть. А подлодка
она знаешь, как всплывает?
– Не-е-ет, – девушка замотала светлой головкой.
– Она практически выпрыгивает! Ну, мы и выпрыгнули в Японском
море. Да боднулись с американским авианосцем!* Или он нас боднул.
Ну, мы сразу бац, и назад! Нас тогда обложил едва ни весь военно-мор-
ской флот НАТО. Но мы ушли. Подлодку сразу на ремонт, а нас,.. коро-
че, лишили команду положенного отпуска, но и,.. ладно, долгая исто-
рия! Ну его, короче всё вышло так, как должно было. Короче с флотом
я завязал.
(*Эта история получила у подводников звучное название “Бодался теленок
с дубом”. 21 марта 1984 года атомная подводная лодка “К-314” столкнулась
с американским авианосцем “Китти Хок”. Субмарина, следившая за авианос-
ной ударной группировкой противника, находилась впереди “Китти Хока”. В
23 часа 00 минут по хабаровскому времени лодка поменяла курс, а спустя три
минуты авианосец водоизмещением 81 тысяча тонн ударил “К-314” в кормо-
вую часть правого борта. “Китти Хок” получил небольшую подводную про-
боину. Винторулевая группа «К–314» была повреждена. Обычно это означает
для лодки верную смерть. Но к счастью, в марте 1984 года все обошлось без
жертв. Видимо, бог хранил наших подводников. Лодку удалось спасти. А на
“Китти Хок” еще долго лихим словом поминали русских подводников. Хотя, по
правде сказать, американцам, в этом случае, так же надо было бы винить сво-
272
его акустика, не сумевшего обнаружить субмарину противника. (vladnews.ru))
– По чебуречку? – Сергей показал пальцем в сторону чебуречной.
Это была отличная чебуречная. Большие, с пылу с жару, сочные,
загнутые серпом, золотистые лопухи чебуреков, защипанные по одно-
му краю «косичкой». Откусишь слегка и будь осторожен! Высасывай
тут же ароматный сок, не обляпайся!..
– Не-а, я мяса не ем, – Ирина посмотрела на Сергея серьёзно.
– Это почему?
– Мне животных жалко. Ты знаешь хотя бы, как над ними издевают-
ся на мясокомбинатах!?
– Не знаю. А ты, откуда знаешь?
– От верблюда, – Ира замолчала. И тут же вспыхнула. – Да там на-
стоящее гестапо! С них с живых шкуру сдирают! А коровы они чув-
ствуют, когда их ведут на забой. Плачут. Упираются. Не хотят. А их та-
щат туда, чтобы потом зверски замучить. И мы потом эти замученные
трупы должны есть?
– Да ладно тебе, так заморачиваться-то! Где ты всех этих ужасов-то
начиталась?
– Там, где надо! А на то мы и «гомосапиенсы», чтобы заморачивать-
ся. Думать мы должны! А то ведём себя как звери дикие. Сами не го-
ловой соображаем, а только живём своими животными инстинктами.
– Ну, ты это зря так горячишься! Ведь без мяса нам нельзя прожить.
Ведь мы же хищники. Мясо просто необходимо нашему организму.
– С чего ты это взял?
– А видишь, какие у меня клыки! – Сергей растянул улыбку, пощёл-
кав ровным рядом белых зубов.
– Такими клыками можно только мягкие фрукты грызть. Собаки,
те – хищники, так они кости грызут. А тебе слабо кость сожрать!? Наши
далёкие предки питались исключительно растительностью. А чтобы
научиться есть мясо, им пришлось сперва научиться ходить на двух
ногах, делать ножи и копья, добывать огонь! Твои, Сергей, даже уже
современные предки, ели мясо по большим праздникам. А так – только
хлеб, каши, да капуста. А сегодня вообще все страдают от холестерина
и ожирения. Так что все эти вот рассказы о пользе мяса для организма
и о нашем «хищном» прошлом просто не состоятельны.
– Да, ладно, сдаюсь! – Сергей поднял вверх руки. – Да, а морожен-
ное ты ешь, с этим всё нормально? – спросил он озабоченно.
273
– С этим всё нормально, – Ира улыбнулась.
– Одну «Лакомку» тогда, – Сергей протянул рубль продавщице мо-
роженного.
– А ты? – Ирина задумчиво улыбалась, рассматривая раскачиваю-
щиеся надраенные «пастой Гойя» до блеска медные висюльки аксель-
бантов, отливающие золотом на груди Сергея.
– А я всё же предпочитаю колбасу!
– Так купи!
– Ну, представь себе. Идёт пара. У неё мороженное, а он идёт с кол-
басой в руке! – он рассмеялся, ссыпал в карман сдачу мелочи.
– Так купи себе свой чебурек! – Ирина только пожала плечами, про-
тянула руку, что бы взять мороженное, но то выскользнуло и, вымазав
шоколадом её джинсы, шлёпнулось на асфальт.
– И это правильно! Джинсы – это буржуазная идеология, – Сергей
почти серьёзно смотрел на Ирину, с некоторой долей сострадания, – со-
ветскому мороженному даже это известно! – было трудно понять, то он
шутит, то ли нет.
«Но, скорее всего, он шутит!» – подумала Ирина.
– Джинсы – это джинсы, одежда, а никакая ни идеология!
– Ещё какая идеология!
– Да ладно! Просто одежда. Причём дефицитная одежда. Модная
одежда.
– Ладно, а вот скажи, где тебе удалось отхватить этот «кусок дефи-
цита»? – Сергей непроизвольно мстил ей за её занудство с веганством
своим занудством.
– Известно где. У фарцовщиков! – Ирина ехидно улыбнулась. Почти
вызывающе.
– Да не хочу я об этом говорить! Стоп! – решительно добавила она.
– Да уж! У фарцовщиков! – Сергей, словно не слыша её протеста,
продолжал. – Представь, вот отдала ты свои денежки, да ещё не меньше
ста рублей, я думаю, этим спекулянтам.
– Сто пятьдесят! – Заявила Ирина, явно желая этим поставить точку.
Она уже и не рада была тому, что согласилась пойти с этим тридцати-
летним занудой.
– Ого! Сто пятьдеся-я-ят!!! Так вот! Твои «трудовые» пошли греть
спекулянтов, буржуев. И ты уже сделала свой выбор!
274
Ирина молчала, разглядывая витрину гастронома и вытирая штани-
ны. Сергей же продолжал.
– Кроме того, людям свойственно подражать. Каждая идея имеет
свою символику. И человек, носящий её, вольно или невольно пропа-
гандирует эту идеологию!
– А если этот человек с символикой «буржуазной» идеологии, очень
хороший человек, то что плохого тогда он пропагандирует! – начала
заводиться Ирина.
– А вот это-то ещё и хуже! Было бы лучше, если бы буржуазную иде-
ологию пропагандировали бы всякие там бичи* (бомжи*). А когда идёт
такая вот красотка, типа тебя, человек ассоциирует плохое с хорошим,
вредные идеи как в троянском коне проникают внутрь укреплений без
боя! В красивой упаковке. А за этим вслед, казалось бы, безобидным,
внутрь проникают вредные идеи, как нитки за иголкой. И всё! Конец
нашему светлому будущему!
– О, боже! Ты всё это серьёзно?
– Конечно, серьёзно, ну да, ладно, шучу, частично, конечно! Но не
ты одна умеешь воспитывать! А шучу всерьез, вообще-то! А-а-а-а!..
Забудь, будь по-твоему, – он махнул рукой, – а вообще, я уважаю твою
точку зрения. Мне она даже нравится. Вегетарианство так вегетариан-
ство, джинсы так джинсы! У меня они тоже есть, признаться! И живот-
ных я тоже люблю! У меня в детстве дома знаешь сколько всякой твари
жило!?
– Правда?! – обрадовалась Ира…
Они вышли на Красную площадь. Тут милиция преградила им путь.
– Не советуем сегодня сюда!
– Но там полно народа! Что там? – Сергей привык к толпам на этой
центральной площади страны. Нескончаемый людской поток к Мавзо-
лею. Однако, в этот день толпа, собравшаяся на площади, по всему, не
была настроена на визит к Ильичу.
– Крымские татары! Демонстрацию устроили, – пояснил кто-то из
уличных прохожих.
– А чё хотят-то? – удивился Басманов выходке своих древних «брать-
ев по татарской крови».
– Требования какие-то принесли. В Верховный Совет. К Горбачёву
пробивались, – пояснил милиционер.
275
На асфальте валялся порванный плакат.
– Да уж! – Басманов пожал плечами.
– Демичев их принял, в итоге, разговаривает. Вот так!
– Да-а-а! Только в мае «Голос Америки перестали глушить»! И вот
уже тебе – цветочки! – подключился случайный пожилой мужчина.
– Вот тебе и ягодки, черт его побери! – другой зевака зло потряс жур-
налом с надписью «Гласность», – первый выпуск! Сергей Григорян!
Правозащитник, мать его!
– И это ещё тоже цветочки! А ягодки-то ещё все впереди! – поддер-
жал первый.
– А месяц назад тут общество «Память» несанкционированную де-
монстрацию устроила. Никто их не трогал. Ельцин с ними беседовал
даже! Вот мода и пошла! – снова высказался милиционер вопреки всем
инструкциям, запрещающим такое вот общение с населением.
– Да-а! Раньше только по телеку видели, как у капиталистов рабочие
там на демонстрации ходят. А вот и у нас началося!
– Слушай, а у тебя закурить не найдётся?– обратился он к товарищу.
– Ты что?! На аэродроме не курят! – сострил тот, под смех товарища,
намекая на недавнее громкое приземление на красной площади Руста.
Милиционеры продолжили болтать между собой, увлеченные новой
атмосферой «гласности». Теперь вся страна болтала. Даже малознако-
мые люди. Трёп стоял всюду. В очередях, на вокзалах, в магазинах, в ме-
тро. Везде, где было больше одного человека, мог неожиданно вспых-
нуть разговор или даже диспут. Иногда достаточно яростный.
Но свежеиспечённого лейтенанта и его спутницу сейчас мало ин-
тересовали всякие там демонстрации, диспуты и пресловутая «глас-
ность». В этот солнечный, счастливый для них день, они стремились
узнать друг о друге как можно больше!..
– Ириш, ну так что, ты выходишь за меня?
– Что-о-о? Что это значит, куда за тобой выходить?
– Не за мной, а за меня, замуж!
– Ты-ы серьёзно?
– Абсолютно!
– А куда тебя распределили, в ДальВО?
– Точно! Ну, так что?
– А! Едем! Я согласна! – Ира махнула рукой.
276
– Ну, тогда побежали! Нам нужно спешить! Тем более, что в итоге,
меня распределили в Чехословакию! За границу, понимаешь! Там без
жены ну просто никак! – Сергей широко улыбнулся и подхватил девуш-
ку за руку.
– Так ты что, соврал и той своей кандидатуре, и мне? – надулась
девушка.
– Не, не соврал. Сперва так и было. А теперь всё иначе! Теперь всё-
всё совершенно иначе!!! Ну же!..
***
Свадьбу сыграли быстро. Без излишеств. И даже, как и полагалось,
по горбачёвским «сухим» законам, исключительно с чаем. Сергей был
значительно старше Ирины, что даже придавало ему в её глазах ка-
кой-то особый шарм. Ей нравилось его заботливое, почти отцовское
отношение к ней. Потакание её прихотям и всепрощение. Казалось, он
готов был мириться со всеми её грехами. День за днём растущая тайна
её «грехопадения» делала её милый животик всё более округлым, и со-
всем скоро это уже невозможно было скрыть от любопытных и всёпри-
мечающих взглядов окружающих людей. Но теперь никто не мог ниче-
го осуждающего ни сказать, ни подумать. Она стала вполне счастливой
законной супругой немолодого, новоиспечённого офицера. И была гор-
да этим фактом. Поэтому животик носила с гордостью. Конечно, Сер-
гей считал себя полноправным отцом. Хотя, кто его знает. Возможно, он
и догадывался о чём-то. Может быть, даже знал. Но это науке останется
неизвестно! Он никогда не стремился вывести на «чистую воду» свою
ненаглядную. Казалось, он готов был принять на свою грудь не только
плоды её прежних согрешений, но и вообще все её грехи земные, как
настоящие, так и будущие! То ли от большой любви, то ли устав от мы-
тарств и стремясь создать если не полное семейное счастье, то хотя бы
его иллюзию! Он видел немало подобных историй, когда брошенные
невесты шли по рукам товарищей жениха. Оттого считал свой поступок
отчасти благородным. Но не её ради он так старался. Ради себя.
Он всегда хотел иметь рядом женщину, которой бы он гордился перед
друзьями и всем окружающим миром. Чтобы рядом с ним был предмет
зависти для других мужчин. Так он подсознательно самореализовывался
в собственных глазах. Он понимал, чем это может ему грозить, но пре-
небрегал этой «издержкой». Когда-то в прошлом, он даже расстался с
277
девушкой, несмотря на то, что она, в принципе, ему нравилась, только
из-за того, что она не произвела должного впечатления на его приятелей.
Никто не сошёл по ней с ума. Это было полное фиаско, приведшее немед-
ленно к разрыву! Тогда он был моложе, и, возможно, глупее. Но трудно
сказать, что спустя годы он бы поступил иначе.
***
Ты не моя, а я не твой,
мы остаёмся при своём!
Сейчас по улице с тобой
идти мне совестно вдвоём:
не вижу зависть глаз чужих,
а ведь о них я так мечтал.
и мир прозрел в глазах моих!
О, нет! Не ту я повстречал!
Нет – нет! Тебя я разлюбил!
моя любовь оскорблена.
амур меня тогда спросил!
«жена шикарная нужна?
– Господь с тобою, будет так!
Но помни показатель зла:
жена шикарная, чудак,
Не одному тебе жена!»
Автор В.Земша «Пародия на стих товарища» 1985 г.
Так что Сергей старался более для себя в своих желаниях иметь ря-
дом красавицу-жену. Понимая или чувствуя это он никогда ни словом,
ни намёком не пытался пробудить в ней чувство признательности и бла-
годарности ему за содеянное. Скорее он был благодарен ей за каждый
день, прожитый вместе. За каждый вечер, согретый теплом её юной
души и тела. И он стремился удержать её рядом как можно дольше,
словно предчувствуя не вечность этого их семейного «бытия»! Отто-
го-то, вероятно, и прощал ей всё на свете!..
278
Прошлое.
Солдатская фига
Июнь 1986 г. Новосибирское ВВПОУ.
20 рота. Ленкомната.
8 июня 1986 г. новым президентом Австрии избран быв-
ший генеральный секретарь ООН Курт Вальдхайм. Несмо-
тря на то, что в марте 1986 г. в газете New York Times опу-
бликована статья, обвинявшая Курта Вальдхайма, бывшего
Генерального секретаря ООН и кандидата в президенты Ав-
стрии, в участии в военных преступлениях нацистов во время
Второй мировой войны.
Курсанты сидели в ленинской комнате. Генеральный секретарь ЦК
КПСС Михаил Сергеевич Горбачёв, уже второй год украшал своей
«пятнистой» лысиной её стену, возглавляя прочих высоких партийный
и государственных персон.
Кто-то из курсантов «давил харю», то есть спал, положив щёку акку-
ратно на фуражку, кто-то писал письмо, кто-то смотрел в окно, ожидая
«гонцов», отправленных в самоволку за мороженным.
Тимофеев потёр глаза и продолжил описывать своё «бытие»:
« …лось стоял метрах в десяти от нас! Стоит и ухом не ве-
дёт. Потом отошёл подальше и так и стоял бугром всё такти-
ческое занятие с картами. Так что многие от него даже стали
производить ориентирование на местности... Потом снова по-
дошёл. Может чего пожрать ждал…
А кто-то пошутил, дескать, за «тайгой» (репеллентом) при-
шёл. От комарья здесь аж воздух весь визжит. От скуки, за час
стояния на тактике, вчетвером набили их полную коробку из-под
карандашей под самую крышку. Хоть в аптеку сдавай!
Клещей в этом году меньше. Вымерзли. Говорят, что мест-
ные остались, а другие, энцефалитные не вынесли холодов! Ста-
ло быть, не наши они, не местные! Вот и делайте выводы!..
Стреляли недавно из ДШК – пулемёт Дегтярёва-Шпагина
крупнокалиберный. От его пуль, стоявший в качестве мишени БТР
вспыхнул искрами и обволокся дымом. Вот это машина смерти!
1.40 (86.06.)
279
В увольнении в этом семестре не был ни разу. Получил было
«увал» за караул внеочередное, за то, что правильно себя на посту
повёл, во время проверки. Но так и не сходил. То парадная подго-
товка, потом – не очередь, а то всю группу лишили увольнений по
мелочной провинности (кто-то в строю говорил). Потом в челюсть
одному двинул. Так и лишили снова, а теперь никто больше и не вспо-
минает. Сейчас снова не пошёл. Отменили все увалы в связи с новым
экспериментом... У нас сейчас «коренной перелом» ломает старые
устои, привычки. Местами перегибает. Словом, все знают, что
дальше жить по-прежнему нельзя. Но что делать ни кто не знает.
И все начальники решают этот вопрос в силу своих возможностей
и фантазии. Самое интересное, что этот «перелом» дал основную
трещину по нашей столовой. Такое впечатление, будто столовая –
центр Училища. Кишит начальство, проверяющие, дежурные, па-
трули. Ломают некоторые старые устои, а некоторые доводят
до абсурда. Горы посуды подоставали: появились сахарницы, мас-
лёнки, салфетки, скатерти и т.д. Хлеб стали резать по-новому. На
каждом стуле – номер. На столе – бирка с описью курсантов и сту-
льев. То есть с «полным комплектом стола». За каждым столом –
старший. И сидит он в строго определённом месте. Закреплены
места за «раздатчиками» пищи. Т.е. теми, кто черпаком из бачка
пищу разливает по тарелкам. Раздатчик «первого» блюда – справа
от «старшего». «Второго» – слева. Даже как сидеть и на каком
колене должна лежать шапка. Всё строго определено! Всякие ре-
формы вводят. Оркестр загнали в столовую на кой-то. Первый раз
чуть не подавились. Едва только курсанты начали жевать, тут
как грянет оркестр! Куски наспех проглатываемой еды застревали
в пищеводах от неожиданности. Далее стук ложек был почти в
такт духового оркестра.
Всё, конечно, здорово, но мы больше чистим ножки стульев лез-
виями, драим столовую, ремонтируем её, нежели учимся. Например,
на прошлой неделе, 6 дней из 7-ми я вечером оставался в столовой
работать. И опять же,.. получил увольнение, за хорошую работу в
той же столовой! Только вот удастся ли сходить? Ведь у нас новый
эксперимент «жизни без увольнений», суть которого пока не ясна.
А после работы в столовой, в 12 часов ночи отрабатывали
строевые приёмы. Один – с щёткой, другой – с пилой, я – с мо-
280
лотком и двое – с вёдрами. Под руководством старшины. Уже
ни в одной роте такого нет. Да ещё, заставляли нас шарахать-
ся от вспышек (с тыла, слева). За разговор в столовой выносим
стулья на улицу, бегаем за 45 секунд на 4-й этаж ротой.
Как-то группа не подчинилась, так ходили полночи строем в
туалет...
У нас ещё что! У нас всё по Уставу, так сказать. А вот когда
узнаешь, что в войсках творится с дедовщиной... Я решил, что в
войсках буду дедов мечём и огнём выжигать!
У нас тут ещё заставили всех снять хромовые сапоги, оде-
ли всех в гавнодавы яловые. Полковник вытаскивает из погон
вставки, сдирает у сержантов металлизированный галун, хотя
его выпускают промышленным способом и продают в нашем во-
енторге! «Два дурака соберутся и от нечего делать, проверяют
друг у друга подворотничок или цвет трусов, нитки в шапке и
так далее», – слышал я как-то в толпе гражданских. И они пра-
вы! В итоге стоит чмо. Погоны смяты, форма висит. Чёрти
что! И это, по их пониманию, – «Уставной образец»! В коменда-
туре одного у нас заставили на шинели «утопленные» пуговицы
вытащить и пришить, что бы болтались, как «по Уставу»!
Правда есть и хорошие моменты «коренного перелома».
Начальник училища разрешил нам пить чай в общежитии!
Но ротный пошёл «на компромисс» и запретил. Он что не пони-
мает даже значение этого слова?! Или это его такой сарказм
особый?
Обычные приколы на сампо. Каждый препод «тянет одеяло»
на себя. Приходит препод по тактике.
– Чем вы тут занимаетесь? Всё ерунда! Тактика – самое
главное!
Развернули 2-хметровые карты, чертили, параллельно пишем
первоисточники по научному коммунизму. Тут заходит препод по
научному коммунизму. Смотрел несколько минут как воробышек.
То в зал, то на тактика, и, поняв, что ему тут делать нечего
ушёл. Следом ушёл и тактик. Не успела закрыться дверь, захо-
дит препод по огневой.
– Что это вы здесь разложились? Всё убрать! Завтра ночные
стрельбы!..»
281
– Рота встать! Смирно!
В ленинскую комнату вошёл командир роты с командирами взводов.
– Товарищи курсанты, вчера из стройбата сбежали три солдата. Не
просто солдата, а фактически три уголовника.
Предположительно ими совершено в Академгородке страшное пре-
ступление. Они подозреваются в изнасиловании и убийстве девушки.
Правоохранительные органы уже на ушах и они обратились к нам за по-
мощью. Силами нашего батальона будут прочёсаны окрестности Ака-
дема. Всем нужно будет разбиться на мелкие группы и непринуждённо
рассосаться по городку. Всех подозрительных солдат задерживать и до-
ставлять в училище. Для выяснения личности, далее – дело военной
прокуратуры и милиции. И… имейте ввиду, что они могут оказать со-
противление. Будьте предельно осторожны!..
Тимофеев, Асваров и Шаталов, брели вдоль дороги, поглощая оче-
редное мороженое.
– Ну, мабута*, держись!
(*Мабутой называли солдат-военных строителей за их особую совершен-
но не строевую форму одежды. Сегодня можно было бы «мабутой» назвать
любого военного, за неподтянутый вид современной военной формы.)
Было жарко. День уже подходил к концу и эта нежданная прогулка,
отличавшаяся от увольнения разве что тем, что она совершалась не в
парадке, а в выцветшей хэбэшной повседневке, что свидетельствовало
о «бывалости» её носителей, (что порой даже усугубляли при помощи
хлора) и которую любили даже более, нежели скучную «парадку».
Тимофеев глубоко вздохнул, при виде прошедшей мимо девушки в
брюках-бананах и рубашке с подкатанными рукавами.
– Что, Тимоша, губу раскатал!? – ухмыльнулся Шаталов.
– Эх! Скорее бы уже отпуск!
Владислав задумался, да, отпуск был уже не за горами, но вот только
ждёт ли там его кто-то? Едва ли! Почти уж год ни единого письма!..
***
Что с нами было,
Вновь повторить я был бы рад.
Но ты забыла,
Ты погасила наш закат.
282
Видно забыла
Тихий хруст снега под луной.
В сердце остыла
Память той нежной встречи со мной.
Может забудет,
Сердце забудет эти дни,
Больше не будет,
Больше не будет в сердце любви.
И перестанут
Петь по-весеннему соловьи.
Видно устанут
От безответной этой любви...
Автор В.Земша 1986 г.
К остановке подошёл автобус и курсанты, не думая долго, через не-
сколько секунд были уже внутри.
– Классно прогулялись! – Шаталов снял пилотку и вытер лоб.
– Вот и получили долгожданное увольнение! – Тимофеев потёр лип-
кие от мороженого руки.
– А пойдём в другой раз в сауну, – предложил Шаталов.
– Куда?
– Ну, в ту самую, которую на первом курсе, помнишь, сами строили
в городе!? Там бассейн даже есть.
– А сколько стоит?
– Да восемь рублей с десяти человек, выходит, что по восемьдесят
копеек с носа!
– Смотрите, вон, на остановке стоят три «мабутовца», не наши ли
это беглецы? – вытянул шею Асваров.
– Ох, япона мать! На волков и зверь бежит!
– Это ты, что ли волк-то? – весело усмехнулся Асваров. – Волчара
ты позорный!
– Вот тебе, на «пиво» за волчару! – ответил шуткой на шутку Тимо-
феев, больно заехав товарищу по левому боку со спины кулаком.
Это была так, беззлобная привычная курсантская шутка, но весьма
болезненная, так что Асваров сморщился: я щас тебе сам налью!..
Он кинулся не слишком бурно, учитывая их нахождение в обще-
ственном месте, бороться с товарищем.
283
– Тихо вы, черти! Успокойтесь! Как дети прям! На вас люди смо-
трят! – урезонил товарищей Шаталов.
Автобус, тем временем пришвартовался к остановке. Двери откры-
лись. Солдаты, едва поднявшись по ступенькам, были тут же окружены
курсантами. Это были борзые старослужащие бойцы. Расхлистанные
и, вероятно, не очень трезвые. Несколько секунд они недоумённо смо-
трели на обступивших их курсантов. Трое на трое. Потом, как-то резво
вдруг сиганули, пробиваясь через пассажиров назад, на выход.
– Ку-у-да-а!
– Назад!
– Стоять, япона мать!
Курсанты бросились за беглецами, пребывая в полной уверенности,
что настигли преступников.
– Что это за безобразие такое! – завопила полная женщина в ситце-
вом платье.
– Да-а! Безобра-а-зие! – вторила ей другая, тряся руками, в которых
были две большие сетки с картошкой и луком.
– Не трогайте их! – поднялся крепкий мужчина в кепке.
– Во-о-от! Издеваетесь вы над солдатами в своей армии!
– Фаши-и-сты! Сво-о-лочи!
– Офицерами станут, ещё хуже будет! Это щас они так тренируются!
Им бы всё над солдатиками измываться!
– Думаете, если вы сильнее этих солдат, то всё вам можно?!
Автобус буквально обрушился на курсантов с бранью.
– Да у нас задание их в училище доставить!
– Да вы не знаете, что они сделали!
– Они сбежали! – курсанты в голос оправдывались.
– Ну и что, что сбежали, и правильно сделали! Чтобы вы их там не
мучили! – кричали им в ответ. – Оставьте их в покое! Не троньте их!
– Да их милиция разыскивает с военной прокуратурой!..
Пока происходил весь этот сыр-бор, солдаты выскочили, двери ав-
тобуса закрылись перед курсантскими носами и тот тронулся себе да-
лее… Один из солдат обернулся и продемонстрировал удаляющемуся
транспорту фигу.
Кто были те солдаты-мабутовцы, реальными преступниками, или
обычными «самоходчиками», науке останется неизвестно… Спасибо
местному «сердобольному населению»…
284
Дембель – осень 87
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
9 рота.
Кто не был солдатом, кто пыль не глотал
Кто в дождь и в жару на посту не стоял
Блокноты он эти не должен читать
Солдатские песни ему не понять
Из дембельского альбома
В роте царил лёгкий ажиотаж. Рота, высаженная в коридоре перед
телевизором, подшивала подворотнички. Из ТВ-ящика вещала про-
грамма «ВРЕМЯ». В каптёрке три первых «осенних» дембеля, вносили
последние штрихи в свой дембельский гардероб. Это были три лучших
сержанта девятой роты. Их «дембельские аккорды»* уже давно отзву-
чали.
(*«Дембельский аккорд» – последние задачи, повышенной сложности, ко-
торые должны были увенчать собой службу перед демобилизацией, а «От-
пускной аккорд», соответственно, перед отпуском.)
«…октябрьский Пленум ЦК КПСС резко осудил действия Первого
секретаря МГК КПСС Бориса Николаевича Ельцина, выступившего
с резкой неконструктивной критикой темпов и политики перестрой-
ки…», – вещал ТВ ящик со стены возле ружейной комнаты.
– Давай, в канцелярию! Ротный вызывает! – старшина махнул им
рукой.
– Ну что, дорогие мои! – старший лейтенант улыбнулся во всю ши-
роту своих усов. – Поздравляю вас! Вот он, дембель к вам и пришёл!
Ротный подошёл к каждому, пожал руку.
– Садыков! Зайцев! Рахманов! Спасибо, вам, за примерную службу!
– Слу,..
– Слу-жим Совет,..
– Совет-скому Со,..
– Сою-зу-зу! – почти хором, но несколько в разнобой ответили те.
– Как и обещал, за примерную службу вам полагается уйти на дем-
бель «как положено».*
1.41 (87.11.01)
285
(Уйти на дембель «как положено» означало иметь полную грудь солдат-
ских, порой незаслуженных, значков, «бегунков», некоторые из которых те
обычно перекупали друг у друга; некоторые «неуставные» вольности в форме,
в виде вставок в пагонах с вырезанными из жести буквами «СА», самодельных
белых аксельбантов, обрезанных сапог с самодельной шнуровкой и т.п.; чемо-
даны, полные «заморских» подарков и, конечно же, «неуставной» дембельский
альбом, полный латекса, гуаши, пошлятины и армейского сарказма, ну, и, ко-
нечно же, положенный сухпай!)
– Спасибо, товарищ старший лейтенант!
– Удачного вам пути домой и счастливой гражданской мирной жиз-
ни! Мне вас будет о-о-очень не хватать! О-о-очень!
Старшина, взводные и замполит улыбались молча рядом.
– Вам, товарищ старший лейтенант, удачной здесь службы! Держи-
тесь! Мы-то домой! А вот вам до дембеля ещё-ё!.. – Зайцев закатил гла-
за. Все хохотнули.
– Да, дембель нам только снится! – усмехнулся в усы ротный. – Но
вы смотрите, на гражданке царит бардак. Щас отдохнёте малёк, осмо-
тритесь, да мож, назад, на сверхсрочную, а?
– Не-е, таварыш капитан! – улыбнулся Садыков. – С мэна хватыт! Я
хочу быть ГАИшником.
– Гаи-ишнико-ом? А чего так? – впрягся до этого молчавший Тимо-
феев.
– А чё! Палочкой махнул и червонец в карман! – хитро улыбался
сержант. Все рассмеялись от такого откровения.
– Посмотрым! – Рахманов почесал лоб. – Я б, мож и вернулся,.. но
посмотрым!
– А я назад в институт, доучиваться буду! Ещё три года!..
– Из тебя, Зацев, думаю, хороший юрист выйдет! – Сидоренко хлоп-
нул его по плечу.
– Всё! Давай, комиссар, отведи лично ребят в клуб.
Они обнялись на прощание.
***
Кто был студентом – знает юность,
Кто был солдатом – знает жизнь.
Солдатский фольклор
286
На улице было темно. Фонари освещали стены клуба. Висел туман.
Всё как обычно. Необычно было только одно – они видят это всё в по-
следний раз! Слава богу! Конец этому дурдому! Конец подъёмам и от-
боям! Конец построениям и лишениям! Они едут домой! На Родину!
В Союз! Да! В Союз Советских Социалистических Республик! Там,
где их ждут их любимые, их родные и близкие, от которых они были
полностью оторваны на этих долгих два года! Два года за этим серым
бетонным забором! Без увольнений и выходных!
В клубе уже сидели другие дембеля, с других подразделений. У мно-
гих шинели, начёсаны «по-дембельски», до состояния стояния шерсти
как у бешеного бабуина перед случкой, шапки наглажены утюгом до
состояния параллелепипеда. Короче, бойцы к дембелю готовы!
– Всё лейтенант, оставляйте своих бойцов и вы свободны,– началь-
ник «строевой части»* (*«Строевая часть» = военный «отдел кадров».)
тридцати четырёхлетний майор Володькин прочавкал толстыми губами
из-под своих рыжих будёновских усов.
Двери клуба закрылись. Майор сел за стол с пачками личных дел
и дембельскими списками...Скоро в полночь они загрузятся на борта
ЗИЛов, которые увезут их в Кошице, где их уже ожидают борта воен-
но-транспортных самолётов для доставки на Родину!..
***
Утро. Девятая рота топала сапогами на утренней зарядке.
– Увезли дембелей! Всё! Теперь мы здесь деды! – радостно улыбнул-
ся Герасимов.
Было совершенно очевидно перевоплощение каждого солдата,
продвинувшегося, с уездом дембелей, сразу же по солдатской нефор-
мальной «иерархии». Правда, это касалось далеко не каждого, в этих
подразделениях, где к обычным правилам примешивались, а часто и
доминировали, принципы «земляческого» лидерства по национально-
му признаку.
Это время перемен. Время смены сложившихся отношений, как здо-
ровых положительных, так и гнилых. Это время перестройки, в том
числе и «нитей лидерства»!
– Ты слышал, Садыкова и Зайцева майор Володькин ободрал по
полной!
287
– Ты это откуда взял?
– Там мой земляк на КПП сейчас дневальным. Он видел, как их но-
чью грузили. Со многих там Володькин все знаки поснимал, неустав-
ные погоны посрывал, дембельские альбомы отобрал, как чмырей до-
мой отправил, «по Уставу»!
– Во, дела! А как же это? Ротный ведь обещал, что отправит их «как
положено»!?
– Ротный-то обещал! А что ротный! Володькин там ночью один царь
и бог! Никого не подпускает, чё хочет, то и творит! Кто ему когда-то
чем-то стал «поперёк», он их и дрючит там.
– Точно! Я слышал! У него там аж собственный «чёрный список»
есть! Это он нашему ротному назло сделал!
– Сволота! Надо ротному рассказать про этого «супчика»!
– Точно!
288
Прошлое.
Уроки милосердия
Осень 1985 г.
«Я ехал на передней телеге с извозчиком, сильным, крас-
ным, грубым, очевидно, сильно пьющим мужиком. Въезжая
в одну деревню, мы увидали, что из крайнего двора тащили
откормленную, голую, розовую свинью бить. Она визжала
отчаянным голосом, похожим на человеческий крик. Как раз
в то время, как проезжали мимо, свинью стали резать. Один
из людей полоснул её по горлу ножом. Она завизжала ещё
громче и пронзительней, вырвалась и побежала прочь, обли-
ваясь кровью. Свинью поймали, повалили и стали дорезывать.
Когда визг её затих, извозчик тяжело вздохнул: «Ужели ж за
это отвечать не будут?» – проговорил он».
Лев Толстой
«Чтобы понять, если у животных душа, надо самому
иметь душу».
Альберт Швейцер
Стоял тёплый солнечный осенний день. Ирина мама – женщина го-
степриимная, приветливая, фигурой довольно полная книзу. Она ра-
ботала ежедневно с утра и до позднего вечера, – выполняла производ-
ственный план своего предприятия. Но сегодня у неё был отгул, и она
была дома, копошась на кухне.
Она была занята обработкой овощей. Летом и по осени семья пита-
лась, преимущественно овощами, что было не просто в зимнее время,
когда свежие овощи отсутствовали, и народ мог побаловать себя толь-
ко собственной овощной консервацией, заготовленной по осени. Соб-
ственно, семья не считала себя классической вегетарианской, время от
времени позволяя себе мясные вольности в рационе, особенно зимой.
Они, скорее, считали «вегетарианство» не разновидностью жёсткой ди-
еты или гастрономического предпочтения, и, тем более, не своеобраз-
ной религией, а образом мышления, можно было бы сказать, «христи-
1.42 (85.09.)
289
анским воздержанием» (если бы не их атеистическое мировоззрение) от
искушения, соблазнов и греховности чревоугодия, проявлением мило-
сердия и сострадания к братьям меньшим. Поэтому они видели в веге-
тарианстве не полный запрет, а разумную тенденцию, через милосерд-
ное и разумное воздержание от мяса или видов мяса, и не столько от
животных продуктов, как таковых, сколько от продуктов человеческой
жестокости и бессердечия. Расхожее утверждение, что «человек должен
в своей жизни попробовать всё», в этой семье было не актуально.
– А если какие-то дикари до сих пор младенцев едят, если это, на-
пример, было бы очень полезно для здоровья, я что, должен и до этого
опуститься в поисках пользы или гастрономической новизны? – заявил
как-то отец.
Это звучало более чем убедительно…
– И если и говорить о пользе для здоровья, о чём так трепещут мя-
соеды, то это ограничение и даст ту реальную пользу самому челове-
ку. Потому, что сегодня человечество реально страдает от последствий
чрезмерного мясоедства! Ожирение и повышенный холестерин – это
лишь одно из проявлений этого излишества у большинства людей!
– Все аргументы мясников – это только лишь способ оправдания
собственной слабости, – поддержала его тогда дочь, – а кроме того, на
этом просто зарабатывают деньги! А деньги решают всё в этом мире! В
том числе и то, чем и как нам питаться!
Семья в целом жила не плохо, обстановка в квартире была хорошей.
Некоторые даже говорили, дескать «живут как куркули»... Хотя это бла-
гополучие никогда не падало с небес, жизнь помотала их немало. При-
ходилось, и менять работу и место проживания.
– Я доволен своей судьбой, не жизнь меня мотала, а я её. Так мне
нравится, – частенько приговаривал отец…
290
Встреча на вокзале
Август 1987. Бердичев. Украинская ССР.
Поезд.
«Ты не приехал тогда, – думала про себя Люба, грустно глядя в окно
монотонно трясущегося по стыкам рельсов поезда,.. – ты обещал, так
обещал! Но всё равно не приехал!» – её глаза стали на миг мокрыми. Но
она, как волевая девушка, широко раскрыла их, замахала на них ладош-
ками: «А я и не верила в то, что ты приедешь! Ведь сказок то в жизни не
бывает!» Потом обняла подушку и тихо, чтобы не привлечь внимания
попутчиков, всё же беззвучно разрыдалась в неё. Солёные слёзы стекали
по её горлу. Плечи подрагивали. Нечто досадное буквально щекотало её
изнутри, повергая в неутешную грусть.
«В Нагорном Карабахе собираются подписи под петицией с требова-
нием передачи автономной области в состав Армянской ССР…», – ве-
щало радио скучные и непонятные ей вещи, которые проходили транзи-
том через уши пассажиров, нисколько не задерживаясь.
– Музыку бы лучше включили! – возмущалась соседка по полке.
– Скоро прибываем. Возьмите ваш билетик, – появилась проводница
и сунула Любе свернутый билет с оторванным уголком. Поезд прибы-
вал в Бердичев. К долгожданному Любиному дому. Туда, откуда два года
назад она практически сбежала. Трудно сказать. Трудно понять. Трудно
передать какие противоречия роились в девичьей душе. Долгожданный
отпуск! Да ещё и в августе! Перрон был нагрет. Пахло пирожками и
разлитым на асфальт лимонадом, вперемежку с запахом железнодорож-
ных путей. Шумели листьями тополя. А день закатывался к ночи. Люба
оторвала от земли два коричневых чемодана с металлическими набой-
ками по углам.
– Девушка, вам помочь? – откуда-то появился симпатичный лейте-
нант. Он подошёл, улыбаясь какой-то странной улыбкой. Светлый чуб
выбивался из-под козырька фуражки, сдвинутой к затылку.
– Спасибо, я сама, – Люба сердито зыркнула на него своими голу-
быми глазами, такими обаятельными, что даже будучи сердитыми, они
были всё равно обворожительны.
1.43 (87.08.10)
291
Своим отказом, похоже, она ещё больше заинтересовала молодого
офицера.
– Ну как знаете, а меня Пётр зовут, – заявил он, сняв фуражку с вы-
сокой тулией, как у Пиночета.
– Что, чем выше тулии фуражек, тем хуже в Армии дела!?
– Что-о-о? – лейтенант с удивлением снял и завертел в руках, разгля-
дывая предмет своей гордости. – Девушка, а давайте я вас провожу!?
– Да я не намерена знакомиться. Разве это не ясно?! – отрезала Люба
и двинулась по прямой.
«Вот это и есть моя будущая жена! – самоуверенно решил лей-
тенант, явно оценив полученный отказ, как гарантию будущей благо-
надёжности, беспардонно провожая оценивающим взглядом удаляю-
щуюся девичью фигуру, гордо надрывающуюся под тяжестью двух
чемоданов,.. – ничего-ничего! Это лишь вопрос времени... Надеюсь, что
за неделю управлюсь, ну, это как худший вариант!»
292
Зденка
Ноябрь 1987 г.
Липтовски-Микулаш. ЧССР.
Закончился очередной рабочий день в универмаге, где Зденка рабо-
тала продавщицей. Девушка преступила порог своей квартиры, зашла
на кухню, где копошилась мать.
– Мам, Ингрида позвала меня с собой. Там какая-то торжественная
вечеринка в Штребске Плесо, в курортной зоне будет на днях. Её мама
позвала и меня разрешила взять. Это по линии общества «Советско-че-
хословацкой дружбы». Я точно не знаю, короче, что–то в этом роде. Так
я поеду. Ага?
Зденка была слишком самостоятельной девушкой, как и большин-
ство молодых словачек. И этот вопрос был, скорее как формальная дань
уважения матери. Однако матери, кухарившей сейчас, было приятно,
что её мнение ещё что-то значит в доме, хотя и осознавала, что шансов
запретить у неё мало. Здесь скорее можно только убеждать, но убеждать
никого и ни в чём она не видела особой потребности, поэтому лишь
молча утвердительно кивнула головой.
Комната наполнилась ароматными запахами тушёных овощей с
мясом…
– Зачем тебе это нужно? – скривился неожиданно появившийся
Януш, который всё это время находился в соседней комнате. Приехав на-
вестить подругу своего детства. Он частенько захаживал. И по поводу и
без. Их детство уже давно закончилось, а дружба, похоже, осталась. Воз-
можно, для Януша это было гораздо больше, чем просто дружба. Здена
же видела в нём лишь мальчика, выросшего друга её босоногого детства.
И не более того, ей было невдомёк о возможной привязанности друга к
ней, как мужчины к женщине. А может она просто не желала себе в этом
признаться, лишь удерживая его на «коротком поводке», искренне удив-
ляясь его стремлению получить от неё нечто большее.
(Женщины часто, порой неосознанно, удерживают вокруг себя мужчин, не
задумываясь совершенно о причинах мужской «отзывчивости», объясняя её
простой дружбой, а осознав, иногда начинают умело этим манипулировать,
1.44 (87.11.01)
293
окружая себя «просто друзьями», порой себе же на голову! Себе же на со-
блазн! Себе же на погибель!)
Гримасы Януша менялись с отвращения от подслушанной темы раз-
говора, до блаженного втягивания ноздрями запахов, идущих из кухни.
– Так зачем тебе туда идти?
– Так, – нехотя ответила Здена, отталкивая в сторону неугодную для
обсуждения тему, словно отогнала назойливую муху, – Януш! Мне нуж-
но маме помочь. Скоро будем ужинать. Так что мой руки.
– Это не наш праздник! Пусть его оккупанты и празднуют! – Януш
тихо психовал, игнорируя перевод разговора на кухонные темы. – И
ходить тебе туда не нужно. Там ведь будут советские военске * (*воен-
ные)?! Что о тебе потом будут люди говорить? Как о курве?
– А! Что люди будут говорить?! Я туда не знакомиться иду. Так что
за мою репутацию не волнуйся, Януш! И не болтай глупости! Меня
Ингрида просила составить ей компанию. Понятно?! И хватит обо мне
печься, я уже не маленькая, сама решу, что мне делать!
(По достижению совершеннолетия, молодёжь буквально упивается со-
стоянием своей взрослости и демонстрирует свою «самостоятельность» где
надо и не надо.)
– Может быть. Может и оккупанты. Но чехи и словаки тихо живут
только пока советские военске здесь! Я лучше знаю, что говорю! – во-
шёл Ладислав отец Здены. Его зацепила первая часть фразы Януша, –
ведь они нам ничего плохого не делают. Русские нам, особенно слова-
кам, братья. Если бы не они, мы бы сейчас так не жили. Может кто-то
вместо нас здесь бы сейчас и жил лучше, но это были бы не мы! Вы, мо-
лодёжь, ничего не понимаете! Это всё капиталисты вам мозги забивают
чепухой! Но, всё же, может и впрямь, дочка, не стоит туда ходить!?
– Вот-вот, не стоит! – подхватил Януш, – и вот вспомните меня все!
Очень скоро всё изменится! Вы поймёте, что такое жить по-настояще-
му! Вот вы тогда вспомните меня! А капиталисты – посмотрите, как
они живут! Куда круче нас строителей социализма! А пока здесь окку-
панты, шансов у нас на изменения нет, так же как и в 68-м!
– Да вот и я так думаю, что изменится! Все кругом так думают. Толь-
ко к лучшему ли?! Хотя и я согласен, что нам чья бы то ни была чужая
армия не нужна. Только всё это не так просто, сынок! Нам самим труд-
но будет!
– А это мы ещё увидим! Немцы нам помогут! – Януш поджал губы.
294
– Не-е-мцы? – брови отца удивлённо сдвинулись. – Эти помогут! Ко-
нечно! Они помогут! – он удалился, было не очень понятно в последней
фразе, то ли он согласен, то ли нет. Здена углубилась в работы по кух-
не. Её не очень-то интересовал этот спонтанно возникший «дискусси-
онный клуб». Януш, оставшись в гордом одиночестве, махнул рукой в
сторону кухни и выскочил на улицу. Было очевидно, что он продолжал
тихо подбешиваться и не хотел оставаться на приглашенную трапезу.
Здена посмотрела ему вслед в окно с лёгкой иронией и махнула рукой.
«Уж эти советские оккупанты!..» – в её памяти всплыла та давниш-
няя забавная встреча в Ружомберке с одним из них.
«Наивный, немного странный, диковатый какой-то, но прикольный
«военске», совсем как в школьных учебниках, больше как воин осво-
бодитель, совсем не похож на оккупанта, – подумала она, – жаль, что
больше никогда не увидимся! Да и незачем это! Был бы он словаком,
тогда – другое дело!» – Здена задумчиво посмотрела в темнеющее
окно…
295
Прошлое.
Патруль
Июль 1986 г.
Новосибирск, ул. Бориса Богаткова.
Курсантский патруль, во главе с сержантом, брёл прогулочным ша-
гом по одной из новосибирских улиц, несущей гордо имя Бориса Богат-
кова*. (* Борис Андреевич Богатков – русский советский поэт, герой ВОВ).
– Тимофеев, Асваров, короче, вы тут пока патрулируйте, а я пока
к жене сбегаю, договорились? Прикроете, если что! Ясно?! Договори-
лись? – «комод» обнажил в улыбке неровный ряд «жмущих» друг друга
крупных зубов.
Тем не менее, теперь уже в конце третьего курса, это была скорее
товарищеская просьба, нежели приказ или распоряжение.
– Ладно! Давай, валяй к своей жёнке! – курсанты-холостяки, чьи
«стойкие ряды» уже неудержно начинали таять по мере приближения
к курсу выпускному, к «женатикам» относились с пренебрежительным
снисхождением, а порой и почти как к предателям их «холостяцкого
братства».
– Только вот что: про план не забудьте! Сделаете план, сразу свобод-
ны! А-то сами понимаете, никого не словите, потом скажут, что забили
мы с вами на службу! – бросил напоследок сержант.
– Всё ясно!
Теперь они брели по улице одни. Парадные брюки, заправленные в
блестящие яловые сапоги, белые парадные ремни поверх кителей, фу-
ражки с красными околышами, жёлтые курсантские лычки на погонах
с буквами «К» и красными повязками патрульных на рукавах. Жара!
Июль! Тополиный пух!
Тимофеев снял фуражку, вытер лоб. Жарко было в разгар лета, да в
ПШ кителях!
– А мне понравился АГС*, классная штука! (*АГС-17. Автомат-гра-
натомёт станковый «Пламя»).
1.45 (86.07.)
296
– Да-а-а! Мне тожа, – подтвердил Юрка, – особенно стрельбы с за-
крытых позиций.
– Говорят, что атаковать в лоб позицию, где есть эта «машина», ду-
раков не найдётся!
– А то! Это как бы если на тебя высыпали ящик с осколочными гра-
натами! Даже траву выстригает вокруг как косой.
– Да-а-а! Говорят, в Афгане эта штука себя хорошо проявила!
– Да! На БМП-1 её ещё устанавливают. Жаль только, что мало мы
стреляли из неё!
– Жа-а-аль!
– О! А вона, смотри, какая деваха! – Тимофеев толкнул товарища, и
они оба проводили взглядами симпатичную девушку в синем ситцевом
платье, которая, тут же застеснявшись, опустила глаза и юркнула в по-
чтовое отделение рядом.
– Слушай, Влад! А давай сюда заглянем! На почте – самое рыбное
место. Сюда солдаты точно в самоволку бегают! По себе же знаем это!
А-а-а?
– Идём! Быстрее выполним план, может время тогда и на девах оста-
нется!
– А чё, ты на свою Соньку уже забил? Или ты это,.. на два фронта
собираешься?
– Да какие тут «фронта». Тут одна сплошная задница! А что про
Соньку, я бы сказал, что это она забила на меня.
– Да, бабы они такие, начёрта им нас ждать, когда другие есть рядом.
– Любила бы, ждала. Значит не любила.
– Скоро отпуск! Разберёшься во всём!
– Разбираться? А чего тут разбираться-то? Всё предельно ясно.
– Не простишь?
– Простить, прощу. А вот поверить уже никогда не смогу! Поверить
в любовь, которой не было и нет, не смогу! Так что Соня – это уже всё в
прошлом! Сегодня я открыт полностью к новым приключениям!
– Ну и правильно! Кстати, в Новосиб, говорят, лунапарк приехал.
Может, сходим!?
– Но это у нас не по маршруту. Нас там самих другой патруль загре-
бёт. Тем более, что мы даже без начпатра! А вообще, я был как то уже в
лунапарке. Там везде – чехи! Все аттракционы, чувствуется, рассчита-
ны на дурачков! Я бы выгнал бы этих чехов!
297
– А мне нравится!
– А мне нет!
Они зашли внутрь почтового отделения.
– Та-та-та-та-а-ам! – негромко произнёс Асваров. – А вот и «дичь»! Он
указал в сторону съёжившегося, при виде патрульных, солдатика в ХБ.
– Товарищ солдат! Ваши документы! – Тимофеев строго смотрел на
бойца.
Тот подошёл, потупив взгляд. Совсем молоденький солдатик. Не тот,
что из борзых дедов, а как раз совершенно наоборот.
Он смиренно протянул свой военный билет.
– А увольнительная есть? – Тимофеев смотрел с прищуром, накло-
нив голову набок.
– Не-а, – боец вжал голову в плечи.
– Что здесь забыл, товарищ солдат?
– Телегра-а-мма, товарищи курсанты! – он протянул сложенный ли-
сток, – вот, родители на переговоры вызвали.
– А почему без увольнительной? – Юрка взял солдата за рукав.
– Сразу не да-ли. А теперь ротного нет. Некому дать!
Солдат стоял, покорно понурив голову, на глазах едва не блестели
слёзы отчаяния.
– Юр, жаль мне его. Ну что такого вот горемычного задерживать бу-
дем. Пусть идёт себе с богом, а? – шепнул Тимофеев Асварову.
– Да и я так думаю, пойдём борзых дедов каких отловим, что в само-
ход за бухлом бегают, да по бабам. Чё мы вообще на почту-то пришли?
– Товарищ солдат, вот ваш военный билет, вы свободны. Мы вас не
видели. И без увольнительной больше не ходите. Попадётесь другому
патрулю – худо будет! П;нято?
– Так точно, товарищи курсанты, спасибо! – солдат ожил, засунул в
нагрудный карман военный билет, вытер нос и рванул на улицу...
– Да стой ты, у тебя же здесь переговоры, вроде были? – крикнули
ему вслед курсанты.
Девушка в синем платье посмотрела на патрульных, улыбнулась и
прошла мимо, овеяв обоих волшебным запахом романтизма. Они одно-
временно проводили её взглядами, словно заворожённые.
– Вот это деваха! Я б её… ух,.. – наконец очнулся Асваров, передёр-
нув плечами от пронесшихся по его телу мурашек.
– Ты чего это?! В СССР же нет секса!* – усмехнулся Тимофеев.
298
– Для кого нет, я для кого очень даже и есть! – Юрка многозначитель-
но поднял вверх палец и облизнулся.
(*«В СССР секса нет» – фраза, намеренно сделанная крылатой, после вы-
шедшего в эфир телемоста «Ленинград-Бостон» 17 июля 1986 года. Пово-
дом послужил ответ администратора гостиницы «Ленинград», Людмилы
Николаевны Ивановой на вопрос с американской стороны: «…У нас (в США)
в телерекламе всё крутится вокруг секса. Есть ли у вас (в СССР) такая теле-
реклама?»
Ответ был таков: «Ну, секса у нас… секса у нас нет, и мы категорически
против этого!.. У нас есть любовь.
Раздались смешки, заглушившие последнюю фразу.
– Секс у нас есть, у нас нет рекламы! – последовало дополнение.
Однако, последнее утонуло в буре насмешек. И их постарались выбросить
из контекста. В обиход же вошла искажённая часть фразы: «В СССР секса
нет»).
День подходил к концу. За весь день так никого не записали.
– Ну и чё вы, никого не задержали? – удивлялся вернувшийся
«зам;к», выполнявший роль «начпатра».
– Жалко было. Явных нарушений, издевательств над формой или
спиртных напитков не было. А застанешь солдатика, несчастного на
почте, когда он телеграмму домой отправляет или на переговорах, так
махнёшь рукой, даже бедного успокоить охота, что б от страха не обде-
лался.
– Короче, в добреньких играли? – укоризненно покачал головой сер-
жант-«начпатр».
– Ну, типа того.
– И, надо сказать, получили максимум удовольствия от этого!..
– Максимум удовольствия вы получите, когда нас комендант за ваше
безделье вздрючит!
– За наше? Тогда уж за наше с тобой безделье!
– Чё-ё-ё вы тут гоните мне, комсомольцы? – сержант недовольно
скривился.
– А чё слышал!
– Сам ты комсомолец! Мы-то хоть по маршруту ходили, в отличие
от некоторых…
299
Прошлое.
Снится ей белая роща и травяные луга…
Март 1986 г. Владимир (Подмосковье) СШ № 3.
Урок литературы.
Девочка стояла перед классом, читая стих. Все молча слушали. Учи-
тельница строгим взглядом буравила класс, сидя за учительским столом.
«Дряхлая, выпали зубы, свиток годов на рогах. Бил ее выгонщик гру-
бый. На перегонных полях. Сердце неласково к шуму, мыши скребут в
уголке. Думает грустную думу о белоногом телке. Не дали матери сына,
первая радость не впрок. И на колу под осиной шкуру трепал ветерок.
Скоро на гречневом свее, с той же сыновней судьбой, свяжут ей петлю
на шее и поведут на убой. Жалобно, грустно и тоще в землю вопьются
рога... cнится ей белая роща и травяные луга», – Ира закончила чтение.
Медленно подняла покрасневшие глаза, у горла стоял ком.
– Ну, и что, собственно, Есенин хотел сказать этим? – учительница
смотрела на школьницу с явным пренебрежением.
– Ну, в общем-то здесь Есенин поднимает тему жестокости и эгоизма
людей. Человеческой натуры. Наверное, чтобы мы хотя бы раз задума-
лись перед тем, как сожрать кусок мяса. Чего он вообще стоил. Что вот
это горе существует вообще параллельно, и оно часто случается именно
из-за нас. Что бы мы, запихивая в себя кусок бифштекса, лишний раз бы
подумали, какой ценой он получен!
– Ну, вообще-то, чтобы об этом вообще говорить, нужно сперва ска-
зать о том, что вообще чувств, подобных человеческим, у животных
нет! Они ничего не чувствуют и не страдают, как человек! В вот го-
ворить «жрать» – это явная бескультурщина, не допустимая на нашем
уроке! – заявила авторитарно учительница.
При этих словах Ирина отшатнулась. Её лицо выражало изумление,
шок. В ту же минуту, уловив учительские нотки, весь класс обрушился:
– Да!
– Всё ерунда!
– Все верно!
1.46 (86.03.)
300
– У животных нет души.
– Животные ничего не чувствуют.
– Они созданы для того, что бы человек их ел!
– Человек-хищник, у него клыки!
– Человеческие клыки – не клыки хищника, а пригодны только, са-
мое большее, чтобы разгрызть орех, да и то с трудом! Мы не можем
загрызть добычу зубами! Мы не можем грызть кости. Мы не можем
убить жертву зубами! Так какие же мы хищники? Мы вегетарианцы
по истинной природе своей! – возразила Ира. – У хищников есть по-
требность вечно грызть, стачивать зубы. А у человеческих зубов, если
эмаль сточить, она не восстанавливается! Так какие же мы после этого
хищники? Просто, видимо, в ледниковый период человеку пришлось
разнообразить свой пищевой рацион. Вот он и пошёл бить мамонтов
булыжниками в ямах!.. Так что человек – он, по природе своей, всё же,
больше вегетарианец, нежели хищник.
– Вегетарианство – это просто диета для больных! – раздалось в
классе.
– Если человек сидит на вегетарианской диете только из-за эгоиз-
ма – ничего не выйдет. Нужно стать частью мира, заботиться о нём. Тот,
кто понимает грех чревоугодия, лишь как заботу о себе – глупец! Это
забота об окружающем мире!
– Хочешь позаботиться об окружающем мире, позаботься о себе!
– Кушать нужно хорошо!
– Мясо обязательно нужно кушать! – посыпались «глухие» к её до-
водам обычные возражения.
– Вы можете, конечно, кушать так, как вам нравится. Но не забывайте
о том, что сколько вы забираете у природы, столько же она, рано или
поздно, заберёт у вас. Долг то он ведь платежом красен, вот и расплачи-
ваются потом заблудшие души за свои поступки и сетуют: «За что нам
такое!»
– Какие ещё души? Нет никаких душ! Есть мозг, центральная нерв-
ная система, которая только у человека высокоразвита. А животные, они
не умеют переживать. Даже собаки живут только лишь на инстинктах.
– Вы так думаете даже про собак? – глаза Иры покраснели от под-
катывающихся слёз обиды, отчаяния и жгучей ненависти к этим крича-
щим уродливые фразы одноклассникам и училке.
301
– Я вам прочитаю ещё один стих Есенина…: «Утром в ржаном заку-
те, где златятся рогожи в ряд, семерых ощенила сука, рыжих семерых
щенят. До вечера она их ласкала, причесывая языком, и струился сне-
жок подталый под теплым ее животом. А вечером, когда куры обсижи-
вают шесток, вышел хозяин хмурый, семерых всех поклал в мешок. По
сугробам она бежала, поспевая за ним бежать... и так долго, долго дрожа-
ла воды незамерзшей гладь, а когда чуть плелась обратно, слизывая пот с
боков, показался ей месяц над хатой одним из ее щенков. В синюю высь
звонко глядела она, скуля, а месяц скользил тонкий и скрылся за холм в
полях. И глухо, как от подачки, когда бросят ей камень в след, покатились
глаза собачьи золотыми звездами в снег», – Ирина замолчала.
– Собаки потом забывают своих щенков. Они не умеют страдать,
как человек.
– Ну, знаете, у меня у бабушки в деревне живут собаки. У них, у
каждой, исключительно свой характер. Каждой из них присущи такие
чувства, как радость, злость, обида, ревность, любовь, дружба, – Ирина
тщетно пыталась найти аргументы, сказать что-то этим, кричащим, по
истине бездушным «тварям божьим».
– Ну, это всё вообще-то относительно. Это уже давным-давно доказа-
но, что все животные живут исключительно на инстинктах, – было оче-
видно, что училка тихо бесится.
Класс кинулся дружно поддакивать…
– Хорошо, я сейчас вам докажу обратное. Однажды я видела, как
посреди дороги одна собака спасала другую, которую, сбила машина и
та лежала на дороге. Все машины проезжали мимо. Конечно, какое чело-
веку дело до какой-то там собаки! Но то, что делал этот пёс, полностью
противоречит животному инстинкту самосохранения. Это – настоящий
героизм, на который даже не каждый человек способен. Это – способ-
ность к сопереживанию. А фактов спасения собаками людей то же сколь-
ко угодно! Даже эти псы способны чувствовать чужую боль. А вы – нет.
– Ладно, ладно, собаки собаками, собаки делают это инстинктивно,
не осознавая, ну а что нам теперь коровами плакать? – усмехнулась
училка под почти дружное хихиканье класса. – Так заморачиваться, то
и рыбу не сможешь съест и шубу не оденешь.
– А почему бы и нет? Если собаки, как вы говорите, не осознают, то
мы-то люди, осознаём! А если и мы ничего не хотим осознать, то что же
пенять тогда на животных!? Чем мы их тогда лучше?
302
– Так что нам теперь всем вегетарианцами стать что ли?
– 90% индийского континента – вегетарианцы. Многие великие
люди были вегетарианцами. Например, Эйнштейн, Толстой, Ньютон,
Пифагор, Дарвин, Сократ, конечно, Есенин. Потому что они думали.
Человека природа наделила разумом. Один из великих людей сказал:
«Чтобы понять, что у животных есть душа, надо самому иметь душу.
Чтобы убить, человеку нужно убить свою душу – иначе он не сможет».
– Ерунда! Всё это демагогия. Человек – царь природы! Природа со-
здана для нас, для человека!
– А кто так решил? Кем создана?
Этот вопрос поставил крикунов в тупик. Ведь все знали, что Бога
нет. Так кто же тогда?..
– Природа, Ира, создана эволюцией! – Училка поставила точку, по-
морщившись, – всё садись. Хватит балаган разводить!
И вообще, мы никого не убиваем! Это делают мясокомбинаты.
– Но мы оплачиваем работу мясокомбинатов. Они это делают пото-
му, что мы этого хотим! Они убивают для нас, вместо нас!
Но животные чувствуют все, так же как и все мы, только говорить
не могут и позаботиться о своей безопасности. Человек должен помо-
гать им всем, чем может. Ведь, возможно, что иначе в следующей
жизни каждый из нас может оказаться в его шкурке. Относиться к жи-
вотным нужно как к братьям младшим своим. Эволюция техническо-
го прогресса очевидна всем. А как на счет эволюции человеческого
сознания?.. Неужели мы все еще на уровне дикарей, которым ради
выживания в ледниковый период приходилось убивать животных?
Нет, вы знаете, мне кажется, что в каком-то смысле мы даже дегра-
дировали... Мы убиваем даже не ради еды, мы убиваем ради модной
шубки, мебельной обивки… Остановись человек-разумный! Посмотри
сколько продуктов и витамин тебе доступно, неужели нельзя хотя бы
сократить потребление мяса, если уж не можешь отказаться совсем…
– Я сказала, всё!.. – училка поставила точку в диспуте, – мир создан
таким, каков он есть! И не нам его менять!
303
70-летие Великого Октября
7 ноября 1987 г. Ружомберок – Штребске Плесо.
Расположение 9-й роты.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
«Государство,.. – говорил Энгельс, – … есть продукт общества на извест-
ной ступени развития; государство есть признание, что это общество за-
путалось в неразрешимом противоречии с самим собой, раскололось на не-
примиримые противоположности, избавиться от которых оно бессильно. А
чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими
интересами, не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для это-
го стала необходимой сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, ко-
торая бы умеряла столкновение, держала его в границах «порядка»…
... «Так как государство возникло из потребности держать в узде про-
тивоположность классов, …то оно …является государством самого могу-
щественного, экономически господствующего класса, который при помощи
государства становится также политически господствующим классом и
приобретает, таким образом, новые средства для подавления и эксплуатации
угнетенного класса»...
… Не только древнее и феодальное государства были органами эксплуа-
тации рабов и крепостных, но и современное представительное государство
есть орудие эксплуатации наемного труда капиталом.
… Мы приближаемся теперь быстрыми шагами к такой ступени разви-
тия производства, на которой существование этих классов не только пере-
стало быть необходимостью, но становится прямой помехой производству.
Классы исчезнут так же неизбежно, как неизбежно они в прошлом возникли.
С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство…
Приведем все рассуждения Энгельса об «отмирании» государства: «Про-
летариат берет государственную власть и превращает средства производ-
ства, прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он
уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все
классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и госу-
дарство как государство…
1.47 (87.11.07-08)
304
На деле здесь Энгельс говорит об «уничтожении» пролетарской револю-
цией государства буржуазии, тогда как слова об отмирании относятся к
остаткам пролетарской государственности после социалистической револю-
ции. Буржуазное государство не «отмирает», по Энгельсу, а уничтожается
пролетариатом в революции. Отмирает после этой революции пролетарское
государство или полугосударство.
«Государство и революция». В.И. Ленин 1917 г.
– Рота-а-а! Выходи рассаживаться в расположении! – прозвучала ко-
манда дежурного по роте.
Солдаты лениво выползали из кубриков, рассаживаясь перед
телевизором на табуретах.
Телевизионный ящик начинал вещать исторический программный
доклад Горбачёва «Октябрь и перестройка: революция продолжается»
с Торжественного заседания в Кремлёвском зале, посвященного 70-лет-
нему юбилею Великой Октябрьской Социалистической революции!*
(*Доклад на совместном торжественном заседании ЦК КПСС, Верховно-
го Совета СССР и Верховного Совета РСФСР, в Кремлевском Дворце съез-
дов, 2 ноября 1987 г.)
– Дорогие товарищи! Уважаемые зарубежные гости! Семь десятиле-
тий отделяют нас от незабываемых дней Октября 1917 года… Октябрь –
поистине «звездный час» человечества… Октябрьская революция – это
революция народа и для народа… для его освобождения и развития…
– …история еще не знала такого периода, который прошла наша
страна после победы Великого Октября. И нет выше чести, чем идти
путем первопроходцев…
– Юбилей – это момент гордости. Гордости свершенным. Тяжелей-
шие испытания выпали на нашу долю. И мы выдержали их с честью…
– Юбилей – это момент памяти. О тех миллионах людей… О тех,
кто варил сталь, сеял хлеб, учил детей… Скорбной памяти о тех, кто,
защищая Родину, пал в бою…
– Юбилей – это момент размышлений. О том, как непросто и неод-
нозначно складывались порой наши дела и судьбы…
– Юбилей – это и взгляд в будущее…
– Путь Октября – путь первопроходцев… Товарищи! Наш путь пер-
вопроходцев огромен и сложен… Пройденное – его героизм и драма-
тизм – не может не волновать умы современников. История у нас одна,
305
она необратима. И какие бы эмоции она ни вызвала – это наша история,
она дорога нам… (Аплодисменты.)
– Тошев! Не спать! – усатый старлей рявкнул густым баритоном. Тот
встрепенулся:
– Тошев нэ спат! – с возмущенным оправданием заявил солдат.
– Сам себе команды даёшь, джигит?
– Мэнэ нэ спат!
– Разговоры, боец!
Солдат затих, тупо уткнувшись в пустой конспект для политзанятий,
бормоча себе под нос ругательства на узбекском.
– Трудящиеся всех наций!.. сегодня мы приветствуем здесь непо-
средственных участников Великой Октябрьской Социалистической
Революции!.. Октябрьская революция – при всей противоречивости…
явилась закономерным результатом… многовековой борьбы трудящих-
ся за свободу и мир…
– …в XX веке вперед идти нельзя, не идя к более высокой форме
социальной организации – к социализму... Революция в России стала
как бы вершиной освободительных устремлений, живым воплощением
мечтаний лучших умов человечества… Февральская революция дала в
руки Октября главное оружие – организацию власти в лице возрожден-
ных Советов…
– В силу инерции, после февральской революции власть захвати-
ла буржуазия… Февраль – первый опыт реального демократизма…
«Апрельские тезисы» – образец революционных действий…
– Вспомним июльские дни 1917 года. С какой болью партия была
вынуждена отказаться от лозунга передачи всей власти Советам. Но
иначе поступить было нельзя, ибо Советы оказались на некоторое вре-
мя в руках эсеров и меньшевиков и бессильными перед лицом контрре-
волюции…
Рядовой Моше что-то записывал в своей тетради для политзанятий.
Он был один из немногих, с интересом конспектирующих «историче-
ский доклад». Горбачёв воодушевлённо продолжал:
– …марксизм-ленинизм как творческое учение – не набор готовых ре-
цептов и доктринерских предписаний. Чуждое узколобому догматизму…
– Как известно, многие даже крупные деятели рабочего движения
того времени отказывались видеть в Октябрьской революции законо-
306
мерное явление: она-де произошла «не по правилам»...Российский ка-
питализм, по их представлениям, не создал к Октябрю 1917 года все
необходимые материальные и культурные предпосылки социализма…
Догматически, педантски трактующим марксизм не дано понять глав-
ного в этом учении – его революционной диалектики…
– Как известно, Ленин критиковал ограниченности «кооперативно-
го социализма». В конкретных же условиях, которые сложились после
Октября,.. он по-новому взглянул на этот вопрос. В статье «О коопера-
ции» разрабатывается положение о социализме как обществе «цивили-
зованных кооператоров»...Таковы были сила и смелость марксистской
диалектики, ...Ленин считал, что в созидании нового мира «доделывать,
переделывать, начинать сначала придется нам еще не раз»* (* Ленин В.
И. Полн. собр. соч., т. 44, с. 224.)… Партия предложила план индустриали-
зации...Могла ли партия избрать другой курс? – Нет, не могла!
– …за короткий срок мы проделали то, на что другим понадобились
столетия. (Аплодисменты.)
– Социалистическая революция свершилась в стране… с преоблада-
нием крестьянского населения… Страна до крайности была разорена
империалистической войной и бездарным управлением.
– … в живом творчестве масс,.. выкристаллизовывались принципы и
нормы будущего социалистического устройства.
– Но НЭП имел и более дальний прицел. Была поставлена задача
строить новое общество «не на энтузиазме непосредственно, – как пи-
сал Ленин, – а при помощи энтузиазма, рожденного великой революци-
ей, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйствен-
ном расчете…
–Так сказала нам жизнь. Так сказал нам объективный ход развития
революции».
Недавно пришедший со сборов, новоиспечённый водитель БТРа уз-
бек Гулямов исподтишка грыз курт* (*твердые сушено-солёные сырные
шарики. Любимое лакомство в Средней Азии).
Загиров о чём-то заговорщицки договаривался с Ахмедовым.
А Михаил Сергеевич всё говорил, преисполненный вдохновения.
– …действие основного принципа социализма: «От каждого – по
способностям, каждому – по труду»…
– Период после Ленина – 20-е и 30-е годы – занял особое место в
истории Советского государства… Это были годы упорного труда на
307
пределе человеческих возможностей, острой и многоплановой борь-
бы… … у нас в стране, так и за рубежом, где наряду с поисками истины
нередко предпринимаются попытки дискредитировать социализм как
новый общественный строй, как реальную альтернативу капитализму…
– …нам нужны правдивые оценки этого и всех других периодов на-
шей истории особенно сейчас, когда развернулась перестройка, – нуж-
ны не для того, чтобы сводить политические счеты,.. а для того, чтобы
воздать должное всему героическому, что было в прошлом, извлечь
уроки из ошибок и просчетов…
– …мелкобуржуазная натура взяла верх у некоторых авторитетных
деятелей… Это относится прежде всего к Л. Д. Троцкому,.. всегда ви-
ляющего и жульничающего политика. Троцкий и троцкисты отрицали
возможность построения социализма в условиях капиталистического
окружения. Во внешней политике делали ставку на экспорт революции,
а во внутренней – на «завинчивание гаек» по отношению к крестьян-
ству, на эксплуатацию деревни городом, на перенесение в управление
обществом административно–военных методов…
– В этих условиях необходимо было всенародно развенчать троц-
кизм, обнажить его антисоциалистическую сущность…
– Таким образом, руководящее ядро партии, которое возглавлял И.
В. Сталин, отстояло ленинизм в идейной борьбе...
– …и глядя на историю трезвыми глазами, учитывая всю совокуп-
ность внутренних и международных реальностей, нельзя не задаться
вопросом: можно ли было в тех условиях избрать иной курс, чем тот,
который был предложен партией?
– Если мы хотим остаться на позициях историзма, правды жизни,
ответ может быть один: нет, нельзя… (Аплодисменты.)
– Комиссар! Проследи, чтобы у каждого был конспект по этому до-
кладу написан, как положено! – бросил ротный Тимофееву.
– …совершенно очевидно, что именно отсутствие должного уров-
ня демократизации советского общества сделало возможными и культ
личности, и нарушения законности, произвол и репрессии 30-х годов…
Массовым репрессиям подверглись многие тысячи членов партии и
беспартийных. Такова, товарищи, горькая правда. Был нанесен серьез-
ный ущерб делу социализма и авторитету партии. И мы должны пря-
мо сказать об этом… Сейчас много дискуссий о роли Сталина в нашей
308
истории. Его личность крайне противоречива. Оставаясь на позици-
ях исторической правды, мы должны видеть как неоспоримый вклад
Сталина в борьбу за социализм,.. так и грубые политические ошибки,
произвол, допущенные им и его окружением… Иногда утверждают, что
Сталин не знал о фактах беззакония. Документы, которыми мы распо-
лагаем, говорят, что это не так. Вина Сталина и его ближайшего окру-
жения перед партией и народом за допущенные массовые репрессии и
беззакония огромна и непростительна. Это урок для всех поколений.
– …культ личности не был неизбежным. Он чужд природе соци-
ализма, представляет собой отступление от его основополагающих
принципов и, таким образом, не имеет никакого оправдания. На XX и
XXII съездах партия сурово осудила и сам культ Сталина, и его послед-
ствия…
– Комиссар, поди сюда! – Сидоренко махнул рукой Тимофееву в сто-
рону канцелярии, – манов* (*так ротный именовал бойцов) на торже-
ственное собрание в Дом Культуры в город сегодня сам поведёшь. Там
потом и встретимся!
– Понял.
А из телевизора всё неслось:
– …сегодня на Западе активно обсуждается ситуация кануна войны.
Правду перемешивают с полуправдой. Особенно рьяны те, кто недово-
лен итогами второй мировой войны… В этом контексте прибегают к
любой лжи, чтобы взвалить на Советский Союз вину за вторую миро-
вую войну, путь для которой был якобы открыт пактом Риббентропа –
Молотова о ненападении…
– В сущности, вторая мировая война стала трагической реальностью
отнюдь не 1 сентября 1939 года. Захват Японией Северо–Восточного
Китая («маньчжурский инцидент» 1931-1932 годов), нападение Италии
на Эфиопию (1935 год) и Албанию (весна 1939 года), германо-итальян-
ская интервенция против республиканской Испании (1936-1939 годы),
вооруженное вторжение Японии в Северный, а затем в Центральный
Китай (лето 1937 года) – вот они, начавшиеся пожары второй мировой
войны.
– Другой вопрос, что тогда на Западе еще делали вид, будто это их
не касается… Больше того, фашизму настойчиво предлагалась миссия
ударного отряда в крестовом антикоммунистическом походе. Вслед за
Эфиопией и Китаем в топку «умиротворения» полетели Австрия, Че-
309
хословакия, меч завис над Польшей, всеми государствами Балтийского
моря и Дунайского бассейна, в открытую велась пропаганда превратить
Украину в пшеничное поле и скотный двор «третьего рейха». В конеч-
ном счете основные потоки агрессии канализировались против Совет-
ского Союза… Говорят, что решение, которое принял Советский Союз,
заключив с Германией пакт о ненападении, не было лучшим. Возмож-
но, и так, если руководствоваться не жесткой реальностью, а умозри-
тельными абстракциями, вырванными из контекста времени…
– СССР сделал многое, чтобы… предотвратить всемирную бойню. Но
советские инициативы не встретили отклика у западных политиков…
– …западные правящие круги, пытаясь отмыть свои грехи, стара-
ются убедить людей, что старт нападению нацистов на Польшу и тем
самым второй мировой войне дал советско-германский пакт о ненапа-
дении от 23 августа 1939 года. Как будто и не было ни Мюнхенского
соглашения с Гитлером, подписанного Англией и Францией еще в 1938
году при активном содействии США, ни аншлюса Австрии, ни распя-
тия Испанской республики, ни оккупации нацистами Чехословакии и
Клайпеды, ни заключения в 1938 году Лондоном и Парижем пактов о
ненападении с Германией. Кстати, заключила подобный пакт и довоен-
ная Польша. Все это, как видите, вполне укладывалось в структуру им-
периалистической политики, считалось и считается в порядке вещей…
– Когда в наш общий дом пришла огромная беда, советский народ
не дрогнул, не согнулся ни под ударами первых неудач и поражений,
ни под тяжестью миллионов смертей, мук и страданий. С первого дня
войны он твердо верил в грядущую Победу. В солдатской шинели и
рабочей спецовке он сделал все, что было на пределе и сверх предела
человеческих сил, чтобы приблизить этот долгожданный день. И когда
на 1418-й день войны пришла Победа, весь спасенный мир вздохнул
свободно, воздавая должное советскому народу – победителю, герою
и труженику, его доблестной армии, прошедшей с боями тысячи ки-
лометров, каждый из которых стоил многих жизней, немалой крови и
пота… (Аплодисменты.)
– Саядян! – конспектик свой мне на стол после!
– Таварэш лейтенант, а чё Саядян?
– Пыши Хачик! Я лычно прослэжу! – Ахмедов подмигнул Загирову.
Тот хохотнул.
310
– Правильно, Ахмедов! Проследите! И да, Ахмедов, ваши с Заги-
ровым конспекты мне так же на стол! – лейтенант изобразил ухмылку.
Загиров выругался, хлопнул конспектом Ахмедова, тут же получив
адекватную сдачу, и вяло стал демонстративно возить ручкой в тетради.
– … в середине 50-х годов, особенно после XX съезда КПСС, над
страной пронесся ветер перемен, народ воспрянул, ожил, стал смелее
и увереннее…
– … темпы нашего развития серьезно замедлились… … в послед-
ние годы жизни… Л. И. Брежнева… Усилился разрыв между словом и
делом… Ответом на эту острейшую общественную потребность и яви-
лись выдвинутые апрельским (1985 года) Пленумом ЦК концепция и
стратегия ускорения социально-экономического развития страны, курс
на обновление социализма,.. которые … и оформились в генеральную
линию революционной перестройки всех сторон жизни социалистиче-
ского общества.
Едва Саядян начал клевать носом, как получил подзатыльник Ахме-
дова…
– Товарищи! Мы идем революционным путем, а это дорога не для
слабых и робких; это дорога для сильных и смелых. Таким всегда был
советский народ…
– Товарищи! К выводу о необходимости перестройки нас привели
жгучие и неотложные потребности…
– Цель перестройки – теоретически и практически полностью вос-
становить ленинскую концепцию социализма…
– Демократизация общества – душа перестройки…
– Задача состоит в том, чтобы прививать людям вкус к самостоятель-
ности… развивать самоуправление как власть народа…
Солдаты боролись со сном. Очевидно, что им было не интересно.
А многие, весьма плохо понимая по-русски, просто были не в силах
понять суть произносимого.
– Товарищи! Мы справедливо говорим, что национальный вопрос у
нас решен… Одним из величайших завоеваний Октября является друж-
ба советских пародов. Она сама по себе – уникальное явление в миро-
вой истории…
– Будем же беречь, товарищи, наше великое общее достояние – друж-
бу народов СССР. (Аплодисменты.)
311
– И поэтому никогда не будем забывать о том, что мы живем в мно-
гонациональном государстве…
– Будем действовать по-ленински: максимально развивать потенци-
ал каждой нации, каждого из советских народов. (Аплодисменты.)
– …растут доходы трудящихся. Повышена заработная плата учите-
лям и врачам. Реализуются крупные программы в области образования
и медицинского обслуживания населения…
– Но было бы неправильно не видеть определенного усиления со-
противления консервативных сил, усматривающих в перестройке угро-
зу своим корыстным интересам и целям…
– Надо учиться распознавать, выводить на чистую воду, нейтрализо-
вать маневры противников перестройки – тех, кто тормозит дело, встав-
ляет палки в колеса, злорадствует по поводу трудностей и неудач, кто
пытается тянуть нас в прошлое…
– Перестройка продолжает дело революции. И сегодня крайне необ-
ходимо умение в совершенстве владеть оружием революционной вы-
держки….
– …партийные руководители, коммунисты разбудили инициативу и
самодеятельность масс, смело встали на путь демократизации и гласно-
сти, внедрения хозрасчета, коллективного подряда…
Загиров и Ахмедов дружно уснули, застыв в положении сидя…
– …удалось предотвратить развязывание ядерной войны, не дать
империализму выиграть «холодную войну». Вместе со своими союзни-
ками мы нанесли поражение империалистической стратегии «отбрасы-
вания социализма», Империализму пришлось умерить свои притязания
на мировое господство…
– …мы достаточно ясно сказали всем о том, как мы представляем
себе движение к безопасному, прочному миру.
– …государства Варшавского Договора обратились к НАТО, ко всем
европейским странам с предложением сократить вооруженные силы и
вооружения до уровня разумной достаточности.
– …одним из убедительных тому подтверждений является догово-
ренность с Соединенными Штатами Америки о заключении в ближай-
шее время соглашения по ракетам средней дальности и оперативно-так-
тическим ракетам.
312
– …в состоянии ли капитализм освободиться от милитаризма, может
ли он экономически функционировать и развиваться без него?..
– …может ли обойтись капиталистическая система без неоколониа-
лизма, который является одним из источников ее нынешнего жизнеобе-
спечения? Иначе говоря, в состоянии ли эта система функционировать
без неэквивалентного обмена с «третьим миром», чреватого непредска-
зуемыми последствиями?
– …насколько реалистична надежда на то, что понимание катастро-
фической опасности, в которой находится мир…
– …сможет ли капитализм адаптироваться к условиям безъядерно-
го и разоруженного мира, условиям нового, справедливого экономиче-
ского порядка, условиям честного сопоставления духовных ценностей
двух миров?..
– …экономика Соединенных Штатов со времен войны была неиз-
менно ориентирована и опиралась на милитаризм…
– Ахмедов!.. Рота-а-а! Встать! Спим, товарищи солдаты!?. Сесть!
Встать! Сесть! Встать!.. Первый комплекс вольных упражне-ний на-
чи-най! – Тимофеев растревожил сонное царство… А Михайло Серге-
евич всё вещал и вещал…
– Третий момент – неэквивалентные, эксплуататорские отношения с
развивающимися странами… развитой капитализм не смог и не сможет
обойтись без ресурсов этих стран. Это – объективная реальность.
– Ставка на разрушение исторически сложившихся мирохозяйствен-
ных связей опасна и выхода не даст. Но и пользование чужими ресур-
сами неоколониалистскими методами, произвол транснациональных
корпораций, долговая кабала, триллионные, явно неоплатные долги
заводят в тупик. Это порождает серьезные проблемы и внутри самих
капиталистических стран…
– А суть их в том, чтобы сделать «третий мир» своеобразным козлом
отпущения за многие трудности, в том числе – за падение жизненного
уровня в метрополиях капитала.
– …пока опасность войны сохраняется, пока социальный реванш
остается стержнем стратегии и милитаристских программ Запада, мы
и впредь будем делать все необходимое для поддержания оборонной
313
мощи на уровне, исключающем военное превосходство империализма
над социализмом. (Аплодисменты.)
– Укрепление дружбы и всемерное развитие сотрудничества с соци-
алистическими странами – главный приоритет международной поли-
тики Советского Союза! Приветствуя сегодня делегации социалисти-
ческих стран, мы в их лице приветствуем народы социалистических
стран! (Аплодисменты.)
– …вместо эгоизма – коллективизм. Вместо эксплуатации и угне-
тения – свобода и равенство. Вместо тирании меньшинства – подлин-
ное народовластие. Вместо стихийной и жестокой игры общественных
сил – растущая роль разума и гуманности. Вместо распрей, розни и
войн – общечеловеческое единение и мир…
– Каким будет мир, когда он перешагнет вековую отметку нашей
революции, каким будет социализм?.. Не будем гадать. Но обязаны
помнить, что именно сегодня закладываются основы будущего. И наш
долг – сохранить нашу неповторимую цивилизацию, саму жизнь на
Земле…
– В октябре 1917 года мы ушли от старого мира, бесповоротно от-
ринув его. Мы идем к новому миру – миру коммунизма. С этого пути
мы не свернем никогда! – эта фраза из последних прозвучала как залп
салюта, как выстрел шампанского, увенчивая финал столь словообиль-
ного блестящего доклада генсека бурными и продолжительными апло-
дисментами…
***
Подразделения одно за другим пересекали КПП части, направляясь
к городскому дому культуры, любезно предоставившему свои стены
для торжественного собрания полка, концерта художественной самоде-
ятельности и выступления, приехавших по такому случаю звёзд Совет-
ской и Чехословацкой эстрады.
Важнейшее событие в жизни страны. Что там страны – важнейшее
событие в жизни всего Прогрессивного Мирового Сообщества!
Город пестрел соответствующими красными плакатами со знакомой
революционной символикой и какими-то надписями на словацком.
Тимофеев, поблёскивая отполированными голенищами глаженых
сапог, цокал по мощённой словацкой улице.
314
– Прывет! Прокатыться нэ желаешь? – откуда-то вынырнул Мамука
Гиоргадзе, лейтенант с соседствующей комнаты по общаге.
– Здорово! Смотря куда. Я веду вообще-то роту на Торжественное
Собрание, – Влад бросил серьезный взгляд на тяжело дышащего Ма-
муку.
– Да хрен его знает, какая разница, хочешь, пойдём со мной к нач-
штаба, он всё и объяснит. Им нужно два лейтенанта. Я уже есть, мне
сказано ещё одного выбрать с собой, – Мамука покосился на роту, ве-
село бухающую яловыми сапогами по мостовой, в предвкушении пары
часов безделья в Доме Культуры, любопытно разглядывающую редких
проходящих мимо женщин, и с наслаждением, вдыхая атмосферу «за-
морской» гражданской жизни.
– Пусть тебя кто-нибудь подменит.
– Кто? Кто может меня подменить? Командир роты? Не смеши!
– Ладно, как хочешь, – Мамука крутанулся на подковах каблуков…
***
Час спустя Владислав и Мамука тряслись в «Шкодовке*» (*авто-
мобиль «Шкода») в сопровождении чехословацкого подполковника, ко-
торый был за рулём. Они находились в приподнятом состоянии духа,
насыщенного авантюризмом.
– Вы – представители советской стороны. Представители нашей
части. Направляетесь по приглашению «Общества Советско-Чехосло-
вацкой дружбы», и должны вести себя как подобает советским офице-
рам,.. – полчаса назад начштаба дал краткий инструктаж двум лейте-
нантам-везунчикам, командированным подальше от серости армейских
будней…
Позади остались серые очертания казарм, жёлтые угрюмые стены
комнаты в офицерской общаге, перекошенное от злости лицо команди-
ра полка, нахальные чёрные чубы, выбивающиеся из-под солдатских
«жучек»*.
(*Солдатские шапки из искусственного серого меха)
Всё, всё это осталось позади. И городской дом культуры, и общепол-
ковая вечерняя поверка, и «сухой закон». Они не знали, куда их везут,
они не знали, когда их вернут назад, и вернут ли вообще. Они ничего
толком не знали. И не хотели знать. В свои двадцать лет, проведя свои
315
последние четыре – первые свои юношеские четыре года практически в
полной изоляции, ограждённые стенами училищ от внешнего мира, они
были открыты к любым переменам в их повседневной жизни. Скажи
им сейчас, что их везут на войну. Едва ли это сменило бы выражения их
лиц, любопытно выглядывавших из окон несущейся по перевалу «Шко-
довки».
(Когда-то, в первые годы в училище, выполняя команды «правое плечо
вперёд» или «левое плечо вперёд», длиннющая, как кишка удава, курсантская
колонна, меняя направление движения, впадала в общий ропот, мучаясь тер-
заниями типа – «Куда нас ведут?», «Зачем?», «Для чего?», «Почему?». Спу-
стя время, в последние годы учёбы, терзаний и вопросов, типа: куда, зачем,
почему, не было. Все молча выполняли команды, а в мыслях было иное – пойти
в увал или в «самоход», пожарить в общаге стыренный в столовке картофан,
да погладить старым утюгом с парафином и ваксой на казарменной крыше,
натянутые на деревянные колодки хромачи…)
Так и теперь. Всё ясно в общих чертах. А детали – выясним по ходу.
И насладимся каждым мгновением жизни, которая уже и за то замеча-
тельна, что она «другая», а не повседневная рутинная! За окнами мель-
кали красивые, почти сказочные словацкие деревушки. Надвигались
сумерки. Снега за окнами становилось всё больше.
Лейтенанты с любопытством смотрели в окна, рассматривая всё
подряд.
– Странно так. Вот едем сейчас по Чехословакии. А в прошлом
году в этот день был, как обычно, парад в Новосибе на площади имени
Свердлова, как и сейчас, – прервал тишину Тимофеев, – тогда на улице
было 26 градусов мороза! Странно, что людей заставляет вылезать на
такой мороз смотреть парад. Правда, некоторые из гражданских зевак,
едва на ногах держатся от алкоголя. Тогда, днём – для участников пара-
да – обычно был концерт в оперном. А до этого по ночам – тренировки.
На старшем курсе наш батальон, перед ночной тренировкой, как-то на
два часа по городу распустили. Прикинь! Триста человек примерно с
автоматами по городу, по магазинам расползлись! Гражданские фигели.
– Как вас патом собрали? Нас так ныкогда нэ распускали.
– А мы дрессированные были. Один если опоздает, потом весь ба-
тальон накажут. Так что потом свои загнобят, если опоздаешь. Так тут
никто не смел. Зубами землю будешь грызть, но придёшь в срок!
316
– Замполиты среди вас есть? – с акцентом, но по-русски прервал
их беседу Чехословацкий подполковник, любезно улыбаясь «зелёным»
советским лейтенантам.
– Есть. Я! – вяло выговорил Тимофеев.
– О-отлично! Во-от вы-то и будете говорить приветственное слово
от Советской стороны! Не против? Знаете что сказать-то? – улыбался
подполковник, демонстрируя хороший русский с совсем небольшим ак-
центом, – это очень важно! Ну, если что, я могу помочь,.. – продолжал
подполковник, слыша растерянное молчание в ответ.
– Я скажу. Я знаю что сказать, – наконец-то ответил Владислав, вспо-
миная длинную речь Горбачёва…
Сняв голубые парадные шинели и стянув белые перчатки, офицеры
вошли в зал. Большой зал. Огромный, практически свадебный, буквой
«П» стол посередине. «Батареи» бутылок на нём. Белое словацкое вино,
Сливовица*(*Водка, сырьём для получения сливовицы служит сброженный
сливовый сок), Боровичка* (*Словацкая водка Borovi;ka, крепостью от 37%
до 55%, наподобие джина, получаемый повторной дистилляцией зернового
спирта, настоянного на ягодах можжевельника обыкновенного, – дрянь ред-
костная), что-то ещё. Не плохо в условиях-то советского «сухого зако-
на»! Пока ещё нет закусок. Ни холодца, ни «оливье», ни «шубы», ни
жареных курей, «поросей», «осетрей». Ни икорочки «заморской – ба-
клажанной», – проще говоря, нет ничего. Только рюмки и бутылки…
Увидев вошедшую советскую делегацию, выгодно выделявшуюся
среди окружающих «хозяев» собрания яркими кителями цвета морской
волны, ослепившем зал золотом погон и аксельбантов, зеркальным бле-
ском сапог, люди, уже скучающие здесь в ожидании, оживились. Те, кто
сидел, встали. Все обменивались приветствиями и улыбками.
Вошли дополнительно люди в штатском и в скучных зелёных че-
хословацких военных мундирах, присоединились к «президиуму» за сто-
лом, где в самом почетном месте уже расположились наши «блестящие»
лейтенанты. Зазвучали по очереди гимны Советского Союза и ЧССР.
Все: и штатские, и военные, и мужчины, и женщины – замерли стоя…
– Товарищи! От имени советской делегации я рад приветствовать
наших чехословацких братьев! Мотив нашего собрания – это великий
исторический день, изменивший ход всей мировой истории! Октябрь –
это звёздный час человечества! А эта юбилейная дата – наш с вами
взгляд в будущее!..
317
Тимофеев фактически открыл своей приветственной речью данное
мероприятие. Минут пятнадцать или более слова лились из него как из
рога изобилия.
– …мы прошли большой, трудный героический путь! Слишком ве-
лик был импульс Октября!.. Но сегодня импульс мирового освободи-
тельного движения ослабевает. Сегодня перед нами формируется но-
вая реальность и нам необходимо с этим считаться,.. нам необходимо
бороться за чистый и честный облик партии… Перестройка – это не
только преодоление застоя! Это не только реформирование народного
хозяйства наших стран на основе повышения самостоятельности, твор-
чества и инициативы, ответственности, на основе принципов самофи-
нансирования и хозрасчёта. Это реализация в жизнь на деле основного
принципа социализма: «От каждого – по способности, каждому – по
труду!..»
Многие из присутствующих делали быстрые пометки в блокнотах,
наспех конспектировали сказанное.
– …А теперь вопрос: «Сможет ли капитализм адаптироваться к без-
ъядерному миру?» Капитализм сегодня перед жёстким выбором: дово-
дить ли мир до грани взрыва?..
Лейтенанта переполняло чувство значимости изливавшихся из него
слов, осознание важности момента, ответственности не только за себя
лично, а за свою часть, да что там часть – за всю свою Советскую Ро-
дину!..
– …Октябрь, Партия, Перестройка и Советско-Чехословацкая друж-
ба неразделимы! – Тимофеев, наконец, закончил свою длинную речь,
способную утомить любого! Однако на лицах присутствующих, к удив-
лению, не было усталости, на них было оживленное любопытство и
энтузиазм от услышанных пламенных слов лейтенанта.
Это был настоящий триумф! Зал буквально взорвался долгими и
продолжительными аплодисментами «чехословацких товарищей». Да-
лее слово взяла встречающая сторона… Говорили долго и много. И всё
об одном и том же. Что ж, все здесь имеют за честь видеть советскую
делегацию, которая прибыла к ним разделить их радость этого великого
события. Ведь именно Октябрь принёс победу социализма и в ЧССР,
хотя и только по окончании Второй Мировой! Именно Советская ар-
мия освободила Чехословакию от немецко-фашистских захватчиков, а
318
сегодня является залогом их мирного существования и стабильности.
И всё же чертовски приятно слышать эту прописную истину снова и
снова!
И вот, закончились речи. Вовсю шёл «банкет». Присутствующая
здесь молодёжь окружила лейтенантов, рассматривая их с нескрывае-
мым любопытством.
Некоторые трогали пагоны, щупали жёсткие цилиндры глянцевых
голенищ сапог.
– Хрумки! – изящная девушка с тёмными, как маслины глазами, в ко-
торых искрилось озорство, протянула блюдо, где желтела горка каких–
то шариков, напоминавших кукурузные палочки. Подобные «закуски»
быстро, но не слишком богато наполнили стол… Её глаза удивлённо
упёрлись в лейтенанта. Она покраснела и отвела взгляд…
– Зденка? – Влад узнал ту самую девушку, которую он встретил тог-
да, в первый свой день в городе!
Она лишь бросила на него удивлённый взгляд, улыбнулась в ответ.
Поставила «блюдо» и юркнула куда-то. Сердце у Тимофеева забилось
учащённо. Мамука проводил девушку взглядом, полным аппетита. В
желудках офицеров «гулял ветер» и, поняв, что от гостеприимных
«хлебосольных» чехословацких друзей большего ожидать не придёт-
ся, поморщившись, бросили они по пару жменей этого «добра» в свои
урчащие «топки». Взглянули на наполненные бокалы и, вспомнив про
«сухой закон», как бы в нерешительности «зависли» на время.
– Ишти-пийти, – кивал Чехословацкий подполковник, который их
привёз.
– Пийти, пийти, – повторил капитан, которому их сразу же предста-
вили по прибытии, и который сопровождал их повсюду, как «хвостик».
Наконец, Тимофеев разыскал глазами Здену, подошёл.
– Яко се велаш? – спросил Влад черноглазую девушку, тренируя
свой мизерный запас словацких фраз, услышанных в «тот» вечер их
первой встречи.
– Запомнили, как спросить моё имя, но само имя забили? – живо
по-русски, почти чисто, задала встречный вопрос она.
Его потешило слово «забили», он усмехнулся про себя.
– Вас Здена зовут. Я помню. Как же! – Влад покраснел.
319
Её глаза излучали лукавство. Её тёмно каштановые волосы мягко
спадали на плечи. Пушистая кофточка нежно облегала её хрупкую,
полную женственности фигуру. Губы, в которые хотелось впиться
страстным поцелуем, изобразили божественную улыбку, обнажив бе-
лые жемчужины зубов, которая, казалось, наполнила своим лучезар-
ным светом всю эту залу.
– Се ми пачиш, – продолжил свою языковую практику лейтенант.
– Вы мне тоже нравитесь,– слегка покраснев, ответила по-русски де-
вушка. И, рассмеявшись, поставила очередное блюдо с «хрумками» на
стол и куда-то исчезла, смешавшись с толпившейся молодёжью.
– Что, испугал человека? Ай-яй-яй! – напущено пожурил друга Ма-
мука, всё это время стоявший по правую руку от Владислава.
– Да, ладно, давай накатим по рюмашке! – Тимофеев протянул руку
с фужером, приподнял подбородок, отвёл согнутый локоть в сторону…
Множество фужеров вокруг изобразили в унисон хрустальный звон,
поддерживая советских офицеров.
– За сухой закон!– шепнул Мамука Владу.
– Точно! – усмехнулся Тимофеев.
– Вот я ещё чачу прывэзу из дома! Двэ канистры! Вот выпьем тогда!
Сухой закон мокрым станэт от слёз!
– Ха-ха-ха!
– Камарад! Добра униформа! – белобрысый гражданский словак по-
щупал погон Мамуки.
– Какая тебе униформа! – негодующе возразил тот. – Это у фрицев
было униформа, а у нас – форма! Советская форма! Понятно!?
Словак недоуменно хлопал глазами на Мамуку и лишь повторил:
– Добра униформа, рус, камарад! Добра! Фриц – нет…
– За наших советских камарадов, отцы и деды которых принесли
нам свободу!.. – задвинул речь подполковник.
Все дружно с возгласами одобрения выпили:
– За советских камарадов!
Влад видел, что в свободном пространстве зала уже вовсю шли
танцы. Но положение почётных гостей обязывало… И они продолжали
находиться в окружении дружественных офицеров из «;eskoslovenskej
arm;dy» и важных штатских персон.
320
– Ko;ko je V;m rokov? – спросил мужчина лет 45-ти в коричневой
жилетке поверх белой рубашки.
– Двадцать, – ответил Владислав, несколько смутившись.
– Tak mlad; a u; poru;;ki?
– Да, поручики точно, или, как у нас говорят – лейтенанты! – офице-
ры заулыбались.
Влад только пожал плечами. Он слышал подобное уже не в первой.
Но он не чувствовал за собой особой молодости.
Внутри его двадцатилетнего тела, казалось, сидел уже бывалый, за-
калённый, видавший виды старый солдат.
Вдруг всплыла в памяти забавная сцена из кинофильма про Мюнхга-
узена, с Янковским в главной роли:
– Негодяй! Он бросил жену с ребёнком!
– Я не ребёнок, я офицер! (Ермольник)
– Да! Он бросил жену с офицером!..
Тимофеев улыбнулся. Он любил этот фильм.
Но ведь он и, правда, советский офицер, а не какой–то там граждан-
ский сопляк, сидящий под маминой юбкой! Он – и «отец» солдату, хоть
практически и ровеснику, и «мамка» его! В той или иной мере, что-то
в этом роде варил в своей голове практически каждый из лейтенантов.
Зазвучал «медляк». Мамука, облизываясь в душе, мерил жадным
взглядом немногочисленные женские фигуры…
– Владик, – Мамука, постучав друга по руке, подтолкнул его, – да-
вай, двигай! Не шкаль!
– Влад прицелился в растекшиеся по сторонам группки. Но не мог
увидеть ту, которую искал.
– Вас можно пригласить? Я думаю, что тераз белый танец! Так у вас
говорят? – услышал он из-за спины задорный голос. Это была Здена…
Он едва касался щекой шёлка её каштановых волос. Вдыхал пьяня-
щий аромат её духов, исходивший от её нежной шеи. Его руки держа-
ли мёртвой хваткой её хрупкую талию, он чувствовал каждый её изгиб
сквозь пушистую кофточку. Её нежные тонкие пальчики покоились на
его жёстких «золотых» погонах. Он старался не наступить своими са-
погами на её туфельки и едва касался коленями её бёдер, от чего по его
спине пробегали тысячи мурашек. Его щеки налились как переспелые
помидоры. Уши пылали пионерским костром. Казалось, свет погас во-
321
круг. Казалось, что всё и вся исчезли вокруг. Он не мог выговорить ни
слова. Да и не хотел ничего говорить, дабы не нарушить эту божествен-
ную идиллию. Его глаза говорили ярче всяких слов. А из его души шли,
словно телепатические волны информации о том, что он безумно влю-
блён. Он сражён. Он околдован. И нет ничего на свете чище и нежнее
его вспыхнувшего чувства, которое словно их обволокло вокруг, огра-
див от всего окружающего мира бетонным забором. Что там Мира – от
всего Мироздания!
– Нам пора,– услышал, а точнее, – почувствовал Влад, как Мамука
теребит его за рукав кителя, – музыка давно уже кончилась, да и бан-
кет – тоже!
Влад и Здена стояли в центре зала одни. Нечаянно оказавшись
в самом центре внимания, Влад почувствовал на себе множество
взглядов и улыбок. Добрых улыбок, почти без издёвок. Но выражавших
лишь сожаление и сочувствие: «Да, да, лейтенант. Но, нельзя! Нельзя!
Нельзя!..»
Капитан, неразрывно сопровождавший советских гостей весь вечер,
даже в туалет, снова подошёл.
– Препачьте камарады, але мужите ист до домов. Спат.
– Домой? Спать?! – Влад почувствовал себя почётным пленным го-
стем. Да. Всё хорошее быстро заканчивается. Слишком быстро…
В гостинице, куда их поместили, они довольно уютно расположи-
лись в двухместном номере.
– Я её найду! – Тимофеев было рванул в коридор, едва всё вокруг
стихло. Но тут же осекся: в следующем за ними номере дверь была от-
крыта настежь. Горел свет. Неразлучный капитан, оторвав голову от ка-
кой-то книги, посмотрел с улыбкой на Влада.
– Dobr; r;no! v;etko je dobr;?
– До-о-обре, добре в-в-в-жетко, – ошалело ответил Влад и сплюнул,
вернувшись назад.
– Во, черти! Пасут паскуды! Мы здесь как в каком-то почётном пле-
ну. Шаг влево – расстрел на месте, а так, пока не рыпаешься, то, вроде,
всё те на блюде с голубой окаемочкой!
Словно ведром ледяной воды его только что обдали. Но пыл не про-
шёл. Его лишь загнали куда-то внутрь, превратив острый приступ в бо-
лезнь хроническую.
322
«Нельзя! Нельзя! Нельзя! – твердил про себя Влад, вспоминая день
своего «представления» секретарю парткома полка и его назидания. –
Обходитесь пятью нашими вольнонаёмными, лейтенант, если сможете,
конечно, ха, ха, ха! А иметь хоть какие-то отношения с гражданками
Чехословацкой Социалистической Республики строго настрого запре-
щено, хоть они нам и «братья по социалистическому лагерю», но!..»
«А что они там понимают про любовь!? Ведь как там Маркс писал:
«Отношение мужчины к женщине есть естественнейшее отношение че-
ловека к человеку. Поэтому в нём обнаруживается, в какой мере есте-
ственное поведение человека стало человеческим, в какой мере человек
стал для себя родовым существом, стал для себя человеком!..» Что они
себе понимают!..»
Влад слышал, как сопит мирно Мамука, сказавший ему перед сном:
– Влад, не дури! Ложись и спи себе смирненько!
Но ему не спалось. Ему хотелось петь, лезть в окно, бежать куда-то
туда, куда звало его пробуждённое юношеское сердце..
Лунный серп висел над соснами. Кружила лёгкая позёмка.
Лейтенантские кителя небрежно висели на стульях, поблескивая в
темноте золотыми пагонами. Белые перчатки валялись на полу. Влад
спал, подмяв под себя казённую подушку…
***
В душе трепещется волненье,
К щекам бежит крови волна.
Меня не мучают сомненья,
Перед глазами ты одна!
Ещё с утра об этой встрече
мой разум не тревожил гнёт,
Не думал я, что этот вечер
Мне столько в жизни повернёт!
Автор В. Земша. 1985 г.
323
***
Сон.
Тимофеев шёл по узкой улочке среди странных домиков со стары-
ми неровными деревянными балками, скрещенными по стенам. Балки
вторых этажей иногда выступали над первым, создавая подобие козырь-
ка. Он остановился возле фонтанчика, бьющего чистой питьевой водой
из кранов в форме змеиных пастей, смотрящих на четыре стороны, по-
пил. Рядом какой-то человек поставил ведро на кованую решётку, набрал
воды. Далее он поднялся на пригорок. Стал спускаться по мощённой
улочке вниз. Приостановился. Дверь в дом была приоткрыта. Он зашёл
внутрь. Мужчина в жилетке ходил возбуждённо по комнате. В углу –
письменный стол. Настольная лампа с зелёным абажуром.
– Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заго-
вор, не на партию, а на передовой класс. Это, во-первых. Восстание
должно опираться на революционный подъем народа. Это, во-вторых.
Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории на-
растающей революции, когда активность передовых рядов народа наи-
большая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах сла-
бых половинчатых нерешительных друзей революции. Это, в-третьих.
Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании и отлича-
ется марксизм от бланкизма, – заявил человек с бородкой, залысинами
и слегка раскосо посаженными глазами, – … отказаться от отношения
к восстанию, как к искусству, значит изменить марксизму и изменить
революции.
– Пока, сударь, вы загораете себе преспокойно в Швейцарии, рас-
суждая о революции, как искусстве, в России уже свершилось то, о чём
вы и мечтать не смели, – в комнату вошёл человек в пенсне, – ещё не-
много и ваш «революционный поезд» окажется на задворках истории!
– Вы это о чём, милейший? – человек пристально упёрся в пришель-
ца взглядом.
– Царь отрёкся от престола, и вся власть перешла в руки Временного
Правительства во главе с К;ренским!
– Не может быть! Что это? Заговор «англо-французских империа-
листов», чтобы задушить слабое большевистское подполье? Ну, что ж,
господин Фриц Платтен, нам пора действовать. Незамедлительно! Мы
324
должны исправить эту историческую ошибку, буржуазная революция
должна перерасти в пролетарскую, и вы нам поможете. Необходимо
осознавать всю важность момента. Сейчас или никогда! За нами вер-
ная победа, ибо народ совсем уже близок к отчаянию, а мы даем всему
народу верный выход! Только наша победа в восстании положит конец
измучившим народ колебаниям, этой самой мучительнейшей вещи на
свете, – человек потёр подбородок.
– Ну, тогда необходимо спешить. Мы обеспечим вам прохождение
через линию фронта и поддержим финансово. Немецкие власти и даже
генерал Людендорф считают вашу переправку через линию фронта
стратегической военной целесообразностью. Но не забывайте, что ва-
шей платой за содействие будет заключение мирного договора с Герма-
нией, на уже ранее оговоренный условиях.
– Не извольте беспокоиться. Только наша победа в восстании сорвет
империалистическую игру царской России с сепаратным миром против
революции, сорвет ее тем, что предложит открыто мир более полный,
более справедливый, более близкий мир в пользу революции.
– Вот именно! Лев Троцкий также присоединится к вам вскоре. За
его спиной огромная финансовая поддержка со стороны американских
банкиров, таких как мистер Джекоб Шифф, например.
– Думаю, наш любезный «доктор М» также не обошёл нас своим
вниманием!
– А-а-а! Мистер Хаммер и американская коммунистическая партия?
Уверен, этот мерзавец также не оставит вас. Парадоксально, но сегодня
весь мир заинтересован в вашей революции. Даже политические против-
ники. У вас открывается уникальная возможность.
– Отчего ж так?
– Вы получите власть, а мы – каждый своё. Влияние, территории,
прощённые «старорежимные» долги. Колоссальные средства царского
режима на счетах в банках всего мира! Вполне адекватная плата за ваш
приход к власти, не так ли?..
Фахверковые стены швейцарских домиков заколебались, расступи-
лись, всё исчезло вокруг в водовороте времени. Лейтенанту открылась
широкая российская набережная, забитая взволнованными людьми.
Многие с тюками, массивными чемоданами. Женщины в шляпках и ву-
алях, солидные мужчины в сюртуках, офицеры с золотыми пагонами,
325
матросы в бескозырках, с черно-жёлтыми ленточками, солдаты, казаки
с красными лампасами, в папахах, некоторые на лошадях. Некоторые
люди с детьми на руках. Плачь, гомон, бедственное возбуждение от-
чаявшихся людей. Тяжёлые волны монотонно бились о камни пирса.
Тяжёлое перегруженное судно издало сигнал и начало медленно от-
чаливать. Пирс взорвался криками, полными отчаяния. Люди махали
руками, словно пытались схватиться за уходящую соломинку. Те, что
толпились на теплоходе, молчали, глядя грустно на уходящий в про-
шлое берег. На суетящихся там людей. Этот причал разделил их на «по
эту» и «по ту» стороны. И всё на прошлое и настоящее. Красивая вороная
лошадь с казачьим седлом, покрытая крупными каплями пота, пахнущая
дёгтем и кожаными ремнями, туда-сюда носилась вдоль причала, люди
шарахались от неё в стороны. Вдруг лошадь, храпя, встала на дыбы, зар-
жала и сиганула в накатывающиеся волны, вслед за уходящим судном…
– Что, бежите, золотопогонники?!
– К стенке тех, кто не успел бежать! – вдруг раздались крики на пир-
се. И толчки и суета.
– Влад, подъём! Давай, тут нас камарады уже заждалыся! – Мамука
тормошил товарища.
– Да встаю! – Тимофеев потер глаза. «Как неоднозначна эта револю-
ция, будь она неладна!» – в голове был полный сумбур.
Солнечный диск поднимался над соснами. Кружила лёгкая позёмка.
Лейтенантские кителя всё ещё небрежно висели на стульях, поблески-
вая на солнечном свету золотыми пагонами…
***
Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня;
Я с кормы всё время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная,
Что прощается со мной.
326
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь всё плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо –
Покраснела чуть вода...
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.
сл. Донского казака
Николая Туроверова (1899 – 1972)
327
Прошлое.
Нигяр
Июнь 1979 г. Баку.
Какие милые улицы! Фонтаны, наполняющие пространство живи-
тельной влажной пылью. Запах жареного шашлыка. Ветер, трепящий
нещадно волосы. Пивной павильон. И мутные каспийские волны, бью-
щиеся о набережную на фоне многочисленных портовых кранов…
Девушка подняла на Альяра свои длинные чёрные ресницы и загля-
нула, словно в глубину души такими чёрными, как спелые маслины,
блестящими глазами.
– Нигяр, что скажет твой отец? Ведь он никогда не согласится на наш
брак! – Альяр взял её за плечи.
Казалось, вот-вот он притянет её к себе, но нет, он отодвинул её.
– Прости Нигяр! Но мне придётся уехать. Меня призвали в Армию!
Но я ещё вернусь!..
Юноша решительно пошагал прочь.
Он знал её с детства. Они дружили все эти годы. Незаметно вырос-
ли. Сменились игры. Сменилось всё. Теперь пришла пора расстаться.
Ведь её отец явно не видел в нём, соседском пареньке Альяре достойно-
го жениха своей ненаглядной дочери. Кто даст согласие на такой брак!
«Но ничего! Я ещё вернусь! Скоро! Вот тогда и посмотрим!» – думал
Альяр. Но в юные годы кто ценит стремительно летящее время!..?
***
Девичья поклажа – поклажа соли
Лето 1985 г. Баку.
Прошло несколько лет. Нигяр так и не получила ни единой весточки
от Альяра. Что ж, не женское это дело, делать первый шаг мужчине
навстречу. Доля женская – ждать, надеяться и верить. Однако и юность
женская не вечна! В девичьей жизни наступает момент, когда «или сей-
1.48 (79.06.)
328
час, или никогда»! Другими словами, если грубо сравнивать женскую
красоту и обаяние с товаром, а здесь, в местном общественном созна-
нии таковым они и являются, то кому нужен «залежалый товар не пер-
вой свежести»?! Нигяр не питала никаких иллюзий на сей счёт, но всё
же жила в глубине души томительная надежда…
Однажды в двери родителей Нигяр постучали. Это был молодой че-
ловек. Нигяр как-то видела его раньше. Но не могла точно припомнить
где. Он закрылся с её родителями в гостиной. Они долго сидели, о чём-
то беседуя. На улице стало темно.
– На сватовство ночью не идут! – только эти, сказанные на повышен-
ных нотах, слова отца достигли ушей девушки.
Спустя немного времени мужчина, явно обескураженный, вышел из
комнаты. Они сухо сдержанно попрощались.
– Кто это был? – Нигяр распирало не только любопытство, но и охва-
тило интуитивное волнение. Своим женским сердцем она интуитивно
чувствовало, что дело касается именно её!
– Так, не важно, чепуха, – отрезал отец, не глядя Нигяр в глаза…
Не прошла и неделя, как на пороге их дома появился пожилой че-
ловек. По всему виду, это был весьма почтенный уважаемый аксакал.
Что было совершенно ясно от того факта, как учтиво с ним вёл себя её
отец Нариман*, (*Нариман – значит мужественный) способный в другое
время и на грубость. Отец был сперва напряжён, но вскоре на его лице
появилась вполне довольная улыбка. Вскоре он пригласил в гостиную
свою жену, а ещё через пару минут раздался его густой немного резкий
голос.
– Нигяр! Принеси нам чая, дочка!
Семья Нигяр жила традиционной жизнью. И почти не оставляя ме-
ста сомнениям, её сердце учащённо билось в груди, от предположитель-
ного осознания того, к чему всё это идёт. Она терзалась в сомнениях,
но что было однозначно и, несомненно, так это то, что данные визиты
не сочетались с первичными планами её отца в отношении её будуще-
го. Было очевидно и то, что отец-таки принял эти жизненные поправки
своих изначальных планов! И это внушало большие надежды. В душе
девушки поселилась тень ожидания какого-то важного изменения в её
жизни. Её старшая, уже замужняя, сестра Лала лишь пожала плечами,
прижала сестрёнку к себе.
329
– Ты моя красивая, ты будешь самой лучшей, самой верной женой!
Недаром тебя так назвали – Нигяр!..
***
Был ясный выходной день. Нигяр беззаботно возвращалась домой.
Когда она переступила порог, то сразу увидела двух женщин в возрасте,
которые о чём-то мило беседовали с её матерью. При её появлении
разговор осёкся.
– Масуда, моему сыну очень нравится ваша дочка,.. – только и успела
услышать девушка слова, адресованные её матери, сразу же покраснев.
Сердце больно ёкнуло. Надежды насчёт Альяра в мгновение рухнули!
– Назим! – едва прошептала девушка. Теперь она вспомнила в пер-
вом приходившем молодом мужчине его ближайшего родственника. –
Это ты, Назим Челябизаде!
Теперь она была почти уверена, в том, что это именно он добивается
её руки и сердца. Они были недолго знакомы, и этот умный обаятель-
ный молодой человек успел произвести на неё неизгладимое впечатле-
ние, но чтобы вот так и сразу замуж, Нигяр совершенно не была к этому
готова. Тем более, что, несмотря на свою практичность в «семейном
строительстве», женщины движимы чаще велением сердца, нежели ло-
гикой и разумом! Ох, уж эта загадочная и непостижимая женская душа!
Теперь встречать в своём доме чужих людей стало для семьи На-
римана практически нормой. Вскоре дом посетил отец жениха с тре-
мя, примерно такого же возраста, сопровождающими родственниками.
Эта почтенная делегация наполнила собой их небольшую залу. Отец
пригласил Нигяр и, как полагается, спросил её согласия на брак с На-
зимом. Девушка стояла молча, потупив взор в мягкий ковёр на полу,
изучая замысловатые узоры. Она не знала, что и ответить. Назим мог
бы составить ей отличную партию, тем более, что других достойных
кандидатов на горизонте и не предвиделось в обозримом будущем. А
«поезд её молодости» вот-вот и покажет перрону свой «последний ва-
гон»! Призраком витал образ Альяра, который так предательски её по-
забыл! Хотя конечно, преграда в виде родительского несогласия и могла
развеять эти надежды. Но эта преграда всего лишь могла бы быть. Но
нет предложения, нет и преграды! А так уж устроен практичный чело-
век, он чаще предпочитает видеть то, что есть на самом деле, а не то,
что могло бы быть!..
330
Сейчас Нигяр, как полагается, молчала, а молчание, говорят, – знак
согласия. Для согласия же родителей пока также было рановато. Тем
более, что окончательное официальное согласие дается только на боль-
шом сватовстве. От того, что эти самые главные слова должны сказать
главные люди в роду невесты на главном событии!
– Дверь невесты – дверь шаха. Мне нужно посоветоваться с доче-
рью, ее матерью, роднёй, затем я дам вам окончательный ответ, – На-
риман, отец Нигяр, проводил дорогих гостей. Осман Челябизаде, отец
Назима с тремя почётными людьми вежливо откланялись.
– Девичья поклажа – поклажа соли!
– Лала! Они ушли! – Нигяр подскочила к старшей сестре.
Та, приобняв сестрёнку, ушла с ней в спальню.
– Я так рада за тебя, Нигяр! Тебе очень повезло, сестричка! И не
сомневайся даже!
В комнате стоял нетронутый сватами уже остывший чай. Что ж, не-
даром говорят, что «чай, которым угощают сватов, не выпивается!»
– Что ты скажешь, Нигяр? – интересовались её близкие. Лала добави-
ла. – Это твоё счастье! Не промахнись, сестрёнка! Так что, ты согласна?
– Как вы скажите, – последовал вполне традиционный ответ,.. ожи-
даемый всеми.
Через день в дом пришли сёстры, и прочие родственницы Назима.
Они долго и оживленно болтали. Так уж у них заведено! В завершении
они сообщили матери Нигяр дату основного сватовства! Вся семья су-
етливо готовилась к этому важному дню. Приглашены были все важные
родственники с обеих сторон! И снова был вопрос.
– Отдаёте ли вы свою дочь за нашего сына?
– Дайте нам подумать, посоветоваться, придти к согласию, сегодня
же вы наши гости! – последовал абстрактный, но довольно традицион-
ный ответ.
Через некоторое время родня Назима снова предупредила традици-
онно «ломающуюся» родню Нигяр о своём очередном визите, во время
которого их рассадили во главе стола. Здесь были как мужчины, так
и женщины, все, кроме Масуды, матери Нигяр, которая хоть и была в
комнате, но не могла садиться, согласно правил. Вообще Масуда* (*Ма-
суда– счастливая) была действительно счастливой традиционной азер-
байджанской женщиной, и это неравноправие её нисколько не беспоко-
331
ило. Самой же Нигяр не было в доме. Так повелевал обычай. Поговорив
немного на «светские» темы, один из аксакалов-родственников жениха
всё же вывел всех на главную тему встречи:
– Что вы теперь скажите, каково будет ваше окончательное решение?
Выдаёте ли вы ваше родное дитя за нашего сына Назима? – последняя
фраза, видимо для большей убедительности, традиционно повторилась
трижды.
Дядя Нигяр поднялся. Он был не многословен.
– Вы уже не раз открыли дверь нашего дома. И мы теперь уже хоро-
шо знакомы! – он сделал паузу, – да, выдаём! Да, выдаём! Да! Выдаём!
И пусть будут счастливы наши молодые, и пусть благословит их Аллах!
– Аминь!
К столу подали сладкий чай. Новые родственники оживленно по-
здравляли друг друга.
Когда сваты ушли, Нигяр привели домой.
– Поздравляем тебя, дочка, – родители принялись её обнимать. Ни-
гяр плакала. То ли от счастья, то ли по традиции, то ли от осознания
бесповоротности её дальнейшей судьбы, от осознания разрушения её
последних надежд и чаяний, то ли от всего этого вместе взятого!
***
В день самого обручения, из дома Назима в дом Нигяр были отправ-
лены блюда из мяса, сладости и прочие яства. Было приглашено око-
ло полсотни человек. Нигяр преподнесли кольцо с выгравированными
именами её и Назима.
– Дарю тебе кольцо судьбы, будьте любимы и обзаведитесь мальчи-
ками и девочками, – брат Назима Челябизаде-Аскер надел кольцо на
палец Нигяр.
Вскоре в дом невесты вошёл и сам Назим. Это был первый визит
жениха в дом невесты! Ему преподнесли обручальное кольцо. Родня
Назима хвалила Нигяр, которая скромно лицезрела всю эту суету, кото-
рая ей уже начинала нравиться.
Вскоре все, с подарками и яствами начали вытягивать «колонну» в
дом жениха...
Тут нежданно, на пороге дома появился молодой офицер. Золотые
пагоны гордо сияли на широких плечах.
332
– Ох, настоящий джигит! Прахады дарагой! – отец Нигяр даже и не
узнал в нём соседского паренька Альяра Хашимова, но законы госте-
приимства не могли обойти своим вниманием столь важного гостя в
форме! Взоры некоторых их гостей обратились в сторону вошедшего.
– Здравствуйте, дядя Нариман. А что у вас за праздник?
– Альяр! Ты ли это?! Дарагой! Вот неожиданность! Тебя трудно уз-
нать! Настаящим джигитом стал! Вах! А у нас радостное событие! По-
молвка у нашей Нигяр! Идём с нами! Вот все обрадуются!..
Эта «радостная новость» словно серпом резанула по ушам офицера.
А ведь он так наивно надеялся все эти годы, что свалится таким вот
сюрпризом на голову дяди Наримана, покорит его золотом своих офи-
церских пагон и тот благословит их брак. Наивные и глупые надежды!
И ни единого письма самой Нигяр! А ведь и в военное училище он по-
шёл в большей степени для того, чтобы покорить суровое мужествен-
ное сердце её отца! Именно его, Наримана, а не её, не Нигяр!
Альяр вышел на улицу… Где-то за спиной веселились люди. А он
даже и не взглянул на Нигяр. Нет, он не хотел её видеть сейчас. Слиш-
ком поздно. Теперь уже слишком поздно!.. И он не желал видеть этого
«счастливчика» – её избранника...
Как хорошо, что в руках его не было «Ф-1*»!..
(*Оборонительная граната широкого радиуса поражения, именуемая в на-
роде «лимонкой».)
– Да, Аллах с ними! Мать мая жэншына! – прошептал Хашимов,
зло сплюнув на землю и добавил уже вслух, – но ты ушла, лубви нэ
понымая, абиду в сэрдце затая, так пуст с тобой жьивёт собака злая, а
не такой орел, как Я!..
Случайный прохожий недоумённо обернулся при этих словах и по-
следовал дальше, погружённый в своё. Горячая кровь лейтенанта бур-
лила негодованием. Скорее, всё же, это было проявление восточного
мужского эгоизма. А может, он просто не захотел портить всю эту идил-
лию своим внезапным появлением? Кто знает!..
В тот же день, в доме жениха и состоялся «пир на весь мир», вещав-
ший всем, что знакомство родственников жениха и невесты состоялось!
***
Очень скоро наступил и день свадьбы… Нигяр в великолепном сва-
дебном платье вышла из автомобиля. Отец Назима стоял рядом, уже
333
ожидая её. Брат Назима Аскер Челябизаде держал милого ягнёнка, в бе-
лых кучеряшках, наивно блеющего. Маленькие темные глазки живот-
ного были словно подернуты пеленой наивного доверия, не ждущего
ничего страшного от своего заботливого хозяина – человека… Ягнёнка
бережно повалили на бок. Лихо сверкнул, до этого скрываемый, кинжал
в руках юноши... Раздался, словно детский, короткий плач. Задёргались
в конвульсиях копытца. Глазки ягнёнка мгновенно подёрнулись пеле-
ной смерти. Алая кровь жертвенного животного обагрила ноги и лоб
невесты… Таков уж древний дикий обычай!..
(Люди становятся образованнее, оставляя темноту разума в далёком
мраке прошлого, но зачем-то тащат эти дикие нравы и обычаи в день сегод-
няшний! Жестокие обычаи, такие чуждые образованному современнику, но
всё ещё существующие!)
Зазвучала традиционная мелодия «Терекеме», а Нигяр ударила ногой
пустую тарелку, которая разлетелась на куски, олицетворяя возможную
судьбу самой женщины, в случае если та позволит себе оступиться с
истинного пути строительства семейного очага и исполнения желаний
своего благоверного!
Ведь сам брак, согласно местных традиций, – это, прежде всего,
обязанности женщины, направленные на удовлетворение физиологи-
ческих потребностей мужчины и продление рода, без прав ни на удо-
вольствия, ни на ошибки. А семья, как таковая, рассматривается в здеш-
нем обществе лишь как средство для размножения…
***
Нигяр стояла на вершине «Девичьей башни*». (*Древняя крепостная
постройка у прибрежной части «Старого города» Баку. Одна из легенд гла-
сит, что шах решил выдать свою дочь за нелюбимого ею человека. Пытаясь
избавить себя от такой участи и отговорить отца, девушка попросила шаха
построить башню и подождать, пока строительство не будет завершено. К
моменту окончания строительства царь не изменил своего решения, и тогда
девушка взошла на башню и оттуда бросилась в море.)
Морской ветер трепал локоны Нигяр, выбивающиеся из-под фаты.
Она посмотрела вдаль. Задумалась. Когда-то мутные каспийские волны
бились прямо о камни этого сооружения! Когда-то! В далёком «доис-
ламском» прошлом! Нигяр представила себя на месте той девушки, до-
чери Шаха, спрыгнувшей с этой башни на камни, спасая свою душу и
334
тело от дикой участи стать женой нелюбимого человека! Как утвержда-
ет одна из легенд…
Она посмотрела вниз, потом на облака… Как бессмысленно всё в
этом мире! Где живёт лишь тело, а душа похоронена под мощным гнё-
том правил, условностей и обстоятельств! Вот уж во истину, «девичья
поклажа – поклажа соли»!..
335
Землячество
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Казарма 7-й роты.
«Быть сильным и причинять другому боль и горе – в этом высшая
радость героя. Мир принадлежит тем, кто храбрее и сильнее…»
«Между ними не было братства, товарищества, а только бо-
евое содружество, в котором каждый стоял за себя, а за других –
лишь по деловой необходимости…».
«Презренен труд человеческих рук. Он хорош только для тех,
кто пользуется его результатами, но не для того, кто трудится
сам…».
Идеи викингов. Корни фашизма
Бедиев лежал в кровати после отбоя. Сон мгновенно его выключил,
едва он прислонил голову к подушке.
– Вставай! Давай! Давай! – Женя почувствовал тычок в бок.
– Етит твою за ногу! Что такое?
– Вставай быстрее, душара! – перед кроватью Бедиева стоял, в об-
щем-то, молодой последнего призыва, такой же, как и он, рядовой Гу-
сейнов. На его ремне висел штык-нож дневального.
– Отстань.
– Какой отстань! Давай. Давай! Бистро! Далее последовала длинная
тирада на азербайджанском.
Поняв, наконец, что его пытается припахать дневальный для ночной
уборки толчка, Бедиев гневно схватил его за «ПШ».
– Ты что, по-русски не понимаешь? Вали отсюда! Чурка с глазами!
– Какой чурка?!
Глаза дневального стали быстро вращаться вокруг своей оси. Из
разных тёмных мест кубрика раздалось какое-то гортанное азиатское
шипение. Кровати заскрипели. И Женя почувствовал, что сейчас что-
то будет. Не мешкая ни секунды, он схватил табурет и, размахивая им,
и, вопя на всю казарму жуткие ругательства, он кинулся в темноту на
чёрные шевелящиеся в полумраке туловища...
1.49 (87.11.12)
336
Женя лежал на полу. Вкус крови на губах. Голова и рёбра дико гуде-
ли от жутких ударов сапогами. Никто не пришёл ему на помощь. Ни-
кто! Ни один из его друзей-попутчиков! Все молча лежали в кроватях и
радовались только одному – что они не на его месте! Бедиев боковым
взглядом заметил, что ещё кто-то лежит на казарменном полу. Молодые
солдаты-азербайджанцы суетятся вокруг него.
– Если с ним будэт плохо, тэбэ нэ жить!
Бедиев скорчился ещё от одного удара сапогом в, и без того жутко
ноющий, бок. Голова закружилась... Открыв глаза через какое-то вре-
мя, он понял, что лежит в каптёрке.
«Видимо бросили сюда, чтобы никто не видел меня такого», – поду-
мал Женя. Здесь же где-то в темноте кто-то пыхтел. Он повернул голову,
что-то творилось непонятное в углу комнаты. Какой-то солдат, стоял,
дергаясь, нагнувшись и уперевшись руками в стол, тихо хныча. На его
красных погонах сквозь темноту проступали две жёлтые полоски млад-
шего сержанта. Плечи подрагивали. А другой, с красными погонами ря-
дового, прижимал того к столу, двигался, посапывая. А впрочем, было
совершенно темно, и Бедиев ничего не видел, скорее, слышал какую-то
возню, но что это, было не ясно совершенно.
– А что тут происходит? – Бедиев поднялся, нащупал полотенце,
приложил к лицу, сплюнул сгустки крови.
– А что, тоже хочешь получить дозу? Пошёл отсюда, душара!
В следующую минуту кто-то влетел в каптёрку.
– Разорёнкин! Шухер! Ответственный идёт!
(Предположительно, могли случаться единичные случаи подобных насиль-
ственных действий среди солдат, однако если это и могло быть, это всегда
оставалось за завесой. Возможно, ввиду постыдности самого деяния. Жертва
всегда бы была даже немее насильника. Собственно, ввиду этого, фактов-то
этих никто толком не имел. А дикие слухи об этом расползались уже после
демобилизации участников, так что, вот так! Оставим этот случай за рам-
ками «фактов», но лишь как дикое предположение солдата, стукнувшегося
головой о пол при падении...Что ещё не померещится в таком распрекрасном
состоянии! Было – не было, а кто может теперь знать?!
Что касается неуставных отношений вообще, что ж, таковы здесь
устои. Лидерство делили «национальные меньшинства» из Средней Азии и
Кавказа. Славяне же, из «авторитетных», за своих обычно не заступались.
Им было важнее то, что их лично не трогают. И то слава богу. Наоборот,
такие и сегодня часто сами третируют своих же земляков. Ведь за тех не-
337
кому заступиться! Сержант – пустой звон. Жёлтые лычки на погонах ни-
чего особенно не давали. Всё зависело от того, кому те лычки достались.
Не каждый, прошедший сержантскую учебку, был призван быть не то, что
командиром, а хотя бы просто иметь авторитет. «Балом» правила грубая
физическая сила и сила воли. Можно было смело сказать, что «дедовщины»
здесь толком и не было! Но «свято место пусто не бывает» и жило здесь
ещё более гадкое явление – «землячество». Национальное землячество. Бойцы,
без защиты «земляков» здесь жили все два года как «духи» и даже хуже. Как
последние чмыри. А те «нацкадры», что в большинстве, с первого же дня и
до последнего были королями казармы. Королями жизни! Главные два «правя-
щих» противоборствующих лагеря – Кавказ и Средняя Азия. Дальше, внутри
этих «лагерей» – узбеки спорили с казахами. Азербайджанцы – с Армянами.
И т.д. Тронь одного и тут же соберётся тьма, орды пойдут бездумно в бой
с глазами, налитыми безрассудной яростью... Менее всего организованная
«русская» группировка объединяла в себе все «малые» народы России. Даже
такие национальные «одиночки», как корейцы являлись полноправными чле-
нами «русской группы», хотя внешне подходили больше к «среднеазиатской».
Одна беда – члены «русской группы» заступались за своих чаще только тогда,
когда считали, что это того стоит, и не пошевелили бы пальцем, если бы
посчитали, что пострадавший получил «за дело». Или, что гораздо чаще, во-
обще вместе делили только кашу. А за унижение и своё место «под солнцем»
каждый отвечал САМ. Что ж, новая цивилизация проповедовала индивиду-
ализм. И лишь отсталые народы, со свойственными им «стадными» пере-
житками феодализма и национализма, всё ещё подстёгиваемые животным
инстинктом самовыживания своей популяции, подобно воронам или пчёлам
набрасывались тучами на чужака по первому же «свистку»! Всё во имя вы-
живания и доминирования именно своей национальной популяции. А может
это и есть их залог будущей мировой доминанты? Европейцы же, включая
славян, – представляли собой вымирающие виды. Этакие динозавры двадца-
того века?! Что ж, будущее нам ещё покажет….)
***
Весной в саду, под лёгкой тенью,
Едва колышется цветок.
Он внемлет пташке серой пенью,
Его тереблет ветерок.
Пчела летит к нему. Чуть слышно,
Легонько лепестки пригнув,
338
Испачкав лапки пыльцой пышной,
Замрёт, к нектару, вдруг, прильнув...
И дивный мир семьи пчелиной
Нарушить побоится враг.
Во власти здесь закон старинный.
Им пренебречь нельзя ни как.
Закон тот прост, но стал забытым –
Убить врага, хоть стать убитым.
Автор В. Земша. 1983 г.
339
Курсантский отпуск
Прошлое.
Август 1986 г. Новосибирское ВВПОУ.
Курсантский отпуск.
…Нагадала она мне любовь
Встретить в следующем отпуске вновь,
Но опять между мной и тобой
БТТ стоит крепкой стеной.
Не видать мне любимой теперь,
Папу с мамой забуду, поверь,
Если в сессию эту опять
БТТ* не смогу пересдать..!
Курсантский фольклор
(*БТТ – бронетанковая техника)
Светило ярко сибирское солнце. Чумазые курсанты, пригретые им,
лежали на поляне. Один полусидя курил. Остальные почти безмятежно
спали, расстегнув «сбруи» снаряжения, ослабив ремни, дабы не стя-
гивать больше своё дыхание, а дышать полной грудью тёплым летним
воздухом. Казалось, весь их внутренний мир был наполнен только дву-
мя вещами: девушками и войной. И то, и другое было где-то там, дале-
ко, но существовало совершенно реально. Они чувствовали неосязае-
мую близость их дыханий. Сейчас они лишь готовились к неминуемой
встрече с ними. Трепетно и волнительно. Рано или поздно. Поздно или
рано. Это лишь вопрос времени….
– Отпуск уже скоро! – Шаталов мечтательно надвинул пилотку на
глаза.
Очевидно, встреча с девушками им предстояла гораздо раньше. Ибо
ещё не пришло время для войны. Не сейчас. Слава богу, ещё слишком рано!
Очередной курсантский отпуск! Нет равной ему цены! Когда смо-
тришь сквозь забор училищного ограждения на горящие домашним те-
1.50 (86.08.)
340
плом окна в гражданском доме напротив, полный тоски и зависти к тем
людям, что находятся там, по «ту» сторону забора. Когда мечтаешь о
том мгновении, когда и ты переступишь порог КПП и, наконец вдох-
нёшь в себя глоток свободы! Когда снова увидишь свой далёкий дом,
своих близких. Когда ждёшь и считаешь каждый миг, приближающий
тебя к этому заветному мгновению. Сколько ещё осталось съесть масла,
сколько полевых занятий и так далее, например, «до отпуска осталось:
10 бань, 59 шайб масла, 560 кусков сахара, 20 кинофильмов, 12 полевых
выходов и всего 79 дней!..»
И вот он, долгожданный август! После долгих ожиданий того счаст-
ливого момента. Момента, когда прозвучит твоя фамилия не в спи-
ске «лиц очередного суточного наряда», а в списке очередной партии
курсантов, убывающих в отпуск! Момент, которому нет равной цены!
Момент, которому завидовали, остающиеся в расположении курсанты,
загруженные «отпускными аккордами»* (*работами, по окончании кото-
рых получат отпуск) и пересдачами «неудов», в ожидании своей «птицы
счастья». Курсант Тимофеев, наконец-то услышал и свою фамилию! Что
ж, каждому свой час... Каждому свой час!..
И вот наконец – позади училище и «Академ», автобус прибыл в пе-
реполненный людьми аэропорт «Толмачёво». Впереди дни, в течение
которых ему казалось, он должен совершить всё, что не успел за все эти
долгие месяцы изоляции, перед тем, как снова окажется за училищным
забором. Недаром курсантский отпуск, в шутку называли: «10 суток,
которые потрясли весь мир»!
Аэропорт. Здесь было немало военных, особенно курсантов. Тимо-
феев сразу же напоролся на патруль «Рэксов»* в малиновых пагонах
(*«Рэксы» – курсанты училища внутренних войск). Майор – «рэксовский»
начпатр пристально посмотрел на «краснопогонника» – на Тимофеева,
как акула обычно смотрит на тунца... У того душа ушла в пятки, ибо
цепляли патрули обоих училищ курсантов из «враждебного лагеря» со
спортивным энтузиазмом, даже, как шутили, за «неглаженые шнурки»...
Фу-у-у, пронесло! Патруль неожиданно переключил своё интерес
на какого-то солдата-дембеля, выряженного явно по неуставному, явно
по-клоунски, с применением бархата, жести, белых шнурков и тому по-
добного... Патрульные помчались ловить этого залётного «гусара»…
341
***
…Там каждый день занятья шли,
Гудели коридоры,
И жили словно короли
Курсанты-мушкетеры.
Но той же самою порой
(Чего им не хватало ?)
На горке жили над рекой
Гвардейцы кардинала.
И каждый год по кабакам,
Как будто в дикой своре,
Гвардейским в лапы патрулям
Влетали мушкетеры.
А заступив в патруль сполна,
Обидчикам платили.
Не скажем, что была война,
Но шла вражда меж ними….
Творчество курсанта НВВПОУ
Сергея Пиккарайнена. «Три мушкетёра»
(*Для справки: в Новосибирске было 2 военных училища: военно-полити-
ческое и внутренних войск. Как водится, курсанты этих училищ враждовали
между собой.)
А Тимофеев кинулся к длинным очередям у воинских касс, где да-
вились военнослужащие всех родов и сортов... Шансы улететь сегодня
оказались нулевые и курсант пошёл внутрь административного поме-
щения, искать начальника аэропорта, смены или чего-нибудь там ещё…
И вот, билеты в кармане. Теперь – долгие ожидания своего рейса.
Новые знакомства с такими же «братьями по счастью». Буфеты с лю-
бимыми им с детства холодной варёной курицей, яйцами, коржиками и
молоком. Лавирование между патрулями, сладкий сидячий сон «юного
отпускника» и так далее…
Наконец, самолёт приземлился. Пригашен свет. Волнение, предвку-
шение скорого выхода на родную землю родного города! Люди отстег-
342
нули привязные ремни, копошатся, доставая вещи с багажных отсеков.
В салоне играет музыка. Поёт Алла Пугачёва.
…Лети-лети за облака
Меня с собой зови-зови
Но не забудь, что нить тонка
Не оборви, не оборви…
Мы на бумажного змея похожи немного
В жизни большой над землей помогая парить
Тянется, тянется к нам от родного порога
Детства и юности наших незримая нить
Нам эта ниточка всем нужна словно воздух
В радостный час или в час, когда нелегко
Помни о тех, кто нас ждет, о тех, кто нас создал
Кто научил нас летать высоко–высоко
Лети-лети за облака
Меня с собой зови-зови
Но не забудь, что нить тонка
Не оборви, не оборви…
Слова и текст песни Дмитрия Маликова «Бумажный змей»
И вот он – Хабаровск! Мокрый асфальт, вымытый, как водится по
утрам. Тимофеев шагал по родному городу, где, как ему казалось, ка-
ждое дерево, каждый дом ему радуется. Ну уж, он-то рад всем и вся, это
уж точно. Он гордо шёл к автобусной остановке.
«Вот обрадуются родители, – думал он, – вот будет им сюрприз»!
Тимофеев вышел из автобуса раньше – уж очень хотелось гордо про-
нести свои пагоны по родным с детства улицам…
Серышева,.. Амурский бульвар,.. Карла-Маркса,.. Центральный
Универмаг,.. любимое кафе на углу, где Владислав так любил с детства
покупать молочный коктейль,.. улица Истомина... Родная улица Исто-
мина!.. И вот он – родной дом номер 44! Родной двор! Приземистый вид
бомбоубежища правее, вокруг которого они мальчишками когда-то рва-
343
ли карбид, да отливали в ложках свинцовые грузила для рыбалки! Зна-
комые с детства трещины на двери подъезда! Особый запах вымытой
лестничной клетки, жаренной кем-то картошки с укропом, соседских
котиков и беззаботных, канувших в небытие дней детства!
Владислав постучался в дверь... Буквально ошарашенные радост-
ным событием, родители суетились. Мама что-то щебетала, спрашива-
ла, прижимала сына к себе...
«Мама, какая ты маленькая! Какая родная!» – подумал он. Улыбаю-
щийся отец радостно расставил руки в стороны, чтобы крепко обнять
сына... На глазах обоих родителей блестели слёзы радости…
На другой день Тимофеев отправился в военную комендатуру города
Хабаровска, дабы зарегистрироваться по факту своего прибытия. Тако-
вы есть правила для каждого военного человека, согласно которым, не
дай бог случись что, каждый немедля встанет в строй по месту своего
временного пребывания...
Страшновато. Это от того, что комендатура и есть то самое «исчадье
ада», откуда и курсируют патрули, пополняя местную гауптвахту нару-
шителями. Опасаясь оказаться, вместо отпуска, в рядах последних, Ти-
мофеев вытащил из пагон зелёные (сделанные из картонных футляров
от гранатомётных «выстрелов») вставки, опасаясь только за нарукав-
ные нашивки, утолщенные слегка по принципу «папье-маше», да слег-
ка расклешённый, согласно моде, и противореча Уставу, низ брюк…
Ух,.. пронесло! И вот комендатура позади! Тимофеев браво козыр-
нул прошедшему мимо начальнику патруля, и бодро, радостно заша-
гал навстречу своей отпускной судьбе, упиваясь каждым мгновением
осязания милых тёплых улиц родного города, его запахом и чувством
свободы!
Он долго шёл через весь город, в упоении. Так, куда глаза глядят. Ему
хотелось пройти по всем местам, которые напоминали ему канувшие в
небытие дни детства и юности! Такие родные места, переполняющие
душу лавиной воспоминаний и ассоциаций, заставляющих сердце уси-
ленно биться. Вот эта улица Дикопольцева, где они когда то жили, вот
этот «газгольдер», возле подъезда, на котором было девчонками начер-
тана дразнилка на его имя, вот этот дом, где жила «девочка его сердца»,
во времена начальной школы...Вот этот мощный тополь во дворе, вокруг
которого они, детьми, играли в «фанты»...
344
Десяток лет назад:
– А этому фанту что сделать? – спросил Васька, сжав фант Влада.
– А этому – поцеловать Таньку! – заржала Машка, сидевшая спиной.
Влад смущённо смотрел на Таню, не решаясь на такой шаг. Зажму-
рился...
И тут он почувствовал прикосновение холодных Таниных губ.
Все засмеялись, ибо знали объект тайных воздыханий приятеля…
Тимофеев усмехнулся: «А, была не была!» . Он поднялся по ступень-
кам подъезда. Подошёл к «той самой» двери. Тук-тук-тук,.. – аккурат-
но, всё ещё сомневаясь, постучал он. Дверь открылась.
– Чё надо? – молодая женщина, со следами усталости от жизни под
глазами, так не соответствующими её юному возрасту, зло зыркнула на
него.
– Привет! Вы – Татьяна?
– Надоели! Убирайся отсюда! – она захлопнула перед его носом
дверь...
Тимофеев лишь пожал плечами в недоумении.
Что ж, бывает и так!.. Что это было?
***
И сердце пламенем объято,
Минули дни тех давних пор...
Всю жизнь я помнить буду свято
огня и льда кипучий спор.
Я помню многое на свете:
И упоение любви,
И сладость счастья на рассвете,
И боль несбывшейся мечты.
Автор В. Земша 1986 г.
Он обошёл дворик своего детства. Вот та самая огромная вонючая
болотистая лужа-озеро, полная головастиков, по которой они мальчиш-
ками плавали, во время разливов на самодельных плотах. На месте
стройки, любимой ими для игр в войнушку, стояла новая многоэтажка.
Вот деревья, с которых они, будучи мальчишками, обдирали и поедали
345
сочные семена, называя их «заячьей капустой», плотно облепливавшей
ветви своими зелёными кругляшками. Вот черёмуха, богатая вяжущи-
ми рот ягодами, от которой их рты были вечно чёрными. Вот жестяные
гаражи, по крышам которых они прыгали. Вот тот забор, за которым он
впервые попробовал запретный плод – сигареты, не вызвавший у него
ничего, кроме тошноты и страха перед разоблачением в совершении
этого запретного деяния. Вот та самая детская площадка, принадлежав-
шая здешнему детсаду, куда они часто забирались, когда та пустовала,
перелезая через забор или «вертушку» на входе. Вот места – где про-
шла большая часть его детства.
Тут появилась средняя детсадовская группа с молоденькой воспи-
тательницей. Дети, увидев курсанта, сразу его обступили. Начали щу-
пать, трогать. Угадывать, кто он такой. Притащили какую-то пульку.
Девочка, наверное, будущий доктор, обнаружила на его руке «вавку».
Пацаны, получив согласие на приглашение поиграть в футбол, заорали
«ура»! И помчались за мячом... Воспитательница лишь улыбалась.
– Извините, они у нас такие взбалмошные. Вы, наверное, спешите.
Да вы не обращайте на них внимание. Хотя, если сыграете с мальчиш-
ками, они будут, конечно, счастливы!
Куда тут денешься! Владислав усмехнулся.
– Да не волнуйтесь так. У меня есть время!..
Наконец, оставив в прошлом детвору и дворик его детства, он,
пройдя через весь «Амурский бульвар», вышел, наконец, к Амуру, к
«Ласточкину гнезду». Но ему предстал разочаровавший его вид рекон-
струкции этого, одного из самых его любимых мест! Вздыбленный ас-
фальт. Горы песка и щебня. Раскатанная дорога, соединившая теперь
«Ласточкино гнездо» с пляжем. Красиво, вероятно, будет после все-
го! Но так грустно от того, что навсегда, вместе с тем, ушел в небытие
какой-то кусочек прошлого, который теперь уже никогда не вернёшь!
Сам факт этой фатальности навевал какую-то необъяснимую щемящую
тоску. Вот тот самый фонарный столб, который некогда освещал его
первые шаги влюблённости! Теперь он валялся, вырванный из земли.
Что ж, эти наши рутинные дни, которые ничего не стоят, бегут один за
другим. Кто их ценит? Но, вместе с тем, вместе с ними, с каждым ми-
гом, убегает в прошлое всё, что только что было «настоящим». Всё то,
что мы любили и чем дорожили. Утекает в небытие наше настоящее!
346
Мы и сами становимся частью уходящего! Но кто об этом задумыва-
ется? Создавая новое, ремонтируя, строя, мы убиваем наше прошлое,
искажаем до неузнаваемости действительность, чтобы спустя годы, с
щемящей ностальгией, иногда оглядываться назад, ища и не находя
своего прошлого. Так, лишь на короткий миг, чтобы затем снова неу-
молимо и прагматично рвануть в грядущее, не помнящее ни нас, ни
ценностей нашей юности…
И вот, под конец отпуска – традиционная встреча выпускников в
школе № 35, что возле речного пароходства, шла к завершению. Вче-
рашние школьники разбредались по рядом расположенному городско-
му парку... Владислав весь вечер демонстрировал разбитную весёлость,
не игнорируя и Соню, но неожиданно для всех, демонстрировал полное
безразличие к бывшему объекту своего обожания... Она кидала на него
ищущие, вопросительно-недоумённые взгляды, но натыкалась каждый
раз на спокойное весёлое равнодушие…
– Проводи меня, – предложила Соня.
– Ну, пожалуйста, – Тимофеев галантно согласился.
– Пойдём к ласточкину гнезду? – предложила было Соня.
– Но это не в сторону твоего дома, – удивился курсант, – да и раско-
пано там теперь.
– Хорошо! Идём к дому!
Они вышли из парка, спустились к Уссурийскому бульвару.
– Пойдём пешком, ладно? – Соня посмотрела в глаза Владиславу.
– Хорошо! – ответил тот невозмутимо.
Его взгляд упал на обрубленное дерево, метр высотой.
«Надо же! Всё ещё растёт! Потолстело только как-то!» – он узнал то
самое дерево, на которое в его детстве запрыгнул его котёнок, убегая
от внезапно выскочившей овчарки, за которой мчалась девочка-хозяй-
ка, не в силах обуздать своего домашнего любимца, обезумевшего при
виде кота…
(Тогда он, одиннадцатилетний пацан, видя, что огромная собака вот-вот
схватит его питомца. Схватил его сам и помчался что есть мочи, убегая
от преследовавшего их взбешённого пса. Спасибо ногам! Унесли! Пёс выдох-
ся раньше! Девочка бежала где-то далеко позади. И только тогда Тимофеев
почувствовал, что один палец его буквально испещрён дырами от острых ко-
тиковых зубов. Вся трагикомичность ситуации состояла в том, что котёнка
Тимофеев посадил себе на плечо, мордой назад. Таким образом, кот с ужасом
347
наблюдал всю дикую картину псиного преследования, округляя от цепенящего
ужаса свои вочи и кусая, что не попадя,.. то есть палец своего утикающего
хозяина.)
– Соня, ты помнишь, как твой пёс едва не порвал меня здесь с ко-
том? – Тимофеев посмотрел на Соню.
– Это было ужасно! Я так испугалась! Ума не приложу, как тебе уда-
лось убежать!
– Да! Уж! Я сам не пойму как! Видно от страха! – он усмехнулся.
Они шли молча. Соня то и дело бросала на него взгляды, словно
ожидая чего-то.
«Не дождёшься», – думал про себя Тимофеев, не желая прощать поч-
ти год полного безразличия к себе. Но всё же что-то его удерживало
рядом. Может, просто он упивался гадким чувством мести, восстанав-
ливающего «статус-кво» его эго?! А может, ещё не всё остыло в его
обожжённом сердце?..
– Мы пришли! – Тимофеев взмахнул руками.
– Присядем? – Соня кивнула на лавку под пышной акацией у подъ-
езда.
– Давай! – согласился Тимофеев, сам не зная зачем.
Они сидели. Смотрели на далёкие точки звёзд.
– Краси-и-во!– Соня опустила свою голову ему на плечо.
– Ага, – Владислав машинально приобнял её за плечи.
Она прильнула, и рука курсанта начала медленно сползать всё ниже
и ниже, всё более разжигая внезапно завладевающее им…
Вдруг девушка подняла голову.
– Давай поговорим начистоту?
Эта внезапная фраза прошибла его словно током. Словно опустила с
облаков на землю, вернув к реалии. Он приподнялся.
– Поговорить? Начистоту? О чё-ём? Давай лучше расходиться. Уже
поздно. Иди уж домой!
– Не пойду! Хочешь – ты и иди. А я останусь сидеть здесь! – Соня
надула губы.
Он встал, покрутился, почесал затылок, наклонился к удивлённой
девушке, неожиданно для неё поднял на руки и пошёл к подъеду. В её
глазах засиял, было, весёлый огонёк надежды...
Поднявшись на четвёртый этаж, он поставил Соню возле двери
квартиры, поцеловал в щёку.
348
– Прощай!
Соня, полная недоумения смотрела ему разочарованно вслед.
***
Забудь меня, тебя я разлюбил.
Меня уж больше не терзают страсти
Твой облик, милая, давно уж я забыл.
Я у других страстей теперь во власти.
Убила ты сама любовь мою,
Холодным льдом обдав после разлуки.
Боюсь непостоянность я твою,
Боюсь, любить ты будешь ради скуки.
По глупости, по слепоте своей,
Иль по чужому злому наговору,
Отвергла ты огонь души моей.
Теперь тебе страданья будут впору!
Автор В. Земша 1985 г.
349
«Разбор полётов»
Осень 1987 г. Ружомберок.
Канцелярия 7-й роты.
Отправляя сыновей в Армию, все матери беспокоятся о
том, чтобы их чадо не подверглось насилию «дедов», но ред-
кую мать заботит, чтобы её чадо не стало тем самым «ка-
зарменным изувером».
– Рядовой Бедиев! Что с вашим лицом, товарищ солдат? – ротный
недоумённо и презрительно смотрел на спрятавшегося во второй ряд
строя солдата с фингалом, словно его раздражал не столько факт «не-
уставнухи» во вверенном ему подразделении, сколько необходимость
разгребаться в этом дерьме.
– Упал, товарищ капитан, – Бедиев опустил глаза.
– На чей кулак упал, солдат?
Солдат молчал. В строю послышались смешки.
– Разговоры! Кому здесь смешно, това-а-арищи солдаты?! – капитан
с вызовом развернулся в сторону, откуда происходили сии звуки.
– Рядовой Бедиев! Выйти из строя!
Бедиев хлопнул по плечу впереди стоящего, тот сделал шаг вперёд и
влево, освобождая проход, как недавно их уже успели научить на стро-
евой подготовке. Бедиев сделал три шага вперёд и развернулся лицом
к строю.
– Товарищ лейтенант! – Несветайло повернулся к Майеру, наведите
порядок в своём взводе!
– Комиссар! Проведите расследование! – кинул он в сторону Хаши-
мова, потом куда-то засобирался, продолжая бухтеть и вопрошать в ни-
куда, и вскоре вовсе исчез из казармы...
– Бедиев! Через минут двадцать в канцелярию! Вопросы? Рота-а-а,
разой-дись! – Хашимов махнул рукой Майеру и потопал по коридору…
– Майер, ты в курсе? Ельцина освободили от обязанностей первого
секретаря московского горкома партии! Представляешь! – услышал Бе-
диев голос Хашимова, приоткрывая дверь канцелярии.
1.51 (87.11.13)
350
– Ты что!? – Майер изобразил гримасу удивления.
– Борис! Ты не пра-а-ав! – процитировал слова Лигачева Хашимов…
– Можно!? – робко произнёс рядовой Бедиев.
– Мо-о-ожно!? Знаешь, солдат, можно Машку* за ляжку! – Хашимов
усмехнулся, – и козу на возу!
(*Вообще, «Машкой» называли тяжёлую плиту с щётками, придавленную
танковыми траками, для натирания мастикой паркетных полов. Двое сол-
дат брались за верёвки и тянули «Машку» по очереди на себя, подобно тому,
как пилят брёвна двуручной пилой. Никаких «ляжек» у этой «Машки» не име-
лось, но за 10 минут занятия с ней, она «затрахивала» любых, даже самых
физически крепких бойцов до седьмого пота.)
– Разрешите!? – поправился солдат.
– Другое дело. Разрешаю, входите, товарищ солдат! – Хашимов мах-
нул рукой, – дверь только прикрой…
– Бедиев! Колись! Ну, кто тебя так отделал? Это же в твоих интере-
сах! – пытал его Майер уже битый час.
– Я же сказал, товарищ лейтенант, я просто упал.
– Ну, кому ты свистишь, боец!? – Майер навис грозно над бойцом
и скомкал слегка его «ПШа» на груди, притянул к себе, начиная терять
терпение и выходя из себя. Потом, как бы опомнившись, оттолкнул сол-
дата, отошёл к канцелярскому столу, врезал по нему кулаком.
– Я бы этих уродов на немецкие бы кресты порвал! Пойми, Женя, я
же для тебя как старший брат,– твердил Майер.
– Что-о-о? Какие ещё кресты? – удивился Хашимов.
– Немецкие, какие же ещё!
Хашимов фыркнул.
– А! Ну, ладно! Не важно! – Майер махнул Хашимову и снова повер-
нулся к солдату, – мы же и возрастом-то… на пару лет разница.
– Не уговаривайте, я не буду заложником! * (*Стукачом)
– Я знаю, что ты не хочешь быть стукачом. Ну, брату-то бы ты ска-
зал?
– Брату бы сказал. Но вы не мой брат!
– Ага, значит, есть что сказать!.. Знаешь, хорош мне голову дурить!
Просто дай знать кто они. Я никому не скажу, что ты признался. Но этих
уродов в грязь втопчу! Ведь ты пойми, сегодня они избили тебя, завтра
изобьют ещё кого-то. Что, все будем молчать и терпеть всё это? Ведь
если вы все молчите, то что мы-то можем тогда сделать? – Майер почти
351
с отчаянием стукнул двумя руками по столу так, что ротная документа-
ция, лежащая на нём, подпрыгнула. Хашимов, молча наблюдавший за
происходящим, сидел на стоящей здесь кровати, закинув ноги в блестя-
щих сапогах на стул. Он медленно поднялся. Подошёл к Бедиеву.
– Что, чурбаны обижают? – он пристально смотрел на солдата.
Бедиев, растерявшись от такого заявления со стороны офицера-кав-
казца, потупил глаза в левый угол.
– Всё понятно. Я попал в точку. Челябизаде? Неужели этот молодой,
Гусейнов? Кто именно?
– Я не знаю.
– Ладно. Я всё и так знаю. Смотри мне, не падай больше ни на чей
кулак. Вот тебе ручка, вот лист. Пиши объяснительную, как всё оно
было.
– Что писать-то?
– Ну как ты шёл, упал там и всё такое прочее… короче, пиши, как
всё было!
Бедиев посмотрел на офицеров. Ему искренне хотелось всё им вы-
ложить.
«Не знаю, что бы я делал сам, будь на их месте! – подумал он про
себя. – Но что проку будет мне если им что-то рассказать. Вон, Ха-
шимов говорит, что и сам всё знает, а что он может изменить?! Только
потом станут меня стукачом называть, вот тогда точно все отвернутся.
Вот тогда-то и будет мне полный «пипец»…»
Он вспомнил, как в 1984-м, когда сменил школу. Тогда после первого
же урока, к нему подвалил «шестерящий» в классе Колька…
***
Прошлое.
1982 г. Чегдомын.
– Ты чё? – Колька зацепил Женю плечом.
– Не чё! – Женя зло зыркнул на обидчика и пошёл дальше.
– Не, я сказал, а чё ты, в натуре, без галстука пришёл, как бык ка-
кой-то?
Женя уже обратил внимание, что все пацаны в классе, попрощав-
шись с пионерией по возрасту, сменили пионерские галстуки на насто-
352
ящие взрослые. Разных расцветок. И каждый щеголял узлом как можно
более крупных размеров. Модно было завязывать их так коротко, чтобы
кончик опускался где-то в районе солнечного сплетения или чуточку
ниже... Колька встряхнул длинными волосами, наклонил голову набок
и продолжил, разгорячаясь, видя недоуменно-испуганно молчащего
«новенького».
– Ну, ты чё, новичок? Не врубаешься что ли? Чё молчишь, как бык?
В чайник хочешь? – он снова толкнул Женю и начал по-заправски засу-
чивать рукава.
На этот раз Женя вскипел и кинулся на обидчика как мог. Драться он
не любил и не умел. Но куда ты денешься вот в такой ситуации? Колька
не ожидал. Но замолотил руками что есть сил, как мельница.
Пацаны класса, наблюдавшие эту сцену с любопытством, а точнее
сказать, подстрекавшие шестёрку-Кольку, сразу слетелись как мухи на
мёд.
– Короче, сегодня махач после уроков! – заявил Кандалов. Он был из
числа «тёмных». Из числа тех, кого все боятся. И кто был «пионером»
во всех тёмных делишках и внешкольных «развлечениях» такого рода.
Колька «шестерил» на «Кандала». Это Женька уже понял. А так же
понял и то, что драку без потери авторитета избежать не удастся.
– Идиоты! – крикнула девочка с голубыми глазами, в которые Жень-
ка как-то сразу втюрился.
– Тебя, Динка, не спрашивают. Это не твоё девчачье дело! – разда-
лось в классе...
– Драчка! Развлечёмся! – потёр весело ладони Шахов, приятель Кан-
далова.
– Ты лучше не ходи туда! – тихонько дёрнул Женьку за рукав ка-
кой-то полноватый мальчишка в очках.
Ровно в 16-00 на школьном стадионе Женька сцепился с Колькой.
Долго метелили они друг друга, под ликование одноклассников, ката-
лись по земле, давили и пинали друг друга. Колька всё поглядывал на
стоящих в стороне «Кандала» с «Шахом», надеясь на то, что те вмеша-
ются, да отметелят новичка, но те не вмешивались. Наконец, Колька
заявил, запыхавшимся голосом, сплёвывая кровь на песок:
– Бедиев, слушай. А чё мы тут вообще махаемся? Может, ну его? А?
Мож хватит?! У меня к тебе претензий нету!
– Да? Ну, ладно. Ну его! – согласился Женя, вытирая ладонью расква-
шенный нос.
353
– Мир?
– Ага! Мир так мир!
Потрёпанные, вымазанные в земле взъерошенные пацаны, харкаясь
металлического привкуса кровью, потирая ушибы и ссадины, морщась
и едва переводя дыхание, хлопнули друг друга в знак примирения и
разошлись. Это была «ничья».
И это была полная и обоюдная «сатисфакция». Никто не остался
«при своём». Кандал сплюнул. Его приятель Шахов махнул рукой.
– Ладно! Молодец, новенький. Не ссыкло! Драться, правда, толком
не умеешь. Но это ладно! Зрелищно было, только мало. Тока смотри у
нас! Теперь чтоб могила! Никому ни-ни об этом! Ты меня понял?
Женя лишь молча кивнул головой.
– Молодец, Женька. Здорово ты ему задал! А я Петька Кривченко!
Давай, будем дружить! – протянул Жене руку слегка полноватый маль-
чишка в очках…
***
Осень 1987 г. Ружомберок.
Канцелярия 7-й роты.
«Да! Может и теперь, как и тогда, всё на этом уляжется. Ведь я себя
уже показал. Думаю, ни у кого нет больше сомнений?!» – подумал про
себя Женя.
Бедиев взял ручку и написал:
«Я, рядовой Бедиев, встал вчера ночью в туалет. По дороге посколь-
знулся и упал, стукнувшись о порог. Ударился лицом о швабру…»
Хашимов усмехнулся,
– Ну, ну, придётся, значит трэнироваться со шваброй, солдат, чтобы
больше на неё не падать! Ладно, всё с тобой ясно, давай, Бедиев, сво-
боден… пока!
– А знаешь, был у нас случай, – начал Майер, когда дверь за бойцом
захлопнулась, – если бы сам не видел, никогда бы не поверил! В учи-
лище возвращались со стрельб. Ну, всё как обычно, поднимаемся по
ступеням казармы. Автоматы на ремень. Так один у нас спотыкается,
падает вперёд и глазом как раз на прицел автомата впередиидущего. И
всё! Фингал очень даже выразительный получился! Чёрта с два пове-
ришь, что это не от драки! Да и никто так и не поверил! Дрючили его
354
потом по полной. Даже отчислением угрожали! Так что бывает в жизни
всякое... О, как!
– Да. Забавный случай. А нас был другой, на физо один набил себе
синяк на морде. Все видели, включая и прэпода, и никто его не дрючил.
Только вот долго его синяк не сходил всё. Все удивлялись, но ныкто ни-
чего нэ делал. А на самом деле, ему просто новые синяки наставляли,
кому нэ лень. Задиристый был, сам нарывался он на грубость часто.
Он в роте даже последним в партию вступил. Уже все вступили. Даже
залётчики и двоечники. А он был вечным «комсомольцем»…
– А я вот тоже комсомолец, у нас многие комсомольцами выпускались.
– А у нас «комсомолец» было ругательным словом. Таким же, как
«чмо», «пиджак», «студент». На то мы офицеры-политработники! А
какой может быть политработник бэз Партии-то!? Да и командиру бэз
партии далеко нэ уйти!
– Да уж, оно-то так!
– Короче, завтра рота заступает в наряд. Нужно нашего «синяка» ку-
да-то отдельно поставить. А то достанется ему ещё. Может, на КПП!?.
355
Свёрток
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Реставрация.
– Миро! Пеньязы* (*деньги) на бочку и бери товар, – поляк хлопнул
ладонью толстой как бревно татуированной руки по столу.
– Послушай, Ярек! Я скоро верну тебе все пеньязы! Будут деньги!
Обещаю! – Мирослав смотрел на него глазами, полными жалобного мо-
ления.
– Ладно. Ну, смотри у меня! Неделя – максимально! Не будет всех
денег в срок, можешь заказывать себе панихиду! А лучше – сам покон-
чишь со своей бестолковой жизнью… Ладно, шучу, но большее не на-
дейся на снисхождение! Да? Ярек шутить не любит. Понял?! Даю тебе
товар в последний раз!
Поляк опустил перед Мирославом солидный свёрток…
1.52 (87.11.)
356
Прошлое.
Пираты
Октябрь1986 г. Новосибирское ВВПОУ.
Курсантское общежитие. Комната курсантов номер №12.
Сколько лет пролетело и зим
Мы взрослеем и наше ребячество,
Исчезает, как призрачный дым,
И теперь откровенность-чудачество.
Уж не верим в неопытность губ,
Честность глаз подвергаем сомнению,
Тот, кто скромен и в «норму» не груб
Вызывает у нас удивление.
Наша юность, ты так далеко,
Наших чувств изменяется качество,
Мы, наверно, черствеем слегка,
И любовь превращаем в чудачество.
Не всегда мы правы пред собой,
И пред жизнью правы не всегда ещё,
Распрощавшись с чудесной порой
Нашей юностью – лучшим товарищем.
Автор курсант НВВПОУ С. Пиккарайнен. 1979 г.
Много утекло воды. Сейчас всего и не вспомнишь.
Первый отпуск! Второй Курс! Радости и печали... Третий.
И вот, наконец, через долгих три года как-то сразу неожиданно на-
грянул 4-й курс.
В этот воскресный день курсантское общежитие* (*в общежитии раз-
мещался только четвёртый курс) пустовало. Большинство было в «сво-
бодном выходе» – новшество, заменяющее привычное доселе уволь-
1.53 (86.10.)
357
нение четверокурсникам, когда вместо «увольнительных записок» им
вручали пропуск, именуемый в народе «аусвайсом». Что поделать – пе-
рестройка!
В 12 комнате горел свет. «Свободный выход» не достался как обыч-
но провинившимся четырём её жильцам, да и идти было некуда и не-
зачем. Один – гладил шинель. Другой, закусив губу, потрясая рукой,
ногой и головой, слушал упоённо звуки «Хэви металл», несущиеся из
магнитофона. Третий, закрывшись простынёй – спал. Четвёртый – си-
дел на антресоле, как птица в дупле и рылся в книгах.
– Запись чистейшая... Орган пошёл... Представь себе – машина не-
сётся 250 км в час... Влад! Оценяй! Блэкмар на гитаре… там пальчики
перебегают как у скрипача… Вы этот концерт наизусть должны знать,
это как Библия! – комментировал вдохновенно Макс.
– А ты знаешь? – шипя утюгом, отозвался Юрка.
– Да!
– Ну, ты, Блекмар – Беламор!
– Юрик, прекрати городить чушь!
– А что, я ещё ни чего не сказал.
– О!.. Поехало!.. Вот это песня, попробуй под неё потанцевать. Это не-
превзойдённый гитарист, недаром у него 3 золотых Оскара. Блекмар при-
знан лучшим гитаристом всех времён, как в своё время Давид Ойстрах...
Гилан поёт! – Роковый соловей!.. А Гилану – 2 золотых Оскара дали за го-
лос,.. – тут он вскакивает, лицо блаженно сморщено, ноздри раздуты, тело
и руки ритмично, то плавно, то резко перемещаются в пространстве, ноги
выделывают пируэты. Падает, задыхаясь слегка, закусив губу, откидывает-
ся на подушку.
– А сейчас Лорд на органе... надо «стерео» – здесь не слышно ор-
ган...
Тут, Юрка, уставший слушать этот «хэвимэтальский» бред, вступил
в разговор со своим. Так, просто неся бессмысленную чепуху.
– Юрик! Не мели ерунду!.. Этот концерт – «механическая голова»,..
а вот сейчас «картина твоего дома» – это песня!.. Рейс на ударнике и
Блекмар на гитаре! Это 72-й год! Это сколько же лет прошло! – закрыл
глаза.
– Сейчас «Вайт шнейк» пойдёт!
– Влад, шнейк – это чёрт, – провозгласил, сворачивавший шнур от
утюга, Юрка.
358
– Змея! – Макс оторвался от магнитофона.
– Влад! Шнейк – это чёрт! – настаивал Юрка.
– Эх, классно живём! – тут неожиданно проснулся четвёртый жилец
Арсен, – кому рассказать, не поверят! В общаге живём, не в казарме!
Картофан сегодня пожарили! Чай пьём! Музыку слушаем*!
(*Картошку, экспроприированную в столовой, незаконно жарили обычно в
чугунке на местном «комбижире» с использованием электроплитки, хотя все
эти предметы «преступления» потом тщательно прятали под полом, либо в
иных уникальных «схронах», о большинстве из которых, офицерскому составу
было всё же известно. Чай, также незаконно, варили обычно в банках, куда
бросали самодельный кипятильник, ловко делаемый из лезвий от бритв, спи-
чек и ниток. Магнитофон также не входил в список допустимых уставом
предметов, для личного хранения и пользования курсантами).
– Эх, Арсен! Да нас просто никто не поймёт! Кто поймёт всю пре-
лесть этих совершенно простых вещей, кто не испытал лишений!? –
Тимофеев спрыгнул с антресоли.
– Мы – пираты! – вдруг провозгласил Юрка, окончательно впавший
в ребячество.
– А давай пиратский флаг сделаем! – поддержал Арсен.
– А давай...! А давай ещё чайку сообразим!
– Точно! Я сейчас за вареньем схожу! – за Юркой захлопнулась дверь.
Тут прямо на готовящееся официально запрещённое «подпольное»
мероприятие – чаепитие нагрянул парторг батальона.
– Да вы садитесь, садитесь, – он помахал ладонью вниз подскочив-
шим опешившим курсантам, сел сам на край курсантской кровати, –
чайком угостите?
– Так точно, товарищ подполковник, угощайтесь, – Арсен налил в
армейскую кружку крепкий чай из банки.
Курсанты сконфужено сели, испуганно переглядываясь…
На столе рассыпаны коричневые кругляши пряников, шелестит
обёртка пачки печенья. Тут же за скрипом открывающейся двери поя-
вился черноволосый курсант крепкого телосложения.
– Разрешите, – смущённо, словно обжегшись, выговорил он и, со-
бравшись, бодрой походкой, с банкой варенья в руках, направился к
своей кровати.
(Спиртным здесь, в этой, самой «расп…ской» комнате, никогда и не
пахло. Такие мысли даже не посещали эти курсантские головы, как правило. С
ролью «запретного плода» вполне справлялся обычный чёрный чай. А что было
359
в других – бог его ведает).
Подполковник, слегка кивнув головой, ушёл куда-то в себя, сделал
глоток чая. Помолчал с минуту и спросил у троих курсантов, неловко жу-
ющих пряники в присутствии неожиданного высокопоставленного гостя.
Один сидел на кровати, двое – на стульях. Все были по пояс раздеты.
– Ну, вот скажите, товарищи студенты, как вас заставить учиться,
как подобает, а? – задумчиво спросил, наконец, подполковник…
– Мы не студенты, – обиженно буркнул Арсен.
– Вот я и вижу, товарищи комсомольцы! – подполковник хлопнул
ладонью по фуражке.
– Товарищ подполковник, тута и комсомольцев нету, – Тимофеев
поднял обиженно глаза на офицера.
– Замечательно! Тогда спрашиваю вас как коммунист коммунистов,
учиться-то когда будете настоящим образом?
Курсанты переглянулись…
Наконец наступила тишина. Ночь. Свет погашен в соседнем доме
за забором. Все спят. Разве что влюблённые безумцы открывают где-то
там, за забором, свой «рабочий день». Курсантская общага четвёртого
курса затихла, унялись магнитофоны, развеялся запах жареной картош-
ки, перестали усердно работать кипятильники. Вокруг общаги слышен
был топот дежурного по училищу, выполняющего какую-то важную
операцию. Доносилось:
– Заходи с тыла! Сейчас будут выпрыгивать!..
Но в 12 комнате всё ещё горела настольная лампа. Долбил перепон-
ки тяжёлый рок, проникая в организм тонкими переборами гитарных
струн. Один лежал ничком на кровати, вместо подушки лежал магнито-
фон. Полузакрыв глаза, он сокращался в такт музыки. Второй, отвер-
нувшись к стене, закрыл глаза и пытался уснуть. Третий лежал на кро-
вати, разглядывая фотографию девушки. Лишь одна кровать, смятая,
со сбитой простынею и ещё не успевшей остыть подушкой пустовала.
Четвёртый сидел за столом перед учебным пособием по тактической
подготовке и писал… Затем он поднялся, устав, взглянул на пиратский
флаг, всё же сделанный и всё ещё торчащий из вентиляционного отвер-
стия в стене. И, выразив досаду на тот прискорбный факт, что вся рота
предательски спит, вышел в коридор с пустым ведром и запустил его
по коридору, которое загромыхало под ленивую ругань однокашников.
360
– Как вас заставить учиться «настоящим образом»? Я спрашиваю,
мать вашу так...!
Следующий день. Шла самоподготовка.
В распахнутые окна струился тёплый воздух. С улицы доносилась
жизнь. Звуки свободы, весны. Курсанты сидели, как попало на ска-
мейках, на партах, лениво ожидая гонцов, посланных за мороженным.
Некоторые, уткнувшись головами в сложенные на парте руки, спали.
Некоторые периодически скапливались у окон, разглядывая случайно
проходящих девах. Шла болтовня на темы, какие можно только при-
думать в такое время. Четыре года отделяло их от первого курса. Тогда
перед сессией возникало волнение за сдачу, но каждый надеялся на зна-
ния, полученные ранее в школе. И каждый знал, что такое положение у
всех. И ожидался только один исход – более-менее успешная сдача или
отчисление. Позже, перед сессией каждый понимал, что надеяться не
на что, как только на самого себя, удачу и «коллективизм», способный
вытащить самых отстающих из безвылазной трясины. Если возникали
пробелы, восстановить их казалось невозможно. И тщетны усилия пре-
подов, задающих бессмысленный вопрос о «наличии вопросов». Ведь
когда что-то есть в голове, то возникают и вопросы, и жажда знаний. В
обратном же случае – ничего не возникает, пустота. Тогда опять успо-
каивает мысль, что в таком положении есть и другие. Уже поздно хва-
таться за учёбу в конце семестра. А в начале,.. в начале – армейская
муштра, построения и т.д. и т.п. Учёба сама по себе предусматрива-
ет творчество, поиск, какую-то свободу в ходе учёбы. Армейская же
система предполагает обратное, поэтому крайне не просто среди всей
этой муштры получать реальные знания. Что знают об этом свободные
студенты, живущие от сессии до сессии лишь молодёжными развлече-
ниями?..
(*Главное политическое управление – центральный военно-политический
орган, осуществлявший партийно-политическую работу в вооруженных си-
лах РСФСР и СССР, существовавший в 1919-1991 годах.)
– Влад, ты слышал, говорят, в Глав ПУР* поступила жалоба от пер-
вокурсников. Пишут, что первый курс морят голодом! И это тогда, когда
они сейчас пищу получают первыми. А 4-й курс – последним. Хотя,
помнишь, в наше-то время это всё было с точностью, да наоборот! Это
когда их единственных обслуживают официантки! А раньше официант-
ки были только на 4-м курсе! Это у нас они сейчас должны были быть!
361
А вместо этого официантки у них! Это когда они питаются в кубриках,
из покон веков считавшихся привилегией 4-го курса! В то время, когда
мы, четвёртый курс, остались там же, где были на первом!
– Дурд-о-ом! Слава богу, нам хоть общагу оставили! А то помнишь,
как в прошлом году, когда мы на третьем были, четвёртый курс, ради
эксперимента, оставили в казарме, а первый курс в общагу поселили!
Так те там до такой степени обурели, что до сих пор это самый разнуз-
данный курс.
– Хорошо, хоть спохватились потом, через полгода всё вернули на
круги своя.
– Только слишком поздно. Курс молодого бойца должен быть стро-
гим. Вон вчера Арсен чаю с картошкой радовался! А радовался бы он,
если бы он с общаги и расслабона бы свою службу начал! Всё должно
быть последовательно. А сейчас этот курс, считай, навсегда загубили!
Не будет с них уже толку никогда! Уже ничего с ним не смогут сделать.
Когда они в наряд заступают, все вешаются! Что это за офицеры теперь
выпустятся в 1990 году, с трудом себе даже представляю!
– Теперь они жалуются на то, что их заставили 50 м идти гусиным
шагом, в то время, как мы ежедневно на зарядке делали по 8 км там и
по-«гусиному», и по-«змеиному», и по-«лошадиному»! Со всякими хи-
тростями, когда считалось, что пережил зарядку благополучно – значит
самое трудное за предстоящий день – позади… Они валят в столовую
толпой, тогда, когда мы летели в колонну по одному, и повторяли захо-
ды – выходы по многу раз. Ели максимум 8 минут, минимум – 1 мин.
Что успел, то и съел! Выносили заправлять койки на улицу зимой с
4-го этажа в наказание за плохую заправку. Я уже молчу про полевые
занятия «на выживание»!.. А сейчас!..
– Что тут скажешь, перестройка!
– Беда, когда «перестроечное творчество» в руках у дураков и без-
дарей!
– Беда-а-а! Ладно! Где наша не пропадала! Не такое переживали! И
её, злодейку, переживё-ё-м!
Дело приближалось к обеду. Длинные «кишки» рот с барабанным
боем возвращались в расположение батальона.
– Слушай! А чё, там весь батальон выстроился перед нашей общагой?
– Не знаю. Смотри, они там заходят внутрь в колонну по одному!
362
– Чует мое сердце что-то неладное!
– А кто-то пиратский флаг-то хоть снял утром?
– Не-а!
– Ка-а-пе-ец! Теперь все наряды наши!..
Батальон в колонну по одному, под дробь барабана шёл на «экскур-
сию» в расположение 20-й роты, дабы посетить «проштрафившуюся»
комнату номер 12!..
363
До и после отбоя
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Казарма 7-й роты.
Масло съел и день прошел
Два яйца – и нет недели
Чтоб еще такое съесть
Чтоб 2 года пролетели.
Солдатский фольклор
– Рота! Рассесться в расположении на просмотр программы «Вре-
мя»! – крикнул дежурный по роте сержант в открытую дверь кубрика.
– Да пошло!.. Ши-шим!.. – раздалось оттуда шипение.
– Я сейчас тебе по шикикаю! Мать твоя жэншына! – крикнул Хашимов.
– Живее выходим! Ну, булками шевели! Даташвили, тебя так же ка-
сается! Считаю до десяти! Уже восемь… девять!..
Бойцы зашевелились. Стуча сапогами, таща за собой табуретки, в
нательном белье, большинство – с подшивкой и нитками вытягивались
в коридор, рассаживаясь перед телевизором.
«Сегодня перед МГУ начался сбор подписей за восстановление
Ельцина на посту первого секретаря МГК КПСС и за публикацию его
выступления на Октябрьском Пленуме ЦК КПСС», – вещал диктор цен-
трального телевидения.
Бедиев сел на табурет, подложив Устав, написал короткое письмо,
состоящее из одного короткого стишка*, который написал ещё перед
самым убытием в Армию, но которое так и не вручил той, кому оно
и было предназначено. Заклеил конверт. Вздохнул глубоко: «Эх, Дина,
Диночка! Смогу ли когда-нибудь тебя снова увидеть?!»
Я люблю тебя, дивная Дина,
Я любви не знаю иной.
Я не трус, нет, не трус, о, Дина!
Но робею я пред тобой.
1.54 (87.11.14)
364
Как недавно глядел тебе в очи.
Как недавно я видел тебя.
Но того уже больше не будет.
Я уеду в чужие края.
И повиснет тоска на сердце.
И застелет она глаза.
О, прелестная, милая Дина!
Ты ушла от меня навсегда!
Бедиев ничто не слыша вокруг, ушёл всецело в свои сладкие мысли
о прошлом и мечты о будущем...
– Чёткий мужик, этот Ельцин! – вдруг его пихнул Буряк.
– Да, говорят, он с простыми людьми в магазине в очереди стоит
за продуктами, – произнёс Никаноров, пытаясь перешить новые лычки
младшего сержанта взамен старых, грязных.
– Да ладно, это уже перебор. В такие вещи я не очень-то верю, – не-
хотя вставился в разговор Бедиев.
– Всё равно, он один из немногих, кто опустился до простых людей.
Его любят у нас, в Свердловске! – добавил Никаноров.
– До таких, как ты? Не дай бог так опуститься! – брезгливо ответил
Буряк.
Все замолчали. Бедиев достал кусок подшивки, собираясь, как и
многие другие пришить новый подворотничок.
– Дай мэне! – кто-то неожиданно выдернул у него подшиву.
Бедиев поднял глаза. Над ним стоял Челябизаде. Чуть поодаль за
сценой пристально наблюдал Гусейнов. Бедиев вырвал назад кусок бе-
лой ткани.
– Челябизаде! Сядь на своё место! – крикнул Хашимов и добавил
что-то раздраженно по-азербайджански. Бедиев, конечно, не мог по-
нять, но Челябизаде очень покорно занял своё место, лишь бросая из-
редка косые взгляды в сторону Бедиева. Женя заметил, что на корот-
коостриженной «под ноль» голове Гусейнова, красуется добрый кусок
пластыря, тщательно скрываемый обычно под пилоткой.
«Так вот кто это тогда лежал на полу!» – подумал он.
– Ой, Женька, тебе кранты! – шепнул Жене на ухо Буряк.
365
– Это мы ещё посмотрим, – буркнул тот в ответ.
– Кстати, Никаноров, ты так вот унижаться вечно будешь? – Женя с
долей презрения посмотрел в адрес младшего сержанта, – у тебя, вроде
как, и лычки вот есть, ты уже ведь целую учебку прошёл!
– А что мне лычки?..
– А что тебе лычки?! И то верно, а нахрена ты их шьёшь во-о-ще?
Тебя не сегодня-завтра всё равно разжалуют! Кому нужны «свобод-
ные»* сержанты?! (*Сержанты без должности.) Да ещё и зачмырённые!
– А что я могу?
– Что ты за хохол тогда, если ничего не можешь?!
– Я не хохол!
– А кто ты?
– Я украинец.
– Украинец и хохол, это не одно и тоже?
– Не одно! Украинцы живут на Украине, а хохлы там, где лучше! Ха-
ха! – вставился Буряк.
– Ну, я и говорю, хохол! Или как там тебе в Свердловске жилося?
Лучше?
– Нормально жилося,.. до армии. Там у меня было всё в ажуре. А
здесь теперь что я могу?
– Ну, если ничего не можешь, обратись к лейтенанту.
– Стучать? Зачмырят после!
– А что тебе уже терять? Ты ведь и так уже опущен ниже канализации.
– Если бы ты стучать боялся, чтобы свой авторитет не потерять. А
где он, твой авторитет? Тебя и так все чмырём считают. Ты ведь стучать
сейчас боишься оттого, что боишься, что тебя отметелят. Так что стука-
нуть в твоём случае – это почти геройский поступок! Это – пойти про-
тив течения. Изменить порочный ход событий. Попытаться отмстить
за унижение. Если сам не можешь, используй любой метод. Лейтенант
наш, вроде, нормальный мужик. Психует, правда много, долбанутый
слегка. Но он справедливый. Хочет как лучше, это видно. Может, даже
засадит в дисбат этих уродов. Ты слышал, что он днями объявил?
– Не-а.
– Да ты чё! Он сказал: «В нашей роте будет порядок! Это я вам го-
ворю и советую успокоиться всем, кому неймётся! Я не перед чем не
остановлюсь для этого. А кто не услышит этот мой призыв, пеняйте на
366
себя! Будете все у меня в дисбате,* (*Дисбат – дисциплинарный батальон,
тюрьма для военнослужащих.) даже если это погубит всю мою карьеру,
мне плевать!»
– А ты что же тогда ему не расколешься?
– До тех пор, пока я смогу сам за свой авторитет бороться, я буду
молчать. А вот когда всё, если почувствую, что вот-вот сломаюсь, тогда,
мож, и прибегну к крайней мере. Пусть другие и считают тогда меня
чмырём. Это ведь похоже, как вызвать огонь своей же артиллерии на
себя. И пусть враг тогда материт меня на чём свет стоит! А я наслажусь
местью! Но пока не пришло время. В моём случае. Но не в твоём!
– Что ты с ним трепешься? – рядовой Буряк посмотрел с укоризной
на Бедиева.
– А потому нас тут всех и унижают, что мы сами друг от друга от-
ворачиваемся. Посмотри. Эти вот «нацкадры», они все друг за друга
горой. Нам, русским, тоже надо объединиться.
– А чё, ты мне прикажешь за этого чмыря Никанорова заступаться? –
Буряк сморщился.
– Вот именно! За всех. За каждого! «Один за всех, все за одного!» Как
у мушкетёров!
– А-а-а! Меня когда чернозадые метелели, за меня никто не засту-
пался. Так чё, я теперь должен кому-то. Меня не трогают. И слава богу.
Нахрена мне это надо, лезть на рожон самому!
– Вот именно! Вот поэтому нас всех унижали, унижают и будут унижать!
– Разговорчики там! – крикнул сержант Ибрагимов в сторону впере-
дисидящих.
– А чё, им можно, а нам нельзя?
– Поговоры у меня! Ты ещё зеленый, как гусиное гавно!
«Национальная галёрка» при этом продолжала гудеть на многих
языках азиатских народов СССР и её сержант не успокаивал…
***
Уже прошло время отбоя. В туалете смердило хлоркой и прогорк-
лым запахом застарелых испражнений, идущим от старых «толчков»*.
(*Вмонтированные в пол низкие унитазы.) Заткнув нос, Бедиев взял с
кабинки кусок газеты и направился в дальний угол для уединения на
«толчке». После отбоя бродить как бы запрещено. Но куда ты денешься,
367
когда припрёт!
– Будэш мыт очко! Понал!? – к нему сзади подошли Челябизаде, тот же
Гусейнов, ещё один молодой азербайджанец со штык–ножом дневального.
– Он дневальный, пусть и моет, Бедиев упёрся колючим взглядом в
приблизившихся.
– Так нэ скажы! Джафар! Ты слышал, кто-то что-то сказал? – Челя-
бизаде повернулся в сторону Гусейнова.
– У нэго борзометр зашкалил, Аскер! – Гусейнов пожал плечами.
– Тэбя щас пи..ть будэм! Понал? Но сперва ты вымоеш очко, – Челя-
бизаде наехал на Бедиева.
– Понал, понал. Давай мне твоё ведро, – Бедиев протянул руку в сто-
рону стоявшего сбоку дневального молодого азербайджанца.
– На, – потянул ведро дневальный.
– Другой разговор! Отпи..рась здесь всё как следует, – добавил Че-
лябизаде, – а если придэт офицер, садэш на очко. Скажешь, что пос…
ть сэл. Понал?
– Понал, понал, – Бедиев взял ведро и со всего маху рубанул этим
ведром куда ни попадя по Челябизаде. Ноги того подкосились и он сог-
нулся, обхватив руками голову. Гусейнов с дневальным выскочили из ту-
алета, закричали что-то по-азербайджански. Вскоре разъяренные черно-
головые солдаты как по команде повыскакивали в коридор из кубриков.
«Итит твою за ногу! Мне пипец, переборщил, кажись», – только и
подумал Бедиев.
– Что-о тут происходит?! Рота-а! Строиться в расположении! – в эту
минуту на пороге появился ответственный офицер.
– Снова Бедиев? – Майер посмотрел на солдата строгим взглядом,
потом перевёл взгляд на исчезающие в кубриках темноволосые затыл-
ки, – всё понятно. Бедиев, будешь сегодня спать в канцелярии. А завтра
разберёмся.
– Рота–а! Строиться! Мать вашу! – он, зайдя в один из кубриков,
крикнул в сторону дневального, лежащего на кровати.
– Так нэ скажы! Нэ трогат маю мат! – огрызнулся дневальный, беше-
но кипя и брызжа восточной щипящей ругательствами слюной.
– Кто это вякнул? – Майер схватил за шиворот произнесшего эти
слова бойца. Послышался треск ткани и пуговицы посыпались на пол,..
он со всей силы вышвырнул его в коридор…
368
Обкатка материнством
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
ДОСы.
Если в семье не появляются детские голоса,
то со временем, в ней появляются кошмары.
Едва майор Карпов перешагнул порог своего дома, в нос ему ударил
запах чего-то вкусненького. Оксана, его супруга, была хорошей хозя-
юшкой. Украинка, родом из Днепропетровска, блондинка с серыми гла-
зами, она была его ровесница. О, как теперь далеки те дни, когда двад-
цатидвухлетний молодой офицер Алексей Карпов нежданно разыскал
её в большом городе Днепропетровске! Это была страсть. Настоящая
страсть двух молодых людей. Но это было уже давно. Теперь все стра-
сти улеглись. А на месте страсти так и не выросло древо дружбы и
уважения. И так и не вызрели плоды любви. В свои плюс-минус трид-
цать, они так и не имели детей, прожив в браке уже более семи лет.
Алексей не раз поднимал эту тему, но Оксана старалась её избегать,
каждый раз получая снова и снова «отсрочку» этому важному для любой
семьи событию. Не то, что бы она совсем не хотела детей, однако счита-
ла, что пока ей это ещё рановато. Но время летит неумолимо, и вот им
уже как-то нежданно стукнуло по тридцатнику... Как летят годы! В свои
тридцать они чувствовали себя так, словно их молодость осталась далеко
позади. И такое отношение к себе на фоне прожитого, делало их необо-
снованно серьёзными и набрасывало внешне несколько лишних лет.
(До чего странная эта вещь – возраст! Неумолимо летят годы, изменяя
необратимо физическую оболочку. Что это за странное явление? От чего
мы меняемся, неуклонно приближаясь к концу собственной истории? Какая
объективная логика заложена в этом? Неужто всё дело лишь в том, что ор-
ганизм со временем изнашивается? Но от чего же тогда у разных живых ор-
ганизмов срок биологической изнашиваемости разный? Выходит, нет никакой
объективной причины, чтобы не выйти за рамки этого правила, обоснован-
ного лишь биологическим старением, но само биологические старение – есть
следствие некой предопределённой необходимости, очерченной нам создате-
1.55 (87.11.14.)
369
лем, дабы, исполнив свою миссию, мы покинули сей мир, освободив поверх-
ность Земли своим потомкам. И только. Само старение тут не причина, а
скорее, следствие. Так, например, рыбы, срок жизни которых истёк, умирают
внешне совершенно здоровыми, просто от возраста, срока, отведённого ей
творцом! К примеру, в случае с лососем, едва отметав икру. Однако к людям,
слишком серьёзные из них, психологически настроенные на возраст, стареют
несколько быстрее. Смею предположить, что молодость, как таковая, со-
храняется лишь до тех пор, пока человек является потенциально способным
на успешное воспроизводство. Далее для природы данный организм теряет
смысл и активизируется процесс старения. Философская категория «отри-
цание отрицания» в действии! Вероятно, в каждом человеке есть свой ин-
дивидуальных «код воспроизводства», по мере реализации которого, человек
стареет. Ведь природе, как нам не прискорбно, не нужен вечно молодой, уже
ничего не воспроизводящий организм-трутень. Этим можно объяснить и то,
что женщины стареют быстрее мужчин, ведь на них природа возложила
большую физиологическую нагрузку в этом вопросе и их «детородный предел»
ниже мужского. Этим же легко объясняется процесс ускоренного старения
после «климакса». Поэтому «лекарство молодости»– не только и не столько
в косметике и поиска средств замедления биологических процессов дрябления
кожи, сколько в поддержании потенции к здоровому воспроизводству! А для
этого женщине нужна не только семейная моногамность, но и потенциаль-
ная способность к материнству. Правда, рано или поздно, бог перестанет
«посылать» женщине детей, по мере реализации своего «детородного кода»
и процесс старения пойдёт быстрее. Этот процесс нельзя остановить. Его
можно лишь слегка замедлить. Ибо не властны мы вторгаться в промысел
божий.)
Детство Оксаны прошло в многодетной семье. И ведь это только в
газетах пишут, что многодетная семья – это как счастье для матери, так
и радость для детей. Оксане, старшей в семье, доставалось всегда по
полной. И, хотя она и любила своих младших братьев и сестёр, всё же
была рада, когда некоторые из них так же вырастали и могли уже под-
ставлять своё плечо. Ещё в свои двадцать лет, Оксане уже казалось, что
ей уже лет около тридцати, не меньше. И её материнский инстинкт пол-
ностью реализовался. Получил «танковую обкатку» младшими брать-
ями и сёстрами, которых она, конечно же, любила, а младших – почти
как своих родных детей. Уехав, она скучала по своей семье. По маме.
По шумному гомону ребятишек. И всё же, она не спешила к материн-
ству, решив, помимо всего, что в её семье будет один, или максимум
370
двое детей. Что о Карпове, его так же трудно было назвать человеком,
готовым на всё ради отцовства, что было нельзя сказать про его отноше-
ние к собственной карьере…
– Ух, как пахнет, дорогая жена! – Карпов, скинув шапку и стянув са-
поги, вошёл в комнату, поцеловал её формально, но весьма почтительно.
– Да, мой милый! Я старалась, что бы ты был счастлив!
– Старалась, что бы я был счастлив, говоришь?
– Да, – Оксана наклонила голову набок, – а скажи, мне это удалось?
Ты счастлив? А? – она пытливо всматривалась мужу в лицо.
– Да-да. Счастлив. Конечно, счастлив, – Карпов натянуто улыбнулся,
сгримасив уголки губ вниз, и принялся стучать ложкой...
371
Прошлое.
Балты
Ноябрь 1986 г. Новосибирское ВВПОУ.
*13 ноября — Политбюро ЦК КПСС поставило задачу вывести все войска
из Афганистана в течение двух лет.
*19 ноября — в СССР принят закон «Об индивидуальной трудовой дея-
тельности», призванный поставить под контроль государственных органов
уже реально существующий «подпольный» частный бизнес.
«…Сегодня – 19-е ноября. Позавчера был последний караул! Не-
ужто отходил! Даже не верится! Неужели больше никогда не придётся
ходить часовым. Нас менял первый курс. У них это был первый караул.
Как они нам завидовали! У них это всё ещё впереди… В городе проис-
ходит какое-то безобразие. В Академе в школах комсомольские значки
срывают. На уроках почти открыто извращают ход 2-й мировой войны,
афганских событий, очерняют Красную и Советскую Армию, оправды-
вают фашистов, а иногда даже возводят их на пьедестал! Зашевелилась
контра,..» – Тимофеев задумался, отложил письмо.
Взял со стола местную газету, и зачитал: «Из директивы А. Гит-
лера А. Розенбергу о введении в действие Генерального плана «Ост»
(23 июля 1942 г.): «…Славяне должны работать на нас, а в случае, если
они нам больше не нужны, пусть умирают. Прививки и охрана здоровья
для них излишни. Славянская плодовитость нежелательна… образова-
ние опасно. Достаточно, если они будут уметь считать до ста… Каж-
дый образованный человек – это наш будущий враг. Следует отбросить
все сентиментальные возражения. Нужно управлять этим народом с
железной решимостью… Говоря по-военному, мы должны убивать от
трех до четырех миллионов русских в год…» Как признают немецкие
авторы, «согласно планам РСХА от ноября 1941 г., должны были быть
депортированы на Восток или умерщвлены 31 млн. человек «инород-
ного (от «истинных арийцев» населения». Для 14 млн. «инородцев»
планировалось будущее рабов. В дальнейшем речь шла о том, чтобы
подавляющее большинство населения уничтожить или обречь на голод-
1.56 (86.11.)
372
ную смерть». По этому плану на «восточные земли» нацисты хотели
переселить 10 млн. немцев, а оттуда выселить в Сибирь 30 млн. чело-
век, причем не только русских. Многие из тех, кто прославляет гитле-
ровских пособников как борцов за свободу, в случае победы Гитлера
также подлежали бы депортации. За Урал предполагалось выселить
85% литовцев, 75% белорусов, 65% западных украинцев, 75% жителей
остальной Украины, по 50% – латышей и эстонцев. Крым же должен
был стать «чисто арийской» территорией под названием Готенгау. Туда
фюрер хотел переселить своих любимых тирольцев, освободив Крым
от тех же крымских татар... «Чтобы избежать в восточных областях не-
желательного для нас увеличения численности населении... мы долж-
ны сознательно проводить политику на сокращение населения. Всеми
средствами пропаганды... Наряду с этим должна быть развернута ши-
рочайшая пропаганда и распространение противозачаточных средств...
Аборты ни в коей мере не должны ограничиваться…» – Тимофеев от-
ложил газету. Смеркалось и читать становилось тяжело. Он посмотрел
в темнеющее окно комнаты курсантского общежития, зажёг свет на-
стольной лампы и продолжил писать.
«Странно, когда люди, должные по планам Гитлера умереть, сегодня
его же и прославляют. Больно на это смотреть. Я думаю, что особенно
больно ветеранам, кто пережил весь этот ужас! Конечно, не все ветера-
ны были на нашей стороне. Но потомки фашистских пособников могут
лишь нести тяжкое бремя этой памяти, искупая всей своей жизнью гре-
хи своих предков, а не наоборот! Хотя они-то ни в чём не виновны! Но
их же никто и не винит. Однако, видимо, некоторым хочется не просто
реабилитироваться, но и взять «реванш» и не только оправдать, но пере-
вернуть, а то и переписать, или даже повторить или исправить историю!
А что о тех, чьи предки пострадали от рук фашистов, то им вообще нет
никакого ни мотива, ни оправдания, кроме собственного взрощенного в
себе человеконенавистничества. Ладно, теперь о другом.
Была недавно короткая однодневная войсковая практика. Здесь,
в Новосибе. Проводил политзанятие у солдат в дембельской группе.
Меня сразу предупредили, что группа будет тяжёлой. Даже ротный к
ним не суётся. Предпочитает не рисковать своим авторитетом. А-то как
пошлют… куда подальше. Другие бойцы увидят, что ротный бессилен,
то, что ему тогда делать-то с остальными? Его все тогда посылать бу-
373
дут. Интересно, что там были в большинстве Прибалты. Между собой,
даже в присутствии других – только на родном общаются, хотя русский
отлично знают, но говорить не хотят. Чаще придуриваются, что не по-
нимают. Им ничего не надо. Всё им пофигу. Прямо на занятиях делают
бумажных лягушек, играют спичками, пишут письма, спят и т.д. Даже
их ком полка для них нуль, но построить их, то есть собрать в кучу и
привести хоть как–то в чувство может только он. Правда, мою команду
«встать», как я вошёл в ленкомнату, выполнили. Хотя и без энтузиазма.
Ничего, бывало и хуже. А так, в индивидуальной работе они не такие
уж и трудные, всё понимают. Даже читают газеты. Других заставлять
приходится, а эти сами читают! Окончили все по одному курсу ин-
ститутов. Все – деды. С такими солдатами, которые завтра станут уже
гражданскими работать бесполезно. Но читают они с удовольствием,
особенно на своём родном. Главное – их заинтересовать. Подсунуть
что-нибудь интересное. Вести себя с ними нужно строго, иначе сядут
на шею. Говорить – только без листка и интересное. Иначе будут спать.
Не орать, но и не нянчиться. Вот так! … Не любят они ни политзаня-
тия, ни комсомольские собрания. Что поделать. Как показывает опыт,
большинство людей ненавидит собрания. Как их не сокращать, их всег-
да будет «слишком много» и они всегда будут идти «слишком долго»!
Однако человек, при всем своём, даже сильно выраженном эгоцентриз-
ме, есть социальное существо. Он привык развиваться в социуме, даже
самый замкнутый в себе нуждается в общении, в оценке. Именно через
собрание человек имеет возможность почувствовать себя частью цело-
го, частью коллектива. Именно на собрании людей, происходит обмен
знаниями, профессиональная самореализация, общественная оценка,
равной которой в деле мотивации нет! А иногда там случается и факт
общественного порицания… Армейский, как и трудовой коллектив без
собраний неполноценен, скорее, это и не коллектив вовсе, а просто –
группа людей, делающая каждый своё дело вопреки другим и коллек-
тиву в целом. Люди в таком сообществе чувствуют себя неполноценно,
испытывают беспокойство и демотивацию, не объединяются общим
духом и общими ценностями. Решение оперативных задач коллективом
в таких условиях также становится затруднительным! Страдает взаи-
модействие и слаженность действий каждого. Однако даже в таких ус-
ловиях редко кто-то осознаёт истинные причины происходящего, про-
374
должая высмеивать «по шаблону» собрания, проходящие, например, в
соседней роте, не связывая их никак с одной из причин возможной
успешности последней! Естественно, что всему есть мера разумного и
грань целесообразного! В том числе и собраниям, дабы не уподобиться
«прозаседавшимся»! Да и собрание сборищу рознь! Здесь, как и везде,
ещё очень мало просто «назваться груздем»!..
– Рота-а! Строиться на улицу! – раздалась команда в расположении.
Рота медленно выстраивалась в колонну по три по учебным группам
перед казармой. Белый свежий снег покрыл пространство вокруг. Тут
вдруг прилетел один снежок со стороны курилки стоящей под углом
казармы, где обитали второкурсники, потом другой влепился прямо в
шею «замка» первой учебной группы.
– Снежки к бою! – курсанты дружно кинулись лепить белые шарики.
Через мгновение десятки белых «снарядов» летело в сторону веролом-
но напавшего «неприятеля». Всех переполняло радостное воодушевле-
ние от слаженных действий роты.
В ответ полетела туча снежков второкурсников.
– Первая группа! Обойти с правого фланга! Вторая группа – с ле-
вого! Третья группа – зайти в тыл! – появился круглолицый старши-
на и тут же включился в это детское безрассудство. Четвёртая группа
осталась сдерживать боевой натиск армады неприятеля. Остальные –
ударив внезапно и слаженно, обернули тех в бегство, где их добивала
беспощадно, зашедшая в тыл третья группа. И тут четвёртая группа,
держащая оборону по фронту, перешла в решительную атаку, соеди-
нив свои усилия с остальными, увенчав сокрушительный «наголову»
разгром «неприятеля», в панике бегущего к дверям казармы, кто куда,
добиваемого градом снежков в спины!
– Будут знать, как к третьему курсу задираться! – двадцатая рота пы-
лала радостью горящих пунцовых щёк победителей.
375
День части
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
КПП.
В тот прохладный ноябрьский вечер Женя Бедиев стоял в наряде
по КПП. Это всё Хашимов, дабы не «бросать под танки» славянский
«молодняк», решил подержать их пока отдельно от роты, до тех пор,
пока всё уляжется. И отправил Бедиева, Буряка, да Никанорова сюда.
КПП – хороший наряд. Можно сказать, повезло им. Если вообще наряд
может быть хорошим, особенно в выходной, да ещё в день части! Хотя
какой там выходной в казарме, да ещё за границей, где не существует
увольнительных! Недаром ведь говорят: «Для солдата выходной, что
для лошади свадьба. Вся голова – в цветах, а зад в мыле».
«Везёт им там, гуляют себе свободно. И ни каких забот! Идут куда
пожелают, делают что захотят!» – подумал Бедиев, глядя на группу сло-
вацкой молодёжи, безмятежно бредущей вдоль реки «Ваг» прямо напро-
тив контрольно-пропускного пункта полка. Бедиев немного грустил.
Штык-нож уныло болтался на белом парадном ремне поверх солдат-
ской серо-песочной шинели. Юфтевые сапоги, начищенные вонючей
чёрно-фиолетовой ваксой, убивающей моментально любую сапожную
щётку, тускло отражали своей грязно-полуматовой поверхностью кра-
сочный мир вечернего города. И он чувствовал себя словно в каком-то
особом мире-зазеркалье, под чудным названием «Центральная Группа
Советских Войск в Чехословакии». В желудке немного урчало от вы-
питой после ужина, если это можно было назвать ужином, «малин;в-
ки» * (*Малин;вка – местная газировка) из «чепка»* (*Чепок – солдатская
чайная).
К воротам из города подъехал дежурный ЗИЛ, старшим машины си-
дел майор Карпов. Ворота отъехали. Майор открыл кабину, что-то ска-
зав водителю, спрыгнул, звонко стукнув каблуками о мокрый асфальт.
– Давай эрмэо*! (*РМО – рота материального обеспечения) – кинул он
водиле вслед и захлопнул дверцу.
– Смотрите! Чтоб ворота, без доклада лично мне, ни кому не откры-
вали! – это уже было адресовано наряду по КПП.
1.57 (87.11.15)
376
Скоро его фигура растворилась в темноте части. Боец-«эрмэошник»,
вытянул из кузова пустые железные канистры и быстро засеменил в
сторону казармы, бросив дежурную машину недалеко от КПП.
Неожиданно из темени выехал автобус и остановился, освещаемый
фонарём, прямо возле ворот. Бедиев наблюдал с явным любопытством
и удивлением за этим явлением.
– Давай, боец, открывай! – из автобуса выскочил лейтенант Кузне-
цов «по граждане» т.е. в гражданской одежде... Его лицо было озабоче-
но миной надменности и набыченности.
– Я должен доложить,.. – замялся Бедиев.
– Ты чё, боец, туг на ухо? Открывай живенько ворота, если не хочешь
поиметь проблем! – наезд старлея был, очевидно, вызван его скверным
характером и желанием «рисануться» перед окружающими. Тем более,
что из автобуса выползло несколько девушек, которые любопытно на-
блюдали за этой сценой.
«Туристки», – догадался Бедиев. Он стоял, как вкопанный, не реша-
ясь ни на одно действие.
– Да, Бедиев, можно открыть, меня уже предупредил «помдеж», – за
спиной появился дежурный по КПП прапорщик.
Бедиев, словно не слыша этих слов, продолжал «тормозить», что
было для него не свойственно. Но всё это шло явно в разрез со словами
майора Карпова.
– Шо це таке? – по-украински спросила его одна из вышедших из ав-
тобуса девушек и дёрнула за болтающийся впереди коричневый футляр
штык-ножа Бедиева.
– Штык-нож, – по-детски надув губы, буркнул Женя и покраснел.
– А що це у тебе під оком? – девушка улыбнулась. Её золотистые
локоны рассыпались по плечам. Аккуратный носик мило украшал её
личико. Пушистый свитер придавал ей какую-то кошачью нежность и
уют. Женя мысленно прижал к себе это пушистое существо. Утонул в
этом нежном создании. Провёл мысленно по её нежному подбородку.
Поцеловал лоб, носик. Коснулся пальцем слегка припухших розовых
полосок губ. Он вдохнул милый аромат её духов. И, казалось, вознёсся
из своего армейского «зазеркального мира», окружённого толстыми се-
рыми казарменными стенами.
– Солдат! Сейчас я тебе второй глаз раскрашу! – резкий окрик Кузне-
цова вывел Женю из волшебного состояния погружения в грёзы.
377
– Ворота! Мать твою-ю! – прокричал дежурный по КПП прапорщик
с другой стороны.
– Бедиев, башка стоеросовая, отворяй ворот;!
Буряк и Никаноров кинулись к вор;там, вперёд очнувшегося Бедиева…
Через минуту железные ворота, с изображенными на них гербами с
грохотом поползли в сторону, открывая путь. Автобус, выпустив обла-
ко газа, прошёл мимо, и вскоре снова наступила былая тишина. Буряк
что-то безразлично жевал. Никаноров зашёл внутрь КПП. Бедиев стоял
задумчиво. Взволнованный солдат продолжал смотреть в сторону пол-
кового клуба, куда убыл автобус. Он стоял и прокручивал в голове, как
киноленту, вновь и вновь этот милый взволновавший его образ. Взгляд
её лукавых глаз, забавный украинский говор не давали солдату покоя...
Больше он её не видел. Но, как ему казалось, между ними проскочила
какая-то искорка...
«А может это судьба, и мы когда-нибудь встретимся?» – подумал он
про себя. Эх уж эти юношеские, утомлённые жаждой к любви души!
Словно в пересушенном зноем лесу, где каждая случайная искорка мо-
жет стать причиной неистового пожара!
***
Бедиев встрепенулся, увидев впереди офицера с красной повязкой
«начпатра», приближающегося к КПП.
Узнав замполита с соседней роты, лейтенанта Тимофеева, солдат
подумал: «Ну сейчас он, со своей задрюченной роты, станет и ко мне
цепляться»! И, поправив приспустившийся ремешок, он, гася романти-
ческое возбуждения, занял своё место...
***
После короткой беседы, начпатр развернулся и пошагал в сторону
полкового клуба. Женя смотрел с завистью лейтенанту вслед. Едва
начпатр удалился, появился снова майор Карпов.
– Солдат! Почему автобусы тут по части разъезжают?
– Мне товарищ прапорщик сказал пропустить, – промямлил Бедиев.
– Где ваш прапорщик? Давайте его сюда-а!
Появился дежурный по КПП.
378
– Что тут у вас, товарищ прапорщик, за богадельня? Вы что тут за
автобусный парк устроили?
– Товарищ майор, меня дежурный по части предупреждал,.. – оправ-
дывался прапорщик.
– А я вас что, не предупреждал, что ли, что без доклада никого не
пропускать?!– майор свирепел.
– Я не знал,.. – прапорщик пожал плечами.
– Он не зна-ал! А чем тут ваши дневальные занимаются? Почему
они до вас мои распоряжения не доводят?
– Я не знаю, товарищ майор!
– Он не знает! А кто знает? Развели тут бардак! Обучите своих дне-
вальных, товарищ прапорщик, как положено службу нести!
Майор пошагал прочь.
– Бедиев! Мать твою-ю! Вешайся, солдат! Будешь у меня летать те-
перь как электровеник! И Устав зубарить всю ночь! – бесился прапор-
щик. – Ты должен был мне доложить об этом распоряжении начштаба!
Понял, дурила?!
– Так точно, виноват, товарищ прапорщик…
379
Коммунальная квартира
Прошлое.
Январь 1986г. Москва.
Коммунальная квартира.
– Юра! Сходи за молоком! – услышал Разорёнкин Юра просьбу ма-
тери.
– Мать! Ну, чё за такое? Сама не сходишь? – скривился тот.
– Юр, сходи ты, мне нездоровится сегодня!
– Ладно! Деньги-то где?
– Вот, держи, – мать бережно отсчитала монеты на крае кухонного
стола. Юра взял сетку, сложил туда пустые молочные бутылки с широ-
кими горлышками, сгрёб кучку монет с края стола, прошёл по общему
коммунальному коридору, наполненному специфическим смешанным
запахом жизнедеятельности многих людей низкого достатка и низкой
культуры, проживающих в чересчур противоестественном своей близо-
стью соседстве, и выскочил на улицу...
Гастроном был за углом. На полу аккуратно стояли металлические
ящики с молочными бутылками.
Юра поставил в ящик пустые бутылки, выбрал полные, вниматель-
но изучая, запечатанные зелёными крышками из фольги, горлышки на
наличие сколов, дабы после можно было бы их без проблем сдать, рас-
считался на кассе и поспешил назад.
Они жили вдвоём с матерью. Отец, давно оставивший его мать, на-
шёл себе бабёнку помоложе.
(Так случается в жизни, где на женщину возлагается гораздо больше от-
ветственности, но предоставляется гораздо менее прав и возможностей.
На смену прошлому, где на женское бесправие существовали незыблемые
обязанности мужчин, сегодня появились вместе с женской эмансипацией и
мужчины, всё более свободные от своих брачных обязательств, да и от са-
мого брака. Как предписывал Карл Маркс: «…если нравственным считается
брак, основанный на любви, то он и останется таковым только пока любовь
1.58 (86.01.)
380
продолжает существовать. Но длительность чувства индивидуальной по-
ловой любви весьма различна у разных индивидов, в особенности у мужчин,
и раз оно совершенно иссякло или вытеснено новой страстной любовью, то
развод становится благодеянием как для обеих сторон, так и для общества.
Надо только избавить людей от необходимости брести через ненужную грязь
бракоразводного процесса….» Что ж, может на то и был прав классик, но
что-то он явно упустил. Ведь если эти мужские свободы лишают женщин
последнего оплота своей социальной защищённости, это толкает их быть
всё более вовлечёнными в «общественном производстве», более и более эман-
сипируя общество в целом! Этого-то Маркс, собственно, и хотел. Однако всё
в мире о двух концах. В таком случае неизбежно наступает эпоха ослабления
семейных ценностей, и тогда многие мужчины становятся инфантильными
и социально незрелыми как для создания, так и сохранения семьи. Отсюда и
ослабление инстинкта самца, защищающего свою, предписанную законом и
общественной моралью, территорию, обуздывая свои страсти и смиренно
неся бремя ответственности. А далее следует порой и ослабление потреб-
ности у мужчин в социальной доминантности, как таковой. Неспособность
брать на себя ответственность и нести обязательства, инфантильно от-
даваясь лишь инстинкту «осеменителя». В этих условиях единственной воз-
можностью для женщин остаётся лишь активная эмансипация. Сложно од-
нозначно определить, что здесь первопричина, а что есть следствие. Ясно
одно, что процессы деградации мужской ответственности и эмансипация
неразрывно связаны друг с другом.)
Отец Разорёнкина, как только ушёл из семьи, разменял их малень-
кую квартиру на коммунальные квадраты, практически их не навещал,
лишив и реальной материальной поддержки. Дабы не платить алимен-
тов, он устроился в школу сторожем, с мизерной зарплаты которого, он
и «поддерживал» своего сына. Сам же, будучи музыкантом-саксофони-
стом, не дурно «халтурил» на разного рода вечеринках. В те советские
времена он совершенно не испытывал недостатка в деньгах, спуская
их безжалостно на женщин, вино и развлечения. Со временем он стал
спиваться. А деньги имеют обыкновение заканчиваться, в особенности
у людей расточительных. С работой ему всё менее и менее везло. И
юные восхитительные особы, в окружении которых он «самореализо-
вывался», вскоре потеряли к нему свой интерес. Теперь он притащил-
ся назад, как побитый пёс. Но мать, пройдя через океан женского не-
счастья, испив сосуд горечи до дна, не смогла, не захотела простить и
принять это спивающееся гибнущее ничтожество, жалко тянущее к ней
381
свои грязные ручонки в надежде на помощь. На помощь её, влачащую
своё жалкое существование в коммуналке, борясь с навалившимися бо-
лезнями и, без того выбивающуюся из последних сил, дабы «поставить
сына на ноги».
– Хоть и такой, но всё же мужчина в доме! – говаривали ей.
– Лучше никого, чем такое,.. лучше быть голодной, чем есть отбро-
сы, – отвечала она, – на что он мне нужен? Ещё и его тянуть на своём
горбу теперь? Того, кто бросил нас когда-то на произвол судьбы?!
В детстве Юра ненавидел своего родителя и трепетно относился к
матери. Мечтой его детства было отмстить отцу, бросившему их. Сегод-
ня этот жалкий биологический отец ему был попросту безразличен. Что
о матери, он жалел её, всё ещё жалел, но всё более она его начинала раз-
дражать. Раздражать своими «коммунальными проблемами», мешаю-
щими ему, подросшему юноше, чувствовать себя молодым, успешным,
самостоятельным и перспективным, на фоне более успешных свер-
стников. В своих попытках к самореализации, он всё более отдавался
уличной дворовой среде, приходя в дом лишь как в ночлежку, нехотя
помогая своей стареющей матери, но всё же ещё помогая...
382
Прошлое.
Офицерская самоволка
Июнь 1987 г. Новосибирское ВВПОУ.
* 12 июня – во время визита в Западный Берлин президент США Рональд
Рейган призвал советского лидера Михаила Горбачёва разрушить Берлинскую
стену.
* 18 июня – состоялся официальный советско-американский «Марш мира»
Ленинград – Москва.
* Перестройка: пленум ЦК КПСС рассмотрел вопрос «О задачах партии
по коренной перестройке управления экономикой». Фактически признан про-
вал курса на «ускорение».
В этот летний денёк курсанты, наконец-то получили гору своей, ин-
дивидуально пошитой в КБО офицерской формы, на примерку которой
регулярно бегали последние несколько месяцев. Новенькая офицерская
форма, как предстоящий венец всей учёбы, будоражила воображение
всех.
Они радостно шли мимо штаба. Увидев курсанта-первокурсника,
они снисходительно посмотрели на него с улыбкой, вспоминая свои
первые курсантские годы.
– Сигналист! А где твоя труба, сигналист?
– Убрали ещё неделю назад в оркестр, – пожал плечами тот.
– Да ну! А чего ж так?
– Намаялись с ней. Никто не знает, с какой стороны в неё дуть!
– Ну и чудеса! Выходит, что теперь ты, сигналист без трубы, типа
второго посыльного по штабу?
– Выходит, что так!
– Ла-а-дно, а кто сегодня в патруле?
– Майор Донцов.
– А дежурный по училищу?
– Полковник Шаповал.
– Ну, эти жопу не рвут, можно рискнуть смотаться в самоволку! –
друзья посмотрели друг на друга.
1.59 (87.06.)
383
– А давай, оденем офицерскую форму, да пойдём в самоволку! –
предложил Тимофеев товарищам.
– Да ну, ещё спалимся, – выразил сомнение Арсен.
– Да кто нас в офицерской-то форме задержит! – Максу идея явно
была по душе.
– Погнали! – подхватил Юрка.
– Ладно, погнали, – согласился Арсен.
Четыре «офицера» крадучись вышли из курсантской общаги.
– Только бы на наших офицеров не напороться! А то будет нам! –
волновался Арсен.
– Да ты не парься, Арсик!
Друзья приближались по «тропе самоходчиков» к одной из многих
дырок в заборе, озираясь по сторонам. Сколько поколений курсантов
прошло по этим тропам! Сколько бурных страстей витает вокруг этого
«портала» в свободную гражданскую жизнь! И всё по лезвию бритвы.
Недаром самоволки гордо величают в народе «в тылу врага». Тут и
банальные безобидные самоволки в магазин за молоком, булочками и
мороженым, да в парикмахерскую. Тут и самоволки, не получивших
«увал», «женатиков» к своим законным супругам. И «деловые» вылаз-
ки, например, забронировать гостиницу для прибывающих на выпуск,
родителей, да снять удалённый от глаз начальства и «сухого закона»,
ресторан, дабы отметить выпуск. Здесь же прошло и бесконечное мно-
жество самоволок курсантов, ищущих бесплодные амурные утешения
серым казарменным будням, безрезультатно растрачивая свой юный
жар, ибо, «Поцелуи без любви пачкают не только губы, но и души» *
(*Солдатский фольклор.).
***
Я сейчас в самовольной отлучке.
И, шагая с опастностью рядом,
Я с тобою гуляю под ручку,
И взираю вперёд наглым взглядом.
Я смотрю в твои серые глазки.
Я держу твою нежную руку.
Ты – принцесса лобзаний и ласки,
Разгоняешь армейскую скуку
384
Ты не любишь меня, ну и что же.
Да и сам я влюблён-то не очень,
нам обоим сегодня дороже
погрузиться в шуршащую осень…
Ты нежна, не встречал я нежнее.
И меня не тревожат сомненья,
прижимаюсь к тебе я сильнее,
В содроганьях последних сближенья…
Средь листвы и в молчании ночи
Я скажу тебе нежное слово,
Я взгляну в твои серые очи,
И спрошу: где мы встретимся снова?
«Самовольщику». Автор 1986 г.
Итак, друзья приближались по «тропе самоходчиков» к той самой
дырке в заборе, одной из многих других, озираясь по сторонам. Сколько
поколений курсантов уже прошло по этой тропе! И сколько ещё прой-
дёт! Жаждой вожделенного «запретного плода» было напитано про-
странство вокруг этого «портала» в свободную гражданскую жизнь!..
– Эх, скоро выпуск! Будем на полных правах эту форму носить. Ско-
рее бы, не дождусь уже!
– Да, скоро выпуск, распределение. Ты бы куда хотел?
– Я буду в ДальВО проситься, – Тимофеев снял фуражку, вытер лоб,
перечерченный красной линией, надавленной обратной стороной ко-
зырька, – все говорят, что туда попасть будет не просто. Туда все от-
личники пойдут, так как нет лучше трамплина для карьеры, как начать
службу там, где год за два или, хотя бы, за полтора, а потом, получив
выслугу, распределиться куда-нибудь в тёплое место. А начнёшь служ-
бу в тёплом местечке, то точно в дыре и закончишь!
– Вообще, говорят, что самое блатное место, это СКВО.*
(* Северо-Кавка;зский вое;нный о;круг – расформированное общевойсковое
оперативно-стратегическое территориальное объединение. Штаб находил-
ся в г. Ростове-на-Дону. В 1989 году СКВО объединял территории Ростовской,
Астраханской, Волгоградской областей, Краснодарского и Ставропольско-
385
го краёв, Дагестанской, Чечено-Ингушской, Северо-Осетинской, Кабарди-
но-Балкарской, Калмыцкой АССР.)
– Говорят, в СКВО на всё училище только четыре места поступило!
Зато в сороковую Армию*!.. Говорят, что большинство выпуска туда
пойдёт!
(*40-я армия входила в состав Ограниченного контингента советских во-
йск в Республике Афганистан в период 1979-1989 годов).
– Ещё есть много мест в ГСВГ* и ЦГВ!
(*Группа советских войск в Германии)
– Говорят, что кто начинает с загранки, также заканчивает в дыре!
– От дыр никто не застрахован! А вот что действительно важно, так
это жениться! Это надо срочно решать, а то там потом,.. – вздохнул
Юрка.
– Жениться-то дело не хитрое. За забором вон оно сколько хищниц.
Косяками ходят! Но меня голыми руками не возьмёшь!– Макс изобра-
зил гримасу бывалого ловеласа. – Нет здесь нормальных баб вокруг!
Одни змеи! Подкрадётся такая вот, обманет наивного курсанта и вот,
уже навеки – жена!
Макс закатил глаза, развёл руки в стороны, выпятив нижнюю губу.
– И лишь свобода тебя поманит улыбкой женщин, рекой вина! – рас-
смеялся Владик.
– Точно!
– Шухер! – вдруг вскрикнул Макс. – Там кажись впереди за забором
офицеры!
– Засада!
– Палево!
Офицеры, находящиеся по «ту» сторону, однако, увидев наших геро-
ев, сами шуганулись, и трусливо ломанулись, как лоси к кустам, неда-
ром возвращение из самоволки называют «по тонкому льду».
– Да это такие же, как и мы, – рассмеялся Влад.
– Эй! Вы там! Комсомольцы, мать вашу разэдак!
– Вы кто? – раздалось осторожно из-за кустов.
– Хрены в кожаном пальто! – выругался Арсен.
Все, поняв сей конфуз, дружно стали ржать.
– Эй, вы, офицерики, как вас там?! Вылезайте, твою налево!
Горе-лейтенанты сконфуженно вылезали из кустов под общий хохот
таких же ряженых в лейтенантскую форму курсантов.
386
Вот так, снаружи – лейтенанты вроде, а внутри – всё ещё, обычные
рядовые курсанты, привыкшие шугаться на тропе самоходчиков при
виде офицерской формы!..
***
…Говорят, что в последние годы
От курсантов пропал и след,
Что в анналах родной природы
Этой твари в помине нет.
Говорят, в увольненье иль отпуск
Подались они навсегда,
Только мы заявляем прямо:
Это полная ерунда!
Нас, курсантов, не стало меньше,
Просто в свете последних дней,
Слишком много сибирских женщин
Хотят выловить нас поскорей.
И пришлось нам стать осторожней,
Чтоб свободу свою спасти,
И вот теперь почти невозможно
В увольнение нам пойти.
Стали бдительней наши курсанты,
И не верят ничьим глазам,
Да и как же нам быть иначе,
Браконьерши и тут, и там.
Подкрадется, змея, обманет,
И вот уже навсегда жена…
И лишь свобода тебя поманит
Улыбкой женщин, рекой вина.
Курсантский фольклор
387
Ночной патруль
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
В этот выходной день третий батальон заступил в наряд. Тимофееву
повезло. Он урвал себе «ночной патруль». Любимый наряд у молодых
офицеров! Если наряды вообще могут быть любимыми! Но всё же этот
действительно относился к такой категории. Ведь, «отпатрулировав»
ночь, можно было почти весь день на законных основаниях отсыпаться.
Так предписано Уставом. И никто не мог это просто так отменить! Что
нельзя было сказать об обычных бессонных ночах «ответственных» по
подразделениям. Этой терминологии в уставах не существовало. А зна-
чит и не было никак регламентировано, с точки охраны здоровья офи-
цера. Так что по-любому, не имея шансов в эту ночь на нормальный
сон, ибо ему в полный рост светило быть «ответственным», Тимофеев
был просто счастлив одеть на правый рукав повязку «начпатра». Тем
более, что этот наряд позволял некоторую вольность и открывал шансы
немного сачкануть….
– Давайте, можете отдохнуть пока в казарме, – сказал он патруль-
ным, – если что, звоните в общагу. А я через часок подойду. Но сильно
не расслабляться!
Летёха направился к центральному КПП. Он не пошёл через второе
«калиточное» КПП, ближе к месту проживания офицеров. Просто хотел
пройти через центральное «первое», по «большому кругу», дабы прогу-
ляться за пределами части, вдоль забора.
– Солдат! Не спи! – весело сказал он в сторону мечтательно задумав-
шегося молодого солдатика -дневального с соседней роты, дежурившего
на контрольно-пропускном пункте.
Солдат встрепенулся. Приложил руку к головному убору.
– Здравия желаю, товарищ лейтенант!
Лейтенант, лениво бросив руку к виску в ответ, задал дежурный
вопрос:
– Как, всё в порядке? Где дежурный по КПП?
– Ушёл на ужин. А к нам только что автобус въехал с туристками
1.60 (87.11.15.)
388
какими-то, к клубу. Там, вроде, дискотека будет, – рядовому Бедиеву не
терпелось поделиться впечатлением.
– Да? Откуда они тут? – удивился Тимофеев.
– Да бог его знает, товарищ лейтенант, их привёз лейтенант Кузне-
цов. А мне ещё от начштаба влетело по полной!
«Да, этот Кузнецов очень предприимчив!» – подумал Владислав,
явно передумав переступать порог КПП, но, не желая показать бойцу
острый интерес к теме, он затормозил, ища повод вернуться в часть.
Он так и стоял, словно между небом и землёй, крутил глазами, словно
«загружая» процессор в голове. Он не мог не слышать о проводимом в
клубе вечере. Но что там ему, холостяку можно было делать? Даже если
бы он был и не в наряде!.. Но теперь-то многое меняется!..
– Вот бы туда попасть! – мечтательно произнёс солдат, – вам-то вот
уже, всё равно, наверное, может быть. Но, помните, как когда и вы были
молодым, вам тогда, может тоже на дискотеку хотелось?! – солдат смо-
трел на беспристрастное суровое лицо офицера, не выражающее внеш-
него восторга.
От последних слов лицо старлея сделалось ещё суровей. Потом сме-
нилось улыбкой. Он похлопал солдата по плечу:
– Понимаю тебя, солдат. А как ты думаешь, я уже не молод, что ли?
– Ну да... Ну, всё-таки… вам ведь лет тридцать… наверное. Замялся
Бедиев. И подумал: «Вы же офицер. Не мальчишка. Вам ведь уже так
не хочется веселиться. Ваша юность уже давно прошла. А моя – так вот
бестолково проходит!»
«Да-да, – подумал летёха,– он на пару-тройку лет-то меня младше,
но уже записал меня в старики!»
Ухмыльнулся. Хлопнул «по-отечески» солдата по плечу и подумал:
«И верно где-то говорится, что наша офицерская судьба «и уже в двад-
цать лет быть солдату отцом»! Так он меня и воспринимает».
Он на этой ноте развернулся и пошёл в сторону клуба, бросив бойцу.
– Ладно, солдат, не расстраивайся, у тебя ещё всё впереди!
Бедиев с завистью смотрел вслед удалявшемуся в темноту «начпатру»…
***
Клуб. Сидения убраны. За столиками сидят офицеры, одетые
«по-гражданке», их жёны. Все о чём-то шумно говорят. Слышен жен-
ский смех. Свет приглушён. Звучит песня «Наутилуса Помпилиуса»:
389
«...я ломал стекло как шоколад в руке
я резал эти пальцы за то что они
не могут прикоснуться к тебе
я смотрел в эти лица и не мог им простить
того что у них нет тебя и они могут жить!
но я хочу быть с тобой
я так хочу быть с тобой
я хочу быть с тобой
и я буду с тобой…»
Некоторые танцуют. Тимофеев неловко помялся на входе. Сильно
уж контрастно он отделялся от всех присутствовавших своей формой,
да ещё и с повязкой на рукаве! Прямо-таки «с корабля, да прямо и на
бал».
– Тимофеев! А Вы что здесь делаете, товарищ лейтенант? – откуда-то
появился комбат майор Пронин. – Где вы растеряли свой патруль-то?
– Я-а-а,.. – замялся Тимофеев.
Стоявший неподалеку Кузнецов, ехидно ухмыльнулся, что-то бур-
кнул стоящим рядом офицерам. Те хохотнули. Тимофеев сжал челю-
сти….
Ну не любили они друг друга, просто не переваривали!
– Вот замечательно! Патруль! Товарищ лейтенант, будете патрули-
ровать в клубе до окончания мероприятия. Так сказать, во избежание
эксцессов, – объявился прямо, кстати, замполит полка, – тут у нас гости
из Союза, понимаете ли! А, с другой стороны, посторонние люди на
территории воинской части, понимаете ли! – Чернышев многозначи-
тельно посмотрел на Пронина, потом прямо в глаза старлею так, словно
хотел ему вставить собственные. Комбат нерешительно замер на секун-
ду, потом мгновенно сориентировался и ожил.
– И патрульных своих найдите!
– А вот патрульных сюда, товарищ майор, не нужно. Закрытое ме-
роприятие, понимаете ли... А ты, комиссар, смотри. Ты здесь не на раз-
влекалочке. Не забывай,.. – Чернышёв многозначительно сделал мину
на лице и удалился.
Кузнецов зло усмехнулся и, не глядя в глаза Тимофееву, словно вме-
сто него здесь был соляной столб, прошёл мимо. Владислав устроил-
390
ся «в президиуме» на неосвещённой сцене. Здесь было удобней всего.
Всех видно, а сам как бы в тени. Наблюдая за фигурами, он ушёл в
мечты, подобно Бедиеву. Что ж. Их отделяло не так уж много лет! Груп-
па приезжих девушек мигрировала, то рассредоточиваясь по залу, то
время, от времени снова собираясь вместе. Владислав подпёр рукой в
красной повязке подбородок и сидел, по-собачьи глядя в зал, c грустью
теребя на груди ремень своей портупеи…
Подполковник Полунин танцевал медляк с женой-молодой женщи-
ной, лет двадцати четырёх или на вид даже моложе.
– Ольга, кому ты улыбнулась сейчас? – спросил Полунин свою жену,
юностью которой он очень гордился.
– Так, Игорёша, никому! – Ольга перевела свой кокетливый взгляд
на мужа.
Полунин обернулся в сторону, куда только что обворожительно
улыбалась его супруга.
Танцевавший рядом майор Карпов, наткнувшись на суровый взгляд
своего сослуживца, перевёл свои шаловливые карие глаза на свою бла-
говерную...
– Оксаночка, ты что такая грустная? – шепнул Карпов ей на ушко.
– Ты, Лёша, на меня совсем не смотришь. Всё больше по залу стреля-
ешь глазами! – грустно пожала она плечами. – Я тебе уже наскучила? Да?
– Да брось ты, Оксанка, не говори чепухи! – он чмокнул свою три-
дцатилетнюю супругу, свою ровесницу, в шею, опустил свой подборо-
док ей на плечо, снова непроизвольно поймав глазами юную Ольгину
фигуру...Что поделаешь! Молодость и красота – страшная сила!
Что-то буравило затылок самой Оксаны Карповой. Та повернула го-
лову. Это был суровый партийный взгляд голубых глаз Полунина. Но,
наткнувшись на грустные глаза Оксаны, его взгляд явно смягчился. Он
скупо улыбнулся, получив её осторожную улыбку «Джоконды» лишь
уголков её губ в ответ...
Тимофеев всё сидел, по-собачьи глядя в зал, c грустью теребя на гру-
ди ремень своей портупеи…
– А вас можна запросити на танець?– минут через тридцать вдруг
раздалось сбоку.
Он замер, соображая.
– Білий танець! – как бы поясняя свой дерзкий поступок, добавила
девушка, смотря на лейтенанта по-кошачьи расставленными миндале-
391
видными глазами. Тимофеев молчал, поднявшись. Это казалось ему сно-
видением, о котором он даже и мечтать не смел. На которое он, как бы и
права никакого не имел. Ведь он «начпатр», как-никак! Но ёщё секунда и
он решился: «А, была, не была, сколько той поганой жизни!?». Да и как
можно отказать, когда девушка тебя приглашает! Ведь, что может быть
бесчеловечнее, чем отказ девушке, решившейся на такой шаг! А ещё и
такой милой девушке! Да ведь это был бы отказ и самому себе! Жуткий
отказ, который он был едва ли себе потом смог простить.
– Конечно! – и они последовали в зал, держась за руки. Он чувство-
вал её тонкие холодные пальцы. Она напоминала ему Здену, хотя и была
блондинкой. Ту недосягаемую, запретную для него словацкую девушку
Здену, с которой у него никогда и ничего не могло быть! Ведь они были
из разных миров! Его юношеские чувства, затрамбованные годами пре-
бывания «за армейским забором», казалось, готовы были выплеснуться
наружу. Как пружина на взводе,была его юношеская страсть. Неуто-
лённая юношеская жажда любви иссушила его душу. Как она осязаемо
напоминала ему Здену! Или ему просто так казалось. Ведь и та, и дру-
гая были попросту девушками, примерно одного возраста. Стройные,
милые, задорные. Обе выбрали его, дерзко пригласив на белый танец!
Он нежно держал в ладони её холодные пальчики. Его переполняло же-
лание их согреть, прижав к своей молодой горячей груди! Что ж, ничто
человеческое ему было не чуждо... В полумраке ему было сложно её
хорошенько разглядеть. Но он видел милую родинку на её шее, кото-
рую в мыслях своих греховных, нежно касался губами. Он чувствовал
какой-то необыкновенно лучистый огонёк её задорных глаз. Такой же
задор, как был и у той словацкой девушки. А может это судьба? Может
это ниспослано ему взамен того, на что у него нет ни прав, ни возмож-
ностей? Его нога едва касалась её внутренней части бёдер, когда он де-
лал аккуратный шаг вперёд, боясь наступить сапогом на её аккуратные
туфельки. Он едва касался щекой её золотистых волос, вдыхал их аро-
мат. Под пальцами он чувствовал тонкую гибкую талию, едва с трудом
удерживая себя от страстного желания прижать её к себе и дать волю
своим рвущимся на волю рукам…
Её рука нежно покоилась на его жестком пагоне. Он чувствовал, как
её пальчики исследуют его звёздочки...
В темноте клуба по периметру толклись не танцующие или не на-
шедшие себе пару.
392
– Кузнецов, часики купыт нэ желаешь? – Хашимов подошёл к весело
ржущему лейтенанту в компании двух девушек.
– А ты чё, передвижной часовой магазин, что ли? – презрительно
кинул тот, явно хорохорясь перед «прекрасным полом».
– Магазын нэ магазын, а продать могу!
– Во бля, все хачики такие, купить-продать! Надо будет я и сам их
куплю там же, где и ты их покупаешь! Ладно, ты, не обижайся только!
Но Хашимов обиделся: «Эта зелёная сопля со мной таким тоном бу-
дэт разговарывать!»
– Во-первых, я не «Хачик», потому что я не армянин, я азербайджа-
нец! А часики – нэ хочеш, нэ бери! А рот свой прыкрой! Щегол!
– Кто щегол?
– Да кто, ты конэчно!
– Ответишь мне за щегла!
– Посмотрым, мать твоя жэншына!
Оба закипели, как чайники, готовые ринуться в схватку, но разо-
шлись, понимая, что место совсем не подходящее…
– Ладно, не до тебя сейчас, ещё поговорим! – Кузнецов подошёл к
мнущемся в сторонке девушкам и отправился на выход, девушки после-
довали за ним.
– Поговорым, поговорым! – Хашимов скрежетал ему вслед зубами.
Звучала песня Игоря Талькова:
«…Однажды ты пройдешь бульварное кольцо,
И в памяти твоей мы встретимся, наверно,
И воды отразят знакомое лицо,
И сердце исцелят и успокоят нервы.
Чистые пруды-ы застенчивые и-ивы,
Как девчо-онки смолкли у воды-ы,
Чистые пруды-ы, веко–ов зеле-еный со-он,
Мой дальний берег де-етства,
Где звучи-ит аккордео-он….»
После танца девушка незаметно растворилась среди подруг. Вла-
дислав, ощущая на себе множественные взгляды, словно он выполз на
393
бальный паркет в тяжёлых рыцарских доспехах. Перетянутый порту-
пеей, он занял снова своё место в «президиуме», унесённый мыслями
в облака. Спустя несколько минут, немного опустившись на землю, он
попытался её отыскать среди зала. Летёха всматривался в лица, приме-
рялся мысленно то к одной, то к другой. Пока за этим занятием его не
заметил замполит батальона.
– Тимофеев! Ты что на чужих жён засматриваться стал?
– Я…это… девушка, с которой я танцевал?.. – замялся Тимофеев.
– Ха! Хе-кхе! Кузнецов уже несколько минут, как их всех увёз назад
в Грабово, – майор посмотрел на подчинённого снисходительно. – За-
будь об этом! Пустое! И не думай никуда ходить! Смотри-и мне! Лад-
но, ты вроде был в патруле? Вот и давай. Поднимай своих бойцов. А то
они совсем уже оборзели от безделья. И на маршрут!
Владислав вышел на улицу. Было очень досадно. Казалось, он толь-
ко что держал в своих руках «жар-птицу»! И вот, она упорхнула, оста-
вив ему лишь страдания. Сердце выпрыгивало из груди. Его накрыла
горячая волна, которую, наверное, многие и величают «любовью с пер-
вого взгляда». Только его объект любви был скорее абстрактен, подо-
бен неуловимой жар-птице!..
На улице стал накрапывать мелкий дождь, очевидно усиливаясь.
«Начпатр», выйдя из клуба, вдохнул свежий воздух. Весь мир вокруг,
казалось, искрился волшебными искорками чувства, пробудившегося в
молодом офицере. Но служба есть служба и Тимофеев отряхнул с себя
«розовые сопли», поправил повязку на рукаве и решительно направил-
ся к своей казарме за патрульными, цокая каблуками сапог по мокрому
асфальту. Проходя мимо казармы, где располагалась РМО* (*рота ма-
териального обеспечения), начпатр решил пройти по расположению сам.
Он переступил порог. Дневального на месте не было. Никто не подал
привычную команду, вызывающую дежурного по роте. Лишь какой-то
лысый боец в белом нательном белье и с тряпкой в руках выглянул из
туалета и тут же скрылся. На нём не было ни формы, ни положенного
для дневального штык-ножа.
– Товарищ солдат, ко мне! – а в ответ тишина...
Было всё ясно. «Очко» драит молодой.
Начпатр вошёл в кубрик. От туда доносились какие-то шумы, слова,
хлопки подзатыльников, стук сапог. Мелькнули какие-то тени в направ-
394
лении коек. Кто-то на втором ярусе натянул одеяло. Несколько сол-
дат продолжали сидеть под навесом второго яруса кровати, стоящей в
дальнем, наиболее уютном углу кубрика. Они недовольно сморщились,
увидев молодого офицера.
– Товарищи солдаты! Что здесь происходит? Встать! – Тимофеев
катал желваками. Он понимал, что тут происходит. В этих «спецпод-
разделениях», где преобладали славяне, вместо «землячества» царила
реальная дедовщина… одна гадость вместо другой...Лейтенант, покляв-
шийся ещё в училище «давить гадину в зародыше», надвигался на кучку
старослужащих. Повязка «начпатра» сбилась. И он её не поправлял.
– Чё, те, летёха? – они один за другим вяло поднялись.
– А ну, не тыкать! Все! Шагом марш на коридор! Вы арестованы!
– Пошёл бы ты отсюда! – самый борзый из всех, видимо, неформаль-
ный лидер, обдал офицера парами алкоголя. – А то я на твои погоны не
посмотрю! Урою щас! – он занёс руку над своей головой с растопырен-
ными пальцами.
Тимофеев чуть не поперхнулся. Он впервые столкнулся с такой от-
кровенной безграничной солдатской борзотой.
– Чё ты сказал, солдат?! А ну повтори! – лейтенант приблизился
вплотную к пьяной физиомордии «деда». Его желваки катались. – У тя
чё, солдат, борзометр совсем зашкалил, что ли? Товарищи солдаты! Вам
минута времени строиться всем в расположении!
– Това-а-арищ лейтенант, – сзади раздался менее разнузданный, но
не менее напористый и уверенный голос, – это Вы будете в своей роте
командовать. А здесь вам – РМО! Идите себе спокойненько. Мы вас не
трогаем. И Вы нас. Нам уже на дембель скоро. Вот там с вами и встре-
тимся… на гражданке… скоро, вот тогда-то и потолкуем! – он ехидно
улыбался.
– Мне плевать, что тут у вас! Бардак тут у вас полный! Я сказал стро-
иться в расположении!
Летёху угрожающе обступили со всех сторон. Как стая волков во-
круг случайно забредшего в чащу охотничьего пса, ещё не решаясь на-
пасть, под рефлекторным тормозом «генетической памяти», но ощущая
своё преимущество в численности, вытесняя пса из своей «чащи» и
уже готовясь к нападению. Солдаты, возомнившие себя «старослужа-
щими», которым можно всё: издеваться над молодыми, нарушать устав
395
и распорядок, демонстрировать своё неповиновение молодому офицеру
из другого подразделения, сжимали всё плотнее кольцо...И Тимофеев
готовился к любому дальнейшему развороту событий, не имея ни ма-
лейшего желания отступить хоть на шаг. Самый крепкий из всех, при-
близился к офицеру, дыша алкоголем, и резко кивком головы, попытал-
ся боднуть начпатра в нос, но не слишком удачно. И тут же получил
ответно резкий удар в живот, от чего согнулся и зашипел. Это был слов-
но сигнал к общему нападению. Стоявшие сбоку, ринулись и обхватили
офицера, прижав его к стене. Тимофеев чувствовал, как сильно сдавле-
на его грудь. Он был в ярости и пытался вырваться.
– Вам это с рук не сойдёт!
– Посмотрим! – пары перегара противно наполняли пространство
вокруг…
– Что здесь происходит? – в расположение вошёл невесть откуда
появившийся начальник штаба майор Карпов. Солдаты расступились.
Растрёпанный вид «начпатра» сам говорил за себя. Тимофеев поправил
китель и доложил начштаба о своей патрульной «миссии», несколько
умалчивая сам факт стычки.
– А ну, по койкам! – зашипел начштаба в сторону солдат! – а завтра
ко мне в кабинет с вашим ротным! Ясно?.. Не слышу!
– Так точно! – солдаты лениво, но с послушанием расползались по
койкам, увидев старшего офицера. Как-никак их дембель был и в его
руках! И это тебе не почти ровесник-летёха, а целый майор!
– А где вы, товарищ лейтенант, своих патрульных растеряли? – май-
ор посмотрел укоризненно на начпатра. – Гм… не стоит одному ходить!
Это будет вам уроком!
– Товарищ майор, я буду писать рапорт об их аресте и помещении на
гауптвахту! – заявил Тимофеев, когда они вышли на улицу.
– Ишь ты, какой умный! А кого я завтра за руль посажу? Ты знаешь,
это тебе не пехота, а рота материального обеспечения! Здесь каждый
боец на счету!
– Они издевались над молодыми солдатами,.. и вообще, я не могу это
так оставить! Особенно этого, который…
Лицо майора сморщилось, словно он принял горькую пилюлю:
– Та-ава-ари-ищщщ лейтенант! С вами всё в порядке? Вот и, слава
богу! Этих солдат, и в особенности «этого», я вам посадить не дам! Он
396
мне завтра нужен за рулём. И залёты в полку мне также не нужны! Вам
всё понятно? Уверен, вам также не стоит афишировать этот факт. Вам
это не добавит авторитета! Идите, патрулируйте дальше! Завтра со всем
разбираться будем, – майор развернулся, и решительно отправился в
сторону КПП…
Тимофеев продолжал кипеть. Недавнее романтическое настроение
сменилось гневом и досадой…
Он переступил порог расположения роты. Его патрульные спали
поверх одеял прямо в форме, штык-ножи болтались на брошенных
на спинки кроватей ремнях. Вонючие, грязные в синюшных разводах
портянки, именуемые в местной среде «оружием массового пораже-
ния», накрывали стоящие рядом сапоги.
– Подъём! Гулямов! Урсулов!
– Шишин!..
– Катан!..
Солдаты лениво завозились, шипя и полушепотом ругаясь на род-
ных диалектах, проклиная эту жизнь, эту службу, патруль, начпатра, эту
казарму, свет в коридоре, идущий от ружейной комнаты, свои вонючие
портянки, чью-то мать и прочее, и прочее... Они, наконец, выползли в
коридор, хлопая опухшими, сощуренными от яркого света глазами…
397
Прошлое.
Дела партийные
Зима 1987 г. Новосибирское ВВПОУ.
Партсобрание.
Курсант Тимофеев стоял за высокой трибуной. Нервничал. Но, на-
бравшись с духом, продолжил своё выступление, «как коммунист пе-
ред коммунистами». Это был единственный шанс высказать на равных
всё что угодно любому, невзирая на его звание и должность. Здесь, на
партсобрании, все они были равны. Все они были коммунистами, име-
ющими равные права и обязанности перед партией и народом. И он, ря-
довой курсант, имел полное право «натянуть» не только какого-нибудь
сержанта, но даже и своих старших отцов-командиров. Тимофеев уста-
ло посмотрел в зал. Сказывались прошедшие сутки наряда, который он
ещё даже и не сдал. То есть у него на ремне всё ещё болтался штык-нож
дневального!
– Я хочу посвятить своё выступление критике... В Уставе КПСС, в
обязанностях члена партии, в одном из пунктов сказано: «развивать
критику и самокритику, смело вскрывать недостатки и добиваться их
устранения,.. – и далее, – давать решительный отпор всяким попыткам
зажима критики», – Тимофеев, мельком взглянув в зал, слегка оживший
от предвкушения чего-то совершенно необычного, продолжал.
– Член КПСС имеет право критиковать любого коммуниста, неза-
висимо от занимаемого им поста! Лица, виновные в зажиме критики и
преследовании за критику, должны привлекаться к строгой партийной
ответственности, вплоть до исключения из рядов КПСС!..
– Умный, стратегически мыслящий о своём росте, авторитете, ру-
ководитель-коммунист не избавляется от тех, кто его критикует. Ведь
критикующий помогает избавиться от недостатков! – многие в зале с
любопытством подняли глаза…
– У критики сложный характер. Критику, наверное, нельзя любить...
К критике надо относиться по-партийному... Правильно конструктивно
критикующего можно сравнить с хирургом...
1.61 (87.02.)
398
Лица с интересом и удивлением смотрели на выступающего. В гла-
зах угадывался интерес, вопрос: «Что же из этого всего выйдет? Что же
он скажет? К чему это он загнул такую прелюдию?» А он продолжал.
– Ведь никому в голову не придёт таить обиду на хирурга за то, что
во время операции тот сделал ему больно! «Подчинённый, верно кри-
тикующий своего начальника, делает ему куда большее благо, чем хор
подпевал». («Авторитет Коммуниста» А.И. Соловьёв, Москва, Политиздат.
1984 г.)
– Но любая, даже самая справедливая критика, не будет иметь вес
без критической оценки самого себя. В последнее время я стал прояв-
лять грубость, несдержанность в обращении с командирами!.. Заверяю
вас, товарищи коммунисты, что приму меры по борьбе с этим собствен-
ным недостатком.
Все удовлетворённо молчали. И здесь началось самое интересное…
– …На съезде говорилось о необходимости коренной перестройки
всей своей деятельности ... Многие понимают это, как ужесточение
прежних требований, но в действительности это, прежде всего, пере-
стройка методов работы!
Далее последовала критика коммунистов-руководителей: командира
роты, взводов и сержантского состава, сводящих свою деятельность су-
губо в русло наведения порядка в расположении...
– …Прошедший съезд коммунистической Партии Советского Союза
требует от нас коренной перестройки...Но пока это происходит на сло-
вах, а на деле перестройка выражается лишь в ужесточении прежних
требований, а где же перестройка методов работы?..
– Командиру нашей роты коммунисту Пастухову вообще лучше
всего бы мечталось работать после взрыва нейтронной бомбы: вещи
на местах, порядок, а главное – нет людей, с которыми надо возиться,
которых требуется изучать, на которых надо тратить своё драгоценное
время, а тратить его так не хочется! Индивидуальная работа, во всех её
проявлениях сведена на «нет». А в ходе последних полевых занятий,
выявилась и его личная слабая военная подготовка, что не даёт нам при-
мера для подражания! Но о повышении своих навыков и знаний, мето-
дов работы, об овладении методами Марксистско–ленинской теории, о
расширении кругозора, коммунист Пастухов и не задумывается.
– …И, как итог, в ходе отчётно-выборного собрания роты, комму-
нист Пастухов в бюро выбран не был. Печально, но факт! Не стоит
399
ли задуматься в чём здесь причина? Сам коммунист Пастухов счита-
ет причиной свою «требовательность». Но в этом ли дело? Например,
коммунисту Бакулину, командиру батальона, нельзя отказать ни в тре-
бовательности, ни в высоком авторитете среди коммунистов. И основа
этого – его идейно-нравственные качества, а это, как отмечалось на 27
съезде, является решающим критерием оценки (с.116 материалов Съез-
да). «Каждого руководителя должны отличать идейная стойкость, вы-
сокая политическая культура, компетентность, умение строить поли-
тработу, вдохновлять людей личным примером, верность принципам,
твёрдые моральные убеждения, постоянная потребность общения с
массам. Они должны жить интересами и нуждами людей». (с.116 мате-
риалов Съезда).
– Но коммунист Пастухов сделал лишь один вывод: «Всё равно я
буду командовать вами! И всё равно всё будет так, как я захочу!» А
возможно ли командовать партийной организацией!? На съезде подни-
мался вопрос развития внутрипартийной демократии, коллективности
руководства, что является «непременным условием нормальной дея-
тельности партийной организации,.. развития активности коммунистов,
надёжная гарантия от принятия субъективистских решений, нарушения
ленинских норм партийной жизни…» (стр. 196 материалов Съезда).
«Не существует авангардной роли коммуниста вообще, она выражается
в практических делах!» И коммунисту Пастухову следует задуматься о
перестройке своей работы, о развитии своего настоящего авторитета.
Он должен критично оценить себя!
– Далее, суть перестройки состоит не столько в ужесточении тре-
бований, сколько в перестройке методов работы! У нас на практике
учиться нечему. Всё, что мы выносим из учебного корпуса, разбивается
о нашу реальность. Получается несоответствие слов с одной стороны
и дел с другой. На коммунистах-командирах лежит особая ответствен-
ность за воспитание будущих офицеров-политработников. Тогда как
они ограничиваются сугубо наведением уставного порядка. За кроватя-
ми, тумбочками теряется самое главное – человек! Не беда, если про-
счёт будет во внешней стороне дела – в порядке. Это полбеды. Беда там,
где просчитаются в человеке! Это уже не поправимая беда!.. Вот, на
прошедшем семинаре по научному атеизму, ЗКВ сержант-коммунист на
вопрос преподавателя о том, что он будет делать, если узнает, что в его
400
подразделении есть верующие солдаты, ответил вполне вызывающе и
самоуверенно: «Построю … и автоматом… раз-з-з-з!» Это уже страш-
но, товарищи! Страшно именно тем, что это говорит коммунист, буду-
щий политработник. Человек, через чьи руки пойдёт не одна сотня, а то
и тысячи солдат! Человек, в чьих руках окажутся жизни и души моло-
дых советских людей! Такое недопустимо!.. Да, часто в действительно-
сти, даже здесь, в училище, где «куются политические работники для
Советских Вооружённых Сил», приходится сталкиваться с совершенно
другими явлениями, нежели нас учат на занятиях по ППР и других дис-
циплинах... Товарищи коммунисты! – Тимофеев повернулся в сторону
офицерского состава, – в ваших руках будущие проводники идей пар-
тии в массы! А вы их губите. На чьём примере нам учиться? Где же
единство слова и дела, о котором так много говорилось на съезде?.. Это
настоящая беда, если вы ошибётесь в воспитании людей! Ошибётесь в
человеческой душе. Этого вам никто не простит!
Зал молча слушал, многие оживились, некоторые нервничали. Вы-
ступающий начал читать выдержку из материалов 27 съезда партии.
Раздались раздражённые выкрики.
– Мы сами можем прочесть! Хватит читать!
– Чего орёте, тихо вы! – заглушили не выдержавших десятки других
голосов.
Выступающий замолчал. Некоторое время, словно сожалея о чём-то,
смотрел в зал. Потом упёрся взглядом в трибуну... Всё утихло и тогда
он, как ни в чём не бывало, продолжал.
– Товарищи коммунисты, набирайте в себя сейчас как можно больше
того материала, который вам дают и сверх того. Овладевайте методами
работы с людьми...
Стрелки часов медленно, но неуклонно двигались, приближая вечер.
И по классу вновь прокатился ропот. Видимо женатые стали волновать-
ся. Им не терпелось скорее всё закончить...Но опять воцарилась тиши-
на. А Тимофеев, наконец, закончив длинную речь, сел. Ротный скон-
фузился и даже не выступил с контр речью. А так что–то промямлил
абстрактное и сдулся.
Тимофеев сидел, в щеках пылал румянец возбуждения. В душе ки-
пело радостное чувство приподнятости: «Да! Я это сделал!» Тимофеев
взглянул на часы, достал клочок бумаги, ручку, написал корявым по-
401
черком записку: «Прошу отпустить меня с собрания для сдачи наряда».
И передал её в президиум. Командир роты молчал, словно сконфузив-
шись, теребил карандаш. Секретарь парт организации приподнялся.
– Товарищи коммунисты! В президиум поступило предложение от-
пустить коммуниста Тимофеева для сдачи наряда, но мы считаем неце-
лесообразным его отпускать...Тем не менее, вопрос ставится на голосо-
вание…»
Ротный, взводный, старшина и ещё некоторые голосовали «против».
Поднимались вверх отдельные руки с лёгкой дрожью рвения, с желани-
ем быть в «одном окопе» с командованием. Но подавляющим большин-
ством голосовали за то, чтобы отпустить. Интересно, что даже такой
«номер», когда вопрос «против», вопреки обыкновения, последовал
первым, не помог...(ведь обычно первая формулировка, стадной инер-
цией набирает большее количество голосов).
Тишина. Стук паркета под подковами сапог. На душе легко и светло
и немного тревожно за ближайшее собственное будущее после разгром-
ной речи на партсобрании...
Небо покрылось точками звёзд. Морозный воздух остужал голо-
ву. Из-за поворота выпорхнула стайка девушек. Откуда их здесь у нас
столько? Он поскользнулся и упал под дружный девичий хохот...
Он шагал дальше, хрустя снегом. Над ним висело звёздное небо,
светил лунный диск, искрились снежинки вокруг фонарей. А в голо-
ве роились мечты,.. мечты, навеянные чувством совершённого смелого
поступка, этим зимним великолепием и звонким девичьим смехом за
спиной...
***
Для души мечтанья милы.
Искры снега под луной.
Хруст бодрит, вливает силы,
Рассыпаясь тишиной.
И забыты все печали.
Грусть-тоска поражены.
И открыты все нам дали.
И мерцают звёзд огни!
Автор В. Земша 1984 г.
402
(*В современных «демократических институтах» я даже себе и вообра-
зить не могу, что либо подобное. Поэтому скажу с полной уверенностью, что
существовавшая тогда «тоталитарная система», на деле была не столь уж
и «тоталитарной», как это сегодня предписывают! Коль подобное выступле-
ние могло иметь там место!)
403
На «большой дороге»
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
– Тимофеев, снова ты тут путаешься, – Кузнецов был мрачен. День
не задался. Он зло сплюнул и вышел из общаги…
Улицы были пустынны. Мокрый, слегка подмороженный, покрытый
тонкой ледяной коркой, асфальт поблескивал под редкими ночными фо-
нарями. Кузнецов поскользнулся, едва не растянувшись посреди улицы.
Зло выругался.
«Чёрт! Спустил на этих шалав кучу крон, а толку никакого!» – думал
он про себя. Теперь он спешил в общежитие вьетнамцев, дабы возме-
стить образовавшуюся «дыру в бюджете». Загнать им пару дефицитных
советских электронных чудо-фотоаппаратов «Эликон». Да выкупить у
них десяток ещё до селе невиданных в Союзе электронных часов, с
тем, чтобы потом «толкать» их своим советским собратьям в Союзе,
да и здесь менее изворотливым, далёким от коммерции, сотоварищам.
(Что, ж, торговля – двигатель прогресса! И наиболее сообразительные, в
этом смысле, из советских офицеров, в меру своих возможностей, постига-
ли эту нехитрую, но хлопотную и не престижную, с моральной точки зрения
советского офицера, да и советского человека вообще, работёнку.)
Кузнецов толкнул деревянную дверь, вошёл в коридор. Поморщил-
ся. Запахи вьетнамской кулинарии неприятно наполняли пространство,
вызывая чувство брезгливости и отвращения. «Что эти обезьяны тут
жрут?» – подумал он.
Это была смесь запахов от жареной селёдки, каких-то абсолютно
азиатских специй, чеснока и бог весть чего ещё. Он прошёл мимо об-
щей кухни, где суетились худосочные фигуры вьетнамок и вьетнамцев.
В коридоре на растянутых верёвках было развешено бельё. Он брезг-
ливо ступал мимо всего этого бедлама, озираясь на острые мелкие лица
суетившихся здесь людей. Постучал в дверь комнаты, которую уже
ранее посещал не раз. Та распахнулась. Хозяин зыркнул на Кузнецова
острым колючим взглядом, что-то отрывисто крикнул вглубь комнаты,
зашевелив челюстями, с торчащими по-заячьи зубами вперёд.
– Сколько дашь? – Кузнецов вытянул перед собой фотоаппараты…
1.62 (87.11.16)
404
И вот уже позади вьетнамская обитель. Карманы приятно оттянуты
грузом часов.
«Маловато, конечно. Этот урод, зубастый вьетнамец, настоящий
вьетнамский жидяра, еле уторговал его и на это!»
Улицы пустынны. Ни души. Словаки мирно сопят в две дырочки,
набираются сил, что бы ни свет, ни заря подскочить и помчаться на ра-
боту. Скукотища!
Кузнецов услышал сзади одинокий стук ботинок. Обернулся. Ка-
кой-то человек торопился со стороны польской общаги в сторону вьет-
намской. Подмышкой – свёрток.
– «Вроде не наш, скорее всего поляк, топает из своей общаги, что
здесь неподалёку»,– Кузнецов внимательно пытался разглядеть лицо.
– Пан, Запалки маешь? – обратился он к нему,
– Nie, pane, nemam, – человек поспешил дальше.
«Такой же, как и я, торгаш», – предположил Кузнецов.
Он посмотрел на свои не слишком наполненные карманы. Задумался.
«А что, если?.. А чем чёрт не шутит!..» – Кузнецов спрятался в глу-
хую тень, за углом дома. И стал терпеливо ждать возвращения «поль-
ского купца». Прошло уже минут сорок, а «купец» так и не появлялся.
– Чёрт! Сколько можно ждать этого урода! Скоро он там выйдет с
моим товаром и деньгами!? – выругался Кузнецов, заранее уже мыс-
ленно прибрав к рукам чужую добычу, и искренне злясь на то, что эта
добыча не слишком-то спешила попасть поскорее ему в руки. Но тер-
пение и ещё раз терпение! Таково основное правило для человека, си-
дящего в засаде! А именно так себя ощущал в этот момент Кузнецов.
Именно, как в засаде. Слишком уж велик был соблазн, что бы вот так
запросто от него отказаться. Наконец, в минуту подкативших очеред-
ных колебаний, лейтенант услышал скрип открывающейся двери и на
улице показался тот самый, долгожданный «поляк». Кузнецов напряг-
ся. Отступил глубже в тень, стараясь не упустить «поляка» из виду. К
его счастью, «поляк» пошёл назад в ту же сторону, откуда и пришёл,
как и ожидал Кузнецов. Прямо в тень, где тот и скрывался. Едва чело-
век зашел в тень, лейтенант нанёс ему резкий тяжёлый удар в челюсть.
«Поляк» зашатался, издал звук, напоминающий визг. Кузнецов молча,
опасаясь раскрыть своё происхождение, прижал того за горло к стене
и стал молча выгребать содержимое карманов. Поляк, вдруг, рванулся
405
и закричал. Ещё один резкий удар в живот и человек осел, закашляв
и задыхаясь, едва не теряя сознание. Кузнецов почти силой выпрямил
его, и постучал пальцем ему в лоб. Их лица были скрыты ночью, скупо
выдавая лишь отдельные очертания скул сквозь ночной мрак. «Поляк»
трясся и как-то по-детски плакал.
– Neubli;uj mi, pane!.. * (*не бей меня, пан!)
Кузнецов отпустил его, собираясь быстро покинуть место только что
совершённого преступления...Освобождённый от тисков Кузнецова, че-
ловек сразу вскинул руки к лицу и осел наземь. Кузнецов обернулся.
Заметил в его руке какой-то пакет. Сделал шаг назад, вырвал его. По-
смотрел ещё раз на крепкого с виду человека, но такого растоптанного
и деморализованного им только что. Окинул его с головы до ног: «Ни-
чего ли не упустил»?
Тот словно от холода, как-то зябко кутался в собственную модную
джинсовую куртку с белыми отворотами.
«А курточка-то ничего себе. Мой размерчик!» – промелькнуло у
Кузнецова в голове…
406
Прошлое.
«И родина щедро поила меня берёзовым
соком…»
Апрель 1983 г. пос. Чегдомын Верхнебуреинский р-н БАМ.
Конец апреля. Прогалины снега. Хрустальный звон сокрушающих-
ся ледяных масс. Пробуждение природы. Яркое весеннее солнце. Женя
Бедиев с Петькой Кривченко, забросив учебники и прихватив лишь
конспекты, для подготовки к предстоящим контрольным, отправились
в лес. Они любили зубрить на лоне природы.
Резиновые сапоги то чавкали по весенней жиже, то хрустели, словно
по сахарным островкам, обледеневшего снега.
– Пить охота!
– А хочешь берёзового сока?
– А, давай!
Выбрав берёзы потолще, ребята проковыряли ножами в крепких
стволах дырки, всунули туда трубки от капельниц, по которым вскоре
с всхлипами обратного воздуха, запульсировали прохладные струйки
животворного берёзового сока, живительной влаги, которую ребята,
спустя несколько минут, жадно выпили пересохшими губами.
– Вкусно, но мало! – Женька выдернул трубку, обнял берёзу и стал
жадно тянуть губами сок прямо из её раны. Отпрянул. Задумался. Вы-
резал на коре ножом имя «Дина», потом – две извилистые полоски, на-
поминающие форму губ и, закрыв глаза, в следующую минуту он при-
пал поцелуем, как ему, охмелённому запахом весеннего леса, казалось,
к сочным девичьим губам, обнял как девичью талию ствол берёзы…
Петька, причмокивая как вампир, так же высасывал соки из сосед-
ней берёзы…
Больно люба ты мне, Дина! Очень нравишся ты мне.
Без тебя всё скучно, Дина! Снишся даже мне во сне.
И во сне всё так прекрасно! Было б всё так наяву.
Я люблю тебя, о, Дина! Позабыть всё не могу! *
1.63 (83.04.)
407
Потребуем пеньязи!
Ноябрь 1987 г. Липтовски-Микулаш.
– Ahoj, Miroslav!* (*Привет, Мирослав!) – Здена открыла дверь.
– Ahoj, bratranca! * (*двоюродная сестра) – в комнату вошёл шатен лет
двадцати восьми, – ale kde otec?
– Tata pr;de potom.
– Рotom polievka s ko;kou!* (* потом суп с котом) Chcem ho vidie;
teraz! Budem ;aka; na neho!* (*Я хочу видеть его сейчас! Я буду ждать его!)
– Треба тераз? Так почкай!* (* Нужен сейчас, так жди) А что это с
твоим лицом? Где это ты так?
– Да, так. Упал! – молодой человек отвёл глаза в угол, подобно вруну,
и плюхнулся на мягкий диван в прихожей…
Ладислав в этот вечер пришёл довольно поздно, когда Мирослав
прямо с порога обрушился на него.
– Дядя Ладислав! Я тебя чакаю уж годины три не меней!
– Что стало, Мирослав, что трэба?
– Потребуем пеньязы! Деньги трэба!
– Пречо* (*зачем) тебе пеньязы трэба? – Ладислав снял куртку, по-
весил на вешалку. – Ну, прийде в избу. А что это с тобой? Поведай мне,
кто тебя так разукрасил?
– Поведаю, дядя, поведаю всё, давай зайдём.
Они зашли, сели. Ладислав, видя волнение племянника, открыл бу-
тылку сливовой палинки * (*водка).
– Пий, сынок, не волнуйся.
Мирослав отхлебнул из рюмки прозрачную, со специфическим запа-
хом жидкость, поморщился.
– Дядя Ладислав, мне конец! Если я не верну долг завтра, можете
мне заказывать панихиду! Только тате ничего не говорите!
– Кому ты, Мирослав задолжал? И сколько? – Ладислав лишь кря-
кнул себе под нос, понюхал свою рюмку и отставил в сторону. Самому
пить как то не хотелось, да и повод был явно не подходящий…
1.64 (87.11.20)
408
Параша
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Солдатская столовая.
«Вооружённые силы являются частью нации. В нравственном обли-
ке солдат и матросов, как в зеркале, отражается мораль того общества,
из которого они вышли и которому служат».
(*Материалы ППР).
– Жуй парашку, салага! – рядовой Ткаченко усмехнулся в адрес Бе-
диева, с аппетитом поглощающего перловую кашу.
– А чё? Я кашу с детства люблю.
– Давай, давай!
– Слушай, я не понял, а чё такое?
– Щас поймёшь! Парашу только свиньи жрут! – Ткаченко брезгли-
во одёрнул руку от Бедиева, словно он и был той самой свиньёй. На
«карантине» все духи, парашку жрут, от мамькиной сиськи отвыкают,
но после, пора с этим завязывать, «слоняра»!* (*Cолдат первого периода
службы).
– А чё жрать-то ещё? Ведь ничего больше нет. А каша как каша. С ту-
шёнкой даже, вроде. Вкусно, – Бедиев тут заметил, что кашу за исклю-
чением «опущенных» и нескольких молодых никто не ел. Раньше, пока
молодёжь питалась отдельно от старослужащих, они такими штучками
не заморачивались. Ели себе почти всё, что им давали.
– Мой тебе, Бедиев совет. Ты мужик, вроде нормальный, не жри эту
парашу. Если не хочешь потерять свой авторитет. И плевать, ел ты кашу
в детстве или нет. Детство твоё осталось у мамки. А у тебя из попы её
пирожки уже должны были выйти.
– Да здесь вот смотри – мясо!
– Да хоть что! Из всех каш есть можно только рис и гречку. Всё
остальное – параша! Запомни это, салабон!
– Почему не едим!? – все офицеры роты и батальона в этот день сто-
яли над солдатскими душами. Хашимов сел на лавку рядом с Бедиевым.
– Вкусно?
– Ага!
1.65 (87.11.20)
409
– Правильно! Давай, мне насыпь кашки!– он протянул тарелку в сто-
рону «раздатчика». Тот бухнул ему щедро черпак каши.
– И правда, вкусно! – Хашимов изобразил на лице искреннее удо-
вольствие. Остальные офицеры последовали его примеру.
– Одни офицеры жрут кашу. А солдаты смо-отрят!? – сзади прибли-
жался со свитой командир полка.
– Рота встать! Смирно! – последовала команда.
– Вы что, мы в столовой находимся! Здесь команда смирно не пода-
ётся! Вольно! Садись! – лицо подполковника Гребенщикова было крас-
ным и изрезанным капиллярами. Разрез рта, словно шашечный шрам,
был скошен набок. (*Ух, кто б только знал, как нелегка была его доля, сколь-
ко нервов и бессонных ночей стояло за этим, когда он был в ответе за всех и
вся! Только осознание этого часто приходит с годами.)
– Что у вас тут, капитан, распоясались все! Раз здесь в столовой не
едят. Значит, потом по ночам по каптёркам что-то жрут! А молодые и
вовсе не едят ничего. Худющие вон какие. А всё от того, что эти вот бо-
ровы так себе решили, «пара-а-аша»! Какая вам это параша! Тут тушён-
ки больше чем каши! Никто не встанет пока вся каша не будет съедена!
Капитан! Вы поняли меня?!
Фигура подполковника в раскачку стала удаляться. Свита побежала
дальше рядом, льстиво заглядывая в рот начальнику и тявкая по сторо-
нам, демонстрируя своё служебное рвение.
На фоне офицерских криков и увещеваний, рота молча сидела. Каша
остывала в бачк;х и тарелках. Это было уже не в перв;й. Командова-
ние оставалось бессильным и от того офицеры бесились ещё больше,
обвиняя друг друга в плохой воспитательной работе с подчинёнными и
отсутствии беспрекословного авторитета начальства.
– Ты, солдат, чудо в перьях, землю жрать должен, если я тебе ска-
жу! – кричал капитан Несветайло в адрес рядового Бедиева, который
также отставил тарелку, уловив общую тенденцию.
Для капитана, который видел, как ещё недавно тот уплетал за обе
щёки, казалось, что Бедиев был одним из «слабых звеньев» и на нём
можно было оторваться и насладиться своей властью.
– Через три дня наш батальон заступает в наряд по полку. В наряд
Бедиева. По столовой. Безмозглый осёл какой-то!
– Майер! Если ваш взвод сейчас же не начнёт есть кашу,.. – капитан
кипел, его лицо стало багровым. Худые впалые щёки нервно подраги-
410
вали. Худая шея с дряблой кожей стала напоминать куриную. Кадык
ходил вверх-вниз, – капитан так и не закончил мысль, не найдя нужных
слов. Он приблизился к Хашимову почти вплотную.
– Комиссар! Я всех урою щас! Если эта рота не начнёт есть. Прово-
дите работу с личным составом. Что стоите молча?!
Что, ж, каждый работал, как мог, чтобы побороть эту, совершенно
тупую, солдатскую традицию, навязанную неформальными лидерами.
– Товарищ гвардии капитан, предлагаю продолжить воспитательную
работу с личным составом роты в другой раз и в другом месте. Я счи-
таю, что сейчас вы сорвёте «болты». Ситуация уже слишком накали-
лась. А толку нет и не будет.
– Бесполезно. Не мы эту традицию завели, поэтому наскоком её мы
не разрешим, – уверенно сказал Хашимов негромко ротному почти в ухо.
Тот посмотрел на Хашимова диким взглядом, развернулся, махнул
на всё рукой и пошагал прочь, бросив, по обыкновению, всё на самотёк.
Хашимов подал команду: «Убрать со столов, строиться на улицу!»
– Солдат за два года съедает столько овса, что ему стыдно смотреть
лошади в глаза! – пошутил кто-то из солдат под всеобщий смех.
– Отставить смех! – почти одновременно раздался окрик офицеров.
– Слушай, Ткаченко, спасибо тебе за совет. Только вот традиция эта
и впрямь глупая. Если кашу не есть, то чем тогда питаться? – спросил
Бедиев, выходя из столовой и застегивая крючок на вороте своего сол-
датского кителя.
– Я уже сказал, рисом и гречкой.
– Но их дают раз-два в неделю.
Ткаченко посмотрел на Бедиева, прищурился:
– Меня Романом зовут, а тебя?
– Женя.
– Так вот, Женя, мы тут во взводе связи с земляками этажом выше,
после отбоя картофан жарим с тушёнкой иногда. Но ведь ты пока са-
лабон. Так что... Да и ведь «чепок» есть. Если деньги есть, конечно, –
Ткаченко ухмыльнулся, – да кого е-е-е… волнует чужое горе!? Крепись,
боец!
– Ну, вы картофан жрёте, а остальные!? Они-то ведь тоже не едят.
– А тебя волнуют сильно остальные?
– Да! А чё? Почему нет! Я же тоже «остальные».
Роман хлопнул Женю по плечу:
411
– А ты забавный. Но вот тебе ещё один мой совет. Совершенно бес-
платно, при чём! Думай больше о себе, а не об «остальных». Всех не
обогреешь. А без чмырей тоже никуда. Должен же кто-то очко пинд…
асить. Так они могут и парашу жрать себе сколько угодно! Им энергия
нужна!
– Рома, а ты видел когда-нибудь, как азер очко драит?
Ткаченко задумался.
– О-о, как глубоко ты копаешь. Не видел. У них своя мафия. Это считает-
ся не мужской работой. И всё тут. Поэтому постоянно припахивают кого-ни-
будь. Обычно одних и тех же. Только радуйся, что им есть сейчас кого припа-
хивать кроме тебя, а так бы они тебя бы мордой в очко бы макали до тех пор,
пока бы ты сам их просить дать тебе помыть это самое очко не начал бы! А
там, где земляков ёк* (*Нет. тюрк.), там есть деды. Так что это тоже не сахар.
– Не нравится мне всё это. А ты давно здесь?
– В роте – только пару дней раньше тебя.
– Да ну, так ты тоже «дух»? А чё не был на карантине тогда?
– Это за «духа» тебе, – Ткаченко отвесил шарабан Бедиеву и доба-
вил, – меня перевели. Я з-зесь уж с полгода отдыхаю!
– Откуда тебя перевели? – Бедиев обиженно потирал лоб.
– Из разведроты с Ельшавы. За драку. С дедами не поладил. Там сла-
вяне, а потому там, в основном, дедовщина. А я не стал прогибаться под
систему. Мне пофиг, кто там дед или бабка. Пиндюлей навешал дедам.
Ротный меня даже похвалил. Но у одного из дедов мамаша оказалась
там из шишек. Прознала, жалобу накатала там, в политотдел дивизии.
Прикинь, меня обвинили в неуставных взаимоотношениях! Засудить
меня хотели. Вот ротный и решил сбагрить меня куда подальше. И вот
я з-здеся. В лучшей расп…дяйской роте этого полка! Посмотрим..!
– А ты чё, на Рембо не похож, как тебе удалось отбиться-то? В раз-
ведке там такие лбы! Я видел ихних дедов!
– А ты слышал что-нибудь про Джит Кун До?
– Не-а, а что это?
Ткаченко усмехнулся:
– Это разновидность Кунг-фу. В переводе с китайского означает
«путь опережающего кулака». С пяти лет меня отец тренирует. А точ-
нее, практически с рождения. А ещё точнее, тренировал, – Роман заду-
мался. Помолчал, потом продолжил, – мой отец щас в тюрьме сидит.
412
– Да ты чё? А за что!?
– За это самое и сидит. Не знаешь что ли? В Союзе Кунг-фу – запрет-
ный спорт. А он секции в Москве вёл. Вот его и посадили. По статье «за
незаконное обучение карате». Только он не обучал карате. Он обучал
Кунг-фу! Но, впрочем, какая разница! Это так же не разрешено.
– Вот уж да! И что, сколько ему дали?
– Пять лет. Уже немного сидеть осталось. Больше трёх уже отсидел.
Он и там тренирует народ. Сами менты его просят. Он там в автори-
те-ете!
– Странно. А я слышал про секции карате,.. вроде писали о них в
газетах.
– Да, были секции, где-то в 80-м. А уже в 81-м Уголовный кодекс
пополнился новой статьёй. Сейчас только спецназ учат, да КГБ. А
остальные не должны уметь. А то ведь, сам понимаешь. Так подрались
себе на улице и всё. Ведь на Руси махач всегда любили. А и сегодня ни
одна дискотека без драки не проходит! Они там, на суде утверждали,
что, из-за таких, как отец мой, любая безобидная драчка может очень
дурно закончиться! Все начнут махаться по-чёрному. Это почти то же,
что и оружие всем раздать! Отец–то мой не той гимнастике, как все
там, в разных легальных секциях учат, он реальному контактному бою
учил. Правда, под видом Дзюдо. Дзюдо-то ведь не под запретом. Окна
спортзала закрывали от любопытных глаз газетами. Часто приходилось
менять залы. Пока он не залетел основательно. Но по правде, ни один
из наших на улице не махался. Не до того. Ведь дерутся только те, кому
себя проявить как-то нужно. А тут все проявляли себя в спортзале. Вы-
йдешь с тренировки. Сил ноль. Цепляться к кому-то нафиг нужно. Да и
философия у нас иная совсем. Обычным людям этого не понять. Вот и
судят по себе.
– Короче, ты у нас каратист?
– Кунфуист, это точнее, – Роман улыбнулся. И вмазал, в подтверж-
дение своим словам, в стену кулаком. Стена загудела. Краска в местах
контакта с «набитыми» круглыми мозолистыми костяшками слегка
вмялась.
– Научи. Слушай.
Ткаченко посмотрел на Бедиева сверху вниз:
– Забудь об этом. Нахрена мне это нужно?!
Бедиев молчал. Лишь буравил Ткаченко.
413
– Ладно, ладно. Посмотрим! Я тут по ночам тренируюсь. Если сном
не дорожишь. Давай… посмотрим… посмотрим… а-а, давай!..
***
ДЖИТ КУН ДО.
Каптёрка.
– Правая рука наносит удар в то же самое время, как левая, отбив
удар противника, защищает лицо. Вообще, Брюс Ли решил создать
Джит Кун-До после того, как овладел профессионально Кунг-фу,
Джиу-джитсу и боксом. Он совместил всё лучшее из этих стилей. Мой
отец называл Джит Кун-До чудом боевых искусств, – Ткаченко встал в
стойку.
– Вот так? – Женя попытался повторить.
– Пока медленно наблюдай за моими движениями. Пробуй повто-
рить. Но не циклись пока на том, правильно ли делаешь.
Ты пока не можешь делать правильно ничего. Пойми для начала об-
щую философию. В этом виде Кунг-фу практически нет прямолиней-
ных ударов, они проводятся после или одновременно с контратакой или
после обманного движения.
Но здесь нет гимнастически красивых, но по своей сути пустых движе-
ний. Главное – ближе к цели! В драке ведь нет никому дела до красоты!
Бедиев тщетно пытался повторить движения Ткаченко, которые тот
делал то медленно, то молниеносно и всегда – неожиданно.
– Важно соединить воедино стратегию, скорость и расчет.
Другая из идей философии Джит Кун-До – «выживание наиболее
приспособленного». И это не обязательно самый сильный! Главное –
уметь приспособиться к окружению.
– Теперь понятно, почему ты предпочитаешь оставаться в стороне и
не вмешиваться ни во что. Значит, все мы должны стать приспособлен-
цами?
– Не все. Но те, кто хочет выжить. Твои чувства должны стать как
вода.
– Это как?– Бедиев выразил недоумение.
– Ну, когда наливаешь воду в чашку, она становится чашкой. Когда
наливаешь воду в чайник, она становится чайником.
414
– Так что, я должен стать чайником?
– Если в своём разуме ты чайник-то да. Потому что твой разум –
это берега для воды. Её русло. Вода без берегов – это наводнение. Но
если разум достаточно сосредоточен, чтобы управлять с пониманием
формой тела, он открывает возможность придти совершенно другой
энергии, – казалось, Ткаченко преобразился и из среднестатистического
рядового солдата, в могучего и немного мифического героя...
– Рома, слушай. А давай создадим нашу «русскую мафию».
Отметелим всех в этом полку. А?
– Это выходит за рамки нашего понимания. По нашей философии,
когда ты борешься со своим противником, он, становится тобой.
– Кто становится мной?
– Он. Противник твой. Твой враг, когда ты с ним борешься, стано-
вится тобой. Ты начинаешь бороться с собственным страхом и с соб-
ственной слабостью. Победить противника тогда, значит победить са-
мого себя. Наше искусство – это словно зеркало, ты увидишь в нём
самого себя, таким, какой ты есть на самом деле! Мы не используем
свой дар для таких целей, как «отметелим всех»! Придумал! Тоже мне!
Это бессмысленно! Живи в себе и не пытайся менять мир вокруг себя!
– Слушай. Я уважаю твою философию. Но давай кончать этот гни-
лой базар. Не нравится мне эта философия что-то! Почти как «непро-
тивление злу насилием»….
– Видишь! А ты говоришь научи меня! Ты ещё зелёный для этого!
Но надежда есть. Посмотрим, Женя. Посмотрим!
– А знаешь, в чём проблема русских? В том, что они мало «самоосоз-
нались», как русские. Справедливость для них важнее, чем националь-
ная гордость и национальная неприкосновенность.
– Что ты имеешь ввиду?
– То, что если, например, узбеки станут бить русского, другие рус-
ские будут, первым делом, спрашивать: «Кто виноват?», «А за что?». И
если решат, что «за дело» бьют, то никто не станет вмешиваться.
– А что же, если бьют «за дело», то зачем тогда вмешиваться?
– Да то, что те же узбеки спрашивать кто прав, а кто виноват не ста-
нут. Тронь одного из них, тут же слетится из всех щелей человек сто и
отметелят любого. Так что тут и твоё «Джит-Кун-До» не поможет!
– Однако! А что ж теперь за проступки всякого русского дурака
всем в драку ввязываться? И это надо?!
415
– Вот именно! Посмотри на «нацкадры». Дурак он или умный – это
они всегда после решают. Надо наказать – сами накажут. Да так, что и
тебе жалко станет! Но вот тебе его даже оскорбить никто не даст! Ибо
тем самым ты весь их народ оскорбишь. Поэтому их так все и боятся.
А наших все пиндярят, кому не лень. Только мозгов это нам не прибав-
ляет. Хотя там ещё нам впаривали в мозг лозунги, типа «один за всех и
все за одного», только мы поняли под «всеми», действительно «всех»,
согласно принципам «интернационализма», а остальные-то есть «нац-
кадры» действуют исключительно в рамках собственных национально-
стей! Кроме того, мы все – индивидуалисты. У нас основной принцип
жизни – «каждый сам за себя». Даже на уровне семьи. Дети выраста-
ют и разлетаются. А взгляни на «них» – живут кланами. Большущими
семьями. Отсюда и традиции.
– А мне кажется, просто нужно правильно себя вести. Мы, сам зна-
ешь, как порой бывает, и «чуркой» назвать можем и всякое такое…
– А что, «чурка с глазами», например, у нас вполне расхожее выра-
жение было. Моя бабушка так часто говорила, хотя «чюреков» у нас не
было! Люди вообще часто оскорбляют один другого, используя любые
подручные выражения. Ну, вот если ты рыжим будешь, тебя «рыжим»
обзовут, если будешь евреем, то обзовут «жидом», если ты будешь и не
евреем, и не рыжим, обзовут «жирдяяем» или «косым», просто это всё
не важно, как обозвать, главное – оскорбить человека. А люди думают,
обижаются, вот, это меня оскорбили, потому что я нерусский или ры-
жий. А на самом деле, дело то в другом.
– А в чём тогда?
– Да просто если ты и твоё поведение окружающим не нравится, вот
тебя и оскорбляют, это с одной стороны. А вообще, если кто-то дума-
ет, что уважают человека за его приличное поведение и ум, ошибается
жестоко. Да, воспитание и поведение человека, конечно, связано с от-
ношением к нему, но всё же это разные стороны, хотя и одной медали.
Главное – это всё же чувство страха. Не зря говорят: «Боятся, значит
уважают!»
– Ух, не соглашусь я с тобой.
– А как хочешь. Только очень скоро на собственной шкуре ощутишь.
Вон, Никаноров, плохой, что ли, парень? Умный воспитанный. Млад-
ший сержант! Только все его чмырят. А он и не рыжий, и не еврей. А
всё от того, что слабый он и заступиться за него некому.
416
– Слу-ушай, ты, душара, будешь ещё меня учить что ли?
– Да я тебя не учу. Я тебе своё мнение говорю. А ты уж как хош
с этим! Будь спокоен, все хорошо только пока всё хорошо. Это как в
сав;нне. Антилопы пасутся. Рядом зевают львы. Но стоит кому-то ря-
дом проголодаться, то всё. Самый слабый и неудачливый сразу же ста-
новится обречённым на съедение.
– Или самый упитанный!
– Хм! А одиночки здесь вообще долго не проживут. Оттого-то, и
сбиваются звери в родовые стаи. Это обычная эволюция. Кто так не
поступает – очень скоро гибнет. Так что, как мне кажется, мы, русские
обречены, потому что никогда не сплотимся. Сожрут нас. Все, кому не
лень, станут грызть нашу плоть. А когда самое вкусное уже сожрут, то
и тут нам не будет покоя – вороны и шакалы растянут наши кости так,
что и памяти от нас на земле никакой не останется. Вот такие дела-де-
лишки!
– Мрачновато как-то у тебя в голове, Бедиев!
– А то ты думал?! Да ладно, прорвёмся! Если сплотимся, конечно! А
то всё ждём, когда кто-то за нас вступится. А сами? У каждого в отдель-
ности кишка тонка!
– Вот именно! Ты сам всё верно подметил. Так что при таком поло-
жении вещей я не собираюсь рвать свой пупок ни за кого! А ты сам-то
тоже не вмешиваешься!? И правильно делаешь. Ведь каждый, прежде
всего, за себя должен отвечать! И вообще, ты скажи мне, а за кого мне
впрягаться? За меня кто-то впряжётся? Дудки! А я чё, должен что ли?
– Не прав ты, Ромка!
– А ты послужи. Там и посмотрим! Вы, сами сперва сплотитесь. А я
посмотрю, мож, поддержу тогда…
– Сплотиться можно только вокруг кого-то. Вот вокруг тебя бы спло-
тились многие. Сами люди, без лидера – стадо.
Ткаченко ничего не ответил, лишь усмехнулся в ответ.
– Ладно, всё! Не учи отца е-е-е... Давай дуй спать. На сегодня алес!
– Это что?
– Конец, говорю, на сегодня. Шагом марш, товарищ солдат, в кой-
ку! – Ткаченко усмехнулся.
– Ну что это! Давай ещё позанимаемся! – Бедиев разочарованно раз-
вёл руки по сторонам. – Ведь только поболтали и всё.
417
– И запомни. На тренировках, каждое моё слово – для тебя закон.
Обжалованию не подлежит. Понял! Будешь спорить, считай, занятия
закончились. Усёк?!
– Ладно. Ну, пошли тогда.
– Ты идёшь, а я остаюсь. Сейчас ещё сам без тебя позанимаюсь, –
пояснил Роман, – иди, давай. На ответственного только не напорись.
И если что, ты здесь не был! Роман легонько двинул кулаком Жене
в плечо…
418
Прошлое.
Бомбоубежище
Май 1983г. пос. Чегдомын, Верхнебуреинский р-н, БАМ.
***
Где-то багульник на сопках цветет
Кедры вонзаются в небо
Кажется, будто давно меня ждет
Край, где ни разу я не был…
Возле палатки закружится дым
Вспыхнет костер над рекою
Вот бы прожить мне всю жизнь молодым
Чтоб не хотелось покоя…
Знаю, что будут наверно не раз
Грозы мороз и тревога
Трудное счастье находка для нас
К подвигам наша дорога…
Автор текста: Морозов И.,
композитор: Шаинский В.
В тот холодный майский день ещё лежали островки снега в тени-
стых местах. Но вся природа активно пробуждалась от долгой зимней
спячки. Сопки вспыхнули алым цветом феерично цветущего багульни-
ка, хотя листвы ещё не было. Стоял щебет птиц. Женя Бедиев натянул
хромовые сапоги и отправился в школу. Сегодня вместо занятий будет
тренировка по Гражданской Обороне. А это значит, одежда должна быть
такой же, как это обычно бывало для всех школьных сборов металлоло-
ма, макулатуры, работ на пришкольном участке, просто, походов в лес.
Бедиев гордился своими остроносыми хромовыми сапогами отца. Это
было куда круче обычных резиновых, в которых ходило подавляющее
1.66 (83.05.)
419
большинство...
За соседней партой сидела она, Дина. Женя лишь бросил беглый
взгляд. И нахмурился, заметив, как весело болтала она с кучерявым
Шаховым с задней парты. В этого разбитного пацана, похожего на ан-
тичного голубоглазого грека, были влюблены почти все девчонки. Женя
тяжело вздохнул и задал сам себе нелепый вопрос: «Для чего существу-
ют девчонки?»
И тут же без колебаний ответил сам себе: «Только для того, чтобы
нас мучить!». Потом выдрал лист из тетради и быстро нацарапал стих,
перефразированный им из любимой пушкинской поэзии.
«О, Дина! Сжальтесь надо мной. Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои. О, Дина! Я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!»
– Дети! Скорее выходим! – «классуха» торопила детей на улицу, где
их уже ожидали автобусы.
Задержавшись на подножке, Женя быстро сунул в руку опешившей
от неожиданности Дине записку и, опустив глаза, поспешил вглубь ав-
тобуса.
Шахта, к которой привезли школьников, была оборудована под бом-
боубежище. Они спустились на самый начальный уровень. Длинные
скамейки вдоль мрачных стен.
Пахло сыростью. Подобие железной дороги посреди прохода.
Маленькие вагонетки, способные доставить кого угодно в самое
«чрево» убежища, где на случай войны и должны были все они укрыть-
ся. Где их ждали запасы одежды, еды, воды и прочего, самого необходи-
мого. Но для учений и этой глубины было пока достаточно!
– Одеть всем противогазы! – раздались возгласы руководителей
«учений». Дети, смеясь и задираясь друг к другу, дёргая своих товари-
щей за «хоботы» и тыча друг в друга пальцами, одели их и тут же стали
похожи на слоников, что ещё больше добавило всеобщего веселья.
– Тише! Бедиев! Сядь на своё место! – зашипела «классуха».
Всё происходящее вокруг воспринималось школьниками как при-
ключение. Женя не верил в реальную угрозу ядерной войны. Он, как
и многие другие, был уверен в мощи Советского Государства и его Ар-
мии, способных не допустить этого, а если что, то и дать решительный
420
отпор агрессору! Женя чувствовал свою защищённость и всеобъемлю-
щую заботу Партии и Правительства о них, о всех и вся. Вспоминались
фрагменты недавно прочитанной «Улицы младшего сына» про Керчин-
ских партизан. Там тоже были шахты, шурфы и подростки, сражавши-
еся наравне с взрослыми с фашистскими захватчиками... Он вообразил
себе, как бы он героически спасал Дину от «ядерной угрозы» в глуби-
нах этой шахты, что ему даже на миг захотелось, чтобы это всё случи-
лось на самом деле, но, как бы, на самом деле, но понарошку. Ну, так,
чтобы потом, конечно, вернуть назад, и всех близких, и всё вокруг…
– У Кривченко шесть глаз! – оборвала его размышления подружка
Динки Катька, уже снявшая противогаз.
Петька покраснел. Он сильно застеснялся своих очков, которые по-
пытался было пристроить поверх противогаза. Он сунул очки в карман,
снял противогаз и зло сплюнул, демонстрируя глубочайшее презрение
насмешнице.
– Смотрите, а у Бедиева нос белый, как клюв! – не могла угомонить-
ся веселушка Катька при виде Женькиного носа, выпачканного таль-
ком, которым был присыпан, видимо, противогаз.
Женька услышал Катькин гогот и её, Дины, обидный смех! Повернув
голову, Женя увидел, как подруги, вдобавок, весело начали читать его,
Женину записку, которую он писал, преисполненный ранимыми чувства-
ми подростковой влюблённости. Ему стало ещё обиднее. Жутко обидно.
Он сидел на скамейке. Всё происходящее вокруг стало словно за стеклом,
словно в кино. Его сознание было как бы под наркозом любовной горечи,
что он даже ощутил чувство мазохистского удовольствия от самопоеда-
ния собственного «эго».
«А что, если она вдруг ответит мне взаимностью? – подумал он.– Ну
что тогда? Ну, приду я к ней? И? Она станет со мной играть в пласти-
линовую крепость с солдатиками или отправится в поход в тайгу? Ну,
поцелуемся мы, а что потом?» – он не смог найти ответов на все эти
вопросы. Он был готов, в большей степени, к чему угодно, но только не
к принятию ответных девичьих чувств! Что ж, это было уже не впервой.
Сама мысль о возможном свидании приводила его в жуткий ступор.
Ноги становились ватными, и сердце начинало выбрасывать бурные
потоки крови с адреналином, помутняя его разум. Скорее он был готов
больше к очередному отвержению, каким бы горьким привкусом оно не
наполняло его, ещё совсем детскую душу!
421
– А Женька влюбился! Ха-ха-ха! – тут девчонки нашли себе новый
повод для весёлого обсуждения. Громче всех снова гоготала Катька.
Бедиев стал пунцовым от смущения.
Однако, это была горечь обиды, даже ненависти, смешанная с чув-
ством определённого облегчения. Труднообъяснимая подростковая
любовь!..
***
Я раньше много раз любил,
Стрелой не раз прошит был прочно.
Я той любовью дорожил,
Но объяснялся с ней заочно.
Робел взглянуть в её глаза,
Промолвить слово ей боялся.
Взошла горячая звезда,
А я, мальчишка, растерялся.
Я ненавидел и любил,
Тогда же мне, порой, казалось:
«В ответном чувстве счастья нет!»
И сердце скукой наполнялось.
Снаружи жаждая любви,
Внутри желал я отвержения.
И, сладким горем упоясь,
Я у судьбы просил прощение!..
Автор В.Земша 1981 г.
422
Отбой
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
3-й батальон.
Когда сержант кричит отбой,
Мне очень хочется домой.
Не надо слез, не надо грусти.
Придет приказ, и нас отпустят!
Солдатский фольклор
– Девятая-а-а ро-о-та-а-а, отб-о-ой! – крикнул дежурный по роте
сержант Ахмедов.
Рота радостно, но не слишком организованно разбежалась по
кубрикам.
– Только сон приблизит нас к увольнению в запас! – это крикнул кто-
то из старослужащих.
Прошло уже аж целых две минуты, а солдаты продолжали копошить-
ся. Рядовой Моше продолжал стягивать галифе. Рядовой Урсулов лез на
второй этаж двух ярусной кровати. Рядовой Харин переминался возле
тумбочки со штык-ножом дневального, с неподдельной завистью на-
блюдая из коридора за тем, как его сотоварищи разбежались по кубри-
кам к своим долгожданным койкам. Гулямов о чём-то с эмоциональной
злобой втолковывал своему соседу Тошеву, выкатывая из орбит свои
чёрные, по-дикому налитые гневом глаза. Загиров лежал под одеялом,
привстав на локтях, и оглядывал суетящихся вокруг.
«Да-а-а... Пора тренироваться», – подумал Тимофеев.
– Ахме-дов! Командуйте роте подъём!
Услышав команду, Загиров выругался на нерасторопных бойцов,
стал натягивать сапоги, прямо поверх накинутых сверху портянок.
Лейтенант, воспитанный на армейских принципах и уставах, не мог
перенести факты расхолаженности. Да и традиции «девятой роты» не
предполагали её!..
1.67 (87.11.20)
423
***
Прошлое.
Отбой-подъём.
1983 г. Новосибирское ВВПОУ.
– Рота-а-а! Сорок пять секунд времени-и-и… отбой! – рявкнул стар-
шина, распевая некоторые из гласных, ускоряясь по ходу и словно отру-
бая последний слог.
Курсантская рота кинулась к кроватям, суетливо раздеваясь на ходу,
пробегая пальцами по множественным пуговицам кителей, словно по
клавиатурам клавесинов. Буквально выпрыгивая из сапог и ныряя в
койки.
Максим Шаталов, с искривлённым потугами ртом, не успевал. Он,
взявшийся невесть откуда неделю назад, видно по блату, на месяц поз-
же остальных, не прошёл «курс молодого бойца» и вечно везде и всюду
отставал. Сейчас он не мог стянуть сапог, кряхтя и тужась изо всех сил,
как на горшке, возясь с запором. Тимофеев часто ему помогал, словно
взяв над ним негласное «шефство», он и в этот раз, увидя мучения то-
варища, подскочил к нему, недолго думая, рванул его сапог с поднятой
ноги и нырнул сам под одеяло. Но, увы! Поздно! Старшина нажал се-
кундомер пару секунд назад.
– Что, Тимофеев и Шаталов! Не успеваем! – лицо старшины не вы-
ражало никакого раздражения, скорее наоборот, оно излучало какое–
то садистское удовольствие от возможности подрючить роту ещё ра-
зок-другой. Казалось, он получает от этого неписаное удовольствие.
Хотя, кто знает, как оно было на самом-то деле?! Так или иначе две
новые фамилии пополнили его «чёрный блокнот». Делалось это мед-
ленно и демонстративно, чтобы каждый смог это прочувствовать и
осознать, что его на этот раз пронесло! А это значит, очередная гряз-
ная работа и наряды, особенно во время всеобщего отдыха, уже нашли
«своих героев»! Через это осознание, роту охватывало состояние мас-
сового гипнотического повиновения и благоговения перед начальством.
– Что ж, не все успели. Будем продолжать тренировку! Рота-а-а! Со-
рок пять секунд времени-и, подъём!
Матерясь, на чём свет стоит в сторону провинившихся, курсанты
выскакивали из кроватей, снова натягивая галифе, впрыгивая в сапоги,
424
накидывая тёмно-зелёные «ПШа» – полушерстяные кители с желтыми
курсантскими полосками вдоль красных пагон с буквой «К», застёгивая
на бегу отливающие золотом пуговицы и перепоясываясь коричневыми
ремнями с надраенными медными бляхами.
– А подъём положено делать не менее, чем одна минута! – заявил
Шаталов...
Он снова отставал. Да и терять ему было уже нечего. И он потерял
стимул особенно напрягаться, напротив, демонстрируя всем своим ви-
дом, что не собирается спешить. Он спокойно одевался, без излишней
суеты.
В глазах старшины пробежали какие-то чёртики:
– Это кто это сказал? Очень умный, товарищ курсант? Благодаря
вам, товарищ курсант, рота будет тренироваться до утра! Пока вы не
научитесь! – он надвигался медленно, подобно бегемоту, способному
проглотить и не поперхнуться.
– Товарищ старшина, а коллективные наказания также запрещены, –
послышалось рядом.
– А это кто тут ещё умничает?! – старшина повернул голову.
Это был Тимофеев.
– Та-а-к! Завтра, вместо личного времени, рота будет заниматься
тренировкой отбой-подъём. Причём, на плацу...
Рота зашипела на провинившихся. Казалось, их сейчас порвут на
тряпочки дневальному. Но некоторые умудрялись всё ещё ехидничать.
– Это как, на асфальте, что ли? – кто-то усмехнулся.
– Нет, товарищ курсант! С коечками, стульями и тумбочками, кото-
рые вы туда вынесите, – лицо старшины выражало ликование.
Он записал ещё одну фамилию «вякнувшего» в «чёрный блокнот».
Замкомвзвода и командиры отделений также усмехались, словно пред-
вкушая будущие «минуты власти». Но некоторые из них тупо молчали,
закатив глаза. Было очевидно, что всё это им нафиг не нужно. Ведь все
эти «тренировки» и «дрючки» для основной массы младших команди-
ров также ещё та нагрузка! Они-то сами добровольно лишают и самих
себя отдыха, сна, покоя. Но курсантам эти властные младшие команди-
ры казались слепленными из металла и бетона. Они только формально
были курсантами, но, по сути, находились от них «по другую сторо-
ну», идя своим сержантским путём к выпуску, к таким же как и у всех
425
лейтенантским пагонам! Сама мысль о том, что они нуждаются в сне
и отдыхе, казалась абсурдной. Такой же абсурдной, как и мысль о том,
что принцесса может ходить в туалет... Разве старшина с замкомвзвода-
ми могут хотеть спать? Нет! Они с радостью поднимут вас за полночь
и будут компостировать мозг. С удовольствием погонят вас на восемь
километров по грязи на зарядку каждое утро. Они разденутся сами и
заставят вас раздеться в 10 градусный мороз и бежать с голым торсом,
ведь им самим-то ни грязь, ни мороз не страшен. Да они все только того
и ждут! А не нравится, товарищ курсант, – до свидания! Никто никого
тут не держит! Только сперва рядовым в войска отдать долг Родине до
конца, а уж только после – домой….
(Грустно было смотреть на выбывающих курсантов, переодетых в сол-
датскую форму, перед отправкой. Их красные погоны, уже без жёлтых кур-
сантских полосок, с буквами «СА» вместо «К», солдатское «хэбэ» вместо
«пэша», «жучки» (солдатские шапки), навевали грусть на остальных курсан-
тов. Лишь ещё оставленные им курсантские яловые сапоги вместо солдат-
ских кирзачей, напоминали о том, кем были они ещё несколько дней назад! Та-
кие родные знакомые лица теперь были облачены в совершенно иное обличие.
Казалось, это всё маскарад такой. Но, увы! Это становилось реальностью!
«Прощайте, друзья! Может, вам повезёт там, в этой какой-то дикой,
тёмной и непонятной гражданской жизни, не сулящей ничего хорошего! Но,
сперва, вам ещё предстоит потоптать солдатскими сапогами свой долгий
путь к дембелю, пока ваши товарищи-курсанты, продолжат свой ранее вме-
сте начатый путь к офицерским погонам. И тем, кому уже за двадцать, и
тем, кто ещё едва дотянул до семнадцати и уж никак ещё не дотягивал до
«призывного возраста»! Всем им предстояло идти в Советскую Армию рядо-
выми солдатами! Кстати сказать, это и удерживало очень многих от «ро-
кового шага» в никуда…)
– Сейчас Тимофеев и Шаталов в каптёрку со швабрами!
Рота-а-а! Сорок пять секунд отбой!
Рота кинулась к койкам. На этот раз, почти уложившись в норматив.
– Вот видите, товарищи курсанты, можете, когда захотите! Теперь
минута времени, заправить обмундирование…
– Макс, мне ещё ночью сегодня конспект по ППР писать за прошлый
наряд, так я немного раньше закончу полы фигачить, ладно? – Тимофе-
ев обратился к приятелю с просьбой.
– Ну, знаешь! Сдадим сперва старшине работу, а потом пиши себе
хоть до самого утра!
426
– Да-а-а! Я-то тебе помогал, когда тебе было нужно.
– А я тебя не просил! Ты ведь всегда такой расторопный, вот и успе-
ешь! – пожал плечами Шаталов.
(Это был ещё один урок, гласивший, что можно не спрашивая желания и,
не ожидая просьбы других, делать людям добро, но не стоит рассчитывать
на их встречную благодарность, ибо чаще мы получаем «я тебя об этом не
просил…». А порой, вместо благодарности, может произрастать и зависть,
порой переходящая даже в ненависть. Так что, «доброе дело» имеет цен-
ность именно в тот миг, когда его делают. Утверждение о том, что «воз-
дастся сторицей», не состоятельно. Не воздастся. Хорошо, если маленькая
толика ваших добрых дел вернётся к вам хотя бы голой, но искренней благо-
дарностью. Не каждый чувствует потребность и обязанность в том, что
бы воздать добром за добро. Но всё же творите добро и не ждите в ответ
ничего, кроме чёрной неблагодарности. Ибо это нужно, прежде всего, вам
самим. Не ждите слишком много от людей вокруг, тогда не придётся в них
разочаровываться... Ведь чем более они эгоцентричны, тем менее испыты-
вают искреннюю потребность в совершении добра, требуя внимания всего
мира лишь к собственной персоне. А если у них нет потребности в этом, зна-
чит если они и совершают дела благие, то лишь как обременительную обя-
занность, а вы ведь, совершая по отношению к ним добро, их ни к чему не
обязывали! Так что если уж и хотите «воздаяния», то фиксируйте «должок»
незамедлительно, «баш на баш», только слишком уж это как-то по-коммер-
чески ... Поэтому лучше будет, если и вы сами начнёте обращать внимание
на совершаемые по отношению к вам добрые поступки, а не только ждать
этого от других. Научитесь сами быть благодарными, глядишь тогда только
и «воздастся всем сторицей»! Ведь всегда нужно начинать с себя, прежде чем
требовать от иных. )
***
Ноябрь 1987 г. Ружомберок
9-я рота.
– Ахмедов! Командуйте роте подъём!
Услышав команду, Загиров выругался на нерасторопных бойцов,
стал натягивать сапоги, прямо поверх накинутых сверху портянок.
– Рота-а! Стано-ви-ись!
Лейтенант задумался…
– Рядовой Моше!..
(Ведь если наказывать всех, грубо не уложившихся в увеличенный аж до
целой минуты «норматив» отбоя, то наказывать нужно тогда всю роту!
427
Но он понимал, что это лишь психологически сплотит подразделение против
него…)
– Моше и Гулямов! Выйти из строя! Вы, товарищи солдаты, были
медлительней всех. Для вас сейчас будут отдельные занятия в канцеля-
рии. А рядовой Загиров может наоборот спокойно идти и отдыхать. Он
был в кровати первым, молодец!
– Сержант Ахмедов! Командуйте роте отбой. Сорок пять секунд, на
этот раз. Посмотрим, кто ещё желает персональной тренировки!
Услышав команду сержанта, лицо которого выражало согласие с
подходом лейтенанта, солдаты бросились по кубрикам. На этот раз все
лежали в кроватях вовремя, уложившись даже в 45 секунд! Если не
брать в счёт, что некоторые, не успев раздеться, прыгнули под одеяла
прямо в галифе.
«Могут черти, когда захотят!» – улыбнулся лейтенант.
– Тошев! Штаны снымат нужна, гансота!* (*солдат первого периода
службы) – крикнул Ахмедов, – будэш трэнироватса!
Но, видимо, и сам не желая особо напрягаться, он изобразил важ-
ность и быстро успокоился. Армейские сержанты редко попадались
«из железа и бетона». Это были практически такие же солдаты, видев-
шие в «сержанстве» лишь возможность работать меньше других. А во
снах им снился, как и каждому солдату, «дембель, дом родной, и баба с
пышною...», – ну, конечно же … шевелюрой, а вы о чём подумали? Ну,
знаете, какими пошлыми стишками были исписаны «ляпистые» в своей
безвкусице дембельские альбомы! Тем не менее, эти сержанты девятой
роты, всё же были лучше многих других. Их выпестовал собственными
руками ротный, старший лейтенант Сидоренко. Чьи чёрные усы и два
больших чёрных глаза пронизывали насквозь каждого, вызывая чув-
ство трепета и благоговения даже у офицеров, не говоря уже про солдат.
Как-то на первых порах своей службы, сегодняшний важный сержант
Ахмедов, вроде, не отличающийся особой нежностью и чувствительно-
стью, свалился в обморок от одного только пронизывающего разъярён-
ного взгляда ротного. Что-то было гипнотическое в его взгляде. Да и вся
девятая рота была словно загипнотизированная им. Недаром лучшая
рота в полку! У самого лучшего командира роты на всём белом свете!..
Прошло уже почти два часа после отбоя. Тимофеев остался в рас-
положении ответственным, хотя и был в ней нормальный «уставной»
порядок, благодаря строгой дисциплине, установленной харизматич-
428
ным ротным и крепким толковым сержантским составом, на который
могли более-менее смело опереться младшие офицеры, но наличие «от-
ветственных» требовал общий порядок, заведённый в воинской части.
Тимофеев вздремнул минут двадцать, сидя в канцелярии, подсунув
между головой и столом свою шапку. Проснувшись от резкого звона бу-
дильника, в очередной раз, накатал дежурному по полку очередной ра-
порт о том, что «в Багдаде всё спокойно», и во вверенном ему подразде-
лении происшествий не случилось... Вышел из канцелярии, посмотрел
на бдящего на тумбочке рядового Харина и направился снова в штаб
полка, куда уже спешили все ответственные офицеры из других подраз-
делений полка. Таков был местный ночной обычай... Когда он вернулся,
в расположении было по прежнему тихо. Горело дежурное освещение в
«ружейной комнате». Дневальный клевал носом возле тумбочки.
– Харин! Не спать! Спящая красавица, тоже мне!
– Я не спю, товарищ лейтенант! – встрепенулся солдат.
– Не спю-ю, говоришь? Спиш-ш-ш! – усмехнулся тот, вспомнив за-
езженный с детства анекдот, – ещё раз начнёте клевать носом, товарищ
солдат, сниму с наряда!
Выражение лица солдата явно выражало одно: «Как меня задрал
этот дурдом»! Тимофеев усмехнулся про себя: «Да, понимал бы этот
солдат, что такое настоящий дурдом! Снять бы тебя сейчас без разгово-
ров, да снова в наряд!»
«Козёл! Достал уже! Чуть что, сразу ему «сниму с наряда»! Долб…
б какой-то!» – ругался матом про себя Харин, он потёр лицо, глаза, по-
правил шапку, штык-нож и продолжил тупо таращиться ничего не ви-
дящим расплывающимся мутным взглядом в стенд наглядной агитации
напротив.
***
Прошлое.
1984 г. Новосибирск.
– Тимофеев! Проснитесь, товарищ курсант! – над дневальным кур-
сантом нависла «шайба» старшины.
– Я не сплю! – искренне возразил семнадцатилетний курсант,
вздрогнувший от испуга.
429
«Откуда взялся этот старшина? Словно из-под земли вырос. Ведь я
же не спал!»
Это был уже пятый наряд подряд. После пяти бессонных ночей. По-
сле тактики днём на морозе, нудного развода наряда на плацу, да про-
чей беготни, глаза закрывались самопроизвольно. Хоть спички в них
вставляй.
Он удерживал веки пальцами. Бил себя по щекам. Да! Глубокой но-
чью здоровый сон молодецкий брал своё! И вот, откуда-то вырос стар-
шина!
– Товарищ курсант! Утром я снова снимаю вас с наряда. И вы убыва-
ете вместе с ротой на огневую! А потом – снова готовитесь к заступле-
нию в наряд! Вопросы есть, товарищ курсант?! – «шайба» старшины
надулась ещё сильнее.
«Ух, как бы вмазал щас по этой роже!» – мечтал Тимофеев, но отве-
тил лишь:
– Есть!
– Что-о-о, ну и-и-и-и? – старшина развернулся в недоумении.
– То есть, нет вопросов. Есть!
– Нет – есть,– передразнил старшина. – Повторите внятно, това-а-
рищ курсант, хватит шкалить. Вопросы есть?
– Ни как нет. Есть, снова заступить в наряд.
– Ну, другое дело, – туловище старшины медленно развернулось и
поползло в каптёрку…., или, как говорили в народе, на «остров сокро-
вищ»…
***
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Девятая рота.
Тимофеев усмехнулся про себя: «Да, понимал бы этот солдат, что
такое настоящий дурдом! Снять бы тебя сейчас без разговоров, да снова
в наряд!»
– Знаешь, Харин, как раньше «контра» всякая наших вырезала, пока
дневальные спали? Шомполом в ухо и всё. Не забывайте! Вы находи-
тесь за границей! Здесь всё, что угодно может приключиться!
– Да, товарищ лейтенант, я знаю. Я сам почти на китайской границе
живу. Много такого слышал. Сперва будят, а потом бац ножом прямо в
430
сердце или тем же шомполом – в ухо. Тогда человек даже пикнуть не
успевает. Главное – сперва разбудить! – Харин встрепенулся от нава-
лившегося сна.
– Да, точно! Так всё и происходит. Так что шутки шутками, но зна-
ешь, братишка, и здесь никто не может от такого быть застрахованным!
Понял? Мы здесь не то, что на границе. Мы – за границей! А контры
здесь хватает. Понял?!
– Так точно, товарищ лейтенант! Больше не повторится! – Харин,
казалось, действительно настроился по-боевому...
«Да, теперь здесь не одна, ни «чешская контра», ни китайская не
пройдёт! А если более приземлено, то дежурный по полку, патруль или
там кто ещё не застукает спящего на тумбочке бойца и не вставит ему,
Тимофееву, ответственному, по полной,..» – самонадеянно подумал
удовлетворённый собственной воспитательной работой лейтенант, и
двинулся далее по коридору в направлении не менее знаменитой седь-
мой роты. По иронии судьбы, расположенной на одном этаже как раз
напротив. Сверху по лестнице, проходящей по середине казармы, ве-
дущей к центральному выходу, и, как бы разделяющей здание попо-
лам, послышались шаги. Лейтенант замер: «Ага, голубчик! Кому тут не
спится?!». Показался солдат, неуклюже крадучись, спускающийся по
лестнице вниз. Это был Бедиев из седьмой роты. Его жёсткие оранже-
вые солдатские тапочки, громко хлопали подошвами по ступенькам.
– Товарищ солдат! – лейтенант смотрел на солдата, как на желанную
добычу. – И откуда это вы топаете? Почему не в кровати до сих пор?
Как кот, оправдывающий своё существование, хватает мышь, так и
этот лейтенант чувствовал, что, словив этого бойца из соседней роты,
он достойно выполнил свою миссию ответственного по борьбе с казар-
менной неуставнухой, и намеревался доставить «тело по назначению».
Как кошка поступает со своей добычей: слегка придушит зубами, поде-
рёт когтями, отпустит, снова догонит, снова отпустит, и так пока мышь
не испустит дух. Так и лейтенант был намерен поступить со своей
«жертвой» до тех пор, пока всё гадкое, чёрное, что прячется где-то в
глубине за этими ночными прогулками, не будет стёрто в порошок!
– Идём в вашу канцелярию!
– Почему?
– Потому, что всё кончается на «У»...
431
– Майер, не спишь? Я тут тебе твоего гаврика привёл! – крикнул
Тимофеев, толкнув дверь в канцелярию сапогом. – Шарится тут по ба-
тальону, наверное, пахал на кого-то, или бог его знает, что ещё хуже.
Разбирайся сам!
Майер оторвал тяжёлую голову от стола с отпечатками на лице от
шапки, выполнявшей роль подушки, потёр ладонями лицо. Посмотрел
на вошедших красными невидящими глазами. Поставил кулаки на
крышку массивного древнего стола, который недавно нашёл с бойцами
в подвалах заброшенного здания бывшего гестапо, прямо граничивше-
го с забором полка, и который он приволок сюда неделю назад. Очевид-
но, что он очень гордился этим своим старинным трофеем...
– Ну, а теперь всё по порядку. Откуда вы идёте, товарищ солдат? –
он властно исподлобья словно пробуравил насквозь рядового Бедиева
тяжёлым взглядом-рентгеном, уже очухавшимся ото сна. Майеру каза-
лось, что сейчас он держит в руках «ниточку», за которой ему под силу
будет раскрутить весь тайный клубок ночных преступлений в казарме.
Но боец был как партизан…
Вскоре раздались новые шаги по ступеням. Лейтенанты высочили.
– Ага! Ткаченко! Давай сюда, товарищ солдат! А вас, какого чёрта
носит? – Майер схватил солдата за рукав нательной рубахи.
– Не трогайте меня, товарищ лейтенант, – рядовой ловко вырвался.
Майер рассвирепел. Он сгрёб солдата двумя руками.
– Я не понял, солдат, у тебя что, борзометр совсем зашкалил?
– Товарищ лейтенант, я вас очень п-прошу, не трогайте меня.
– В канцелярию. Живо! И скажи-и-ите, бу-у-удьте так любезны, от-
ку-уда это вы все тут выполза-а-аете?
– Я ходил в туалет.
– На второй этаж? Своего туалета мало? Дневальный! Вам там по-
мощь по уборке очка не нужна? – обратился он к дневальному. – Тут
здесь есть желающие!..
432
***
Прошлое.
1983 г. Алма-Ата.
– Майер! Вы, товарищ курсант, всё ещё бродите после отбо-о-оя? –
замкомвзвода на распев проговорил своей квадратной челюстью, и та
затряслась в беззвучном смехе.
– Я был в туалете.
– Вы что, не знаете, что после отбоя один час ходить не положено?!
– эти звуки исходили откуда-то изнутри, как у удава Каа из «Маугли»,
когда тот обращался к обезьянам.
– Знаю.
– Отли-и-ично! Отли-и-ично! Хотите, товарищ курсант сидеть после
отбоя в туалете? Нет проблем! – «замок» повернулся в сторону коридо-
ра, – дневальный! Ведро сюда и тряпки!.. Кхе, кхе, кхе…
***
Настоящее.
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Девятая рота.
– Дневальный! Вам там помощь по уборке очка не нужна? – обра-
тился Майер к дневальному, – тут здесь есть желающие!
Дневальный, рядовой Челябизаде, охотно пожал плечами, без тени
сомнения в том, что мысль-то сама по себе и ничего!
– Товарищ лейтенант, извините нас, – Ткаченко приложил руку к груди.
Смешные они были. В белых солдатских подштанниках с разрезами
ширинок, расходящимися в непристойном месте, в коротких нательных
рубахах, из коротких рукавов которых торчали смешно руки. Ступни,
какие-то несуразные, в жёлтых пластиковых крест-накрест тапочках.
– Это я виноват, я всё вам расскажу. Только отпустите Бедиева, пожа-
луйста, – заявил Ткаченко.
– Конечно, отпущу, но только после уборки туалета.
– Давай, Бедиев, шевели булками, я ведь тебя предупреждал,.. так
что схватил ведро и,.. – Ткаченко зыркнул на Бедиева.
433
– Ткаченко. И вас это так же касается! – Майер был неумолим.
– Ладно, идём, Бедиев, вместе.
– Не «ладно», товарищ солдат, а «так точно»! Челябизаде, а вам хва-
тит лыбиться! Это и вас так же касается! Они будут наводить порядок
не вместо вас, а вместе! Доложите мне о выполнении, товарищ солдат.
Выйду – проверю. Если будет плохо убрано, Вы, товарищ Челябизаде,
завтра снова заступите в наряд. Вопросы есть?
– Ныкак нэт, – Челябизаде убрал лыбу с лица.
– А вы, оба, не обольщайтесь, рассказать о своих ночных похожде-
ниях всё равно придётся! С утра продолжим! Что замерли? Приступай-
те! – Майер махнул рукой в сторону двери, словно хлебные крошки
смахнул со скатерти тыльной стороной ладони.
С утра, Ткаченко таки всё рассказал. Не то, что бы он сломался. Эта-
кими пустяками было нереально сломать крепкий характер такого пар-
ня. Просто этот лейтенант Майер казался ему справедливым, не таким
уж и самодуром, если брать в расчёт то, что для солдата любой офицер
конченый самодур, дятел и идиот. По крайней мере, этот не то, что этот
замполит девятой роты, привыкший в своей задроченной роте командо-
вать, но уже и своей роты ему мало, в другие свой зелёный замполит-
ский нос суёт!
«А чем чёрт не шутит, – подумал он, – я попробую продать Майеру
то, что он хочет от меня получить даром, – решил Ткаченко, – главное –
покрасивше костюмчик подобрать для этого. Нужно говорить то и о
том, что этот лейтенант сам хотел бы услышать!»
Может это и впрямь могло решить множество его проблем, связан-
ных с нелегальным положением его увлечения!
«Пора выходить из тени на легальное положение! И почему бы
именно и не сейчас», – он и так об этом уж не раз подумывал. А тут и
случай сам подвернулся.
«Лейтенант сам ждёт, как меня об этом попросить, ещё, правда, сам
об этом не знает, наивный!» – решил Ткаченко.
Главное было говорить не о своих проблемах и не стучать ни на
кого, а преподнести лишь то, что и так ясно как божий день, но что
бы офицерское эго увидело нечто для себя полезное в том, что было
нужно и самому рядовому Ткаченко! Итак, он рассказал обо всём. То
есть о своих тренировках. Но некоторые детали он, конечно, оставил в
434
тени. Ну, зачем лейтенанту знать про всю ротную неуставнуху в дета-
лях! Ведь тогда ему придётся, сказав «А», говорить и «Б», а это значит,
стучать на сослуживцев, что совсем не входило в планы Романа.
Что он может изменить?! Это подобно борьбе с ветряными мельни-
цами. Это всё всегда было есть и будет. Всегда и везде, где только есть
человек. И заблуждаются те, кто свято верит в то, что эти явления – су-
губо порождения Армии. Ему, Ткаченко, как ни кому более знакомы от-
ношения молодёжи московских дворов! Да и самому лейтенанту, вряд
ли нужны эти подробности, хоть он и сам того не понимает, ведь, полу-
чив заявление, ему придётся реагировать на него. А что он может? По-
садить одного-двух бойцов на «губу*»? (*Губа-Гауптвахта) Но саму-то
систему на «губу» не посадишь. Да и кто «Губы» особо боится?! После
неё каждого ждут в роте, как героя-мученика! Это лишь укрепляет ав-
торитет. Тут уж «губу особо не раскатаешь»! А в «дисбат», что реаль-
но мало приятная перспектива, он никого не посадит, хоть и грозился,
как пришёл, просто не позволят отцы-командиры ему испортить свои
карьеры этаким «залётом». Ну что он может? Завести в канцелярию и
«отметелить» какого-то «плохого солдата» за то, что тот издевается над
сослуживцами? А кто этого боится? Драка – дело привычное! Да здесь
можно и ответить рукопашной, если сложится. Что, велика разница
между этими двадцатилетними, с небольшим, офицерами и почти та-
кими же солдатами на год – три младше?! А вот самого офицера тут уж
точно можно будет тогда и засадить, если что!.. Слетятся тут же «ком-
сомольцы» из дивизии и тому подобные «соколики», «мать их всех»...
И тут вот он, Ткаченко будет нести груз моральной вины за всё, что
втянул всех в такое вот! Ткаченко не был столь наивным, дабы всё этого
не понимать. Да и не было ему до этого дела. Ни до неуставнухи, как
таковой, ведь его это не касалось, ни до Бедиева, ни до кого-то ещё. Так,
Бедиев хороший пацан. Можно было бы его и подтянуть к себе. Но не
для самого этого салабона и не во имя какой-то там голой правды-мат-
ки. А, скорее, Ткаченко приспосабливался «как вода» к складывающим-
ся условиям, что бы извлечь максимум пользы для себя самого, прежде
всего. Что ж, это было проявлением отчасти «здорового эгоизма».
(Все эгоисты. И добрые, и злые дела творятся, движимые эгоизмом. Толь-
ко Эго у одного пьёт желчь из грязной реки уничижения окружающих, а у дру-
гого – из свежего родника добра и сострадания. Так устроен мир. Всё вокруг.
И всё то доброе, что мы бы ни творили, ни создавали, или, наоборот, всё
435
человеческое зло, разрушение, все недочеловеческие преступления – всё есть
пища для эго. Даже собственных детей мы рожаем ни во имя их самих и ни во
имя великих целей продления рода человеческого, но лишь для себя, во имя себя,
и лишь там и тогда, где и когда это дополняет нам наш собственный мир, как
недостающее звено, делает его более социально-комфортным. (Вот он от-
вет на извечный вопрос о причинах низкой рождаемости! Не уровень доходов
тому виной!) Истинные мотивы человеческих поступков вытекают из жиз-
ненных социальных ценностей человека, из его эгоистических целей. Именно
эгоистических! Только эго одного реализуется через подавление, ограбление,
уничтожение или уничижение окружающих, а другого – через самопожерт-
вование и благодетель. Итак, все мы, будучи эгоистами, должны развивать
своё эго, получая истинное удовольствие от того доброго, что мы можем
после себя оставить! Наше «Я», осознание себя, как центра вселенной есть
естественнейшее состояние человеческой души, грешной души. Той самой, ко-
торая «варится» на Земле в котле страстей и соблазнов ради того, что бы
отделилось от неё всё самое чёрное, что есть в ней, дабы вознестись очищен-
ной и возвышенной. Да уж! Настоящий сепаратор душ, эта планета Земля!)
Итак, Ткаченко смотрел преданно в глаза офицеру, ловя искорки его
заинтересованности...
– Понимаю теперь, – Майер похлопал широкой тяжёлой ладонью
Ткаченко по плечу.
– Это Рома, ты молодец, уважаю.
– Ладно, Рома, мы тебе дадим такую возможность. Будешь занимать-
ся, только без лишнего шума. И ни кто не должен особо знать об этом!
С тех пор этот лейтенант его не трогал. Более того, забирал его из ча-
сти. И одна комната офицерской общаги, где жили Майер и Тимофеев,
почти через день или даже чаще превращалась, в тренировочный зал.
Они очень скоро сблизились, почти сдружились. Ведь и по возрасту
они были совсем близко друг к другу. Лейтенант Майер, лейтенант Ти-
мофеев и рядовой Ткаченко. Хашимов, глядя на них, лишь усмехался.
Но строгая субординация всё же продолжала иметь место в их от-
ношениях. Где всё было чётко обозначено: они – офицеры, он – солдат.
Хоть и самый любимый. Почти друг, но пока он был в солдатских паго-
нах, он оставался «рядовым Ткаченко».
«Офицерьё! Белая кость! – думал про себя Роман. – На «ты» не хо-
тят! Ну да ладно! Да оно так и правильнее будет… Субордина-ция!!!» –
соглашался про себя Роман...
436
(В седьмой роте не утихали конфликты на фоне национального земляче-
ства и деления работ на «мужская – не мужская». Ответственным офи-
церам не редко приходилось на ночлег размещать наиболее «зачмырённых»
солдат в канцелярию, себе под бок, абы с ними чего не вышло, выпав из-под их
неустанного присмотра.
Разорёнкин входил в «ротную наднациональную блатную мафию», дер-
жась несколько обособленно от остальных русских. Эта «мафия» более-ме-
нее дружила с армянами и казахами, нейтрально – с кавказцами, хуже дело – с
узбеками. Но за членов «русской группы», состоящей не только из русских, но
и прочих «нацменьшинств», они не заступались. Бедиеву, пошедшему «против
течения», доставалось. Но спасало немного то, что он состоял в приятель-
ских отношениях с Ткаченко. Который по ночам собирал вокруг себя «кара-
тюг» полка всех национальностей, составляющих особую «боевую» группи-
ровку, члены которой, в свою очередь, входили в разные национальные группы.
А те, в свою очередь, имея безусловный авторитет в среде своих, защищали и
других менее влиятельных членов «кружка», типа Бедиева.
Но большой конфликт ещё нарастал, зрел как нарыв. В будущем ещё при-
будет много выходцев из солнечного Узбекистана, которые и решат кто
тут главный...Ещё впереди главное «ледовое побоище». Сперва с Казахами.
Потом – с Кавказом. Русские – относительно в стороне. Среди неорганизо-
ванной «русской группировки», как в «ковчеге Ноя» – все прочие народности
находили своё, какое-никакое, но вполне справедливое пристанище…)
437
Бензиновый прожект
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Польская общага.
– Миро! Что-то ты не весело выглядишь?! Взял товар и пропал!
Зкурвий ты сын! Что пришёл? Пеньязи принес? – Ярек размял свои та-
туированные руки, поставил их в боки.
– Ярек! Меня ограбили, все деньги забрали.
– Что-о-о? Кто-о? – поляк побагровел.
– Не ведаю. Поляк какой-то, вроде. Не вем. Он молча меня избил.
– Какой такой по-ляк?
– Не ведаю! Крепкий такой. Как ты!
– Ты мне зубы-то не заговаривай! Помнишь наш уговор, али запамя-
товал?
– Помню.
– Ну, вот и добре! Тогда иди и заказывай себе место в неможнице*
(*больнице) или хоть до домов али куда тебе трэба, но найди пеньязи!
– Вот. Держи! Я взял в долг, что бы тебе вернуть. Я не запамятовал
обещание! Не волнуйся! – молодой человек вытащил деньги и положил
перед поляком.
– Вот! Добже! Миро, теперь всё добже!
– Ярек! Теперь мне снова нужен товар! Мне нужно возвращать долг!
– Вот что я скажу тебе, Миро, товара тебе больше не дам. Треба пе-
ньязи, лучше займись чем-то другим, ну вот, бензином, например.
– Что ты имеешь ввиду?
– Смотри, советских вояци видел в реставрации?
– Ну!
– Вот. Подойди, разговорись. Найди мне того, кто сможет бензинчи-
ком разжиться! Сможешь?
– Може! См;гу!
– Только вот что, мне мелкая рыбёшка не трэба! На погоны смотри.
Поручиков не трогай. А вот капитан там или майор – другое дело. Да,
особое дело прапори! Прапори – это козырный туз! Ты сперва узнай,
1.68 (87.11.25)
438
кто и что, есть ли у прапора склад, где схован бензин! Или один прапор
знает того, другого прапора, ну, который мает бензин! Разумеш? Ну, да-
лей дело договориться!.. Ну, сможе?
– Сможе, Ярек! Сможе!
– Вот и по рукам! Мне бензина много буде трэба! Давай! Пока!..
439
Гураны юрского периода
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Курилка третьего батальона.
– Привет, Сёма! – Бедиев узнал в бойце, метущего метлой в курилке,
рядового Харина, с которым познакомился на пересыльном пункте.
– Здорово, коли не шутишь! – тот выпрямился, – ну чё, как устроился
в седьмой роте?
Бедиев, проигнорировал дежурный вопрос.
– В наряде ишачишь?
Харин так же проигнорировал вопрос-констатацию и так ясного
факта.
– Перекурим? Есть время?
– Да-вай! – Бедиев сел на скамейку.
– Ноябрь уже, а морозов всё нет! – Харин достал сигарету, протянул
товарищу пачку «Астры». – У нас сейчас уже мороз в Забайкалье.
– А я не курю, а-а, ну, давай!.. И у нас, на БАМе тоже уже морозы.
– У вас там хоть снег есть. А у нас знаешь какая зараза. Снега почти
нет. Голые сопки. Ветер подует, такой столб пыли поднимает! Вся мор-
да в песке.
– Никогда в Забайкалье не был, если поезд не считать. А где ты там,
в Чите или Улан-Уде?
– Не-а. Я из Кяхты. Это такой город в Бурятии. На самой границе с
Монголией. Когда то в прошлом город был построен казаками, можно
так сказать. И стал центром торговли с Китаем! Вот ты пьёшь чай?
– А кто не пьёт? – закашлял от дыма Бедиев.
– Ты чё, не можешь в затяжку курить? – Харин, сплюнул. – Да не
мучайся, брось... А вот чай все пьют. А ты знаешь, что именно Кяхта
долгое время снабжала всю Россию чаем и практически монопольно –
всю Европу, которая этот чай оттого и называла «русским»! Раньше че-
рез город судоходная река проходила, а сейчас только русло осталось,
ядрёна вошь. Пересохла вся, ушла куда-то в песок.
Бедиев молча слушал, затушив сигарету. Харин же продолжал.
1.69 (87.11.19)
440
– Сопки вокруг. Стоишь на возвышенности, всё вокруг видишь, как
на ладошке. Монголию видишь даже. Сорок километров только до гра-
ницы.
– Ты говорил, что ты гуран.
– Хм,.. ну да, я гуран*. Самый настоящий, ядрёна вошь!
(* Гураны – коренные забайкальцы. Потомки казаков, русских переселен-
цев. Которое обозначает человека смешанной крови в четвертом поколении,
вобравшего в себя черты русских первопроходцев и коренного населения – тун-
гусов).
– Я слышал про гуранов, говорят, среди моих предков, тоже гураны
есть. Говорят, они чай с салом и солью пьют!
– Ну, можно хоть и с мясом! – усмехнулся Харин. – Это, по сути, суп
почти что!
– Гадость, наверное!
– А это смотря как и когда! Вот с мороза в зимовье зайдёшь, обве-
тренный. Когда мороз с песком в рожу метёт, обмороженный и голод-
ный, я думаю, ты такой вот «чайный супчик» любому чаю с малиной
предпочтёшь!
– Ну, наверное. Но сейчас точно не хочу! Слушай, а от чего это на-
звание такое? Ведь гуран – это горный козёл, вроде, такой.
– Верно! Говорят, что Забайкальцы охотились на этих козлов, одева-
лись в козлиные шкуры*, вот так и название появилось. Ну а ты чего?
Валяй про себя!
(* Забайкальцы шили зимние шапки из шкуры гурана (горного козла), сохра-
няя рожки. Этот головной убор напоминал голову гурана и вводил в заблужде-
ние на охоте. Длительные зимы способствовали тому, что этот характер-
ный головной убор дал прозвище целой этнической группе).
– А я с Бама, там такой посёлок есть, Чегдомын называется.
Тайга кругом. Одна только улица асфальтирована, Центральная на-
зывается. Прикинь, когда туда приехали, спрашиваем таксиста, как, де-
скать, эта улица называется, а он и отвечает, что Центральная. А мы
ему – так-то ежу понятно, что центральная. Называется как, спраши-
ваем?!
– Да, смешно-о!
– Это у нас Верхний Чегдомын, он на сопке. А есть ещё Чегдомын
Нижний, там, в основном, шахтёры живут. Снабжение хреновое. Кило-
грамм репчатого лука даже летом целых три рубля стоит! В магазинах
441
нет ни черта. Это тебе не в богатых союзных республиках и не в Москве
с Ленинградом!
– В Кяхте тоже снабжение не лучше! Всё – дефицит. Но у нас есть
огороды.
– А у нас тоже есть огороды, но там толком ни черта не растёт, так
что есть – только тайга. Это главный источник всего. А на огороде ни-
чего толком не вырастишь. Климат не позволяет. Почвы только пять
сантиметров, да и то вся в корешках, что лопатой не возьмёшь, не ко-
пать – рубить нужно. Завозить почву, день и ночь в короткое лето всё
это возделывать. А вокруг мари сплошные. Рододендроновые заросли.
Они ещё со времён динозавров! Древние такие растения. Вонючие–
жуть, как тройной одеколон, аж голова кругом идёт, когда по марям на-
лазишься, чувствуешь себя динозавром!
– Знаю я эти рододендроны! А что про динозавров, то их у нас пол-
но, в Забайкалье.
– Да ну, брешешь!
– Ещё чего!.. Да я про скелеты говорю!
– А-а-а! А я то подумал, что ты про настоящих!
– Конечно, про настоящих, дохлых только! Ха-ха! Ты вообще зна-
ешь, где больше всего находят скелетов динозавров на планете?
– У вас в Кяхте, что ли? Так ты настоящий гуран Юрского перио-
да?! – Бедиев усмехнулся.
– Дурила ты! – Харин затянулся. – В Монголии! А Монголию у нас
невооружённым глазом видать! Я тебе говорил уже. Так вот та-а-ак! А
самый маленький динозавр весил знаешь сколько?
– Ну, килограмм сто!
– Ха! Сто! Два с половиной всего!
– Всего-о-о!?
– Всего! Конечно, самый большой весил до сорока тонн!
– Странно, как могли такие гиганты тогда жить! Вообще, ведь кроме
динозавров, были и гигантские папоротники и так далее. Я вот тут ду-
мал, от чего это могло быть. И знаешь, что я придумал?
– Что ты придумал, мыслитель?
– А то, что при таком размере и весе стоило бы динозавру просто
упасть, он бы мог разбиться! А при том, возьми себе муравья, брось на
пол. Что ему будет?
442
– Ничего! Это гравитация! Закон всемирного тяготения!
– Да! Теория тяготения Ньютона. Ускорение свободного падения! А
оно – величина не постоянная. Зависит от гравитационного и центро-
бежного ускорений, последнее возникает вследствие суточного враще-
ния Земли! В разных местах Земли, эта величина колеблется, так как
поверхность Земли не является ровным шаром, плюс существует влия-
ние Солнца, Луны, состава земных недр. А по теории относительности,
материальным носителем тяготения является пространство-время.
– Ух, как замудрёно то, и что? – Харин докурил сигарету, затушил
окурок.
– А то, что я уверен, что этот показатель в то время был другой.
Земная гравитация была значительно меньше. Оттого-то и жили здесь
гиганты. И росли гигантские растения, которые, при существующей
гравитации, просто бы переломались от малейшего ветерка! Так что
размер этих гигантов, относительно силе гравитации и существовав-
шем тогда ускорении свободного падения, был адекватен относительно
сегодняшних размеров!
– Ну, не знаю-ю!
– Вот такой ещё факт я читал, что температура тела у динозавров
была тем выше, чем больше был вес! Так вот, у самых больших темпе-
ратура тела была только тридцать пять градусов! Почти как у нас! Так
что, возможно, эти сорокотонные гиганты – относительно силе гравита-
ции Земли того времени были, на самом деле, адекватны нам! Возмож-
но, что случившийся некий катаклизм привёл к изменению силы грави-
тации, через изменение массы и геометрии Земли, возможно – скорости
её вращения, а возможно и произошло изменение пространство-вре-
менного параметра, а, следовательно, всё это привело и к гибели этих
гигантов! А? Как думаешь?
– Да-а-а! А мож, ты и прав, ядрёна вошь! Во, куда копнул! – он полез
за новой сигаретой.
– Харын! Пачему нэ работаем, салдат? – появился сержант Ахмедов.
Харин подскочил, засунув в карман пачку.
– Давай, Жень, иди себе, у меня западло пришло! – он шепнул това-
рищу и взялся снова за метлу...
443
Разбитая дверь
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Седьмая рота.
Ложусь я спать, а мне не спится.
Любовь покоя не дает.
Душа моя к тебе стремится,
А служба медленно идет.
Люблю тебя как никогда я.
Хотя не вижу ни минуты,
А фотография твоя
Терзает- мучает мне душу.
Твои мне письма как подарки.
Лишь об одном не забывай,
Ты посылаешь их без марки,
Но без любви не посылай.
Тебя все время вспоминаю.
Я часто по тебе грущу.
Когда мы встретимся, не знаю
Но этой встречи долго жду.
Солдатский фольклор
– Р-р-рот-а-а-а, от-бой! – словно хлыстом с раскруткой и протяжкой
Александр рассёк командой спёртый портяночный воздух казармы...
Спустя час, цокая подковами щеголеватых со стоячими голенищами
сшитых под заказ в Алма-Ате сапог, Александр Майер прохаживался в
расположении своего взвода и роты, по кубрикам, между двуярусными
кроватями. Остановился. На верхнем ярусе с несчастнейшим выраже-
нием лица лежал молоденький, недавно призвавшийся боец. Он тяжело
дышал. Детское выражение его лица, круглый, наголо остриженный
затылок, губы его подрагивали, словно только что оторванные от мам-
киной сиськи... Он бредил. Видимо, снил кошмарик. Сердце взводного
1.70 (87.11.25)
444
сжалось. «И в двадцать быть отцом солдату,..» – пронеслось в его го-
лове, он положил свою крупную ладонь по-отцовски на ёжик головы
солдатика, чтобы прервать его нездоровый сон:
– Проснись, боец! – безобидный детский «ёжик» последнего щекот-
нул лейтенантскую ладонь.
Боец встрепенулся, открыл на лейтенанта ошалелые глаза, готовый
вскочить от испуга.
– Да нет–нет, ничего, ничего, лежи! Спи, спи! – Майер замахал ру-
ками.
В эту минуту Александр услышал, как хлопнула входная дверь в
расположении роты.
Команда «дежурный по роте на выход» не последовала. Странно.
Кто мог шариться в такой час?
– Стоять! – фигура солдата со сковородой в руках замерла в коридо-
ре. В воздухе пахн;ло жареной картошкой.
– Исаев! Это кому? – вопросительно и строго буравил бойца Алек-
сандр. В эту минуту из ленинской комнаты послышались пьяные го-
лоса. Александр дёрнул ручку двери на себя. Но та оказалась запертой
изнутри.
– Кто здесь? Открывай! – Александр стукнул дверь.
В ответ – тишина.
– Долго ждать!? – Александр уже более настойчиво впечатал в дверь
своим крепким кулаком. Весь дверной проём отозвался глухой вибра-
цией, – понастроили замполиты эти богадельни!
– Пошёл на «кокот», лейтенант, – раздался раздражённый явно пья-
ный вопль за дверью.
Кровью налились глаза молодого офицера...В три удара кулаками
взводный размозжил фанерную дверную плоть, разодрав руки щепками
до крови. Для сохранения офицерской чести он мог разрушить не толь-
ко ничтожную дверь...
Видя, как сокрушается дверное перекрытие, некоторые старослу-
жащие бойцы явно протрезвели. Но только не Разорёнкин! Тот схватил
табурет, и, размахивая им, кинулся в ярости на принципиального мо-
лодого офицера. Александр перевернул стол и так же схватил табурет,
готовый сокрушить всех, кто бы только мог встать на его лейтенантском
пути…
445
Все замерли. Минуту повисла пауза. Разум в солдатских головах стал
вытеснять алкоголь. Даже в голове Разорёнкина, на этот раз... Двое кину-
лись между двумя глыбами, готовыми вот-вот к сокрушительной встрече.
– Товарищ лейтенант, простите и никому не говорите об этом, пожа-
луйста!
– Мы к утру отремонтируем дверь, только никому не говорите.
– Простите, этого не повторится,.. – тараторили бойцы. Только Разо-
рёнкин молчал. Его глаза с ненавистью буравили офицера. Было оче-
видно, что он жалел, что не смог испытать на прочность табуретку об
офицерскую голову своего полного ровесника. Один год, один месяц,
даже один день рождения! Этого возомнившего о себе выскочки, пря-
тавшегося за лейтенантские пагоны.
«Подумаешь, лейтенант,.. да если бы не твои погоны!.. Думаешь, под
погонами ты сильнее. Ну, ничего, ещё придет день и час… поквитаем-
ся», – так думал Разорёнкин, совершенно не слушая морали, которые
с всё ещё перекошенным яростью лицом, говорил лейтенант, время от
времени произнося противное слово «гауптвахта».
«Пусть эти идиоты чинят дверь, а я пойду спать сразу, как только
этот придурок– лейтенант исчезнет. В гробу я всех тут видел и на пред-
мете своей мужской гордости вертел!» – думал он...
По окончании бесполезных тупых нравоучений, проходя мимо дне-
вального, Разорёнкин залепил ему звонкую затрещину, возложив на
него всю ответственность за испорченный вечер.
– Давай, Бедиев, чё спишь? Иди очко пинд…ась!
Рота спала. Александр вышел на крыльцо. Серые стены полка туск-
ло освещались фонарями, пробивавшими сквозь туман жёлтым светом.
В воздухе пахло смесью свежести и вони «СУПРЫ» – бумажного ком-
бината, стоявшего неподалёку. Он не стал возвращаться за шинелью.
Лишь поправил портупею на кителе и направился к КПП…
***
Общага.
– Сашка, ну наконец-то, – Альяр смотрел на него поверх очков, сидя
на кровати, – чё долго так? На пиво идёшь?
Прихлопнув сапогом таракана, нагло вылезшего в коридор для встре-
чи любимого хозяина, Александр вытянул вперёд ободранные кулаки:
446
– Вот, видишь. Воспитанием занимался!
– Мать мая жэншына! Кого ты это?.. За что?.. Стоящая воспитатель-
ная работа! – Альяр с явным одобряющим любопытством привстал с
койки, – только смотри. Такие вот вэщи могут дорого стоить! Ты там
ныкого нэ убил?
– Да, нет! Все целы. Всё в порядке. Так. Ерунда, – Майер махнул
рукой, очевидно не желая продолжать.
– Майер! И всё же давай, выкладывай что там и как.
– Давай потом!
– Ладно, давай, одевай «гражданку» и пошли в «Стекляшку» на
пиво, да съедим по «сыру». (Так назывался кусок отбивной, запечённой под
толстенным слоем сыра.) По дороге расскажешь, – предложил Влад Ти-
мофеев, нащупывая в кармане голубые бумажки чехословацких крон.
Он уже стоял, переодетый в «гражданку».
Молодые люди вышли на крыльцо.
– Что-о? На пиво-о? А как же для вас сухой закон? Смотрите, там,
говорят, Полунин сегодня на Уазике в город попылил,.. – из темноты
на яркий околокрылечный свет нарисовалась плечистая фигура, ехидно
усмехающегося Кузнецова, пытающегося внести в их ряды смуту, – а
ты, Тимофеев, курточку-то себе ещё так и не поменял?
– А чё тебе?
– Да так, – Кузнецов направился к входу. На нём были модные узкие
«варёные» джинсы. Такая же куртка с белыми отворотами. В Союзе от
такого прикида любая девушка бы «затащилась» и, очарованная, отда-
лась бы тут же (или очень скоро) на волю победителя...Но, да здесь вам
не Союз!..
447
Прошлое.
«Отпускной трамплин»
Август 1984 г. Свердловск.
Отпуск.
Когда ребёнок в семье «центр вселенной», вокруг, подоб-
но планетам вращаются родители, он таким и остаётся на
всю свою жизнь – конченым эгоцентристом.
«Соску» изо рта ребёнка нужно вовремя вынимать, иначе
некоторые остаются с ней до глубокой старости.
Отпуск у майора Полунина только начался. Замечательный этот го-
род Свердловск! Здесь всё знакомо, здесь всё напоминает о днях безмя-
тежного детства и курсантской отпускной юности.
А какие здесь театры!.. Полунин любил театры. Так, как играют
свердловские театральные труппы, никто не играет! Ты сидишь в крас-
но-бархатном партере и наслаждаешься каждым мгновением, каждой
сценой этой бесподобной, наполненной какой-то неописуемой одухот-
ворённостью, игрой талантливейших театральных артистов.
И вот, задёрнут занавес. Умолкли несмолкаемые аплодисменты.
Рассосалась толкучка в фойе…
Полунин шёл по освещенной фонарями улице, наполненной запаха-
ми летнего воздуха.
– Марина, могу ли я вас проводить? – обратился он к своей спутни-
це, с которой только что познакомился в театральном буфете во время
антракта….
Что ж, помимо самого театра, Полунин любил в этих стенах не толь-
ко соприкасаться с прекрасным… искусством, но и знакомиться с пре-
красным полом. Ибо считал, что именно здесь можно встретить свою
настоящую судьбу. Судьбу ближайшей ночи, всего отпуска или, кто зна-
ет, всей жизни! «Театралки» – прекрасная партия», – считал он.
– Игорь, если вы собираетесь меня проводить, то я бы предпочла
перейти на «ты». Не против?
1.71 (84.08.)
448
– Конечно! Да я и сам хотел предложить.
– Что ж не предложил?..
– Просто ты оказалась проворнее.
– Хм…
Итак, они медленно шли, совершенно не спеша, скорее растягивая
удовольствие летнего вечера под уличными фонарями, вокруг которых
неутомимо роилась мошкара.
– Ты родом из Свердловска? – спросил Полунин так, чтобы вокруг
чего-то завязать разговор.
– Да. Родом отсюда. И вот сейчас приехала сюда навестить родите-
лей. А я вообще-то,.. я сейчас живу в Москве. Давно уже. Нечего здесь
делать. Вот Москва-то город! И театры здесь так, периферия! – Марина
поморщилась.
– А мне нравятся, – пожал плечами Полунин.
– А ты в Москве в театрах-то был?
– Не довелось!
– Тогда всё понятно! – усмехнулась девушка. – А мои лучшие годы
жизни прошли в Москве!
– Здорово! Ну, а мои лучшие годы прошли в Армии! – усмехнулся
майор.
– Насколько я знаю, это деревенские парни считают дни своей служ-
бы лучшими, а вот что касается москвичей, тут другое дело! Москвичи
не хотят идти в Армию. Что там делать нормальному образованному
человеку?
– Во-первых, я имел ввиду, под «лучшими днями», лучшие дни для
любого человека – дни его юности, и эти лучшие свои годы юности я
посвятил службе. Жаль, конечно, порой. У меня не было беззаботной
студенческой жизни, но и дай мне бог выбор сейчас, то, пожалуй, ниче-
го бы и не изменил! Что там только юность, всю свою жизнь я посвятил
Армии! Что же касается срочников, то два года это не так уж и много!
Во-вторых, я и сам не из деревни, ведь у нас в стране Москва – не един-
ственный же в Союзе город!
– А я считаю, что Москва – это и есть единственный город в СССР, ну
может Питер ещё.
– Выходит, по-твоему, только Москвичи – городские?
– Выходит, что так!
449
– Что касается москвичей, то факт проживания в Москве не делает
всех москвичей одинаково особенными! Типа, есть Москва – ква-ква, а
всё остальное – деревня.
– Ну не знаю, никто из Москвичей не хочет служить. Нечего там
делать, в Армии! Я своего сына ни за что не пущу!
– А у тебя уже есть сын?
– Представь себе, есть!
– Ты замужем?
– В разводе.
– Ясно. Я не спорю, делать там совершенно нечего. Вот я, можно ска-
зать, там уже много лет ничего и не делаю, – иронично усмехнулся май-
ор. – А желание любой матери уберечь сына от Армии очень понятно
и объяснимо. Это совершенно нормальное желание. Только вот каждый
юноша должен стать мужчиной. А Армия – это отличнейшая школа! Вы
там все явно недооцениваете её ценность в закалке мужского характера.
Эти современные малахольные мальчики, сидящие под мамиными юб-
ками едва ли не до седин, могут так никогда и не повзрослеть. Мужчина
– он воин по природе! Он – защитник! Защитник своей семьи, в конце
концов. Потом, на 23-е февраля, поздравлять будете своего сына?
– Всех поздравляют.
– А с чем? С тем, что сами готовите его стать «откосником» от Ар-
мии?
– Я знаю многих, кто не служил. Здоровые и счастливые люди!
– Хорошо! Но пусть юноша сам решит, что ему нужно. Не подавляй-
те его мужское начало! Если отслужит – это не будет впустую. Эти два
года ничем больше не восполнишь! Он будет это время вспоминать по-
том всю жизнь. А «откосит» – потом рано или поздно позавидует, хотя
бы в душе, тем, кто отслужил. Он почувствует рано или поздно свою
неполноценность в этом вопросе. Что что-то важное прошло мимо
него! Под какой бы маской он эти чувства сам не скрывал от себя и
окружающих. Некоторые даже «гонят» на Армию, лишь подсознатель-
но оправдывая тем самым этот свой малодушный поступок прошлого.
Нет ни одного парня, который бы сказал, что жалеет о том, что сумел
пройти эту школу жизни. Нет ни одного, который не был бы горд за то,
что смог это преодолеть!
– Хм.., школа школой, но это хорошо ещё, если вернётся после до-
мой. А сколько не возвращается или возвращаются калеками!
450
– Да, к сожалению, бывает по-разному. Но если верить фактам, а не
эмоциям, то процент гибели военнослужащих в мирное время гораздо
ниже, чем на гражданке. На гражданке народу гибнет больше, чем сол-
дат в Афгане!
– Да ну!
– Вот вам и «да ну»! В дорожно-транспортных, в драках, пьянках,
наркоте, тонут, бьются и тому подобное.
– Ну, в Армии ещё много самоубийств!
– Вы удивитесь, но малахольные мальчики на гражданке режут себе
вены и выпрыгивают в окна даже намного чаще!
– Ну, знаете, на гражданке нет неуставных взаимоотношений! А в Ар-
мии – дедовщина!
– Как сказать, дедовщина – страшное зло, согласен. Но считать это
явление чисто армейским было совершенно не верным. Проявления
дедовщины существует и в студенческой среде и даже в трудовых кол-
лективах порой. Иначе проявляется, но суть остаётся та же! Однако не
стоит драматизировать всё. Молодого человека могут в собственном
подъезде пырнуть ножом, избить дворовые пацаны. Могут втянуть в
дурную компанию. Так что служба в Армии гораздо безопаснее даже,
чем жизнь на гражданке! Кто на гражданке по ночам сидит и сторожит
здоровый сон подрастающих обкуренных лоботрясов? А в Армии –
офицеры почти круглосуточно нянчатся с ними! Только в случае, если
«ЧП» случится в Армии, все немедленно винят Армию! Но никто не
может оценить, а что бы было бы, если бы он не служил! Скольких Ар-
мия буквально спасла! Но не все это знают! Так как никому не ведомо
то, что могло бы быть если…
– Мой сын очень нежный домашний ребёнок. Армия не для него.
Армия только для грубых мужланов.
– Понимаю материнскую заботу. Иначе и быть не может! Но, во-пер-
вых, он может так и остаться этим вот «домашним нежным ребёнком»
и никогда не стать мужчиной! Сама-то, небось, хочешь рядом с собой
иметь не сопливого мальчика, но мужчину, на которого было бы воз-
можно опереться слабой женщине, а?! Подумай об этом! Ведь он не
твой плюшевый мишка! Но когда ребёнок в семье «центр вселенной»,
вокруг, подобно планетам, вращаются родители, он таким и остаётся на
всю свою жизнь – конченым эгоцентристом. «Соску» изо рта ребёнка
нужно вовремя вынимать, иначе некоторые остаются с ней до глубокой
старости.
451
– Ну, я это не имела ввиду! Он – самостоятельный и целеустремлён-
ный мальчик. Он не маменькин сынок вовсе! Он сильный и смелый. Я
его ещё на бокс отдам!
– Это и замечательно. Но вот видишь. Значит, он сможет в армии за
себя постоять! Кроме того, все матери боятся за то, чтобы в Армии не
издевались над их детьми. Но ни одна мать, ни разу не проявила бес-
покойств о том, что бы её чадо не издевалось над другими солдатами!
Я ни разу не видел и не слышал такого! А дедовщину ведь разводят не
офицеры, а именно сами солдаты! Вот куда должны были бы направ-
лять свои усилия солдатские матери!
– Мне есть куда направлять свои усилия, просто моему сыну там
делать нечего! – было сказано совершенно категорично и безапелляци-
онно.
– Что ж, каждый решает сам свою жизнь. Если есть возможность
избежать службы – избегайте. Бог вам судья. И вам виднее ваша личная
ситуация, конечно.
– Вот именно!
Дальше они шли молча. Желания продолжать беседу более не было.
– Ну, вот мой дом. Всё, дальше я сама, – женщина юркнула в тень у
подъезда.
– Давай, пока, – хмурый Полунин пошагал далее...
«И зачем только я затеял этот глупый разговор, ведь всё так отлично
складывалось», – корил себя Полунин.
«Ну, ничего, это лишь только начало отпуска!» – успокоил он сам
себя.
Первый отпускной блин вышел комом, увы! Но, ничего, у майора
было ещё много планов по «восхождению к вершинам Эвереста»!
И вот, долгожданный отпуск уже, как-то незаметно, подходил к кон-
цу. Цели и задачи были успешно достигнуты. В приоткрытую форточку
сочился тёплый августовский воздух. Игорь Полунин лежал на крова-
ти, устало вытирая пот со лба….
– Оля, всё между нами как-то странно.
– Странно? Что именно? – равнодушно удивилась девушка.
– Не знаю...Скажи мне всё же, может ты замужем или у тебя есть
парень? – он посмотрел на юную девушку, намного младше себя, с ко-
торой тремя днями ранее познакомился в местном парке на танцах.
452
– Ну-у что это за допрос? Я не хочу отвечать на такие вопросы! –
девушка посмотрела на него неодобрительно. – Я сама не задаю подоб-
ных вопросов никогда никому и не хочу на них отвечать!
– Да не допрос совсем, я просто спросил.
– Просто спросил? Я считаю, что это неуместно. Кому это сейчас
нужно? Это только лишнее неудобство всем! Ни к чему совсем нам это
обсуждать! Какое это имеет сейчас значение?
– Я всё понял, понял, извини! Вполне мудрый ответ. Конечно!
Игорю, в принципе, было всё равно. Такой расклад его всегда даже
больше устраивал! Любовь без обязательств!.. Он, в данном случае,
предположительно, имел дело всё же с молодой замужней женщиной,
судя по характеру ответа, или стоящей на самом пороге замужества.
А это снимало с него всяческие обязательства. Беседовать же про её
«рогатого» мужа или жениха у него не было ни малейшего желания….
Он удовлетворённо провёл ладонью по её голой спине, которая со-
блазнительно отливала матовым светом ночи, подчёркивая всё изяще-
ство её изгибов. Маленькие аккуратные выпуклости её ягодиц напоми-
нали о недавнем райском наслаждении. Он прикоснулся губами к их
персиковой поверхности, потом провёл своим небритым подбородком
по изящным, в своей волнительности, изгибам её спины, нежно по-
целовал в шею... Её стройные длинные ножки безмятежно покоились
на кровати, отливая матовым светом ночи. Похоже, былая недавняя
страсть уже покинула её тело, и она безмятежно дремала на боку, подо-
гнув коленки. Слегка влажные, плотно сомкнутые полоски её вожде-
ленно припухших губ напоминали о недавно случившемся таинстве,
разыгрывая снова его любовное воображение...
«Боже, какая ты очаровательная, кажется, я бы ласкал тебя целую
вечность, затворясь от всего этого сумасшедшего мира вокруг!» – по-
думал Полунин.
– Какая ты красивая! Я бы смотрел на тебя вечно! – он провёл ладо-
нью по её волосам, мягко лежащим до середины её спины.
– Ну, уж, ну уж! – она лишь усмехнулась и потянула на себя одеяло, –
не верю!
– Это правда!
– Правда? Ну, тогда нарисуй меня!
– Нарисовать? Но я не художник.
453
– Но ты всё равно нарисуй.
– Тогда тебе нужно мне позировать не однажды.
– Ух ты, какой ты хитренький! Ну, уж нет! А ты рисуй по памяти!..
Ну, ну, всё, ладно! Я сплю! – она растянула в невинной улыбке утомлён-
ные поцелуями губы.
Игорь же и не думал спать. Впервые в жизни. Впервые в жизни это он,
Полунин, не спал. Ведь обычно это именно он, закоренелый холостяк под
тридцатник, мирно сопел, вяло позволяя вдохновлённой женщине слегка
будить его, уставшего от любовных утех, своими ласками восхищённой
благодарности в лёгкой надежде на скорое продолжение...
Сейчас же всё выглядело с точностью, да наоборот. Своими неж-
ными прикосновениями, это он, Полунин, теперь пытался снова про-
будить в Ольге страсть. Он так жаждал её восхищённых ласк, нежного
томного взгляда, заводящего вновь пружину его желания...
– Ой, я сплю! Не буди! – был её ответ, как месть за всех, когда-либо
обиженных, женщин его «послестрастным» засыпающим равнодуши-
ем, «сопящим» равнодушием всего мужского роду-племени!
Игорь и сам уже начинал зевать, не видя встречного любовного эн-
тузиазма со стороны Ольги. Но так не хотелось ставить точку в этой
истории! Осознание приближающегося финала отношений толкало
его снова и снова на приступ уже взятого, но равнодушно дремлющего
«форта». «Пир» уже позади! И уже очень скоро «войска» должны будут
покинуть сдавшуюся территорию, пока всё ещё мирно отдыхая «мор-
дой в салате», ловя последние мгновения удовольствия перед очеред-
ным долгим и нудным пустынным переходом. А так хочется «продол-
жения банкета»! Полунин подавил подкатившийся зевок...
Вдруг, словно уловив его сонные настроения, она поднялась.
– Всё, пора спать! Я пошла! Где моя одежда?
– Оставайся здесь! – Игорь указал рукой на широкий разложенный
диван.
– Нет, нет, я привыкла спать в своей постели! – она начала спешно
одеваться.
Обычно Полунин, «после того», сам предпочитал как можно скорее
остаться один на один со своей койкой и задумывался, как же это так
осторожно намекнуть своей партнёрше на то, что дело сделано и не
пора ли ей сваливать….
454
Как он ранее мечтал встретить такую понимающую женщину! И вот
она – напротив. А он, почему-то, испытывает жгучую обиду!? Ведь она
перехватила все его инициативы даже с лихвой! Вдруг он ощутил, что
без этих вот женских «соплей», он чувствует себя так, словно он, хоть и
съел весь обед, но остался без завершающего трапезу компота!
– Оставишь свой адрес? Может, я тебе напишу, а то и приеду как
нибудь,.. – Игорь сам удивился своему вопросу, который прежде так не
любил слышать из уст своих случайных партнёрш…
– Ну что это такое? Вот вы, мужчины, сами говорите, что, мол, мы,
женщины, странные какие-то, а сам-то? Ну, на что тебе это нужно? Ну,
зачем? Ну вот!.. ну что это такое? Ну, не смотри на меня таким взглядом,
я просто не могу-у! Ну-у! Я тебя щас буду бить подушкой! Всё-ё!.. –
она обиженно выпучила губки, изящно махнула рукой.
– Ты права. Да, да конечно! – ведь он был уже зрелый мужчина и вправ-
ду понимал всю правильность только что сказанных слов юной, но вполне
социально зрелой девушки.
Но что ж тут поделать. Его мужское эго привыкло к обратному! Оно
как-то необъяснимо тянуло внутри его тела, словно щекоча его самолю-
бие тонкими ручками–прутиками: «Как обидно,.. …как обидно!»
Она помахала ему ручкой, чмокнула уже безо всякого вдохновения,
совершенно так, формально.
– Пока! – девушка потянула за дверную ручку...
Говорят, что «долгие проводы – лишние слёзы», но ему так реально
не хватало хотя бы одного влюблённого (хотя бы так, «мимолётно-влю-
блённого») взгляда, хотя бы одного нежного слова, хотя бы одного
страстного поцелуя, одного из того изобилия страсти, совсем недавно
кипевшей между ними...
А в памяти был ещё свеж её, жадный до ласк образ. Её, ищущий
поцелуев, приоткрытый в сладостной неге рот, её, извивающееся в лю-
бовной агонии, тело...Но вот и всё...Она вынырнула, оставив разбитое
мужское сердце за дверью. Он чётко понимал, что никогда более её не
увидит, не прикоснётся к её бархатной коже. Ни-ког-да! От этой фаталь-
ной мысли ком подступил к его горлу и покраснели глаза. Ему было
обидно за самого себя. Горло душила необъяснимая тоска. Понимая
всю правдивую логику сказанного, он всё же почувствовал себя словно
использованным. Как, вероятно, часто чувствуют себя, «завоеванные»
455
мимолётными пылкими романами и отброшенные в сторону обстоя-
тельств будничной прозы, женщины...
«Какой-то я стал чересчур сентиментальный! Ну, а зачем были тогда
все эти слова и беседы между нами эти три дня? Ну, совокупились бы
сразу, да и все, делов-то! Какая же это «любовь без обязательств»? Где
тут вообще любовь? Это, скорее, «сексуальный трамплин», с медлен-
ным восхождением вверх, быстрой ездой и жёсткой посадкой! Надули
меня, как зяблика!»
Напоследок, за эти два дня не только телесного, но и, как ему показа-
лось, духовного сближения он получил лишь краткое сухое:
– Пока! Удачи тебе! Было чётко!
Дверь быстро захлопнулась. Как казалось, на-всег-да!..
456
Клуб
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Расположение седьмой роты.
В тихом небе ясном,
В голубой дали,
Грёзы о прекрасном,
В облачной пыли.
В голубом молчанье,
В золотых лучах,
В вечном ликованьи.
в прозе и в стихах.
Автор В. Земша 1986 г.
Стрелка часов медленно приближалась к половине шестого. У Алек-
сандра в душе всё замирало от напряжения. Мысли волнами бились
друг о друга.
«Чёртов комбат! – думал он. – Как некстати это совещание в шесть!»
Сердце вздрагивало от волнения, время приближалось к тому завет-
ному часу...
Он стал осознавать, что его неудержимо тянет в клуб, туда, в ту са-
мую комнату, где дважды в неделю по вечерам репетирует танцеваль-
ная группа. Там он словно погружался в другую атмосферу, сознание
уносилось прочь от мирских забот, жизнь приобретала интерес, и его
существование обретало совершенно иной смысл. Но что творилось с
его душой, он ещё не мог понять...
Александр взбежал по ступенькам, открыл дверь. Сердце учащённо
забилось: она уже здесь. Стоит, склонившись над своим ребёнком, раз-
вязывая ему шапку.
– Добрый вечер, Ира!
– Салют, – с небрежной прохладцей бросила она. Видимо не желая
демонстрировать окружающим «искорку» в их отношениях.
1.72 (87.11.20)
457
Ира танцевала, обаятельно улыбаясь своим партнёрам, бросая по
сторонам лукавые взгляды своих больших влажных глаз. При виде все-
го этого, Майера переполнила какая-то непонятная жгучая ненависть.
Ненависть, объект для которой он не мог выбрать. Хотелось всех по-
кинуть, оставшись в гордом одиночестве... Наконец всё закончилось.
Ирина лёгкой весёлой походкой подошла к своему малышу, до сих пор
спокойно сидевшему в коляске. На её лице сияла улыбка. Она наклони-
лась, надевая на сына куртку.
– Дядя нас сегодня пойдёт провожать? – обращаясь, словно к своему
ребёнку, она бросила на Александра свой короткий, но тёплый взгляд.
– Не знаю, – зло буркнул он. Лицо Ирины выразило недоумение.
Она наклонила голову, продолжая одевать сына, изредка бросая на него
косые взгляды…
Из клуба выходили как всегда – всей кучей. Не смолкали разгово-
ры. Девчата катили коляски со своими детьми. Свет фонарей выры-
вал из темноты чёрную блестящую полосу асфальта. С неба изредка
срывались худые капли дождя. Уныло светились окна серых казарм. А
на душе было тепло – уже ушла непонятная обида. Александр с на-
слаждением погружался в последние минуты жизни, так не похожей
на ту, что звала его из–за спины серыми бликами казарм, как, наверное,
пустынный странник делает последний глоток воды на привале перед
предстоящим очередным переходом.
Все разошлись. Ирина медленно прошла мимо своего подъезда, катя
впереди коляску.
– А дяде Саше пора домой, – подчёркнуто произнесла она, мстя за
его резкость в клубе.
У него внутри всё заклокотало, сердце наполнилось горечью.
– А мне вообще-то пора на службу, а не домой, – буркнул Майер,
быстро развернулся и зашагал назад к серым строениям, где, несмотря
на поздний час, работа была в самом разгаре. Он шёл, не оборачиваясь,
сердце жгла досада. И вдруг неожиданный оклик сзади:
– Саша!
Он развернулся. Ира ускоренным шагом, переходя на бег, мчалась с
коляской ему наперерез.
Его сердце что-то пронзило. Пьянящее счастье, почти безумие пере-
полнило всё его сознание в тот миг. Он сделал несколько шагов навстре-
чу. Их глаза встретились. Минуту они молчали, ярко освещаемые улич-
458
ными фонарями, не обращая внимания на недобрые следящие взгляды
горящих окон «ДОСов»…
Камни мощённых улиц тускло блестели под ногами. Они шли…
«Удивительный человек, – думала она. Её сознание рядом с ним пе-
реносилось в иной мир. В опостылевшую прозу будней словно вливал-
ся утренний свет. – Он слегка наивен, мил, мечтателен, он так не похож
на других», – думала она.
Она хотела его всем своим существом. А он говорил о звёздах, об
иных мирах, словно не замечая в этом туманном мире её горячих жа-
ждущих глаз…
А он впервые за всё время едва начавшейся офицерской службы
ощутил смысл существования. Его влекло к ней, влекло неудержимо. С
ней он жил, погружаясь в мир, полный красок. Всё остальное ушло на
второй план, потеряло смысл. Все его дела пропитались насквозь одной
целью: целью встречи с ней. Что же за чувство завладело им? – увы, он,
мальчишка, всё ещё не понимал!..
459
Прошлое.
Корейский лесоповал
Май 1983 г. пос. Чегдомын, Верхнебуреинской р-н, БАМ.
Тайга.
Багряным цветом багульника пылали сопки. Ещё не было листвы.
Но уже тысячи цветов наполнили этот суровый край своим великолепи-
ем. Всё благоухало. Корни тысяч растений цеплялись за пяти-десяти
сантиметровый слой почвы, в местах по суше, на сопках, превращая его
в сплошное сплетение корневищ, которое было невозможно вскопать,
да и разрубить обычной тяпкой которое было не под силу.
– Женька! Да не чеши ты как лось! Сбавь ходу чуток! – взмолился
упитанный Петька, едва поспевающий за проворным другом. Остано-
вился, снял запотевшие очки, беспомощно пощурился на тут же рас-
плывшийся мир вокруг, вытер пот под переносицей, натёртой до красна
дужкой очков.
– Сам ты лось! Ну, ладно, давай, подгребайся быстрее! Жду!
– Женька, а ты вот лучше скажи, ты чё, и правда на Динку запал, что
ли? – переводя дыхание, спросил Петька и снова нацепил очки.
– А чё, если и так?
– Да не чё! А мне вот Маринка нравится, – Петька мечтательно под-
нял глаза к пушистым облакам, плавно скользящим по безмятежной не-
бесной реке.
– Да ладно, а мне вон эта сопка нравится, пошли?! – Женя дёрнул за
верх одну из множества тонких берёз, прогнувшихся арками, едва не
задевающих землю своими макушками. Не все берёзы здесь вырастали
толстыми. А тонкие, так вот гнулись до земли, под весом собственных
крон. Берёза закачала укоризненно вслед ходокам молодыми салатовы-
ми почками.
– А Маринка твоя уже знает, что ты по ней сохнешь?
– Не-а, – Петька тяжело вздохнул, – я боюсь, она будет смеяться. Вот
ты Динке записку сунул. Теперь вся школа ржёт.
– Да плевал я на них!
1.73 (83.05.)
460
– Ладно, пойдём! А то уже скоро темнеть будет! Пора выбираться
отсюда!
– Пить охота, Женька! А воды нет!
– Речка, Петька, скоро уже!
Мальчишки спустились с сопки к реке. Быстрой, прозрачной и хо-
лодной. Найдя место помельче, они отправились вброд. Ноги в резино-
вых болотниках осторожно ступали по скользким камням на дне. Ледя-
ная вода пробиралась холодом насквозь, больно сдавливая ледяными
тисками ноги. Мальчишки остановились, уперевшись ногами поудоб-
нее, жадно пили, ломящую зубы прозрачную водичку, зачерпывая её
ладонями.
– Там корейская дорога. Идём, словим лесовоз! – Петька почти взмо-
лился.
– Что, ноги не тянут? Ладно, потопали! – согласился Женька.
При виде банки тушёнки, корейский лесовоз остановился.
Ребята залезли внутрь. Машина, с прицепом из брёвен, тронулась. Коре-
ец кинул банку с тушёнкой себе в загашник. Его глаза выражали испуг. Он с
волнением озирался по сторонам.
– Капитана,.. капитана!!! – худосочный кореец, приставил ладонь
к своему горлу, таким образом, объясняя причину своего страха – это
был страх перед его начальством, неким «капитана». Он жестами умо-
лял ребят нагнуть свои головы в кабине, так, чтобы редкие случайные
встречные корейские машины не засекли ребят в кабине. Мальчишки
пригнулись.
–Тяжела жизнь корейцев, – Бедиев смотрел на друга, ковыряясь в
носу.
– Не то слово. Хоть у нас здесь им, небось, получше, чем у себя на
Родине, я прав, Женька? – Петя снял очки протереть.
– Не то слово. Они многие хотят у нас остаться!
– Так чё не остаются тогда?
– А тут останешься! Я вон слышал, тут один в прошлом году захотел
к нам в Союз перебежать. Так его забили свои же до смерти.
– Да ну?
– Точно тебе говорю. Возили по лесоповалам в клетке и лупили пал-
ками. Пока не помер. А потом кинули в яму и трактором зарыли.
– Я слышал, они так всех своих хоронят. А дохнут они тут десятками
каждую зиму. Одеты-то вон как никудышно для наших мест.
461
– Да. Наверное. В каких-то кедах, курточках, да кепчёнках ходят.
Вместо валенок, унтов, да нормальных шуб и шапок, – Женя украдкой
направил свой большой палец в сторону водителя лесовоза, который
совершенно ничего не понимал из их разговора.
– Когда они домой едут, то на радостях всё скупают. У нас-то в мага-
зине полным-полно всего! – зажмурившись, произнёс Петька. – Мы для
них самая, что ни на есть «заграница»!
– Ага! И сидят потом на корточках под моими окнами. У нас магазин
внизу. Из-за коробок самих не видно. А кореец тот, которого забили,
пришёл к нашим, просил, чтоб его оставили. Только его выдали назад.
– Как так? Почему?
– Говорят, наши местные власти его прятали, а из Москвы пришёл
приказ... Не хотели портить отношения с Кореей…
– Что? Вот так вот безо всякого сожаления, взяли и отдали?
– Да нет, с сожалением. Огромным сожалением. Едва ли не со слеза-
ми. Выхода не было. Его сперва прятали долго там, где бы его ни один
кореец искать бы не додумался.
– Где это?
– Да в милиции. В КПЗ* (* КПЗ – камера предварительного задержания).
– Это в камере? – Петька едва не поперхнулся.
– А ты что думал? А то у нас секретный отель тут имеется! Для него
это место раем казалось. Говорят, он ноги целовал, лишь бы там ещё
посидеть. Он там жить был готов остаться! Это был для него настоящий
санаторий!
– Ну, дела! А ты это всё откуда знаешь? – Петька наклонил подозри-
тельно голову набок.
Но Женя лишь закашлял в ответ на собственный вопрос.
– Да ладно, знаю я,..– Петька проницательно посмотрел на Женьку.
– А ты, Толян, сам-то никому не трепись. Это я тебе так, как другу,
по секрету рассказал! Понял!
– Я – могила! – Петька резанул себе ладонью по горлу, как это делал
недавно кореец.
Кореец тут же как-то испугался. Глазки забегали. Он что-то нервно
заверещал на своём...
462
Признание
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Город впадал в уныние, ведь было уже около 9 вечера.
Тускло светили окна ДОСов, маня домашним теплом и уютом, не-
досягаемым для холостяков. (Что ж, где-то они, холостяки, и сами по-
винны в своём холостячестве!) Александр, провожаясь после очеред-
ного танцевального кружка, зашёл в подъезд, поднял коляску, занёс по
ступенькам, опустил перед входной дверью, посмотрел в бездонные
Ирины глаза, кажущиеся такими милыми, смотрящими ему в ответ с
беззащитно наивным выражением.
– Я никогда не встречала такого как ты. Ты – самый лучший мужчина
в этом полку, да и вообще лучший! – Ира наклонилась слегка вперёд,
полуоткрыв губы, глядя голубым бездонным взглядом проникновенно,
казалось, в самое сердце Александра. У Александра закружилась голо-
ва. Он сжал кисти её рук:
– Мы не можем, ты замужем, – он посмотрел пристально в её глаза,
словно желая заглянуть ей в душу.
– Разве ты ко мне ничего не испытываешь? – она положила свою
ладонь ему на грудь.
– Позволь мне не отвечать на твой вопрос.
– Что ты теперь обо мне думаешь? Как ты ко мне относишься?
– Знаешь, я к тебе хорошо отношусь, так же, как и ко всем! Извини,..
извини,.. прощай! – он развернулся и выбежал из подъезда…
– Ду-ра-ак! – отчаянно, но всё ещё нежно, неслось ему вслед…
***
Ты как ко всем, так и ко мне?
Ну что ж, спасибо и на этом.
Хотя, признаюсь, не совсем
Довольна я таким ответом.
Но как мне быть, ну как же быть?
Ведь не строчить опять посланье?
1.74 (87.11.24)
463
Тебя хочу я разлюбить,
Но не могу, при всём желанье.
Жалеть меня не надо, нет!
Где моя гордость? Видно, нету!
Ты как ко всем, так и ко мне?
Ну что ж, спасибо и на этом!
Автор Е.Нартова
Было ещё только около 9 вечера. Но не многие окна излучали свет.
Люди здесь, как уже известно, спать ложились рано. Майер вновь ша-
гал в казарму, где вовсю кипела работа, о которой сейчас не хотелось
и думать. «В конце концов, она – замужняя женщина»! – думал он,
растроганный до глубины души таким откровением 19-тилетней су-
пруги своего сослуживца. На отношения с которой, больше дружбы в
рамках танцевального кружка, он даже и не рассчитывал. В его голове
царил полный бардак…
«Любовь или Верность! Что важнее? Любовь толкает людей на са-
мые дикие безумства. Любовь – великая и, вместе с тем, разрушитель-
нейшая сила. Верность созидает. И именно верность жён даёт силу
мужьям переносить любые тяготы и побеждать!» – в памяти Алексан-
дра всплыл образ Пенелопы*
(* Пенелопа – верная жена древнегреческого мифологического царя Одис-
сея из просмотренного недавно в отпуске спектакля. Пенелопы, отвергнув-
шей любовь молодого гончара в пользу верности своему старому больному
мужу – Одиссею, вернувшемуся-таки из 20-тилетнего плавания. Свеж был и
другой образ преданной жены из какой–то прочитанной книги, где женщина,
будучи беременной, чтобы не потерять раненного мужа в военном лихолетье,
зацепилась руками за кузов машины, увозящей его, и, вопреки запрету, так и
уехала с ним, несмотря ни на что, в опасный путь! А жёны декабристов!..)
«Она не должна бросаться в омут с головой! Мы не должны боль-
ше встречаться! Наша дружба уже зашла слишком далеко!» – решил
Александр, ещё до конца не понимая, что уже не может без неё суще-
ствовать. Не понимая, что те беседы тихими морозными вечерами уже
бесповоротно разбили его молодое 20-тилетнее сердце…
Крыльцо казармы… Ступеньки… Хлопнула закрывающаяся дверь
за спиной…
– Дежурный по роте на выход! – окрик дневального по роте вернул
лейтенанта к реальности…
464
Стекляшка
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
«Стекляшка» – небольшое питейное заведение вблизи полка с окна-
ми во всю стену, с большим балконом. Здесь можно и выпить пива за
чистым столиком и перекусить. Здесь есть и маленький бар с полукру-
глыми мягкими сидениями.
Альяр поднял «децу»* (*стопочку).
– Хочу выпить за неё, – глаза его излучали таинственность, – по-
жалуй, я скоро женюсь, – он сделал глоток, – она тако-о-й человек! –
Альяр поджал губы, мечтательно, из-под очков, посмотрел на Алексан-
дра и Владислава, слегка приоткрыв загадочно рот, словно всем своим
существом следил за их реакцией и продолжал.
– Таких поискать надо! Я первый раз такую встречаю,.. – Альяр го-
ворил о её достоинствах, вдохновенно прищуривая глаза, с торжествен-
ной печалью вздыхал, сжимая в руках рюмку.
– Я рад за тебя.
– Рады за твоё чувство, – один за другим произнесли друзья, внима-
тельно слушая воодушевлённый рассказ товарища.
Зрело любопытство узнать, кто же она, покорившая сердце их това-
рища и так прекрасно им расписанная.
– Кто она? Как её зовут? – что-то шевельнулось в груди у Майера.
– Пока я не могу этого сказать, – Альяр взглянул на Александра
из-под очков, – дело в том, что она замужем! Да и на что тебе? Ты уже
опозда-а-л! – произнёс он так, как будто кто-то из друзей мог на что-то
претендовать.
Да ведь не в их это правилах-то было! Мужская дружба – превыше
всего...
– За-а-мужем? – удивился Майер, – так как же тогда?..
Тут в «Стекляшку» вошла словацкая семья, они сели напротив мо-
лодых советских офицеров. Полный мальчик, вероятно, сын вошедших,
посмотрел на них какими-то несколько странно посаженными, слегка
раскосыми глазами. Его переносица была словно приплющена, а нос
1.75 (87.11.26.)
465
напоминал пипку. Он невинно улыбнулся им, и что-то сказал нечлено-
раздельное по-словацки, ворочая неуклюжим языком.
– Что за дебил на нас смотрит? – Тимофеев передёрнул плечами.
– Это, Влад, не дебил, это Дауна синдром! Слышал о таком? – отве-
тил ему Майер.
– Не-а! Что это? «УО»?* (*Умственно отсталый).
– Как тебе сказать, тёмному... У моих родственников такой же пацан
растёт. Никто не застрахован от этого! Всего лишь генная патология.
Один из хромосом не разделился и вот те результат!
Настоящая беда для родителей. Ни дай бог! У нас их считают необу-
чаемыми, хотя слышал, что в Европе их учат. А у нас – ни в детский сад
не берут, ни в школу. Деть их некуда. Или работу бросать, если есть на
что жить, либо в интернат для дураков сдавать. А знаешь, какие в ин-
тернатах условия для таких детей. Они же даже пожаловаться не могут!
С ними там как со зверятами обращаются, хуже даже! А в нормальных
детских учреждениях у нас считают, что такие дети, да и другие, там,
инвалиды всякие, не должны рядом со здоровыми быть, чтобы их пси-
хику не расстраивать! А я считаю, что это бред! Как-то у нас в группе,
когда я ещё в сад ходил…
– А что, ты когда-то в сад ходил? – усмехнулся перебитый со сво-
им рассказом Хашимов, явно ждущий момент вставиться в разговор со
своим продолжением…
– Представь себе, да!.. Так вот, был мальчишка с недоразвитой кистью
руки. Так родоки всей группы заявление накатали, чтобы его исключили.
Дескать, детки расстраиваются!..
– И что, исключили?
– А то! Едва ли не на следующий же день!
– А по-моему, нужно больше заботиться о том, что бы дети чёр-
ствыми к чужой беде не выросли! – поддержал мысль друга Тимофеев,
несколько реабилитируясь, также, за сказанного им «дебила», – а что
дети расстраиваются, так-то не страшно, даже очень хорошо. Должны
расстраиваться! А то потом от лишней родительской заботы такие вот
«деды» и вырастают, чёрствые к чужой беде потребители и эгоисты. А
кто их выращивает? Сами родители же и выращивают тем, что с детства
не учат быть милосердными и добрыми, от всего ограждая! Потому де-
лят людей и детей на «нормальных» и «ненормальных». А для того,
466
чтобы понять добро и ему научиться, нужно видеть, что и зло есть на
свете, и беда. А когда один мармелад вокруг, вот тут-то само зло то и
произрастает!
– Да! – продолжил Майер,– когда с детства люди не учатся расстра-
иваться, они и не научатся сопереживать чужой беде, не будут знать,
что мир вокруг он такой вот, разный. Не зная, что такое настоящая беда,
будут загоняться по пустякам и вены резать из-за дурости или вешаться.
– Мир разный! В нём есть место не только конфетным фантикам и
разноцветным шарикам, но и беда есть рядом. Настоящая, а не наду-
манная беда! И нужно учиться проявлять милосердие и ценить то, что
имеешь, тогда и вешаться не будет мотива в подростковом возрасте от
самим же придуманных подростковых «бед». А пока у нас такого инва-
лида увидят, так сразу и орут, дразнятся: «Дурак! Дурак идёт!»
– Это что ещё! У нас и камни кидают! – Хашимов поддержал разговор.
– Точно! А здесь – вон. Человечности гораздо больше. Где ты у нас
Дауна в ресторане видел? А здесь он как обычный человек. И родите-
лям не так трудно, даже психологически!
Офицеры посмотрели на мальчика-Даунёнка.
– Да не смотрите вы так! Это неудобно. Ведите себя так, как бы это
был нормальный человек! Эко наша дикая невоспитанность! – покачал
головой Майер.
– А-а! Да ладно ты!
– Мы это так! Не любопытства ради!
– Эх! Учиться человечности нам ещё и учиться!
– Это точно, Сашка! Так ты уже закончыл, а-а? – Хашимову не тер-
пелось продолжить, и он продолжил.
– Так вот, к моим «баранам»... Мне кажется, она меня тоже любит.
Мальчик-Даунёнок напротив что-то весело говорил свои родителям,
вероятно тост, улыбался. Офицеры исподтишка продолжали коситься
на него... Но Хашимов увлечённо говорил о своём наболевшем, более
не желая отвлекаться на иную тему на предмет «вселенского добра и
созидания»…
– Хоть она и замужем, и у неё есть ребёнок.
– Ребёнок? – посмотрел на старшего товарища Майер.
– Ребёнок! А у кого его нет? – действительно, в этой совершенно
молодёжной среде полка, почти все были с детками.
467
– Да он славный малый!.. – продолжал Хашимов,– короче говоря, я
их разведу. Она будет моей!
– Не правильно всё это! – насупился Майер.
– Да что ты понимаешь в арбузных-то корках? У нас всё по-настоя-
щему! – Альяр вдохновенно стал расписывать вечера их встреч, когда
муж был в нарядах.
Духовное общение, неотягощённое ещё интимным финалом, прида-
вало их отношениям особую возвышенность и романтичность:
«Мягкое кресло, полумрак, телевизор, журнальный столик, кофе, её
плечи, глубокие синие глаза, светлые локоны и беседы, беседы, беседы
до утра…»
Придя с ночной прогулки по чехословацким барам, словно ночные раз-
бойники, нарушившие законы и устои общества, вкусившие запретного
плода его Величества языческого Бога «Бахуса», наши герои обнаружили,
что ни один из них не имел ключи от своей комнаты. Александр оставил
их в своей офицерской шинели, которая осталась висеть в казарме. Ибо
на улице не было нестерпимо холодно, и офицеры пошли в общагу в одних
кителях. Альяр их вообще носил в огромнейшей связке с другими ключа-
ми, и, подобно ключнику – привычка училищного каптёра, любил покру-
тить ими, на тонком кожаном шнурке, стоя на входе в казарму, в каптёрке,
которой эта громоздкая гроздь и осталась лежать в этот вечер. Влад же
отдал свои Альяру ещё в обед, который их бросил так же в шкафу своей
каптёрки. Ну не тащиться же сейчас среди ночи в казарму. В гражданке, да
ещё дыша парами хмельного чехословацкого пива!
К их счастью, каждая комната общаги соединялась с другой посред-
ством совместного сан узла. И, к их счастью, у соседей всё ещё горел
свет... Попав через соседей в свою комнату, лейтенанты тут же сыграли
«отбой». Альяр ещё полночи вздыхал и ворочался в своих мыслях, пи-
тающих бессонницу, под понимающее молчание своих младших това-
рищей. Их же интересовал только сон…
***
Тревога.
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Резкий вой сирены нарушил предутреннюю тишину.
– Что за хрень? – спящий мозг не желал понять происходящее.
468
– Вставай! Тревога! – Альяр пихнул в бок спящего Александра.
– А-а!
– Хрень собачья!
– Задолбали!
– Как меня это всё достало!
– Давай, шевелись!
– Влад, не топчись!
Ругаясь и матерясь на чём свет стоит, а точнее сказать, на чём все эти
казармы со своими тревогами, бойцами и командирами стоят!
– Ха, ха, ха! – дёрнул дверь Альяр, – а как мы собираемся выйти?
Ключей-то нет!
– Тут все вспомнили прошлый вечер… или ночь, как там лучше ска-
зать…
– Уже свалили! – споткнувшись с грохотом о что-то в умывальнике,–
сообщил Александр про соседей по комнате, мгновенно оценив обста-
новку.
– К девкам в общагу по простыням в «Академе» не лазил? – свер-
кнул глазами Хашимов в сторону Тимофеева. И сорвал одну простынь
с кровати, другую, связал узлом….
Три друга вскоре мчались на всех парах к КПП, за спинами раскачи-
вался жгут из простыней…
Впереди бежал капитан с тревожным чемоданом. Споткнувшись о
металлический порог открытой в КПП калитки, он смачно растянулся
прямо перед летящими за ним лейтенантами. Которые тут же образо-
вали кучу-малу. Смеху не было места. Даже стоящий на КПП боец не
смеялся. Слишком не до смеху тут было! Опаздывающие офицеры под-
хватились и помчались что есть силы к своим ротам!
«Ответственные» по ротам офицеры, ночующие в казармах, уже
строили свои подразделения. Сквозь утреннюю сумрачную туманность
пробивался тусклый фонарный свет, пятнами освещавший куски ас-
фальта. Окна казарм, завешенные «светомаскировкой», не выдавали
признаков жизни. За спинами бойцов из вещмешков торчали черенки
сапёрных лопаток…
– Товарищ лейтенант! – Александр услышал зычный окрик начшта-
ба батальона. – Стройте свой взвод, и роту! Где вас носит!? И вперёд на
погрузку!
469
Старшины батальонов уже готовили «мат базы» для погрузки в
ЗИЛы. Выделенные для этого подразделения спешно затаскивали на
борта ящики, палатки, печи и прочу утварь, под светом фар, пробивав-
шимся сквозь утренний промозглый туман.
– Комиссар! Выводи роту, а я в парк! – вяло крикнул Альяру ротный.
Под парком имелся ввиду не парк развлечений, а парк боевых машин….
Полк убывал в поле. Дней на семь. Этого выхода ждали. Даже пред-
полагали, но, как обычно, не хотелось быть готовым к этому именно
сейчас! Именно в эту холодную промозглую ночь из-под тёплого уют-
ного одеяла! Но процесс уже был неотвратим. И сознание обычно бы-
стро адаптировалось к превратностям судьбы, начиная искать в проис-
ходящем мгновения радости и даже удовольствия. Минута в дырявой
палатке, в относительном тепле – уже счастье. Порция полуостывшей
пайки в солдатском котелке, дабы тупо набить пустой урчащий же-
лудок, – удовольствие. Не говоря уже о том, как, накормив и уложив
бойцов в натопленные ржавыми полусамодельными «буржуйками»
дырявые грязные палатки (фак вещевую службу!), соберутся офицеры
на скрипучих койках или досчатых нарах, расстелят свои спальники,
снимут с печки шипящую ароматную банку тушёнки, откроют буты-
лочку «Боровички»,* (*Словацкой водки, воняющей ёлками) поставят на
стол армейские железные кружки, да закусывая сочным горьким луч-
ком, продирающим горло своим сладковатым соком, поведут беседы о
своих бойцах и отцах-командирах, о том, о сём, и, конечно же, о них,
о женщинах, что так мило скрашивают нашу убогую жизнь, придавая
ей смысл даже в самом бессмысленном предприятии. Даже в мыслях,
даже в самый трудный, грязный и, кажущийся беспросветным кусок
времени, мысли о ней, близкой или далёкой, существующей или вы-
мышленной, согревают душу... А, может это просто водка с луком жжёт
глотку, да терзает сердце. А?..
***
Когда мы были на войне,
Когда мы были на войне,
Там каждый думал о своей
Любимой или о жене,
470
И я конечно думать мог,
И я конечно думать мог,
Когда на трубочку глядел
На голубой ее дымок,
Как ты когда-то мне лгала,
Как ты когда-то все лгала,
Что сердце девичье свое
Давно другому отдала,
А я не думал ни о чем,
А я не думал ни о чем,
Я только трубочку курил
С турецким горьким табачком,
Я только верной пули жду,
Я только верной пули жду,
Чтоб утолить печаль свою,
И чтоб пресечь нашу вражду
Когда мы будем на войне,
Когда мы будем на войне,
Навстречу пулям полечу
На вороном своем коне
Когда мы были на войне,
Когда мы были на войне,
Там каждый думал о своей
Любимой или о жене.
Слова:Д.Самойлова
Музыка: В.Столярова
471
Опустевший полк
Ноябрь 1987 Ружомберок.
Начало учений. День первый. Ночь под утро.
Прости за все, в чём виноват,
И распрощаемся навеки,
Я на тебя не брошу взгляд,
И опущу при встрече веки!
Автор В.Земша. 80-е
Светает! Приходит новый день! И снова ждёшь чего-то нового, ин-
тересного! Ведь в этом-то и весь интерес к жизни, в ожидании чего-то
хорошего! Даже в минуты полной беспросветности. Даже накануне дол-
гого и тяжкого полевого выхода, полного лишений.
Да, ради реализации наших ожиданий, мы готовы вылезти, порой, из
собственной шкуры! Вот это ожидание и порождает движение, челове-
ческую жизнедеятельность, творчество. А когда нет никаких хороших
ожиданий, никаких позитивных надежд на ближайшее будущее, то весь
мир становится сплошной серой будничной рутиной.
А вот когда у человека впереди один беспросветный мрак, у него
опускаются руки. Он падает морально. И что тогда? Идти за верёвкой
и мылом? А вот для этого, видимо, и существует метод поощрения в
воспитании личного состава, помимо наказания. Ведь наказание, само
по себе, часто превращает жизнь в беспросветный мрак, если за ним не
следует прощение и поощрение. Должно же быть хоть что-то хорошее
в этой беспросветной прозе армейских будней. Мозг усиленно ищет за
какую бы надежду ему зацепиться и рад любому проблеску даже само-
го тусклого солнца...
Сейчас Хашимов проверял наличие личного состава и комплект-
ность экипировки. Два бойца тащили зелёный ящик с походной ленин-
ской комнатой…
– Батальо-о-он, сми-ирно!.. – зээнша батальона зачитал список лиц
суточного наряда, остающихся в полку.
1.76 (87.11.27)
472
Майер также оставался в полку на этот раз, для несения внутренней
службы начкаром* (*начальником караула).
Не плохо! Почти лафа в сравнении с лишениями полевого выхода!
Территория полка очень быстро опустела. Светало. Сквозь хмурое об-
лачное небо лениво пробивался утренний свет. Вонь от «Супры» – цел-
люлозно-бумажного комбината, соседствующего с частью, наполняла
воздух вокруг...
Александр бодро шагал по направлению к КПП. Относительная сво-
бода! Куда идти он не сомневался ни секунды. Он должен или не дол-
жен, нет, он просто не мог не увидеть её. Словно какой-то червь точил
его изнутри. Цепляясь за каждое, подаренное судьбой мгновение воз-
можного счастья, Александр не мог упустить этот шанс. Полк убыл!..
Ну, просто её увидеть. Немедля! Быть с ней хоть на миг. Слышать её
голос. Смотреть в её глаза. Да что это с ним? Да чёрт его знает! Это
также, как мгновение в палатке для озябшего бойца. Утомлённая душа
Александра хотела лишь одного – согреться в лучах этого божествен-
ного солнца, каким являлось для него общение с Ириной. Подальше от
этих серых угрюмых стен. Поближе к ней! Но, всё же, осознанно и ре-
шительно не за этим он шёл к ней в этот раз...В его руке был маленький
бумажный свёрток, в прошлый раз он почти уверенно и сухо сказал ей
«прощай!» Что же он хотел теперь? Зачем же снова шёл сюда?.. Юр-
кнув в подъезд первого ДОСа, крадучись, словно вор, он не восполь-
зовался шумным лифтом, а на цыпочках поднялся на заветный этаж,
стукнул три раза в дверь с номером тридцать два. И замер. Эти мгнове-
ния ему казались вечностью. Вот раздались шаги за соседней дверью,..
Александр тихо поднялся на пол лестничной клетки выше. Соседская
дверь номер двадцать девять приоткрылась, чьи-то любопытные глаза
побуравили подъезд и дверь шумно захлопнулась. Он снова спустился
и снова тихонько постучал. Заветная дверь распахнулась. Ирина смо-
трела на него своими слегка раскосыми, в этот раз зелёными глазами. В
них было какое-то сочетание удивления, радости, нежной наивности и
лукавства. Он посмотрел на неё, словно испил из сосуда воды своими
пересохшими губами. Но, недолго думая, он тут же протянул ей письмо
и отпрянул, намереваясь уйти немедленно, как только свёрток оказался
в её руках.
– Подожди, – раздался её нежный голос. Александр ощутил, как у
него слегка кружится голова. Из квартиры шло какое-то словно маги-
473
ческое, уже давно забытое им тепло дома... Уже забытое или, точнее,
ещё толком не познанное истинное тепло любящей женской души и
тела. Но не за этим он сегодня переступил этот порог чужой для него
квартиры! Тепло которой по всем законам, было предназначено не для
него. Он почувствовал себя на миг вором. Вором чужого тепла от чужо-
го семейного очага.
– Я не могу,.. мы не должны,.. это не правильно,.. я пришёл объяс-
ниться,.. – он решительно опустил бумажный свёрток, скрученный как
папирус, на комод в прихожей, и, развернувшись, вышел прочь...
Отчаянно смотрела девушка ему вслед, развёртывая лист бумаги:
«…прости меня за моё решение. Но его я принимаю лишь от истин-
ной любви к тебе. Во имя истинной любви, как таковой, какой и должна
быть твоя любовь к твоему законному мужу, пока он у тебя есть, пока
ты ему всё ещё жена,.. во имя верности и любви, во имя сохранения се-
мьи, ты должна забыть обо мне! Прости, но так нужно! Ты меня потом
поймёшь, возможно. С любовью, А...»
Как жаль, что этой дружбе, связывавшей их эти дни, окутанной
тайной влюблённостью, которая теперь выплеснулась на поверхность,
пришёл конец! Как жаль. Как больно и невыносимо! Александр ша-
гал назад в логово серых стен, упиваясь собственным горем. Терзаемый
противоречивыми чувствами и осознанием безысходности! Что с ним,
неужели он так сильно влюбился?! Как он мог себе это позволить?!
Он – зелёный глупый двадцатилетний мальчишка! А она? Она – зрелая
девятнадцатилетняя женщина. У неё семья, ребёнок...
«Зрелая девятнадцатилетняя женщина, – снова про себя повторил
Александр, в очередной раз почувствовав всю абсурдность ситуации, –
она младше меня на год,.. а я – зелёный глупый мальчишка, хоть, вроде,
и старше»…
Он не мог разобрать свои чувства, переполнявшие его грудь. Пом-
нил ли он всё ещё Любу? Или его голова уже всецело занята мысля-
ми об Ирине? А может, его, разрываемое изнутри страстью, молодое
сердце, так жаждет любви, что любое посеянное благое зерно, попав
в благодатную почву, готово на молниеносные всходы? Он не знал, не
понимал, мучимый терзаниями, разрывающийся между запретами, обя-
зательствами и, обуявшей его, сердечной болезнью…
474
Перевал доновал
Ноябрь 1987 г. ЦГВ.
Учения. День первый. Утро.
– Где-е-е командир 7-й роты? Где-е-е Несвитайло? Где этот грёбан-
ный капитан?.. Комисса-а-ар! Ко мне! – орал комбат третьего батальона
м-р Пронин.
Весь батальон в составе полка уже был выдвинут в назначенное
место для погрузки в БТРы. Комбат отдавал последние распоряжения
перед маршем командирам подразделений. Альяру пришлось брать ко-
мандование ротой на себя. Пока незадачливый ротный непонятно где-то
шлялся. Из парка колонна прибыла без него. Это было не новость. Имидж
самой худшей роты в полку крепко удерживался в одних руках уже не
один год. Казалось, ротный делал всё, чтобы не уронить это «почётное
звание». Как- никак, а САМАЯ ПЕРВАЯ рота, хоть и с другой стороны!
Полный антипод другой роты этого же батальона, лучшей в полку, сосед-
ки по расположению – девятой роты. В седьмой же был почти полный
развал и анархия. Накануне учений, солдаты шлялись как неприкаянные,
вяло ковыряясь в груде вываленной на коридор «подменки» (*старого
х.б. обмундирования, на замену), собираясь на полевой выход. Растягивали
сбрую, сапёрные лопатки, вещмешки и прочую амуницию, которая даже
не была толком промаркирована. Никто точно не знал, где материаль-
ная база роты и в каком она состоянии. Ротный сидел в канцелярии «под
шафе» и довольный жизнью, флегматично улыбался себе под нос:
«А, ну его, как будет, так и будет».
И это в то самое время, как командиры других подразделений ба-
тальона проводили строевые смотры для своих бойцов и имущества,
составляли планы, давали указания и т.д. Где всё и вся кипело и бур-
лило на фоне сонного безмятежного царства седьмой роты. Молодые
офицеры: замполит Хашимов и единственный на роту «живой» взво-
дный Майер, день за днём пытались брать вожжи в свои руки, и, следуя
кодексу офицерской чести, и требованиям воинских уставов, кое-как
пытались направить это разнузданное воинство хоть в какое-то удобо-
варимое русло…
1.77 (87.11.27)
475
Альяр получил последние указания комбата, одно из которых каса-
лось исключительно ротного: «найти хоть из-под земли этого капита-
на»! Отдав команду для погрузки, Хашимов повернулся к сержанту:
– Сержант Ибрагимов! Отправь бойца в расположение за ротным.
– Бе-е-го-ом!
Боец лениво, хлопая по бедру деревянным черенком саперной лопат-
ки, мелькая жёлтыми бирками, пришитыми как попало к снаряжению,
и, скорее всего не соответствуя их хозяину, стуча прикладом автомата
по каске, болтающейся на ремне, громко бухая кирзачами по булыж-
никам мостовой, стал растворяться в тумане, методично уменьшаясь
в размерах, искривляясь в удаляющемся пространственном измерении.
– Ибрагимов, остаёшься в расположении! – Хашимов назвал список
лиц, остающихся для несения службы в полку…
Пехота грузилась. Карабкалась, цепляясь за скобы на броне, откры-
вая люки, просовывая внутрь оружие и амуницию, расталкивая сапо-
гами себе пространство в тёплых чревах бронемашин. И сразу же ища
себе местечко для сна в этой куче-мале.
– Товарищ капитан! – вдруг раздался солдатский возглас, – капитан
Несветайло здесь!
Капитан лежал внутри одного из БТРов второго взвода и крепко спал.
– Челябизаде! Твою мать!– выругался Альяр,– ты чё, не видел, что
ротный в твоей машине?!
–Йа-я-а-а нэ зна-ал!– промямлил водитель БТРа в ответ и втянул го-
лову в воротник чёрного бушлата, – мат нэ трогат! – решительно и зло
добавил он.
– Шас, я тебе по шее дам! Зверёныш! – Альяр, казалось сейчас готов
задушить этого темноволосого, как и он сам, бойца, – буди капитана!
– Таварыш капита-ан, встава-айте! Встава-айте!
– Ну, что-о это тако-ое, ну, ско-олько мо-ожно, отвали-и!– нечлено-
раздельно мычал пьяный капитан.
«Ну, денёк! – подумал Альяр. – Вот подарочек! Что взять с ротного,
который только и мечтает о том, чтобы свалить с армии, да никто его
не отпускает. А чё держать таких? Кому от них польза? Ждут, пока он
себе баллов на «дискредитацию» не нахапает. А всем что, мучиться!?
Да тут ещё и Майера оставили в полку. А где там хоть этот старшина?
Где этот прапарюга? Он что там себе думает? Его задача только тушён-
476
ку выдавать что ли!?» – Альяр зыркнул по сторонам, ища хоть кого-то
себе в помощь для управления ротой. Понимая, при этом, что немного
можно взять с этого Васьки-прапорщика. Вчерашнего младшего сер-
жанта этой же роты. Который ещё вчера сам с этими же бойцами бегал
в самоволку, а сегодня охотно запивал «Малиновкой» «Боровичку» со
знакомыми солдатами в каптёрке, пока их никто не видит...Прапорщик
Василий Будило был украинцем, урождённым в посёлке Новониколь-
ское Уссурийского района Приморского края. Много в тех местах было
выходцев из Украины. В своё время, спасаясь от голода, в Дальнево-
сточное Приморье выехало немало украинцев! Выехал и его, Будилы,
дедушка!.. Это было добровольное переселение, в поисках лучшей
доли. Так что не стоит вечно пенять на «насильственные депортации»,
коим, собственно, действительно подверглись массово и жители этих,
дальневосточных мест, переселённых в ту же Сибирь. Кого куда! С За-
пада – на Восток! С Востока – на Запад! Но всё же, приморье было
далеко не худшим местом для проживания, здесь, на Дальнем Востоке!
Благодатный был край, теплый, тропические лианы в тайге, дикий ви-
ноград, богаты леса зверем, тигры, по полям носились бесчисленные
стаи фазанов, а реки были полны рыбой, цеплявшейся, по рассказам
старожил, за колёса телег переселенцев, преодолевавших броды. Сколь-
ко народа здесь помешено! И все как одна большая семья. И никакого
национализма. Огромный котёл, большущий коктейль народов взбол-
тали здесь эти правящие архаровцы, так их разэдак! (Не все, наверное,
знают, что и Кубань некогда была местом ссылки запорожцев. Сперва
забытый богом край, ставший жемчужиной впоследствии!)
***
Доновал.
Наконец, колонна пересекала перевал «Доновал». В люках каждой
машины качались старшие машин офицеры. На некоторых были наде-
ты лыжные цветные очки, закрывающие пол–лица. Это хоть как–то за-
щищало от бьющего в лицо с размаха ветра с колючими каплями снега
с дождём, грязи и копоти. Проходящие мимо автобусы, с разноцветно
одетой молодёжью, иногда приветствовали зеленую советскую колон-
ну, на бортах которой желтели таблички «POZOR»*, (*что означало в
переводе на русский вовсе ни какой, ни ПОЗОР, а «ВНИМАНИЕ!». Особенно
477
экзотично звучала фраза «Позор, полиция воруе», означавшая, «Внимание, по-
лиция наблюдает»).
Пассажиры размахивали руками. Девушки улыбались. Таких при-
ветствий никто и никогда не мог видеть в Союзе, напротив, к удивле-
нию сказать, часто приходилось сталкиваться с обратным!
«Да, мы являемся здесь самым почётным гостем! Это так! Пока так.
Всё ещё так!..»
Какие здесь красивые заснеженные сопки! Ели. Сказочные словац-
кие домики. Лыжники в ярких лыжных костюмах и при дорогой аму-
ниции.
«Это тебе не в Новосибе на армейских лыжах – «дровах» в телогрей-
ке, да в шапке-ушанке, да ещё с автоматом за спиной бегать!» – подумал
Альяр.
Ему, южанину, лыжи вообще были чужды. Он их попросту раньше
не знал, а теперь, после училища, просто ненавидел!
«И всё же, даже будь я на их месте, то ни за какой «люля-кебаб» бы
не согласился в свой законный выходной залазить на любые, даже са-
мые красивые лыжи!» – подумал старлей.
(В училище их гоняли каждое первое января на десятикилометровый забег
на юмористический приз «рваный сапог», правда, это только приз был юмори-
стическим – раскрашенный сапог, с «открытой пастью подошвы и оскалом
зубов-гвоздей», но не сам забег! Курсантам было не до смеха, когда, отчаянно
передвигая тяжёлые деревянные армейские лыжи, которые совершенно не
желали скользить, им приходилось отрыгивать съеденные в Новый Год тор-
тики с газировкой, тошнотворно подкатывающиеся к гортани. Они бежали
по заснеженному лесу, образуя вокруг себя облака пара, и часто почти не чув-
ствуя замёрзших ступней, обвернутых в примерзшие к подошве сапог портян-
ки. Тут было не до смеху, зато настоящий «юмористический вечер» ждал
курсантов в казарме! Это был настоящий парад уродов! Но не сразу. Сперва
деревянный пол казармы словно обжигал бесчувственные ступни обморозив-
шихся. Это хорошо. Значит, не всё потеряно! Пальцы, сперва белые, как снег,
тут же на глазах наливались бордовой кровью. Пульсировали и постреливали.
Раздувались и не желали возвращаться назад в сапоги, увеличившись где-то в
полтора раза в размере. Подобное происходило и с ушами и с носами. У каж-
дого своё. Парад уродцев! Панический страх, при виде своих уродств, отсту-
пал и сменялся диким истеричным смехом при виде уродств сотоварищей!..
Все ржали друг над другом.)
Да, это тебе не Сибирь. Всё красиво. Люди просто отдыхают. Труд-
478
но, правда, понять гордому кавказцу смысл такого отдыха. Снег. Лес.
Лыжи. Что может быть лучше города. Прошвырнуться по реставраци-
ям... Ну да ладно...
Может и есть в этом толк. В любом случае, смотреть на всю это кра-
сотень невероятно приятно. И даже тошнота не подступает к горлу. К
горлу подступает какое-то другое чувство – чувство обиды непонятно
на кого, но за то, что всё это как по телевизору, происходит, словно на
экране перед глазами качающегося в люке БТРа чумазого обветренного
Альяра. Видит око, да зуб неймёт... Всё же чужие они здесь. И всё здесь
чужое. Альяр, вспомнил родное Баку, мутные каспийские волны, недо-
сягаемую для него Нигяр, замечтал... Его веки сомкнулись…
***
Сон.
Баку.
…Тёплый неистовый ветер трепал тёмные, как смоль, волосы Ни-
гяр. Мутные каспийские волны бились об огромные валуны набереж-
ной. Альяр всматривался в черты девичьего лица, но оно было словно
окутано пеленой, всё дальше и дальше от него удаляясь... Длинные ло-
скуты платья Нигяр вились за ней на ветру.
–Нигяр! Нигя-я-яр! – попытался закричать он, но лишь шептал.
Кинулся было ей вслед, но ноги, словно ватные, едва ему повино-
вались. Альяр ухватился за длинный лоскут платья, потянул на себя...
Девушка приблизилась. Её длинные светлые локоны трепал ветер. Он
заглянул ей в лицо и моментально утонул в почему-то не тёмно-карих,
а голубых глазах её…
– Ира? … А где Нигяр? – он изумлённо смотрел на неё.
Но та лишь бросила на него удивлённый взгляд, пожав плечами, по
которым рассыпались белокурые волосы.
– Так ты не меня искал?..
***
Тут Альяра слегка тряхнуло, он открыл глаза, которые недавно за-
крыл, вопервых, спасая от ветра, во-вторых, это помогало полностью
479
погрузиться в воспоминания и словно телепартироваться в простран-
стве и времени.
– Одурел! – дико заревел Альяр на задремавшего водителя, свалив-
шись в люк и схватив руль БТРа. Машина съехала на обочину и шла
прямо к обрыву, уже почти сравнявшись со столбами ограждения. Лей-
тенант стукнул по шлемофону водителя:
– Мать твою! Проснись, замерзнешь!.. – в секунды, как взрыв, про-
гремела лавина ругательств, затрещин и они вместе вырулили машину
на проезжую часть…
Аскер сморщился от боли, завыв.
– Чё морщишься? Я тебя не так уж больно-то и стукнул, – сказав эти
слова, Альяр заметил струйку крови на лбу солдата.
– Ну-ка, сними шлемофон!
Челябизаде стянул его. Чуть выше лба явственно было видно крово-
точащее распухшее рассечение не более двух сантиметров.
– Что это? – удивился офицер.
– Люком ударился! – боец отвёл глаза в сторону.
– А-а-а! Ну, хоть не я, да?!
– Не-е, не вы!
– Седьмой, седьмой, я – сокол, что случилось, приём? – протрещал в
наушниках ЗНша батальона.
– Сокол, я седьмой, всё в порядке. Уже всё в порядке, я седьмой,
приём, – Альяр утёр с лица пот.
– А черепок то тебе в санчасти заштопать надо! Само не скоро зажи-
вёт! Ещё гнить начнёт в этой сырости, – он посмотрел на бойца-земляка.
Хашимов почувствовал, как после стресса, расслабилось всё его
тело. И захотелось выпить децу-другую Боровички...
«Тоже самое, наверное, испытывает и боец!» – он взглянул сверху
вниз на водителя. Тот щурился на дорогу слипающимися глазами.
– Ты чё ночью делал-то?
– Ни чё.
– Я вижу как ни чё. Давай в сторону, солдат, я поведу машину.
Заменять водителя было в нарушение правил. Но, пожалуй, это было
самым верным решением в этой ситуации!
«Наверное, не спал боец ночью-то…»
Этот случай с БТРом почти никто и не заметил. А заметив, тут же и
позабыл. По прибытии, хватило и других ЧП...
480
Прошлое.
Лыжная гонка
Новосибирское ВВПОУ.
Вот командою взметен,
Наш курсантский батальон,
Здесь, братишка, мы с тобой
По лыжне неслись, как в бой.
Километр за километром,
На «дровах», вдогонку ветру,
В тишине ремни скрипят,
Нежно «звончики» гремят.
Зимний лес студен и светел,
Вот и финиш уж заметен,
За спиною автомат,
А на финише – комбат.
Лопнула от стужи ветка,
Зубы стиснув, уж без сил,
Валишь ты мишени метко,
Ты дошел, ты – победил!
Автор курсант НВВПОУ А. Ворошень
Это была знаменитая лыжная гонка на 20 километров с боевой
стрельбой на приз газеты «Красная Звезда»! Соревновались подраз-
деления ВУЗов Министерства обороны СССР. Это тебе не «трёшка» и
даже не «десятка»! Это полноценные двадцать километров по засне-
женной пересечённой местности, когда скудные курсантские калории
сгорали уже на первых километрах, лишая их организмы энергетиче-
скими запасами, которые после «щедро» пополнялись командованием
в виде стакана сладкого чая на финише, да стакана молока с двумя пе-
ченюшками в столовой. Что знают об этом биатлонисты? Да, биатлон –
1.78 (87.11.26)
481
это детский садик в сравнении!
Бежали все на равных, и сибиряки, и представители «южных кро-
вей», подбадриваемые издёвками типа, «ну что, джигиты, оседлали
лыжи уже»? Альяру лыжня давалась с трудом. Он даже изображался
в ротной сатирической газете, где он на лыжной палке с головой коня,
лихо скакал по сугробам. Да что они там знают о джигитах!..?
Что об армейских лыжах, так их вполне справедливо именовали
«дрова», ибо это были просто две деревянные доски с загнутыми вверх
носами, совершенно не желающие скользить, чтобы смекалистые кур-
санты не придумывали с ними вытворять: ни натирать разными хитры-
ми составами, ни жечь паяльными лампами...
Бегали в мороз, ноги примерзали к портянкам, обмораживались,
мужское «достоинство», (*как отразил в своих мемуарах «Мы были курсан-
тами» А. Ворошнень) от мороза скукоживалось до микроскопических
размеров и втягивалось куда-то внутрь, практически исчезая, прячась,
таким образом, видимо, от мороза! Их кто-то иронично нарёк «звон-
чиками». Молодые курсантские «биосистемы», по каким-то странным
законам эволюционного выживания, совершали невозможные вещи!
Примечательно и то, что ни кто не болел ни гриппом, ни простудой.
Этот «клин» выбивался «клином».
Тогда, на финальном забеге, его взвод стартовал в разбушевавшуюся
белую пургу леса последним, а остальных сняли из-за стихии! Альяр бе-
жал, думая только об одном – не потерять лыжню, заметаемую нещадно
пургой в этом сибирском лесу, не потерять из вида впереди идущего в
этой сибирской пурге. Тогда были только «дрова», лыжня и спина това-
рища впереди. Через это, казалось, проходил единственный путь в бу-
дущее. Вот бы уснуть, забыться и проснуться сразу уже, хотя бы через
несколько часов в тёплой казарме, шлёпающим фиолетовыми раздутыми
обмороженными пальцами по обжигающему своей контрастной комнат-
ной температурой казарменному полу! Но мечты, мечты, а реалии, вот
они – пурга, бесконечная лыжня, бесчувственные ступни, примёрзшие
к подошве, бесчувственные пальцы на руках, автомат за спиной, иней на
ресницах и губах, металлический привкус крови во рту...
Вдруг в снежном тумане нарисовался УАЗик. Полковник в папахе
остановил заснеженного курсанта, положил ему руку на плечо.
– Пей, сынок! – он протянул железную кружку с какой-то пахучей
алкоголем жидкостью.
482
– Что это? – удивился Альяр.
– Пей, не спрашивай, – буркнул полковник.
Альяр выпил горьковатую жидкость. Глотку обожгло. Сразу стало
легче... Сугроб, ещё один, холм вверх, холм вниз, стволы берёз, беско-
нечная лыжня всё убегала вперёд, неуклонно приближаясь, всё же, к
финишу! Но вот, где-то на пятнадцатом километре, одна лыжа «джи-
гита» сломалась. И остальной путь до финиша Альяр отчаянно шёл на
одной, вспоминая, усмехался про себя в усы из инея, картинку из рот-
ной сатирической газеты. Он утопал второй ногой по колено в снегу,
автомат за спиной примёрз к обледенелому «ПШ»* (*«ПШ» – полушер-
стяной китель), издающему хруст, если свести лопатки. К финишу при-
ближались не люди, зомби, едва передвигая ноги. Некоторые падали и
ползли к финишу, словно «восставшие мертвецы», глотая сопли и хар-
каясь кровью! Медики совали в носы теряющих сознание нашатырь...
На этом пути к финишу всем уже было глубоко наплевать на «увалы»,
поощрения и угрозы, наплевать было на всё! Только бы дойти и упасть
на огневом рубеже!
– Давай, сынок! – из кучи «шишек», толпившихся на финише, от-
делилась фигура какого-то генерала, наверное, начальника ГлавПУРа,
он помог заиндевевшему Альяру, вытащить из-за спины примёрзшее
оружие... Глухие щелчки автоматных одиночных выстрелов по мише-
ням, утопающих в пурге, расплывающихся в глазах из под мохнатых,
покрытых толстым слоем инея ресниц...
Они победили тогда! Несмотря ни на что!..
483
Караул
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Полк на учениях. День второй. Караулка. Ночью под утро.
Первый офицерский караул. Кто был начкаром, тот поймёт. Это кур-
сантом он чувствовал себя за четыре года в карауле, как рыба в воде. Но
совершенно иное дело – быть начкаром!
Брал какой-то мандраж, что ли. От навалившейся ответственности.
За караулку, посты, охраняемые объекты, за вверенных ему бойцов, за
всё-всё-всё вокруг! Но, с другой стороны, в душе, он гордился этом
фактом. Ведь он – аж целый «начкар»! В воображении вставали образы
училищных начальников караулов. Их важный, несколько надменный
вид, их жёсткий, словно стержень, негнущийся характер и командир-
ская воля. Он должен стать таким же, как и они, его командиры. А ина-
че, какой же он офицер!? А волнение не унималось. Лейтенант Май-
ер посмотрел на часы. Было за полночь. Двадцать минут до очередной
смены постов. Самое время проверить боеспособность караула…
– Карау-у-л! Нападение на пост! – разродился он командой, раздав-
шейся, словно гром среди ясного неба, сотрясшей покой караульной
«опочивальни».
Бедиев испуганно выглянул из караульной столовой. Он всё ещё
наводил там порядок, не в состоянии понять, как может один человек
столько сделать за один час. Впрочем, половину этого времени он про-
должал исподтишка набивать брюшко скудной солдатской пайкой, со-
стоящей, в основном, из застывшей студнем перловки.
(Перловку, эту «царскую кашу», любимую Петром Первым, эту знамени-
тую солдатскую «шрапнель», никто, кто не хотел прослыть «чмошником»,
не ел, даже когда её подавали наполовину с мясом. Даже когда сам командир
полка личным примером с другими офицерами поедал кашу, бойцы, как защит-
ники Брестской крепости, стойко держали «оборону» и не прикасались к еде.
Таким образом, эта каша варилась, по сути, только для полкового свинарни-
ка. Так к ней и относились. Но пройти она должна была обязательно через
солдатские тарелки. Очень уж хотело командование набить ею солдатские
желудки. Тщетно. Глупые упрямые традиции неформальных солдатских лиде-
ров, которые жрали по ночам в каптёрках тушёнку, а иногда и такую же, но
1.79 (87.11.28)
484
консервированную кашу с тушенкой, оправдываясь: «это, дескать, не пара-
ша – это консерва», да нелегально жареный картофан. Тщетны и глупы были
все усилия командиров и начальников. Что же до молодых бойцов – те или
планомерно худели, или опускались до «чмырей». «Чмыри», уже не стесняясь,
спокойно наполняли свои тарелки, и ели под улюлюканье других, с поросячьим
аппетитом, тупо уставившись отрешёнными взглядами куда-то у угол сол-
датской столовой).
Кроме перловки, караульные термоса были наполнены также балан-
дой, состоящей из кусков щетинистого сала, в жирном воняющем бле-
вотиной, подливе.
(Как только полк убыл на учения, повара совершенно распоясались и воро-
вали просто безбожно. Похоже, теперь они работали исключительно на пол-
ковой свинарник. Обычно, караульные термоса не жалеючи наполнялись про-
визией. Часто товарищи своего же подразделения, заступившие в наряд по
столовой, эту обитель «Али-бабы и сорока разбойников», как нарекли острые
языки наряд по столовой, могли щедро отвалить сверх всяких норм порцию
от «стыренного» прямо из бака с кашей, куска подталого сливочного масла,
после того, как официальная загрузка в котлы в присутствии дежурного по
полку заканчивалась. Да лишний кусман мяса, ну а компота с изюмом там, да
хлеба, тут уже само собой!.. Но, видно, не в этот раз…)
Сытно набившись перловкой, пока никто не видит, да кислым сло-
вацким хлебом с тмином, вызывающим дикую изжогу (некоторым он,
наоборот, нравился!), Женя ещё несколько минут гипнотизировал гору
грязных тарелок, вспоминая мамину стряпню, морщился на бессовест-
но копошащихся в хлебных крошках вездесущих тараканов, пока, нако-
нец, мало-помалу не начал что-то делать...
И тут те на…
– Карау-у-л! Нападение на пост!
Неожиданная вводная о нападении его совершенно испугала. Он
поправил подсумок с патронами и, споткнувшись о лавку, вылетел в
коридор по направлению к пирамиде с оружием вместе с другими из
«бодрствующей смены» товарищами по несчастью. Из комнаты отды-
ха, лениво выпрыгивала, чертыхаясь, «отдыхающая смена». Застёгивая
на ходу ремни, отвисающие под тяжестью подсумков с магазинами,
набитыми караульными, отшлифованными частыми заряжанием-разря-
жанием патронами. У многих из сапог торчали куски белых с синюш-
ными разводами портянок, наброшенных как попало поверх голенищ
сапог, перед тем как всунуть туда ногу – без всякой намотки.
485
– …смена-а! Справа по одному – заряжай! – прозвучали команды
разводящих.
Раздались щелчки присоединяемых к автоматам магазинов, клацанье
предохранителей…
– Смена-а-а, за мно-ой – марш!
Бедиев в составе своей смены бежал для отражения «нападения» на
пост горюче–смазочных материалов, грузно топая сапогами по обледе-
нелой тускло освещаемой тропинке вдоль длинного бетонного забора.
«Эх, судьба! – думал Бедиев. – Думал отдохну, а тут тебе – раз… и
даже чай не допил! Ты предполагаешь одно, но всегда выходит другое.
Вон, к Челябизаде там, говорят, кто-то из родни из Баку наведался в
полк! А он – в поля ушёл! Эх, судьба – не судьба!»
– Стуй, кто е там?.. Стуй!.. Небо стрешвилли! – ломаными положен-
ными командами на словацком ошалело прокричал часовой все, что
знал из зазубренного караульного лексикона.
– Смена-а! Стуй! – скомандовал смене разводящий.
Не дожидаясь ответа, ошалевший часовой передёрнул затвор авто-
мата и от страха пальнул куда-то.
– Часовой! Я начальник караула гвардии лейтенант Майер! – заорал
следовавший следом начпатр, вынырнув из промозглой темноты в не-
скольких метрах, прямо напротив ошалелого ствола автомата,.. – приду-
рок! Будешь мне сдавать до утра порядок применения оружия часовым!
В эту минуту в голове Александра промелькнула вся картина его
жизни с малолетства до его последней встречи с Ириной, на которой
он и остановился в своих мыслях, унесясь на мгновение от караульных
реалий…
…Её сине-зелёные глаза, обиженно и недоуменно смотрящие на
него. Её светлые локоны! Как хочется её увидеть вновь! Как хочется её
прижать к себе, погрузившись в тепло обители её объятий!..
«Ты – дурак! – в голове прозвучали вновь её слова... – А ведь я и
впрямь дурак!»
Ибо, что есть эта жизнь?! Только набор мгновений! И никому не
дано поведать, что будет не то, что завтра, а уже в следующий миг за
ближайшим поворотом судьбы!..
Ошалелый часовой, взяв автомат «на ремень», испуганно хлопал гла-
зами на «явление» в виде начальника караула, разводящего и смены…
486
Полевой лагерь
Ноябрь 1987 г. Оремовлаз.
Полевой выход. День первый. Девятая рота.
На пригорке творилась упорядоченная суета, подобная муравейнику.
Никто не сидел без дела. Старший лейтенант Сидоренко чётко раздавал
указания.
– Назначить лиц суточного наряда!
– Комиссар! Бери Харина, Моше. Развернёте наглядную агитацию!
И шоб как положено! – капитан отрез;л густым баритоном каждую фра-
зу, – и ещё, Тимофеев, бери себе ещё двух «манов» и метров в ста отсюда
пусть выкопают яму и организуют отхожее место! Да смотри, предупре-
ди, чтоб добротно было. Сам приду, проверю! И не дай боже, прова-
люсь!.. – он сжал зубы и потряс кулаком для пущей убедительности.
– Командиры взводов! Отправьте по четыре бойца к старшине на
разгрузку матбазы, остальным под вашим чутким руководством – раз-
бивать палаточный городок! И через сорок минут построение роты с
вещмешками!
Ротный снял шапку, вытер лоб.
– Сержант Ахмедов ко мне! Берёшь дневальных с лопатами и перед
палаточным городком делаете из песка дорожку и камешками выклады-
ваете. Ясно?!
– Так тошно, таварыш старший лейтэнант!
– Тошно тебе будет, сержант, если мне не понравится!..
– Есть!
– Да, комиссар! Как закончишь своё, проверь, чтоб в каждой палатке
печь топилась, и дежурство истопников всю ночь было организовано!
А потом проконтролируй, что ы старшина отправил наряд за пайкой и
проследи за раздачей! Да, сразу щас проверь, чтоб термоса этот прапор
разгрузил!
– Саядян, Герасимов, Урсулов! – а вы щас будете ставить со мной
офицерскую палатку! У кого ещё есть ко мне вопросы? Кто ещё не зна-
ет, что он должен делать?..
1.80 (87.11.27)
487
Недавно призванный «дух» Саядян, старослужащий или «дед» Ге-
расимов и прошлого призыва «слон» Урсулов, дружно кинулись вы-
полнять приказ невзирая на свои «статусы».
В девятой роте эти «статусы» были лишь формальностью, «пере-
вод» в новый статус ремешком по попе, также носил лишь формальный
характер, всё чаще игнорируясь вовсе. Ибо закон и уставной порядок,
установленные ротным, здесь были почти безупречны!
Рота через минуту превратилась в копошащийся муравейник. Одни
тащили с места разгрузки металлические каркасы палаток, другие уже
устанавливали дощатые остовы и закрепляли нары из горбыля, подпи-
рая снизу найденными здесь кирпичами. Третьи маялись с ржавыми
буржуйками, прикрепляя к прогнившим жестяным дымоходам пустые
консервные банки для гашения пламени.
Кто-то уже натягивал дырявую выцветшую палатку, кто-то её што-
пал, кто-то по натянутой нитке выкладывал камешками дорожки пала-
точного городка, кто-то охранял пирамидки из оружия. Наглядная аги-
тация в виде солдатской плащ-палатки с нашитыми полиэтиленовыми
карманами и запиханными в них партийными догмами, требованиями
Минобороны СССР, «Боевым листком», мерами безопасности, и прочи-
ми крайне полезными для сознания советского воина вещами уже трепа-
лась на холодном ветру!..
Тимофеев взял в руки план занятий на следующий день:
– Огневая подготовка: Упражнение контрольных стрельб; Тактиче-
ская подготовка: Мотострелковый взвод в наступлении; Медицинская
подготовка : Оказание само- и взаимопомощи при ранениях и травмах,
вынос раненых с поля боя; Строевая подготовка: строевые приёмы с
оружием; Общевоинский устав: обязанности лиц суточного наряда; Ор-
ганизация караульной службы: обязанности часового; Радиационная,
химическая и биологическая защита: Приемы и способы индивидуаль-
ной защиты, ОЗК; Физическая подготовка: Кросс 1 км…
– Влад! Тебе что-нибудь привезти? Заказывай! Я завтра в полк убы-
ваю! – из темноты появился Хашимов.
– В по-олк? – изумился Тимофеев.
– Ага! Да ты не завидуй! У меня тут «ЧП»! Мой боец, Челябизаде
нас по дороге сюда чуть не угробил! Да ещё себе череп люком разбил,
или кто помог ему раньше?!. Вообще, я уверен, что это случилось го-
488
раздо раньше! Но не важно! А тут ещё к нему брат приехал! Прикинь!
Сидит себе щас в Ружомберке. Так что тут сам понимаешь, я у комбата
отпросился с этим кадром в полк прокатиться. В санчасть, прежде все-
го, его сдам. Хай, Несветайло с Будилой тут сами разгребаются пока. А
сам я через день вернусь. Так что заказывай, чё тебе привезти?..
– Эй, Бедиев, давай, сгоняй за Челябизаде, мне пора выезжать, – он
окликнул проходившего солдата своей роты.
Тимофеев с некоторой долей зависти смотрел вслед удаляющемуся
товарищу.
Вот и сгорел ещё один день «настоящего», погрузив в потусторон-
нюю картинку воспоминаний прошлого всё, что ещё мгновение назад
являлось самым, что ни на есть настоящим! Сквозь прожжённую дыру
палатки уходило тепло от дымящей «буржуйки» в тёмную стужу но-
ябрьской ночи.
Тимофеев ворочался в спальном мешке, казавшемся ему уютным ко-
коном, отделяющим его от всего этого недружественного полигонного
мира вокруг, где он мог быть наедине с самим собой, согретый теплом,
словно чадо в чреве матери. В голову пришёл стишок Сергея Михал-
кова, знакомый с детства: « ...Лег, заснул — смотри кино! Ведь покажут
все равно. Без экрана, без билета, я смотрю и то, и это... Например,
вчера во сне, что показывали мне?.. … я вокруг Земли вращался – сде-
лал множество витков – и при этом назывался почему-то Терешков. Я
крутился, я крутился, а потом я «приземлился» от кровати в двух шагах
и с подушечкой в руках…»
«Посмотрим, что мне в этот раз покажут там, эти загадочные ки-
нооператоры сновидений!» – лейтенант стал медленно падать в бездну
сна...
Тимофеев лежал в спальнике. Сквозь прожжённую дыру палатки,
в тёмную стужу декабрьской ночи, уходило последнее тепло от давно
потухшей «буржуйки»…
489
Прошлое Бедиева.
Юные пиротехники
Зима1983 г. пос. Чегдомын.
Верхнебуреинский р-н БАМ.
Многие говорят «трескучие морозы», но не все знают, что это в дей-
ствительности такое. Здесь, в Верхнебуреинском районе, морозы стоят
действительно трескучие. А это значит, что ничто живое зимой не мо-
жет здесь выжить, надёжно не укрывшись в своём гнездовье. Не про-
сто здесь спастись от этой зимней стихии. Деревья издают стеклянный
треск. А земля покрыта толстым слоем снега и льда, сомкнувшимся в
любовном соитии с вечной мерзлотой так, что до почвы зимой не до-
стучаться!
Женька с Петькой короткими перебежками двигались по направ-
лению к дому. Занятия позади! А настроение лучше некуда! Ведь ско-
ро Новый Год! И, конечно же, зимние каникулы! Уже седьмые по счёту!
Женька сунул стеклянную ампулу в дымящуюся сизо-оранжевую реку
золы «текущую» вдоль тротуара, при помощи которой рабочие отогрева-
ли ледяную глыбу земли, дабы докопаться до лопнувших труб, видимо.
– Ложись! – крикнул Петька, тут же раздался хлопок и в воздух
взметнулся столб пыли, своими клубьями напоминающий взрыв атом-
ной бомбы в миниатюре. Петька выглядывал счастливо поверх покрыв-
шихся инеем очков.
– Есть ещё?
– Не-а. Но дома я видел, в аптечке ещё ампулы есть!
– Дома и у меня есть! Ладно! – Петька махнул рукой и вытер рука-
вицей свой красный мокрый нос. Запихал замёрзшие очки в карман,
посмотрел на свет беззащитными сощуренными глазами, словно крот.
– Смотри! – Женька ткнул пальцем в сторону дерева, из дупла кото-
рого торчал обледенелый хвост синицы.
– Умерла, бедненькая! Замерзла.
– Сегодня теплее – где-то сорок пять! А было почти минус пятьдесят!
– Всё здесь сдохнет от холода!
1.81 (83.12.)
490
– Да! И вообще, это всё нечестно! Вон, передавали по телеку, на За-
паде там, в Москве, мороз-то всего лишь минус двадцать, а уже уроки в
школе отменяются! Прикинь, во, классно им там!
– Да ну?
– Точно тебе говорю! Я сам по телеку видел! – Женька спрятал нос
в шарф.
– Везё-ё-т им! Мы бы тогда всю зиму бы по домам сидели бы! При-
кинь, как чётко было бы тогда! Не учились бы! – Петька даже закатил
глаза от удовольствия от одной только мысли об этом «бы».
– А мы вот дома не сидим, хотя мороз такой, что даже собак и тех
не видно!
– А точно, а как собаки выживают, интересно!?
– А как выживают?! Где ты видишь «выживших» собак сейчас?
– А точно! Куда они подевались? Летом тут их столько носилось! Пом-
нишь, Полкана?
– Помню! А Черныша?
– Черныш уже давно пропал куда-то!
– Куда-то! – передёрнул Петька, знаемо куда! Корейцы их сожрали
всех ещё по осени, наверное! Они сами от морозов дохнут, как собаки!
Их можно понять. Жрачки у них нет толком, кроме риса. Но собак жал-
ко всё равно! И их жалко!
– А знаешь, мне собак, почему-то жальче! Я бы этих корейцев бы!. –
Женька потряс рукавицей в воздухе и замолчал.
Пацаны ввалились в тёплую квартиру.
– На, отряхни снег с валенок! – Женька протянул Петьке веник.
В ванной комнате мирно потрескивал огонь в печке титана, поедая
дрова, нагревая воду и наполняя дом приятным теплом с лёгким прив-
кусом дыма.
– Люблю титан. Он мне похож на камин, как в кино. Здорово! –
Женька, приоткрыв чугунную дверцу подкинул пару поленьев.
На кухонном столе, ближе к батарее, стояла кастрюля, завёрнутая
для него мамой в полотенце, чтобы оставаться тёплой к его приходу из
школы. Женя развернул её, поднял крышку.
– Макароны по-флотски с тушёнкой! Петька, буш?
– Ну, не откажусь...
Подкрепившись, друзья вернулись в ванную к титану*. (*Водогрей-
ный котёл на дровах, своего рода «Бойлер».)
491
Женька положил на полено кусок отпиленной трубки от спинки ста-
рой кровати.
– Ты держи трубку, а я буду бить, – предложил Петька.
Петька несколько сплющил молотком её конец.
– Теперь похоже на пушку!
– А ты думал! – Женька достал охотничий патрон, расковырял, пе-
ресыпал порох в трубку, забил пыж, насыпал дробь, снова забил пыж,
– пушка и есть!
Пацаны расположили в просторной гостиной зале пластилиновые
крепости на дощатом полу, расставили свои пластилиновые армии друг
напротив друга.
– Ну, что, Петька, кто первый стреляет?
– А давай бросим жребий!?
– Давай! – ребятам надоело по очереди пулять по солдатикам копьём
из карандаша с иголкой при помощи пустой катушки и серо-голубого
цвета «венгерки»* (*резинка), военные технологии совершенствовались!
Они явно стояли на пороге новой эры в своих пластилиновых баталиях.
На пороге революционного рождения миниатюрного огнестрельного
оружия!
Самодельный фитиль едко зачадил. Ребята выскочили из комнаты,
юркнув за косяк. Одна, две, три минуты. Тишина.
– Петька, чё-то тихо как-то! Те не кажется?
Ребята выглянули из-за косяка. Комната была наполнена дымом.
Мини-пушка по-прежнему мирно стояла на своём катушечном лафете.
Ребята снова подожгли фитиль и зашли за угол. Едкий дым разъедал
глаза. Тишина.
– Слушай, чё за фигня! – Бедиев высунулся, подошёл, наклонился и
тут прогремел взрыв! Что-то звонко коцнулось и замолотила дробь по
серванту. А Женька схватился обеими ладонями за глаза.
– Женька! Ты чё!? – испуганный Петька подскочил к другу.
– Не могу открыть глаза!– мальчишка, не веря в глупость и нелепость
произошедшего, сжимал ладонями веки, которые, казалось, слиплись и
малейшие попытки их открыть сопровождались нечеловеческой болью.
Пластилиновая армия не понесла урона. Дробь, рассыпанная по
полу и серванту свидетельствовала о полном баллистическом конфу-
зе «царь-пушки», само же чудо-творение ружейных мастеров, отлетело
492
назад, разбив вазу на журнальном столике. Женька засунул лицо в таз с
холодной водой и так и провёл до самого вечера...
– Етит твою за ногу! Что с тобой, сынок? – отец посмотрел на опух-
шие глаза сына.
– Да, так, чё-то болят! – Женька не горел желанием говорить правду,
за которую мог получить «по заднее число»!
– А чем это пахнет? – отец по-собачьи понюхал воздух. – Что, снова
пиротехникой увлекался со своим Петькой?
Женька молчал, потупив голову.
– Ладно! Вот расскажу тебе, что у нас сегодня на Ургале случилось!
До сих пор в глазах стоят куски мяса, развешенные по деревьям!
Женя удивлённо поднял свои красные глаза на отца, жмурясь. Казалось,
что за веки какой-то гад насыпал кучу песка, который доставлял жуткий
непроходимый дискомфорт, но, в целом, мальчишка был счастлив тем,
что не потерял глаз совсем! К счастью, баллистические возможности со-
зданной «чудо-пушки» не укладывались ни в какие рамки и дробь про-
сто высыпалась вслед за пороховым выбросом. В детстве ему как–то, во
время детских рыцарских баталий, когда он громил «крестоносцев», веко
рассекла стрела, тогда было много крови, но он боготворил его величество
случай, спасший его глаз. Теперь он во второй раз благодарил свою судьбу!
– Что за мясо?.. На деревьях?.. – Женя выразил удивление фразой
отца.
– А это, сын, всё, что осталось от тех пацанов-семиклассников, типа
тебя!
– Почему? – при фразе «пацанов, типа тебя», он поёжился.
– Они мину нашли. Противопехотную. Думали, что фотобачок, хо-
тели открыть, ну и,.. – отец взмахнул руками по сторонам, – ты бы знал,
какое это ужасное зрелище! Один из них за отвёрткой побежал, он-то
и выжил. Мать там одна так убивалась, наверное у неё крыша совсем
съехала от этого. Я бы тоже с ума сошёл, если бы с тобой что то слу-
чись! Понимаешь, сынок! Ты-ы-ы понима-а-е-ешь? – он потряс руками
в направлении сына. Подошёл ближе. Обнял.
– Береги себя, сынок! Я тебя умоляю!
– Хорошо, пап!
– Обещаешь?
– Обещаю! Ужас какой! Обещаю, пап!...
– Смотри-и-и мне-е-е!
493
– Пап, а будешь «Фарленское»?
– Давай! С удовольствием!
«Фарленским», или как правильно «Фалернским»* в древнем Риме
называли один из сортов вин, что Женька вычитал в «Спартаке» и те-
перь окрестил так любимый брусничный сок, образующийся с банке с
замороженной брусникой после оттаивания. Сок получался бардовый,
густой и очень-очень терпкий.
(*Фалернское вино (Falernum vinum) – золотистого цвета, вырабатыва-
лось в Фалернской области (в Кампании), у подошвы и на склонах Массикской
горы, и славилось в древности как один из лучших сортов вина, особенно если
оно было выдержано в погребе около 15 лет. По достоинству оно уступало
лишь цекубскому или сетинскому вину. Чтобы смягчить его крепость, его раз-
бавляли хиосским вином или медом.)
«Ну, и идиот же я! – думал он про себя. – Додумался же в квартире на
такое! В другой раз буду такие эксперименты ставить всё же на улице!
Хоть там и морозяка!»
Что ж, видимо до самонадеянного сознания юноши не до конца до-
шли предостережения отца...
Раздался звонок в дверь.
– А, Юра!
В двери показался сослуживец Женькиного отца, кореец Андрей
Чон. Это был крепкий рослый советский кореец.
«Удивительно! Почему все советские корейцы и высокие и плечи-
стые? Не то, что эти мелкие доходяги из КНДР? – подумал Женька и
сам же себе и ответил. – Наверное, у нас просто лучше кормят!»
– Петрович! Завтра за ёлками едем, да? – Чон улыбался лучезарной
улыбкой. Жене нравился этот добряк.
Отец хлопнул Женьку.
– Едем, сын?
– Да! Во, чётко! – пацан радостно подскочил. Он любил эти поездки
с отцом в тайгу. Зимой они, обычно, выбирали самую красивую сосну.
Срубали. А домой забирали лишь удивительную своим великолепием
макушку. Что ж, в этом таежном краю корейских лесоповалов, они мало
беспокоились о гибели целого дерева в угоду человеческой новогодней
прихоти. Что ж, такая вот прихоть, беспечность и безжалостность лю-
дей, живущих в краях таёжных!
Запах свежей, с мороза хвои наполнял тонким ароматом квартиру,
вещая приближение самого великолепного праздника на целом свете!
494
А когда к этому запаху подмешивался ещё и запах апельсин с мандари-
нами, то вот тут же уже становилось совсем ясно, что Новый Год стоит
прямо на твоём пороге!..
***
Снежная целина. Тайга. Стройные пирамиды хвойных деревьев. И
тишина…
Раздался сухой хлопок, срикошетив звуком по звенящим морозом
стволам деревьев. Это Чон пальнул из своей вертикальной двустволки*
(*это когда два ствола, вероятно, разного калибра располагаются одно под
другим) по рябчику. Попал! Птица свалилась в снег.
– Молодец, Чон! – похвалил его Петрович.
– На изюбра* (*Изюбр – благородный олень) бы выбраться! – мечта-
тельно ответил тот.
– Выберемся ещё!
При словах взрослых про изюбрятину, Женя почти осязал ароматный
запах зраз* (*котлеты с начинкой из яйца с жареным луком), который на-
полнял комнату, когда мама на праздник доставала горячий противень из
духовки с пылу-жару. Всё это подавляло чувство жалости к несчастно-
му великолепному зверю, красота которого достойна того, чтобы лишь
украшать собой леса, убийство которого должно быть лишь обычным
кровавым убийством для человека разумного. Но они, живущие на «под-
ножном корме», убивающие далеко не удовольствия ради, не могли тогда
думать о сиих возвышенных материях.
Чон подошёл к снежной лунке, достал из снега добычу, показал
Женьке.
– Жалко! – тот только и выговорил при виде мёртвой птицы.
– Жалко?! Ничего, вот когда мамка тебе пожарит такого красавца,
жалко не будет! Будет жалко одного – что мало! Так что надо бы ещё до-
быть! Вообще, рябчика нужно в снегу искать. Как это делают филины!
– Почему в снегу? Ваш ведь на дереве сидел.
– А рябчик обычно так делает. Посидит себе на ветке, а потом – бух
и в снег сиганёт. Только его и видели. Вот такие у него прятки! Спит
потом себе там спокойненько. Но филин это знает. Летает ночью над
целиной, ищет, где рябчик зарылся!
– Ух, мороз! – поёжился Андрей Чон. – Охотнику, чтобы ночью вы-
жить, нужно не просто костёр развести, а положить в огонь бревно или
лучше пару брёвен, а по мере сгорания, ночью, пододвигать. А ещё луч-
495
ше, вдобавок спалить большой пень, вынуть угли и в образовавшиеся
углубления от корневищ всунуть ноги.
– Так ведь вымажешься в грязи? – удивился Женя.
– А по-другому ночь не переживёшь! Тут уж выбирать не приходится...
– Пап, а ты обещал дать пострелять! – Женька вытер варежкой со-
сульку под носом.
– Обещал, значит постреляешь! Будешь у меня настоящим «Воро-
шиловским стрелком»! – отец улыбался, продолжая хрустеть унтами по
белоснежной целине, тяжело поднимая ноги…
***
Там, далеко, на сопках хмурых,
Лежат пушистые снега.
А на реке, под льдом Амура,
Бежит игривая вода.
Там ветви инеем покрыты.
То ветер свищет, то – покой,
Снегов объятия раскрыты,
Там мир далёкий, Мир иной…
Изюбр, ветви задевая,
Бежит, не чувствуя земли.
За ним несётся волчья стая,
Поджав косматые хвосты
Там рябчик, с дерева упавший,
Уснул в снегу под вой ветров.
И филин, крылья распластавший,
Исследует простор снегов…
Там соболь медленно крадётся,
Виляя бархатным хвостом,
Там заяц маленький трясётся,
Скрывая уши за кустом….
Там, далеко, морозной ночью,
Костёр не гаснет до утра.
Пока луна покинет небо –
Ночная кончится пора.
Автор В. Земша. 1981 г.
496
Освещение ночное
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Полк на учениях. День второй.
Было часов десять вечера, уставший после караула, Александр пере-
ступил порог КПП. По правую сторону – тёмные очертания словацких
домов, где свет был давно погашен. По левую – окна ДОСов, помогаю-
щие местным фонарям освещать ночную словацкую улицу своим све-
том домашнего уюта и какого-то женского тепла. Полк был на учениях!
Минуту поколебавшись, бросив взгляд на тёмные окна двухэтажной
офицерской общаги, Александр вдруг развернулся и уверенно напра-
вился к одному из ДОСов. Сердце усиленно билось. Волнение нараста-
ло по мере его приближения к подъезду. Скрип подъехавшего лифта
заставил его вздрогнуть и, не дожидаясь, когда откроются его зарешё-
ченные двери, он, словно вор, крадучись стал подниматься по ступень-
кам. Впервые скрываясь от возможных посторонних глаз, которые, по
правде сказать, были всюду. Глаза и уши.
Видимо от невыносимой скуки, от злобы, зависти друг другу или из
«чувства патриотического долга», да и бог весть чего ещё, некоторые
женщины пасли друг друга и «стучали» друг на друга командованию
части, просто распускали с удовольствием сплетни и любопытно на-
блюдали за тем, что же последует за этим…
Три тихих стука в дверь... Та открылась. Ирина по-детски удивлённо
смотрела на него.
– Салют! Заходи, – как-то независимо и гордо произнесла она, – или
ты пришёл за чем-то другим? Снова принёс какое-нибудь прощальное
письмо или наставление меня на путь истинный?
Александр переступил порог, торопливо прикрыв дверь.
– Ира, я люблю тебя, – у него закружилось в голове от собственных
слов. Не в силах более сдерживаться, он приблизился к ней и взял креп-
кими ладонями её хрупкие плечи, прятавшиеся под мягким толстым сви-
тером. Притянул их к себе. И впервые ощутил тепло её влажных нежных
губ, которые так сразу безропотно открылись ему навстречу…
Крышу его унесло далеко от всего земного. Каким ничтожным ка-
1.82 (87.11.28.)
497
залось всё вокруг, за пределами этого божественного соития, в реаль-
ность которого Александр всё ещё сам не мог поверить. Казалось, что
всё это какой-то сон...
Романтично мерцая, горела свеча, приклеенная к донышку блюдца,
наполняя комнату мягким жёлтым светом, тускло отражаясь на бархат-
ной коже округлых прелестей девушки. Его, утомлённого караульной
бессонницей, и впрямь рубил сон и, примерно через три часа, страшная
усталость, наконец, окончательно навалилась на его тело. Глаза слипа-
лись, задёргиваясь мутной пеленой, сквозь которую он ощущал всем
телом нежные неистовые прикосновения к той, которую так обожал.
Познавая радость близости с ней снова и снова, он отключался на мгно-
вение, но, вздрогнув, просыпался вновь, не желая сдаваться предатель-
ской усталости... Это была отчаянная борьба! Борьба с предательской
усталостью за обладание той, о которой так мечтал, на близость с кото-
рой даже не смел и расcчитывать! Этот был не просто запретный плод,
это была постыдная любовь, достойная лишь осуждения всем обще-
ством и ими самими. Но, впервые познавая страну настоящей любви, не
только тела, но и души, он никак не мог утолить жажду своей страсти,
плотская сущность которой так гармонично переплеталась с платони-
ческой её основой.
– Саша, ты засыпаешь,.. – улыбнулась Ирина, – отдыхай, милый, –
она укрыла его одеялом, – ты,.. как это сказать… гигант, – она смотрела
на него своими блестящими синими глазами сквозь растрёпанные ло-
коны.
– Ободрался, как мальчишка! – она посмотрела на его руки в ссади-
нах, осторожно прикоснулась губами...
Подняла носик и втянула воздух, прикрыв веки. Её припухшие губы
нежно улыбнулись.
– В воздухе пахнет «любовью»! – она потушила догорающий фитиль
свечи.
Майер в последний раз открыл глаза.
– Что?..
Её лицо расплылось в глазах Александра и он вырубился, оконча-
тельно обессилив физически, но насыщенный животворящей силой
любви...
Ирина ещё с полчаса смотрела на него в темноте: «Что же это прои-
зошло с нами только что?.. Неужели?..»
498
***
Это просто лоскут неба, который я хочу подарить Тебе!
Освещение ночное,
Всё пригашено слегка.
Мы с тобой и не с тобою,
В звёздах времени река.
Что с душой моей – не знаю,
Да и не стремлюсь понять,
Мне с безумною любовью
И с тоской не совладать.
Как с горы в глухую пропасть,
Хочется упасть в тебя.
Разум, самосохраненье,
Растеряла в счастье я
С нежностью всепроникающей
Глаз ловлю твоих туман.
Не хочу в ошибках каяться,
Не хочу души обман.
Будет дальше что? Быть может…
Ну и пусть! Мне всё равно!
Бесполезно всё. Беспомощно.
Беспоследственно. Божественно!
Автор Соленник
499
Сомнения
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Полк на учениях. День третий. Ленкомната.
В голове у гвардии старшего лейтенанта Майера всё было перевёр-
нуто. Он быстро шёл, цокая подкованными каблуками сапог по покры-
тому тонкой коркой льда асфальту. Память о прошлой встрече была све-
жа в памяти. Сердце бешено молотилось толчками, словно в аритмии.
Навстречу по направлению к серому полковому забору пробежал майор
из соседнего батальона в полевой форме, перепрыгивая редкие лужи.
Пряжка ремня портупеи подпрыгивала в такт его прыжкам.
«Он похож на газель!» – подумал, улыбнувшись про себя, Алек-
сандр. Да. Как-то весело наблюдать за бегающими старшими офицера-
ми! Хоть это было не впервой.
Проходя мимо ДОСов, Майер посмотрел на то окошко, на третьем
этаже, где прошла его, полная неги и страсти, прошлая ночь! В его
груди ёкнуло. Окно, всё же излучающее свет чужого очага, но такие
тёплые воспоминания навевающее!..
***
Полковая санчасть. Ружомберок.
– Аскер! – только что вошедший в санчасть молодой мужчина с лёг-
кой небритостью на лице устремился навстречу к сидевшему с перевя-
занной головой на кровати недавно поступившему бойцу. Приведший
бойца Хашимов только что ушёл. Братья обнялись, почти нежно расце-
ловались, как это принято у народов кавказских.
– Назим? Прывет! Как ты доехал?
– Прывет, брат! Что с тобой приключилось? Как это с тобой произо-
шло? Как себя чувствуешь? – он потрогал голову Аскера.
– Да, ерунда, ничего!
– Молодэц, брат, не ноешь, настоящий солдат! Недаром тебя Аскер*
назвали! (*Аскер – это значит воин. Азерб.)
1.83 (87.11.29)
500
– Да ладно, расскажи, как там вы поживаете, как твоя Нигяр, как
дочь?
– Да, всё в порядке, брат! Скоро снова стану отцом, надеюсь, будэт
мальчык! Скажи лучше, как твоя служба?
– Ух, ты! Станэш отцом! Да, служба как служба, задолбало всё! А
как наш отэц, как мама?
После долгой разлуки, вопросы сыпались из них быстрее ответов!
– Это твоему командиру, а это тебе и товарищам! – Назим, наконец,
достал сумки…
***
Расположение седьмой роты.
Майер зашёл в канцелярию.
– Саша, ты мне ничего не хочешь сказать? – взявшийся невесть от
куда Хашимов смотрел на подчинённого поверх темных кругов оч-
ков-хамелеонов.
– А ты что здесь делаешь?
– А ты мне вопросом-то не вопрос не отвечай! Так ты мне ничего не
хочешь сказать?
– В каком смысле? – Александр перебирал в голове всевозможные
варианты.
– Товарищ лейтенант, а вы подумайте, – Хашимов заглядывал, каза-
лось в его душу, просвечивая глазами словно рентгеном.
– Нет, ничего не хочу сказать, – разрешите идти, товарищ старший
лейтенант! – подчёркнуто официально заявил Александр, поднялся и
направился к двери канцелярии на выход.
– А дверку-то в ленкомнату кто разломал?! – Альяр спрыгнул со сто-
ла, на котором он вольяжно только что сидел, обнажив ряд неровных
зубов, скривив ухмыляющейся вызывающей гримасой рот, замполит
надвигался на взводного, опустив, как хищник, голову и исподлобья
буравя его.
– А-а-а! Ты об этом… так … так ведь её отремонтировали?! – то ли
утверждая, то ли спрашивая, нерешительно ответил Александр.
– Отремонти-и-ировали, говоришь?.. А ты пойди-и-и… и… посмо-
три-и-и!.. – медленно, выговаривая с растяжкой каждое слово, заявил
Альяр. Было очевидно, что былая милость при виде расцарапанных
501
рук сослуживца сменилась на гнев, при виде дорогого его комиссарско-
му сердцу самого предмета разрушения.
Дверь была действительно если и отремонтирована, то руки бы тому
ремонтнику пообрубать. Александр изучил дверь, провёл ладонью по
заклеенным наспех ватманом дырам, покрытым свежей краской, всё
ещё липнущей к ладоням.
– Да уж!.. Задача ясна. Отремонтирую. Всё, Альяр, не компостируй
больше мозги.
– Да ты скажи мне, Саша, как это ты умудрылся это вот натворить?
Сам понымаешь, дело такое… валяй! А, может, объяснительную хош
напысать? – вольяжно спросил Альяр с лёгким кавказским выговором,
который он включал только когда сам того хотел.
Выслушав рассказ Майера, Хашимов, покровительственно посмо-
трел поверх очков на высокого молодого, ещё «желторотого» офицера.
– Да-а-а! Как ты ещё молод и глуп, – произнёс он.
(Хашимов был его старше не только по званию и сроку офицерской службы.
Он, в отличие от Майера, оказавшегося в училище сразу со школьной скамьи,
прямо от «мамкиной сиськи», в шестнадцать лет, едва познав бритву для
пробивающегося юношеского пушка на подбородке, но, не познав ничего боль-
ше, ни женской любви, ни предательств, ни измен, ни реалий жизни вокруг, за
пределами официального мироустройства, школы и стен родительского дома,
а после – суровых стен Алма-атинского ВВОКУ, которые словно крепостны-
ми стенами отделили Александра от правды реальной гражданской жизни.
Альяр же вырос на Бакинских улицах. После школы шоферил, со второго захо-
да поступил в Политех, но тут же, прямо с первого курса загремел в Армию.
Оттоптал солдатские сапоги почти год в ДШБ* (*десантно-штурмовой
бригаде) в ЗабВО* (*Забайкальском военном округе), два месяца из которых
отлежал в госпитале, где он отвалялся с зашитым черепом после потасовки
с азиатской группировкой Бригады. После чего, не желая после «дембеля»
возвернуться к скучному и бесперспективному обучению в гражданском ВУЗе,
но мечтая блеснуть перед отцом Нигяр, он, решив предстать перед ним при
полном «офицерском параде», досрочно променял свой солдатский хлеб на кур-
сантскую пайку в Новосибирском Высшем Военном Политическом Общевой-
сковом Училище…)
– Что ты имеешь ввиду? – Александр смотрел на Альяра лицом, вы-
ражавшим полное недоумение.
– Ладно, Саша, продолжим позже. Тебе, вроде, пора на развод, –
Альяр посмотрел на часы, – давай, иди, строй караул! А мне тоже пора!
502
Меня ждут! – Альяр загадочно улыбнулся, резко сменив тональность
разговора, – я ради неё сюда и приехал. Пока не будет мужа, нужно ло-
вить свой шанс! Спасибо нашему Челябизаде за это!.. Его брат вот мне,
вдобавок, бутылку бакинского коньяка передал!.. Как раз будет с чем
пожаловать в гости на чай!
– А она об этом счастье знает? – спросил Александр почти равно-
душно.
– Про коньяк или про чай? – ухмыльнулся Хашимов.
– Про тебя!
– Что-о, завидуешь!?– Альяр скривил рот.
Нет, Александр не завидовал. Он был почти равнодушен к возмож-
ному чужому счастью. Он был переполнен своим: памятью о прошед-
шей ночи любви. Можно сказать почти что первой взрослой любви. Да,
было что-то до этого. Но либо чисто платоническое, либо сугубо плот-
ское, мимолётное, из области «я познаю мир»,.. либо просто неудачное.
Но никогда так, по-настоящему! Он ничего не желал большего, лишь
снова через сутки увидеть её, погрузиться в запах её волос, утонуть в
бездонной синеве её глаз… И плевать на всё, на все морали и запреты!
Он молча развернулся и вышел из канцелярии…
– Строиться, караул! – крикнул он в сторону сержанта Ибрагимова –
своего караульного помощника.
503
Прошлое.
«Мышкари»
Сентябрь 1984 г. пос. Чегдомын.
Верхнебуреинского р-на, БАМ.
Лес окутан белой дымкой, ветер листья ворошит.
Туча хмурая гуляет в небесах седых, молчит.
Тишина, лишь где-то тихо слышно пенье ручейка,
И тоскливые берёзки наклоняются слегка.
Ручеек бежит, искрится, лижет камушки на дне,
Средь коряг прогнивших рыба засыпает в глубине.
Слёзы свежие сверкают на завянувшей листве,
Ветер листья обрывает и гуляет в серой мгле.
Вся природа словно плачет, осень дышит дремотой
по земле таёжной скачет, принося тайге покой.
Автор В. Земша 1981 г.
Осень в этих краях, подобна красочной вспышке. Природа торопли-
во отдаёт вызревшие плоды короткого лета, бурно увядая на глазах, со-
провождаясь массовым бегством всего живого! Это напоминает смелое
массированное наступление зимы на быстро и трусливо капитулирую-
щее лето.
Но всё же, не всё живое покидает эти края! Есть тот, кто, преодоле-
вая сотни и тысячи километров, наоборот стремится сюда, выбиваясь
из сил, преодолевая немыслимые преграды! Это тернистый и неблаго-
дарный путь, забирающий жизни большей части этих беззаветно пре-
данных зову своей совершенно неласковой Родины! Это путь к местам
своего рождения! Путь на нерест лососевых! Хоть и совершенно не
ласково встречают их здесь! Кровью и потом проложен этот путь, по-
добный восхождению на Голгофу! За что послал господь этим тварям
божьим такие немыслимые мучения? Каков в этом великий замысел
1.84 (84.09.)
504
творца? А, не так ли всё и у нас, у людей!? За что нам, людям русским
столько страдать отмерено за право на своё место под солнцем? А всё
же нет ничего краше её, суровой и неласковой, но всё же родной и един-
ственной на всём белом свете Родины! Росси-и-я! Видимо на то его,
Г;спода, особая воля, принять которую нам суждено во имя нашего же
спасения. Спасения же души нашей, но не тела тленного!.. И за это мы
должны быть ему безмерно благодарны!..
– Вставай, сынок! – Женя услышал голос отца. Солнце ещё не вста-
ло, за окнами была кромешная темень.
Женя поёжился, тепло одеяла покидать явно не хотелось. Но впере-
ди была рыбалка! Женя подскочил. Умылся под струями ледяной воды.
Через полчаса, они с отцом, экипированные по-таёжному, уже грузи-
лись в подошедший УАЗик.
– Что Женька! Разбудили? Спать бы и спать ещё, а? – Андрей Чон,
сослуживец отца, подмигнул сонному мальчишке.
– Ага!
– Да ты залезай, да спи себе дальше на заднем сидении!
Женька отодвинул лежащий на сидении АКС – автомат Калашнико-
ва со складным прикладом, устроился подобней и продолжил прерван-
ный сон...
Уазик прыгал по ухабистой насыпи, извивающейся среди сопок и
марей, среди дикой природной стихии, разбросившейся своими беско-
нечными просторами, ещё не освоенными человеком, вырывая мощ-
ным прожектором из мглы желтые бугры гравия, глинистые борозды
от колёс, чавкающие лужи, палки и брёвна. Светало. Всё ярче и ярче
проступали на небе очертания сопок и хмурые макушки сосен. Отсту-
пала мгла и солнечный свет совершал, словно волшебное превращение
мрачного жутковатого леса в лес, наполненный жизнью и сказочным
таёжным великолепием, полным загадок и открытий.
Женя увидел сбоку от дороги высокую насыпь, шпалы.
– Это что, железную дорогу строят?
– Её самую.
Вскоре показались солдатики в «мабутовской*» форме. (*Форма сол-
дат-стройбатовцев). Они возились на насыпи, укладывая шпалы.
– А где комсомольцы? – удивился Женя.
– Какие ещё комсомольцы?
– Которые БАМ строят.
505
– Комсомольцы, сынок, поселки строят. Свой собственный быт облаго-
раживают. У них там всё. И больницы, и детские сады, и кинотеатры. Всё,
что нужно для жизни! Каждый их посёлок так и называется для украин-
цев – «Укрстрой», для тех, кто из Узбекистана – «Узбекстрой», ну и тому
подобное! А магазины там полны дефицитных товаров! Но всё это только
для этих комсомольцев, местные жители там ничего не могут купить!
– Почему?
– Потому, что это только для приезжих «комсомольцев» с «Запа-
да»*, (*Западной и Центральной части СССР) они получают талоны на
работе и могут их там отоваривать! А через три года работы, каждый из
них, в добавок, возвращается домой с кучей денег, дефицитных вещей
и с талоном на автомобиль!
– Ничего себе! А я могу тоже пойти туда работать, когда вырасту?
– Не можешь.
– Почему?
– Ты – местный. А это только для приезжих, я же говорю!
– Это не честно! – Женьке стало обидно. Не за себя, а за всех своих
земляков вместе взятых.
– Да. Не честно! А честно, что дорогу-то вон, в тайге солдаты строят,
да зеки. Никакими «комсомольцами» здесь и не пахнет ни близко. И
льгот за этот адский труд они не имеют. Зато везде только и трезвонят
что про комсомольские трудовые подвиги!..
– Ладно!.. Перекусить пора бы! Пообедаем у стройбатовцев? У тех
самых настоящих строителей железной дороги. А, Петрович? – Чон
предложил Жениному отцу.
– Устал, что ли? Ну, давай! – согласился Женин отец на предложение
Чона.
Металлические ворота со звёздами разъехались, открывая путь в
чрево воинской строительной части. Какой-то капитан, полный госте-
приимного радушия, любезно встречал нечаянных гостей.
– Прошу вас, пройдёмте в офицерскую столовую!
Он слегка суетился, шугнул бойцов в коридоре, распахнул дверь в
небольшую комнату, в которой стояло несколько длинных столов, на-
крытых клеёнчатыми скатертями. На каждом столе было по горшку с
пучками брусничных веток, прочими незамысловатыми лесными рос-
линами. Всё чисто, аккуратно.
506
– Присаживайтесь! Обед у нас уже прошёл, но мы щас что-нибудь
быстренько организуем!
– Да ты не беспокойся, капитан, мы не привередливые! – Женин отец
по-приятельски похлопал по плечу офицера.
Гости расселись на деревянные лавки.
Спустя несколько минут в комнату вошёл солдат в белом фартуке и
поварском колпаке. Поставил на стол бачёк с борщом и с коричневой
жареной картошкой, немного странной на вид и на вкус.
– Картошка у нас сушёная! Солдатская! – улыбнулся капитан.
– А ты ел когда-нибудь солдатскую картошку? – он похлопал по спи-
не Женю.
– Не-а! Немного странноватая! Но вкусно! – мальчик явно преуве-
личил вкусовые данные этого блюда, съедобного, разве что с голодухи
или в случае какого-то особого вкусового пристрастия к суррогатным
продуктам, коим сегодня обладает подавляющее число молодёжи.
– Сперва сушёная картофельная стружка размачивается, а потом мы
её жарим! А борщ – у нас тоже консервированный, из банок, – поделил-
ся нехитрой кулинарной технологией капитан.
– А пива будете?
– У вас и пиво есть?
– А как же! Правда, оно тоже восстановленное из порошка! У нас
здесь всё на консервах и концентратах! – усмехнулся капитан.
– А как же градус? – удивился Чон.
– А градус в этом пиве мы водкой регулируем! – рассмеялся капи-
тан. – Не желаете попробовать?
– Ну, давай! – Петрович с Чоном весело переглянулись.
(Что ж, в этих краях кроме бешеного буйства диких растений на пяти-
сантиметровом слое почвы, ничто культурное не могло произрасти в корот-
кий период мимолетного лета. В поселок ещё иногда привозили свежие овощи
и фрукты. Но не часто. Да и то по кусачим ценам. Три рубля за килограмм
обычного репчатого лука! Военные же строители и того не видели.
Оттого-то по осени все местные направлялись в леса за ягодами, грибами,
на охоту и рыбалку. Этот «подножный корм» составлял едва ли не основу ра-
циона проживающих здесь! Собирали грибы, ягоды, охотились, ловили рыбу.)
Женя откусил последний кусок пластилинового солдатского чёрного
хлеба, отдававшего кислятиной и вызывающего часто дикую изжогу,
опрокинул в завершение стакан компота из сухофруктов.
507
– Ух! Наелся! – так или иначе желудок был приятно наполнен.
Снова УАЗик медленно заковылял по ухабам, вдоль строящейся же-
лезнодорожной ветки, оставляя позади обитель военных строителей.
Казалось, этой дороги не будет конца…
– Ну вот, приехали! – УАЗик остановился перед недостроенным же-
лезнодорожным мостом через Амгунь.
Быстрая дикая река несла прозрачные ледяные воды по отшлифо-
ванным камням, петляя среди уходящих вдаль сопок, в направлении
Амура-батюшки.
– С приездом! – воскликнул появившийся откуда-то немолодой бо-
родатый мужчина в свитере, на его голове гордо красовался десантный
голубой берет с красным треугольником сбоку.
– Привет, Архипыч! Как ты здесь поживаешь?
– Да вот, живу, хлеб жую!
– А как жёнка твоя?
– Спасибо, жёнка хорошо. Уже с третьим на сносях!
– Ну, ты, молодчина! Когда только успеваешь?
– А чем тута ещё в тайге заниматься-то! – усмехнулся в бороду Ар-
хипыч. – Ладно, – он махнул рукой, – давайте, выгружайтеся! Я уже
палатку зробил. Костёр развёл. Щас будем ужинать! А посля – на тай-
меня* пойдем!
(*Тайме;нь (лат. Hucho taimen) – самый крупный представитель семейства
лососёвых, достигающий 1,5-2 метров длины и 60-80 килограмм веса. Оби-
тает в пресной воде: реках и проточных холодноводных озёрах – и никогда не
выходит в море. Встречается в России на обширной территории: от Пре-
дуралья (бассейны рек Печоры и Камы) до восточных окраин Якутии и юга
Дальнего Востока (реки Яна, Алдан, Уда, Тугур, Амур с их притоками)).
Мужчины расселись напротив костра, вдыхая аромат шипящей на
сковороде тушёнки с луком.
– Ну что, за то, что добралися, за встречу! – Архипыч разлил по рю-
мкам водку из фляги.
Мужчины оживленно закусывали, говорили, снова шла фляга по кру-
гу. Солнце быстро подкатилось к сопке, и день пошёл резко на убыль.
От шумной реки резко потянуло холодом.
«Ну, вот! А кто-то «на тайменя» собирался!» – подумал Женя, всё
больше и больше беспокоясь за оживлённых раскрасневшихся отца,
Чона и Архипыча.
508
– Женька! Сгоняй к реке. Водички набери! – отец протянул Жене
пустую флягу.
Недолго думая, Женька незаметно сгрёб несколько фляжек, включая
и те, где плескалась «огненная водичка» и быстро спустился к реке.
Вошёл сапогами по колено в ледяную воду и стал фляжку за фляжкой
опускать, наблюдая за вырывающимися наружу пузырьками воздуха….
– Ну! За рыбалку! – Архипыч открутил крышку с фляги, разлил.
– Стукнулись железные кружки, мужчины опрокинули содержимое
внутрь, поморщились. Архипыч понюхал хлеб, потряс головой. Женин
отец сделал глоток воды из другой фляги. Чон закинул ложку тушёнки
в рот и как-то загадочно посмотрел на Архипыча.
– Ну, ещё по одной и пора ехать! – Чон поднял рюмку, понюхал,
покачал головой, опрокинул почти синхронно с остальными. Все сно-
ва крякнули, сморщили лица. Женька смеялся про себя, видя весь этот
спектакль! Лица у каждого по-своему вытянулись. Чон стал пристально
смотреть на Архипыча и нюхать свою рюмку. Отец как-то странно качал
головой и о чём-то задумался, глядя на пустую кружку. Лишь один Архи-
пыч увлечённо жевал тушёнку, не выказывая удивления. Потом он отло-
жил ложку и первым произнёс:
– Петрович! А тебе не кажется, что водка какая–то слабая стала?
– И мне так показалося! – первым откликнулся Чон.
– Вот-вот! И мне тоже! – Петрович взял водочную флягу, понюхал,
попробовал на вкус. – Да здесь воды больше, чем водки!
– Так это чё! Мы тут воду что ли хлещем?! Ну и дела-а-а! А я чув-
ствую, что-то не то, но все морщатся, закусывают, я думаю, мож это у
меня что-то с рецепторами! – Архипыч развёл руками.
– С рецепторами у него! Будь у тебя рецепторами что, ты бы детей
столько бы не настрогал! – все расхохотались.
– А как это получилось? Куда водка-то делась? – отец посмотрел по
сторонам, его взгляд остановился на блуждающем весёлом нашкодив-
шем взгляде сына, старающегося загадочно смотреть в сторону…
– Женька, чёртёнок! Твоя работа?!
– Ага, – буркнул Женька, – вы ведь на рыбалку собирались, так зачем
же пить?!
– Молодец, чертяка! Вот, молодец! Заботится о папке! – Архипыч
поднялся. – А и то верно, мышковать* пора! Уже темнеет!
509
(*«Мышковать» – ловить рыбу «на мыша». «Мышь» – кусочек деревяш-
ки, обшитый шерстью и с тройником. Чисто русский способ рыбалки. Ещё
в давние времена люди заметили что Таймень, да и Лен;к любят схватить
с поверхности барахтающегося мелкого грызуна. Речной хищник чётко реа-
гирует на образующийся водный клин от плывущей мыши, выходит из ямы
и атакует! Бывали случаи когда Таймень хватал с поверхности даже утку!)
– Ух, выпороть бы тебя, Женька! – усмехнулся беззлобно Петрович.
Все засобирались. И через несколько минут моторная лодка неслась
по шумной извилистой таежной реке, среди отмелей и кос* (*Коса; –
намывная полоса суши.), едва не черпая бортами воду на резких крутых
поворотах. Шум мотора и бурной реки глушил уши. Вокруг ничерта не
видно.
– А-а-архи-и-ипы-ы-ыч! – орал во всю глотку Женин батька, пере-
крикивая шум воды.
– Что-о-о-о, Петро-о-ви-ич!? – орал тот ему в ответ.
– Ка-ак ты-ы о-ориенти-ируешься-я-а?
– Со-опки! – только ткнул Архипыч пальцем в сторону сопок, сочле-
нявшихся макушками с небом.
Для этого таёжного жителя этот «сопочный рельеф» был подобен
карте. Он летел не глядя, ведомый лишь этим путеводителем! Лишь
«сопочной навигацией»!
– Что, мышкари, приехали! – лодка, сбавив обороты, медленно дви-
галась в темноте.
Раздался скрежет гальки и все, находившиеся в лодке, подались впе-
рёд от резкого толчка.
Сильный гул мощной реки, казалось, усилился, не споря более с рёв-
ом моторки!
– Архи-и-ипы-ы-ыч! – кричал во всё горло Женин батька.
– Што-о-о, Петро-о-ови-и-ич?! – орал тот в ответ, стараясь пробить-
ся своими звуковыми волнами сквозь стихию дикой природы...
Вскоре, вооруженные снастями, в кромешной мгле, ориентируясь
лишь по отдельным фрагментам, блёкло отражающим лунный свет, ры-
баки рассредоточились вдоль береговой линии.
Женька, наконец, запулил своего «мыша» в бурлящую черную пучи-
ну, принялся крутить катушку спиннинга...
На десятый раз нечто тюкнуло за леску, та напряглась, как струна, уди-
лище изогнулось дугой, вырываясь из рук мальчишки. Женя закричал.
510
– Пойма-а-ал! Пойма-а-ал! Пойма-а-ал! Па-а-апа-а-а! Архи-и-ипы-ы-
ыч! Пойма-а-ал!
– Споко-о-ойно! Где-е сачо-ок?
– Не рви-и-и!
– По ти-и-иху тяни-и-и! – Петрович уже бежал к воде. Взволно-
ванный Женька боролся с удилищем. В тёмной кипящей ледяной пу-
чине что–то неистово бесновалось, словно стремясь перетянуть канат
не себя. Женьке показалось в эти мгновения, что это не он вытягивает
рыбу, а та пытается затянусь его в свою жуткую речную бурлящую оби-
тель! Вдруг словно резкий удар и всё. Леска словно лопнула, удилище
выпрямилось и катушка стала вращаться свободно без усилий.
– Со-орва-ался! Чё-ёрт! – досадовали рыбаки.
– Здоровый был, чертяка!
– Здоровый! Но это был ещё не таймень! Таймёшка! Килограмм на
7-8. С этим нужно осторожно! Бывает, попадётся килограмм на 28 и
более! Мне раз такой зверь лодку перевернул, чуть самого в реку не утя-
нул! Думал уже – капут пришёл! – Архипыч похлопал Женю. – Осто-
рожненько рыбачь! Зови, если только клюнет! А лучше тягай себе ленк;
да хариуса!
– А как? Оно само там хватает!
– И то верно!
Женька, переполненный адреналина и азарта, спешно стал забрасы-
вать удилище вновь и вновь...
Но вдруг острая боль пронзила его щеку. Он машинально схватился
за место «укуса» и нащупал лохматую болванку «мыша» с висящими на
нём «тройниками». Один из крючков крепко вошёл в щеку и не хотел
выходить. Теперь мальчишка чувствовал себя пойманным тайменем или
«Таймышонком»! Вот ведь как оно бывает! Казалось, что этот дьяволь-
ский Таймень таким образом отмстил ему за всё! Что ж, не рой другому
могилу!..
– Да-а-а! Крепко вошёл! Так просто не вытянешь! Нужно ехать в
избу! Заражение может быть! Это очень опасно! Вот, отомстил нам
тайменище! – Архипыч светил фонарём в лицо ошарашенного пацана.
Увидев в руке Архипыча острый здоровенный охотничий нож, Женя
отпрянул.
– Не боися! – он перерезал леску, – придерживай рукой мыша!
Поехали!
511
Снова лодка летела во мгле среди рельефа сопок, проступившего бо-
лее отчётливо. Едва близился рассвет где-то ещё очень-очень далеко!
Горе-рыбаки везли свой «горе-улов»!
– Мария! Грей воду! Ещё водку и зелёнку давай! – Архипыч с порога
крикнул жене.
– Ох, боженьки ты мой! Угораздило же! А вы, архаровцы, куда смо-
трели?! – запричитала та, суетясь по кухне.
Архипыч только отмахнулся, дескать – «баба, что с неё взять! Пу-
скай себе трындит на здоровье сколько влезет», но вскоре, всё же, не
выдержал и прикрикнул на жену.
– Мария! Угомонися! Уже аж в ушах звенит от твоёвого гомона!
Та осеклась, надула губы, бухнула на стол водку с зелёнкой, поста-
вила таз с тёплой водой и растворилась в избе, продолжая причитать,
только уже гораздо тише, практически себе под нос и уже по новому
поводу…
– Женя! Ты – настоящий мужчина! Настоящий мышкарь! Это твоё
боевое крещение! Молодец! Не ноешь! Теперь потерпи, казак, малость,
атаманом будешь! – Архипыч залил щёку подростка водкой, сверкнул
острым ножом возле, резкая боль пронзила по кругу голову Жени, слов-
но током, а Архипыч держал в руках выдранный тройник и улыбался
довольной улыбкой себе в усы!..
Ночь минула. Женя потянулся. Утро золотистыми лучами проникало
в запотевшие от утреннего тумана окна. Откинув мягкое пуховое одеяло
в явно несвежем пододеяльнике, пахнущее каким-то особыми деревен-
скими запахами. Женя встал на прохладный деревянный, скрипящий
половицами пол. Окинул взглядом малюхонькую выбеленную комнатку
без каких бы то ни было излишеств, где, собственно только что и поме-
щалось, то кровать и комод, прикрытый домоткаными белыми кружева-
ми, да с фотографиями в рамках и разбросанными швейными принад-
лежностями сверху. В соседней комнате – кухня, где Хозяйка кромсала
сырые грибы, с налипшими листиками и хвоинками прямо в сковороду,
не утруждая себя их чисткой. Преимущественно белые, но попадались
и подберёзовики и подосиновики...
Светлые кучерявые детские головы крутились тут же, выполняя не-
хитрые мамкины поручения. Они с любопытством разглядывали нари-
совавшегося пред ними Женьку. В печи потрескивали горящие поленья,
наполняя комнату теплом и каким-то особым запахом живого огня, от
512
которого у Жени приятно кружилась голова. На плите уже скворчала
другая сковорода с грибами. Смуглая белобрысая девочка с косичками,
помешивала их ложкой, вылавливая невозмутимо вылезающих белых
червячков. Женю передёрнуло. Этим лесным жителям всё природное
естество было совершенно делом привычным! Оттого-то они и не пы-
тались оградить себя от таких мелочей!
– А чё ето у тебя? – мальчонка ткнул тонким любопытным пальчи-
ком Женю в повязку на щеке.
Женя зашипел от боли.
– Так, ерунда!
– Это не ерунда! Но ты, Женька, молоде-е-ец! Даже не пикнул у
меня! Настоя-я-ящий казак! – появился Архипыч на пороге. Он держал
в руках миску с красной икрой.
– Свежачо-о-ок!
Он бухнул миску на кухонный стол. Крупные лоснящиеся зёрна
икры блестели, не вызывая у Жени никакого аппетита.
– Такая добрая икрянка попалася! Во! Килограмма три, не меньше!
Только выпотрошил! Мария! Соли давай сюда!
– Возьми сам, чай не без рук! – та продолжала свои хлопоты.
– Вот скверная же баба! – Архипыч достал пачку с крупными серы-
ми кристаллами соли. Посыпал икру, помешал.
Отбросил ложкой сгусток лососинной крови.
– Щас! Минут десять постоит и!.. – Архипыч смачно потянул носом
воздух, поднимая одновременно голову, что означало нечто высшее...
К обеду за столом собрались все рыбаки. Чон, отец, Архипыч и ещё
двое, которых Женя не знал. Здесь же сидело и всё плодовитое семей-
ство лесничего.
– Мышкарям привет!
– Привет мышкарятам! – отец взъерошил волосы на голове сына.
– А кстати, мышкарями называют не только рыбаков «на мыша»!
– А ещё тех, кого ещё на «мыша» можно ловить? – усмехнулся Ар-
хипыч.
Чон добродушно улыбнулся. Петрович продолжил.
– А ещё город есть Мышкин. Где-то в Ярославской губернии. А его
жители, соответственно, «Мышкари»!*
( * Мышь спасла жизнь уснувшего на берегу Волги князя. Пробежала у лица,
пощекотав хвостиком аккурат в тот момент, когда подползала к спящему
513
воину змея. Князь возблагодарил Бога за спасение. Поставил на берегу Волги
часовню во имя Бориса и Глеба. Мышь тоже не была обижена. Вокруг храма
сложился город. Получил название Мышкин. По административной реформе
эпохи Екатерины Второй в 1777 году городской статус был подтвержден. С
1778 года герб города украшают две картинки: вверху «ярославский» медведь
с топором, внизу мышь обыкновенная. Прославился город своими ремеслами,
а также тем, что уроженец села Каюрова Мышкинского уезда Петр Арсе-
ньевич Смирнов запатентовал русскую водку, как всемирно известный брэнд.)
– Во те раз!
– Во те – два! Ну, рыбаки, за улов! – стукнулись кружки с водкой.
– Ух, знатная икорка! – Женин отец запустил ложку в миску со све-
жими красными блестящими жемчужинами икры.
– Икорка у нас лучшая! А знаете почему? – Архипыч зажмурился от
удовольствия, давя зубами лопающиеся икринки.
– Почему?
– Здесь лосось нерестится. Поэтому икра самая вызревшая, самая
вкусная. Вон какая! Отборная! Икринка к икринке! Зато мясо лосося
здесь бледное, как вы заметили, не такое красное и не такое вкусное.
И это опять же от того, что рыба здесь идёт на нерест, уже уставшая от
путешествия….
– Вот это грибочки! – Чон с явным аппетитом жевал лесные аромат-
ные грибы, преимущественно белые – королевские.
Женя поморщился. У него эти лесные деликатесы, сдобренные «та-
ёжными протеинами», не вызывали никакого аппетита, так же как и эта
сырая, как Женя считал, икра. Он пододвинул к себе сковороду с жа-
реным ассорти из рыбных «субпродуктов». Это было действительно
вкусно! Печень, молоки, икорка…
Снова моторка бешено неслась по бурной своенравной реке. Уста-
лые рыбаки сидели молча. Это был путь домой. Мокрые, пропахшие
рыбой рюкзаки – битком набиты лесными трофеями. Женя наблюдал
за макушками сосен, меняющими рельеф неба и сопок, словно пытаясь
запомнить путь, подобно Архипычу. Щека под повязкой успокаивалась
и уже почти не пульсировала. Яркий красный круг солнца медленно
опускался, озаряя всё вокруг чудесным светом заката…
514
Рюмка кофе на столе
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Опустевшее расположение полка. День третий. ДОСы.
Альяр постучал в дверь.
– Ты? – приветливо, но слегка удивлённо встретил его женский голос.
– А разве могли быть другие варианты? – Альяр загадочно завис
в дверном проеме, небрежно с легкой хрипотцой шепнул, – ты ждала
меня?
– Может, зайдёшь внутрь? – Ира смотрела на него с загадочной
улыбкой, наклонив небрежно голову набок.
Альяр переступил порог.
– Проходи в комнату... Кофе сварить?
– Ага, – кивнул Альяр, усаживаясь в кресло, – а вот у меня коньяк!
Самый раз к кофе! Рюмки есть?
– Найдём, – она усмехнулась.
Девушка удалилась на кухню. Её долго не было. Устав ждать, Альяр
поднялся и направился к ней. Подойдя сзади, он обхватил её за талию
и шепнул.
– Я соскучился. Очень.
– Не дури, – она хотя и отстранилась, но её возмущение напоминало
больше кокетство. Это подхлестнуло Альяра больше.
– А где ты видишь дурь? Я вполне серьезно! Ты – мечта всей моей
жизни, – он приблизился вновь, вытащив из нагрудного кармана коро-
бочку. Открыл. Там лежали женские электронные часики*.
(*Диковинка для того времени. Сюда их привозили контрабандой вьет-
намцы, и, благодаря предприимчивым служивым, часы оказывались в Союзе…)
– Это тебе.
Ира поколебалась с минуту, потом взяла яркие часики, покрутила в
руках.
– Какая прелесть! Но я не могу их принять, – она резко вытянула
руку с часами в сторону Альяра.
– Почему? – Удивился тот.
– Видишь ли, – она задумчиво, словно раскачиваясь, подошла к
1.85 (87.11.29)
515
окну, – когда женщина принимает подарок от мужчины, она тем самым
даёт ему надежду на нечто большее, чем просто дружба. А ведь мы
просто друзья. Так?
– Конечно, мы друзья. Но разве друзья не дарят друг другу подарки?
– Но сегодня не мой день рождения! Хотя! – она подняла вверх ука-
зательный палец и прищурила лукаво один глаз. – Сегодня день, когда
я,.. – она помялась с минуту,.. – когда я два года назад родилась как
женщина! Можно так сказать!
– Ты что имеешь ввиду-у-у??? – мозг Альяра был явно загружен. –
Ты празднуешь день, когда ты потеряла девственность, что ли?
Женщина закатила глаза, опустив вниз руки и плечи,
– Да, уж, этот день тоже можно было бы праздновать, но мне не при-
ходило этого раньше в голову, спасибо, что подсказал! Ладно, проехали,
ты всё равно не поймёшь. В этот день мне впервые предложили «руку
и сердце»!
– А-а-а, – выдохнул Альяр, – а то, в присутствии такого джигита как
я, любая женщина, а тем более такая красивая, как ты, должна переро-
ждаться в настоящую женщину, потому что до этого даже замужняя всё
ещё девочка!..
– Фу! Какой же ты пошлый, Хашимов!
Темнело. Ира включила свет, подошла к окну и задёрнула шторы. Он
всё сидел в кресле. И загадочно смотрел на неё поверх тонированных
очков, пригубил коньяк…
– Ир, слушай. Давай с тобой так условимся, когда у тебя вечером
дома свободно, ты распахни шторы полностью и включи свет.
– Зачем? – с наигранной наивностью Ира подняла брови.
– Это будет для меня сигналом.
– За-чем? – девушка снова изобразила недоумение, подняв плечи.
Альяр ухмыльнулся, уверенный, что всё, что было нужно, она уже
поняла.
Ира подошла, держа в руках чашку с кофе, её лёгкий халатик, рас-
пахнув полы, слегка оголил её хрупкие бёдра, она села на подлокотник
кресла, поставила на журнальный столик чашку, наклонилась, слегка
задев своими светлыми локонами лицо Альяра.
Он втянул в себя её аромат, улыбнулся, только слегка дотронувшись
рукой до её волос, попытался приобнять, но та выскользнула, подобно
рыбке…
516
– Тц-ц-c-c!.. Н-е на-до! Мы ведь просто друзья и не больше!..
– Я прыду вечером? – Альяр замер в ожидании ответа.
– Для чего? – усмехнулась она.
– Хм,.. а так, на румку кофе,.. – ехидно усмехнулся тот.
Она подошла к нему. Он поднялся. Она взяла его за пуговицу на ки-
теле. Стала её закручивать, опустив глаза. Потом вдруг их подняла.
– Альяр, скажи, как вообще ты меня воспринимаешь?
– А как я должен тебя воспрынимать? – пожал тот плечами.
– Как должен? Как приличную замужнюю женщину! – она присталь-
но смотрела в его бегающие зрачки.
– Ну, так я тебя и воспрынимаю!
– Ой, ли?! И не вздумай даже пробовать приходить сегодня вечером.
Всё равно к двери даже не подойду. Просто имей это ввиду.
517
Прошлое.
«Подразделения в ночном бою»
Лето 1976 г. Туапсе.
Нежно пела волна.
Вдаль бежала она,
Словно быстрая струйка вина.
И искрилось в ней солнце,
Прижмурясь слегка,
Улыбались волне облака.
Сладко пела волна
Про простор синих вод
И про сумрачный каменный грот,
Про косяк быстрых рыб,
Что пестрят в глубине
Громко вторили чайки волне.
Вдруг разбилась волна
И шипела она
Словно пена хмельного вина.
Автор В. Земша
В тот июльский вечер, двадцатидвухлетний старлей Алексей Карпов
сидел на черноморском каменистом берегу родного города Туапсе с дву-
мя своими приятелями, рассматривая мягко катящиеся черноморские
волны. Среди огромных тёплых, хранящих энергию солнца, шершавых
валунов, потрескивали сухие сучья в огне, завораживая сидящих во-
круг. На углях рядом шкварчели здоровенные куски мяса с косточкой,
насаженные для удобства сразу на два шампура. Кожа на, нанизанных
там же томатах, лопнула и шипящий сок, вперемежку с каплями жира,
стекал на угли, наполняя воздух божественным ароматом предвкуше-
1.86 (87.11.29)
518
ния предстоящего ужина. Один из его друзей Олег Остапенко упылил
куда-то вдаль, скрывшись из поля зрения. Алексей Карпов продолжал
сидеть на тёплом шершавом валуне, рассматривая кружащих на фоне
алого заката белых чаек. Другой его друг Александр Прохоров колдо-
вал над шашлыками, обрызгивая их водой из стеклянной лимонадной
бутылки. Смекалось. Яркие краски заката поражали напоследок своим
буйством. Вся природа словно готовилась к предстоящему погружению
в чёрно-белый таинственный подлунный мир ночи.
– А вот я нам и пополнение привёл! – Олег Остапенко, его друг дет-
ства, ходивший неподалёку, как выяснилось, за молодым домашним
вином, весело направил руки в сторону от себя, и шепнул другу на ухо,-
девахи с пансионата!
– Здра-а-асьте! – две милые девушки, их ровесницы задорно смотре-
ли на трёх бравых парней.
– Тёлки за-ши-бись! – шепнул Сашка Прохоров.
– Вот! Это – Алексей, это – Александр, – Остапенко представил сво-
их друзей, – ну а меня вы уже знаете, да? Я – Олег!
– Оксана.
– Катя, – девушки по очереди, наклоняя головки на бок представи-
лись в ответ.
Остапенко, явно демонстрируя всем, что Оксана – его выбор, взял
её под ручку и усадил рядом с собой. Катя села напротив них, рядом с
Алексеем, демонстрируя, что она абсолютно свободна и всё даже может
быть…
– А вы откуда к нам приехали, девчонки?
– Мы из Днепропетровска!
– Так вы хохлушки!?
– Мы украинки.
Алексей улыбнулся и посмотрел проникновенно в серые глаза сидя-
щей напротив. Оксана, уловив его взгляд, на секунду замерла, и он по-
чувствовал, что в эту секунду между ними проскочила искорка. Нечто
было в этом взгляде, откровенно говорящее само за себя. Взгляд, слов-
но шальной поцелуй, словно сгусток безумного увлечения, манящего
их в глубокий омут страсти. Несмотря ни на что, ни на кого…
Буйно поднимались тосты, запиваемые хмельным кисло сладким
молодым вином. Сидящие вокруг костра шутили, отрывали зубами аро-
519
матные сочные жареные на костре куски мяса. Тёплые матовые кам-
ни ещё хранили память дневной жары. А вокруг повисла ночная мгла,
побитая, словно картечью яркими мерцающими точками звёзд. Оста-
пенко хорохорился вокруг милой Оксаночки, осыпал её комплимента-
ми, обволакивая своей заботой и предупредительностью всё это время.
Она же мило улыбалась в ответ, продолжая «окулярную перестрелку»
с Карповым.
– Оксаночка! – Остапенко фамильярно приобнял соседку за талию. –
А пойдём, прогуляемся?! – на его лице светилась загадочная улыбка.
– Олег, я не хочу, извини. Вон, пригласи Катю, прогуляйтесь! – Ок-
сана посмотрела на Остапенко, потом, словно в поисках знака под-
тверждения правильности своего поступка, на Катю, на Карпова.
Тот опустил свои тёмно-карие глаза на загорелом лице, потом под-
нял их на неё так, словно жадный хищник, готовый проглотить свою
жертву. Так, что сердце девушки забилось учащенно, и она почувство-
вала, как увлажнилось её, страждущее мужской ласки, женское начало.
Алексей, этот стройный мускулистый шатен, вмиг вскружил девичью
голову. А сам Карпов испытывал особый драйв лишь от самого факта
того, что сумел обворожить эту милую деву, уже ранее, как бы, «подце-
пленную» его новым отпускным товарищем. От того, что вот так, лишь
взглядом сумел отбить её, его переполняла гордость! Дух первобытного
охотника взыграл в нём с буйной силою! Дух охотника за самкой. Дух
победителя! Огонь её глаз зажигал огонь страсти в нём самом, умно-
жался в прогрессии и, возвращаясь назад, снова преумножался! Это
был пир животной первобытной неудержимой страсти, именуемой, ве-
роятно, «любовью с первого взгляда»! Им обоим казалось, что они либо
разлетятся от напряжения на молекулы, либо совокупятся вскоре же,
словно дикие кошки…
В то же время, рядом сидящая, очень милая и вполне доступная Катя
почему-то не возбуждала такого пылкого интереса со стороны Карпова,
который только что ощутил особый интерес к «браконьерской» охоте
вопреки принятому принципу «мужской солидарности».
(Хотя женской половине порой и свойственно отдаваться не на волю своим
чувствам и предпочтениям, а на волю «победителя», т.е. наиболее активного
в борьбе за её тело самца, как эволюционную составляющую этого процесса.
Оксана всё же сама выбрала своего «лучшего». Ибо биологически обусловлено
520
для женщины искать «лучшего», с её точки зрения, мужчину. Это возмож-
но, если женщина явно чувствует, что ранее выбравший её «доминантный
мужчина» всё же не является «лучшим», а вот он, другой – напротив. Всё это
необходимо для производства здорового, наиболее конкурентоспособного, с её
подсознательной точки зрения, для эволюции потомства. Таким образом,
женщина выполняет биологическую роль главного «селекционера». Мужчина,
являясь «вольным охотником», сам порой становится объектом «охоты» и
овладевает той, которая сумеет лучше других оценить его, с которой он смо-
жет действительно реализовать себя как доминирующий мужчина. При этом
он переполняется гордостью, если становится обладателем «исключитель-
ного», только ему доставшегося «приза» в виде женского не только тела, но
и сердца и души. Приза, который достался именно ему, как «доминирующему
самцу»! Легкодоступный объект не так «цепляет» сердце мужчины. Ведь он
по природе - бойцовский петух, а не шакал, подбирающий падаль! Особенное
удовольствие и возбуждение может доставлять «воровство с чужого огоро-
да». В этом случае мужчина испытывает особый драйв и чувство превосход-
ства. Что ж, всё это законы эволюции. Ибо род людской должен выжить!..)
Тихо шуршали волны, мягко разбиваясь о прибрежные камни. Яр-
кий круг полной луны начертал мерцающую на волнах серебряную до-
рожку, уходящую к горизонту.
Они брели, беседуя о всякой чепухе, которая в этот миг мало их вол-
новала на самом то деле.
Волнительная близость, но ещё не рухнувший барьер в отношениях,
поддерживал в них особое напряжение и остроту новизны. Алексей, на-
конец, решив, что пора действовать, аккуратно взял девушку за нежную
руку, притянул к себе, попытавшись провести пальцем по её милому
подбородку с такой забавной ямочкой. Дрожь волнения пробежала по
его телу. Так волнуется солдат перед началом штурма.
– Не на-до! – она отстранилась, посмотрев с осуждающим озорством
ему в глаза….
«Бастион» девушки на этот раз сдержал пробный натиск Карповско-
го «арьергарда». Они шли некоторое время молча. Галька под их нога-
ми монотонно хрустела: «шух, шух, шух, шух»…
– А давай в море купаться! – вдруг Оксана первая нарушила тишину
нависшего напряжения. Её глаза заблестели озорством в темноте.
521
– Ты серъё-ё-ёзно? – Алексей усмехнулся. Почесал затылок, посмо-
трел в сторону тускло мерцающих под луной шумных накатов черно-
морских волн, пахнущих йодом и водорослями.
– Что-что-что? Боишься что ли? – Оксана скинула туфельки и, весе-
ло кружась, прямо в ситцевом платье зашла по щиколотку в шипящую
морскую пену, прыгая, пиная воду ножками. – Дава-а-й! Здесь такая
мелкая галька, как песок! А вода-а-а! Парное молоко!
Карпов, тяжело вздохнул: лезть в солёную воду ему совсем не хо-
телось. Но всё же, скинув сандалии и рубашку, последовал за своей
бесшабашной спутницей. А куда тут было деться-то!
– Плы-в-ё-ё-м! – девушка, шумно брызгаясь, побежала по воде, в
темную морскую неизвестность, катящую к берегу теплые прогретые
за день волны. Шумно плюхнулась и поплыла.
– Догони-и-и! – раздалось из темноты, сквозь всплески воды.
«Сумасшедшая»! – только и подумал Карпов и крикнул вслух:
– Подожди меня-я! – он пробежал по волнорезу и плюхнулся в воду
на глубине, чтобы произвести на девушку впечатление. Вынырнул, стёр
попавшую в глаза солёную, щиплющуюся воду, и поплыл вдогонку.
Вода была действительно как «парное молоко»…
Лунный свет мерцал на волнах. Небо было пробито картечью ярких
звёзд. А молодые люди, накупавшись вдоволь, шли по мокрой гальке
вдоль моря, совершенно промокшие солёные и весёлые. Тихие ласко-
вые воды накатывались на их босые ноги. Хмель бурно гулял по их
венам. Её мокрые волосы были растрёпаны, а платье прилипло к телу,
обозначив чётко стройный силуэт девушки, обнажив всё его подлунное
шальное великолепие!
– Ой! – девушка внезапно остановилась, подняв одну ножку, согну-
тую в коленке.
– Что случилось?
– Я укололась обо что-то, – жалостливо произнесла она, – наверное
об р;кушку!
Алексей приблизился. Осторожно, словно сапёр, проверяя щупом
почву перед собой, прежде чем сделать очередной шаг. Он прикоснулся
к мокрому девичьему плечу.
– Теперь тебе придётся ехать на моих руках! – это звучало радост-
ным подтекстом: «ну, теперь-то тебе никуда от меня не деться».
522
– А ты не будешь хулиганить?
– Разве я похож на хулигана? – отшутился Алексей.
– Ну, ладно, на руках, так на руках! Только смотри-и-и! Веди себя
хорошо-о-о! Договорились?
– Договорились-договорились, – согласился он, явно так, совершен-
но формально, без малейшего намерения к исполнению данного обе-
щания.
Он поднял её на руки. Она была мокрая, тёплая, слегка хмельная,
чертовски соблазнительная. Было что-то первобытное в этом всём. Он
чувствовал её близость, волнительный запах её кожи, её частое дыхание
с примесью винного аромата, переполняясь страстным желанием нару-
шить собственное «договорились».
– Почему ты дрожишь? – Оксана провела ладонью по его щеке.
– Не знаю, наверное, волнуюсь, – Карпов остановился, опустил её на
ноги, смелея, взял в ладони её лицо…
На этот раз она жадно подалась вперёд и их губы принялись нещад-
но изучать друг друга. Она пахла вином и морем. Он прикоснулся гу-
бами к её мокрому солёному от моря подбородку с ямочкой, нежной
шее, а её губы переместились к его уху. В его голове зашумел хмель
возбуждения…
Сейчас Алексей почувствовал себя словно семнадцатилетним юно-
шей, впервые познающим женское тепло. Страсть обуяла обоими так,
что они упивались друг другом с бешеным неистовством, словно уто-
ляли дикую жажду после долгого перехода через Каракумы. Это был
настоящий животный пир страсти…
(Изрядна измотавшись на этапе борьбы за «пальму первенства» (этап
покорения сердца женщины), мужчина с удовольствием приступает к «тра-
пезе». Этот этап биологически важен именно на первых этапах и теряет
первичный накал в дальнейшем, в силу того, что у мужчины есть память и
уже полученные знания о том, что с детородными органами спутницы всё в
порядке, подсознательно охлаждают его «пыл познания» (ибо биологически
обусловленная необходимость в этом увы, отсутствует!) в дальнейшем. От
кончиков пальцев мужчины поступают сигналы в его мозг: (это объясняет
потребность мужчины в «пальпации» женского тела) «это новый объект и
этот объект может явиться потенциальным полем для нового «посева» и
все детородные органы в норме…». Конечно, весь «обмен шифрами» происхо-
523
дит на «подкорковом» уровне. На уровне гормональных химических процессов.
На уровне обмена природными «шифровками», которые выливаются в такие
внешние проявления, как красивые ухаживания, поэзия, танцы, возвышенные
беседы при луне и так далее, но всё ближе и ближе к цели… Однако за всей
этой внешней красотой природы лежит, заложенный природой же, лишь ре-
продуктивный импульс, поступающий в кору головного мозга и регулирующий
внутреннюю секрецию организмов, лишь приближая за «прелюдией» финал.
«Ведь танцы – это только лишь предлог!!!» Роль мужчины, как «осемени-
теля», выглядит куда как более сложно на первом этапе отношений (период
«взятия штурмом бастиона») и более просто на конечном (после пирушки по-
бедитель, напившись, обычно мирно и скучно храпит)…, но это после!)
Итак, «бастион» девушки пал окончательно! И все дары сего «гра-
да» были положены к ногам победителя! И вот, позади уж третья, пол-
ная страсти, ночь. Последняя ночь. «Пир» уж закончен и страсти уле-
глись. А впереди ждёт всего лишь ещё один день. Новый день, словно
государственная граница, между прошлым и настоящим.
Она лежала рядом, прижимаясь к нему своим голым обольститель-
ным телом.
Он, уже отдав всю свою энергию, вяло и нежно гладил её по спине.
Глаза Оксаны были полны пьянящего восторга.
– Будем спать? – осторожно произнёс Игорь.
–Ты хочешь спать? – удивилась девушка.
– А ты нет?
–А я нет! Мне хочется чего-то, сама не знаю чего! Просто я счастли-
ва! – она погладила его по щетине лица, нежно поцеловала. – Ну, ладно,
как скажешь. Вижу, ты устал! Ладно, ладно, будем спать!
– Как-то душно в комнате, Ксюш, открой окно, – попросил Карпов.
Оксана подошла, отодвинула щеколду, дёрнула за ручку оконную
раму. В комнату пошёл свежий воздух летней ночи. Луна осветила её
милый профиль, отражаясь в сиянии её глаз.
– Завтра ты уедешь, да?
– Что ж! Всему приходит свой конец!
– Всему? – она грустно посмотрела в окно. – Хотя бы вспоминай
меня!
– Что-о?
– Вспоминай меня! Хотя бы иногда вспоминай! Ладно?
524
– А-а-а! Ага! – вяло буркнул он.
– Да, ладно, так, забудь, всё ерунда! – девушка улыбнулась, посмо-
трела в окно. – Как тихо! Как хорошо! Как я хочу остановить этот миг!
Как я хочу, что бы он был вечен! Как жаль, что…, – но, услышав мир-
ное сопение Карпова, девушка осеклась, что-то начеркала на промо-
кашке, попавшей ей под руку, сунула её в его чудн;ю военную учебную
книгу «Подразделения в ночном бою», лежащую на столе.
Усмехнулась про себя: «В ночном бою! Точнее и не скажешь!» По-
дошла к кровати и тихо нырнула под одеяло… .
***
Ночь растаяла в утреннем свете.
За былое себя не кори!
Лишь взгляни, как луна на рассвете
Погибает под светом зари…
Ночь минула. Утешились страсти.
Впереди золотятся лучи.
И в безжалостной утренней власти
Мы затушим остаток свечи.
Автор В. Земша
***
Позади офицерский отпуск…. Поезд стучит по рельсам, пошатывая
вагоны в такт: «Ду-дух, тух-тух, ду-дух, тух-тух, ду-дух, тух-тух…».
«Вспоминай меня! Хотя бы иногда вспоминай», – образ Оксаночки
отчего-то завис в памяти лежащего на полке Карпова, укрывшегося
влажной свежей простынею, с редкими пятнами ржавчины, пахнущей
хозяйственным мылом. Её блеск глаз в полночной тишине. Её поцелуи,..
учащённое дыхание,.. сладостные стоны,.. её губы,.. её страсть!.. Тогда
он не придал значения этим её практически прощальным словам…
Он привык жить, не задумываясь и не заморачиваясь, поддаваясь
обычному самопроизвольному течению жизни. «Жизнь сама вынесет
на нужный берег», – так он всегда считал. Но на самом деле, без управ-
ления, лодку жизни выбрасывает, обычно, только лишь на мель!
525
«Вспоминай меня! Ладно?» – эти слова сейчас звенели в его черепе,
накатывая приступы тоски. Грудь сдавило нечто необъяснимое, тяжё-
лое. Понимая, что никогда её больше не увидит вновь! Ни-ког-да! Ведь
тогда он и не беспокоился об этом, поэтому даже не обменялся контак-
тами. Да и не было смысла обмениваться! Ведь это были изначально от-
ношения без будущего, по крайней мере, так ранее считал сам Карпов.
Дабы отвлечься, он щёлкнул тумблером светильника, достал учебное
пособие «Подразделения в ночном бою», повертел в руках. Но в этот
раз это, обычно увлекательное чтиво, не шло в голову. Нечто тягостное
лежало на его душе.
(Ведь он – закоренелый холостяк, не желающий ничего менять в сво-
ей и без того хорошей жизни! А нужно ли было это всё ей!? Он про это
не строил себе заботы. Что будет с её душой, с её влюбчивым сердцем!?
Как она дальше сможет спокойно жить, без страданий и сожалений?!
Ведь чтобы не страдать от потери, пусть и мимолётной, но любви, нуж-
но потерять свою душу, научиться бездушному сексу! Очерствить душу
до неузнаваемости, потерять себя и способность когда-либо любить и
привязываться! Потерять свой единственный шанс на счастье!)
Он набрал открытым ртом полные лёгкие воздух, но его не хватало.
Сердце билось и ощущалось удушье, подступающее к горлу. Что это та-
кое с ним? За окном мелькали огни, периодически освещая купе. Было
душно, он с усилием отворил окно, впустив свежие потоки воздуха. Но
это не помогало.
«Вспоминай меня! Хотя бы иногда вспоминай! Ладно?» – её голос
звучал в его мозгу, вызывая тоску и нагнетая горячие потоки крови в
голову. Он протянул руку, в желании дотянуться до неё, но лишь достал
вагонную полку над головой, откуда послышался противный храп со-
седа по купе…
(Распущенный образ жизни разрушает души как женщин, так и мужчин,
в последствии они платят жестоко за это своим конченным цинизмом, не-
способностью к серьёзным отношениям, опустошенностью и одиночеством,
множественными разочарованиями и даже болезнями, в том числе и смер-
тельными. Они ищут, но уже не могут ничего найти, заливают свою душу и
тело новыми и новыми ощущениями, которые подобно наркотику увлекают
их в пучину страстей! Где каждая новая связь- новый шрам на сердце и душе!
Этот порочный круг не просто разорвать. Но нет ничего, что человеку не
526
под силу! Как бы это ни было сложно! Огонь души человеческой неразрывен с
чистотой его тела, и он не безграничен. Он – иссякаем. И его нужно бережно
нести, не растрачивая, сквозь людской океан для того, что бы подарить сво-
ему «единственному/ной», чтобы пронести его вместе по всей своей долгой
жизни, как знамя, как тот партийный билет, не запятнанным, без потерь!)
527
Голод не тётка
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Полк на учениях. День третий. Караулка. Вечер.
Бессмертный я! – сказал Кащей.
И зря он так сказал.
Хлебнул Кащей солдатских щей.
И тут же «дуба дал»…
Солдатский фольклор
– Товарищ лейтенант! А что, ваша офицерская столовая не работает?
– Бедиев налил порцию солдатской капустной похлёбки с щетинисты-
ми кусками сала. Протянул офицеру.
– Ешьте, если хотите. Ещё есть.
(Да! Офицерская столовая на время учений была закрыта. Все офицеры,
зависшие в полку, были поставлены на довольствие в солдатскую столовую.
Которая и в обычные-то дни не отличалась поварским искусством. Но сей-
час...
Офицеры в солдатскую столовую не ходят. Разве что только для того,
чтобы привести туда солдат. Да как и их, бедолаг, можно такой дрянью-то
накормить, солдатские то желудки, жадные до калорий!?)
– Спасибо, Женя! – улыбнулся Майер. – Да уж, суп из семи зал..
(«пип»)!
Он чувствовал во рту противный стальной привкус, который обыч-
но может появляться от длительного употребления скудной пищи без
вкуса и запаха.
– Эх, чтоб до дембеля дожить, надо с поваром дружить!
– Товарищ лейтенант, – вот, тут есть немного мяса! Берите!
– Спасибо, Бедиев! – Александр похлопал сердечного солдата по
плечу. Как он мог принять такую солдатскую жертву, свидетельству-
ющую об истинной солдатской преданности своему командиру. Такой
вот и грудь свою подставит…
– Спасибо, солдат, – но нет, ешь сам. Тебе это нужнее, – Александр,
1.87 (87.11.29)
528
растроганный такой солдатской заботой, решил: «Нужно бойцов накор-
мить! Да и самому вкусить чего-то нормального. Сбегать в Потравину*,
что ли?» – он почесал репу. (* Potraviny – продуктовый магазин).
Но в карманах гулял ветер*…
(*До зарплаты ещё оставалось полмесяца. А все кроны уже были пропи-
ты-прогуляны с друзьями-сотоварищами. Как-никак в Союзе «Сухой закон»!
И их часть напоминала «сухой советский остров» в «море чехословацкого
Бахуса». А что двадцатилетним офицерам, впервые вышедшим «на свободу»
из-за училищных стен, есть слово «Закон»!? Это лишь добавка интриги, и
каждый выход в вечерний город становился ещё круче любой училищной са-
моволки!..)
Ночь отступала. Утро робко пробивалось сквозь стёкла караулки…
– Кто у нас лучший стрелок?! Рядовой Бедиев, ты у нас, вроде, из
охотников?
Бедиев скромно пожал плечами.
– Не совсем так, но стрелять могу, – пожал тот плечами.
– Ну, ты же сибиряк. Верно?
– Я дальневосточник.
– Ну, один чёрт! Стрелять можешь, и это главное!
– Ибрагимов! Давай автоматы и ко мне с Бедиевым! Идём проверять
посты!
Начкар выгреб из полевой сумки пять новеньких, покрытых зелёной
краской боевых патронов, оставленных после последних стрельб*.
(*Ведь караульные патроны были на особом учёте при каждой сдаче кара-
ула! Отличить их не составляло большого труда. На них не осталось никаких
следов краски, отшлифованные каждодневным заряжанием-разряжанием в
автоматные магазины и назад, в специальные деревянные прямоугольники с
насверленными отверстиями, типа сот. Их нельзя было использовать без ра-
порта о факте применения оружия на посту и всех обстоятельств, с полным
набором объяснительных и прочих фактов для разбирательств командования
и особистов, а возможно,и прокуратуры…)
После недавнего применения бойцом оружия на посту, Майеру и без
того уже хватило головомойки, основной пик которой обещал начаться
с прибытием полка, так что, он был намерен соблюдать предельную
осторожность в этом безумном предприятии.
529
Летать, так летать – я им помашу рукой
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Полк на учениях. День четвёртый. Караулка. Утро.
***
…а утки уже летят высоко.
Летать, так летать,
Я им помашу рукой!..
А. Розенбаум
Рядом с территорией удалённого поста у складов с боеприпасами,
петляла среди заросших кустарником и деревьями берегов, журчащая
вечно ледяными тёмными водами речушка. Здесь водилась форель. И
местами плавали дикие утки. В этот ноябрьский день, утренний туман
наполнил холодной сыростью пространство вокруг.
– Жаль, удочка ёк* (*нет)! – тяжело вздохнул Бедиев.
– Опусти голову и тише! Уток распугаешь! – зашипел Майер.
– Может, взрывпакэт есть, а, товарищ лейтенант?! – отозвался Ибра-
гимов с надеждой в голосе.
– Хороша идея!.. Да только как потом рыбу в этой реке собирать бу-
дешь? Не задумывался? – Майер зыркнул на сержанта.
Охотники устроились в капонире*, который был вырыт прямо (*Ка-
пони;р (фр. caponniere — ниша) или окоп. В современных сухопутных войсках
капониры используют с целью защиты боевой техники.) перед речкой, от-
крывая отличный вид для прострела из КПВТ*(* КПВТ – Крупнокалибер-
ный 14 мм Пулемёт Владимирова Танковый, которым вооружён БТР).
Удобная позиция и для охоты!
Ибрагимов высунулся:
– Красыво! Да? Товарэш лейтэнант!
Тут, увидев солдата, утки взмыли в воздух. Бедиев вскинул автомат…
– Бедиев! Твою мать! Команды стрелять не было! – Майер отвесил
ему лёгкую затрещину.
– А ты, Ибрагимов! Куда вылез! – продолжал злиться Майер.
Солдаты виновато оправдывались.
1.88 (87.11.30)
530
– А чего, товарищ лейтенант! Утку «на крыле» и стреляют! Я бы
«снял» её! – обиженно-виновато произнёс Бедиев.
– Пры чём Ибрагимов? – Ибрагимов как то странно выпучил глаза,
думая, что дальше сказать, но «прыдумать нэ мог»!
– Во-первых, без моей команды даже целиться не думать! Во-вто-
рых, в воздух не стрелять. Если утка уже «встала на крыло», забудьте
о ней.
– Почему? – вытянул лицо Бедиев.
– Това-арищ солдат! Вы задаёте слишком много вопросов. Но отве-
чаю. Вокруг – деревни. А какая убойная дальность полёта пули АК-74,
знаете?
– Одын тысача трыста пятдесят мэтров, – гордо произнёс с-т Ибрагимов.
– Так вот вам и ответ. Или всё ещё есть вопросы? – Майер, удов-
летворённый ходом воспитательной беседы, вглядывался в солдатские
лица. – Для вас, Ибрагимов, лично объясняю! Местные дикие утки
почти одомашнены. Людей не боятся. Только вот людей в такой одежде,
как у нас с вами, судя по всему, они держат за зверей, и, я думаю, что
не без оснований на то! Как только видят нашего брата – сразу улета-
ют. Поэтому не высовываться! Понятно?! Вопросы ещё есть? А теперь
будем сидеть здесь как мыши час, два – пока утки назад не прилетят!
– А может в гражданку переодеться? – осторожно предложил Беди-
ев. Лейтенант лишь строго посмотрел в ответ.
Капонир укрывал от промозглого ветра.
«Только бы проверка не пришла, да не застукали бы нас за этим за-
нятием! Вот тогда будет полный пипец! – думал Майер. – Скорее бы всё
это закончить, да с трофеем вернуться в караулку».
– А у нас, в Самарканде, такой щикарный бараний шашлик жарят,
как положено – с бакляжянами, памидорами, карьтошькой!– с гастроно-
мическим вожделением заговорил Ибрагимов.
***
Прошлое.
1983 г. Алма-Ата, АВВОКУ.
Александр вспомнил, как в АВВОКУ, на первом курсе, его сосед по
кровати, Курбан из Самарканда взахлёб рассказывал ему про настоя-
531
щий узбекский плов, в промежутках между эмоциональными переска-
зами остросюжетных индийских к;но... В темноте казармы, его чёрные
глаза, в обрамлении густых чёрных бровей, отражали свет дежурного
освещения, бьющего с торца казармы со стороны ружейной комнаты.
– Ложишь барана жир. В казан. Жарыш баранина. Нэ долго.
Когда мясо нэмного покрываетса ароматным корочкам. Потом кла-
дошь туда лук. Жарыш нэ долго. Толко лук должен пропитатся жиром
и нэмного стать золотыстым. Потом – кладош марковка. Много марков-
ка. Как можно болше. Марковка для плова – это важнэе всего! Потом
нужно лыть вада. Пакрыть марковка чуть-чуть. Варыть нэ долго. Будэт
аромат. Жёлтая кыпяшая вада. Пахнэт!.. Каладош рыс патом,.. – тогда,
Курбан долго ещё ворочался, в темноте блестели его чёрные голодные
глаза...
***
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Речка у «караулки». Утро.
– А у нас дома делали зразы из изюбрятины*, – заговорил, (*Изюбр –
олень) раззадоренный рассказами Бедиев, – это как пирожки. Только
вместо теста – мясной фарш, как на котлеты. Внутри – начинка: яйца
вкрутую с жареным луком… или грибы... ставит мама в духовку… арома-
а-ат! А сочные такие! Во рту так и таят! Да с отварной рассыпчатой
картошечкой с маслицем, да с огурчиком, да с брусничным соком! –
Бедиев закрыл глаза от воображаемого удовольствия, захлёбываясь
собственной слюной.
– Тыше! Утки лытят! – Ибрагимов вытянул голову из капонира, на
этот раз осторожно.
Утиное семейство, тормозя крыльями и хвостами, хлопая по воде,
приземлялось на водную заводь напротив.
– Стрелять по моей команде, одиночными, – отдал приказ Майер,
прицеливаясь.
Утки невозмутимо плавали, не подозревая о нависшей смертельной
угрозе, способной вмиг разрушить идиллию их семейного благополу-
чия. Старший селезень ущипнул молодого за бесшабашное поведение.
В утиной семье должен быть порядок и полное единоначалие! Сам-
ки – серенькие скромницы сбились в кучу. Яркие селезни беспокойно
532
чистили свои расписные оперения, хорохорясь, размахивая крыльями,
то и дело погружая головы под воду. Один из них, явно изгой утиного
сообщества (и здесь есть такое) держался немного в стороне, испуганно
шарахаясь при приближении самоуверенных сородичей...
– Огонь! – скомандовал Майер. Почти одновременно грянули сухие
выстрелы. Три фонтанчика взметнулись под взлетающими утками, точ-
но там, где они только что сидели, резвились, искали в воде корм, уха-
живали друг за другом, задирались, воспитывали подросшую к зиме
молодь, флиртовали... Природа наделила эти существа огромным талан-
том выживать! Их зрение, слух, какой-то птичий интеллект, оказались
способными противостоять знаменитому, лучшему в мире оружию,
изобретённому талантливейшим из гомосапиенсов, чтобы убивать себе
же подобных. Скорость утиной реакции оказалась быстрее скорости
пули, ближе к скорости звука шуршащей в воздухе пули! Они мгновен-
но поднялись в воздух почти вертикально!
– Чёрт! Не может быть! Товарищ лейтенант! – как бы обиженно-воз-
мущённо, недоумевая. – Что это, чёрт, такое происходит, – Бедиев смо-
трел на офицера.
– Пули шли точно в цели, – подтвердил Майер.
– Вот бы очередью жахнуть! – мечтательно предложил Ибрагимов.
– И не мечтайте. Одиночный выстрел – это как мираж. Вроде был,
а вроде и нет. Да можно и на охотников свалить, если таковые здесь
водятся, на выхлоп газа, или ещё бог весть на что. А вот автоматные
очереди уже ни с чем не перепутаешь. Это вам не полигон. Услышит
кто. Тогда беды не оберёшься, – строго отрезал Майер,– да и о чём речь!
Патронов то, только два и осталось! Какие уж тут очереди!
– В охотничьем патроне целая сотня мелких дробинок. А снять утку
одной маленькой пулькой не просто! – грустно произнёс Женя,– и вооб-
ще, утку бить нужно «на крыле». Можно, конечно, попробовать ещё. Но
это снова нужно почти час сидеть. А может, в этот раз и больше!
– Да, часа у нас нет, – задумчиво сказал Майер, – кстати, а кто-то
подумал о том, как утку, если и подстрелим, из воды доставать будем?
– Тошно! От взрывпакэт рыба – нэлзя дастать! А от пуля утка что,
можно, что ли?!– почесал репу Ибрагимов.
Перспектива лезть в ледяную тёмную бурлящую воду не впечатляла
никого. Об этом-то они и не подумали! Тоже мне, охотнички! Горе!
533
– Товарищ лейтенант! А давайте перейдём левее на перекат! Там
мелко. Можно местами пройти и вброд. Утку вынесет, тут я её и под-
беру. Да и не пуганные они там пока, – с выражением Архимеда сказал
Женя.
Александр перевёл свой взгляд на солдата:
– А что, идея! Идём. Ещё одна попытка и тогда уж – баста!
Через минут пять пробирания сквозь прибрежные заросли, им от-
крылось широкое русло. Каменистые отмели, перекаты, небольшие за-
води. И, конечно же, утки.
Спрятаться здесь было негде.
– Стоять! Ни шагу больше! Не двигаться! Замерли все! – почти шё-
потом командовал Майер.
– Стрелять буду я и Бедиев, – Майер протянул последний патрон
солдату, – затвором не греми!
– Огонь! – и тут же раздался один сухой выстрел Бедиева, накрыв-
шийся вигзом, словно воплем дикой кошки, словно звоном лопнувшей
струны, пули, пронёсшийся назад над их головами. Майер убрал палец
со спусковой скобы.
– Твою!.. – выругался лейтенант.
– Что это было? – испуганно смотрел на офицера Бедиев.
– Рыкошет! – объявил Ибрагимов, инстинктивно ощупывая своё
тело.
Всех пробрал лёгкий мандраж.
– Да уж эти 5,45! Пули скачут как лягушки! Кто придумал этот бред!
В училище у нас были АКМ, калибр 7,62! Пробивали рельсы! Никаких
особо рикошетов!
Александр вспомнил, как однажды в училище зимой, в карауле...
***
Прошлое.
Февраль 1984 г. Алма-Ата, АВВОКУ.
Устав, замёрзнув после двухчасовой караульной смены, почти пе-
реклинив, он «зашкалил» – не отсоединил магазин от автомата у сте-
ны разряжания перед караульным помещением. Передёрнул вместе с
534
другими товарищами затвор и сделал «контрольный выстрел»... Его
автомат сотрясла очередь. В кирпичную стену напротив. Колени под-
косились. Он тут же словно «протрезвел» от сонно-примороженного
состояния. Всех охватило оцепенение.
– Майер! Долб….б! – заорал разводящий.
Да. Уж! Но пули, побив изрядно кирпич стены, не срикошетили!
Правда, разборок после хватило надолго! Но, главное, все живы и не-
вредимы! А здесь с этими 5,45!..
***
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Речка у «караулки».
Аппетит пропал напрочь. Желание охотиться тоже.
Александр разломал последний патрон. Высыпал порох. Выбросил
гильзу и пулю.
– Бегом в караулку! И немедленно почистить оружие! – у Майера
пропала охота на охоту. Хотя он и без того не питал любви к этому кро-
вожадному занятию. Только собственный голод и желание накормить
своих бойцов толкнули его на этот абсолютно безумный шаг...
– Короче, Ибрагимов! Сегодня же вечером найти мне нашего Иса-
ева! Зря его в столовую что ли отправили! Пора и о своей роте заботу
проявить! А?! Верно я говорю?
– Так тошно! Есть, таварыш лэтенант! – сержант улыбнулся.
– Тебе бы всё есть, да есть, товарищ Ибрагимов, – усмехнулся шут-
кой лейтенант.
535
Подозрения
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Полк на учениях. День четвёртый. Вечер. Общага.
– А, Саша. Как наряд? – Альяр поверх очков бросил взгляд на Майе-
ра, переступившего порог общажной комнаты.
– Да, нормально, – буркнул тот в ответ, явно не в настроении на мно-
гословие.
– Нормально, Саша, это никак! Дела могут быть или плохо, или хо-
рошо. Вот у меня дела просто замечательно! – Альяр закинул руки за
голову, потянулся.
– Что, оттянулся здесь? Может, в наряд хочешь заступить?
– Не-а!
– Ты чего приехал-то? Не из-за двери ж в ленкомнату-то, да?! А то ты
вчера так ничего и не рассказал. Что там с Челябизаде? Ты его взялся
лечить, что ли? – Александр повесил шинель в шкаф.
– С ним всё в ажуре! Лежит себе в санчасти, как на курорте, жрёт
гостинцы от брата, да черепок залечивает, там так, чепуха, царапина.
Три шовчика и порядок! – Хашимов улыбался. – Это ему люком доста-
лось… да-а, сам виноват...
– А-а-а!.. А брат-то его где?
– Бог его знает, я его сам не видел ещё. Не знаю, может уже уехал.
Или где шляется! С бабками, нэбос, приехал! Бэгает на кроны мэняет
или на боны, а-а?! Да, я в казарме ещё вчера ему койко-место выделил.
Так что увидишь его – не пугайся!
– Думаю, он свалил уже, я там был, никого не видел!.. Ну, так а ты
что, надолго, или как?! – Александр, сидя на кровати, начал, кряхтя,
стаскивать сапоги.
– Или как,.. к сожалению! Завтра возвращаюсь назад в Оремовлаз*.
А ты присмотри то за братом Челябизаде, ежели он объявится! Как-ни-
как посторонний в расположении! Мало ли, сам понымаешь!
(*Название пункта, возможно некогда, а может где-то и сейчас местами
населённого, где располагался дивизионный полигон по соседству с танковым
полком. Казалось, что здесь всегда пасмурно, сыро и холодно. Говорят, здесь
1.89 (87.11.30)
536
был когда-то полигон гитлеровской армии , устроенный на месте селения.
Оттого-то здесь так много фруктовых деревьев, каменных остовов былых
деревенских строений ).
– Хм. А ты в общаге сегодня ночуешь или как… снова… пить чай с
коньяком?
– А ты как думаешь? – Альяр сморщил лоб. – Ещё не вечер! Посмо-
трым!
Александр не стал дальше пытать товарища. Он погрузился в своё,
и его сердце учащённо забилось в груди. Ведь его отделяло от неё лишь
несколько минут. Не было желания рассказывать Альяру что-либо. Да и
дело то тут такое… нужно только привести себя в порядок….
– Ты-то куда собрался? – Альяр привстал с кровати.
– А ты не хочешь сходить в расположение за меня? Посмотришь, как
там остатки батальона отдыхают, – соврал Александр.
– Ты чё, ответственный сегодня? Прямо с наряда!?
– Ага, – буркнул Александр. – А есть варианты?
(Вообще-то он не особенно и соврал. Офицеров было слишком мало. Одни
были в наряде, другим приходилось дневать и ночевать ответственными в
расположениях рот и батальонов. Ночью, сидя за канцелярскими столами, с
шапками, подсунутыми под лоб. Или впривалку, не снимая сапог, где-нибудь
на одной из свободных солдатских кроватей. Периодически прохаживаясь
по расположению. Следя за «уставными отношениями», общим порядком и
несением службы суточным нарядом. Часто приходилось бегать до самого
рассвета в штаб части с письменными и устными докладами о том, что,
дескать, «происшествий не случилось» или...Но сегодня его личные планы
были совершенно иные! Всеми правдами и неправдами он «отмазался» от обя-
занности «ответственного». И косился недружелюбно в сторону прохлаж-
дающегося старшего товарища. Однако всё справедливо. Здесь в полку, им,
по-крайней мере, не приходится месить окопную грязь полигона, раскисшими
сапогами, да спать в дырявых палатках, мёрзнуть, бриться на утреннем мо-
розе, умываясь снегом или обжигающей холодом буквально ледяной водой, с
плавающими в ней льдинками. Заниматься с раннего утра и до ночи полным
полигонным дурдомом, где, собственно, сама по себе стрельба являлась един-
ственным развлечением. А Альяру, сегодняшнему везунчику, всё же предстоя-
ло завтра туда, в этот ад, вернуться.)
537
Прошлое.
Мужская тайна
Лето 1986 г. пос. Чегдомын, Верхнебуреинского р-на, БАМ.
Лето после выпускного.
Бедиев поднимал высоко ноги в болотниках, утопая во мхах мари.
Он динамично пробирался сквозь рододендроновые кустарники, рез-
кий запах которых кружил ему голову. За поясом был топорик. За пле-
чами – рюкзак с банкой тушёнки, сгущёнки, кирпичиком серого хлеба...
Мерзлота. Вечная мерзлота делала эту таёжную землю такой ни на
что не похожей. Постоянно подтаивая летом, она питала множество
мхов и лишайников, превращающих эту землю в мягкое покрывало.
Позади десятый класс! Позади – первый выпускной, к которому так
же трепетно готовились не только школьники, но и их родоки! Отец
достал по такому случаю шоколадные конфеты «Белочка» и «Грильяж».
А Петькин – даже шампанское! Так, на один глоток, но всё же! Вот она,
новая жизнь! Взрослая жизнь! Но кем быть, Евгений всё ещё не решил.
Голова была полна мыльных розовых пузырей, но было совершенно не
ясно, что и как нужно делать, что бы превратить эти юношеские «мыль-
ные» фантазии в действительность. А ещё Динка... Сердце тянуло так,
что в висках пульсировала досада на жизнь, себя, её, хотелось уйти на
край земли от всего этого!..
Вчера, на выпускном, он решился-таки пригласить её на танец!
Его ладони лежали на её, отдающей страстное тепло талии. Он ощу-
щал пальцами её гибкое тело. Его щека была в каких-то ничтожных
сантиметрах от её раскрасневшегося личика. И с вожделением он чув-
ствовал её нежные пальчики, аккуратно прикасающиеся к его плечам.
Евгений танцевал молча. В полумраке попеременно мигали три лампы
цветомузыки, освещая разными оттенками её божественные локоны,
собранные и подвязанные сзади белым бантом. Вдруг Дина, приподняв
подбородок, вскинула руки, сняла бант, распустив чудесные волосы по
полуоголённым плечам.
– Держи, – она опустила руку с бантом Жене на грудь.
1.90 (86.06.)
538
Он сжал тонкую ленту в ладони. Музыка закончилась.
– Динка! Хорош смущать Бедиева. Он и так видишь, как рак! – подско-
чил Шахов. Раздались смешки под громкий аккомпанемент «Бони Эм».
– Чё, Бедиев! Хош её «на клык», да-а? – Кандалов поддержал из-
дёвки Шахова, под радостное шакалье повизгивание рядом шестёр-
ки-Кольки...
А уже на очередном «медляке» Динка висела на шее у Шахова, кото-
рый бессовестно держал свои ладони, совсем не так робко и трепетно,
как Бедиев, а конкретно и пошло прямо на выпуклостях её аккуратной
попы, что не вызывало у неё почти ни какого возмущения или, разве что
только так...Что было дальше, Евгений не знал. Остаток праздника он
провёл уединённо в беседке, рассматривая мерцание далёких звёзд. Он
сжимал в руке её бант, вдыхал его чудесный аромат, упиваясь сердечной
тоской, подобно мазохисту…
В его голове снова и снова прокручивались эти сцены. Ему хотелось
уединения. Хотелось идти куда глаза глядят сквозь тайгу. Даже с Крив-
ченко не хотелось ничем делиться.
И вот новый день, и вот он один. Шуршит уже несколько часов по
бесконечным ковровым марям, дурманящим резкими запахами родо-
дендронов...
Впереди он увидел насыпную корейскую дорогу, проложенную ко-
рейцами для лесовозов. В этой глуши эти дороги были самыми ровны-
ми. Корейцы трепетно и регулярно латали на ней каждую ямку при
помощи совка, ведра с песком, ну и, конечно же, неограниченных чело-
веческих ресурсов...
Спина покрылась потом, а в голове успокаивались мысли, утихала
досада.
«Да ну его! Пора назад, домой! – наконец подумал юноша, вытерев
пот со лба. – Надоело топать уже! Дождусь-ка здесь лесовоза, что ли!»
Бедиев сменил свой курс прямо на дорогу. Метров в ста от цели под
ногами зачавкало.
В эту минуту послышался шум идущего лесовоза. Клубья пыли тя-
нулись за ним как хвост за кометой. Бедиев ускорил шаг.
Но его сапоги стали погружаться в мокрые мхи всё глубже и глубже.
«Болото, кажись, итит твою за ногу! Чёрт!»
Но лесовоз неожиданно остановился.
539
– Чётко! – Женя было кинулся искать путь вокруг заболоченного
участка. Но снова послышался звук идущей машины. Это летел зелё-
ный УАЗик. Женя узнал в нём машину, которая не раз его вывозила с
отцом на рыбалку, за ёлками, за грибами.
«Во дела! – подумал он. – Вот они-то меня и подберут!»
УАЗик остановился возле лесовоза. Дверь открылась, вышел муж-
чина в клетчатой рубашке, в котором юноша узнал очертания, вроде бы
своего отца.
– Пап! – крикнул он издалека, без уверенной надежды быть услы-
шанным.
Но тот лишь окинул марь* невидящим взглядом и направился к ле-
совозу.
(*Марь – заболоченная территория в Восточной Сибири и на Дальнем Вос-
токе России, покрытая редкостойным угнетённым лиственничным лесом, пе-
ремежающимся участками безлесных болот.)
Из лесовоза выскочил навстречу кореец в серой корейской робе,
прыгнул в УАЗик. Вдали запылил другой лесовоз. Увидев его, отец ки-
нулся назад. Внутри УАЗика началась какая-то спешная суета. Вдруг
дверца распахнулась и оттуда выскочил Чон. Тот самый Чон! Он был
почему-то в серой корейской робе, которая буквально трещала на нём, а
кепка напоминала больше тюбетейку. (Советские корейцы серьёзно от-
личались габаритами от своих сородичей с КНДР.) Он неуклюже пры-
гнул в кабину лесовоза вместо того корейца, запустил двигатель и в
следующую минуту лесовоз уже мчался по гравийной насыпи. Из-под
бешено крутящихся колёс УАЗика полетела галька, и тот тоже рванул,
но в противоположную сторону. Кроме отца в кабине тряслась щуплая
корейская фигура в штатской одежде, вероятно, принадлежавшей ранее
Чону. Женя, обогнув топь, вышел на твёрдое покрытие насыпи. Лесо-
воз, который недавно пылил вдалеке, уже приближался к нему. Два на-
пряжённых корейских лица, четыре прищуренных глаза смотрели на
него из кабины…
Женя вытащил банку тушёнки, поднял вверх, но машина промчалась
мимо, лишь обдав юношу газами и дорожной пылью…
Изрядно вымотавшись, Евгений лежал на диване без задних ног. Уже
стемнело, когда вернулся отец. Усталый. Лицо красное, воспалённое.
Сосуды на лбу, казалось, вот-вот лопнут. Под лёгким «шафе».
– Ты чё, Жень, в лесу сегодня делал? – с порога бросил он сыну.
540
– А ты чё там делал?
Отец кинул на вешалку корейскую кепку.
– Сынок. Мне нужно с тобой поговорить как мужчина с мужчиной.
Они закрылись в Жениной комнате.
– Понимаешь, сынок, это моя работа. Я бы хотел тебе рассказать
больше. Но не могу! И ты не должен никому ничего говорить! Даже
маме.
– Чего говорить-то?
– Да ничего. Ничего из того, что когда-то видел или слышал! Знай, –
он начал озираться по углам квартиры, – нас могут прослушивать! Ты
ведь знаешь, где я работаю! Если будешь болтать, с меня не только
погоны снимут, но и отправят куда-нибудь, что ни ты, ни мать меня
больше никогда не увидите! Да и тебе жизни никакой не будет! Ты уж
поверь, я знаю о чём говорю! – отец сделал глубокий хмельной выдох.
– Короче, сынок, это будет наша с тобой мужская тайна! Договори-
лись?!
– Ага!
– Болтун – находка для…
– Для шпиона, – Женя закончил любимую присказку отца.
– Да, и вот ещё что!
– Что? – Женя не любил общаться с отцом, когда тот был «под шафе».
Не любила этого и мама, от того то её даже небыло ни видно ни слыш-
но. Так что Женя «брал удар на себя».
И всё же Женя мечтал пойти по стопам отца. В голове его всплыли
слова профессиональной отцовской песни:
Эти люди военные ходят в форме так редко,
В орденах появляются лишь в особые дни.
Их работу нелёгкую называют разведкой,
И нечасто до старости доживают они...
Припев:
Каждый миг начеку, каждый шаг начеку
Даже в мирные дни – вечный бой!
Чекисты, незримого фронта солдаты –
Готовы на подвиг любой!
Эти люди военные любят петь и смеяться,
541
И грустят, как гражданские, по любимой своей,
Только чаще приходится им с семьёй расставаться,
Только реже приходится обнимать сыновей…
Припев...
Эти люди военные – каждый славы достоин,
Имена их до времени в строгой тайне хранят.
Доказали не раз они, что один в поле воин,
Доказали не раз они – нет для смелых преград….
– Помнишь, как ты во втором классе сломал дверцу серванта, чтобы
мой «Макаров*» (*«Макаров» – пистолет Макарова ПМ) достать!?
– Ну, помню, – засмущался он.
– Так вот, ты теперь уже взрослый, сынок! И я решил тебя посвятить
в ещё одну тайну. Только пообещай, что будешь держать рот на замке!
– Обещаю! – Женькины глаза заблестели.
Отец откинул половик в сторону, потянул за кольцо люка погреба.
– Лезь за мной!
Они спустились в пахнущее плесенью и гнилой картошкой тёмное
углубление под полом.
Отец разгрёб картошку и сунул руку в песок, нащупав там какой-то
свёрток, вытянул его. Развернув кусок брезента и масляной ветоши, он
выложил перед опешившим сыном оружие в разобранном виде.
– Что это?
– АКС!* В разобранной виде. Я боялся, что а вдруг ты найдёшь сам
это вот. Больно ты любознательный и непоседа. Ещё беды потом не обе-
решься!
(*АКС– Автомат Калашникова складной).
Женя молча вертел в руках ствол автомата с удивлением, погранич-
ным с ошеломлением.
– Зачем это тебе?
– Сейчас очень не спокойно. Так. На всякий случай. И ты будь осто-
рожен сам. Мало ли что! Всяко может случиться! Ладно, смотри сюда! –
отец взял ствол с каркасом, быстро присоединил сверху какую-то ко-
роткую толстую трубку с деревяшкой, соединил вместе замысловатые
железки с поршнем, впихнул куда-то в каркас, всунул вслед пружину,
542
закрепил, захлопнул крышку, передёрнул за скобу, нажал на курок – раз-
дался щелчок.
– Держи! Можешь сам попробовать! Но! Видишь это?
Отец потряс в воздухе выгнутыми рожками, набитыми патронами.
– Это «магазины». Вот это никогда не трогать даже! И вообще. Вот
щас со мной поиграйся столько, сколько душе угодно. А потом мы это
спрячем туда, откуда я это достал и ты даже не приближайся сюда один.
Захочешь, попроси меня, я снова тебе достану автомат. И никому, даже
маме, ни-ни! Договорились? Это наша большущая тайна! Хоккей? *
(*О’ кей).
– Хоккей, папа, хоккей! Всё будет чётко, не переживай! – Женина
усталость куда-то исчезла, равно как и депрессия. Мир уже не казался
таким грустным и тотально безнадёжным! Он ощущал себя секретным
агентом, хранителем тайны, которую ему по-взрослому доверил отец.
«Ты уже взрослый, сынок», – эта отцовская фраза с упоением про-
кручивалась в голове юноши снова и снова.
«Эх, Динка, Динка! Если бы я мог похвастаться своим друзьям, они
бы утерли в миг свои сопливые носы, особенно этот твой Шахов! Но я
не могу. А поэтому уже завтра в школьной беседке все будут, включая
девчонок с восхищением слушать их рассказы о том, как они после вы-
пускного круто бух;ли из чайника или что-то около того, а мне будет
нечего рассказать, совсем нечего!..» – его веки сомкнулись, и он прова-
лился в бездну сна...
543
На чужой территории
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Полк на учениях. День четвёртый. Ночь. ДОСы.
Некоторые смешивают понятия «истории территории»
с «историей народа», называя эту мешанину «историей го-
сударства»…
Александр осторожно поднялся по ступенькам, стараясь не созда-
вать шума, который бы мог привлечь любопытное внимание какой-ни-
будь соседки, страдающей от скуки в отсутствие мужа, и развлекаю-
щейся единственным занятием – собиранием сплетен, да стареющих
жён командования, считающих своим святым долгом истинных строи-
телей коммунизма, блюсти за соблюдением «облико-морале» молодень-
кими жёнами советских младших офицеров.
Майер постучал в дверь.
– Заходи, – кротко произнесла Ирина, в бездонных голубых глазах
которой, Александр сразу же утонул…
На улице было темно. Ребёнок, напрыгавшись вдоволь за день, мирно
посапывал. А они сидели, не включая свет, им так много хотелось узнать
друг о друге. Все мгновения их встреч им было толком и некогда об этом
поговорить. Сейчас, оставшись тет-а-тет, защищённые стенами от чужих
глаз и ушей, они с лихвой навёрстывали упущенное... Так что драгоцен-
ные островки времени детского сна пролетали совершенно незаметно…
Молодые люди беседовали обо всё на свете, на чём только останав-
ливался их взгляд или навевалась мысль. Майеру хотелось узнать как
можно больше об этой молодей женщине, а точнее – совсем ещё дев-
чонке.
– Ир, ты ведь, вроде, минчанка, а как же ты оказалась в Москве?
– Да я в Москве и не оказывалась, точнее – во Владимире. Это Под-
московье. А родилась я и выросла в Минске! Там прошло всё моё дет-
ство! Мои родители из Белоруссии. Потом мы переехали во Владимир.
Потому что отец там получил работу…
– Так ты настоящая белоруска, выходит?!
1.91 (87.11.30)
544
– Выходит, что так! – улыбнулась Ира.
– Интересно. Никогда не был в Белоруссии. Наши ездили на стаж в
Минск, показывали потом фотки. Очень красиво. Ресторан там, в цен-
тре такой был на фотке, грибообразный…
– Это «Парараць Кветка», наверное. Да! Мне там тоже нравится всё,
кроме погоды.
– Говорят, там девушек много красивых. Глядя на тебя, я в этом ни-
сколько не сомневаюсь.
Ира лишь усмехнулась.
– Интересно. Никогда не встречал ещё белоруску! А я когда-то читал
у Карамзина, что первое упоминание о Белой Руси появилось в 16-м
веке, вроде. Так Иван-третий называл земли княжества Московского,
которые были, вроде как, русскими от «сотворения», до расширения
Российских пределов в Сибири и тому подобное, ну, что-то в этом роде.
Многие территории московского княжества отошли позднее Литве и
Речи Посполитой. Ливонская война с Прусаками, моими, можно ска-
зать, немецкими предками, там также сыграла свою роль!
– Но ведь Москва появилась позднее! Сперва была Киевская Русь!
– Ну да! Всё верно! Киевская Русь была сперва!
– А ты говоришь, что Белоруссия – земли Московского княжества!?
Ведь не было тогда ни Москвы, ни Московского княжества!
– Ну да! Не было. Ни Москвы, ни Московского княжества, ни Бе-
лоруссии. Не было такого государства никогда! Было лишь такое со-
вершенно условное понятие, относящееся к старо-русским землям. И
появилось это понятие уже во времена московского правления. Говорю
тебе это, как немец! Можешь мне доверять! – улыбнулся Александр.
– Знаешь, а некоторые стали считать сейчас, что у белорусов нет ни-
чего общего с русскими. Что истинная Родина белорусов – Княжество
Литовское и Речь Посполита.
– Оригинально! Вы что, литовцами себя считаете или поляками?
– Я не верю всему, что там пишут, но пишут то, что мы, белорусы –
это литвины.
Александр перекосился в лице – кто же тогда, Литовцы?
– Жмудзины, вроде.
У Майера, казалось, отнялся дар речи, помолчав, как бы переваривая
услышанное, он продолжил:
545
– Интересное кино! А куда же тогда Кривичи и Древляне делись?
Это они что ли Литвинами стали? Что-то логика как-то страдает, вроде.
Была Русь, была Польша, была Литва. Это всё история белорусской
территории, но не история Белорусской Республики. Хотя в ней могут
проживать и потомки и тех поляков, и тех литовцев. Но в этом случае,
они не могут называться белорусами! Нужно всё же не путать истории
государств, народов и территорий. Белая Русь – это, всё же Русь, хоть
и Белая! Кстати, ведь была ещё такое понятие, как «Чёрная Русь» и
«Красная Русь»! Так называли русские земли, находящиеся под влия-
нием Литвы и Польши. И снова, это лишь понятие, а не государство!
Что же о «Белой Руси», то это западные русские земли, находящиеся
под властью Московских князей! Они прирастали за счёт отвоёвывания
территорий у Польши. Так что, Белорусская ССР – это русская по сво-
ей природе республика, а не литовская и не польская, возникшая, да на
исконно русских землях, где в разное время существовали и Литовское
Княжество, и Речь Посполитая! Да и возникла-то она как республика, а
не абстрактное понятие, только после революции! Кстати, первая сто-
лица Белорусской ССР знаешь, где была?
– Где? В Могилёве?
– Не поверишь, в Смоленске. А потом, когда польских оккупантов в
двадцатые годы выбили из Вильнюса, Киева и Минска, то и столицу в
Минск перенесли!
– Даже не знала про это!
– Вот! А знаешь, как появились границы современной Белорусской
ССР?
– Исторически, наверное!
– Не верно! Это Сталин взял и нарисовал границы Белоруссии на
карте! Сперва туда и Вильнюс вошёл, потом – отделил его. Сперва туда
входила и часть современного Украинского Полесья, и даже значитель-
ный кусок Польши, аж за Белосток! А после войны, он положил трубку
на карту – и на те, с барского плеча – подарок польским товарищам! По
типу, сам нарисовал, сам и перерисую! Искусственно всё это! Любая
часть соседствующей земли могла легко стать хоть РСФСР, хоть Украи-
ной, хоть Литвой, хоть Польшей! Никакой исторической подоплёки! Ну,
ладно! А что там ещё демократы-перестройщики-плюралисты пишут?
– Много всякого, да ну его!
546
– Ну как, интересно! Да, а на каком языке они там разговаривали?
На литовском? – Майеру наивно казалось, этим простым вопросом он
легко разоблачил очередные «фальсификации». Каково же было его
удивление услышать.
– А вот и нет! Государственный язык в Великом Княжестве Литов-
ском был белорусский!
– Во-первых, как мог существовать язык «белорусский» если тогда
не было такой страны с таким названием?! Белая Русь – это было лишь
название, живущее исключительно в народном фольклоре, причём у
Россиян! Значит и язык, который сегодня называется «белорусским», в
те времена был попросту русским языком, вероятно, одним из его диа-
лектов и не более того! А во-вторых, как мог русский язык стать госу-
дарственным в Литве?! Это ведь явная фальсификация, основанная на
исторических подтасовках! Мож, где-то там кто-то и написал какие-то
документы на русском, в частном случае, как обусловленное чем-то те-
кущее исключение, а современные фантазёры из этого делают слиш-
ком далеко идущие выводы, превращая едва ли не в правило. И точно
знаю, кто бы что не сочинял, но повторюсь, что древнерусский язык, а
ни какой не белорусский, так как такого понятия просто не существова-
ло тогда, как при Литовцах, так и при Поляках, в конце-концов вытес-
нялся рано или поздно! Почему эти факты проходят сквозь уши как-то
транзитом, не задерживаясь?! Так что не надо бла-бла!..
(*В древности на землях современной Белоруссии проживали различные
славянские племена (например, древляне, кривичи и т.д.), объединённые после
в княжества варяжскими князьями – основателями Киевской Руси. По степе-
ни развитости Киевская Русь значительно превосходила современные ей го-
сударства Западной Европы того времени. В Киевской Руси княжили, как пра-
вило, кровные братья, что лишь способствовало междоусобицам в их борьбе
за Киевский престол. Отсутствие единства среди русских князей, привело к
тому, что многие северо–западные земли древней Руси на долгие века попали
под влияние Литвы, которая находилась тогда вовсе не на современных землях
Белоруссии, но оккупировала эти земли, имея и свой литовский язык, и свою,
совершенно отдельную языческую самобытность. Итак, многие территории
современно Беларуси отошли от тогдашней Киевской Руси и вошли в состав
образовавшегося на этих территориях Великого Княжества Литовского.
Однако это был яркий пример влияния покорённого народа на победителей,
когда тогда более развитая славянская культура древней Руси влилась в менее
547
развитую языческую литовскую. Но, несмотря на это, всё же обе культуры
не растворились одна в другой. Дальнейшие отношения Руси и нового обра-
зования ВКЛ были неоднозначны. Так, во времена татарского нашествия, на
Куликовом поле на стороне Дмитрия Донского сражался Литовский князь Ан-
дрей Ольгердович со своей дружиной, однако другой литовский князь Ягайло
выступал на стороне монгольского хана Батыя, равно как и русский Рязан-
ский князь. В дальнейшем, большая часть этой территории была покрыта
влиянием Речи Посполитой вследствие заключённого договора между ВКЛ и
Польшей. Это дало основной толчок к распространению влияния папы Рим-
ского через насаждение на занятых территориях католичества и униатства,
ведущиеся параллельно с уничтожением русских диалектов (украинский и бе-
лорусский языки), их культуры и Веры.
Однако, в составе данного католического польского государства нахо-
дились территории современной Польши, многие территории Украины и
других государств, но, при этом, не все территории современной РБ. А в 18
веке – эти земли вошли в состав Российской Империи, в пользу так называ-
емой «Белоруссии». При этом, чисто польские территории, так и остались
Польшей. Вообще, само понятие «Белая Русь» – впервые появилось во времена
правления Ивана 3, как Западная территория Московского Княжества. Это
название никогда не было официальным; оно употреблялось только в частном
обиходе и сделалось обычным в народной поэзии. Наряду с «Красной» и «Чёр-
ной» Русью. Культуры Польши и Литвы частично нашли своё отражение в
славянской культуре современной Белоруссии, как это всегда происходит с со-
седями и народами, проживающими на той или иной территории, но вовсе не
вытеснили её. Безусловно, среди населения этой территории, помимо «пря-
мых потомков» русичей – древлян и кривичей, появились и потомки литовских
и польских кровей. А благодаря тесному союзу с Мамаем и – татарских,.. яр-
чайший тому пример – Глинские (прямые потомки Мамая), сбежавшие, прав-
да в последствии в Московское государство. (Анастасия Глинская же явилась
матерью небезызвестного Ивана 4-го Грозного). После революции в России, в
1919 году в Смоленске была впервые провозглашена Советская Социалистиче-
ская Республика Белоруссия, в составе РСФСР, а вскоре столица была перене-
сена в Минск. Вследствие советско-польской войны 20-х годов, когда польской
армией были оккупированы Киев, Минск, Вильнюс, большинство территорий
было возвращено, но всё же часть территорий РБ отошли к Польше. Накану-
не 2-й Мировой войны, территории Западной Белоруссии были возвращены Бе-
лорусской ССР в составе СССР, как следствие небезызвестного «Пакта Мо-
лотова-Риббентропа». Во время 2-й Мировой Войны, территория РБ сильно
пострадала. Погиб каждый 3-й её житель. Было сожжено вместе с людьми
628 деревень. По окончании войны, часть Западных территорий РБ были сно-
548
ва отданы в пользу Польской Народной Демократической Республики, а часть
Полесья – в пользу Украины, на севере – в пользу Литовской ССР, зато немного
раздвинуты её восточные пределы. Специальным распоряжение Сталина, о
приоритетном развитии наиболее пострадавших территорий, в РБ прохо-
дит крупная индустриализация и создаётся множество предприятий лёгкой
промышленности всесоюзного значения. Недаром Беларусь и сегодня именуют
«сборочным цехом России». Для усиления представительства СССР в ООН,
Н.С. Хрущев инициировал открытие Представительства Белорусской ССР
при ООН в Нью-Йорке в сентябре 1958 г. Что вывело тогда РБ на меж-
дународную арену. Эта же мера способствовала и тому, что в 1991 году, в
результате распада СССР, была провозглашена Республика Беларусь как не-
зависимое государство.)
– А ну его!.. Как говорится, нам татарам, всё равно! Просто, так ска-
зать, за правду обидно.
– Ты что, такой правдолюбец?
– Точно! Я вредный правдолюбец! Но хош, поговорим об этом в дру-
гой раз! Или никогда!
– Лучше никогда. Ненавижу эти душные темы.
– И меня, вообще-то, сейчас больше волнуют твои глаза!.. – едва
Майер приблизился к Ирине, как раздался детский плачь…
Ребёнок, рождённый в словацком роддоме, окна которого выходили
прямо на полковой плац, имел и какой-то по-чехословацки спокойный
характер. Бодрствовал он недолго, и, наконец, снова уснул, высосав две
бутылки с кашей подряд. На его лбу проступили крупные капли пота.
Румяные щеки, казалось, вот-вот лопнут! Уставший от тяжёлого труда
поедания каши, малой тяжело так вздохнул сквозь сон…
Взгляд Александра вдруг упал на початую бутылку коньяка, стоя-
щую на кухонном столе.
– Это что? Откуда это у тебя?
– Что? Ты что так разволновался? Ты о чём?
– Об этом вот коньяке!
– Ты чё? Коньяка хочешь? Так наливай! А я терпеть не могу эту га-
дость!
– Да нет, не то, откуда он у тебя?
– Да уже и не помню. Ему лет сто уже. Это то ли Сергей как-то из
Союза привёз, то ли ему кто-то подарил, уж и не припомню. Мож, у
549
него и спросишь!? А? А что такое, а? Что-о? – она посмотрела на него
взглядом, полным наивного недоумения…
Раздался тихий стук в дверь. Александр привстал.
Стук в дверь прервал их беседу. Они затаились.
– Кто же это может быть? В такой час!– Александр напряжённо по-
смотрел в сторону двери.
– Надеюсь, не муж. Хотя как знать! – Ирина не выражала большого
беспокойства. Лишь приложила палец к губам. – Тш-ш-ш!
– Я гляну в глазок! – шепнул Александр.
– Не надо, я сама, – Ирина подошла к двери, приоткрыла, был слы-
шен тихий разговор шёпотом, из которого ничего невозможно было ра-
зобрать. Ира закрыла дверь, вернулась в комнату.
– Кто это? – Александр смотрел напряжённо-вопросительно.
– Да, так, соседка. Расслабься. Пустяки, – она взглянула на Алек-
сандра таким милым невинным проникновенным голубым бездонным
взглядом, что Александр выдохнул и, забыв обо всём, начал, наконец,
нежно целовать её глаза...
– Да, Саш, – Ира вдруг отпрянула, – давай договоримся, когда ты в
другой раз будешь стучать в мою дверь, стучи один обычный и два ко-
ротких. Вот так,.. – она продемонстрировала условный стук, – тук, тук-
тук,..– я буду знать, что это ты! Это будет наш условный сигнал! Хорошо?
– Хорошо! – он снова запустил руку в её, обильно политые лаком,
белокурые кучеряшки волос…
550
Потерянная кокарда
Декабрь 1987 г. Ружомберок.
Полк на учениях. День пятый. Утро. Общага.
Ночная мгла отступала. Но ещё горели уличные фонари, усердно до-
рабатывая последние минуты своей ночной смены. Небо у горизонта
слегка просветлело, предвещая скорое появление солнца. Пустынные
улицы хранили девственную тишину, ещё не нарушенную первыми
шагами прохожих.
Саша тихо проскользнул в общагу, провернул ключ в двери.
– А! Явился, ответственный! – Альяр встретил его насмешливой
ухмылкой. – Не спеши ложиться спать, разговор имеется, – он стоял,
уже застёгивая полевой китель, явно готовясь к убытию в поля в столь
ранний час.
– Ну? – Саша устало уставился на товарища.
– Ну, как?
– Как?
– Всё сложилось как нельзя лучше?
– Ты о чём? – Саша снял шапку, нащупал дырку в том месте, где
должна была быть кокарда. – Чёрт! Выпала где-то!..
– Она была горяча? – Альяр недоверчиво многозначительно буравил
Александра.
– Ты о ком? О кокарде?
– Для ответственного ты рановато вернулся…а?
– Слушай, ты что без мыла в зад лезешь? Твоё какое дело? Тебя ко-
лышет чужое горе? Где я был, как, с кем, когда и откуда вернулся? В чём
дело? Что это с тобой? Да с бойцами батальона я развлекался всю ночь!
Ты разве не в курсе?
Альяр ничего не ответил, лишь молча вышел в умывальник, терза-
емый подозрениями.
– А я провэрю!
– Валяй!
1.92 (87.11.30)
551
***
Визит.
Альяр, облаченный в выцветший полевой бушлат песочного цвета,
перетянутый портупеей, осторожно поднимался по лестничной клетке
первого ДОСа. После условного стука в дверь, та открылась, и Альяр
переступил порог. В коридоре был, видимо по причине отъезда мужа,
беспорядок.
(Свисающая лианой портупея, женская куртка, брошенная на табурет.
Шинель. Огромный пакет с чем-то сугубо женским ватно-гигиеническим
огромных размеров, брошенный здесь, видимо, по дороге в ванную. Дет-
ские игрушки. Вскрытая цилиндрообразная пачка чехословацкого печения
«DISCO». Ползунки. Колготки. Кроссовки Puma. Соски. Глянцем отливаю-
щие хромовые сапоги. Пошитый у местных вьетнамцев «варёный» джинсо-
вый костюм. Купленные также у вьетнамцев контрабандные электронные
часы. Первый и последний советский автоматический чудофотоаппарат со
встроенной вспышкой «Эликон». Советские электронные чудо-часы – игра.
Привезённый из «Союза» на продажу телевизор «Рубин» в картонной упаков-
ке, накрытый красной материей, очевидно из ленинской комнаты. Отдельно
валяющийся взрыв-пакет. Боевой устав. Косметический чудо-набор «Pupa»,
трансформирующийся из маленькой красного цвета пластиковой коробочки
в целую палитру, который даже здесь можно было купить исключительно в
особых магазинах, типа советских «берёзок» за ценные бумажки, именуемые
«бонами», приобрести которые, в свою очередь, можно было лишь на чёрном
рынке втридорога. И много-много чего-то ещё…)
Альяр, скинув бушлат и стянув сапоги, прошёл в комнату. Здесь
было такое же положение дел, как и в прихожей. На полу валялась офи-
церская кокарда. Он наклонился, поднял, повертел в руках. Задумался,
закатив глаза, которые стали как-то странно блестеть:
– Да-а-а…
– Извини. Я не ждала гостей, – женщина произнесла это настолько
невозмутимо, что было очевидно, что её это совершенно не беспокоит.
Сама она выглядела совершенно безупречно, что было гораздо важнее,
нежели весь этот беспорядок вокруг.
(Она помнила, как в одном расхожем анекдоте, некий муж, переступив
порог дома, вдруг захотел сплюнуть, но везде был такой идеальный порядок
552
и чистота, что он не придумал ничего лучшего, чем сплюнуть на жену, ибо
она была единственным и последним грязным местом в том доме! Ира же
предпочитала наоборот! Ей казалось, что в этом деле «третьего не дано»!)
– Тише, ребёнок спит. Разбудишь – будешь сам с ним возиться.
Она несмело села к нему на колени, коснувшись пальчиками зелё-
ных звёздочек на его зелёных полевых пагонах. Джинсовая мини-юбка
плотно обхватывала её бёдра, обнажая прелестные стройные ножки.
Альяр, ухмыльнувшись, запустил руку в её белокурые волосы, начё-
санные и жёсткие, по обыкновению, от обилия лака. Ощутил пьянящий
запах её духов…
– Ну-у-у! Что-о-о? Что это тако-ое? – она как бы удивлённо отпря-
нула, отодвинув его руку. Но продолжала сидеть на его коленях, как бы
испытывая его терпение и свою судьбу…
Ей нравилось играть с мужчинами подобно кошке с мышками. А,
может, это только от скуки?
– Ты мне ничего не хочешь сказать? – Альяр смотрел в её милые
голубые глаза.
– Что ты имеешь в виду? – она приблизила своё лицо к нему.
Но он продолжал её сверлить своим разоблачающим взглядом по-
верх очков. Она сняла его очки.
– Не буравь меня. Я действительно тебя не понимаю.
– У тебя кто-то был вчера? – он наклонил вперёд голову и вопроси-
тельно проникновенно посмотрел в её глаза, как учитель смотрит на
ученика, которого желает вывести на чистую воду.
– А что такое? Ты что мне, муж? Почему ты считаешь, что я должна
перед тобой в чём–то отчитываться? – она надела ему назад его очки,
резко встала и пересела в другое кресло, изображая обиду, – ты мне
даже не любовник!
Он усмехнулся.
– Это упрёк?
– Это лишь констатация факта, – она потрясла головой, поджав губы.
– Так ведь дело-то поправимо, а? – он посмотрел на неё поверх оч-
ков, подмигнув и приоткрыв ехидно рот.
– Щас, размечтался! – с вызовом воскликнула она.
– И всё же, если не хочешь отчитываться, значит, есть за что? Значит
кто-то всё же был!
553
– Я же тебе говорила, когда ты пришёл ночью, что да, приезжала
подруга. Что? Ну, что? И вообще, ты что, неуверен в себе, тебя мучают
кошмары, тебе не понравился мой кофе сегодня. В чём твои проблемы?
Да, у меня есть друзья. Женщины, иногда – мужчины. Ты, например.
– Только не говори, что у тебя есть ещё друзья, кроме меня?
– А почему бы и нет!?
– Тогда я даже знаю кто он! – Хашимов повертел в руках кокарду,
поднятую ранее с пола. Оба замолчали. Напряжение усиливалось...
– Что это? – Альяр потряс кокардой.
– Всего лишь кокарда, – невозмутимо ответила Ира, вон, там, в при-
хожей, целый мешок такого добра!
Альяр поднялся, быстро оделся и вышел из квартиры... Он топал со
злостью сапогами по мостовой.
«Да-а-а! – я знаю кто! Ты! подлый шакал! Мальчишка! Что ты по-
нимаешь в женской любви! Если бы не ты, она бы уже давно была бы
моей! А так, всё эти игры, да болтовня, демагогия от которой у меня
уже скулы сводит от судороги!» – думал про себя Альяр, свирепея про
себя всё больше, больше и больше...
554
Кровная месть
Декабрь 1987 г. Оремовлаз.
Учения. Полигон.
Альяр спрыгнул с борта ЗИЛа, холодный полигонный ветер Оремов-
лаза снова теребил его чуб, выбивающийся из-под шапки.
Опускались ранние зимние сумерки. Альяр втянул жадно запах дыма,
смешенный с морозным воздухом, доносящийся из полевой кухни.
– Товарищ старший лейтенант! Как вы вовремя! – вынырнул отку-
да-то рядовой Ким.
– А то что? – поверх очков посмотрел тот на бойца.
– Здесь такое! Вчера наш узбек Каримов помахался тут с местными
танкистами-кавказцами, одному пробил башку. Кровищи было! – выпу-
чив глаза из орбит, тараторил боец.
– Ну, молодец! Нехрен лезть на наших! Фигня война, солдат, глав-
ное – манёвры!
– Так того в госпиталь увезли. Говорят, что серьёзно голову ему про-
бил!
– Да-а! Залётик у нас! Ну и где он, наш герой?!
– А бог его знает! Тут такое! – они шли быстрыми шагами в рощу,
где были разбиты палатки батальона.
– Сегодня ночью, говорят, нас собираются закатать земляки того
бойца, он азербайджанец, вроде,.. – продолжал Ким, – все кавказцы
с окрестностей объединились. Собираются нас громить! Говорят, что
типа – «вырежем вас всех до одного этой ночью». Офицеры совещают-
ся. Что делать. Оружие уже всё изъяли. Даже штык ножи. Всех наших
кавказцев собирают. Вас очень ждали!
Альяра передёрнуло. Он, как и все здесь, прекрасно понимал, что
для растущей национальной розни достаточно только спички, только
маленького повода для большой резни.
– Наша Средняя Азия тоже вся кучкуется. Неуправляема. Никто не
может их собрать. Разбрелись.
– Ким, а ты у нас сам, вроде, из Ташкента, да? – начал вдруг Хашимов.
1.93 (87.12.01)
555
– Да!
– А как тебя туда занесло?
– Родился я там. И мой отец родился там! А вот дед мой, он с Даль-
него Востока. Их Сталин в тридцатые годы в Узбекистан переселил.
Потому что на Дальнем Востоке тогда было в некоторых районах до
девяноста процентов корейцев. Вот он и решил разбавить нас…
– Ничего сэбе! А как так получылось? Как вы в России-то оказа-
лысь?
– А это ещё с восемнадцатого века! Тогда много корейцев бежало из
Кореи в Российскую Империю, несмотря на то, что в Корее, в случае
поимки при попытке перейти границу, их казнили! Те, кому это уда-
валось, получали Российское гражданство, жили, выращивали овощи,
длинные корейские огурцы, даже корейские арбузы! Говорят, малень-
кие такие, как большие яблоки, но сл;дкие! Никогда их не видел! У
нас-то в Ташкенте арбузы – во-о!
– Да! Уж! Ну, значит, ты у нас сейчас почти узбек, да?
– Не-е, я кореец! Я узбекский не знаю толком. Так, учил в школе, как
и все, но...
– Ладно, друзей-то среди узбеков имеешь? Земляки твои, никак!
– Ну, да, хотя, так, для них я не очень-то земляк.
– Ладно! А чё там комбат?
– Комбат бесится. Орёт. Вот и меня тут отправили вызывать отсут-
ствующих в строй. А что я могу! Он орёт на нас, а сам тоже ничего не
может!
– Язычок прыкусил, солдат! – Альяр бросил из-под очков косой
взгляд на Кима.
Они шли на подъём, тяжело дыша. Теперь молча...Да, их пехота,
состоящая на более половины из выходцев со Средней Азии, преиму-
щественно, узбеков, была этнической противоположностью личному
составу танковых и артиллерийских подразделений, где чаще господ-
ствовали выходцы из Кавказа…
– Хашимов! Погулял, товарищ старший лейтенант? Бойцов своих
совсем распустил! – комбат встретил его строгой улыбкой, но за внеш-
ней строгостью которой, проступали какие-то нотки радости от при-
бытия в строй столь желанного офицерского пополнения в его лице…
Ночь. Батальон как бы спит... Почти... Узбеки гудят в палатках на
родном языке. Доносится: «Шишим!.. Сыктым!..» И тому подобное...
556
Офицеры не спят. Начеку! Некоторые втихаря вооружились, кто чем
тяжёлым и колюще-режущим. Так, на всякий случай...
– Хашимов, Вы, как азербайджанец, – старший переговорщик. Справи-
тесь? Собирайте всех земляков с батальона. Идите. Договаривайтесь. Чему
вас там в вашем училище учили новосибирских оболтусов?!. – скорее с
психозом отчаяния, от невозможности самостоятельно управлять ситуа-
цией, от вынужденности просить этого старлея, выговорил комбат.
– Чёрт знает что! Ни какой Советской Власти! Распустили! – бух-
тел начштаба батальона, непонятно в чей адрес посылая эту фразу. Как
обычно, в адрес младших офицеров, надо было полагать... Ведь это
именно они вечно во всем виноваты.
– Разрешите выполнять? – Хашимов, мрачно насупившись, сделал
шаг к выходу.
– Выполняйте!
– Переговоры он с урюками будет вести! – пренебрежительно бро-
сил в след Хашимову командир взвода связи, старший лейтенант Пе-
тренко. – Ну-ну!
Хашимов обернулся, кровь прихлынула к его мозгу...
– Хашимов, иди, голубчик! – мягко произнёс ему комбат и зло зыр-
кнул на Петренко. – А вы бы рот без команды не открывали, старлей! А
то Вас щас отправлю переговоры вести с этими, как вы сказали, с «урю-
ками». Тогда я на вас посмотрю-ю, как вы с ними общий язык найдёте!
Совсем от жизни оторвались в своём взводе связи!
Хашимов и ранее чувствовал обоюдную неприязнь к этому усатому
связисту, а теперь он его просто ненавидел лютой ненавистью! Он вы-
шел наружу, стряхнул иней с полы палатки, поплотней запахнул её. По-
хрустел снегом, вдохнул морозный воздух, выпуская нервный «пар»...
В темноте вдалеке были видны солдатские силуэты, фигуры людей,
скапливающиеся роем вокруг расположения батальона…
…Светало. До подъёма оставалось не более тридцати минут. Густой
холодный туман наполнял полигонное пространство. Бойцы мирно спа-
ли в дырявых палатках, с коптящими трубами из-под примотанных к
верхам пустых консервных банок для гашения пламени. Вокруг про-
стирался морозный, суровый мирный полигон. Холмы. Кусты. Рощи.
Полы офицерской палатки, покрытой инеем, отодвинулись, появилось
лицо комбата. Офицеры встали. Он достал сигарету, нервно подкурил
от буржуйки. Всё его лицо дёргалось.
557
– Да, сиди! Молодец, комиссар! Всё тихо обошлось, мирно! – произ-
нёс он в адрес Хашимова.
– Рад стараться, – улыбнулся не по Уставу тот.
– Как вам удалось договориться?
– Да я ведь был не одын! Мне и бойцы-кавказцы помогали! Но не
стоит обольщаться. Законы гор, товарищ майор. Месть... Никто ведь не
сказал, что мэсти не будет. Не сейчас и не здесь. И то слава аллаху! Но
придёт день. И кто-то где-то пострадает. Кровь за кровь. Око за око...
Что с них возьмёшь! Да мы так воспитаны!..
Комбат пристально посмотрел. Выбросил окурок.
– Готовьтесь поднимать бойцов. Сегодня будет максимум физиче-
ской нагрузки! А выспимся, как говорится, в морге! – он поднял полы
палатки, вылез наружу…
Проводив комбата, офицеры продолжали.
– Что, мстить будут невинному человеку, всё равно кому?! –Тимофе-
ев поднял красные от бессонной ночи глаза.
– Тебе не понять этот закон гор – закон выживания. Невинных нет.
Виноваты все! Так они считают. И никто не может это общественное
понимание изменить!
– Как кто-то там из классиков сказал, «не субъективная логика че-
ловека, а объективная логика общества диктует личности то или иное
поведение». Так? – Тимофеев тяжело зевнул.
– Типа того, Влад, но не так мудрёно, как ты говоришь. И ни я, ни
ты не сможем это изменить. Близкие того бойца с пробитой башкой, не
найдут себе место в своём обществе, пока их земляки не признают, что
мэсть свэршилась. А против кого, это уже никого нэ интэресует!
– Дикость. Они думают, что они уникальны в этом? Что это какая-то
их особенность. Предмет гордости?! Но все народы проходили через
это. В диких своих ипостасях развития! Просто у нас это уже осталось
далеко позади. Ленин был прав. Совершить скачок из одного строя в
другой не возможно. Должна пройти эволюция сознания. Сперва – раз-
витой капитализм, а потом – уже и социализм возможен. А вся Азия
и Кавказ из феодализма, да сразу!.. Так что вы хотите!.. Быть большой
буре… скоро! Чувствую я...Помянёте моё слово!..
– А вообще, я вот что скажу, были бы у нас в армии нормальные сер-
жанты, не имели бы мы этих проблем. Была бы железная дисциплина и
558
офицеры бы, как пастухи, бойцов бы не пасли. Как ещё Жуков говорил:
«Армией командую я и сержанты!» А разве у нас это сержанты?
– Эт точно, сержанты должны быть старше, как минимум, а лучше,
чтобы они были сверхсрочниками.
(Действительно необходимо изменить подбор и расстановку сержант-
ского состава. Некоторые предлагают сделать должность сержанта про-
фессиональным. Это, конечно, интересно. Однако интересно и то, много
ли найдётся охотников и за какие деньги, жить в казарме по распорядку?!
Сержант должен быть, безусловно, на два-четыре, как минимум, года стар-
ше своих подчинённых, а значит и более опытным, зрелым. К солдатам он
должен относиться как к младшим товарищам, являться наставником. Это
должен быть достойный своего звания человек, имеющий определённые за-
датки младшего командира. Порядок прохождения службы у него должен
существенно отличаться от солдатского. А теперь представим примерно
такую схему: пришли молодые люди в военкомат. А там, лучшим из них, в
понятном смысле, предложили вернуться пока домой и прийти попозже для
прохождения службы в качестве сержанта. При условии, что сержант будет
иметь гораздо большую оплату, нежели рядовой, определённые сержантские
привилегии и «путёвку в будущее», сомневаюсь, что будут отсутствовать
желающие. Ведь здесь будут не только материальные выгоды, но и мораль-
ный престиж. Пройдя учебную часть, такой сержант будет по-настоящему
работать. А что для такого сержанта будет означать разжалование! Вы
можете себе представить?! Ни один не сорвёт с себя лычки, слишком много
он, в этом случае, теряет и не только в материальном смысле.)
559
Прошлое.
«Мужская дружба»
Февраль 1986 г. Алма-атинское ВОКУ.
«Случка», так называли курсанты редкие мероприятия, организуе-
мые командованием с целью познакомить их и студенток какого-нибудь
учебного заведения. Это делалось с дальним прицелом. Прицелом на то,
что эти девчонки – потенциальные жёны. А будущая офицерская жена,
сидя в гарнизоне, должна найти и себе применение, и задачу кадрови-
ков облегчить. То есть, это должны быть «подходящие» для отдалённых
гарнизонов профессии: врач, учитель, товаровед и тому подобное...
Александр Майер стоял у фортепиано. Милая девушка со вздёрну-
тым носиком и с золотистой, начёсанной по моде того времени, копной
волос, играла что-то очень знакомое и чарующее. То и дело, поглядывая
на Александра и таинственно улыбаясь. Затем у «фоно» устроился и
сам Александр. Он не очень-то уверенно, но с присущим ему упоением
от игры, исполнил что-то из своего скудного, полузабытого реперту-
ара. Память его больших длинных пальцев ещё что-то сохранила, но
сами пальцы, казалось, уже более привычно давили на курок автомата,
нежели на клавиши этого божественного инструмента. Его крупные
руки несколько нелепо, неуклюже двигались над клавишами, удиви-
тельно рождая вполне сносную мелодию, сбиваясь, время от времени.
Его щеки горели. То ли от февральского холода на улице, то ли от тепла
в этой милой комнате, то ли от волнения, то ли от этого дурманящего
аромата божественных волос девушки. Её близость заставляла зами-
рать от волнения его сердце и дыхание. Внутри его всё трепетало. И
руки непроизвольно вздрагивали. Александр забежал мыслями немно-
го вперёд, представляя её, сидящую обнажённой у него на коленях.
Он мысленно провёл своей широкой ладонью по её голой спине снизу,
практически ощущая её изящный изгиб, далее – вверх к шее, коснулся
её золотистых волос, издающих такой божественный аромат! Но! Он
ведь даже ещё не знал её имени!..
Ух уж эти курсанты! Кому понять их греховные мысли и души? Что
сидит в этих суровых, на первый взгляд, сердцах? Кто они? Вероломные
1.94 (86.02.)
560
завоеватели или робкие и застенчивые романтики? Пошляки и бабники
или преданные и порядочные джентльмены? Кто они? Вы не знаете?!.
Когда он поднял глаза, то увидел, что его друг Ромка Кадышкин вы-
тянулся рядом, протянул руку девушке. Одной из тех нескольких, что
окружили его сейчас, но именно той, о которой уже тайно так грешно
бредил Майер. Откуда он только мог это знать!? Просто вкусы друзей
совпали! И кивком головы вперёд, Рома пригласил девушку на танец.
Какое-то мгновение назад заиграл «медляк» и Саша опустил крышку
«фоно» прямо на своё разбитое сердце. После они ещё пересеклись не-
сколько раз взглядами... В её глазах читалось: «Ну что же ты медлишь,
я же жду именно тебя!» Возможно, это было и так, а возможно это ему
только так казалось. Но, так или иначе, он не мог ничего поделать. Ведь
его друг сделал шаг первым и не получил отказа. И вот, они стоят. Мило
беседуют. Слышен её смех. А может ему и впрямь, её симпатия лишь
почудилась? Или? Внутри Александра всё переворачивалось с ног на
голову. Но что можно было сделать против священного правила муж-
ской дружбы! Возможно, она считала это лишь необязывающим об-
щением с его другом, с Ромкой, совершенно не понимая, что этим она
делает их отношения с Александром невозможными. Или маловероят-
ными. А может, ей в действительности нравился Кадышкин, кто может
это сейчас узнать?! Возможно, она сама сейчас не вспомнит ни одного,
ни другого, проскочивших транзитом мимо её юной жизни курсантов!..
(Ведь женская душа – потёмки, а мужская – дремучий лес! Девушкам
стоило бы придерживаться примерно следующего при знакомстве: первым –
нужно выбрать свою судьбу, свою «цель». Поддерживая легкий романтиче-
ский визуальный контакт, не стоит ни пристально буравить, ни откровенно
улыбаться и ни уж конечно подмаргивать. При фронтальной откровенной
визуальной атаке, лучше отвести взгляд. Недопустимо смеяться громко, как
лошадь. Особенно над чьими бы то ни было шутками и пошлостями. И ника-
ких сексуальных танцев и прочих «шоу». И осторожно с алкоголем! Одежда
же должна подчёркивать женские достоинства, но не обнажать их!
И не стоит атаковать выбранную «цель» самостоятельно. Это мужская
роль! Ведь мужчина – «охотник»! Женщина же – «зайчик»! Ей нужно хра-
нить загадку и, слегка, – недоступность, граничащую с лёгким лукавством.
Если же женщиной заинтересовался не тот, кто взволновал её сердце, – ей
стоит его «отшить»! И ни в коем случае не реагировать бурно на внезапно
«нарисовавшихся» «старых друзей» или типа того! А ещё лучше, если они
её не заметят вовсе! Иначе эти нарисовавшиеся друзья либо спугнут совсем,
561
либо изменят серьёзные планы «охотника», превратив их лишь в «секс-охо-
ту». Ибо как можно понять, с кем сейчас девушка мило так беседует или у
кого бесстыдно болтается на шее... Девушке всегда лучше быть здесь если
не впервые, то не более чем во «второй» раз, быть же «завсегдатаем» «злач-
ного» заведения недопустимо. И вот что ещё, девушке необходимо помнить,
для неё есть только один человек не то, что в зале, но и во всём мире! Именно
с ним она должна искренне хотеть провести всю свою жизнь, а не только
ночь! И это должно исходить от самого его сердца. Если это не возмож-
но для неё в этот день – ситуация тупиковая. Лучше пойти и проспаться в
этот раз. Ведь вовсе не обязательно, чтобы этот день закончился пустым
знакомством! Нужно копить в себе свою любовь, страсть, свой пыл. И тогда
придёт час! Вот тогда-то и случится именно то, о чём многие так мечта-
ют! Копите капли любви в своём сердце и теле. Дорожите ими. И не рас-
плёскивайте налево-направо! (Это касается и мужскую половину!) Девушке
не пристало танцевать просто так со всеми подряд, а если и это и случилось,
то необходимо выдерживать дистанцию, не виснуть на шее, не позволять
себя ни прижимать, ни лапать и уж тем более, не целоваться!!! Некоторые
женщины думают, что «лёгкий флирт на стороне», через ревность, разжи-
гает страсть реального или потенциального мужчины и мотивирует его к
действию! Но эта сцена разжигает лишь ревность и смертельную, своей фа-
тальностью, злость, способную на дикие разрушения, у уже влюблённого. Но
пока ещё не влюблённый, просто вычеркнет такую женщину из своего списка
«потенциальных невест»! Мужчину больно ранит и смех, и улыбка понравив-
шейся ему женщины в адрес другого мужчины. Не говоря уже про танец...
Он мгновенно перенесёт свой взгляд на другую. Возможно, он, в эту мину-
ту, наблюдает из тени. И девушка, если совершит «политическую» роковую
ошибку, ничего о нём никогда может даже и не узнать! Так что не стоит
спешить танцевать и общаться с каждым встречным-поперечным! Более
того, в некоторых здоровых мужских коллективах существует правило муж-
ской солидарности, где товарищ воздержится от того, чтобы переходить
дорогу другу, «вставшему первым», и, соответственно, претендующему на
обладание «тапочек первым». Ибо принципы мужской дружбы, бывает, сто-
ят выше увлечения.
«..Ну, а случись, что друг
мой влюблён, а я на его пути.
Уйду с дороги, таков закон.
Третий должен уйти…»
«Третий должен уйти»
Автор текста: Поженян Г.
562
Не так страшно, если девушка ошибочно «отшила» свою потенциальную
«половинку». Ничего. Он ещё бросит свой взгляд, если его удалось заинтриго-
вать! Просто нужно оставить ему шанс это сделать!
Нельзя не понимать, что есть только один шанс! И, как сапёр, женщина
ошибается лишь раз! Это мужчина, кто может некоторое время тыкать
своим «минным щупом» почву вокруг. (Правда и он способен потерять вкус к
жизни, затянув слишком этот процесс). Ибо мужчина всегда тот, кто ищет,
а женщина-то наоборот! Но женщины, помогите сами вас найти и разгля-
деть в этом суетном мире лжи, предательства и лицемерия! Не ведите себя,
ни как ледяная королева, но и ни как дешёвка.)
563
«Рогоносец»
Декабрь 1987 г. Ружомберок.
Полк вернулся с полей.
В парке боевых машин царила суета. Сгрудились коробки БТРов, по-
степенно паркуясь рядами под жёлтыми табличками, висящими на на-
тянутом тросе. Чумазые офицеры – старшие машин качались в люках,
дёргающихся туда-сюда БТРов…
(На некоторых, поверх шлемофонов, были надеты яркие горнолыжные
очки, защищающие глаза. Машина же командира батальона имела щит из
оргстекла с гвардейской эмблемой впереди люка, за который он мог прятать-
ся от бьющего на марше ветра с песком, снегом или дождём. Лица офицеров
были обветрены, исчерчены воспалёнными багровыми морщинами. Белки глаз
и зубы блестели по-особому ярко на расписанных грязью лицах.)
– Прывет, Сашка, – Хашимов стянул шлемофон, из-под которого вы-
бился чёрный пыльный жёсткий чуб.
Майер, в глянцевых смятых хромачах, выгодно отличался своей за-
видной чистотой. Его лицо не выражало радости от встречи с родным
подразделением...
– Принимайте роту, товарищ Майер, – появилось худое красное лицо
капитана Несветайло, – ведите в расположение...
(После учений была масса дел: кроме парковки и сдачи техники, чистка
оружия и сдача его в оружейку, разгрузка имущества, чистка и мойка грязных
тел и обмундирования под кранами с холодной водой в расположении роты.
Холодно, зато прямо сейчас, ибо баня должна быть, хоть и в ближайший
день, но не сей час и по отдельному графику. Раскисшие и потерявшие под
слоями грязи блеск сапоги, медленно принимали божеский вид, всё же остав-
ляя местами следы глины под толстым слоем иссиня-чёрной ваксы, которой
«забитыми» ваксой щетками с усердной небрежностью начищали солдаты
на лестничной клетке. Офицеры, также настрадавшиеся за время учений,
мечтали хоть на миг отвлечься от личного состава, помыть свои грязные те-
леса, растянуться на чистых простынях. Женатые мечтали о жёнах, нато-
сковавшихся в одиночестве. А холостяки – о возможности податься на мест-
ное чехословацкое запретное пивце. Правда, для некоторых, находящихся в
тёплом расположении, возвращение полка означало окончание, своего рода,
«отпуска»…)
1.95 (87.12.06)
564
– Отпуск закончился? Мужья вернулись на базу? – Хашимов как-то
странно взглянул на Майера.
– Ты о чём? – встрепенулся Александр.
Альяр не ответил. Лишь продолжал с язвительной улыбочкой гип-
нотизировать товарища, наслаждаясь наблюдением за беспокойством
последнего…
***
ДОСы.
– Иришка, привет! – Сергей радостно переступил порог дома пыль-
ными сапогами.
– Наконец-то! Я так соскучилась! – лицо Ирины было ангельски не-
винным. Ничто внешне не выдавало измену.
Они обнялись. Чмокнулись. Сергей, оставив «тревожный чемодан»
в прихожей, быстро юркнул на балкон и скинул там грязный солдат-
ский вещмешок, набитый чем-то.
– Что это у тебя там?
– Так, чепуха! Потом покажу! – Сергей отмахнулся и развёл руки для
объятий.
– Какой ты грязный, а всё обниматься! – кокетливо усмехнулась
жена. – Давай сперва в ванну! А я пока приготовлю ужин…
«Приготовлю ужин» звучало очень сильно. Даже слишком сильно.
Ирина не отличалась кулинарными способностями. Макароны с тушён-
кой (из офицерского пайка), да чай со словацким печеньем «Disco» на-
полнили кухню запахами домашнего очага по случаю возвращения до-
рогого мужа, который обычно предпочитал готовить сам, хотя также не
отличался особым поварским талантом. Но еда не была главным атри-
бутом для них обоих. Ирина чувствовала себя настоящей женщиной. В
руках настоящего, более старшего её мужчины. Ей нравилась её отно-
сительная свобода, при этом. Он не стремился её ревновать к каждому
столбу, поощрял её прихоти. И позволял себя дурить без излишнего
напряга. И всё вокруг было наполнено её флюидами, в которых купался
Сергей. И это было главной его пищей, как ему тогда, вероятно, каза-
лось, способной сохранять их брак как можно дольше. Кроме того, под-
растал их сын, которым он очень гордился. Сергей подошёл к кроватке.
565
– Славка!– он протянул было свои грязные руки,.. но тут же отпря-
нул, увидев непоощрительное выражение глаз жены...
Ира, как и полагается обычной женщине, с трудом сдерживая лю-
бопытство, высунулась на балкон. Попыталась развязать мешок, но тот
был так туго затянут, что тонкие женские пальчики не могли справить-
ся с узлом, тогда она потыкала его пальцем. Там было нечто мягкое и
дурно пахло.
– А-а-а! – Ира махнула рукой и вернулась в тепло квартиры.
Спустя полчаса, Сергей вернулся из ванной чистый и мокрый. В ру-
ках – ПШ* (*полушерстяная полевая форма), постиранная по обыкнове-
нию, им самим одежной щёткой прямо на себе, (так было удобней) ка-
пала на пол. Он раскрыл полностью шторы и стал развешивать мокрую
одежду на батарею…
***
Приближалось к полуночи. Хашимов, изрядно загрузив «баки»
местным обалденным пивом, ступил на крыльцо общаги. Остановился.
Закурил. Поднял глаза на хмурое вечернее декабрьское небо, окутанное
туманом, словно роящимся вокруг жёлтых фонарных столбов. ДОСы
напротив гасили свет в своих окнах. Машинально он нащупал взглядом
Ирины окна...
– Чёрт! Что за чёрт?! Не может быть! – он скомкал сигарету, увидев
широко раскрытые шторы. Яркий свет, исходящий от её люстры словно
подмигивал ему. Поколебавшись чуток, он швырнул окурок в чугунную
пасть урны и весело соскочил с крыльца….
***
– Всё готово! Иди на кухню! – раздался голос Иры.
Сергей поцеловал хнычущего сына, на которого милая мамочка не
обращала особого внимания, считая, что должна воспитывать его в
«спартанском стиле», как настоящего мужчину, взял его на руки и на-
правился на кухню. Он баловал сына. И потакал ему так же, как и своей
супруге. Ирину это, с одной стороны, возмущало, с другой, ей было
приятно, что этот, чужой, по сути, для её ребёнка человек, сам того, ве-
роятно, и не подозревая, полюбил его так, как собственного, не каждый
из мужчин способен любить своё родное чадо! Ира знала не только из
566
«Золушки» об отношении некоторых родителей к приёмным детям и
не желала усложнять ситуацию со своим первенцем. Может это так же
подсознательно мотивировало её не раскрывать всей правды Сергею,
который сам не пытал её, не унижал подозрениями, не пытался вывести
на «чистую воду». Кто-то скажет, что это подло. Но она-то, как мать,
знает этому обману цену! Славке нужен настоящий родной любящий
отец. А что до Сергея, то он счастлив. Он получил то, что хотел. Что же
ещё ему желать?! Ей же нет смысла немедля рожать ему его собствен-
ное родное чадо... Эта тема никогда не поднималась и всё было лишь на
уровне догадок и предположений.
Было уже около полуночи. А Сергей только добрался до кухни. Едва
он дотронулся вилкой до успевшей остыть стряпни своей ненаглядной,
как раздался короткий стук в дверь. Тихо так. Осторожно. Словно боясь
кого-то спугнуть. Ирина встрепенулась, испуганно взглянула на мужа.
– Может, посыльный? – почти утвердительно, с досадой в голосе
произнёс Сергей. И подумал: «Ну что там снова стряслось в его подраз-
делении?». Он отворил дверь. На него смотрел из-под очков замполит
седьмой роты его батальона. От него сильно пахло модным одеколоном
О’Жён.
– Что такое? Те чё надо?!
Старлей как-то сразу обмяк, отпрянул. Закусил губу. Но, собравшись,
нагло, поверх очков уставился на Сергея с долей нахального цинизма.
– Я заблудился. Извини. Ну, я пошёл, – он стал спускаться вниз, бро-
сая косые взгляды наверх.
Сергей стоял в коридоре, пытаясь переварить произошедшее... Он
внимательно посмотрел на жену.
– Ты что-то можешь прокомментировать, жена?
Та стояла, словно проглотив вилку, и только пожала плечами.
***
На следующий день до Сергея дошли неминуемо сплетни нерабо-
тающих офицерских жён-соседок, которые усиленно от безделья их
распространяли, наполняя своё унылое существование хоть каким-то
разнообразием.
– Тут кто-то сказал, Серёга, что к твоей жене ходил какой-то кент! –
сочувственно улыбался сослуживец-взводный.
567
– А в пятачок этот «кто-то» не хочет?
– Ну, если ты готов начистить пятачок жене командира артдивизи-
она, своей соседке!?. – взводный развёл руки и добавил. – У неё такие
титьки, а никто не зарится. Вот, может, и завидует, а ты начисть ей луч-
ше их! Очевидно, что баба страсть какая заводная! Заодно и жёнке рога
в ответ наставишь! Не всё самому-то рожки носить!
– Я щас тебе нос начищу и мозги на место вставлю! Сплетни мне
будешь всякие собирать. Ты за своими рожками лучше присмотри!
– Да я тебе как другу, да пожаалуйста! Весь полк уже гудит! Не хо-
чешь знать – не надо! Ходи себе в розовых очках!
Сергей промолчал в ответ. Он не стал уточнять, что даже уже, сам
не слепой, успел увидеть этого «кента». Только вот лицемерные сочув-
ствия насмешливых «товарищей» и сплетни любопытствующих за спи-
ной он был не готов терпеть. Это его личное дело. Это его семья и его
проблема и никому не дано совать сюда свой любопытно–сочувствую-
щий носик!
«Со своими проблемами я сам разберусь! Если вообще они есть, эти
проблемы! Может то больше недоразумения, вечно раздуваемые алчным
людом?! И ничего больше! Разберусь сам. Со всем и всеми, и с этим Ха-
шимовым!» – решил про себя обманутый муж.
Он не хотел верить в сплетни. А тем более невольно вносить в них
дополнительные подробности, реагируя на чужие «соболезнования» и
делясь своими мыслями на сей счёт. Он сам стал практически свиде-
телем этого нахального появления. Мотив которого он не мог понять.
Причину появления в столь неподходящий час он не мог себе объяс-
нить. Не иначе этот старлей просто обурел до н;льзя. Или… или это
просто какая-то ошибка, недоразумение? Ну с какого он бы стал ло-
миться в их квартиру в такой вот совершенно неподходящий момент,
будь он любовником его ненаглядной? Всё же, более вероятно, что это
недоразумение! Хотелось бы верить в последнее, но всё как-то не укла-
дывалось в нечто логичное в его голове. А может и правда – это вовсе
не пустые сплетни? А-а?.. Ведь нет дыма-то без огня!
568
Что с того, что нам двадцать лет?
Декабрь 1987 г. Ружомберок.
8 декабря – Горбачев и Рейган подписали Договор о ликвидации
ядерных ракет средней дальности.
10 декабря – вышел первый номер независимого журнала «Рефе-
рендум», издаваемого правозащитником Львом Тимофеевым, недавно
освобождённым, по распоряжению Горбачёва, из заключения, где отбы-
вал срок за «антисоветскую пропаганду»…
А в Афганистане в эти дни 40-й армией была проведена последняя
крупная военная операция «ограниченного контингента» под кодовым
названием «Магистраль» с целью прорыва блокады округа Хост и сры-
ва планов контрреволюции по отторжению его территории от Афгани-
стана*.
(*Уже прошло 7 лет, как советские войска вступили на территорию Афга-
нистана, который находится в центре евроазиатского региона и всегда был
интересен «западным» геополитикам, как нестабильный регион, находящийся
вблизи советских границ. Гражданская война стала результатом противо-
стояния руководства Афганистана, пытавшегося провести реформы для вы-
вода страны на новый уровень развития и исламской оппозиции, которую под-
держивали моджахеды, часть афганского населения и ряд стран исламского
мира. Советский Союз не раз отклонял просьбы афганского руководства ока-
зать военную поддержку в борьбе против исламской оппозиции. Но в марте
1979 года в Афганистане произошел так называемый Гератский мятеж: ан-
типравительственные исламские группировки, перешли в наступление на пра-
вительство страны. Президент страны был убит. Советское руководство
увидело в этом угрозу безопасности СССР и приняло решение о принятии мер
по укреплению российской границы с Афганистаном и подготовке к вводу со-
ветских войск на афганскую территорию. В декабре 1979 года контингент
войск был введен в Афганистан по приказу министра обороны Д.Ф. Устинова.
Знаменитая и одновременно забытая всеми, спецоперация «Магистраль»
в декабре 1987 г. началась с выброса десанта над перевалом Сети-Кандав.
Боевики открыли шквальный огонь со всех видов имеющегося вооружения по
спускающимся на парашютах десантникам. А в это время рядом с транс-
1.96 (87.12.10)
569
портниками в стороне пролетели самолеты-разведчики, которые аккуратно
засекли все огневые точки боевиков. Совместным ударом артиллерии и ави-
ации, умело корректируемым наблюдателями все огневые точки моджахедов
были уничтожены и, поднявшихся на высоту мотострелков, перевал Сети-
андав встретил полной тишиной. В этом бою не погиб ни один солдат, по-
тому что была применена военная смекалка – вместо реальных десантников
с самолетов сбросили манекены, изготовленные из комбинезонов, камней и
тряпок. Удачный захват перевала удалось осуществить благодаря таланту
и профессионализму командного и рядового состава советско-афганского во-
енного соединения. Далее боевики элитного подразделения моджахедов «Чер-
ные аисты» предприняли отчаянную попытку вырваться из окружения. На
их пути оказались бойцы 9-й десантной роты – 39 человек. Бойцы 9-й роты
отбили все атаки «черных аистов» и заставили их отступить. Операция
«Магистраль» должна быть включена в учебники по военной стратегии и
тактике как самое удачное сражение, проведенное советским командованием
в Афганистане. Но, к сожалению, эту победу у офицеров и бойцов практиче-
ски украли – в информации, которую распространили СМИ, эта операция и
подвиг десантников были названы кровавой бойней...)
Тимофеев сидел в канцелярии, задумчиво возившись с очередным
планом-конспектом. Раздался осторожный стук.
– Товарыщ лэтенант, разрышыте? – на пороге стоял Загиров.
– Что, у вас, товарищ Загиров?
– Вот! – солдат уверенно вытянул лист бумаги.
– Что это?
– Рапорт.
– Та-а-ак. О чём рапорт-то?
– В Афганистан хачу!
– Да ты чё, Загиров? Хочешь, чтобы я вот с этим ходатайствовал в
штабе? Да меня там за идиота примут! Забирай рапорт и кру-у-гом!..
– Таварыш лэтенант, я это так нэ оставлу! Я тагда сам в штаб пойду!
– Я те пойду! Ладно, давай свой рапорт, посмотрим, – нахмурился
Тимофеев и подумал про себя: «Я бы свой рапорт, на который до сих
пор нет никакой реакции, продвинул бы, если б мог, а не твой, а тут ещё
с этой солдатской дурью возиться…»
Он положил солдатский рапорт в стол, как только боец вышел.
Не успел он снова погрузиться в конспект, как раздался опять стук
в дверь.
570
– Разрешите, товарищ лейтенант? – в приоткрывшуюся дверь просу-
нулся нос бойца.
– Заходи, Харин, что у тебя?
– Вот! Рапорт, – мялся солдат.
– Что, в Афган? – Тимофеев вытянул руку.
– Ага! – Харин протянул свой рапорт.
– И ты туда же!? Знаешь, Харин, забирай назад свой рапорт и кру-
у-гом!..
– Ну товарищ лейтенант, вы же у Загирова приняли, а почему у меня
не берёте? – буквально надулся Харин.
– Потому что! А-а-а! Ла-а-дно! Давай сюда! – лейтенант взял рапорт
и тут же сунул в стол. – Всё Харин, я твой рапорт принял, так что кру-
у-гом!
Не прошло и пятнадцать минут, как на пороге комнаты появился Ур-
сулов с бумагой в руках…
Вскоре стол лейтенанта был полон солдатских рапортов.
Прошёл день, неделя, другая. Солдаты время от времени нетерпели-
во теребили офицера.
– Товарищ лейтенант, ну что, как с нашими рапортами? Когда уже
нас в Афган направят-то?
– Ждите себе спокойно, а пока служите! Всё, не доставайте меня!–
сердился офицер.
– Комиссар! Иди, разговор имеется! – это был замполит батальона
майор Виноградов. Он прошёл афган, имел награды. Особенным ува-
жением пользовалась его красная нашивка на правой стороне ките-
ля, означающая тяжёлое ранение, о котором напоминало и его лёгкое
прихрамывание.
– Садись здесь, – он кивнул на ступеньки, задумчиво посмотрел
вдаль. Потом повернулся к летёхе, – ты зачем, Тимофеев, рапорт-то в
Афган написал?
– Я хочу исполнить свой интернациональный долг! – Тимофеев вы-
глядел решительно.
Майор усмехнулся в усы:
– Вот что, комиссар, ты хоть понимаешь, что это такое?
– Так точно, товарищ майор, понимаю!
571
– Нихрена ты не понимаешь, лейтенант! Ты родителей-то своих в
курс поставил?
– Не-а.
– Не-а! – передёрнул майор. – А стоило бы!
– Они волноваться будут. Зачем их беспокоить.
– Ишь ты, какой заботливый, а если тебя там… того, что ты им ска-
жешь?
– Если меня там «того», то я уж ничего им не скажу.
– А ты не умничай.
– Извините, товарищ майор. Просто я давно для себя это решил.
– Ну да ладно! Слушай меня внимательно. Сразу ты туда не попа-
дёшь. Сперва, тебя отправят в Туркво. Там распределят куда-то побли-
же к границе. Там послужишь с годик. Но ты же знаешь, что Горбачёв
ещё на двадцать седьмом съезде заявил о выводе войск. К тому времени
точно начнётся полномасштабный вывод. И что тогда?
– Что?
– Да то, что вместо Афгана, ты получишь Туркестанскую дырень,
где засядешь навсегда. А тебе это надо? Всё, думай, лейтенант!
Замполит батальона поднялся и медленно, прихрамывая, пошагал на
выход из расположения.
– А он прав, – подумал Тимофеев и едва собрался на выход из распо-
ложения, как перед ним появилась группа солдат.
– Товарищ лейтенант, ну что с нашими рапортами?
Солдаты пытливо гипнотизировали офицера.
– Ничего пока, будут новости, сообщу, – Тимофеев собрался было
идти далее.
– Товарищ лейтенант! Вы наши рапорта-то в штаб подали?
– Подал-подал! Всё! – сердился лейтенант.
– А мы знаем всё! Вы ныкуда их нэ подали!
– Вы нас обманываете!
– Они у вас так всё ещё в столе и лежат! – посыпались возмущения
бойцов.
– Та-а-к! Что это такое! Ну-ка шагом марш отсюда! Будут тут ещё мне!
Будете служить там, куда Родина пошлёт! Пошлёт в Афган – будете слу-
жить в Афгане, а пока послала к нам в роту, служите пока себе спокойно
572
здесь, всё. Разговор окончен! – Тимофеев фыркнул на солдат, которые,
продолжая возмущаться, расступились, разбредаясь по кубрикам.
– Иш ты, Афган им подавай! А мамок-то своих спросили? – буркнул
напоследок офицер.
Что ж, не стоит принимать это солдатское рвение за природную
агрессивность. Ибо наша главная народная религия – религия терпения,
а не агрессии. Мы не хвалимся захватам, и наша армия сильна лишь
в своей освободительной миссии. А миссия наших войск в Афгани-
стане, хотя и подверглась массированной пропагандистской атаке, всё
же была миротворческой, направленной на установление там мирной
счастливой жизни! И наши советские граждане, совершенно юные пар-
ни заплатили за это своими жизнями. Жаль одно, что напрасно…
***
Поседев не по возрасту рано,
Не прожив и полжизни земной,
Погибают братья-славяне
Вдалеке от России родной.
Да возможно ль такое? Возможно ли?
Да! Возможно! Сомнений нет!
Что с того, что мы мало прожили?!
Что с того, что нам двадцать лет?!
Мы порою грубы. Простите.
В сердце каждого – свой тайник.
Но спросите у нас, спросите –
Что мы думаем в этот миг.
В миг, когда еще выжить пытаемся,
Замерзая в кровавом снегу,
И с последней гранатой взрываемся,
Чтоб живыми не сдаться врагу.
И поверьте словам, поверьте
Нашим мыслям в последнем бою:
Говорят, что за миг до смерти
Вспоминаешь всю жизнь свою:
Руки матери, запах хлеба.
Скрип калитки в ночной тишине.
Голубое российское небо
573
В деревенском далеком окне...
И, проваливаясь, падаешь в прошлое,
И обратной дороги нет!
Что с того, что мы мало прожили?!
Что с того, что нам двадцать лет?!
Курсант НВВПОУ Л. Молчанов.
Февраль 1984 г.
574
Клин клином
Декабрь 1987 г. Ружомберок.
Басманов Сергей цокал подковами сапог по растрескавшемуся пол-
ковому асфальту в сторону второго КПП. Как только он поравнялся
с казармой третьего батальона, от туда вышел Хашимов и, не глядя в
глаза Басманову, отправился мимо него в сторону полкового штаба.
«Ну вот, на ловца и зверь бежит!» – подумал Сергей,
«Хашимов, ты зачем тогда приходил?» – хотел он было в лоб задать
вопрос чернявому старлею, но молча проводил его буравящим взгля-
дом. Он чувствовал себя униженным, но он не хотел унизить себя ещё
больше. Так устроены мужчины. Каждый, кому удалось обратить на
себя внимание чужой жены, чувствует своё превосходство над «рого-
носцем». Чувство особой гордости переполняет его. Обманутому оста-
ётся лишь одно – физически и (или) морально растоптать «агрессора»
или навсегда похоронить своё мужское достоинство в глазах общества.
Да и в глазах своей, наставившей «рога», благоверной…
(Женская измена носит более серьёзный психоэмоциональный характер,
нежели поверхностная, легкодумная мужская. Ибо на «финишной прямой» все
мужчины плюс-минус одинаковы и её больше влечёт ощущение самки, находя-
щейся под атакой самца. Сам факт борьбы мужчин за право обладания ею,
посылает сигналы в мозг женщины, пробуждая в ней её животное «селекци-
онное» начало, что рождает в ней романтическое настроение, а мужчинам
даёт некий «посыл» на эти самые действия. При этом природа заботится
при рождении детей о максимально возможном смешении «генетических ко-
дов», как основе эволюционного развития, через формирование природного
разнообразия и естественного отбора между ним. Поэтому после периода,
достаточного для выращивания первого потомства, женщина подсознатель-
но начинает готовиться к появлению второго, даже если в действитель-
ности она детей и не желает. Но природа не спрашивает желаний. Задача
природы – одеть розовые очки и заманить в ловушку. А после – бац и готово –
бери и рожай в муках, плати за полученные удовольствия! И вот как раз здесь
снова включается её «селективный механизм» для поиска «лучшего», на этот
раз, возможно, генетически «другого лучшего». Корни женской измены более
глубоки, нежели у мужчин, где всё лежит на поверхности его физической по-
хоти.
1.197 (87.12.15)
575
Мужчина должен постоянно помнить, что овладев сердцем женщины од-
нажды, борьба за её сердце на этом не заканчивается! Единственный спо-
соб для него удержать женщину – всегда оставаться «лучшим» для неё. При
этом быть «лучшим» означает на языке женского подсознания, не только
быть «примерным семьянином» или «примерным жеребцом» в постели, но
быть «лучшим доминирующим самцом», как таковым, борющимся за свой
«предмет обладания», что должно проявляться и в ухаживании, и в прелю-
дии, и в натиске.
В отличие от женщин, мужчины с удовольствием встречаются с замуж-
ними женщинами. Во-первых, мужчина рассчитывает на относительно без-
опасный секс без обязательств, в этом случае. Во-вторых, и главное – это
фактор лидерства. Ведь «орогатив» другого, мужчина испытывает особый
драйв и чувство превосходства. Победа над законным мужем – серьезная по-
беда. Это не просто медалька, это орден «Святого Ебукентия», не меньше!
Как правило, мужчины тихо презирают «рогоносцев». Рогоносец же являет
собой жалкое зрелище в глазах «победителя», упивающегося своим превосход-
ством. Любой посторонний мужчина, имеющий наглость приглашать, к при-
меру, чужую женщину на танец, подсознательно бросает тем вызов её спут-
нику в борьбе за роль «лучшего». Что ж, природа позволяет сильным самцам
подбрасывать своё семя в ослабевшие союзы. Это законы эволюции. Ибо род
людской должен выжить…
В то самое время, мужчина-лев на своей территории. Здесь он не терпит
конкурентов. Эта природная формула лежит в первооснове инстинкта созда-
ния прообраза семьи, с несколькими или одной самками, куда самец не пустит
чужака. Так появляется первобытная семья, как инструмент репродукции,
далее – семья, как социальный элемент – первокирпичик общества, а в даль-
нейшем – и само общество, государство. Так уж устроен Мир!..)
***
Майер шёл с нетерпением в клуб. Там, на занятиях танцевальной
группы, он надеялся вновь увидеть её! Её, которую уже почти две неде-
ли не имел ни малейшего шанса увидеть!..
И вот он снова держит её нежные ладони в своих руках. Они пы-
таются кружиться,.. но Александр в этот раз был особенно неуклюж.
Ирина засмеялась, но с завидным терпением продолжила его учить. Но
ему всё это было не нужно. Он почти не пытался освоить это ремесло.
Он погружался в её запах, словно собака, втягивая воздух носом. Как он
хотел, что бы погас немедля яркий свет и исчезли все вокруг! Хотя он
и так их никого не видел. Что это было для него? Любовь? Точнее это
576
была болезнь, какая-то немыслимая одержимость, буквально испепеля-
ющая его самого и способного испепелить всё вокруг! Это подчинило
всю его жизнь погоне за чем-то неудержимым, за чем–то запретным, за
недосягаемым. Разве он оставался сейчас самим собой? Едва ли! Что
же это было? Любовь?.. Болезнь?.. Одержимость?..
– Лейтенант, ты делаешь с моей женой успехи! – неожиданно услы-
шал он голос позади себя.
Повисла звенящая в воздухе минутная пауза. Сердце усиленно за-
билось.
– Серёжа, это Александр, я тебе ещё не говорила? Я учу его танце-
вать. Он новый член нашей танцевальной группы.
– Один из самых безнадёжных, но самый усердный, – ухмыльнулся
баритоном в усы капитан Митяев, – не знаю, мы через месяц уже высту-
паем перед полком, будет там и с дивизии начальство, а моя группа ни
черта не может! О чём они тут только думают, но только не о деле! – он
махнул рукой.
Майер ему явно не нравился. Не только от его неумения танцевать,
но и оттого, что всё внимание самой яркой блондинки их группы было
адресовано этому юнцу. В подсознании этого женатого капитана зрела
ревнивая неприязнь…
Ведь это он, усатый капитан должен был будоражить воображение
женского пола, а не зелёная лейтенантская сопля.
«А говорят ещё, что баритон и усы вызывают у слабого пола «сла-
бость»…,– думал он, – врут всё!» *
(* «Вероятно, что усы и густой мужественный баритон символизируется
деви;цами, до определённого возраста, со старшим братом или даже с отцом,
нежели с любовником, оттого-то такой мужчина, вероятно, действительно
внушает доверие покровительства юной д;вице. Но разве он вызовет её во-
жделение и сердечный трепет? О, не-е-ет! Вероятнее всего, она отдаст своё
сексуальное предпочтение голокожему тонконожкому тенороголосистому
юнцу с ручками-плёточками, сутулящемуся, видимо, под весом собственной
чёлки», – примерно так, видимо, думал про себя капитан. Хотя и последнее
описание «юнца» совершенно не сочеталось с внешним видом Александра, кро-
ме разве что, его юности и безусости.)
Сергей и Александр впервые стояли друг напротив друга. Мысли
роились в голове каждого. Они пожали друг другу руки.
– Если надо, можете уделять этому больше времени, – Сергей зага-
дочно улыбнулся, – я не против. Когда я и так занят, в наряде там или
577
ещё где,.. занимайтесь здесь себе танцами на здоровье. Не осрамите
честь полка!
Он наивно решил занять всё свободное время супруги чем угод-
но. Он знал, как любой офицер, про солдат, что всё незанятое время,
последние тратят на неуставнуху. Так и жена, чем меньше у неё будет
лишнего времени, тем меньше глупостей будет в её голове...Уж пусть
она тратит часы безделья с этим неуклюжим зелёным юнцом. Ведь без
интриги, едва ли эти отношения смогут преобразоваться в нечто боль-
шее! Ведь вся пикантность ситуации была ему ещё не известна!
Александр был ошарашен. Демонический образ мужа-соперника
был разрушен. Он испытывал стыд и жалость к этому, такому велико-
душному и так подло обманутому ими человеку...
– Когда увидишь в моём окне горящий свет и узкую полоску ме-
нее полуметра между слегка раздвинутых штор. Знай. Я одна и я тебя
жду! – шепнула Ирина Александру перед прощанием. Лейтенанта про-
шибло п;том при этих словах. Сердце учащённо забилось в груди. Те-
перь для него более ничего не существовало. Кроме ожидания этого
счастливейшего момента в его жизни. Всё было не важно, всё второсте-
пенно. Всё своё существование он посвятил лишь ожиданию этого мо-
мента, готовый часами не отрывать взгляд от того заветного окна. Разве
это была любовь? Разве это можно просто выразить лишь таким про-
стым словом из шести букв? Не-е-ет! Это была чувственная буря, вихрь
страсти, вулкан желаний и водопад страданий, всё, запертое в толстую
бочку из запретов и правил, не дающих никаких шансов, никаких прав
на волю для этих рвущихся наружу безумий! О, что это, испепеляю-
щее молодое сердце изнутри!? Что это, заставляющее человека забыть
обо всём вокруг, кроме этого единственного и вожделенного? Разве это
всего лишь любовь?.. Что это, идущее то ли от Бога, то ли от сатаны?
Куда и зачем? Каков великий смысл сокрыт в этом вечном движении в
никуда?..
«Ничего, похоже тот холостой лейтенант тайно влюблён в мою су-
пругу, – Басманов подумал, глядя на Майера. – Он ничего, он слишком
зелен и он-то и станет моим «секретным оружием» против этого вы-
скочки Хашимова»!
С этого времени Басманов сам выразил желание сделать Алексан-
дра чем-то вроде «друга семьи». При этом, будучи практически легаль-
578
ным другом «танцевального дня», он, как считал Сергей, потеряет ауру
потенциального таинственного поклонника. Их отношения не получат
свою ауру романтизма. Да и сам Майер будет выглядеть в глазах его
супруги лишь мелкой фигуркой на фоне самого Басманова. Он сразу
окажется на ступень ниже Сергея, становясь практически марионеткой
в его руках, вместо таинственного поклонника. Теперь он, Сергей ре-
шает, быть ему или не быть. Так что вряд ли из этого мальчишки смо-
жет вырасти реальный конкурент ему, матёрому волку. Его главный и
реальный соперник – Хашимов! Ведь главное-то, что, будучи ближе
всех к Хашимову, Майер, как никто другой просечёт первым малейшие
его поползновения. Просечёт и пресечёт! Неожиданный поворотик. Не-
ожиданный для всех! Конечно, он будет стремиться не позволять их
встреч «тет-а-тет». А вот при посторонних наблюдающих, главный из
которых был он сам, то всегда – пажалста! А с Ирой потом можно
будет вместе посмеяться над слабостями этого лейтенанта, что также
подорвёт его имидж, как возможного объекта обожания. Также чувство
вины перед Сергеем за возможный проступок должен являться сдер-
живающим фактором. И последнее, не запретный плод менее сладок!
Мудрый план!.. Если бы было бы всё так, как он думал. Но вот не всё
он, Сергей, мог знать о том, что же в действительности между всеми
ними происходило. Очень тонкий и дальновидный план. Но сработает
ли он в данной ситуации совершенно искажённой реальности?!
Ирина охотно включилась в эту игру. Такой разворот её вполне
устраивал. Александр же был сконфужен. С этого времени его совесть
была не на месте, и он только и искал случая во всём сознаться. От-
крыть карты перед наивным обманутым мужем, что бы раз и навсегда
расставить все «точки над «й»», не желая делить с ним объект своего
обожания. Но он понимал и то, что без «благословения» Ирины он не
имеет права на это. Ирина же всячески его отговаривала от этого шага,
сделав который он бы бесповоротно перечеркнул всю их, и без того
прекрасную, жизнь. Желала ли она что-то изменить? Возможно. Но не
сегодня. Не сейчас. Не здесь...
– Подожди, Саша, пойми, это убьёт Сергея. Он не мыслит себя без
Славки. И в меня он влюблён как-то по-болезненному. Быть беде. Я точ-
но это знаю. Не спеши. Да и как ты всё это себе представляешь? Меня
немедля отправят в Союз. И мы долгое, очень долгое время, может даже
579
годы, не увидимся! Ты представляешь всё, что с этим будет сопряжено?
Ты готов на это?.. Всему своё время! Иди ко мне, любимый, – её глаза
были настолько бездонны, что Александр тонул в них, как в морской
пучине и забывал обо всём, отдавая себя только мигу счастья, сегодня и
здесь... Здесь и Сегодня!
Вновь и вновь, едва увидев долгожданную полосочку света между
штор, он скрытно, как вор, крался к ней. Его сердце выпрыгивало из
груди в предвкушении встречи. Всё как по лезвию бритвы. Но ещё чаще
он стоял у окна в общаге и как больной гипнотизировал плотно закры-
тые шторы в её окне. Когда внутри горел свет, по силуэтам он понимал,
что там – обычный семейный вечер. Такой, о каком он даже не смел
себе и мечтать. Без страхов быть застигнутым врасплох. Без страданий
и опасений, без разрывающего грудь томления. Но разве эта история с
обманом про него? Разве он обманщик? Разве это не он так беспощадно
обманут жизнью?!
Однако их встречи становились всё реже и реже. План Сергея от-
части работал, они как-то необъяснимо удалялись. Альяр, попав «под
колпак» наблюдения Сергея, также особо не высовывался. Александр,
призванный по личному плану Сергея присматривать за другими по-
тенциальными ухажёрами, и, прежде всего, за Альяром, сам про Альяра
пока ничего не знал, кроме пронёсшихся в тот день транзитом подозре-
ний. Да разве он готов был что-то видеть вокруг себя! Зато Хашимов,
напротив, всё знал про Майера, с ухмылкой наблюдая за дальнейшим
разворотом событий, как за карточной игрой. Кавказская гордая натура
не позволяла ему, советскому офицеру, совершить откровенную под-
лость и «засыпать товарища». Но он знал, что тот скоро сам «засыплет-
ся» ибо был похож на слепого котёнка, тычущегося в мамкину сиську,
не видя никого и ничего вокруг, окромя своего похотливого, как считал
Хашимов, влечения. И вот тогда путь ему будет открыт!..
Майер же, переполненный зажатыми обстоятельствами чувствами,
ещё острее страдал, подобно наркоману, в болезненных мечтах о не-
чаянной «очередной дозе» свидания, ожиданию которой он подчинил
практически всё своё существование…
580
***
Как я хочу тебя любить,
Взирать не из покрова тени.
Как я мечтаю рядом быть
И целовать твои колени.
Как я хочу тебя прижать,
И слышать голос твой журчащий.
Хоть ненадолго задержать
Счастливый миг сквозь дни скользящий.
Всё – как иллюзия, как сон.
И не хочу я пробужденья,
Но снова – день и тает он.
И я лелею сновиденье!
Автор В.Земша
581
Лисий воротник
31 Декабря 1987 г. Ружомберок.
Канун Нового 1988 года.
Дос №1 Квартира 32.
Искрится снег и тишина.
И хвои блеск, и звёзд мерцанье.
И светит тайнами луна.
И ёлочных гирлянд блистанье...
Желаю счастья, свежесть хвои,
бокалов пенных звон.
И безмятежного покоя,
глубокий мирный сон.
Пусть бодрость властвует с утра,
Вперёд мечта зовёт,
А зла, коварная звезда,
Над нами не взойдет!
Автор В. Земша 1984 г.
– Жена! Встречай мужа! – весело крикнул Сергей с порога. – Вот
тебе ёлка! – он протянул супруге маленькую аккуратную ёлочку.
– Ой, какая маленькая! Какая красивая! Жа-алко! – Ирина с жалоб-
ным умилением взяла в руки лесную красавицу.
– Не переживай! Это я макушку только срезал. Ничего, новая вырас-
тит! Щас украшать будем! (Сергей, по правде, умолчал тот факт, что для
того, что бы срезать макушку, пришлось завалить, как обычно, всё дерево! А
как иначе? Не лезть же ему на ёлку с бензопилой!)
– У меня есть только полтора часа, потом – на батальонное построение.
Сергей стянул хромачи, кинул небрежно шинель поверх кучи-малы,
висящей на вешалке в прихожей.
– Вот, смотри жена! Тебе от меня новогодний подарок! – он вытащил
что-то очень пушистое рыжего цвета и накрыл, как покрывалом Ирины
плечи, – шапку тебе сошьём! Да и на воротник, мож хватит!
1.98 (87.12.31)
582
– Што это? – удивлённо шупала на себе подарок Ира.
– Это лиса! Настоя-я-ящая лиса!
– Где ты это взял? – брезгливо отпрянула женщина.
– На полевом выходе бойцы лису завалили. С дуру. А что делать с
ней, не знают. Притащили, красавицу: «Нате, товарищ лейтенант!» Я
смотрю, глаз не отвести. Как из сказки лиса, кажется, вот щас вскочит и
помчится лесных зверей обманывать, как живая. Только язык набок. Я
и подумал, что сдам шкуру чехам на выделку. Ценный мех! Повозиться
пришлось, тебе не передать! Помнишь, я вещмешок с учений принёс,
на балкон бросил. Но зато теперь – смотри, какая красотища!
– Вот же гады! И не жалко?! – Ира, казалось, варилась на своей вол-
не, не разделяя восторженной радости мужа. Она стянула с плеч шкуру,
опустила на пол. – Ты поощрил солдат?
– Пока нет. Но планирую. Были бы в Союзе, так за такую вещь можно
было бы кого–то и в отпуск отправить. Остальных – в увольнение. Но
здесь с этим проблема! Но посмотрим ещё. Посмотрим, что сделать….
– Ты бы на «губу» из всех посадил! – зло буркнула жена и поджала
губы.
– Ира, послушай! Ну чего ты как бесишься? Тебе не угодишь! Я же
для тебя, дурёха, стараюсь! Или ты в магазине шмотки из меха не поку-
паешь? И мяса не ешь?
– Это другое.
– Какое другое?! Это всё тоже самое! Только денег стоит немерено,
вот и вся разница!
– Не знаю, Серёжа, как тебе всё это объяснить...Ты всё равно не пой-
мёшь.
– А ты попробуй. Я уж постараюсь тебя понять!
– У тебя ничего не выйдет!
– Да ты просто сама себе объяснить ничего не можешь! Просто бе-
сишься на ровном месте. Думаешь, мне лису не жалко?! Ну, бросил бы
её в лесу. Или отдал бы кому-нибудь другому. Что бы это изменило?
– Да, ты прав, извини, это бы ничего не изменило, – она сменила
гнев на милость.
– Вот и молодец! Уже лучше. Мы-то тут все на ушах стояли эти дни.
У меня во взводе «ЧП» случилось на выходе. У бойца во время такти-
ческих занятий в руке взрывпакет грохнул. Большой палец нафиг поч-
ти оторвало. А вся кисть разворочена! Тут такое было! Ротного чуть с
583
должности не сняли! И из меня чуть кишки не выпустили. А тебе всё до
лампочки! Даже не замечала, что я весь зелёный ходил! А тут – на тебе!
Столько эмоций! Лиса какая-то! Тут с людьми бы разобраться сперва!
– Вот видишь! Вот так нас природа и наказывает за наш эгоизм и
нашу жестокость. «Око за око»! – Ира подошла к кроватке, взяла сына
на руки.
Славка задумчиво трогал лицо матери пальчиками, внимательно из-
учая его, словно видел его впервые.
– Да брось, причём тут тот солдат? Он-то ведь лису не убивал! –
Сергей взял сына себе на руки, прижал, тот сперва захныкал, потом
успокоился и потянул отца за нос.
– Так его, Славка! А ты знаешь, а ведь и действительно. Сходится
всё! Один лису убивал, а палец оторвало другому. Всё верно!
– Что верно-то?
– Всё верно. За грехи одних всегда наказание получают другие.
– Бред!
– Это оттого, что свою боль мы и так умеем воспринимать, а долж-
ны научиться воспринимать боль чужую. Вот так нас и учат. Весь род
человеческий так учат.
– Кто учит-то?
– Не знаю. Природа! Бог! Вот человек порой просит о милосердии, о
милости у бога, а сам чаще опускает свой «палец вниз», когда речь идёт
о его собственном милосердии к другим.
– Чепуха! Кто тебе этим голову забил? «Милости у бога»! Я верю
только в себя, в свои силы, а не в божью милость! Ясно тебе?! Рассуж-
даешь, как моя бабушка. Но та-то была тёмная необразованная, религи-
озная. А ты-то, атеистка, студэнтка, комсомолка, а всё туды же!
– А меня в комсомоле убивать животных никто не учил. Там меня
наоборот, учили только хорошему. Мы ещё и в пионерском лагере жи-
вотных разных спасали.
– Каких животных?
– Да всяких, разных. Любых. Диких, домашних. Голубей, собак, ко-
шек... Особенно не могу понять, как у человека поднимается рука оби-
деть самое преданное ему существо. Ту же собаку! Знаешь, что инте-
ресно?! Никогда не задумывался, от чего так?..
– Что так? – Сергей поднял брови. – Что ты имеешь ввиду?
584
– Отчего у собак такая сильная привязанность к человеку, к своему
хозяину?
– Ну, потому что, он как родитель для них.
– Вот! Родителей-то своих собаки, как раз, как вырастут, забывают!
И своих выросших детей они тоже уже не воспринимают. А любовь и
преданность человеку остаётся у них до гроба! Отчего так странно-то?
Нет на свете более преданного друга, чем собака!
– Преданность собачья всем известна. А вот о причинах я как-то и
не задумывался. Действительно странновато, что их преданность чело-
веку куда как выше даже чем к другим собакам, своим же родителям!
Хм! Точно!..
– Вот! Так вот... Были тогда среди нас и живодёры. Только всегда на-
ходились люди, которые их почему-то защищали и оправдывали, – был
у нас такой случай, – Ира покачала головой и принялась за длинный
рассказ.
– Это случилось в моей школе. На комсомольском собрании разби-
рали, потрясший школу, случай вокруг двух милых девочек из девятого
класса. Я тогда училась в восьмом. Меня до сих пор колотит при воспо-
минании о тех событиях. Именно тогда я поняла, почему мир сотрясают
ужасные вещи. Почему человеку приходится столько страдать. Почему
появляются маньяки-убийцы. От чего столько насилия и неоправдан-
ной ничем жестокости. В тот далёкий день, когда закончился послед-
ний урок в школе, две ученицы отправились не домой. Они бродили
по дворовым окрестностям. Пока случайно не нашли то, что навсегда
изуродовало их.
( Изуродовало не их тела, а их души. То, после чего они навсегда потеряли
шанс на спасение. Не тела тленного, на спасение души своей грешной. То, что
они нашли, был небольшой пушистый комочек. Он судорожно вздрагивал от
боли в конвульсиях. Минуту назад его спокойно переехал автомобиль, кото-
рый, даже не притормозив, отправился пыхтеть выхлопными газами прочь.
Ведь у нас сбить собаку или кошку – едва ли не норма жизни. Многие водители
даже не считают необходимым сбрасывать скорость, дескать, это опасно
для участников движения! Верно. Совершая добрый поступок, мы всегда ста-
новимся перед выбором. Часто приходится подвергать себя риску. Но разве
мы останемся людьми, если не станем, наконец, считаться с окружающим
нас миром, с теми, кто слабее и беззащитнее нас!? Люди спокойно подверга-
ют себя и других неоправданному риску, превышая скорость или садясь за руль
в нетрезвом виде. И ничего! Этим они пожертвовать ради безопасности не
585
могут! Зато тут уж, какие осторожные! Мы, типа, давим животных ради
безопасности. Чьей, интересно, безопасности? Этой своей безопасности?!
Такие ради собственной шкуры не только собаку переедут– человека запро-
сто! И также скроются с места происшествия! Только вот глупые их за-
щитнички этого не могут понять своими стоеросовыми лбами! Они склонны
разделять мир на «нас» – людей, и «не нас» – животных! Не имея милосердия
и наивно полагая, что зло, по отношению к животным, способно творить
добро по отношению к человеку! )
Так вот, эти девочки, как ни странно, обрадовались увиденному. Для
них это был отличный материал для «практических занятий»! Эти ми-
лые, на вид, девочки взяли животное, которое вполне возможно, ещё
можно было бы и спасти, хладнокровно добили. Просто придушили
шнурком от собственной обуви.
Когда их обвинили в этом поступке, они невозмутимо заявили, что
они добили животное из сострадания. Чтобы то не мучилось. Какое чу-
довищное лицемерие! Поражает то, что такое трухлявое оправдание
способно парализовать обвинение. Это лишь лишний раз свидетель-
ствует о том, что не существует жестокости во благо. Любая жестокость
пронизывает наше сознание параллелями, ведущими, впоследствии,
всюду, где бы мы ни находились. Любая жестокость, якобы, «во благо»,
даст шанс сознанию человека на оправдание любого преступления. Кто
этого ещё так и не понял, тот, возможно, рано или поздно испытает это
на себе. Но собственном горьком опыте.
Итак, эти милые девочки притащили окровавленное животное в дом.
Как они потом объясняли, для того, чтобы исследовать его содержимое!
В, якобы, научно-познавательных целях! Они изрезали его на куски.
Повыковыривали глаза, содрали шкуру, достали сердце, лёгкие. И так
запросто объяснили всё это тем, что так они изучали его анатомию. Эти
отличницы, якобы мечтающие в своём будущем стать врачами. Как они
объяснили, это было лишь обычное для врачебного мира «препариро-
вание». Более того, якобы одобренное их учителем анатомии. В псев-
до-научно-познавательных целях.
Во время разбирательств, нашлись и те, кто их поддержал, напри-
мер, один из учителей заявил:
– А вы что, хотите, что бы вас лечил врач, который вида крови боится?
Я тогда ответила ему, что хочу, чтобы меня лечил врач, который име-
ет чувство сострадания, который не наслаждается оттого, что режет
586
плоть. Но который творит добро не для науки, а для собственно добра.
Ведь те, кто преступает человеческие моральные ценности даже ради
той самой науки, они больше напоминают врачей из концлагерей, ста-
вящих бесчеловечнейшие опыты! Всё во благо науки! И любой ценой!
Нам не нужен доктор Франкенштейн! Нам нужен человек, способный
сочувствовать и сострадать. Такой врач, который не порежет нас и на-
ших близких ради научного эксперимента, но вылечит!
Эти симпатичные девушки сидели, смотрели на собравшихся, и не-
возмутимо улыбались. Многим из присутствующих парней они одно-
значно нравились. Нравились внешне. А о внутреннем их мире им было
недосуг побеспокоиться. Мужской мозг так устроен, что часто пере-
мещается из головы, в другое маленькое подобие оной. И тогда любая
симпатичная женщина может обратить их голос в свою пользу.
Достаточно лишь бросить пару шаловливых взглядов и всё!
Короче, этим девицам удалось в одночасье сбить с толку всё обвине-
ние, которое вскоре скорее оправдывалось само, нежели инициативно
громило этих чудовищ!
Эти особы с потрясающим цинизмом таскали по подъезду изуродо-
ванные части собачьего тела. Они веселились. Пугали соседских детей.
А в завершение устроили во дворе для собачьих останков «день рожде-
ние». Навтыкав в её выпотрошенный живот свечек, прыгали вокруг.
– Бедный пёсик! Ха-ха-ха! Вот те, блин и день рождения какой-то
странный!
– Да это, точнее, день смерти! Ха-ха-ха!
Они веселились, глумясь над трупом. Собственно, только благодаря
всему этому, история и стала широко известна. Однако, девочки отвели
легко главное обвинение в этом «ведьминском шабаше». Они вели себя
спокойно, невозмутимо. Глаза одной были холодны, как у рыбы, у дру-
гой сверкали чёртики, было очевидно, что её всё это веселит и она едва
сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
Казалось, что её пригласили по поводу вручения ей грамоты за хоро-
шую успеваемость или победу на олимпиаде.
«Ну, согласна, мы немножко покуражились. Чтобы показать самим
себе, что мы не боимся этой дохлой собаки».
«Ну да, здесь присутствовал слегка цинизм, но это просто нас понес-
ло. Но, вы нас обвиняете ещё и в жестокости, ну а в чём, собственно,
была жестокость? Ведь это был труп!»
587
(Как легко и просто им удалось отвести от себя удар! Они умело, частич-
но признав факт цинизма, они назвали его сами «лёгким элементом совершен-
но маленького фактика цинизма», уменьшив его до едва различимых размеров,
и сразу же перевели все дебаты в плоскость того, позволительно ли препа-
рировать трупы животных в великих интересах науки и познания во благо
человечества! Они вывернулись как змеи. Их собственные глаза выражали
змеиную невозмутимость при этом. Обвинение перешло к обороне, оправды-
ваясь за своё «огульное нападение» на «невинных девочек», чья тяга к науке и
познанию, едва ли не свидетельствовала о подрастании достойной врачебной
смены! Вот так всё и закончилось! Девочки даже испугом не отделались. Од-
нако, их стали побаиваться многие сверстницы: «Чёрт его знает, что в голо-
вах этих невозмутимых девиц, которых ничем не проймёшь. И на сострадание
которых не стоит рассчитывать».
При всём этом, их авторитет в школьном коллективе даже укрепился. Об-
щество приняло их поступок. И в этом обществе мы живём! И удивляемся,
отчего нам природа посылает свои испытания. Почему мир так не справед-
лив. Не справедлив к нам. Лично к нам! О собственном же милосердии мы
даже не задумываемся. А раз так, то будут войны и страдания. Будут появ-
ляться непонятно откуда маньяки-убийцы. Будут обрушиваться самые чудо-
вищные болезни на всё человечество до тех пор, пока сам человек не научит-
ся быть милосердным. Ибо познать чужую боль и научиться состраданию
возможно лишь через боль собственную. Которая даже больнее, когда это
не лично твоя, а боль тебе близких людей, тех людей, за кого ты в ответе!..)
Ирина, закончив рассказ, замолчала. Её плечи подрагивали. В глазах
чувствовалась боль и отчаяние.
– Не переживай, – наконец вымолвил Сергей и прижал её к себе.
Мир весь не так уж плох. Только зло и коварство всегда умеют ловко
обвести вокруг пальца добро и простоту. Оттого-то зло живучее добра.
Хотя добра, всё же, в людях больше. Беда одна – научить людей распоз-
навать зло и душить его на корню. Я бы сам не хотел бы попасть в руки
такому врачу. Согласен с тобой в том, что те вот, понимающие такие
лженаучные эксперименты, сами рано или поздно попадут под нож та-
ких же садюг. Да, здесь ты права, пожалуй!
– Только пострадать могут не они, а их, например, близкие. Только
тогда они будут негодовать по этому поводу. Уверена, не все вспомнят
об этом случае, не каждый проведёт свою параллель!
(А ведь весь мир вокруг – это мир параллелей. Всё связано вокруг. Ничто не
проходит без следа. И происходит проекция параллелей в другие воплощения!
Когда мы теряем самое дорогое для себя, мы даже и не понимаем, что это
588
наша расплата за наш тупой неразумный разум, который не в силах осоз-
нать иначе страдания другого, как только через собственные мучения души
и тела!)
– Жаль только одного, что страдают чаще невинные чистые души!
Для излечения других чёрных душ. Подобно Иисусу, который постра-
дал во имя спасения людей.
– Ты что, действительно думаешь, что он был на самом деле? – Сергей
поднял брови.
– Всё возможно! Раз никто ни когда не сможет это доказать, то, зна-
чит, и отрицать это так же невозможно.
– А знаешь, и я местами где-то тоже верю, но не в бородатого дядю,
конечно, но в нечто, существующее над нами, как в «Солярисе» Тар-
ковского. Было бы прикольно, конечно, иметь и жизнь после смерти.
Но вот в это я верю с трудом! Всё же я материалист. И если и верю в
высший разум, то с позиций науки только!
Сергей, очевидно, решил сменить тему, сделавшуюся слишком уж,..
уж слишком…
– А зря! Что такое «наука»? Лишь попытка разгадать замыслы творца.
(А может и наши все научные познания также часть Его замысла?! И
ведь всё то, о чём мы только что говорили, имеет смысл лишь в случае, если
человеческое восприятие собственного «я» не умирает с телом. А иначе всё
вокруг – бессмысленно. Всё напрасно.)
– Даже трудно себе не поверить в то, что всё настолько бессмыс-
ленно в этом мире без бессмертия души. Тогда для чего жить, учиться
добру, любить? Все умрём и всё! Я думала ещё в школе много на эту
тему. Это же обычная дедукция! Выводы, основанные на сопоставле-
нии причин, следствий, логических связей, те есть абдукции! Просто
лежала на кровати, смотря в потолок и думала. И знаешь, меня словно
осенило тогда, а что если построить доказательство «от обратного», по
принципу, как нас учили на матемше.
– На чём?
– Ну, на уроках математики. Смотри, если предположить однознач-
но, что души нет, то без души и весь материальный мир как-то не скле-
ивается. Все «первокирпичики» материи как-то распадаются! Превра-
щаются в беспорядочных хаос!
– Ладно! Вот и пообедали и ёлку нарядили! Мне пора на построе-
ние! – Сергей вернул их беседу на землю грешную. – Теперь сама всё
589
будешь наряжать! Дай я хоть что-то на ходу перехвачу, а то жрать, про-
сти меня, хочется. Духовная пища, это, конечно, хорошо! Но мне бы в
топку пару-тройку совершенно материальных «первокирпичиков» бы
закинуть! – Сергей рванул на кухню, суетливо погремел посудой, через
пять минут вылетел, схватив шинель.
– Ну, всё. Мне пора! Да, а ты там праздничный стол на вечер собери
пока. Новый Год никак! А я часам к десяти ещё приду. Может и позже.
Если ещё кому-то в роте что-то чем-то не оторвёт!
– Надеюсь, тебя ответственным в казарме не оставят сегодня? – Ира
как-то странно улыбнулась, глядя мужу в глаза.
– Надеюсь, что нет! Давай, жена! Вращайся дальше по хозяйству!
Пока, Славка! – Сергей потряс погремушкой сыну, провёл ладонью по
его мягкой пушистой головке. Славка весело запрыгал, загудел детски-
ми звуками и вытянул к отцу ручки, перебирая пальчиками…
590
«Новогодний обмен»
31 Декабря 1987 г. Ружомберок.
ДОС №2 Квартира майора Карпова.
«Приём» по случаю Нового Года в этот раз проходил в квартире у
майора Карпова. Алексей и Оксана, на правах хозяев, суетились более
остальных, оттого-то чувствовали себя утомлённо. Почти все гости из
состава управления полка разошлись в этот раз раньше обычного, стои-
ло только командиру полка встать. А он не любил застолья. Все осталь-
ные немедля посыпались по домам как горох. Один за другим. Остался
только ближайший сосед, живущий через стенку – подполковник Полу-
нин Игорь со своей юной супругой Ольгой.
По телеку вещал Рональд Рейган. Это был новогодний «совет-
ско-российский обмен». Михаил Горбачев уже поздравил американ-
ский народ: «…Позади труднейший год начатой нами перестройки. С
большим напряжением идет экономическая реформа, обострилась си-
туация на потребительском рынке. Но зато теперь мы яснее представ-
ляем себе цель, к которой стремимся. Это гуманный демократический
социализм общества свободы и социальной справедливости.
Президент США Рональд Рейган всё ещё продолжал «поздравлять»
советский народ: «…Мы приветствуем изменения и открытость, ибо
мы считаем, что свобода и безопасность идут рука об руку, что до чело-
веческой свободы может лишь укрепить дело мира во всем мире. Су-
ществует один знак, который Советы могут сделать, … которые спо-
собствовали бы резко делу свободы и мира. Генеральный секретарь
Горбачев, если вы будете искать мира, если Вы ищете процветание для
Советского Союза и Восточной Европы, если Вы ищете либерализа-
цию, приезжайте сюда... Господин Горбачев, откройте эти ворота. Го-
сподин Горбачев, снесите эту стену!..»
Только вот с чем именно было это «поздравление», Полунин не мог
толком разобрать...
«Не к добру всё это! Ой, не к добру! Надуют нас, как зябликов! Не
верю я этому Рейгану! Все вон верят, как дураки, а я вот нет!» – думал
Полунин, ковыряясь вилкой в салате «Оливье», сделанного по ориги-
нальному рецепту на словацких сосисках...
1.99 (87.12.31)
591
Сон уже наваливался на его хмельную голову, когда Оксана Карпова
тихо подошла, вернувшись с балкона.
– Игорь, потанцуем, а? – от неё веяло зимней свежестью.
– А что, давай! – быстро согласился Полунин. – Только Алексей не
приревнует?
– Да он там, на кухне о чём-то с твоей Олей мило беседует. Не ото-
рвёшь! Скука!
«…В 1987 году СССР поставил в ЧССР почти 17 миллионов тонн
нефти на 2,6 миллиарда валютных рублей; на 1,2 миллиардов ру-
блей – газа, а также 3,7 миллиарда киловатт час электроэнергии. На
этой материальной основе социалистическая Чехословакия сохранила
и качественно развила ведущие отрасли своей международной специа-
лизации...», – нудно вещал телек.
Полунин поднялся. Почувствовал под рукой упругую Оксанину та-
лию. Чужую, но волнительно соблазнительную.
«Увести супругу друга – это подло», – стучало в одной половине его
черепа.
«Зато это так будоражит тебя! Ты – роковой мужчина-соблазнитель!
У баб от тебя просто сносит их мозги, бери столько, сколько сможешь
унести! Пользуйся случаем. Здесь и сейчас! Весь мир – для тебя! Все
бабы – твои!», – стучало в другом полушарии мозга головы или голов-
ки, он не мог разобрать,.. но он гнал прочь дурные мысли. Ведь это
были всего лишь шальные мыслишки. У кого их нет, мыслей-то?! Кто
из мужчин не раздевает в своих греховных мыслях каждую симпатич-
ную ему женщину?!
Вся она, Оксана, была словно «кровь с молоком». Красивая стат-
ная знойная днепропетровская хохлушка соблазнительных форм. Они
тихо топтались. Всё вокруг, стол, телек, ваза с веником из еловых веток,
украшенными кое-как, всё кружилось, слегка двоясь, то ли от хмеля, то
ли от усталости, то ли от нахлынувшего возбуждения.
Оксана ощущала на своей талии тёплые руки Полунина, этого сурово-
го Полунина, словно вылепленного из бронзы, подобно бюстам вождей
«мирового пролетариата». Его руки слегка, едва её касаясь, как бы не-
чаянно двигались то вверх, то вниз, но, доходя до определённого места,
робко останавливались... Она опустила свою голову ему на грудь. Так ей
показалось уютно. Она подняла глаза и едва, наверное, сперва нечаянно,
коснулась губами его суровой шеи. В его голове всё шумело то ли хмеля,
592
то ли от осязания этой милой взрослой страстной женщины, младшей
его буквально года на три. В какой-то миг он почувствовал прохладные
влажные нежные шальные прикосновения её губ. Он замер. По телу про-
бежала дрожь возбуждения. Сердце забилось. Всё внутри наполнилось
томительным напряжением. Запретный плод возжелал он всем своим
существом. Но он сжал её руки, слегка увеличив дистанцию, прилагая
невероятные усилия воли, всё ещё тщетно внутренне сопротивляясь на-
плыву собственной похоти. Она отстранилась.
– Что? Что? Что?.. Нельзя?.. А?.. Нельзя!.. Да!.. Но ведь так прият-
но?.. А?.. Нет?..
Полунин только кивнул в ответ. Его железная воля сдалась без боя
натиску собственной почти животной похоти. Он положил ей руки на
плечи, провёл по шее, взял нежно за щёки и поцеловал в сочные алые
губы... Оксана чувствовала, как его руки жадно скользнули по её телу.
Как страстно губами он впился в её уста, опускаясь ниже, слегка поку-
сывая её подбородок с милой ямочкой по середине!
– Что это тут происходит?
– Ну, ни хрена себе! – на пороге из кухни стояли Алексей Карпов и
Ольга Полунина.
– Мы танцуем, – глупо оправдываясь, почти одновременно заявила
испуганно парочка, застигнутая врасплох на пике своего шального воз-
буждения.
– Может, объясните поточнее, что тут у вас за танец? Не из Ка-ма-
сут-ры? – Ольга медленно выговорила по слогам трясущимися от шока
губами. Алексей схватился за голову и вышел назад в кухню.
– За ножом пошёл! – испуганно взвизгнула Оксана.
– Лёша, прости! Я сам не понял, как это получилось! – крикнул дру-
гу Игорь.
В эту ночь новогоднюю это было самое большое и обескураживаю-
щее событие для всех в этой квартире.
Ольга поспешила на выход.
– Оля! Постой! – кинулся было Игорь.
– Стоять, где стоишь! Я тебя на порог дома не пущу! Оставайся
тут! – она хлопнула дверью.
– Думаешь, я за ножом побежал? Глупая! Буду я руки марать! Ради
кого? Тебя что ли? – вышел из кухни Карпов, посмотрел пристально с
593
проникающей насквозь укоризной на давно уже не любимую им жену,
перевёл взгляд на Полунина, и указал ему на дверь.
– Его в дом сейчас не пустят! – риторически заметила Оксана.
– Это меня не касается!
– Ещё как касается, Лёша! Хочешь разговоров по полку? Тут все
только того и ждут! Я-то могу найти, где перекантоваться. Только вот
шила в мешке не утаишь! Разговорчики поползут. А там сам знаешь, и
до тебя доберутся! Погоди чуток, все остынем малость, тогда и разой-
дёмся, – ультимативно предложил Полунин бывшему товарищу-сослу-
живцу.
– Отлично! Оставайся тогда здесь. Уйду я! – Карпов решительно
переступил порог квартиры, оставив нелюбимую супругу-изменщицу
тет-а-тет с объектом её случайного вожделения.
Не типичный поступок для обманутого мужа. Но он не чувствовал в
себе желания на долгие разборки с нелюбимой женой и выслушивания её
оправданий. Не мог он и Полунина ни видеть рядом, ни оставить на кори-
доре. Положение обязывало. Выносить скандал на всеобщее обозрение
ни один не мог себе позволить. Всё должно остаться в пределах этих чёр-
товых стен казённых квартир! Тихо хлопнули двери, щёлкнули замки...
– Что ж, заходи, – Ольга махнула рукой в открытую дверь своей
квартиры.
Карпов решительно переступил порог.
Его чувство ревности уже начало затухать под осознанием того, что
вот она, Ольга, эта самая юная Ольга, которая уже так давно томитель-
но и тайно мучила его скучающее воображение. Воображение, которое
он тщетно подавлял в себе под гнётом давних семейных уз, давно пре-
вратившихся в обузу...
– Ну, что будем теперь делать? Жена тебя сегодня не пустит. Шум же
не поднимать на весь коридор! Да и мне моему на глаза хоть не попа-
дайся! Теперь ждём, как минимум, до утра?! А там поглядим!? – вопро-
сительно смотрела на Полунина Оксана Карпова.
– Пожалуй! – Игорь поковырялся вилкой в тарелке с «селёдкой под
шубой». Понюхал рюмку со сливовицей. Зажмурился и опрокинул её в
себя, сморщился. Взял пальцами ядрёный солёный огурец, смачно от-
кусил. Закинул вдогонку пластик колбасы. Отломил было куриную
ножку от запечённой золотистой тушки, в раздумье подержал, отложил
и принялся за отбивную…
594
– Проголодался? – Оксана посмотрела на него с нотками грусти и,
заразившись его аппетитом, принялась за почти нетронутую курицу, за-
печённую в духовке к празднику по особому рецепту в мёде и орехах...
Алексей Карпов и Полунина Ольга сидели на кухне молча.
– Включи, что ли, телек, – наконец нарушил гробовую тишину Алексей.
– Что теперь? Как теперь дальше-то? – Ольга посмотрела в упор в
глаза Алексею.
Тот лишь молча пожал плечами.
По телеку начался «Голубой огонек». Они сидели и тупо смотрели.
Впервые – без малейшего интереса.
– Давай спать! – Ольга, наконец, расстелила кровать, кивнула в сто-
рону второй её половины, – устраивайся с краю.
– Я могу устроиться и на полу, – Карпов посмотрел на Ольгу и в
глазах его забегали чёртики, – но вообще, как скажешь, – добавил он.
Погас свет. Сквозь темень он видел, как на фоне штор скользнула
гибкая изящная юная вожделенная фигурка Ольги и растворилась в
тёмном лоне кровати. Его сердце учащённо забилось...
– Что, только запретный плод сладок? – Оксана посмотрела с гру-
стью на Игоря.
– Выходит, что так! Чёрт нас попутал! – Игорь с досадой откинул
вилку в сторону, налил снова сливовицу, опрокинул, сморщил лицо.
– Гадость какая!
– Это я виновата, я. Прости! Я всё испортила! И тебе, и себе! Ладно,
что себе. Но все остальные-то причём! Э-э-эх! – она поднялась и плюх-
нулась в койку прямо в одежде, уткнулась лицом в подушку и затряс-
лась в плаче.
– Ладно тебе, я тоже хорош! Никто ни в чём не виноват. Случилось
то, что должно было, видимо, случиться, – Полунин подошёл к Оксане,
провёл по волосам, её женственной спине, – не реви! И давай спать!
Через пару минут всё стихло. Едва всхлипывая сквозь сон, бормо-
тала что-то Оксана, раскинувшись по кровати. Полунин развалился в
кресле. Его голова была откинута, из приоткрытого рта раздавался сап.
Забытый телек нудно гудел пустым голубым экраном, в память о состо-
явшемся «новогоднем обмене»…
595
«Дважды выживший»
Январь 1988 г. Ружомберок.
*8 января 1988 г. на Нью-Йоркской фондовой бирже зарегистрировано
третье по величине в истории падение индекса Доу-Джонса: к закрытию бир-
жи оно составило 140,58 пункта.
Позади выходной день, а значит, позади самый «рабочий день» зам-
полита. Рота мирно посапывала в «радостном предвкушении» утрен-
него подъёма в очередной понедельник. Тимофеев сидел в канцелярии,
дверь в которую была настежь открыта. Он вырвал лист из тетради для
«планов-конспектов» по политзанятиям, взял чернильную ручку, кото-
рой очень любил писать.
«Здравствуйте, дорогие мои мама и папа,.. – начал он пись-
мо домой, – …сегодня было воскресенье, водил роту в кино. Смо-
трели «Дважды выживший» о том, как советский 19-ти лет-
ний солдат остался один на льдине от потопленного немецкими
самолётами советского корабля. Его преследовал несколько дней
немецкий «ас». Каждый день он прилетал на эту страшную
охоту, но не судьба была этому парнишке погибнуть. У фри-
ца то кончался БК* (*Боекомплект), то он получал известие о
буре. И, во время очередного налёта, солдат сделал отчаянный
единственный выстрел по несущемуся на него самолёту. Немцу
суждено было приземлиться – был пробит маслопровод. Само-
лёт потерял управление. Так русское упорство, высокий мораль-
ный дух советского человека в вымокшем, усталом, обледенелом
теле 19-тилетнего паренька победили холёного матёрого немца,
сидевшего за штурвалом самолёта, летавшего кровожадным
ястребом. А в прошлое воскресенье смотрели «Избранные» со-
вместного пр-ва СССР с Колумбией. События разворачиваются
в 1944-45 годы в Южной Америке, через грозные события в Ев-
ропе. Само название говорит за себя. Мир, где живут «избран-
ные» на фоне всеобщего горя и разрушения. Война этих людей не
1.100 (88.01.10)
596
касается. Но здесь показана невозможность жизни для чистых
чувств в капиталистической среде. Под гнётом конкуренции, ка-
питала, жажды удовлетворения потребностей, всеобщей нена-
висти, равнодушия к жизням миллионов людей!
Вообще, люди, в капиталистическом мире, в своём большин-
стве, не любят задумываться, думать, не любят рассуждать о
смысле бытия, не любят философию. Не понимают диалектику.
Не задумываются о своём месте в природе и своей социальной
роли. Они достигли «атараксии» – безмятежного состояния
души, безразличного отношения к вещам, о котором проповедо-
вали «скептики». Домашний скот глупее дикого. Может так и
человек, получая больше благ, деградирует в своём сознании?..
Что же касается меня, то всё у меня в порядке, обычная
служба, без выходных и праздников. А как вы, что нового у вас?
Как там «Амур-батюшка»?..
Ладно, целую, пока!»
Тимофеев запечатал письмо в конверт и вышел в расположение,
пройтись по кубрикам, убедиться, что всё в порядке и все мирно спят.
Нужно было как следует отдохнуть. Завтра предстоял очередной поход
на пилораму для того, чтобы заработать материалы для благоустрой-
ства казарменного быта. И, хотя это и было официально запрещённое
занятие, без него нельзя было обойтись. Что поделать, это была един-
ственная возможность решить хоть какие-то бытовые проблемы под-
разделения, решать которые младшие офицеры были обязаны самосто-
ятельно. Ибо достаточно материальных ресурсов «сверху» они никогда
не имели. Солдаты же обычно любили эти «выходы в свет». Всё лучше,
чем за серым забором сидеть! Ведь здесь ещё и накормят «по-цивиль-
ному». Да и вообще интересно!..
597
Заветный ключик
Январь 1988 г. Ружомберок.
ДОС №1 кв. 32.
Услышав условный стук в дверь «два длинных, два коротких», Ира
открыла осторожно дверь.
Альяр тут же взял её за руку:
– Прывет, не ждала?
– Салют, Алик! – отпрянула Ирина.
– Есть тема поговорить,.. да не пугайся ты. Не здесь и не сейчас. Это
очень важный разговор! – он интригующе посмотрел на неё проникновен-
но поверх своих «хамелеонов».
– Вот те ключик, – он сунул ей в руку ключ от пустой квартиры,
который добыл у убывшего в отпуск женатого сослуживца с первого
батальона, – третий ДОС, третий подъезд, квартира сто двадцать сем,
буду ждать сегодня во время обеденного перерыва, – шепнул он ей на
ухо. И исчез также внезапно, как и появился…
Ира вошла в тёмный чужой подъезд... На ближайшей двери был но-
мер сто двадцать три, значит, ей – этажом выше. Она поколебалась миг:
зачем она сюда идёт? Но что-то магически заставляло её делать это. Не
так, что бы совсем против её воли, но в бурной дискуссии с ней. Она
вставила ключ, два щелчка, дверь поддалась. В квартире было всё иде-
ально убрано. Холодильник был пуст и раскрыт настежь, так обычно
делают, когда хозяева уезжают надолго. На мало здесь, обычно, и не
уезжали. Около тридцати дней отпуска, плюс до пятнадцати могло быть
дано на дорогу, если ехать поездом через всю «необъятную»*.
(*Союз ведь огромен! Всё зависит от того, где живёшь. Правда, частень-
ко бесплатные «железнодорожные проездные» меняли с доплатой на авиа-
билеты – кому охота тратить драгоценные дни и недели отпуска на долгое
валяние на вагонной полке...)
Она прошла в комнату, боясь своим присутствием хоть как-то нару-
шить идеальную своим порядком атмосферу чужой квартиры. Почти
вся мебель здесь была казённая. Но ещё не старая. Ира устроилась по-
удобнее на диване. На журнальном столике лежал редкий, диковинный
1.101 (88.01.11)
598
и модный тогда журнал «Otto» с фотографиями разных шмоток. Ирина
подтащила его к себе. Листая чудесные картинки «магазинного рая»,
она почувствовала как тяжесть накатилась на её веки и она мирно усну-
ла, свернувшись калачиком…
***
Офицерская общага. Обеденный перерыв.
Хашимов лежал, закинув ноги в блестящих сапогах на спинку кро-
вати. Подтяжки поверх белой нательной рубашки натягивали подогнан-
ное галифе струной. Китель аккуратно висел на спинке стула.
– Женская красота – страшное дело! Это настоящая ловушка для
мужчин! Вот красота цветка – ловушка для насэкомого. Всё это лишь
борьба за выживание. Эволюция! Но важно помнить, что водятся такие
цветки, которые бац и захлопнулись, только туда насэкомое залетело! Так
что Сашка, будь тожа осторожен. Всякие жэнщины водятся. Да?!
– А тебе виднее, какие они водятся, – Тимофеев задумался.
– Да ладно секретничать. Да ладно, ты, маладэц, Сашка! Врэмя здря
нэ терял, пока полка нэ было! Ты с товарищами впэчатлениями то по-
делись, а? Только, что так, начал то за здравие, а кончил за упокой? А?
– намерено каверкая слова, Хашимов выпустил струйку дыма.
– Ты о чём всё это? – удивился Майер и, взяв сапожную щётку, при-
нялся начищать сапоги.
– Да, так! Сам знаешь! Что-о? Или уже всё, отцвела капуста, завяли
помидоры? – смотрел тот загадочно поверх очков.
– Хашимов! Хорэ курить! И открой окно! Дышать уже нечем! –
взмолился с соседней койки Тимофеев.
– Хорошая тёлка!.. Если сам всё, отвял, мож уступыш таварыщам?
А-а-а? Ну, ты чё, молчишь!? О товарищах позаботиться не желаешь? –
Хашимов встал и выпустил дым прямо в форточку, косясь на недоволь-
ное лицо Тимофеева.
– Нэ желаю! – буркнул Майер злобно в ответ. – И вообще, не пони-
маю, ты о чём? – Майер оторвался от чистки сапог. – И вообще, чья бы
корова мычала! Ты сам-то куда там всё бегаешь?
– А ты стрелки-то не переводи! Так что, признаешься, что ли в гре-
хах своих?! А?..
599
– Мне тебе, Альяр, не в чем признаваться! Ясно? Всё! Закрыта тема!
– Та-ак! И сам не гам, и товарищам не дам! Эгоист! Так что, нэ
уступыш?! Так вот!?
– Да так,.. ты что, Хашимов, на всё, что шевелится бросаешься?
Успокойся! Везде тебе что-то мерещится.
– Вы, оба! Достали! Дайте поспать! – возмутился Тимофеев и пере-
вернулся к стене, накрыв голову подушкой.
– Ладно, Владик, тебе бы всё дрыхнуть! – махнул рукой Хашимов
и продолжал на полтона тише в адрес Майера. – А ты, Сашка, «в мире
животных» смотришь?
– А там что, про тебя показывают? – оскалился Майер.
– Дурень! Ты видел, чтобы у зверей в стаях, где-то был один самец
на одну самку?
– Ну, где-то видел, вроде.
– Да не видел ты нигде такого! Мужчина – самец, – он от природы
«осеменитель»!
– А что насчёт женщин скажешь?
– А что насчёт женщин скажу! Что тут говорить,.. женщина она и в
Африке – женщина! А знаешь, что отличает женщину от мужчины?
– Известно дело, что! – Майер усмехнулся, скинул сапоги, которые
только что полировал вафельным полотенцем, и растянулся на кровати.
– Ну что тебе «известное дело»? Ни черта тебе не известное дело! –
Посмотрел Хашимов поверх очков и продолжил через короткую па-
узу. – Женщина ищет «лучшего мужчину» и это объяснимо, вроде, а
мужчина? А?
– А мужчина – «лучшую женщину».
– Не-а! – Хашимов торжествовал. – А мужчина ищет «другую жен-
щину»!
– Какую другую?
– Да всё равно какую. Какая, хрен, разница! Другую, и всё! Лишь бы
не страшную совсем!
– Это ты, может, про себя. А я вот никакую «другую» не ищу! – ска-
зал Майер.
– Это ты сейчас не ищешь. Потому что, пока мы тут воевали в полях,
ты уже, видимо, её нашёл? – Хашимов приподнялся на кровати и при-
стально пробурил глазами Майера.
600
– Не твоё дело, – покраснел Майер.
– Колись, у тебя раньше это уже было? Ну, вот так, как сейчас?– в
лоб задал неожиданный вопрос Хашимов Майеру.
– Так, как сейчас, не было. Это, можно сказать, впервые! – нежданно
для самого себя ответил тот на альтернативный вопрос в лоб.
– Ну, вот, а говоришь, «нэт никого»! Тебе, мол, Хашимов, мэрэщыт-
ца! Хашимову ныкогда нычто не мэрэщытца! Ну, так давай-ка на этом
месте поподробнее. Давай, делись с товарищами! – Хашимов смотрел
пристально и не слишком дружелюбно, улыбаясь при этом поверх оч-
ков – говоришь впервые, а ты-то хоть минут пятнадцать «боя» выдер-
жал, на радостях-то, а? Не осрамился?
– Не волнуйся.
– Я не волнуюсь, я-то по часу «держал оборону» порой!
– По часу, говоришь, тогда тем более не волнуйся, твой рекорд уже
давно не рекорд!
– Да ну, ну и как оно всё было?! Какой твой рекорд? – Альяр потирал
ладони!
– А ты на меня стрелки не переводи!
– Что покраснел?! Колись, какой рекорд-то?
– Отвали! Не твоё дело! Не суй свой нос, куда собака свой не суёт!
– Да ты чё? Сострил, что ли? Да, ладно, всё с тобой ясно! Нэт у тебя
никакого рекорда, только художественный свыст одын!
– Я, Хашимов, в отличие от тебя, свистом не занимаюсь! Всё! Баста!
Давай о своей теории лучше.
– Ладно. Это не моя теория! Это закон жизни! Ладно, слухай! У муж-
чины миссия – «сеятель». Он должен осеменить как можно шире всё
вокруг! Как там говорят: «Чтобы каждый встречный ребёнок называл
тебя папой»!
–Ты что, жениться не собираешься совсем?
– Кто тебе сказал?
– Да, вроде ты – за «здоровый и свободный образ жизни»?
– Кто тебе такое сказал, дурила? Это мужчина – сеятель. Но одно
другому не помеха. А роль женщины-то в эволюции – совершенно
иная! И в семье её роль вполне ясна.
– Какая же?
– Я же уже тебе говорил! Женщина должна найти «лучшего» муж-
чину и залететь от него! Всё! На этом её миссия природная окончена!
601
Дальше – сопли, пелёнки, кастрюльки. Ау-ау!!! А мужчина – он должен
двигаться дальше! Вокруг ещё столько неоплодотворённых женщин! Же-
ниться-то позволено на одной, но и о своей миссии забывать не следует!
А то как же род человеческий выживет? Да ведь женщин-то и по стати-
стике больше! – тут Хашимов выпустил струйку дыма из скривлённого
язвительной улыбкой рта.
– И тут половой гигант Хашимов всех осчастливит!.. «Прывэт из
Баку прыехать нэ магу»! – засмеялся Тимофеев, откинув подушку.
– Что, Владик, животрэпэщущая тема спать мешает? А чтобы жен-
щину удовлетворить, такой вот длынный от самого Баку ымэть и нэ
нужно! Удовлетворённость женщина получает от возникающего у неё
комплекса ощущений от оценки партнёра. (Ведь женщина – селекционер!
Главное чтобы женщина чувствовала мужскую доминанту. Это – оставша-
яся в наследство от предков потребность к выживанию и репродукции от
самого сильного! Или самого важного! Женщину возбуждает сам факт того,
что напротив её – социально значимый в её понимании самец! В этом она ви-
дит его сексуальную привлекательность! Положение мужчины, его статус –
самое сексуальнопривлекательное место в глазах женщины.)
– Как там в народе говорят, мужчина должен быть чуточку симпа-
тичней обезьяны, и главное чтобы у него был … денег мешок и хрен до
кишок! Природа! Всё ради выживания. Своего и потомства! Побеждает
сильнейший самец, а не самый красивый! Вот посмотри на фазанов,
например, у тех самки неказистые, а самцы – яркие и красивые. Это
от того, что самки таких выбирают. Поэтому тем выбора нэт, как кра-
савцами рождаться. А у людей, смотры – женщины выбирают, прэжде
всэго, дэньги, поэтому и красывых мужчин мало, а вот мужчинам нэ
так важно, что там ест у жэнщины, важно, что бы попка была красывая
и лычико так, ничего сэбэ! Вот такые и рождаютца! Вот завтра прыле-
тят крутые инопланэтяне и будет у них хрен на лбу. Увидыте, что дла
жэнщин это и станэт самым красывым! Эталоны красоты сразу ызмэ-
нятса! Женщины станут рожать дэтэй от инопланэтян, а наши мужчины
станут для ных уродами и будут по-просту вымырать! Это всъё прыро-
да! Ынстынкт размножэния! Жэнщина она легче адаптыруетса в новой
срэде. Нэ зря в дрэвности, убивали мужчин, а жэнщин оставляли, и это
ни как нэ влияло на культуры победителей. Жэнщины, как хамэлеоны,
принимали новый окрас и новую культуру. Нэ все, конечно, но таких
ранше убивали...Оттого-то хитрые евреи и решили национальность по
602
матери передавать, еврейские женщины для них, что «Троянские кони»,
внедряющие их национальную культуру в чужие культуры, подобно
плесени.
– Ладно, выбрасывай сигарету! Грустно становится, как тебя послу-
шаешь. Дай вздремнуть хоть полчаса. Скоро уже на развод идти! Я се-
годня в караул заступаю! – заявил Майер.
– Спокойного полуденного сна, малыши! А я прогуляюсь! – Хашимов
соскочил с кровати, накинул китель, сунул в карман изящные электрон-
ные часики. Стукнул полированными хромачами по деревянному полу.
Накинул шинель и поспешил на выход, вытягивая другую сигарету из
пачки. Майер повернулся на бок. Тимофеев смотрел грустно в окно…
***
Вечер.
ДОС № 3, кв. 127.
Ира безмятежно спала, свернувшись калачиком, вдруг кто-то при-
обнял её нежно за плечи. Она открыла глаза. Альяр улыбался улыбкой
победителя. Он почти не сомневался в том, что она обязательно при-
дёт, иначе он не знает женщин! Романтизм тайной встречи и природное
женское любопытство непременно приведут «птичку в клетку». А даль-
ше – только дело техники… Альяр достал из кармана.
– Это тебе мой подарок,– в его руке блестели электронные изящные
женские часики в стразиках в виде сердечка, купленные им всё у тех же
вьетнамцев, торгующих здесь контрабандным товаром в полный рост.
– Ты что?! Я не могу их принять! А потом, ты мне уже дарил ведь
часы! – тем не менее, Ира с любопытством и восхищением рассматри-
вала подарок. Конечно, здесь электронные часики уже ей были не в ди-
ковинку, но такие! Такие она видит впервые! – Какие красивые! Беспо-
добно! Да и какой женщине помешают лишние часики в гардеробе?..
– Я знаю. Это редкая штучка. Я умею выбирать! – Альяр явно де-
монстрировал свои способности «добытчика», так необходимые осо-
бенно в Союзе, гдё всё является дефицитом. Способность мужчины
«добывать», возбуждает женское влечение куда более его красивой
внешности, ведомое первобытным женским инстинктом сохранения
себя и потомства. Всё во имя репродукции! Всё во имя продолжения
рода! Только сами «женские особи» об этой простецкой зависимости
603
собственного существа и не догадываются! – так считал Альяр. «Им
кажется, что «добытчик» часиков в виде сердечка или чего-то ещё ди-
ковинного это так романтично! Ну не хотят они приземлить свой чисто
земной инстинкт!.. Гордыня мешает. Что ж, вся женская логика прохо-
дит сквозь фильтр эмоций и стук собственного сердца! А вот последнее
стучит ритмично в такт природным инстинктам и только... Ведь где сту-
чит сердце, там логика отдыхает!..
Однако, вопреки этому, всё же Ирин разум взял верх, и, понимая, что
будет обязана Альяру, она протянула ему часики назад.
– Обижаешь! Это от чистого сердца. В честь четырех месяцев со
дня нашего знакомства! – Альяр знал, что женщина «любит ушами»,
придавая особое значение сентиментальным деталям, редко имеющим
равнозначно ценное значение и для мужчин.
(Мужчины – обольстители же умело пользуются этой женской слабо-
стью, направляя свой «объект охоты» в романтическую западню. Истин-
ные же романтики нередко забывают о таких штучках, ибо пребывают в
состоянии «внутреннего романтического созерцания», когда весь мир вокруг
наполняется воображаемыми, а не реальными красками и чувствами, стуком
сердца. Материальным же подаркам и чётко спланированным «романтиче-
ским акциям» здесь бывает места мало, ибо все «души прекрасные порывы»
вспыхивают спонтанно. А для «фейерверков», всё же нужно холодное взве-
шенное планирование, поиск, организация и, разумеется, финансирование…)
– Правда? Прошло четыре месяца?! – Ира закатила глаза,.. стала за-
гибать пальцы... – Да нет же! Четыре месяца будет где-то в конце янва-
ря. Вруни-ишка!
– Что ж, верно! Четыре месяца будет 23 января, что ж мне теперь,
ждать ещё две недели?
«И всё же, какой он внимательный! Помнит даже дату нашего зна-
комства! Я и сама-то точно не помню», – всё её женское самолюбие
растаяло, как снег на тёплой ладони. А часики и впрямь милые! Ну не
обижать же этого заботливого человека! В конце концов, ну что тут та-
кого, ведь они – просто друзья!
Она одела часы на руку и чмокнула Альяра в щёку. Тот задержал её
за талию и усадил себе на колени.
– Ну, вот, начинается! Что-о-о? Что это тако-о-ое? Подарил часики и
всё? Сразу лапать?! – кокетливо произнесла Ира и попыталась поднять-
ся. Но Альяр крепко её удерживал. И она больше не противилась. Лишь
произнесла.
604
– Давай, я лучше всё же сяду во-о-т туда, – она показала рукой на
кресло…
Прошло минут тридцать, может больше, они так и сидели. Из
Альяра, как из рога изобилия лились потоком смешные истории, а какая
женщина не любит этого!? Практически каждая подобно мухе липнет к
словесному «мёду» балагуров, отключая напрочь, не только разум, но и
сердце, которое начинается биться в такт смешным историям, увлекая
хозяйку в пучину бесплодных страстей.
– Что ты нашла в нём? – ошарашил он её внезапным вопросом.
Вопрос был поставлен правильно, не давая ни шанса на изворот. Он
не подвергал сомнению сам факт отношений. Он даже не спрашивал,
как в прошлый раз, «кто он». Казалось, что на эти вопросы, он име-
ет ответы, на которые, как на аксиому – не требуются доказательства.
Вопрос, уводящий мысли совершенно в иную плоскость: «Ну, что ты
нашла в нём?» Ирина задумалась. Собственно, в этих обстоятельствах,
валять дурочку уже не имело ни какого смысла. Она только пожала пле-
чами:
– Я не знаю. Он очень мил, искренен.
– И наивен, – продолжил мысль Альяр, уводя её в нужное ему русло.
– Возможно, что и так, – задумчиво согласилась Ира.
– Загубишь ему всё. А толку-то?
– Что ты имеешь ввиду?
– Ты у него первая женщина. Понимаешь теперь, почему он так при-
вязан? – Альяр снял очки и посмотрел абсолютно серьёзно ей прямо в
глаза.
– Разве это плохо? – был её вопросительный ответ.
– Это не плохо, это ужасно! Ведь он и сам совершенно не отдаёт
себе отчёт в том, что происходит. Это не любовь. Это страсть. Страсть
глупого неудержного мальчишки, впервые и вновь познающего мир. Он
и сам не знает, чего хочет. Вот где он сейчас? Дрыхнет себе! А где ты,
а где я?.. И карьеру свою он загубит. Ведь всё очень скоро станет пред-
метом обсуждений всего городка! А с аморалкой у нас, сама знаешь,
что бывает!
– Может, ты и прав... Он наивный мальчишка...
– Он ещё и хвастлив...
Ира вопросительно и тревожно взглянула на Альяра.
– Что ты имеешь ввиду?
605
– Та-ак,.. – отмахнулся тот.
К своему сожалению, у него не было фактов «откровений» товари-
ща, дабы вывернуть их как «хвастовство». Хотя нет – был один...
– Хвастает, какой он «гигант большого секса».
– Да ну?
– Точно!
– И что?
– Ну, то, что он больше часа занимается с тобой «постельной борь-
бой»! Ты поэтому с ним?.. А?..
Ира была ошарашена. Она чувствовала себя обманутой, преданной.
Ей хотелось посмотреть в глаза хвастливому мальчишке. Чувства боро-
лись внутри её души.
– Знаешь, Альяр, а ты можешь выполнить одну мою маленькую
просьбу?
– Смотря какую, сперва скажи.
– Это тебе по силам. Пообещай сперва. Потом скажу.
– По силам, говоришь?
– Это тебе ничего не стоит.
– Ладно, говори. Буду, как всегда, твоим Хоттабычем!
– Оставь мне ключ до завтра.
– Апартаменты в твоём полном распоряжении. Сколько угодно! И я
тоже.
– Но я хочу остаться здесь одна.
Альяр задумался. Потом выдавил.
– Я всё понял. Ты хочешь здесь встретиться с ним?– зло с разочаро-
ванием сказал Альяр.
– Ты всё правильно понял, – не стала отпираться Ира, мне нужно с
ним поговорить. Хочу взглянуть в глаза этого хвастунишки.
Альяр задумался. Но мина озабоченности и разочарования быстро
сошла с его лица, и он решился на «широкий жест», с помощью кото-
рого же он хотел снова унизить своего соперника, показав его полное
ничтожество. Пусть чувство глубокого стыда от зависимости от него,
всёмогущего, пронизает их обоих насквозь и даст трещину в их отно-
шениях! Боролся ли сейчас Альяр за Иру? Скорее это просто доставля-
ло ему удовольствие, реабилитируя его чувство мести. Нужна ли была
ему Ирина? Кто знает, как бы он сейчас поступил, в случае победы! И
606
не была ли эта самая победа финальной точкой всего, концом и самих
отношений и забвением самого предмета своего вожделения?!
– Я его даже позову. Пиши записку! Только сегодня он в карауле. Так
что приходи сюда завтра. К вечеру!
– Спасибо! Альярчик! Ты – лучший! Я знала, что ты – настоящий
друг!
– Но только в моём присутствии! – вдруг ошарашил тот.
Ира замерла. К такому повороту она не была готова. Но деться было
некуда! В любом случае, в новых обстоятельствах, она уже не сгорала
от желания снова утонуть в ласках «полового гиганта».
607
Громоотвод
Январь 1988 г. Ружомберок.
Караульное помещение. Смена караула. Майер, уставший за сутки
наряда, заканчивал сдачу караула. Осталось за малым. Он присел, от-
крыв караульный журнал приёма-сдачи.
– Товарищ лейтенант, вам письмо, – рядовой Бедиев нарисовался сзади.
– От кого? – Майер вопросительно уставился на бойца.
– Замполит передал, разрешите идти?
– Идите, товарищ солдат, – Майер взял письмо, – «странно».
Он разорвал небрежно конверт без адреса. Развернул сложенный
лист бумаги. Его сердце усиленно забилось – он узнал подчерк Ири-
ны. Майер накрыл лист журналом. Огляделся по сторонам, взял его
снова, отошёл к окну и стал читать. Когда он закончил, в голове всё
перемешалось в миг. Его словно пробила мелкая дрожь. Волны крови
буйными потоками приливали то к сердцу, заставляя его «йокать», то к
голове, прошибая пот, вызывая дрожь. Он почувствовал болезненный
озноб, и его существо уподобилось молодому резвому жеребцу. Каза-
лось, пар валил из его раздувающихся ноздрей. Была ли это любовь?
Или это была полная безумной одержимости, болезнь? Разрушительная
страсть, парализующая волю и разум?
Майер старался внешне быть почти спокойным. Почти не выдавая
волнения, он сдал наряд. «Разоружил» свой караул, сдал отшлифован-
ные до блеска, многократными заряжаниями–разряжаниями боеприпа-
сы, сдал свой «Макаров» и, стряхнув караульную пыль с сапог и залив-
шись одеколоном, устремился по указанному адресу...
***
ДОС № 3, кв. 127.
Майер постучал в дверь. Сердце сжималось. Кровь стучала в висках.
Та тут же открылась. На пороге стоял Альяр. Лейтенант опешил, загля-
нул в комнату. Ирина сидела в кресле, закинув ногу на ногу. В присут-
1.102 (88.01.12)
608
ствии постороннего она вела себя неестественно холодно по отноше-
нию к Александру.
– Не волнуйся, Саша, Альяр мой друг, это он всё организовал.
– Я чего-то не понимаю! С каких это пор?.. – Майер помотал головой.
– С тех самых, с тех самых,.. ладно, Сашка, подрастёшь, всё пой-
мёшь, я пойду на кухню, оставлю вас не надолго, – Хашимов удалился,
вытаскивая из кармана пачку сигарет «Космос».
Ирина поднялась с кресла,
– Саша, а я была о тебе лучшего мнения, но ты оказался таким же,
как и большинство! А я-то дура!..
– Ир, не понимаю тебя, что вообще здесь происходит? О чём ты? Что
здесь делает Хашимов?
– Саш, здесь ты только благодаря ему! А ты сам-то, что смог? Только
трепаться, какой ты гигант большого секса?
Майер был полностью обескуражен. Он, сам переполненный вопро-
сами, не находил ответов на всё то, что грузилось в эту минуту на его
голову.
– Ир! – он попробовал её притянуть к себе, но она отстранилась.
– Не к чему это!
– Вот как! А давно ты с ним… знакома?
– Не важно! – Ира задумчиво посмотрела на часики в виде сердеч-
ка. – Тебя только это беспокоит, да?
– Значит давно. А-а-а! Выходит это про тебя он всё время рассказывал!?
Ира посмотрела вопросительно.
– Расска-а-зывал? Вот мужики! Болтуны! Один другого лучше!
Они сидели молча несколько минут. Ни один не знал, с чего начать
разговор, то ли с оправдательной защиты, то ли с
обвиняющего нападения. Внутри у Александра тягостно тянуло.
Дикая, почти животная ревность овладела им. Он смотрел на неё заму-
тнённым взглядом обманутого собственника.
В комнату вошёл Хашимов.
– Ну что, вижу, наговорились. Так что давай, Сашка, пора. Труба
зовёт! Ты иди, а нам с Иришей ещё есть о чём потолковать.
– Она здесь не останется с тобой!
– Пра-а-вда? – Хашимов демонстративно повернулся к Майеру, по-
том к Ире. – Что скажешь, Ирочка? Можешь идти домой. Я разве кого–
то держу? А? Что думаешь?
609
– Для мужа я уехала к подруге в Зволен, вернуться должна буду толь-
ко завтра. Так что домой сейчас идти мне нельзя. Будет слишком много
вопросов…
– А если муж у подруги проверит?
– Он никогда этого не делает. Он мне верит. А зря,.. – она тяжело
вздохнула, – я гадкая и лживая? Да? Но всё равно, сегодня мне идти
некуда.
– Вот видишь, ей идти некуда. Может ты, Сашка, предложишь ей
квартиру? А?
Майер молчал, катая желваками. Хашимов продолжал.
– Так что извини, Саша, но оставить тебя здэсь я нэ могу. Давай,
собирайся и на выход!
– Уйдите оба! Оставьте меня все! Я никого не хочу сегодня
видеть. Надеюсь, ты, Альяр не выгонишь меня на улицу?!
Хотя, мне всё равно! Мир не без добрых людей, кто-нибудь, да под-
берёт, обогрет бедную бездомную кошку!
– Такую кошку любой с удовольствием обогреет! Ладно, идём! – Ха-
шимов ткнул Майера в бок, потом повернулся к Ире.
– Мы уходим. Отдыхай. Пока. Станет скучно, дай знать! Шторки как
двигать помнишь?!
Майер при этих словах встрепенулся. Они оба вышли на лестнич-
ную клетку. Ира протянула молча руку через порог для ключа.
– А ключик останэтса у меня. Для верности, – Альяр захлопнул
дверь, провернул несколько раз ключ в замочной скважине и бросил его
в карман кителя. Теперь дверь невозможно было открыть ни снаружи,
ни изнутри.
– Что, неожиданный поворотик? – он посмотрел на соперника взгля-
дом победителя.
В общаге Альяр устроился в холле перед телевизором.
Шла информационная программа «Время».
«…В Москву прибыла делегация из Чехословакии во главе с гене-
ральным секретарем Милошем Якошем,..» – вещал ТВ-ящик.
– Можешь не беспокоиться, я туда не пойду, – Альяр устроился удоб-
но в кресле. Майер уселся рядом. Несколько минут они сидели оба и
смотрели тупо в ящик ТВ, изображая заинтересованность, которой не-
было.
610
«…Успешно прошла подготовка уборочной техники в Казахстане и
на Украине…», – продолжал занудствовать телек.
«Салага, – думал Альяр, – наивный дурачок. Что он может! Даже
сейчас, он, по сути без меня ничего не значит. Он даже не способен на
то, чтобы самостоятельно найти такой вот «золотой ключик», который
сейчас лежит в моём кармане! А ведь это действительно самый настоя-
щий «золотой ключик»! Да-а!»
«Друг должен уступить другу, но кто кому здесь должен уступить?
Может он и узнал её раньше, но сейчас это всё уже не имело смысла!
Да и ведь я ничего не знал! И ведь мы любим друг друга! Он должен
понять, что именно он должен уступить! – думал Майер. – Но сейчас
в его кармане лежит заветный ключик от ловушки, которую он сам и
придумал. А теперь мы должны, зависимые от его воли, плясать под его
дудку! Бред какой-то! Если бы я мог что-то сейчас придумать. Найти
место, где бы она могла спокойно провести эти сутки без риска», – он
судорожно перебирал в голове варианты. Но не мог найти ни одного.
Он подошёл к окну, с трудом «вычислил» заветное окно на втором эта-
же, долго его «гипнотизировал». Шторы были плотно зашторены. На
подоконнике – цветок. Мелькнул женский силуэт и вскоре погас свет.
В полуметре от окна проходил провод громоотвода. Майер судорожно
перебирал в голове варианты.
Вдруг он встал, окрылённый идеей. Это болезненная любовь-одер-
жимость, толкнула его на безумный поступок. Сейчас в его мозгу сту-
чала лишь одна мысль: «Громоотвод!» Этот трос вдоль стены ему сей-
час казался спасительным мостом туда, куда его тянуло неудержимо.
Туда, где было Она! Она, мысли о которой переворачивали его с ног на
голову. Её губы. Её голубые глаза. Её нежные прикосновения и поце-
луи!.. Казалось, он был готов променять всё на шанс обладать ею снова
и снова. Это была наркотическая зависимость от этой красавицы.
– Пойду спать, а ты не засиживайся! – Майер поднялся.
«…В Москве состоялось вручение почётных званий «Передовик
социалистического труда»…», – неугомонная программа «Время» про-
должала грузить мозг давно надоевшими вещами.
Александр всё ещё медлил, раздумывая, не решаясь оставить без
присмотра Хашимова и всё же несколько сомневаясь в успешности
своего родившегося плана. Казалось, что могло быть проще, идите вме-
611
сте в комнату и спите себе! Но головы обоих были перегружены идея-
ми. Спать никто не был намерен. Каждый усиленно думал, как перехи-
трить другого! Ведь компромисс ни одного не мог устроить. «Или всё,
или ничего!» – так, вероятно, думал каждый из них.
«Спокойной ночи, малыши!» – подумал Хашимов, провожая взгля-
дом удаляющуюся фигуру Майера. Но, понимая, что ещё не время ухо-
дить, он продолжал, демонстрируя интерес, таращиться в ТВ-«ящик».
«Пусть сидит. Смотрит. Важно, что бы знал, что я начеку. Меня он
контролировать не станет, ведь у меня всё равно нет ключей», – Майер
расстелил кровать.
– Сашка, не греми! – сонный Тимофеев накрылся одеялом с головой.
– Спи. Я тут ещё хочу в роту наведаться… с проверкой, – соврал
Майер.
«Совсем крыша поехала. С наряда, да опять. Но в их бардачной
роте!..» – подумал Тимофеев.
Майер вышел уже без кителя, в тапочках, демонстрируя свои сто-
процентные намерения на отход ко сну, выглянул в холл.
– Не спится? – сочувствующе посмотрел на него из-под очков Ха-
шимов.
«Только бы он не вздумал пойти в номер раньше времени, а то мой
план накроется, – думал Майер, – главное – получить «фору» минут на
двадцать…»
– Спится, только сплю я чутко. Дверь закрывать не буду. Так что
смотри-и!
Александр понимал, что всё, что он говорит – глупости. Если Ха-
шимов решится, то уже через несколько минут его здесь не будет. И
спящий Майер этому не станет помехой. Вернее было бы либо тянуть
его в номер, либо прохлаждаться здесь вдвоём до конца, пока сон под
утро наверняка не сморит обоих. Но даже и в этом случае, кто-то уснёт
крепче... По сути, Хашимов не имел особого мотива «пасти» «бесклю-
чного» Майера, но вот для самого Майера, всё обстояло с точностью,
да наоборот!
Для обоих важно было продемонстрировать сам факт того, кто из них
чего стоит. Вот лежит сейчас она. Одна. Если бы одна. Если бы он был
в этом уверен на все сто, то, пожалуй бы, и согласился на здоровый сон.
Однако, это была жесткая борьба не только за право обладания объектом
612
своего болезненного вожделения. Борьба, расставляющая все точки над
«i». Животная борьба за право лидерства в этом «многоугольнике».
(Так уж устроены эти мужчины. Что ж, так же устроены и женщины,
готовые отвернуть свои чувства от влюблённого скромняги-романтика, в
пользу бесшабашного вероломного завоевателя, способного её покорить. Спо-
собного её подчинить своей воле. Способного её заманить в расставленные им
же сети и окутать своим вниманием и покровительством так, чтобы навсег-
да лишить её всяческих свобод и прав на заботы о выживании в этом непро-
стом мире! Биологически обусловлено для женской особи искать «лучшего»
мужчину. Это необходимо для производства и благополучного взращивания
здорового, наиболее конкурентоспособного для эволюции потомства. Таким
образом, женщина выполняет биологическую роль «селекционера».
А «быть лучшим» означает, на языке женского подсознания, быть «луч-
шим доминирующим самцом», борющимся за свой «предмет обладания», что
должно проявляться в ухаживании, прелюдии и натиске. Конечно, не все оди-
наковы, ведь у каждой биологической особи своя личная эволюционная исто-
рия. У каждого личная история прогресса или регресса. И поэтому, одним
суждено вымереть, другим – размножиться и заселить планету! Вот ведь
в чём вопрос! Главное для женщины – не внешняя красота мужчины, глав-
ное – его сила, его «доминанта». Это биологический инстинкт выживания.
В современном обществе понятие «силы» выражается не всегда в мускула-
туре, т.е. не столько в физической составляющей. Оно может проявляться в
силе интеллекта, социальном уровне, т.е. в положении в обществе и т.д. Так
или иначе, биологический инстинкт, выраженный в потребности «отдаться
на волю победителя» или «доминирующего самца», сохраняется в поведении
женщин. Женщины порой вздыхают с сожалением о тех минувших временах,
когда мужчины, как настоящие самцы, дрались за свою самку на дуэлях и ры-
царских поединках! (Хотя, на самом-то деле, женщины тогда являли собой
не цель турнира, но приз его победителю. Однако, современные женщины
предпочитают смотреть на это под иным углом...Что ж, дадим им на это
право, обитать в своих иллюзиях!) Для женщины сегодня сексуальная привле-
кательность мужчины может заключаться в его значимости, общественном
положении, «социальной» или психологической силе. К сожалению, за этим
инстинктом многие женщины не видят реалий. Здесь и ставится зачастую
основная «ловушка» современными «Казанова», вешающими лапшу про свою
значимость на наивные женские уши. Многие мужчины, кстати сказать, в
действительности уловив этот момент, ложат все силы и средства на внеш-
нюю показушность своей доминанты. Это затягивает как наркотик! Ведь
именно ради получения сексуального изобилия многие и стремятся в «звёзды»,
в мнимые или реальные.
613
Поскольку женщина является «универсальным селекционером», её удов-
летворённость партнёром напрямую зависит от комплекса ощущений, кото-
рые ей даёт партнёр. Её оценка партнёра проходит по некоей «оценочной
цепи»: насколько он лучший, как долго и (или) сильно он боролся за близость
(фактор победителя), насколько качественно он оценил по достоинству её
«детородные качества» (прелюдия). При этом женщина остаётся в состо-
янии полной или повышенной «боевой готовности» на случай появления ещё
более «лучшего», который бы в условиях дикой природы и оставил бы самое
лучшее потомство. Всей силой своей биологической природы, женщина всегда
оставляет возможность соревнования за право обладать ею.
Мужчина же, как собственник, как победитель, как обладатель «исклю-
чительного», только ему доставшегося «приза» в виде женского не только
сердца и души, но и тела. Приза, который достался именно ему как «домини-
рующему самцу», остаётся в биологической репродуктивной цепочке неким
«сеятелем» или «осеменителем». Однако, вторичным мотивом у мужчины
остаётся также поиск «лучшего объекта». Ведь роль «селекционера», хоть и
второго, природа оставила и мужчине.
Порой может казаться, что оба пола находятся по разную сторону
«окоп». Но на деле природа конечной цели у обоих одна и та же – самая ба-
нальная репродукция. Только вектор усилий у каждой «половины» направлен в
разные стороны. Странно, но в этом то и состоит великий замысел природы
движения и развития всего в этом Мире, трактуемый философской кате-
горией «борьбы и единства противоположностей». Да и то, что приводит
электромотор в движение, так же имеет полярные вектора направления уси-
лий, …плюс …и …минус….!)
Майер вернулся в комнату. Тихо обулся в кроссовки, прихватил пер-
чатки. Прокравшись по коридору, он открыл окно в его торце. Посмо-
трел в сторону холла. Там было спокойно. ТВ-ящик работал в обычном
режиме.
Он вылез на козырёк и по трубе-колонне медленно сполз вниз. Едва
Майер коснулся земли, он быстро бросился к вожделенному третьему
ДОСу. Ещё раз, на ходу, он присмотрел место расположения нужного
ему окна на втором этаже. Теперь оно было тёмным. Какой-то цветок
на подоконнике тускло освещался с улицы. Рядом, примерно в метре
от окна, проходил трос громоотвода. Озираясь, (только бы не приняли
за вора!) Александр обошёл несколько раз вокруг дома, подобрав мо-
мент, когда в поле зрения не осталось ни одного случайного прохожего,
стал карабкаться наверх. Сердце учащённо билось. Перед взором был
лишь её облик, всё более и более приближающийся по мере этого без-
614
умного «восхождения». Он уже был на уровне нужной ему квартиры.
Руки жгло ледяным от холода тросом. Кроссовки цеплялись тщетно за
уступы на стене, то и дело срываясь. Он взмок от напряжения, каждое
содрогание троса передавалось его телу. Дюбеля, на которых держался
громоотвод, раскачиваясь вылезали из стены, угрожая обрушить лейте-
нанта вниз. Наконец, после неимоверных усилий, он всё же ухватился
за подоконник. Теперь нужно постучать в стекло. Если она не откроет
окно немедля, ему капец! Но ему не хватало наличие третьей руки.
Стучать было нечем. Обе руки были полностью заняты удерживанием
собственного тела на этой высоте. Наконец, он извернулся и слабенько
стукнул–таки в стекло головой, едва не сорвавшись. Но окно, вопре-
ки его ожиданиям не открылось, продолжая зиять своей безжизненной
темнотой. «А может, это не то окно?!» – едва проскользнуло в голове
Александра, как вдруг внизу он увидел тени.
«Это патруль!»– словно прострелило его разум! Сейчас заметят. По-
том объясняйся, что делал в ночи, вися на громоотводе, на уровне вто-
рого этажа! Он замер, пытаясь слиться со стеной… .
– Майер! Ты что там делаешь? – внизу стоял неожиданно появив-
шийся вездесущий Хашимов.
Майер покраснел, спасибо темноте, этого не было видно. Он замер,
не зная, как себя вести дальше.
– Майер, виси пока. Не шевелись, – Хашимов пошёл навстречу па-
трулю.
«Он думает, я снова спасаю его задницу! – сплюнул Хашимов. – Как
бы не так! Я так же не заинтересован в возможной шумихе вокруг это-
го. А в патруле сегодня этот противный Кузнецов – лейтенант из первой
роты! Он не упустит шанса уколоть не только Майера, но и меня! Мне
потом и достанется за этого чудика, лазающего по громоотводам! Ведь
этот, из «первой» роты, этот заложит – глазом не моргнёт. Даже удо-
вольствие получит!»
Вообще, они там в первых ротах всегда считают себя выше других.
Им всегда всего достаётся больше. И бойцов там, если что не так, отсе-
ют легко в любое другое подразделение, типа «седьмой роты». Но они
там верят свято в то, что их лучшие показатели – это вовсе не результат,
в том числе, и высокой селекции, а исключительно их заслуги! Более
того, Кузнецов не переваривал почти всю их «шайку» из 24-й комнаты.
615
Что о Хашимове, то того за глаза часто продолжал обзывать «черножо-
пым урюком», а Майер, хоть и был ему менее других «костью в горле»,
но всё же, висящий сейчас спелой грушей на громоотводе, он был сей-
час лучше рождественского подарка для Кузнецова!
– Прэвет, Кузнецов! – Хашимов думал, что бы соврать этому люби-
телю пакостить. – Хошь подарок тебе дам?
– На кой мне твой подарок?
При этих словах сердце, висящего на стене Александра, йокнуло.
Багровые от напряжения ладони, перерезанные до боли тросом, едва
его удерживали. Дюбеля в стене шатались, осыпая штукатурку, угрожая
обрушить навалившегося на них безумца.
Хашимов невозмутимо улыбался.
– На кой, сам рэшишь, смотри сюда, во-о-т туда. Видел я как пара
бойцов только что в самоход отправилась, там, под забором пролезли, –
он ткнул пальцем в сторону, где бетонная плита забора имела неболь-
шой просвет, который в последнее время использовали «самоходчики»
и который был вымазан поэтому мазутом.
(Как и везде в полку велась упорная борьба с «самоходами». Но капитально
исправлять ситуацию никто не брался. Пока... А может, эта борьба с ве-
тряными мельницами кому–то была на руку? В любом случае, вероятно, для
выхода «пара» лучше было оставить маленькую дырочку в уже известном
месте, нежели ломать голову над тем, где этот самый «пар» прорвёт себе
выход снова?! Кто теперь знает эту высшую логику «отцов-командиров»!?)
– Хм! Ага! Щас я их загребу! – лейтенант Кузнецов, поправив пор-
тупею, двинулся с патрульными переваливающейся походкой в ука-
занном направлении с презрительным выражением лица. Хашимов и
Майер, наблюдавшие за сценой, выдохнули.
– А ты что здесь делаешь, Хашимов?
– Опять тебя спасаю, горемычный ты мой!
– Кончай паясничать!
– Может, сперва спустишься?
В эту минуту два дюбеля выскочили из стены. Майер вскрикнув, по-
вис. Кто-то выглянул из окна выше. Женский голос раздражённо про-
кричал:
– Кто тут шумит! На часы смотрите?! Я щас дежурному по полку
позвоню!
616
–Тихо! Всё в порядке! У нас задание командира полка! – снова начал
импровизированно спасать положение Хашимов.
– Задание у них! Знаю я ваши задания!
Продолжая бухтеть, голова исчезла.
– Майер! Давай! Мэдленно!
Майер сползал по тросу вниз. На уровне первого этажа, он сорвался
и хлопнулся в кусты, которые самортизировали падение.
– Вот дура-ак! Убиться ж мог! Неужто … так на мозг давит, что сооб-
ражать совсем не в силах? Думал меня надуть? Ай-яй-яй!!! – Хашимов
как учитель порицательно смотрел поверх овальных кругов очков на
товарища, который вылезал из кустов, отряхивая снег и кряхтя. Его
перчатки были разодраны. На ладонях кровоточили мозоли.
Александр молчал. Он чувствовал себя нарушителем договора, хотя
знал, что и Хашимов так же – его нарушитель. Но Хашимов снова су-
мел оказаться на голову выше. Собственно, он вышел победителем в
этой глупой ситуации.
– Там нет никого, – Альяр показал пальцем в сторону окна.
– Ты врёшь.
– Я там уже был. Сразу, как только ты сиганул в окно, – Альяр изде-
вательски улыбался, демонстрируя, что он – победитель.
– И?
– Она всё же ушла домой, это было её желание. И я не мог ничего с
этим поделать!
– Но как? Ведь там…
– Да! Именно! Там – любящий муж. А не зелёный неудачник, типа
тебя! – Альяр изобразил презрение.
Майер схватил Хашимова за грудки своими клешнями.
– Руки убрал, – Хашимов сделал резкое движение лбом в направлении
лица Майера, имитируя удар. Тот отпрянул, выпустив Хашимова. Они
молча разошлись. На этот раз…
617
Решительность и натиск
Январь 1988 г. Ружомберок.
Седьмая рота.
***
Ранним солнечным утречком
Провожала она
Своего ненаглядного
Своего паренька.
Ты служи ненаглядный мой,
Обо мне не тужи.
Если что-то случится вдруг,
Обо всём напиши
Не проходит и годика,
Парень весточку шлёт:
Перебило мне ноженьки
Обожгло всё лицо.
Коли любишь по–прежнему
И горит огонёк,
Приезжай, забери меня
В мой родной городок.
Но ответила девушка,
Что любви больше нет.
Что любовь уж потеряна,
Вот такой был ответ:
«Ковыляй потихонечку,
А меня ты забудь.
Заживут твои ноженьки,
Проживёшь как-нибудь…»
Ранним солнечным утречком
Возвращался домой
1.103 (88.01.15)
618
Скорым «дембельским» поездом
Паренёк молодой.
С голубыми погонами,
С сигаретой в зубах.
Шёл походкою бодрою
На обеих ногах.
И с улыбкой и радостью
Парня встретила мать.
Прибежала та девушка
И хотела обнять:
«Расскажи ненаглядный мой
Сколько бед повидал».
А солдат оттолкнул её
И тихонько сказал:
«Ковыляй потихонечку,
А меня ты забудь.
Зажили мои ноженьки,
Проживу как- нибудь…»
Автор песни Андропов Ю.
Послеобеденное время в казарме. Солдаты занимаются, кто чем,
готовясь к предстоящему наряду: подшиваются, чистят «пастой Гойя»
бляхи, ваксой – сапоги. Буряк грустно зашивал расползшийся на пятке
сапога шов.
– Ну что ты, товарищ Буряк, такой грустный? – вошедший в кубрик
Хашимов хлопнул солдата по плечу.
– Да не-е, так, ничего! – Олег засмущался.
– Да что «ничего»? Ходишь, как говна наелся!
– Да это не важно! Это личное!
– Вот те раз. Личное и не важное! Ну, Буряк, давай за мной в канце-
лярию и выкладывай всё давай живенько!
– Да, так, товарищ старший лейтенант, девушка не пишет.
619
***
Солдат, помни: ты охраняешь парня,
который спит с твоей девушкой.
Солдатский фольклор
– Та-а-ак! Ясно! Не важное, говоришь, а скажи мне, боец, что для
солдата главное?
– Н-у-у, Устав, наверное!?
– Верно глаголешь, боец! А ещё?
– Не зна-аю.
– А ещё – чтобы его «далёкая любимая ждала». Не важное ему! – ус-
мехнулся он, – ладно, шутки в сторону! Чё у тебя с ней? Любовь была?
Это … того… тоже уже было, – он сделал характерный жест, хлопнув,
накрывая правой ладонью левый кулак.
– Не-е-е-а! – замотал головой солдат. – Мы познакомились, стали
встречаться только, где-то с пол месяца. Всё было хорошо сперва, а по-
том она стала, обижаться что ли. А потом меня в Армию забрали, а она
и не пишет даже!
– А на что стала обижаться-то?
– Да вот, чего-то и сам не пойму на что! – Буряк пожал плечам.
– Эх, Костик, Костик! А чем вы там занимались?
– Да, гуляли, дома сидели, говорили, – помялся тот.
– И всё?
– Всё-ё!
– И не поцеловались даже?
– Не-а! – солдат замотал головой так, как будто его попытались ули-
чить в чём то плохом.
***
Если девушка за ночь не
назвала тебя нахалом,
То утром назовет ослом.
Солдатский фольклор
– Всё понятно! Диагноз на лицо! Полмесяца гулять и ни единого
раза не поцеловаться! Как первоклассник, честное слово! Так, солдат,
слушай меня очень внимательно! Эту девушку забудь. Ты её уже упу-
стил. Если бы не Армия, у тебя бы ещё был бы шанс! Но если ты хо-
620
тел, чтобы она тебя два года ждала, ты должен был ей показать, что ты
лучший в своём роде и во всей своей красе! И что ей есть мотив тебя
дожидаться, отбиваясь от обхаживаний других жэрэбцов, что повэрь
мне, для дэвушки вопрос нэ простой! Но ты ей этого мотива нэ дал!
Всё! Упустил свою жар-птицу! Забудь, утри сопли и жди свою новую
добычу!
***
Девушка, бросившая солдата –
Это уходящий трамвай.
Не гонись за ним, а помни,
Что следом всегда идет другой.
Солдатский фольклор
Солдат понуро молчал и Хашимов продолжил.
– И вообще, сколько ей было лет? Ровесница?
– Да, столько же лет, как и мне!
– Тем более забудь! Женщины любят мужчин постарше себя! Твоя
сейчас ещё в школе сидит! Подрастает! Вот пойдёшь на дембель, при-
едешь, вся грудь в солдатских значках, для гражданских – что в орде-
нах, а девки-то эти как раз подрастут!.. – он потёр ладони. – Вот ты
и иди в малину – и все они твои, только выбирай! Но в этот раз не
мешкай. Будешь за ручку держаться и скромничать – и этих распуга-
ешь! Тут нужно действовать, как Александр Македонский: «Пришёл,
увидел, наследил»! Или, как Суворов говорил, для победы нэобходимы
«рэшительность и натиск»! Короче, вэрнёшься когда в свой Бобруйск и
дэйствуй так: «Пришол, увидэл и – на лопатки!» Понял меня, солдат!?
– Так точно, товарищ старший лейтенант!
– То-то! А пока для тебя главное – «Общевоинский Устав»! Садысь
и учи! И выкинь эту всю хрэнь из своей головы до самого дэмбеля! По-
нял меня?!
– Так точно, товарищ старший лейтенант!
***
Солдат – береги автомат,
он не девушка – не подведет.
Солдатский фольклор
621
– Ну-ну! Ты в караул сегодня заступаешь? Вэрно?
– Так точно!
– Смотри мнэ, глупостей нэ натворишь?
– Да не-е-е…
– Был тут случай одын. Бойцу дэвушка написала, дескать, всё, про-
шла любовь, завяли помидоры, замуж, мол, за другого выхожу. Тот
взял, в караулке, да и застрелился. Мозги потом по стенам отмывали...
Совсэм нэ романтично, как некоторые думают. Запаяли его в цинковый
гроб, да отправили на Родину.
Буряк поморщился
– Фу-у, какой кошмар.
– Но самое главное ещё впереди! Не успели его в гроб-то запаять,
тут письмо ему прыходит от той самой дэвушки, мол, дарагой, люби-
мый, я пошутила, провэрить тебя хатела! Во, как оно в жизни-то нелепо
иногда выходыт!
– Обалде-е-еть! Ну, дела-а-а!
– Да, делов тогда было у прокурора!..
– А когда она узнала, то что тогда?
– Кто она?
– Девушка та.
– А бог её знает. Она болше писем то нам нэ писала. Хотя, чё тут га-
дать. Нашла себе другого, да и делов то! Живет сэбе долго и счастливо.
Так что даже нэ думай из-за бабы стрэлятся там или вэшатса! Понял,
мать мая жэнщина?..!
– По-о-нял, товарищ старший лейтенант.
***
Не каждому понятны эти строки,
Кто был в шинели серой, тот поймет.
Как трудно жить солдату без девчонки,
Еще трудней, когда она не ждет.
Солдатский фольклор
622
Великое переселение
Январь 1988 г. Ружомберок.
Общага.
Возбуждённый Хашимов буквально влетел в комнату.
– Всё, Майер, для тебя печальная новость, переселяюсь я!
Майер медленно поднял голову, изобразив полное равнодушие, хотя
душа запела от этой «печальной» новости.
– Скатертью дорога!
– И вам нэ хворать! А вот вам и замена! – он вытянул руку в направ-
лении входной двери, в проёме которой «нарисовался» молодой пра-
порщик азиатского вида.
– Бабаев моя фамилия! Тимур я! – новосёл стоял какой-то хмурый,
словно его вызвали сюда на вздрючку. Видимо, волновался в пока ещё
незнакомой ему среде...
– Заходи! Гостем будешь!
– Да я вообще то не гостить сюда пришёл,.. а жить.
– Ну так не гости, заходи, живи, Тимур!
– Тимур! А где твоя команда…а?!
– Команда? Да вот вы его командой и будете, – усмехнулся Хашимов.
– Меня так, вообще-то, в честь великого хана Тамерлана назвали, –
прапорщик важно прищурился и переступил порог комнаты…
1.104 (88.01.25)
623
Записка
Февраль 1988 г. Ружомберок.
ДОС №1.
«… а я всё сижу, смотрю в окно, слушаю бесполезные шаги в подъ-
езде и жду, когда вдруг шаги остановятся напротив моей двери, и я
услышу долгожданные «один обычный и два коротких» стука в свою
дверь... На мужа смотреть не могу. Даже тошнит от него. Сама лезу на
конфликт. Уже второй день не разговариваем…», – Ира дописала запи-
ску, перечитала её несколько раз, заклеила конверт, задумчиво посмо-
трела в окно. Её взгляд застыл. А там, за окном, казалось, совершенно
бессмысленно текла чья–то чужая жизнь. Проснувшийся Славка заста-
вил её отвлечься от навязчивых мыслей. Но ненадолго. Эта юная мама,
ещё совершенно не была готова к материнству. Она чувствовала себя,
скорее старшей сестрой, нежели матерью.
– Салют, Славка! Ну, ты чё, выспался уже? Дрыхнул бы себе ещё? А?
Нет?! Ну, тогда играй себе сам! – она высыпала в его кроватку игрушки,
взяла конверт и вышла на лестничную клетку. Поколебавшись с минуту,
она стукнула в тридцатую квартиру почему-то одним обычным и двумя
короткими...
Анна выглянула из-за двери, выпучив глаза.
– Ты чё?
– Аня, можешь мне помочь? – Ира наклонила голову набок.
– Конечно! А что?
– Я на тебя очень рассчитываю. Передай Саше Майеру эту записку.
Ладно? – Ира протянула заклеенный конверт.
– Ох, Ирка, Ирка! Никак не угомонишься.
– Не угомонюсь! Никак! Да! Ну, так что, передашь? А?
– Да как? Мой не дай бог увидит, ещё чё подумает, убьёт! Даже раз-
бираться не станет… (Муж у Анны был крепкого телосложения прапорщик.
Не замкнутый, но и не слишком разговорчивый. И о-очень подозрительный.
Трудно было даже предположить, что варится в его голове после рюмки-
другой. Словом, это был самый обыкновенный деревенский мужик. Можно
было догадываться, что не раз от него жене доставалось по зубам. И в её
1.105 (88.02.07)
624
глазах светился просто животный страх. Анна же была симпатичной мо-
лодой женщиной. Чисто русской внешности. С косой и голубыми глазами. О
ней можно было сказать: «Спортсменка, комсомолка…», но за внешней пре-
зрительностью к мужчинам где-то в глубине её сущности пряталось нечто
явно обратное. Лишь животный страх перед возмездием мужа, его свирепым
нравом крепко держал её «за узды», а, возможно, и толкал на измену духовную,
раз уж для физической духу пока не хватало. Всем своим внешним видом она
презирала всех, кроме своего мужа. Чем вызывала бесспорное уважение, с од-
ной стороны, и сожаление за факт того, что верность эта базировалась не
на искренней любви, а, скорее, на страхе и зависимости…)
– А ты осторожненько так! Ладно? Ну, А-ань!
– Да-ва-ай! Ла-дно! Что с тобой поделать! Подведёшь меня под мо-
настырь!
– Спасибки, Анька! Ты настоящая подруга!
Та взяла записку, словно мокрого ежа, сморщилась, махнула рукой и
поспешила захлопнуть дверь…
625
Бъёт – значит любит?
Февраль 1988 г. Ружомберок.
Восьмая рота.
В самом начале февраля в Лондоне 2 тысячи медсестер и других
работников здравоохранения проводят однодневную забастовку с тре-
бованием повышения заработной платы.
А 8 февраля 1988 года Михаил Горбачёв заявил о выводе советских
войск из Афганистана к 15 мая.
Бывший старшина восьмой роты прапорщик Анохин, ставший те-
перь начальником ГСМ, уже собирался покинуть родное расположение,
куда ещё продолжал захаживать, как его окликнул взводный – лейте-
нант Басманов.
– Слушай Сёма, ты ведь всё равно идёшь в «Центрум*» (*Центр го-
рода, где обычно располагались и центральные торговые учреждения), так
прихвати мне, пожалуйста, бутылочку «Чинзано».
– «Чинзано»? Может тебе «Сливовицу» лучше?
– Да нет, это я не себе. Мне нужно сегодня с женой на мировую. Так
что, «Чинзано» будет для этого случая лучше.
– Ну, даёшь! Я ещё жене мириться «Чинзано» не носил! Вякнет толь-
ко, сразу в торец затрещину! Я свою Анну держу в ежовых рукавицах!
Она у меня оттого-то такая смирная, всем на зависть!
– Ты что?! Как это можно! Бить женщину?
– Бить? Да ты шо? Да боже упаси! Эт я так! Бить бабу нельзя, – а то
можно зубы ей повыбивать. Как потом с такой уродиной-то жить? Я это
так, в пол силы только... А во-още, скажу тебе, баба она силу любит, –
«бьёт, значит любит»! – так каждая баба считает. А если ты сопли розо-
вые распустишь, баба твоя будет тебя слизняком считать. Тогда будешь
под каблучком сидеть, и рога выращивать, как у оленя! Понял! А? Ну
ка, покаж ка башку. Как там у тебя с рогами? Не пробились ещё?! – пра-
порщик заржал.
– Ты,.. ты язык свой не распускай. Понял! А-то я тебе твои рога поо-
бломаю! – вскипел Сергей.
1.106 (88.02.08)
626
– Ладно-ладно. Ты бы мне и мог рога пообломать, коли они у меня
бы были. Так что ты лучше за своими присмотри! Да, ладно, не серчай.
А мой совет-то прими! Дело тебе говорю! Ещё вспомнишь мои сло-
ва-то! Как товарищ тебе советую! А «Чинзано»-то тебе принесу, не
переживай!
627
Записка
Февраль 1988 г. Ружомберок.
Анна вышла на холодную пустынную улицу. Фонари тускло светили
жёлтым светом. Она обогнула ДОС. Впереди светились окна офицер-
ской общаги. Анна сделала было пару шагов,.. остановилась,.. что-то
ёкнуло в груди, она обернулась и обмерла, увидев как из калитки КПП
неожиданно нарисовалась хмурая фигура её благоверного.
Анна сунула руку в карман, нащупала письмо и замерла в нереши-
тельности, сделав шаг назад, в тень ДОСа.
– Анна! А ты что тут прячешься? – кто-то подошёл к ней сзади.
Это был командир взвода связи третьего батальона старший лейте-
нант Петренко.
– Петренко, ты? – встрепенулась женщина.
– А ты кого ждёшь?
– Никого не жду, – она снова бросила суетливый взгляд в сторону
фонаря со стороны КПП. Её Семён уверенно двигался в направлении
подъезда. (Став не так давно начальником ГСМ,* (*складом горюче-сма-
зочных материалов) он почувствовал себя ну очень значимой личностью
в этом полку, а, следовательно, тиран в нём стал ещё более преобладаю-
щим началом его сущности). Сердце Анны отчаянно сжалось при виде
его бравой походки.
– Юра, а-а, сходи в общагу. Э-э. Передай вот это. Ладно? А-а? – она
вдруг затарахтела почти скороговоркой вдруг с большим волнением в
голосе.
– Кому это? – удивился Петренко.
– М-м-майеру, – с дрожью в голосе выдавила из себя Анохина.
– Ты чё, на Майера запала что ли? А, Ань?
– Не мели чепуху. Это не моё... Меня попросили... Это по делу... Лич-
ное... В руки!
– Так по делу, или личное? – Петренко изобразил показную озабо-
ченность.
– А какое тебе дело! Я и сама не знаю. Ты передай, да и всё.
1.107 (88.02.08)
628
Женщина сорвалась бегом к своему подъезду, вслед за мужем:
– Только лично! – бросила она через плечо уже на ходу.
Петренко, выйдя на тротуар, недоумённо вертел в руках письмо, ап-
петитно провожая взглядом быстро удаляющуюся стройную фигуру
Анны…
629
Шантаж
Февраль 1988 г. Ружомберок.
ДОС №1.
Ира услышала громкий стук в дверь. Стук был не знакомым, и она не
подошла к двери. Лишь притаилась в комнате. Славка, наевшись каши,
мирно посапывал в своей кроватке. На его лбу выступили крупные кап-
ли пота, щёки рдели «банным» румянцем. Всё как бы безмятежно и без-
заботно. Она услышала стук удаляющихся шагов.
«Наверное, соседка», – подумала Ирина и успокоилась. Её сердце
билось учащённо. В ожидании и в полном неведении того, что может
случиться в следующую минуту. Получил ли Саша её записку, сможет
ли откликнуться или нет? Всё решали только минуты терпеливого ожи-
дания. Она присела в кресло и со скучающим видом принялась пере-
крашивать свои ногти. Оттого, что занять себя ей было нечем. Не так,
чтобы совсем нечем. Для молодой мамаши всегда найдутся домашние
хлопоты. Но девятнадцатилетней девчонке, скучающей большую часть
времени в гордом одиночестве, эти домашние хлопоты сейчас были со-
вершенно не по душе…
Снова кто-то постучал в дверь. На этот раз тихо. Как было условлено.
Один обычный и два коротких. Ира отложила лак. Её сердце выпрыгивало.
Это Саша, была уверенна она. От груди вниз томно опустилось волнение.
Йокнуло. Она подошла к двери, приоткрыла её.
– Нас не ждали, а мы вот те… здрасте!.. – на неё улыбался Петренко.
– Юра, извини. Мужа нет, я сейчас не могу тебя впустить. У меня
дела. Славка болеет, – тщетно искала отмазки Ира, у неё внутри всё
опустилось полным разочарованием, переходящим в отчаяние.
– Ирочка! Знаю я эти твои дела! Не бомби мозги! – Петренко грубо-
вато обрубил её и вероломно вошёл в квартиру, вопреки протесту хозяй-
ки. – Ставь чай! У меня есть о чём с тобой поговорить. Тебе это будет
интересно, гарантирую! – нахально произнёс Петренко. Ирина быстро
сдалась. Шум поднимать она не хотела. Да и глупо бы это выглядело.
Всё же это какой-никакой товарищ мужа. Пришёл не вовремя, да кому
про это пожалуешься, ведь не мужа же она в действительности сейчас
1.108 (88.02.09)
630
ожидала... А, кроме того, он стучал условленным стуком,.. – Может, это
так, случайно?.. А если нет!..? – Ирину терзали сомнения. – Что-то
интригующее он предлагает обсудить...Что именно? – от волнения у
Ирины вспотели ладони. Ей хотелось как можно скорее узнать причину
этого визита... Ира заварила чай. Краснодарский. Не из офицерского
пайка, а привезённый из Союза. В красивой железной банке. Куплен-
ный мужем по блату. Крупные тёмные ароматные листья со светлыми
крапинками мяты распаривались в заварнике, отдавая частички тёплого
краснодарского солнца кипятку, и наполняя комнату терпким ароматом
истинного чая, ценимого гурманами. Это тебе не пакетики с чайной
трухой!
– Говори. Только тихо. Не разбуди ребёнка. И быстрее, не хочу чтобы
кто-то увидел нас в такое время одних. Поздно уже.
– А кто нас может увидеть, кроме твоего мужа? Правда, он в наряде
сегодня. Хотя зря… У меня есть именно для него отличные новости!
– Почему бы тебе ему твои новости и не сообщить? Я-то тут при-
чём? – продолжала разыгрывать невинность Ирина. – А вообще, твоя
жена знает о твоём визите сюда?– она попыталась перехватить иници-
ативу.
– Это совершенно не важно. Слушай сюда. Важно совершенно дру-
гое. Вот эта бумажка тебе ни о чём не говорит? – он упорно перевёл
разговор на выгодное ему «поле битвы», вынул из кителя сложенный
листок, помахал им в воздухе и спрятал снова. Мозг Ирины словно
прострелило. Она узнала свою записку.
– «Как это возможно? Как этот лист попал к нему!?» – прострелило
её словно током.
– Дай сюда, – чувствовалось по голосу, что Ира отчаянно сдалась,
Петренко припёр её к стене. Тут уж не выкрутиться. И игры в невин-
ность уже не помогут!
– Откуда это у тебя?
– Анна, твоя соседка вручила. Чтобы я доставил по адресату.
– Тебе?
– Мне. И вообще, это не важно. Важно другое: как ты могла так под-
ло обманывать своего мужа? – Петренко буравил Иру, которая только
молчала. – Даже и не знаю, как он это перенесёт! – он многозначитель-
но посмотрел на неё. Сделал длинную паузу…
631
– Но я, как его товарищ, не могу от него это скрыть. Надеюсь, ты
ведь это понимаешь?! – он пристально посмотрел на неё. У Иры навер-
нулись слёзы.
– Но, но, но, плакать не надо, – Петренко провёл ладонью по Ириной
голове, как бы успокаивая её. Та отстранилась.
– Подскажи мне сама, что я должен сейчас делать? А? – он озабочен-
но посмотрел ей в глаза.
– Отдай мне эту записку.
– Ты её получишь назад. Но при одном условии, – Петренко ехидно
посмотрел ей прямо в глаза, – теперь ведь понятно, чем вы занимаетесь
с Майером. Но ведь я не хуже. Ты ведь знаешь, что нравишься мне ... не
пойми превратно,.. я не навязываюсь, но я бы мог стать твоим хорошим
другом!.. Да кончай ты разыгрывать недотрогу!.. От тебя не убудет!..
Зато муж ничего не узнает...о том, какая ты на самом деле... Да, ладно
ломаться! Неужто ты так и не поняла, что с Серёгой твоим я общаюсь
исключительно из–за тебя! Так что угрызений дружеской совести не
жди,– он протянул к ней свою руку, попытался приобнять за талию.
Ирина отстранилась.
– Уходи немедленно!
– Н-ну-у, как знаешь. Но! Если я выйду отсюда вот так, завтра же
твой муж прочитает эту записку, – грубо, как настоящий похотливый
мужлан заявил тот.
– Рассказывай. А я расскажу, как ты меня шантажировал, – зло,
сквозь зубы произнесла Ира.
– Во-первых, он не поверит. Во-вторых, это не реабилитирует особен-
но тебя в его глазах. Поверь, одним разом больше, одним меньше, зато
никто ничего не узнает! – он снова предпринял мерзкую липкую потную
похотливую атаку. Но, снова получил отлуп.
– Ну, всё, курва, как знаешь, я ухожу. Теперь ты сама будешь меня
умолять на коленях! – он решительно поднялся и направился к двери,
зацепив детскую кроватку. Славка, проснувшись, закряхтел. Потом его
ротик скривился, обнажив дёсны с редко пробивающимися зубками,
раздался досадный детский плачь.
–Ух! Прости меня, парень! Мама твоя очень не сговорчивая штучка!
Ну, это только пока так,.. – Петренко вышел в коридор и начал всовы-
вать ноги в сапоги.
632
– Ладно, постой! Давай всё спокойно обсудим! – Ира уже умоляю-
ще, почти со слезами на глазах смотрела на своего мучителя, держа на
руках хныкающее дитя.
– Не верю своим ушам! Может, я что-то не расслышал?! Повтори-ка,
только более доходчиво! Ты что, просишь меня остаться? – Петренко
явно наслаждался минутами своей случайной власти над оступившейся
женщиной, подталкивая её ещё дальше к большему падению!
– Ты всё расслышал…
– Не думаю, что нам есть о чём говорить. А вот с Серёгой нам будет
о чём потрепаться за рюмкой «Боровички»* (*Словацкая водка Borovi;ka,
крепостью от 37% до 55%, наподобие джина, получаемый повторной дис-
тилляцией зернового спирта, настоянного на ягодах можжевельника обык-
новенного, – дрянь редкостная) он снова подался к двери, по-садистски
наслаждаясь ухваченным моментом власти, унизительно заставляя себя
умолять.
– Постой! – снова попыталась схватиться за соломинку спасения
Ирина ….
– Ладно. Тут у тебя сегодня детский сад какой-то. Да и ты какая-то
слишком плаксивая. Я ведь тебе не урод какой-то, чтобы вот так... Я
ведь по обоюдной любви и согласии хочу!.. Ты подумай. А я тебе дам
немного времени,.. – он пригладил большим и указательным пальцами
усы и вышел.
Ирина продолжала стоять в оцепенении, качая уже уснувшего ре-
бёнка. Она вдруг поняла, что только что произошло нечто, что навсегда
изменит её жизнь и отношение к самой себе. Но только ей самой пред-
стоит решить, какой путь избрать. Пойти на гнусное предложение Пе-
тренко и стать самой настоящей «ЩА», перестать уважать себя. Либо
самой признаться во всём мужу. Тогда у Петренко будет, скорее всего,
битый нос. Ух, как бы хотела она видеть эту усатую морду битой!.. Но
что станется тогда и с ней? Простит ли он ей это в этот раз? А даже если
и простит, то как это будет? Ведь он каждый раз сможет без зазрения
совести вытирать об неё ноги, попрекая...
«А может всё бросить, пускай себе этот Петренко говорит, что ему
вздумается? – думала она, – может просто самой открыть всю правду,
сбросить с плеч тяжкий груз лжи, загоняющей её всё глубже и глуб-
же, нести который становится всё тяжелее и тяжелее! Может просто
развестись и связать свою жизнь с Сашей... Да?.. Нет?.. Но всё это так
633
не просто. Меня немедленно вышлют в Союз. Бракоразводный процесс
затянется не на один месяц. Я с сыном вернусь в родительский дом во
Владимире. И что? Останусь сидеть одна. Прощай муж, любовник и за-
граница! Сашу, по наступлению «замены» отправят в самую отстойную
«дырищу» типа Кушки*.
(*Кушка-город на юге Туркмении, на реке Кушка. Берег реки вошёл в состав
Российской империи в результате боя на Кушке (1885). Нынешнее поселение
возникло в 1890 году как крепость. В 70-е годы в Кушке по приказу командую-
щего ТуркВО было открыто кафе «Арктика», в котором стояли кондиционе-
ры и была возможность заказать прохладительные напитки. Водоснабжение
Кушки осуществлялось по водоводу из пещер, расположенных в нескольких ки-
лометрах от города, причём вода оказалась пригодной для питья и очень хо-
лодной. С Кушкой связана существовавшая ранее ходовая в среде российских и
советских офицеров поговорка «Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не
дадут». После ввода войск в Афганистан возникло её продолжение: «А теперь
меня надули – оказался я в Кабуле». В районе Кушки находилась самая южная
точка не только Российской империи, но и СССР.)
И всё это случится немедленно, сразу же, как только всё тайное ста-
нет явным. Да ещё устроят ему убийственные для офицерской карьеры
суды офицерской чести и наложение парт взысканий! И это конец всей
жизни для нас всех! Да и ехать в эту глухомань ох как не хочется! Но и
в любом случае, я должна буду жить в Союзе совершенно одна долгое
время. Придётся вернуться к родителям. И что случится за это время с
нашими чувствами? Может, Саша уже успеет меня забыть? Ведь, воз-
можно, Альяр прав, говоря о том, что секрет Сашиной привязанности
ко мне – всего лишь факт того, что я стала по сути его первой женщи-
ной. Может и не любовь это вовсе, а лишь дикая вырвавшаяся страсть?
Ведь здесь, в этом замкнутом пространстве, особого выбора у него и
небыло! Итак, что в итоге? Я – мать одиночка, прозябающая в провин-
ции на жилплощади своих родителей. Там моя репутация будет и так
не на высшем уровне. Да и кому нужна женщина с обузой?! Разве что
как «база» временных «налетов» для вереницы сожителей!.. Вот тут-то
и оценишь ценность стабильного статуса полноправной официальной
супруги офицера, способной, притом, позволить себе больше многих
других «гражданских» жён, по крайней мере, сейчас, живя за границей,
как ни как. Причём я могу здесь не работать... А кем ты будешь там,
Ира?» – задавала она сама себе вполне земные вопросы.
634
(Хотя тогда это право на безработицу – скорее было для многих обречени-
ем. Т.к. право на труд было распределено уже давно среди жён высокопостав-
ленных офицеров. Некоторые думают, что офицерские жёны не работают,
потому что не хотят! Как бы ни так! Ох, как не просто им найти себе по вку-
су, да и без вкуса, хоть какое-то божеское применение в военных гарнизонах!)
Всё же сейчас она могла себе это безделие позволить. А там, ока-
жись «на гражданке», ей придётся пахать с раннего утра и до позднего
вечера, преодолевая похотливые домогательства своего начальства за
право на малейшие привилегии. И всё лучшее, что будет в её жизни –
это тоскливые воспоминания об этих самых днях её непростой жизни
в Словацком городке Ружомберке! Да и Майеру, достанется по полной.
Крест на карьере ему почти обеспечен. Ведь «Партия Ленина – сила
народная» не даст им своего «отеческого благословения».
Ирина смотрела на все свои перспективы без доли иллюзии, несмо-
тря на свою юность, она мыслила совершенно трезво.
«Ну, уж нет! Это мне подходит как-то не очень! Я тогда сама лишу
себя всего, что сейчас имею, лишу себя возможности видеть, хоть и
тайком, того же Сашу, а участь жены декабриста меня мало прельщает.
А мой сын? Он останется без отца, которого считает родным! Ну, нет,
нужно договариваться с этим уродом! Хотя, может, я сама так уж слиш-
ком всё драматизирую? И ведь посоветоваться-то даже не с кем!» – Ири-
на чувствовала, что чем больше она думает, тем прочнее запутывается в
этой интриге, как мушка в паутине…
635
И на груди его могучей одна медаль висела
кучей
23 Февраля 1988 г. Ружомберок.
Плац.
23 февраля. Настоящий праздник для военных. Единственный
праздник для пехоты. День, который, как ни прискорбно, приписывают
себе все мужчины и даже те, которые «откосили» от Армии! При этом,
у каждого есть свой индивидуальный профессиональный праздник –
день шахтёра, энергетика, день учителя, день танкиста или день десант-
ника, но нет отдельного «дня пехоты»! Ибо день этот и есть всеобщее
23-е февраля! И даже в этот знаменательный и единственный профес-
сиональный праздник, и без того «обворованная» пехота, стоит себе на
плацу и ловит полный праздничный «кайф» в своих лучших армейских
праздничных традициях «лошадиной свадьбы»!..
Полк притопывал на плацу, стуча сапогами по мёрзлому асфальту,
прихватывающему февральским морозом пальцы ног от долгого здесь
топтания.
Но этот «профессиональный праздник» был не такой, как все преды-
дущие, если вообще бывают похожие дни! В этот «Красный день кален-
даря» Советская Армия отмечала свой 70-й юбилей! По этому случаю
была даже выпущена соответствующая событию юбилейная медаль!
Начштаба называл фамилии офицеров, которые выходили к трибуне
и торжественно получали эту трепетную награду...
– Служу Советскому Союзу! – бодро выкрикивали офицеры, поло-
жив в ладонь жёлтый кругляш медали, резво козыряли и, лихо развора-
чиваясь, бежали назад в строй.
В завершение всего, полк начал петь Гимн Советского Союза:
«Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!..»
1.109 (88.02.23)
636
Тимофеев, радостно ощущая в кармане награду, задумался, глядя на
серые контуры казарм на фоне угрюмого холодного неба. Исполнение
гимна всегда было также очень волнительным мероприятием, добавляя
остроту вкуса к свершённому сегодня. Особенно тогда, в училище. Из
всех раз, более всего запомнился именно тот раз именно та общеучи-
лищная вечерняя поверка. Тогда за светлыми контурами казармам по-
лыхал алый летний закат. Подтянутые курсантские роты, в выгоревшем
на солнце светло-жёлтом, почти белом «ХБ». Жёлтые лычки на кон-
трастных своей яркостью, красных погонах. Яркие красные околыши
фуражек. Приподнятое настроение в предвкушении скорого летнего
отпуска! И восторженное пение Гимна, сотрясающее своей мощью мо-
лодых сильных голосов, стены казарм, окруживших училищный плац:
Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Ленин великий нам путь озарил:
На правое дело он поднял народы,
На труд и на подвиги нас вдохновил!
Славься, Отечество наше свободное,
Дружбы народов надежный оплот!
Партия Ленина – сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!
Курсанты пели с явной приподнятостью на фоне алого заката, рас-
красившего западные горизонты.
Сейчас же февральский мороз студил покрасневшие носы, пальцы
в сапогах. Хмурое небо, нависало сверху, а мощные слова гимна со-
трясали округу, наполняя кого-то скукой, а кого-то действительно во-
одушевляя, давая мощный импульс на преодоление всех трудностей и
лишений, связанных с воинской службой:
В победе бессмертных идей коммунизма
Мы видим грядущее нашей страны,
И Красному знамени славной Отчизны
Мы будем всегда беззаветно верны!..
637
И вот плац позади. Солдаты в клубе смотрят долгожданный фильм.
А здесь любой фильм был долгожданным, т.к. позволял бойцам пере-
нестись, хотя бы в воображении, подальше от нудной суровой действи-
тельности. Офицеры девятой роты сидели в канцелярии.
– Ну что, обмыть надо, медальки-то, а, комиссар? – ротный кинул
Тимофееву, слегка намекая на вполне ясные обстоятельства. Вскоре,
обмакнув медали в стакане с «Пшеничной», привезённой из Союза,
офицеры залпом опрокинули оную «огненную воду» в себя, поморщив-
шись. Закусили кислыми маринованными п;рками*.(*П;рки – сосиски).
– Добра водка! – недавно прибывший в роту новый взводный стар-
шой лейтенант Иван Зенич звонко крякнул, смачно занюхал горбушку
словацкого с тмином хлеба, достал пальцами из банки маринованный
огурчик, смачно с хрустом откусил.
– Бери п;рки*, – протянул Тимофеев банку.
– Парки это есть хорошо! Курки, парки! Я-я! – пошутил Зенич и до-
бавил. – Э-эх, картофанчику бы шас!
– Шо, товарищ Зенич, без бульбы никак?! – усмехнулся ротный Ни-
колай Сидоренко.
– Эт точно! Никак, товарищ старший лейтенант. Без бульбы нам и ни
туды, и ни сюды!
– Бульбу варим, бульбу жарим, бульбу просто так …ярим.
Все заржали, включая и Зенича.
– А как у вас там, в Бульбяндии-то, говорят, девахи красавицы!
– А-то! Одна из таких – моя жена! – Зенич расправил плечи, почесал
свой пухлый нос толстыми пальцами, расплылся в лыбе.
– А знаете, вообще, почему белорусов бульбашами зовут, а? – хитро
прищурился Зенич.
– Почему? – Тимофеев взял бутылку, принялся разливать по второй.
– Когда на Руси народ картошку жрать приучали. А глупый народ
бунтовал.
– А-а-а! Картофельные бунты?
– Точно! А в Белоруссии картошечку уже тогда без проблем! Рос-
сийские власти и говорили тогда россиянам, дескать, вона, глядите, там
люди едят эти пресловутые «чёртовы яблоки» и ничего! А вы, бесто-
лочи, всё бузите! А в Белоруссии народ ел картофан, потому что здесь
было много войн. Пшеницу вытопчут, а бульба себе в земле сидит, её
выкопал, когда трэба и усё!
638
– Эх, белорусы-белорусы, досталось вам! Даже эти «чёртовы ябло-
ки» пришлось жрать под ляхами! Ну, ладно, поехали, за наши медали!
Чтобы это были не последние наши награды! И за многострадальный
белорусский народ! – Тимофеев поднял бокал, покосившись на Сидо-
ренко.
– Молодец, комиссар! А то я уже думал, что сегодня без тостов снова
будет пьянка. Только слишком короткий у тебя тост был. Да ладно, пое-
хали! – Сидоренко пошёл «на сближение» кружек.
– Поехали, – Зенич схватил кружку. Раздался стук кружек, хруст
огурцов, комнату наполнил аромат мягких кислых маринованных сло-
вацких парок...
– А вообще, я тут как-то слышал по радио, что белорусы – это и есть
ляхи, а история Белоруссии – это и есть история Речи Посполитой и Ве-
ликого Княжества Литовского. Белоруссия была раньше от Балтийского
моря и до Чёрного! А все беды у нас были от княжества Московского!
И что это вы, русские нас, белорусов, в советских учебниках по истории
обыдливали, сделали из белорусов забитых крестьян, а у нас ещё такая
себе богатая национальная история!
– Когда говоришь про историю, Ваня, важно представлять, об исто-
рии чего именно говоришь, – Тимофеев посмотрел на взводного серьёз-
ным взглядом, – об истории одного генетического рода, именуемого в
твоём случае, «белорусами», об истории нескольких народов, объеди-
нённых в единое государство, или об истории территории.
– Да какая тут разница! Ну, ты задвинул! История территории!..
– А то, Вань, что народы не только перемешивались, но и переме-
щались по территории. И я совершенно уверен в том, что сегодня ни-
кто не живёт там, где жили его предки. Границы двигались, а вместе с
ними двигались и народы. Убеждён, что генетических потомков тех,
кто в девятом веке населял, например, Киев, в этом городе сегодня мы
не найдём!
А в Белоруссию, вместе с Речью Посполитой тогда переселились
поляки, а настоящие белорусы, в большинстве, бежали в княжество
Московское, а те, кто остался, приспосабливались и выживали, уж как
могли. Но когда Российская империя передвинула польскую границу
назад, далеко на восток, туда массово обратно переехали пригранично
проживающие россияне, в том числе и потомки тех самых переселив-
шихся «древних белорусов». Ну и так далее.
639
– Да с чего ты всё это взял? – Зенич недовольно насупился.
– С чёго? А ты посмотри, даже сегодня, когда границы двигаются,
народ массово бежит с утраченных территорий! А ты думаешь, что
в тот период было как-то иначе? Уверен, что тогда бегство населения
было ещё более массовым! – резал Тимофеев безапелляционно.
– А что, интересна твоя идея переселения народов вместе с грани-
цами, – Сидоренко снова наполнил кружки, – а что, ведь это всё не ли-
шено логики! А?
– Не лишено? – Зенич взял кружку, понюхал, поморщился.
– Конечно, а кроме того, сегодня практически нет генетически чи-
стых людей, – Тимофеев поднял кружку с «Пшеничной», – ну, давайте,
короче, за дружбу, интернационализм и братство!
– Ну, не скажи, есть и сейчас люди «чистых кровей»! – поджал губы
Зенич, подтянув к себе кружку.
– Да ну! Это кто, ты, что ли, Иван, «чистых кровей»! – Сидоренко
хлопнул взводного по плечу.
– А то! Мои и папа, и мама были белорусами.
– Да ладно! В СССР почти никто не знает о своих предках дальше
бабушки-дедушки, или, в лучшем случае, прабабушек и прадедушек. А
кем были уже их предки, никто не знает!
– Я знаю!
– Да откуда!
– Бабушка рассказывала.
– О чём она тебе рассказывала?
– Да обо всём рассказывала! Мой дед был белорусским рабочим,
воевал в гражданскую с беляками. А бабушка была белорусская кре-
стьянка.
– Ничего, пройдёт время, и, возможно, ты будешь рассказывать дру-
гие истории, что кто-то из твоих предков воевал за беляков и был не
рабочим, а дворянином. А мож, вдруг окажется, что по матери или ба-
бушке ты ни какой не белорус, а, например, поляк или еврей! – Тимо-
феев явно задирался.
– Сам ты еврей! – разозлился Зенич.
– А чё, в Белоруссии евреев, говорят, много! А чё плохого? Вот возь-
мёшь, да и уедешь себе в Израиль! Знаешь, как туда некоторые рвутся.
Там некоторым земля мёдом помазана! Обетованная земля-то там! –
640
усмехнулся Тимофеев. – А чё, люди всегда ради выгоды среди своих
предков находят себе самого «политически» правильного, а не выгод-
ных предков ховают себе в бульбу!
– Да тьфу на тебя! Мои предки, вообще, были нормальными бело-
русскими шляхтичами.
– Да ну? Во, япона мать! Вот так-так! Вот уже и началися перево-
площения. То рабоче-крестьянские корни, а тут, вдруг, белорусскими
шляхтичами, говоришь? А что, и такие бывали?
– Представь себе, бывали!
– Ну, хорошо, так они были шляхтичами или всё же имели рабо-
че-крестьянского происхождения? А я что говорил!? Ты уж, пожалуй-
ста, уточни нам своё классовое происхожденьице-то! – Тимофеев явно
язвил, – а то мож, ты у нас тут политически не благонадёжный товарищ!
Целый польский шляхтич!
– Белорусский!
– Не мели ерунду, белорус и шляхтич – понятия не совместимые,
это звучит примерно как «английский индеец», «немецкий русский»,
ну, как то так…
– Сам ты, Тимофеев, «английский индеец»! В СССР всю белорус-
скую историю исказили, а у нас, на самом-то деле, были белорусские
шляхтичи! А вот русские, наоборот, были врагами белорусов испокон
веков.
– Вань, ты сам-то веришь в ту чушь, которую сам сейчас и несёшь?
А? Где-то я эту подноготную уже слышал! Ты сам-то понимаешь, кто
эту вот дрянь для таких, наивных, как ты стряпает-то, а? Это скорее я
шляхтич, чем ты.
– А ты-то чё?
– А кто-то из моих предков, говорят, из тех мест будет. Мы же все
пермешаны! Даром что я в Хабаровске-то рождён, а дальние предки-то
мои, что до революции были, с Запада!
– Ладно, бросьте мне дурковать, шляхтичи, мать вашу так! А ты,
Ваня, ещё тот, оказывается, супчик! Ну, да ладно,.. выпьем лучше, –
Сидоренко поднял свою кружку, стукнул о другие, стоящие на столе,
опрокинул в себя, не дожидаясь. Остальные тут же последовали за ко-
мандиром, который, дожевав сосиску, продолжил, – кем бы наши предки
ни были, их политические взгляды, кроме всего, никогда бы полностью
641
не совпадали друг с другом, и будьте спокойны, не совпадут с нашими
или вашими. Поэтому враги твоего пращура, Ваня, не твои враги, а его
друзья совсем не обязательно твои друзья. Идея «генетической преем-
ственности» взглядов и идеологии во времени не состоятельна, други-
ми словами. Понято?
В воздухе висела напряжённая тишина, усугубленная алкоголем. А рот-
ный продолжал.
– Хотя определённые задатки и передаются на генетическом уровне,
всё-таки взгляды, идеология и культура прививается человеку тем со-
циумом, в котором он вырос и существует. А выросли мы все где?
– Где? – Зенич недовольно почесал нос.
– В СССР! Потому сегодня мы все – одного поля ягоды! И неважно
кем у кого были предки! Важно то, кем мы являемся сейчас! Поэтому
попытки отдельных граждан СССР отмежевать себя лично от общей
истории и культуры в СССР по псевдо национальному признаку, по
меньшей мере, не состоятельны!
– Это почему же? – продолжал бараниться Зенич. – История Бело-
руссии – древняя самостоятельная история, постарше Московии будет.
И я думаю, что Белоруссии, как и другим, необходимо самоопределять-
ся. И чем скорее, тем лучше!
– Кому лучше-то?
– Да всем лучше! Мы вот столько продуктов в Россию поставляем!
А самим жрать нечего. Перестанем Москву кормить, вот тогда и зажи-
вё-ём, как раньше, когда Белоруссия была от Балтийского моря до Чёр-
ного! – Зенич даже прикрыл глаза от удовольствия. – А что, мы себе
имеем полное законное социалистическое право на самоопределение!
– Так то же Речь Посполитая была, а не Белоруссия.
– А какая разница. Это сегодня она называется Белоруссия, а тогда
называлась Речь Посполитая! – заявил Зенич, гордо задрав подбородок.
– Ну, хорошо, Зенич, красиво задвигаешь. А Польша-то тогда куда
делась? А что ты думаешь, комиссар, если сегодняшние национальные
республики, типа Белоруссии, когда-то захотят «самоопределиться», и
образовать свои государства, воплотив, таким образом, своё законное
социалистическое право, то с какого момента они должны писать исто-
рии своих государств? – ротный посмотрел проникновенно в глаза сво-
ему заму по политчасти.
642
– Дело, товарищ старший лейтенант, конечно, тонкое, но, в целом,
в принципе, я считаю, что с той даты, когда это решение о «самообра-
зовании» и будет принято! Потому что сегодняшние советские респу-
блики имеют и с территориальной точки зрения и с точки зрения наци-
онального состава населения слишком отдалённые представления о тех
государственных образованиях, которые некогда где-то в каком-то виде
и существовали. А некоторые и не существовали никогда, по крайней
мере в точных рамках современных республик. Уверен, что если это
случится, найдутся умники, которые попытаются сочинить новые исто-
рии, построенные на лжи и перевирании исторических фактов! – Ти-
мофеев задумался, вспоминая смутные обрывки своих странных снов,
которые не мог пересказать, но общая суть которых чётко формировала
его собственное мировоззрение.
– Ты что-то задвигаешь, как с трибуны съезда! И почему сразу на
лжи! На факты можно смотреть с разных сторон. Только и всего,– Зенич
упорствовал.
Этому упорству способствовал более сам факт противостояния, ибо
сохранить своё лицо в таких спорах всегда важнее и самой истины!
– Ты, Зенич, наверное «Голоса Америки» наслушался, соловьём за-
пел. А завтра эти «соловьиные трели» в учебниках пропишут. Я тут не-
давно видел такую историю во сне!..
– Где ты видел? – Зенич усмехнулся.
– Во сне видел.
– Тебе бы к психиатру сходить, Тимофеев! Тебе, холостяку, во сне
нужно баб видеть, а не историю! А истории национальные всё же суще-
ствуют, как бы в СССР они не выжигались! И по радио правду говорят!
Свободное радио слушать, это тебе не сны смотреть и не программу
«Время»! И вообще, сейчас плурализьм!
– Не плурализьм, а плюролизм! – поправил взводного Тимофеев.
– Эх, грамотеи! Правильно будет плюрализм! – ротный потянулся
к «Пшеничной». – Особенно этот ваш плуролизьм хорош после сто
грамм «Пшеничной»!
– Вообще, я считаю, что невозможно правдиво написать историю
одной отдельно взятой республики, основываясь на национализме,
когда народы там проживающие, ранее входили в состав других госу-
дарственных образований, которая даже географически не совпадает
643
с некими древними границами. Ибо это уже напоминает попытку на-
рисовать однобокую истории территории, через национальную призму
только одного народа, и одного политического взгляда на историю, –
Тимофеев растёкся мыслью по древу…
– Тимофеев, чё ты хош-то сказать? Какую ещё призму? – потёр лоб
Зенич.
– Только то, что история Республик может строиться только со дня
их официального основания в современных рамках! Поэтому, говоря
про ту же твою Белоруссию, будет неверно её отождествлять с Речью
Посполитой. Это как если бы турки попытались бы пришить себе
историю Византии, на территории которой они сегодня находятся! А
греки, болгары и югославы стали бы называть себя потомками «Осман-
ской империи», под властью которой они находились, надо сказать, не
одно столетие, пока русская армия их не освободила в прошлом веке!
Что, глупо звучит? Это какой-то винегрет абсурда! А потом, если в но-
вом государстве проживает десяток национальностей, то кого именно
выбрать за основную национальность, для написания истории?
– А тех, кого больше!
– А если в Казахстане, например, вон, Келлер рассказывал, сейчас
русских больше, чем казахов. То как тогда быть? Да и вообще, мы –
котёл национальностей. Все смешаны сегодня!
– Ну, не так уж и смешаны. Если в Казахстане русские вытеснили
местных, это ещё ничего не значит!
– Вытеснили? Да коренные национальности имеют столько приви-
легий! Ты Келлера послушай!
– А что мне его слушать? Он вообще немчура! У каждой националь-
ности должна быть своя территория.
– Так вот история территории – это история участка земли, не име-
ющей под собой национальных границ. Создатель не разделял людей и
не возводил границ.
– Ты веришь в бога?
– Я верю в создателя! Так вот, границы возвели государства. Тер-
ритории, как и любая другая собственность, меняла хозяев. У многих
из нас есть «собственный участок». Это может быть дом, дача, огород.
Было бы наивно попытаться написать историю «своего огорода» с до-
исторических времён. Или попытаться вторгнуться на чужой огород,
644
некогда в прошлом, принадлежавший твоему предку. Территория при-
надлежит тому, кому она принадлежит сегодня, но её история принад-
лежит всем, когда – либо населявшим её народам. Например, история
Турецкого государства – это история Османской Империи. Но история
Полуострова Анатолия – это история Древней Греции, Римской Импе-
рии, Византии, история Османов и новой Турецкой Республики, осно-
ванной Ататюрком. Не имеет смысла искать в её недрах останки «пер-
вобытных турков»! Их там попросту нет!
– Турция тут не показатель, это другое дело.
– А чем это тебе не показатель-то? Короче, в прошлом народы пере-
мещались и перемешивались, одни порабощали других. Одни ассими-
лировали, другие были истреблены. Культура одних влияла на культу-
ры других. Но все боролись за собственность, за материальные блага, за
территории. И сегодня процессы изменений государственных границ
так же продолжаются. Вон, когда турецкая Армия вторглась на Кипр,
на «новотурецкой» части острова более 95% греческого населения пе-
реместилось на греческую половину. На некогда японских островах,
вошедших в состав СССР, вследствие 2-й мировой войны, также найти
коренных японцев будет крайне проблематично. Калининградская об-
ласть – некогда немецкая территория, сегодня населена в большинстве
«русскоязычным» населением. А западные земли Германии, входящие
некогда в состав Франции, почти не содержат французского населения
сегодня. Подобное мы можем наблюдать и во многих других уголках
мира. Можно уверено высказаться в отношении того, что в средние
века, когда идеи гуманизма и демократии не сильно парили мозги лю-
дей, более того, были массовые репрессии, каждое перемещение границ
сопровождалось ещё более массовыми переселениями народов. Можно
уверенно высказать предположение, близкое к аксиоме, что население,
проживающее на той или иной современной территории, происходит в
своём подавляющем большинстве из потомков тех, кто последним взял
её под свой контроль!
– Тимофеев, ты говоришь долго и нудно. Настоящий замполит. Язык
без костей. Только чё ты хошь сказать, хрен тебя поймёшь. Ты будь по-
проще и массы к тебе потянутся, – язвил Зенич.
– Проще? Проще говоря, я уверен в том, что большая часть людей
сегодня по просту не знает своих истинных предков, кто они были и где
645
проживали. Не знает и того по какую «сторону» в действительности
были его предки не то, что в каком-нибудь 17-м веке, но даже подчас
в 17-м году этого века! Вот здесь часто и лежат самые неожиданные
парадоксы! Поэтому каждый опирается на исключительно свои сегод-
няшние суждения и предпочтения, в том числе и национальные! Так
что не должны нас разделить национальные предрассудки. Это было
бы не только недальновидно, но и подло, как по отношению к своим
потомкам, так и по отношению к своим предкам. А главное – к своим
сегодняшним братьям по СССР. Все эти разделительные идеи под зна-
мёнами «национального самосознания» ничем особо не отличаются от
идей шовинизма, национализма, сионизма, нацизма и фашизма. Они не
имеет в реалии «исторической платформы». И не способны сплотить
современное общество.
– Сколько «измов» ты знаешь!.. – начал было Зенич.
– Ты, товарищ Зенич, слушай, что тебе комиссар говорит! Он ведь
верно говорит! – оборвал подчинённого ротный. И замполит продол-
жил задвигать, воодушевлённый поддержкой командира.
– Деструктивно ориентированные «исторические факты» не имеют
смысла с точки зрения существования индивида в современном мире.
Искажение исторических истин приводит к искажению представлений
личности о своём месте в обществе и его личностных ценностей. Ведёт
к раздору и дестабилизации в обществе.
– Замполит! Ты проще говори, а! А то мне слишком мало одной бу-
тылки, что бы разобрать всю эту белиберду, которую ты несёшь, – смор-
щился Зенич.
– Комиссар, ты и правда, на русский язык переводи всё! А то «де-
структивно ориентированные…»! Попроще будь и тогда массы к тебе
потянутся!
– Ла–адно! Скажу проще. Тебе, Зенич, вопрос: твоя дорога приведёт
тебя к храму*?
– Ку-уда-а? А причём тут храм?
– А так я тебе проще пытаюсь донести свою главную мысль!.. Так к
чему тогда эта твоя дорога с «национальным возрождением», если она
не приводит к храму?..
– Ты, замполит, совсем уже запутался! Ты же коммунист! Какой на
хрен храм?
646
– А такой, Зенич, храм, он в душе должен быть! А когда его нет, то
любая, даже самая благая идея, даже коммунистическая, превращается
в кошмарище!
– Ладно, всё, орденоносцы, забирайте свои медальки и давайте, на
посошок, а то мы тута с вашим плурализьмом далеко сегодня зайдём,
да так, что продолжение будет уже в политотделе или даже в особом
отделе! Ха-ха-ха! – ротный поднял кружку, – поехали!
(*«Покаяние» – советский художественный фильм, снятый в жанре дра-
мы в 1984 году режиссёром Тенгизом Абуладзе.
Этот фильм, снятый ещё до начала Перестройки в СССР, практически
сразу стал знаковым для отечественного кинематографа и вызвал интерес
публики во всем мире.
– Скажите, эта дорога приведёт к храму?
– Это улица Варлама. Не эта улица ведёт к храму.
– Тогда зачем она нужна? К чему дорога, если она не приводит к храму?..
Так грузинский народ единожды покаялся за свой «первородный грех», за
то, что явил миру деспота в лице Сталина, бессовестно переложив всю даль-
нейшую ношу «греха» этого на Россию и русский народ.)
647
«Мазила»
Март 1988* г. Ружомберок.
Девятая рота. Полковой полигон на Ликавке.
1 Марта 1988 г. Советские войска введены в азербайджанский город
Сумгаит для обеспечения комендантского часа, объявленного после жестких
столкновений на национальной почве между азербайджанцами и армянами.
2 марта 1988 года в Женеве начались переговоры с участием СССР, США,
Пакистана и кабульского правительства.
– К бою! – сквозь густые усы заорал густым баритоном Сидоренко.
Солдаты, стягивая автоматы, резво бросились вперёд. Раздались сухие
короткие очереди. Некоторые мишени падали. Другие нет.
– Саядян, мазила! Бери выше! Не видишь, что ли куда лупишь?
Ашот мазал. Вообще, последние дни он выглядел каким-то потерян-
ным. Всё ему было как-то безразлично.
– Ты чё, Ашот, соберись! Ты же всегда хорошо стрелял? – ротный
подошёл к шеренге отстрелявших солдат.
– Нэ знаю я, таварыщ старшый лэтенант, – тот потупил глаза, и про-
бухтел себе под нос, – занымаемса здэсь ерундой какой-то.
– Что? Ты что-то сказал, солдат?
– Ныкак нэт, таварыщ старшый лэтенант.
– Ну-ну!
Ашот знал, что творится на его Родине. И вся его служба здесь была
наполнена лишь думами о доме. О судьбах его близких и тому, что ему
предстоит в ближайшем будущем, сразу после дембеля. И кто это при-
думал, что он, Ашот, «надежда мира»* (*перевод с арм.) что-то кому-то
должен здесь, в такой дали от его родного дома, когда там сегодня льёт-
ся кровь невинных людей, советских граждан, его, Ашота, земляков.
Какой же он Ашот, если ничего не может сделать тогда, когда это, воз-
можно, и нужно на его Родине.
– Товарищ старший лейтенант, – Тимофеев только что закончил за-
нятия с гранатомётчиками, и в его голове гудело, по меньшей мере, с
два десятка ульев, – тут в Сумгаите заваруха, так что надо бы аккурат-
1.110 (88.03.01)
648
нее как-то с армянами и азербайджанцами. Как бы чё не вышло. Мне
тут показалось, что некоторые из них даже намеренно нарушают меры
безопасности.
– Вот-вот, комиссар! Ты и обрати на них своё пристальное внима-
ние! По крайней мере, чтобы они не контактировали друг с другом.
И вот, позади стрельбы. Рота в колонну по три, гремя оружием, уста-
ло шлёпая сапогами по лужам, следует маршем в расположение полка,
в предвкушении обеда. Офицеры идут впереди.
– Комиссар! После чистки оружия проведёшь внеплановое политза-
нятие с личным составом. Договорились?
– Так точно! – Тимофеев почесал затылок.
Ленкомната. Румяные уставшие солдаты слегка гудят, некоторые
уже, разморившись после обеда, начинают кемарить. Замполит сидел,
вертел в руках газеты, ища темы для того, что бы «подковать» полити-
ческий дух бойцов...
– Товарищ лейтенант, заколебали нас эти стрельбы, – начал тут за-
скучавший дембель Герасимов, – но ничего, скоро уже де-е-ембель! –
он аж закрыл глаза от удовольствия.
– Вот посокращают армии, и не будет больше ни стрельб, ни войн! –
добавил другой боец.
– А мене домой надо! У нас там заваруха, а тута нэ будэт ничего, –
вставился Саядян.
– Дома, у тебя, Ашот, порядок наведут, я думаю. А ты здесь нужен.
Мы здесь мирную жизнь в наших домах защищаем от внешней угрозы.
– А нэт никакой угрозы! Это военные себе такую игрушку придума-
ли. В войнушки играют. Стрэляют. А я нэ хачу болшэ этого!
– Ты, товарищ Саядан, оттого-то, мазал сегодня? Протестуешь таким
образом? Ни одну мишень не завалил ведь!
– Да кому это всё надо? – Ашот вскинул ладонь. – Нэ будэт армии,
нэ будэт и войны!
– Разве войны от армий происходят? – Тимофеев поднялся.
– От чего же ещё?
– Ошибаешься, Ашот! Не армии делают войны, а войны создают
армии.
– Войны создают армии, а армии – войны. Это две неотъемлемые
части одного целого. Какая тут разница? – дискутировали бойцы.
649
– Не совсем так!
– А как тогда, товарищ лейтенант?
– Давайте тогда начнём с определения войн вообще. Война – это
продолжение внешней политики иными, а именно насильственными
методами. И субъектами войн выступают не армии, а государства. От-
ношения же между государствами и определяет их внешняя политика.
Которая, в свою очередь, является продолжением их экономик. Поэ-
тому причиной всех войн – всегда стоят конкурирующие экономики, в
особенности капиталистических стран!
– Да ну, какая тут связь!? Бред! Экономика создаёт блага, а армия их
разрушает. Это как два антипода! – высказался Герасимов.
– А для чего, по-твоему, ведутся войны-то? А?
– Да есть любители пострелять тут у нас, вот и воюют себе, – Саядян
продолжал стоять на своём.
– Любители пострелять, говоришь? Не-ет! Внешнеполитическая
борьба и войны ведутся не чтобы пострелять. Пострелять денег сто-
ит! Причём, большущих денег! А ведутся они исключительно за захват
рынков и территорий, за выходы к торговым путям и за ресурсы. Так
что у любой войны есть своя экономическая причина на то и цель.
– Но это всё, по-моему, зависит от государства. Свободное демокра-
тическое государство, типа Америки, не станет воевать, как нас всегда
пугали при Брежневе.
– Пугали? Любое государство является инструментом насилия, под-
чиняющее внутри страны волю каждого индивидуума воле руководства
страны всеми имеющимися в её распоряжении законодательными и ис-
полнительными органами государственной власти. Вплоть до физиче-
ского устранения субъекта. Государства имеют суды, тюрьмы, полицию
и армию, без которых их существование было бы не возможно. Это
необходимо для подавления внешнего и внутреннего сопротивления
государственной власти. Поэтому вопрос свобод граждан резко ограни-
чивается государством в любой стране, по различным методикам, исхо-
дя из внутриполитических устройств и уровня развития общественных
отношений. А значит свобода, как таковая, ограничивается и самим
обществом, т.к. жить в обществе и быть свободным от общества не-
возможно, как и жить в государстве и быть от него свободным, также
невозможно. Итак, насилие и войны являются неотъемлемой частью
650
государственных образований. Как внутри стран, так и на внешней аре-
не. И всякий раз, при нарушении существующего в мире баланса сил,
перераспределении ресурсов и изменении уровня развития государств,
происходят политико–экономические межгосударственные «землетря-
сения», и приводящие подчас к войнам! Сама конкурентная капитали-
стическая система не может без войн. Без войн возможно существовать
лишь построив социалистическое общество во всём мире, ибо только
тогда можно искоренить все основные предпосылки для экономическо-
го соперничества, эксплуатации, политического противостояния и, со-
ответственно, войн!
Войны, в свою очередь, бывают «справедливыми» или «освободи-
тельными» и «несправедливыми» т.е. «захватническими».
– Ну, у нас, конечно, войны всегда «справедливые»! – съязвил кто-то
из бойцов.
– Правильно! Ещё Российская Империя, а в особенности, Совет-
ский Союз, всегда вели, если брать от большего, справедливые войны.
Если войны вообще бывают справедливыми. Вот почему для нашего
народа образ своего солдата олицетворяет защитника и освободителя.
Вчерашние учителя, врачи, хлеборобы, казалось бы, граждане абсолют-
но мирных профессий, вынуждены были в сорок первом взять в руки
оружие и встать на защиту рубежей своей Родины, своего дома. Они не
планировали связывать свою жизнь с военной службой, но враг пришел
на родную землю и не оставил им выбора. Сегодня нашему мирному
голубому небу над головой мы обязаны Солдату-освободителю. Мно-
гие из нас могли даже не родиться на этой прекрасной земле, если бы
не великий подвиг Советского Солдата. Они отдали самое дорогое за
нас – свои жизни. И наш долг сегодня жить достойно за себя и за того
парня, который не вернулся с войны. Страшно умирать молодым в во-
семнадцать с четвертью лет.
– Мой дед воевал. Он рассказывал, что всё было совсем не так, как
пишут в книжках! Там солдаты Красной Армии совсем не были такими
«белыми и пушистыми», – заявил Герасимов хриплым голосом.
– Конечно, может оно и так. Люди везде всякие бывают, даже в мир-
ное время. А тут война! Все обозлённые. Всё плохое, что в них есть
обостряется. Ведь когда война, зло вообще торжествует. Добро лишь
борется за выживание. Оттого-то, и задача добра – мирное сосущество-
651
вание со злом так долго, как только это возможно. Вот мы, например,
сосуществуем мирно с капиталистами. Ибо плохой мир всегда лучше
хорошей войны. И всё же, в прошлом, мы вели освободительные войны,
как правило.
– А кого от кого освобождали-то? Ведь не всегда войны-то шли на
своей территории!
– Верно. Не всегда. Но, как известно, нам чужда философия захвата
чужих земель. И если войны и велись на чужих территориях, то было
это исключительно в целях окончательного разгрома противника, после
чего, войска всегда возвращались домой. А земли оставались в распо-
ряжении народов, их населяющих. Мы никого никогда не порабощали
и не колонизировали! А вот ради чужого блага кровушки нашей немало
пролилось на Земле! Ну да ладно, где-то вы правы, деление на «Спра-
ведливые» и «Несправедливые» войны несколько условно. И далеко не
всегда объективно.
(Т.к. большинство успешных «освободительных» войн в мире, на деле, за-
канчивалось оккупацией чужих территорий, обогащением победившей сторо-
ны и экспансии своего влияния в регионе. В то же самое время, существуют
примеры того, когда с юридической оценки «несправедливая» война, по своей
внешней сути, являлась грамотной, справедливой и дальновидной вооружён-
ной акцией по защите своих границ от потенциальной угрозы и помощи под-
вергшимся агрессии соседям… Например, нанеси Красная Армия упреждаю-
щий удар в мае 41–го по фашистской Германии, приготовившейся к агрессии
уже в июне 41–го. Характер войны мог бы не дать позволить назвать её «Ос-
вободительной», «Отечественной». Скорее, Советская Россия выставлялась
бы сегодня агрессором с огромным удовольствием во всём враждебном ей
мире! Но этот упреждающий удар был бы тактически более выгоден и мог
бы дать огромные преимущества для СССР в ходе той войны!)
Поэтому и сегодня, введение, например, наших войск в Афганистан,
явилось тем самым актом, предупреждающим возможную агрессию
против СССР со стороны Афганских моджахедов, в случае их победы
в Афганистане при помощи американцев. Но даже там, ввод войск по-
следовал после вооружённого переворота внутри самого Афганистана,
когда власть захватили радикальные группировки, под руководством
предателя – Амина. Мы не воюем там с народом Афганистана, мы ока-
зываем ему помощь как в борьбе с моджахедами, так и в строительстве
и в образовании.
652
– Хм. Всё это пропаганда. И всё же, в современно мире нет никаких
мнимых угроз возникновения войны. Война никому не нужна! И как
только в СССР это поймут, и начнут тратить деньги на экономику, вот
тогда-то мы и начнём лучше жить!
– Ошибаешься, боец. В самом капиталистическом фундаменте зало-
жена потребность в войнах. Вот, например, почему ты думаешь случи-
лась Первая Мировая?
– Ясно дело. Из-за убийства в Сараево австрийского герцога серб-
ским террористом.
– Из-за этого? Не-ет! Это было лишь поводом. А истинные причины
всегда лежат глубже эмоций. И всегда на уровне экономики, я ж уже
говорил! В начале 20-го века вся Мировая капиталистическая система
достигла критического уровня в развитии.
(В Штатах образовались банковские структуры, которым было нужно
расширить своё влияние на мировой арене. Всё ради сверхприбыли, как пи-
сал Карл Маркс. Они даже финансовые кризисы все заранее планировали, на
которых они наживались, в то время, как другие разорялись. Немецкая же
экономика так динамично развивалась, что стала лидером в угледобыче и ли-
тейной промышленности! Что, кстати сказать, так же стало возможно
только благодаря тому, что немногим ранее, Германия отобрала у Франции,
или вернула, богатые углём восточные земли! Развившись, Германия ощутила
нехватку сырьевых ресурсов и рынков сбыта. У неё не было ни ресурсов, ни
колоний, которые тогда были все у Франции и Англии. Собственно, колонии–
то и служили основными материальными источниками развития Европей-
ской цивилизации! Наличие колоний и международная эксплуатация и создали
предпосылки для сегодняшнего уровня развития этих, собственно, небогатых
до этого стран.)
– Представляете себе, целые континенты трудились на благо малень-
ких европейских цивилизаций, которые сегодня лицемерно убеждают
всех в том, что причиной их процветания является лишь их собствен-
ный труд, а не жесточайшая эксплуатация миллионов рабов по всему
миру! И тогда и сейчас!
– В Царской России тоже были свои рабы – крепостные.
– И всё же это были не совсем рабы, хотя, конечно, очень близко
к тому, но всё же это были свои крестьяне, а не захваченные другие
народы. Конечно, не стану обелять всем известный прискорбный факт
крепостничества в Царской России.
653
(Но в России крепостное право было отменено в 1861 году, в то
время как в США рабство было отменено только через четыре года.
А окончательно, конвенция о полном запрете рабства и работорговли
была принята Лигой наций только в середине двадцатых годов двадца-
того века! Но и до сих пор, рабы в мире всё ещё существуют. А в СССР
рабов нет. Ну, всё же вернусь к теме. Итак, тогда, в начале двадцатого
века, для усиления влияния в колониях, Германии предстояло противо-
стоять, кроме того, Английскому флоту, господствующему в то время.
Для чего Германии пришлось создать собственный флот, способный
противостоять Английскому. Вооружение тогдашней Германии не обо-
шлось без финансовой поддержки всё тех же Американских банков.)
– Так что, как видим, везде здесь, в основных истинных причинах
и этой войны, лежит лишь капиталистическая конкурирующая эконо-
мика, а вовсе не убийство австрийского герцога. Особенно Германии и
Штатам эта война была необходима как воздух!
– Выходит, что остальным эта война была не нужна?
– Нужна была и другим капиталистическим державам.
(Англичане чувствовали угрозу со стороны усиливающего конкуренцию
немецкого капитала. Франция, потерявшая в пользу Германии свои богатые
земли, (Эльзас и Лотарингию в 1871 г.) мечтала их вернуть. Турция при под-
держке Германии претендовала на территорию русского Закавказья.)
– Царская Россия также имела свои цели.
– Конечно и Ленин много об этом писал, про «империалистический
характер этой войны». Он был во многом прав, но не очень прав по от-
ношению к самой России.
– Разве Ленин может быть не прав?
– В целом, не может. Но, будучи человеком, мог и он заблуждаться.
(Я считаю, что здесь есть один прокольчик. Дело в том, что Российский
капитал в то время находился в зачаточном развитии, и сам Ленин это при-
знавал, и поэтому не мог оказывать значительного влияния на решения цар-
ского правительства. Цели первой русской буржуазной революции в феврале
17-го, как раз и были направлены на изменения данного положения дел. Россия
никогда не имела колоний и, соответственно, не могла вести колониальную
политику. А, следовательно, приписываемые основные мотивы вступления
Царской России в войну, скорее принадлежат европейскому Западу, нежели
России. Которая по определению не могла являться примером ни капитали-
стической, ни колониальной экспансии! Тем не менее, несмотря на слабое про-
мышленное развитие, в виду неразвитости капиталистических отношений,
654
в тот период Россия являлась крупнейшим мировым производителем и экс-
портёром сельскохозяйственной продукции и сырьевых продуктов. Россия от-
носилась к лидерам по сосредоточению мировых золотых запасов. Российская
Империя простиралась от Камчатки, до стран современной Восточной Евро-
пы включительно, от Финляндии (включительно) до Турецких берегов. У Рос-
сии хватало своих необъятных и земель, и ресурсов, подлежащих освоению.
Российская Империя, являясь многонациональным государством, уважала на-
циональные традиции и особенности каждого народа, входящего в её состав
на основах равноправия. В то же самое время, Германии не хватало сырьевых
ресурсов и сельскохозяйственное производство имело крайне недостаточ-
ное развитие. Отчуждение российских земель в свою пользу, могло решить
многие проблемы для немецких капиталистов. Внутри Российской Империи,
в свою очередь, в начале этого века начались экономические и политические
реформы, призванные дать толчок развитию свободных капиталистических
отношений в стране. Во главе этих реформ стоял небезызвестный Столы-
пин. После убийства которого, путь к началу империалистической войне был
расчищен силами «ура-патриотов», мотивы которых, не исключено, подпи-
тывались и провоцировались кровно заинтересованными в этой войне союзни-
ками, призванными нажиться на ней. Собственно, Россия не имела реальных
буржуазных предпосылок для развязывания военных действий, в силу фактов,
мной уже описанных. Отдельные геополитические интересы она, при этом,
конечно, могла решить и увеличить своё могущество и своё прогрессивное
влияние на Европейском континенте. Влияние на православных Балканах, на-
пример. Но эти мотивы резко отличались от захватнических мотивов других
капиталистических держав. Однако, после совершённой в Сербии провокации
австро-венгерским правительством, последнее развязало войну, несмотря на
многочисленные официальные призывы России и попытки Сербии найти ком-
промисс. (Сербия приняла практически все требования выдвинутого им чудо-
вищного по своей сути австро-венгерского Ультиматума). Но ничто не могло
помочь. Ибо это был лишь повод для развязывания империалистической вой-
ны, которую жаждали все капиталистически развитые державы. И тогда на
помощь братскому народу Сербии пришла Россия, вступив в эту несправедли-
вую империалистическую войну, дабы спасти мир и свой авторитет. Даль-
нейший ход этой войны мы знаем. Она приняла затяжной характер. Европа
утопала в крови, Американские банкиры выделяли ссуды всем воюющим сто-
ронам, её промышленность поставляла продукцию и вооружения, динамично
развиваясь. Одна только семья Рокфеллеров заработала в период 1-й мировой
до 200 млн. долларов. За всё время войны больше половины золотого запаса
в мире перешло в руки американского капитала. В самом начале войны, неся
тяжёлые потери от мощных атак немецкой армии, Французское правитель-
655
ство обратилось к Николаю второму с просьбой начать немедленное насту-
пление, иначе, через неделю Франция просто бы перестала существовать.
Несмотря на то, что русская Армия в то время была не готова к такому
наступлению, царь приказал атаковать...Франция была спасена, но в августе
14-го года русская Армия получила такой мощный урон в Восточной Пруссии,
от которого так и не смогла оправиться, перейдя от наступления к обороне.
И, как это обычно водится, во всех странах, терпящих поражение в войне,
происходит смена политического строя. И тогда начались развиваться анти-
военные настроения. Причём именно те же силы, которые сперва подстрека-
ли к войне, надеясь повернуть «империалистическую войну в гражданскую»,
теперь обличали её и переходили к очередной ступени своего плана. Это были
большевики. Им оказывало поддержку и материальную помощь Германское
правительство. Как ни прискорбно, но для большевиков тогда стоял главной
целью лишь захват власти, а не величие Российской Империи и победа в той
войне. Имея совершенно другие цели, на данном этапе, они осознанно оказа-
лись союзниками врагов России в деле крушения Великой Российской Империи.
США же вступили в войну в 1917г., намереваясь продиктовать ослабленным
европейским странам условия мира, обеспечивающие мировое господство
американского империализма. В 18-м году Германию, как государство, также
потерпевшее поражение, также потрясла революция. Германская монархия
тоже пала, однако, их капиталисты сумел удержать власть в своих руках.
Ибо даже в государстве, с самым сильно развитым пролетариатом, послед-
ний не явился достаточно мощной движущей силой революции, т.к. ему «было
что терять». Доход среднего рабочего в Германии составлял примерно 50%
дохода среднего предпринимателя. Однако, не получив достаточных дивиден-
дов от военной интервенции, Германия всё же сумела «экспортировать» ре-
волюционную марксистскую идеологию на базе укрывающихся всё это время
в Германии Российских большевиков. В России же нерешительность и про-
дажность временного правительства, во главе с Керенским, воцарившееся в
стране двоевластие, безволие, погубили Россию и ввергли в хаос, анархию и
долгую братоубийственную войну. Последствия которой мы несём на своих
плечах по сей день! В революции в России приняли участие все входившие в неё
народы. Без активного участия Красной Латышской Дивизии, например, Со-
ветская власть не просуществовала бы и месяца! Т.к. не имела достаточной
поддержки в массах, а «доведённый до отчаяния» российский пролетариат
был крайне не развит и малочисленен.)
– Многочисленное же российское крестьянство являлось оплотом
скорее контрреволюции, со своим отношение к вопросу о частной соб-
ственности. Поэтому на первых этапах своего становления, Советская
власть активно прибегала к помощи наёмников из числа «националь-
656
ных формирований». Это стало возможным так же не без помощи всё
тех же Германских капиталов.
– Товарищ лейтенант, а Вы же сейчас говорите откровенную анти-
советчину!
– От чего же! Напротив. В стране идёт перестройка мышления. Мы
переоцениваем наше прошлое, основываясь на новых открывшихся
фактах. Мы должны принять ошибки и просчёты прошлого, для того,
чтобы их никогда не повторить. Чтобы не ввязаться в новую револю-
цию, в угоду нашим современным противникам, разрушив опять наше
настоящее.
(Сегодня важно другое – с перестройкой не выплеснуть с грязной водой
прошлого отмытого «ребёнка»! Ведь сегодня существует настроение не
только пересмотреть всю историю, но и повесить все грехи только на одну
национальность, например, на русских. И это есть также часть уже совре-
менной «холодной интервенции», направленной на разрушение СССР. Это
осуществляется через разделение людей по национальным, религиозным, клас-
совым и прочим признакам. Инвестируются миллионы в «рост национальных
самосознаний» повсеместно. Людям навязываются ложные цели и задачи! Всё
это вызвано всё теми же предпосылками развития мирового капитализма.
Которому не нужен сильный конкурент. Им не нужна сильная возродивша-
яся после перестройки Россия. Им нужна слабая раздробленная страна. Им
нужен страх, ненависть. Им нужно, что бы люди убивали себя сами. А для
этого необходимо постоянно поддерживать образ врага в нашем лице.)
– Поэтому забудьте про мир и благоденствие во всём мире. В усло-
виях современного капитализма это просто невозможно. Это возможно
станет лишь в случае торжества социализма на всей планете. Поэтому
перестройка и разоружение, конечно и здорово, но армия и мы, военные
люди, офицеры, будем ещё долго нужны и своей стране и миру, ради со-
хранения и защиты мирного неба, как это ни банально сегодня звучит,
конечно!
– Всем кто спит, встать! – на пороге ленкомнаты стоял ротный и улы-
бался сквозь усы.
– Рота! Встать! Смирно! – раздалась команда.
– Комиссар, заканчивай давай! И строй роту в расположении!
Разморенная ленкомнатовским теплом и убаюканная лекцией рота
нехотя кривя лица покидала помещение.
– Что, мазила, выспался? – бросил насмешливо ротный хлопающему
глазами Саядяну...
657
Тревожное 8 марта
Март 1988 г. Ружомберок.
Полковой «Потравини»*.
(*Продуктовый магазин. Potraviny – продукты питания (словацкий))
Весна пришла – стучит капель.
И день длинней и ночь короче,
То солнце светит что есть мочи,
То вновь свирепствует метель.
О месяц Март! любви предвестник!
Разбитых льдов хрустальный звон.
Зимы покровы рушит он,
Природы подданный кудесник.
Пришла Весна – Пора любви!
Но день длинней, а ночь – короче...
Автор. В.Земша. 2006 г.
Майер, с продуктами в руках, подошёл к кассе в полковом продукто-
вом магазине, расположенном в одном из ДОCов.
– Салют! – Александр неожиданно услышал негромкий такой знако-
мый, любимый голос сбоку от себя.
– Ира!? – кровь горячими вспышками наполнила его грудь. Он по-
смотрел в её голубые глаза, которые всегда хотел расцеловать.
– Приходи к нам на 8-е Марта, – она излучала какое-то магическое
притяжение. Её глаза мило так улыбались.
– Ира, ты шутишь?!
– Я серьёзно.
Майер застыл. Его губы словно свела судорога от нахлынувших на
него чувств, полных противоречий. Он пожирал её глаза, излучающие
такой любимый свет, в котором он безнадёжно тонул. Как близко она
1.111 (88.03.08)
658
была сейчас, но как безумно недосягаема! Она звала его к себе. Как
он хотел бы этого! Но как он мог исполнить её просьбу? Такую, совер-
шенно безумную. Как мог он идти туда, где и места для него быть-то
и не могло. Туда, где бы он мечтал оказаться больше всего на свете! И
где бы, что и мог, то лишь ещё острее ощутить свою никчемность и
бессмысленность, ничтожность собственного существования, обречен-
ность лишь таскать украдкой крошки с чужого стола.
– Даже Сергей тебя приглашает. Ты должен прийти! – Ира добавила
доводов, понимая причины его раздумий.
– Я буду. Обязательно буду! – он снова замер, словно лаская своим
взглядом её лицо. Упиваясь этими мгновениями, словно пытаясь лишь
одними глазами её осязать. Её, такую близкую, но находящуюся словно
за стеклом из правил и обязательств. Запретный плод грёз собственного
сердца.
– Лейтенант! Ну, Вы что, будете рассчитываться? – голос кассира
вперемежку со стуком костяшек массивных счёт прервал их тихое, поч-
ти конспиративное, общение…
***
Шторы в окнах были полностью раскрыты. В форточку поступал
свежий воздух. Легкие мартовские снежинки кружились под светом
фонарей. Стол был накрыт по-праздничному. Золотисто-масляная аро-
матная корочка запечённой в духовке курицы; нежный, на качественной
словацкой колбасе, салат «оливье»; красно-белая пышная шапка «се-
лёдки под шубой»; аппетитно дымились желтоватые клубни отварного
растрескавшегося рассыпчатого картофеля; открытая советская банка
«загорелых» дефицитных рижских шпротов источала деликатесный
копченый аромат; золотистый, с румяными косичками по периметру,
пирог; словацкие консервированные «парки»* (*сосиски)... Словом всё
то, что было таким привычным для праздника и что так давно уже не
видел ни этот стол, ни сидящие за ним люди.
– Анночка! Ты настоящий кулинар! – хвалил соседку Сергей, разли-
вая местный словацкий бренди по рюмкам.
Анночка, молодая хохлушка, стряпуха – золотые руки частенько
«мутила» то борщ с галушками, то пироги. Для Ирки это был отлич-
нейший пример для подражания и спасение в случаях, подобных этому.
659
– Ты Аньку мою слишком не перехваливай, а то испортишь мне
бабу! – Анохин выкатил глаза на Басманова.
– Твою Анну ничем не испортишь, будь спокоен на сей счёт!
За столом было ни много ни мало, человек семь. Всё соседи-сослу-
живцы со своими «половинами». Сергей представил всем Александра,
как своего младшего товарища, дескать, жизнь их где-то там пере-
секалась в Казахстане. Что делал бывший моряк в Казахстане, кто-то
попробовал было допытать, но тот лихо отшутился:
– А ты слышал о «кораблях пустыни»?.. – все посмеялись, на том и
оставили.
Петренко усмехнулся в усы, посмотрел похотливо на Иру, поднял
рюмку.
– Ну, за что пить-то будем?
–Да, верно! Ну, давай, за дорогих наших женщин! Без них жизнь
наша пуста и уныла. Я прав? – Сергей взглянул на Александра и обра-
тился к жене. – А что есть женщина, если она не находится в руках на-
стоящего мужчины, который способен её оценить, любить её, прощать
ей ошибки, в руках которого она может расцветать как прекрасный цве-
ток в пустыни? Ибо вся наша жизнь – это пустыня Сахара, – он бросил
косой взгляд на Ирину, – и без мужской заботы ему в ней не выжить! –
Сергей поднял бокал. – За наших дам!
Раздались звоны хрусталя, идущего на стыковку друг с другом. По
горлу Майера прошла горячая волна. По телу пробежала испарина. В
теле расширились сосуды и кровь, горячими бурыми потоками, гони-
мая сердечной мышцей, устремилась в мозг, который был наполнен
терзаниями. Он пытался поймать взгляд Ирины. Но не мог. Она весело
смеялась. Звук её смеха, обращённого к другим мужчинам, пронзал от-
равленными стрелами его ранимое юношеское сердце.
(Ибо мужчину больно ранит смех и улыбка любимой им женщины, обра-
щённые в адрес других мужчин.)
Он почувствовал себя лишним на этом празднике жизни. И это было
так. Какой он дебил! Почему не послушал голоса своего разума ещё
тогда, стоя в подъезде, а ещё лучше тогда, в том злосчастном клубе! Как
невыносимо для него всё это! Как мучительна для него и мысль о том,
что он должен её делить с её собственным мужем, довольствуясь лишь
тем, что украдкой удаётся по-воровски подло стянуть с чужого стола.
Эта ситуация рвала его изнутри на части. Эта сумасшедшая одержи-
660
мость, граничащая с полным безумием, на грани, между безумной стра-
стью и запретами, вопреки здравому смыслу и логике, наперекор всему
обществу, всему мирозданию! Любовь без смысла и цели, без будущего
и без настоящего, без права на счастье и радость. Лишь мгновения, сво-
рованные с чужого стола, лишь иллюзии, лишь надежды…
Ирина подхватилась и на правах хозяйки начала мигрировать между
комнатой и кухней. Не метаться. А именно мигрировать, медленно, за-
держиваясь на кухне, явно запаздывая с потребностями стола и гостей.
– Саша, не хочешь мне помочь? – вдруг Майер, наконец, почувство-
вал взгляд её синих глаз на себе. Он выбрался как медведь из-за стола.
Что-то унёс туда,.. что-то принёс оттуда... Когда он вошёл на кухню сно-
ва, Ирина стояла к нему спиной. Её хрупкая талия, нежный изгиб спины
привлёк всё его существо. Он встал, не в силах двинуться. Хотелось её
обнять, но горечь ревности терзала его сердце. Ира повернулась. Он
почти показушно холодно бросил на неё свой колючий взгляд, ревност-
но мстя за тот её смех.
– Саша! – её глаза, напротив, излучали свет, который проник сквозь
опьянённый алкоголем и ревностью мозг лейтенанта. Он бросился к ней.
Обнял. Почувствовал, как её божественные локоны касаются его шеи и
щёк. Утонул. Ирина прильнула к нему на миг и тут же отпрянула, до-
вольно трезво оценив, вдруг, обстановку. Его мозг, также почувствовав
импульс опасности, разжал кисти его собственных рук, и он медленно
отстранился.
– Саша, я не могу без тебя! – глаза Ирины источали неподдельные
чувства и она, противореча себе, было, подалась к нему снова. Но на
этот раз разум преобладал над чувствами в голове лейтенанта, и он,
скрипя сердцем, отстранился и решительно вернулся в комнату. В его
глазах стоял её образ в кухне, беспомощно обращённый к нему. Всё
смешалось в его голове. Он взял бутылку брэнди, разлил. Тост за тостом
покатились из него как из рога изобилия. Он пил, закусывая горечью
собственных слёз, катящихся по горлу от безысходности положения.
Ему было жаль этого замечательного Сергея, которого он, притом, не-
навидел за то, что был вынужден делить с ним её.
Ненавидел себя, за то, что не мог решительно взять её за руку и вы-
дернуть из этого зазеркального мира полного безумия. Ведь мир, тогда,
казалось, должен был бы рухнуть. Причём сразу у всех участников это-
го любовного тупика…
661
Запутались здесь все... На пике эмоций, бьющих из его души бе-
шеными фонтанами, подобно алма-атинским. Уже нетрезвый и совер-
шенно запутавшийся в своих чувствах Александр взял новую бутылку
бренди и на спор по-гусарски опрокинул её в себя, под шумные воз-
гласы гостей, закусив ложкой салата Оливье... Лица гостей поплыли
вокруг него. Голоса... Лица... Смех... В его глазах стоял образ Иры...
Где она-а-а?.. Коридор...Сапоги... Шинель... Снова – смех... Да, а где
шапка?.. Расплывающиеся лица гостей... Голоса... Лифт шумно двинул-
ся вниз. Пьяный Петренко напротив шевелил усами... Спустя минуту,
вдруг сверкнул нож в его руке...
– Не бомби мне мозг, сопляк!.. – начал он.
Лезвие мелькнуло возле лица Майера,.. на миг слегка протрезвив
последнего, гордо бесстрашно пьяно-смотрящего в пьяные глаза при-
дурка Петренко...Не-на-долго. Образ Петренко куда-то уплыл вместе с
его долбанным лезвием и ругательствами... Подъезд... Улица... Снег...
Фонарные столбы... Небытие….
…Дикий звук сирены вырвал его из небытия. Горел яркий свет. Ти-
мофеев с Бабаевым носились по общажной комнате. Гремели шкафами.
– Что за хрень, мать вашу! – заорал Майер. – Спать не даёте! – и
бухнулся чугунной головой на подушку, не в силах пошевелиться. Он
чувствовал холод совершенно голыми спиной и задницей. Он лежал на
своей кровати голый, мокрый, холодный, его конечности были налиты
свинцом, а голова словно приросла к подушке. Комната и все предметы
вокруг словно плавали в противной тошнотворной карусели.
– Ёшкин кот! Что творится, сволочи?! Кто-то мне объяснит?!
– Ты нас не сволочи! Пьяный свин! – зло буркнул Тимофеев.
– Если бы не Хашимов, валялся бы ты щас в сугробе с отморожен-
ными почками! – вторил Бабаев.
– Ха-ши-мов? – сморщился Майер.
Память и осознание реальности начали возвращаться к Майеру.
– Вставай, пьянь! Тревога в полку. Или ты забыл? На учения уходим!
Давай, поднимай свою мокрую задницу! – Тимофеев зло и бесцеремон-
но стянул Майера с кровати.
– Хашимов тебя нашёл, притащил, а я битый час под ледяным ду-
шем тебя в чувство приводил. Что, не помнишь? Вот если я из-за тебя
простыну теперь... Давай, шевелись. А то ротный меня из-за тебя уроет
662
за опоздание! А ваш Несветайло, небось, тоже, после вчерашнего «под-
шофе»...
Альяр оказался там не совсем случайно. Он знал, где был Майер.
Тем более, что это особенно, на этот раз, и не скрывалось. Поэтому-то
он и оказался, хотя и почти случайно, в нужном месте в нужный час, ре-
шив совершить променад, так, на всякий случай, просто выйдя из холла
общаги, где он несколькими минутами назад скучал перед телеком...
Хашимов понимал, что в такой каверзной ситуации, которая сложи-
лась у его соперника, тот долго не протянет. Либо официальный «друг
семьи» убьёт в нём «тайного любовника» рано или поздно... Либо раз-
рушительнейшая страсть снесёт ему окончательно крышу... И вот, по-
жалуй, уже первые ласточки...
663
Эшелон
9 Марта 1988 г. Ружомберок - полигон на Либаве*.
Учения. Седьмая рота.
(*Либавский полигон – центральный полигон ЦГВ в Моравии, в былые вре-
мена был здесь, говорят, полигон Гудериана – генерала-полковника, команду-
ющего гитлеровской танковой армией. Здесь даже его особняк сохранился.)
Мартовский снег сменился дождём. Погрузка закончилась. Колю-
чие капли дождя со снегом стучали в окна грязных вагонов. Намокшая
вовремя погрузки форма начала подсыхать, в холодном сыром воздухе
появился запах дыма из ржавой печи, стоящей посередине вагона.
Солдаты копошились, перекладывали набитые вещмешки, снимали
промокшие грязные, у некоторых рваные и прожжённые бушлаты.
(В словацких вагонах нет полок, есть только сидения, разделённые подло-
котниками. А сверху – багажные сетки.)
Вскоре, под багажными сетками, гамаками закачались плащ-палат-
ки. Лежащие в этих «гамаках» снизу напоминали тюки. Это была един-
ственная возможность принять горизонтальное положение. И поэтому
это сооружение казалось лучше всяких перин. В данный момент, в
данном временном измерении лишь это была единственная существу-
ющая реальность. Всё иное, мягкие матрасы, уют и тепло остались без-
надёжно в прошлом. Так странно устроено время, настоящее только и
кажется единственной реальностью.
Время течёт себе не спеша, но неумолимо просачиваясь сквозь паль-
цы, как песок. Медленно. Не торопясь. А потом – бух, и всё! В какой-то
миг, в один только миг, всё переворачивается снова, и жизнь начинает
бежать уже в другом измерении, и уже это есть новая объективная ре-
альность. А всё, что казалось ещё реальным недавно – уже где-то там,
как во сне, за толстым стеклом, словно мираж... А есть ли она, эта са-
мая реальность?! Или весь окружающий нас мир – только лишь мираж.
Только миг, который нужно пережить?
Итак, под багажными сетками, гамаками качались плащ-палатки.
Спали в них по очереди ...
1.112 (88.03.09)
664
– Ну что, пора, – ротный улыбнулся и громыхнул заранее приго-
товленными бутылками. Старшина вытащил хлеб, тушенку, консерви-
рованную кашу в банках. Офицеры, приободрившись, доставали, что
у кого было на такой случай. Солдаты, повыбрасывав в окна опусто-
шённые банки из-под сухпайка, спали, некоторые всё ещё продолжали
жевать, о чём-то говорили. Женя Бедиев попытался вытянуть затёкшие
ноги, но вещмешок, принадлежавший Челябизаде, мешал и Женя не
решался спорить. Сзади Разорёнкин, выбросив в окно бутылку из–под
«Боровички», тайком от офицеров припасённую заранее, пьяно ржал с
сотоварищами.
– Водка враг солдата – но солдат врагов не боится!
Здесь всё было в куче: торчали сапоги, висели портянки, качались
«гамаки», буграми лежали вещмешки с торчащими черенками сапёр-
ных лопаток, оружие, «сухпайковые» консервные банки и сухари, дро-
ва, ящики с «матбазой».
Офицеры отделили себе место плащ-палатками. Там было немного
лучше.
– Где тушёнка? – орал старшина. Ротный, капитан Несветайло, как-
то краснея пятнами, вопрошал к солдатам:
– Ну ё-маё, что же, тушёнка то где-е, а-а?
Женя видел, как Разорёнкин сунул одну из банок, переданную офи-
церами разогреть настоящей посередине вагона буржуйке, под бушлат.
Се-ля-ви !
– А чего младший сержант Никаноров скажет? Я тебе, боец, банку
передавал! А-а?
– Я-я э-э-э не-е-знаю! – Никаноров опустил глаза.
– Э-э-э, не зна-а-ю!– передразнил ротный. – А кто-о знает? Целый
младший сержант, а ни хрена не знает! Разжаловать бы тебя давно пора
до рядового! Ничего, вот с учений вернёмся, разжалую! Нечего пагоны
позорить. Чудо в перьях, ё-маё!..
– Ну, да ладно, давай! – раздался голос ротного и кружка пошла по
офицерскому кругу.
Стало тепло и бодро. Жевались консервы, хрустел сочный аромат-
ный ядрёный лук, горели щёки. Говорилось легко. Говорилось обо
всём, о чём обычно говорят за бутылкой: о службе, потом о женщинах,
потом опять о службе.
665
Майер раскачивался в «плащ-палаточном гамаке». Молчал. Его во-
ротило от всех этих запахов. Мутило. Пробивался сквозь поры пот. Вы-
питый чай, казался креплёным вином. В голове снова замутило, опу-
стилось тошнотворными волнами в желудок, которые вновь и вновь
подкатывались рвотными позывами к горлу... Внизу слышался балаган
слегка поддавших офицеров…
Доносился и нетрезвый голос старшины-прапорщика Васьки Будило.
– Журнальчик хотите полистать? – он вытащил запрещённое в Сою-
зе эротическое издание.
– А ты чё, не все ещё журнальчики на подсумки для магазинов, да
снаряжение у начальника артвооружения поменял?
– А я ему с возвратом даю! Он полистает, потом возвращает. Потом –
новые ему подгоняю,.. – старшина махнул рукой.
– А снаряжение он тебе тоже с возвратом даёт? – ухмыльнулся Альяр.
– А снаряжение я получаю безвозвратно! – старшина был доволен
собой.
– А мэня картынками нэ обманешь! Мне жывую жэншыну подавай!
– Так не теряйтесь, товарищ замполит! Давайте, идите, крутите нашу
Ленку! – ехидно лыбился прапорщик.
(Ленка – медсестра, сопровождавшая эшелон, довольно смазливая на лицо,
но обладающая невероятно толстыми ногами, словно слоновьими тумбами,
так предательски портившие эту очаровашку, которая, при всём при том,
слыла ещё той недотрогой! Ибо изобилие горячих голодный парней вокруг не
только вселяло в неё уверенность, поднимая самооценку до нереальных высот,
ни и внушало благоразумие, когда один неосторожный поступок мог навсегда
изуродовать её девичью репутацию, поставив толстый крест на её шансы
на семейное благополучие. А что ещё есть важнее этого для, практически
любой, нормальной женщины?..!)
– Крутите, пока она ещё свеженькая, чистенькая! А то через пару
дней к ней будет не подойти! Протухнет на полигоне-то! Ах-ха-ха, –
пьяной пошлостью ржал старшина.
– Да у неё кардан как у БТРа! – Хашимов развёл руки перед собой,
словно держал этот самый «кардан».
– Да на безбабье и БТР – баба, давай, топай. А то я пойду! – усмех-
нулся Несветайло.
– Ну, мать моя женщина!.. Вот вы и идите,.. уступаю вам енту почёт-
ную миссию! Кстати, Майер! Ты как там, очухался, нет?! – Хашимов
666
тряхнул висящий над головок гамак,.. – мож ты прогуляться хош?.. Или
головка всё ещё бо-бо?! А-а?..
Спиртное вскоре полностью перекочевало из стеклянной тары в
жилы офицеров и темы, как в том анекдоте, резко сменились в пользу
службы... И примерно через час офицеры уже вели оживлённую беседу
о предстоящих учениях, о тупости старших командиров, о бестолково-
сти солдат, о службе, как таковой. А в вещмешке на полу отдыхали опу-
стошённые бутылки из-под «живительной сорокоградусной влаги», так
сильно стимулирующей, до определённой стадии, активность как моз-
га, так и языка,.. но всё же лишь до определённой стадии, после которой
наступает резкое безудержное падение вниз, как с «русской горки».
В солдатской части вагона, отгороженной плащ-палаткой, почти все
угомонились. Бойцы единодушно «давили фазу». Бедиеву не спалось.
Он-таки вытянул свои затекшие ноги. Буряк рядом продолжал что-то
дожёвывать. (Видимо знал старую народную мудрость, гласящую так:
«кто долго жуёт, тот долго живёт».)
– Никаноров, ты настоящий друг, последним хавчиком с товарищами
поделился, – он повернул голову в адрес товарища.
– Да, Никаноров, я давно хотел сказать, ты классный пацан! Бес-
корыстный. Щас таких мало! – вторил ему Бедиев. – Ты нас держись,
вместе как-то сподручнее будет. Вот, на тебе, будешь? – он протянул
Никанорову галету.
На лице Никанорова обозначилось какое-то просветление. Он про-
тянул руку за галетой. Было очевидно, что этому одинокому челове-
ку, занявшему нижайшее место в армейской неформальной иерархии,
любое человеческое отношение было не безразлично. Он взял галету,
повертел.
– Спа-а-си-бо!
Потом сунул руку в карман, нащупал холодный корпус патрона от
АК–74, вытащил его. Повертел, задумался. Дурные мысли, наполняв-
шие его голову ранее, как то вдруг отступили, словно снялся спазм.
Он выбросил патрон в приоткрытую форточку вагона. На душе стало
легче. Снова хотелось жить. Словно бабочка села на чашу внутренних
весов в пользу решения «нужно жить»!
(Ведь порой добрая фраза, улыбка, одобрение дают человеку надежду и
спасают жизнь. Найдите хоть одного человека, который не ждет признания
обществом, уважения, поддержки и любви близких. Мы все с удовольствием
667
принимаем это, порой, как должное, но дарим ли мы столько внимания тем,
кто его ждет от нас? Не стесняйтесь сообщить человеку как хорошо у него
что-то получилось, или как здорово он поступил. Скажи вслух то, что отме-
тил глубоко внутри собственных мыслей. Если мы все научимся замечать
тех, кому нужна наша поддержка! Задумайтесь об этом сейчас и спешите
сообщить об этом людям, которых вы знаете. Возможно тогда, мы не
только на похоронах будем узнавать каким замечательным, оказывается,
был тот или иной человек... Ведь лежа в гробу, он уже этого не услышит. Не
бывает пресыщения добром и любовью! Спешите, чтобы Вас услышали. Не
оправдывайте свое равнодушие занятостью. И тогда в Мире меньше будет
желающих свести счеты с жизнью.)
Никаноров мирно уснул, согретый тем, что он не одинок и есть
люди, осмелившиеся протянуть ему руку тогда, когда многие этого уже
боялись сделать, дабы не уронить тень на собственную репутацию.
– Везёт же Сане Исаеву! Сидит себе на свинарнике! Лафа-а! – Буряк
мечтательно закрыл глаза.
– А чё там хорошего? – посмотрел на него Бедиев.
– А чё хорошего здеся вот?
– Здеся – ничего, но и там, что там? Сидит Исаев, хвосты свиньям
крутит. Хотел поваром в столовую попасть. Попал было, вроде, но не
надолго. А по мне хоть в столовой, хоть на свинарнике… не моё это! Но
свинарник – это вообще стрём! Даже не завидую!
– Саня сам захотел на свинарник, подальше от полка. Подальше от
этого зверинца!– Буряк повёл глазами в сторону своих азиатских сослу-
живцев.
– Оно так, только что он потом на гражданке говорить будет, дескать,
в армии служил, хвосты поросятам крутил! Во лафа!
– А по мне бы и так. Мне это занятие привычное! Почти как дома! У
нас в Белоруссии народ хозяйственный, не то, что у вас!
– А чё у нас, бесхозяйственный, что ли?
– Ну, типа того! Вот и тебе в свинарнике работать впадло!
– Ну впадло-невпадло, так и что! Если я не крестьянин, то это не
значит, что я бесхозяйственный, что ли?
– Ладно, – Буряк протянул Бедиеву горбушку хлеба, – на, пожуй!
– Эх, итит твою за ногу! Как медленно мы едем, – Бедиев сменив
тему, откусил кусок хлеба.
– Угу, – сквозь жёвку ответил Буряк.
668
– У нас, на БАМе, в Верхнебуреинском районе, когда участок желез-
ной дороги сдавали, понаехало шишек тьма. Они захотели проехать в
вагоне. Так их тянули ещё медленнее, чем нас. Впереди шёл человек по
рельсам. А за ним поезд! Прикинь!
– А чё так? – открыл набитый рот Буряк.
– Да рельсы-то на скорую, на мерзлоту накидали, чтобы в сроки
уложиться. А по нормальному, насыпь нужно не один год укатывать!
Мерзлота! Эт тебе не твой Бобруйск! Подтаивает постоянно, грунт осе-
дает. Рельсы могут в любой момент разбежаться. И тогда поезд улетит
к японской матери! Вот там «люди в штатском» и суетились. Рельсы
впереди шли, щупали там, ни кто попало!
– А эти шишки что, не заметили что ли ничего?
– Заметили: «Чё так медленно тянемся»,– спрашивают, а им в ответ:
«А это что б вы могли нашими окрестностями полюбоваться! Видите,
как тут чётко, какая у нас тут красотища! Спешить некуда. Времени
навалом!»
– Уссаться можно…
– Эт шо-о! Там ещё и другой прикол был перед этим. Там придума-
ли забить в шпалу последний «серебряный» костыль. Привезли его,
блестящий такой, в коробочке с бантиком. А кто-то взял и стянул его!
Прикинь! Подумал, что костыль тот и впрямь серебряный!
– А он какой был?
– Ну, хрен его знает. Ну, ты чё!? Ну, хромированный, наверное.
Так коробку открывают, – а там – итит твою за ногу! Пусто! Все
сбились с ног. Ищут, а всё бестолку. Пришлось выкручиваться. Взяли
обычный костыль, да быстренько его серебрянкой помазали и всех де-
лов. Никто особо даже подмены и не заметил! А как комиссия разъеха-
лась, так сняли все рельсы и ещё год или больше насыпь укатывали! А
награды все получили! В местном бамовском музее даже эту памятную
дату обозначили! Во, как оно у нас бывает!..
Здесь, в Чехословакии, хоть и не было мерзлоты, эшелон тянулся
медленно, часто останавливаясь. На остановках некоторые солдаты
спрыгивали на землю, демонстрируя из-под расстёгнутых кителей ниж-
нее бельё, разминали кости, дурачились, из окон вагонов продолжали
вылетать пустые консервные банки. Офицеры стояли кучками, курили,
загоняли разболтавшихся солдат назад в вагоны, покрикивали. В голове
эшелона вдоль платформ с техникой прогуливались часовые …
669
***
Выгрузка. Эшелон издал скрип и остановился. В ночи раздавались
команды. Освобождались вагоны. Разгонялось тепло сновидений холод-
ным ветром полигона. С платформ поползли горбатые коробки БТРов,
выстраиваясь в колонну. Прошло больше часа в суете, криках, стуках
кувалд, выбивающих колодки из-под колёс, закреплённых на платфор-
мах БТРов. Пехота, основательно продрогнув, приступила к погрузке
на машины. Светало. Рассвет холодным туманом застлал пространство.
Руки хватались за влажные грязные скобы на бронемашинах, откры-
вали люки. Солдаты забивались внутрь железных коробок, издающих
тепло, вперемежку с оружием, вещмешками и прочим имуществом.
– Ротного к комбату! – Раздался сиплый голос ЗНша.
Из-под макушек хмурых сосен медленно всплывало утро….
– Водителей и старших машин в голову колонны! – прозвучала дол-
гожданная команда, предвещая начало движения.
После короткого инструктажа все заняли свои места. Зарычали дви-
гатели. Дёрнулась с места головная машина и вся колонна устремилась
вперёд…
Лейтенант Майер, немного пришедший в себя, качался в люке БТРа.
Желудок на ухабах продолжал сокращаться. Лингафон сжимал горло,
которое жадно глотало холодные потоки воздуха. Но мозг работал чёт-
ко. Был обязан! На похмельный синдром не было ни времени, ни права.
А, тем более, в такое время, когда свирепствует «сухой закон»! Другими
словами ни одна посторонняя душа не должна была понять или хоть
как-то заподозрить, чего стоит этому лейтенанту так держаться. Ответ-
ственность за своё разнузданное подразделение, за здоровье вверенных
многонациональных солдат и честь советского офицера вытесняла вме-
сте с потоками холодного пота дикое, почти животное желание упасть
ниц и валяться с дикой головной болью и выворачивающимся желудком
на кровати, как позволил бы его любой гражданский двадцатиоднолет-
ний сверстник…
670
Наступление в обороне
10 Марта 1988 г. полигон Либава, Моравия.
Девятая рота.
Полигон. Рассвет. Небо затянуто тучами. Батальоны заняли исход-
ные позиции. БТРы сгрудились на поляне. Офицеры дорабатывают кар-
ты. Дымятся полевые кухни. Прыгают на ухабах машины обеспечения,
суетятся старшины. Грязные неуклюжие солдаты вытаскивают котелки.
Другие с сержантами под руководством офицеров набивают магазины,
пулемётные ленты, обладатели РПГ прикручивают зелёные цилиндры
пороховых зарядов к противотанковым гранатам. Офицеры решают,
кому доверить ручные осколочные гранаты.
– Загирову – одну, – произнёс командир 9-й роты старший лейтенант
Сидоренко.
Загиров молча принял в ладонь холодный гладкий зелёный корпус.
– Остальные – сержантам и офицерам.
– Давай мне четыре, – подсумок Тимофеева отвис.
Приготовления к наступлению дивизии заканчивались. К наступле-
нию, которое, по новейшим высшим стратегическо-политическим за-
мыслам, должно было иметь исключительно оборонительную доктри-
ну. Оборонительная доктрина была основной стратегической военной
доктриной СССР и ранее, в отличие от доктрин противостоящих ей
империалистических армий в холодной войне. Но зачем иметь армию,
не способную к наступлению? Разве мы бы выиграли прошедшую вой-
ну без способности наступать? Оттого наступательные операции часто
разыгрывались во время тактических учений, наряду с «обороной». К
внешнеполитической стратегии это не имело отношения. Но теперь, в
новых политических условиях, отрабатывать наступательные такти-
ческие военные действия считалось политически недальновидно. По-
этому, ранее назначенные наступательные учения в спешном порядке
переименовали как «дивизионные учения в обороне». Однако какая же
оборона возможна без предварительного наступления? Ведь нужно же
войскам выйти на «обороняемый рубеж»! А разве это возможно осу-
1.113 (88.03.10)
671
ществить без боя? Эти гражданские политики ни черта не смыслят в
военном деле!
Итак, солдаты, перетянутые снаряжением, блестя зелёными каска-
ми, уже грузятся внутрь машин. У гранатомётчиков из-за плеч зелёны-
ми рогами торчат противотанковые гранаты. Чёрные стволы пулеметов
КПВТ* (*КПВТ – крупнокалиберный пулемёт Владимирова) на БТРах рас-
чёхлены. Офицеры прикрепляют к себе радиостанции, раскачивая ан-
теннами, наматывают их на плечи, дабы они не мешали залезать внутрь
«броне–коробок», настраивают нужные частоты, входят в связь. (Хре-
новое средство связи, по правде сказать!) Внешне кажущаяся хаотичная
суета имела свою чётко отработанную логику и порядок!
Закрылись люки. Всё ненадолго замерло. Шлемофон сжимает череп,
лингафоны прижаты к горлу.
– Сорок пятый, я – Сокол, доложите о готовности, я – Сокол, приём.
– Сокол, я – сорок пятый, к движению готов, я сорок пятый, приём!
– Сокол, я – сорок четвёртый… Сокол! Я – сорок второй! … – про-
звучали доклады старших машин.
– Вперёд! Марш!
Тишину природы разорвал рокот двигателей. Батальонные колонны
пересекли исходный рубеж….
Дороги захлёбывались в грязи, и БТРы скользили колёсами, с крях-
теньем карабкаясь на подъём. Справа был обрыв.
«Только бы не заглохнуть», – подумал про себя Тимофеев, сжимая в
ладони тангенту радиостанции. БТР взревел, затрещала коробка пере-
дач, рванулся вперёд, но словно что-то его удерживало: колёса прокру-
чивались на месте. Щёлкнула снова коробка передач, БТР дёрнулся и
заглох. Лейтенанта прошиб холодный пот.
«Чёрт возьми!» – зад впереди идущей машины вскарабкался на
подъём, выпустил клубы выхлопного газа и скрылся за бугром.
– Шишим! – Гулямов тщетно давил мёртвую педаль «газа», сузя глаза.
Жужжал стартер, но ни один из двух двигателей БТРа не заводился.
Пехота любопытствующе притихла. Гулямов что-то выкрикнул на сво-
ём языке. Сзади стояла колонна техники батальона.
«Скинули бы в войну с обрыва и пошли бы дальше, – пришло на ум
Тимофееву. – Если голова колонны уйдёт, это значит на моей ответ-
ственности весь её хвост! А я с трудом представляю, куда идти, хоть и
672
чертил там что-то на карте кривым карандашом! Только бы завестись!
Только бы догнать колонну!» – холодный пот прошибал лейтенанта.
Он высунулся из люка, огляделся вокруг: машину объехать было
нельзя и она разделила колонну батальона перед рубежом развёрты-
вания в ротные колонны на две части: которая ушла вперёд и которая
стояла сзади…
Нос идущего сзади БТРа приблизился вплотную к бронированному
заду машины, толкнул.
– Заводи!..
Наконец выхлопные трубы задрожали от выходящих газов, обе ма-
шины усиленно закрутили, надрываясь, колёсами. Застрявший БТР
медленно, на пониженной передаче, пополз, кряхтя и чихая, вверх.
– Слава богу! – вздохнул лейтенант.
Наконец, машина перевалила за бугор, ведя за собой всю оставшую-
ся колонну и вскоре, неожиданно выскочила на дорогу, покрытую галь-
кой, по которой проносились лёгкие машины управления. Велико было
удивление сидящих в них начальников, увидеть невесть откуда взяв-
шуюся тяжёлую колонну техники! Что ж, тридцатая Гвардейская Ир-
кутско-Пинская дивизия шла в наступление на Запад, как и в далёком
сорок пятом! Лесные дороги разветвлялись, подобно ветвям деревьев.
Куда вести колонну? Стрелка часов неустанно приближалась ко време-
ни «Ч». Это время словно плетью подстёгивало всех. К этому времени
все должны были выйти на назначенный рубеж, развернуться, спешить-
ся и атаковать!
«Чёрт! В войну бы наверняка расстреляли за невыход на рубеж во-
время», – продолжал нервно размышлять лейтенант, достал из полевой
сумки карту и стал судорожно искать маршрут.
– Вперёд! – колонна двинулась, целиком отдав свою судьбу машине
Тимофеева, ставшей по воле несчастного случая, головной. Мелькали
деревья, пересекались ручьи. Колонна шла не по карте. Она шла науда-
чу! Вдруг впереди появились корпуса БТРов, идущих навстречу.
– Кто такие? – с тревогой подумал Тимофеев.
– Стой! – Головная машина остановилась.
Идущие сзади БТРы подъезжали, останавливались.
Встречная колонна подошла ближе.
– Свои! – это была потерянная половина колонны батальона! Все
ликовали! Суровое лицо комбата майора Пронина, качавшегося в люке
673
головной машины, выражало удовлетворение встречей, облегчение.
Соединившаяся колонна рванула вперёд, подгоняемая временем «Ч».
Лейтенант расслабился, устремлённый общим вектором движения, от-
бросил карту. Теперь всё, что ему нужно – внимательно выполнять ко-
манды, доносящиеся из радиостанции. Щеки приятно горели.
– В линию ротных колон-н… марш! – затрещала команда в наушни-
ках. Машины взревели, стали отделяться влево и вправо от батальон-
ной колонны. Все внимательно всматривались в передние окна машин,
боковые триплексы. Для перестроения колонны, раздавались команды
по радиостанции. Колёса хлюпали в густой грязной жиже. Дорога сно-
ва пошла на подъём.
– Только бы снова не застрять, – не успел Влад и подумать, машина
остановилась, рыча и кашляя…заглохла. На этот раз дорога позволяла
обойти и другие машины ушли вперёд, туда, где уже заканчивалась
артиллерийская подготовка. Стихал грохот разрывов небольшого коли-
чества снарядов и мин, создающий пехоте особый наступательный «ан-
тураж». Машина Тимофеева делала тщетные усилия вскарабкаться на
подъём... Пехота отрешённо спала в десантном отсеке.
– В линию взводных колонн! – трещало в наушниках.
Дивизия шла в наступление!
– А мы, чёрт возьми, стоим! – досадовал Влад. – После учений обяза-
тельно кто-нибудь съязвит: «Сел замполит в машину – хана машине!» –
Что ж! Хорошая отговорка для всех. Чем винить старую раздолбанную
технику – БТРы-«шестидесятки», которые пора бы уж и на металлолом,
проще свалить всё на какого-нибудь явно не причастного к этому «зам-
полита»! Даже не на зампотеха, который, собственно, за работу этого
железа-то и в ответе!
Сзади по дороге из-за стволов сосен вырулил, лязгая гусеницами,
танк, остановился, выпустив облако дыма... Это было техническое за-
мыкание танкового батальона.
– Что у тебя? – вопросительно смотрел усатый щуплый старлей дву-
мя белыми точками на чёрном лице.
– Да вот, не тянет!..
Танкисты подцепили машину. Танк, лязгая и громыхая, легко пополз
вверх, таща за собой бронированный транспорт пехоты, словно спи-
чечный коробок. За бугром среди высоких мохнатых сосен вилась до-
674
рога, изуродованная колёсами, гусеницами техники, блестя огромными
лужами с густой коричневой жижей. Вытащили. Остановились. Трос
отцепили.
– Давай! Бывай! – танк двинулся дальше.
– Ну, теперь вперёд, авось ещё успеем! – лейтенант всё ещё не терял
надежды.
Глухо зарычали двигатели. Машина тронулась с места, грязь корич-
невой массой вылетала из-под колёс. В наушниках слышался треск ко-
манд. Дивизия шла в наступление, таща за собой хвосты обеспечения.
Догоняя и обгоняя эти самые «хвосты», мчалась незадачливая боевая
машина, словно катер, рассекая лужи грязи, скача на ухабах, словно на
волнах, спеша в «бой», в атаку, туда, куда уже ушли более удачливые
товарищи.
Но грязь оказалась сильнее грузной машины. Жирная широкая лужа
засосала, наконец, толстые колёса, окончательно развеяв надежды догнать
наступающих. Двигатель заглох и, на этот раз надолго. В наушниках беско-
нечно трещали команды, раздавалась ругань.
– Броня! – трещало в шлемофоне.
Лейтенант представлял, как пехота в это время открывает люки и,
держась за скобы, выбирается на броню машин.
Скоро последует команда «Земля!» И начнётся спешивание, потом –
развёртывание в шеренгу, атака, «бой»… Боясь «посадить» и без того
слабый аккумулятор остывающей машины, Тимофеев отключил радио-
станцию. Из-за сосен пробивались лучи устремившегося к закату солн-
ца. Лёгкий холодный ветер остужал разгорячённые головы.
– Всё, товарищ лейтенант! – Гулямов безнадёжно махнул рукой,
устроился поудобней и уснул.
Тимофеев сидел сверху. Думал. На веки наваливалась тяжесть и,
опустившись в люк, он незаметно «выключился».
***
Сон.
…Колонна с «молодняком» шла маршем. Молодые, ещё совсем зе-
лёные, необстрелянные пацаны – вчерашние школьники. Которые ещё
совсем недавно счастливо бегали по городу с белыми ленточками «вы-
пускник». Влюблялись в своих девчонок и полагали, что вся жизнь их
675
только начинается! О! Как наивно они это полагали! Колонна останови-
лась. Наступила тишина. Ни рёва двигателей, ни криков. Декабрьский
мороз хрустальным звоном разносил каждый случайный звук. Словно
осознавая это, какое-то мгновение никто не смел нарушить эту магиче-
скую тишину! Лишь треск радиостанций в шлемофонах... Внезапное
шипенье сбоку резко нарушило это беззвучие, заставив всех вздрогнуть,
но прежде, чем кто-либо смог успеть что-то осознать, в следующий миг
раздался мощный разрыв кумулятивной гранаты в сочленении танко-
вой башни. В следующее мгновение ещё более мощный взрыв боеком-
плекта поднялся над танком, оторвав его башню к чертям. И началось...
Словно с залпа «Авроры», мир сорвался в пучину огненной бездны.
Шипящие хвосты кумулятивных гранат ложились перекрёстным огнём
со всех сторон. Сухие несмолкаемые очереди беспощадными шмеля-
ми свинцовых пуль впивались в мягкие мальчишеские тела. Всё вокруг
наполнилось криками ужаса, паникой, хаосом. Восемнадцатилетние
мальчишки в солдатских бушлатах бежали кто куда, некоторые дрожа-
щими руками неумело всё же передёргивали затворы автоматов, кото-
рые держали едва ли не впервые, палили в разные стороны. Падали,
навсегда утыкаясь лицами, выражающими полное недоумение, в мёрз-
лую землю.
Тимофеев полосовал короткими сухими очередями из-за коробки
БТРа, сам толком не понимая куда. Туда, откуда срывался весь этот ад.
Комбат майор Пронин корчился рядом с оторванной под самое колено
ногой.
Вокруг него вздымались фонтанчики мёрзлой земли от ложащихся
пуль. Тимофеев попытался было дёрнуться в его сторону, но одна из
шальных пуль успокоила в следующую минуту орущего от боли комба-
та. Навсегда. Тимофеев увидел под БТРом несколько бойцов, которые
вжались в землю, съёжились, подобно воробышкам. Им так не хотелось
умирать! Казалось, они как дети, хотелись укрыться от смерти, спрятав-
шись «под одеяло».
«Ох, эти дети, дети. Зелёные мальчишки, у которых мамкины пирож-
ки ещё из поп не повыходили»! – подумал лейтенант, вспомнив себя в
первый месяц курсантской юности.
– Ползком. За мной! – скомандовал Тимофеев. И они поползли. Че-
ловек двадцать набралось их. Целых два десятка! Только два десятка из
почти двухсот человек!
676
Тимофеев вставил запал в гранату, зарядил автомат. До позиций про-
тивника оставалось немного. Необходимо было вступить в бой, чтобы
прорваться или умереть. Бойцы уткнулись лицами в землю, не смея
поднять голов – все были под прицельным огнём. Впереди виднелись
бородатые лица. Они кричали, давая понять, что убьют каждого, кто
только посмеет приподняться. Один из его бойцов был в очках и осо-
бенно выделялся ими. Тимофеев покосился в его сторону с опаской.
– Стрелять-то сможешь без очков? Без очков-то что-нибудь видишь?
– Не-а.
Летёха махнул рукой. Желание пострелять – погеройствовать смени-
лось реальным страхом перед возможностью умереть. И тут же роди-
лось новое ощущение – те бородачи, в которых он только что собирался
бросить гранату, так же хотят жить. И орут сейчас от страха, пытаясь
запугать его солдат.
Тимофеев узнал в бородаче напротив чеченца рядового Загирова.
Едва ли бы он его смог узнать с бородой на улице, но в такой ситуации...
Узнал Тимофеева и Загиров.
– Уходы, таварыш лэтенант, ыды к себе домой и всем пэрэдай, что бы
уносыли ноги отсуда, если нэ хатят головы свои здэс оставыт, – сухим
трескучим голосом произнёс он.
– Загиров, почему-у-у?.. – только и смог выдавить Тимофеев, но не
получил ответа.
Бородачи, в этот раз, дали им шанс отступить. Было такое чувство,
что они висят над ними сверху, следя внимательно за тем, не подняли
ли солдаты голов. И солдаты с лейтенантом, стыдясь, не поднимая глаз
друг на друга, отползли. Отступили. Город вокруг стоял в руинах.
Горы замороженных трупов, искорёженные, словно дьявольским
огнём, танки. Отрезанные головы, изуродованные тела молоденьких
советских солдат. Мальчишек, чья взрослая жизнь так нелепо закончи-
лась, даже толком то, не успев и начаться!
«В чём они виноваты! Что же это такое! Почему? Откуда это взя-
лось?!» – вопросы больно стучали в висках лейтенанта, не находя от-
вета.
Тимофеев с группкой бойцов зашёл в проём полуразрушенного дома
в поисках какого-то укрытия. В пустой квартире повсюду были разбро-
саны вещи, изуродованная мебель тоскливо напоминала о былом уюте
былого семейного очага. Всё обильно обсыпано штукатуркой. Стены
677
издолблены язвами от пуль. Лишь детская кроватка чудесным образом
стояла, словно её не коснулось всё это чудовищное действо вокруг.
Лейтенант медленно, словно боясь кого-то спугнуть, приблизился и,
почему-то затаив дыхание, заглянул внутрь. Отпрянул, ужаснувшись.
Такого он ещё не видел. И не хотел видеть то, что осталось от ребёнка.
Чьи маленькие пальчики неподвижно застыли, протянутые вверх, как
будто, навстречу к его матери в поисках защиты и материнской любви.
Наверное, теперь он смотрел на свою мать с небес, «гуля» ей в ответ
на материнские безудержные слёзы, пытаясь понять, отчего же она не
радуется ему как раньше, словно не замечает того, что он вот, совсем
рядом, тянет свои ручонки... Влад отвернулся. Ком стоял в горле. И
ярость. Бешеная ярость.
«Да что же это такое?! Что же это с нами случилось?» – больно дави-
ло в его висках, не давая ответа.
Он прошёл дальше. Кухня. Или точнее, то, что от неё осталось. Едва
заглянув туда, лейтенант отвернулся. Женское тело лежало на полу с
перерезанным горлом. Значит они сейчас вместе. Она и её малыш. Там,
на небесах. Ох, если бы знать, что есть он этот «другой мир»! Так хо-
чется, что бы он был. И что бы хоть там люди могли радоваться истин-
ным человеческим ценностям, не обременяя себя суетой ради телесной
смертной оболочки, творя преступления и нечеловеческие зверства.
«Какая она была, эта молодая женщина?» – Тимофеев обернулся и
не удержался, чтобы не посмотреть.
«Не может быть! – прожгло его мозг. – Не может этого быть!» Он
кинулся к ней. Встал на колено. Взял окровавленную голову девушки
в ладони.
– Зденка??? – едва произнёс он.
– Здена!!! – крикнул он во весь голос, словно пытаясь окликнуть
девушку из лап смерти.
– Зденка-а-а!!!
(*В сентябре 1991 года люди Дудаева разгромили в Грозном Верховный Со-
вет ЧИАССР. Депутатов избивали и выбрасывали из окон, в результате погиб
председатель горсовета Виталий Куценко.
После распада СССР Джохар Дудаев объявил о выходе Чечни из состава
Российской Федерации и о создании Республики Ичкерии.
678
И даже после этого, когда Дудаев прекратил платить налоги в общий
бюджет и запретил сотрудникам российских спецслужб въезд в республику,
федеральный центр официально продолжал перечислять Дудаеву деньги. В
1993 году, в то время как на Калининградскую область было выделено только
140 млн. рублей, на Чечню выделили целых 10,5 млрд. рублей.
Российская нефть до 1994 года продолжала поступать в Чечню. Дудаев
за неё не платил, а перепродавал за рубеж. Также Дудаеву досталось мно-
го оружия: 2 пусковые ракетные установки сухопутных войск, 42 танка, 34
БМП, 14 БТР, 14 легкобронированных тягача, 260 самолётов, 57 тысяч единиц
стрелкового автоматического оружия и много другой военной амуниции.
В это время в Чечне шёл неприкрытый геноцид русских.
Через Турцию, началась активная поддержка чеченского сепаратизма, с
личным участием Усама Бен Ладена, являвшегося в те годы «представителем
США».
(*По материалам интернет-источников)
***
«Говорят, на земле был Бог
Говорят, он учил добру
А у нас целый взвод полег
Где служил старшиной, мой друг
Он теперь не живой лежит
А вчера мне успел сказать
«Ах, как хочется братцы жить
Ах, как страшно здесь помирать….»
…Я возьму в медсанбате спирт
Да налью за помин души
Пусть его позывной хранит
Тишина вековых вершин
Он сегодня домой летит
Там его похоронит, мать
«Ах, как хочется братцы жить
Ах, как страшно здесь помирать…»
Исполнитель: Трофим.
Песня: «Алешка».
Тут стены загудели звоном металлического стука…
679
***
Очнулся он от стука по броне. Моментально отряхнул тёплую тя-
жесть дурного сна, выглянул в люк.
– Что случилось, братишка? – кричал из люка БРДМа лейтенант в
маскхалате. Вторая машина разведчиков стояла сзади…
Вытянув БТР из лужи, разведчики ушли вперёд. Но машина по-преж-
нему была бездыханна. Не заводился ни один из двух моторов.
– Так, подъём! – подал команду Тимофеев, стряхивая с себя дурной
сон. – Поднимай полики!
Гулямов, убеждённый в бесполезности всяких попыток отремонти-
ровать старую «шестидесятку», с другими солдатами, вздыхая, зевая
и матерясь себе под нос. – Бэтээр! Я твой нюх топтал! – приступил к
ремонту…
Смеркалось. БТР шёл вперёд. Тимофеев пытался войти в связь и уз-
нать место расположения батальона. Наконец лес закончился, впереди
простиралось холмистое поле с рощами, изрезанное грязными дорога-
ми. По полю всё ещё продолжали тащиться «хвосты». БТР летел туда,
куда тянулись все эти остатки: группы пехоты, другие заглохшие БТРы,
которых было множество! Вот она наша хваленая боеспособность! Фак
её так! Тимофеев поёжился, остро ощущая, словно спинным мозгом,
приснившийся ураганный обстрел, кровь и собственную беспомощ-
ность.
«Да! С боеспособностью нашей что-то должны отцы-командиры де-
лать», – подумал он.
Изуродованная техникой дорога тянулась, блестя огромными лужа-
ми. Машины тянули орудия и полевые кухни, груженные имуществом.
В огромной луже на подъёме надрывно рычал танк, не в силах вырвать-
ся из втянувших его объятий весны. Весны! С мощью которой даже
такая грозная техника была не в силах справиться, что уж до этих юных
восемнадцати – двадцати лет мальчишек! Влад задумался о Зденке.
Отогнал дурной сон прочь. Он сейчас отдал бы всё за миг Здениных
тёплых нежных объятий, за ощущение её нежных пальчиков на своих
жёстких лейтенантских пагонах! Лейтенант поёжился. Холод прони-
зывал бушлат насквозь. Он вытер перчаткой мокрый замерзший нос.
Что ж, любовь согревает душу солдата. С ней становится легче в самые
680
трудные минуты. Тогда, в училище, замерзая сибирской мартовской
ночью на полигоне, Влад обнимал гранатомёт.
(Не из любви к куску металла – просто оружие бросать было не приня-
то, ни при каких обстоятельствах. Но кто знает, может так и прививается
настоящая любовь к оружию? Надо сказать, по правде, Влад почти обожал
этот кусок трубы, но не как женщину, скорее как дитя).
Тогда он обнимал гранатомёт, но согревали его тогда милые Сонеч-
кины глаза, словно глядящие на него звёздами с тёмного мартовского
небосклона.
***
Никогда не забыть твоих ласковых глаз,
Не уйти мне от памяти этой.
О тебе вспоминаю я даже сейчас,
Когда песенка кажется спетой…
Посиневшие губы опускаю я в мех,
согреваю дыханием руки.
Ощущаю я дней вдохновение тех,
Упоением кажутся муки…
Автор В.Земша. 80-е.
Он и сейчас мечтал, трясясь в люке БТРа, о загадочно появившей-
ся в его жизни и исчезнувшей словацкой девушке. Дорога уходила всё
дальше, а количество идущих и едущих по полю только возрастало. Ди-
визия заканчивала наступление, закрепляясь на «занятой» территории!
Когда Тимофеев разыскал свой батальон, стало уже темно.
– А-а, комиссар! – радостно воскликнул ротный, едва Тимофеев про-
сунулся внутрь офицерской палатки. – Ну, наконец-то! А то мы тут тебя
уж заждалися!
Тимофеев лишь вяло улыбнулся в ответ. Снял шапку.
– Тепло тут у вас!
– Тепло-о-о! – утвердительно кивнул головой Сидоренко. – Ты вот
что, давай, перекуси. Вот тут что-то тебе оставили, – он протянул коте-
лок, – и потом к личному составу в окопы!
– Ага, – Тимофеев протянул руку за своей «пайкой», с завистью по-
смотрев на других офицеров, наслаждавшихся палаточным теплом.
681
Что ж, так уж повелось в Советской Армии. Замполиты отправля-
лись всегда туда, где труднее, туда, где личный состав. Чтобы они мог-
ли их поддержать не только пылким словом, но и личным примером.
Чтобы наравне с рядовыми бойцами они переносили все тяготы и ли-
шения службы. В то время, как командиры, порой, и могли себе позво-
лить некоторую «роскошь», замполиту это было противопоказано по
определению. Кто, как не они, «инженеры человеческих душ», как их
иногда называли, должны были быть основой солдатского морального
духа, основанного на доверии, завоевать которое, человек, греющийся
в «теплушке» в то время, как солдат мёрзнет, не мог. Но, и при необ-
ходимости, кто, как не он должен был заменить командира, взвалив на
себя всё бремя ответственности и воинского ремесла, что очень часто и
случалось в войсках.
(Кто-то со мной не согласится, приведя негативные примеры. Но на всё
есть исключения. Даже солнце, порой, гаснет днём, являя нам своё «затме-
ние». Я же повествую о правиле, которое сегодня, отталкиваясь от совре-
менной политической конъюнктуры, кому-то выгодно трактовать, как ис-
ключение. Как и большевики, в своё время, незаслуженно очернили всех, на ком
держался «старый режим»: казаков, дворян, кулаков, и так далее. Так и сей-
час, «генераторы перестройки» очернили всех, на ком держалась возрождён-
ная «Российская Империя», в лице СССР: в их первых рядах были и армейские
офицеры-политработники. Поэтому сегодня почти в каждом фильме, что ни
замполит, так дебил или негодяй. А ведь, среди них было гораздо больше поря-
дочных, честных людей с пылким горячим сердцем и чистыми руками, нежели
среди огульно порочащей их массы стукачей, дезертиров, трусов, доносчиков
и предателей, с лёгкостью бы, за кусок пайки и жизнь, одевшие бы на рукав
повязку полицая, еще ли чего…)
682
Окопная грязь «новой военной докрины»!
Март 1989 г. Полигон Либава, Моравия.
Седьмая рота.
Март. Центральная группа войск. Моравия. Либава. Полигон. Ветви
хвои залиты льдом как хрустальные, гнутся, ломаются под этим грузом.
Каждый прутик превратился в хрустальный столб. Лес словно сказоч-
ный.
«Как жаль, нет плёнки, запечатлеть всю эту красоту!» – подумал
Майер, похрустев плечами – бушлат обледенел не хуже этих прекрас-
ных деревьев. Солдаты сонно застучали лопатами, увидев офицера,
идущего над траншеей. Их отрешённые лица выражали глубокое без-
различие к происходящему, большинство мучил вопрос: «На черта всё
это нужно!?!!??»
Вымазанные в грязи, в рваных сапогах, многие без перчаток. Гусей-
нов, увидев офицера, зло усмехнулся, прыгнул в мёрзлую грязь окопа,
продолжая курить. Каримов сидел под кустом, подняв короткий гряз-
ный воротник бушлата, улыбался чёрными узкими глазами.
– Каримов! Ты чего расселся? Бери лопату и вперёд! – лейтенант
ступал раскисшими сапогами по заснеженной насыпи.
– Болею! – вызывающе буркнул Каримов, сузив и без того узкие гла-
за, посмотрел на офицера.
– Что у тебя болит?
Каримов вытянул вперёд руку с перемотанным грязными тряпками
пальцем. Из кустов вылез взъерошенный, в относительно чистом буш-
лате сержант Ибрагимов, заискивающе улыбнувшись, тем не менее, на-
пористо заявил.
– Болеет! Товарищ лейтенант. Пусть сидит.
Бедиев, всё это время работавший, выпрямился усмехнувшись.
– Почему один Бедиев вкалывает? – злился офицер. – Строиться
взвод!
Солдаты зло плевались. Ибрагимов сузил глаза:
– Зачем строиться?
1.114 (88.03.11.)
683
– Ибрагимов! Выполняйте команду! Стройте взвод! – зло крикнул
лейтенант.
Солдаты вяло становились в строй. Бедиев – молча, остальные – ру-
гаясь и матерясь. Половины не было.
– Где остальные?– посмотрел лейтенант на Ибрагимова. Ибрагимов
что-то по-узбекски крикнул одному из солдат и тот со словами «ши-
шим…» поплёлся в лес…
Неожиданно появился Уазик...
– Товарищ лейтенант! Воспитанием заниматься будете после!
– Почему не копаете? – зло орал начштаба полка майор Карпов.
Взвод застыл. Каримов спрятался за впереди стоящего, застегнул
крючок. Ибрагимов поправил с затылка шапку. Стоящие сзади натянули
ремни впередистоящим для иллюзии «подтянутости». Лейтенант раз-
вернулся к начальнику, молчал.
– Где вы растеряли остальных? – продолжал свирепеть майор.
– Сейчас будут все, товарищ майор, – ответил лейтенант, – вызывают.
– Вызывают! – передразнил майор. – Вы, товарищ лейтенант, вместе
со своим капитаном здесь всё разложили!
Лейтенант злился на этого майора, на этого нахального сержанта, на
этих бестолковых солдат.
– Ибрагимов! Бегом в лес и тащи от туда этих придурков!
Ибрагимов, скривившись лицом, поплёлся.
– Товарищ сержант! Вам было сказано бегом! – майор остановил
сержанта, вернул.
– Товарищ лейтенант! Раскатайте ему голенища, – рявкнул майор на
лейтенанта.
– Ибрагимов, раскатывай,– повторил лейтенант.
Ибрагимов нехотя выпрямил завёрнутые внутрь голенища сапог
(что делало голенища короче и считалось модным). Наконец, из леса
показались трое: Челябизаде, Даташвили, Разорёнкин…
***
Холодная тёмная мартовская ночь на Либавском полигоне.
Женя Бедиев, поставленный Майером с двумя товарищами в «бое-
вое охранение», ковырял саперной лопаткой обледенелую глину окопа.
Его «РПК»* (*Ручной Пулемёт Калашникова) стоял на сошках на брустве-
684
ре. Мороз пробирался под обледенелый бушлат. Замёрзшие кисти рук
почти не слушались своего хозяина. Женя, словно стараясь покинуть
эти запредельные, для нормального человека, реалии, перенёсся в тё-
плые воспоминания своей прошлой юной жизни, канувшей в туманное
информационное вместилище всего прошлого, напоминающее это ноч-
ное небо над головой.
Он вспомнил ту, которой был увлечён тогда, которой бредил сейчас.
Дина!.. О, Дина!.. Позади родной дом... Перрон вокзала... Поезд, несу-
щий его в своём чреве в далёкую-далёкую даль!..
А позади воспоминания их последней встречи, а точнее, их первой
встречи. Первой и последней...
Прошлое.
СССР. БАМ.
Чегдомын.
Тогда, перед самым призывом, Женя шёл с ней по ночной улице.
Сверху также, как и сейчас, мерцали звёзды. Блестели в темноте её гла-
за. Милые глаза, которые он так мечтал расцеловать. Они подошли к
подъезду её дома.
– Вот мы и пришли. Ну, что-о? Что молчишь? Или всё, пока? А?
– Пока! Спасибо за великолепный вечер!
– Хм! Ну, да! Мне тоже понравилось! Ты классный! Я даже и не ду-
мала! – она слегка подалась вперёд…
– Ты будешь мне писать? – робко спросил юноша, словно не замечая
её «вектора».
– Конечно! Только ты напиши мне первым. И если сразу не отвечу,
то не обижайся. Ладно? – сказала она, видимо, не желая расстраивать
будущего солдата.
– Ла-а-дно! Пока!
– Ча-о! – за Диной захлопнулась дверь подъезда, а он ещё долго сто-
ял и смотрел в тёмные окна дома, ожидая, когда загорится свет в её
окошке...
685
***
Всех таин свет – мерцанье ночи
Недолго тешило меня,
Твои загадочные очи
Я помню, искренне любя
Ремнями стянуто дыханье,
Земля горит из-под сапог.
Жаль, не услышал я признанье,
А ведь тогда услышать мог.
Жаль, не дотронулся губами
Я до твоих манящих губ.
Теперь ласкаю я словами,
И знать хочу: тебе я люб?
Автор В. Земша. 1984 г.
Настоящее.
Либавский полигон.
Эти воспоминания согрели бойца, он словно оторвался от действи-
тельности, не замечая более ничего, ни чувствуя холода, пронизываю-
щего его тело сквозь мокрые грязные портянки, из-под раскисших сапог,
чавкающих в окопной грязи. Кисти рук, потерявшие чувствительность
в трехпалых солдатских рукавицах, давно промокших и покрытых кор-
ками льда, выронили лопатку на дно окопа. Беспощадный сон навалил-
ся на Бедиева и он уткнулся головой в бруствер, рядом с прикладом
РКП,.. подобный герою популярного остросюжетного солдатского кино
«деревья умирают стоя»…
***
Хашимов шёл в кромешной темноте по лесу. Сзади него, аккуратно
переступая, шагал подполковник Полунин, выхватывая узким пятныш-
ком тусклого фонарика кусочки местности перед собой. На его душе
686
скребли кошки. В ревностной службе он стремился забыться о душев-
ной боли, обрести отдушину.
– Чёрт! – споткнулся он о корневище могучего дерева, едва не упав.
– Осторожно! Товарищ подполковник! – Хашимов обернулся, по-
смотрел на очертания деревьев на фоне ночного неба. За несколько
дней он уже привык ориентироваться как по карте по этим очертаниям.
И шёл по лесу совершенно свободно, без фонарика.
(Полтора километра занимает опорный пункт роты в обороне. Так вот
и приходится присматривать время от времени за личным составом! Дабы
чего не вышло, гуляя по позициям каждую ночь.)
– Товарищ Хашимов, я вот смотрю, а как ты так лихо без фонарика
ходишь? – в голосе подполковника чувствовалось удивление. – Я вот
тут чуть не растянулся уже раз десять, а ты себе топаешь не догнать!
– Прывык, товарищ подполковник! А вот и прышли!
Хашимов пролез в кромешной тьме сквозь тяжёлые, покрытые
льдом ветви хвои, подполковник посветил фонариком перед собой.
Одинокая дырявая палатка первого взвода тускло проступила на поляне
своими очертаниями. Никто не окрикнул их.
– Ну, поросята! Мать вашу! Никакого охранения! – подполковник
выругался, сплюнул.
Из ржавой трубы «буржуйки» дым уже не шёл. Из-под полы палатки
наружу торчали сапожища сорок пятого размера. Раздавался богатыр-
ский храп. Никто не охранял эту обитель «фазы».
– Харю мочим? Товарищ лейтенант! – Хашимов пнул сапожища и
откинул полу палатки.
Внутри на брезенте поверх ельника вповалку, практически на лейте-
нанте, лежал весь взвод. Сопя и кряхтя, ёжась от холода и прижимаясь
друг к другу. Взводный был похож на ощенившуюся суку. Печь практи-
чески погасла и дымила внутрь. Никто не следил за огнём.
Майер сквозь сон слышал какую-то возню вокруг. Свет фонаря сле-
пил глаза. Он попытался встать, но острая боль в пояснице пронзила его
тело. Очумелые отрешённые голоса солдат, говорящие на всех языках
Союза. Ехидный голос Хашимова. Лающий крик подполковника Полу-
нина:
– О-о-обуре-е-ел!.. Лейтенант! Подъё-м!
С помощью солдат, Майер, наконец, сумел подняться. Оперся на ко-
го-то, в темноте не разобрал.
Полунина, при виде всего этого беспорядка, буквально колотило.
687
Звуки ругани с клокотом вырывались наружу. Как ему хотелось отлу-
пить этого безмозглого бездарного офицера, позволившего такой бес-
предел, такого обуревшего, даже не спешащего прогнуться перед стар-
шим офицером. Смесь досады, негодования и ярости наполнили его
целиком. Он топал ногами, казалось, для того, что бы земля разверзлась
и поглотила весь этот хаос.
– Как барин вразвалочку! – буркнул он в адрес Майера. – Распустили
с вашим капитаном здесь все на свете! – эта «крылатая фраза» предна-
значалась уже Хашимову….
– Что, спину прострелило, Майер? – догадался Хашимов. – Будешь
знать, как спать в марте на земле!
– Окопы кто-нибудь копает?
– Так точно!
Они зашагали сквозь кустарник к опушке леса, где должен был ока-
пываться взвод по очереди и нести боевое дежурство.
– Каримов! Ёшкин кот! Подъём! – Майер крикнул в сторону нахох-
лившегося заиндевелого бойца, напоминавшего воробья, который ут-
кнулся в грязную стену окопа и спал. – Где остальные?
Майер негодовал. Лишь полчаса назад, организовав, как ему каза-
лось, и окопные работы, и охранение, и поддержание огня в печи, он
прилёг ненадолго … и вот тебе раз! Все спят вповалку. Вперемежку с
оружием. Ни какого тебе охранения. Печь давно погасла. Да тут ещё и
проверка!
– Да-а, прав был товарищ Петренко! – произнёс Полунин.
– А причём тут Петренко, товарищ подполковник?
– Ни при чём, комиссар, просто чаще ходить, смотреть нужно! Не
приди мы сейчас, позамерзали бы все к чёрту к утру. А то глядишь и
оружие бы кто–нибудь посеял, как минимум! Так что скажите спасибо
Петренко. А могло быть и ещё хуже. За границей находимся! Тут вся-
кой контры хватает! Обуют вас тут, как зябликов, пока харю мочите тут
хором! – поучительно сказал парторг Хашимову. – Я уже молчу о том,
что могло бы стать с таким подразделением в Афгане! Не собираетесь
туда? А? – подполковник пронзил укоризненным взглядом старлея на-
сквозь…
688
Подполковник Полунин угрюмо прочавкал сапогами вдоль траншеи
к Уазику. Забрался в машину, приятно наполненную теплом. Лёгкий за-
пах бензина не в счёт. Машина закрутила колёсами, разбрасывая грязь
в стороны, словно оплёвывая это нелюбимое начальством подразделе-
ние. Уазик поехал. Голова была наполнена дурными мыслями, даже
раздражением.
– Как вы думаете, товарищ подполковник, когда мы построим ком-
мунизм? – вдруг солдат-водитель парторга огорошил его, на миг поста-
вив его в тупик собственного сознания.
– А это вообще реально? – поддержал вопрос, сидевший рядом пра-
порщик из РМО.
Парторг, покрутив зрачками глаз, собрался с мыслями и ответил.
– Видите ли. Кто вам может легко ответить на этот вопрос? Давай-
те обратимся к истокам. Перед коммунизмом, что нам нужно постро-
ить? – начал «крутить колёсики» в своей голове парторг, загрузив свои
полушария этим нежданным вопросом.
– Развитой социализм, конечно, – отозвался прапорщик.
– Конечно! А он уже построен?
– Не знаем.
– А был бы он построен, мы бы тут сейчас не перестраивались бы!
Ладно, а какой путь к социализму?
– От каждого по способности, каждому по труду.
– Это основной принцип социализма, а путь?.. Ладно, чему вас там
учили на политзанятиях?! Маркс, тот предполагал переход к социализ-
му вследствие естественного отмирания товарно-денежных отношений
в развитой капиталистической экономике. А что у нас было в России
накануне революции?
– Аграрное государство.
– Вот! Так вот, в условиях России, со слаборазвитой капиталисти-
ческой экономикой, потребовался длительный послереволюционных
период, к осуществлению которого и приступил было Ленин с «НЭ-
Пом». Сталин же в короткий срок загубил все Ленинские начинания и
приступил к строительству социализма насильственными методами…
– А как вы думаете, может сейчас снова «НЭП», а?
– Может и так, только что означает для нашего народа поднятие цен?
Это ещё большее расслоение общества на богатых и бедных, величай-
689
шее обнищание масс, усиление народных волнений.
– А говорят, это что бы лишние деньги изъять у богатого населения.
– Лишние? Да, в некоторых руководящих кругах бытует мнение,
что у населения скопилось «в загажниках» большое количество денег,
скрытых от товарно-денежного оборота «до лучших времён». И, якобы
с целью вернуть эти деньги в товарно-денежный оборот, нам необходи-
мо поднять цены на товары.
Но, во-первых, как может быть наш народ таким богатым, если у
него столь низкие заработное платы, прожить на которые практически
очень сложно? Вот у тебя, солдат, есть лишние деньги?
– У меня нету.
– А у твоих родителей есть?
– И у них нет лишних. От зарплаты до зарплаты…
– Вот то-то и оно! Так что, во-вторых, изъятие дополнительных де-
нежных средств не путём продажи населению товаров, а путём поднятия
цен – откровенный грабёж, равносильный экспроприации. А в-третьих,
большой избыток денежных средств, у кого он и имеется, большей ча-
стью нажит нечестным путём. Сработает принцип: «кому война, а кому –
мать родна». И определённая часть людей, ещё больше будет наживаться
на народной беде, а другая часть обнищает до предела.
– А говорят, что можно поднять цены не на все товары.
– А как это возможно в условиях пресловутого «рынка»? Если под-
нять цену на товар «Х», автоматически поднимется цена на товар «У».
Иначе продавец товара «У» не сможет приобретать товар «Х» по новой
цене! Так ведь? Ведь всё как «дважды два»!
– Ну, вооще говорят, что высокие цены придержутся недолго и бы-
стро упадут после насыщения рынка товарами.
– Да? Но понизить цену на товар способна лишь жёсткая конкурен-
ция. В результате которой кто-то разоряется, а кто-то взлетает на верши-
ны первенства! В условиях Социализма это невозможно! Однако есть
надежда на развитие сети мелких индивидуальных хозяйств, конкури-
рующих друг с другом по-настоящему. Но, во-первых, частник никогда
не позволит себе опустить цену до той степени, до которой может себе
позволить владелец коллективной, машинной формой производства.
Это азбучные истины! Ведь мелкие частные хозяйства были вытеснены
крупными капиталистическими предприятиями ещё с прошлого века!
690
Во-вторых, индивидуальный труд в широких масштабах выгоден лишь
в условиях высоких цен на товары. Поэтому, цены на рынке будут под-
держиваться искусственным способом в результате сговора, создания
преступных группировок, удобства при минимальных затратах полу-
чать максимальную выгоду.
– А как же скажем, семейные фермы на Западе?
– Семейные фермы? Во-первых, это не основной поставщик продук-
ции. Во-вторых, нужные и прибыльные отрасли сельхоз производства
находятся на дотациях государства. В нашей же действительности, в
результате планируемой деятельности, список преступных элементов и
дефицитных товаров может только увеличиться. Итак, цена будет под-
держиваться долгое время на высоком уровне и тенденций к самопо-
нижению не будет. А это, в свою очередь, приведёт, рано или поздно к
инфляции.
– А что это? Это как на Западе, что ли?
– Именно!
– Так что, может тогда нужно перейти к капиталистическому произ-
водству. Ввести конкуренцию?
– Конкуренцию, безработицу и т.д.? Но! «Золотой капитализм» со-
временности уже прошёл вековой путь своего развития, закрыв свои
«чёрные» страницы. Что ж нам теперь, начинать сызнова? Вернуться
к невиданным народным бедствиям, в которых начинал и долгое вре-
мя развивался ныне богатый Запад? Если часть людей пострадает в
результате «капитализации», неизбежны народные волнения. Кто на
карту истории добровольно поставит и перечеркнёт свою собственную
судьбу?! Сегодня народ увидел, как можно жить. И его «завтраками» не
накормишь и лозунгами не вдохновишь. Все хотят жить и жить хорошо
и жить хорошо сегодня, а не в «светлом будущем»! Необходимо изы-
скать, занять, в конце концов, необходимые средства и воздать людям за
их труд. Невыгодные отрасли производства поднять не за счёт поднятия
цен, а за счёт государственных дотаций и преобразований внутренних
процессов. Ведь наша цель не построить ещё один «изм», а просто хо-
рошо жить!
– Вот бы позагнивать бы немножно, как буржуи.
– Ещё успеете подзагнить, вы не беспокойтесь. Вот они там ставят
своей главной целью – извлечение прибыли. А это разве не признак
их загнивания? Когда цель должна быть создание чего-то хорошего и
691
полезного, а не просто – прибыли! Цель одних должна быть защищать
Родину, как у нас с вами. У других – спасать и лечить людей, у третьих –
тушить пожар и так далее. И разве мы тут с вами за прибыль сапоги
топчем, Родину защищаем, а?
– Не-а.
– Вот то-то и оно!
– Что же будет?
– Ну, я не кудесник, но думаю, что при таком, как сейчас раскладе,
темпы падения уровня производства усилятся. «Болезнь» войдёт в свою
острую стадию, и вот что будет тогда, одному создателю только извест-
но! Рост цен будет продолжаться, опережая рост зарплат.
Кроме того, вот что главное – нам бы пора прекратить тратить соб-
ственные средства на одностороннее разоружение, заботясь о мнении
«мирового общества»!
– Эх, товарищ подполковник! Живы будем, не помрём! Ещё всем
покажем «Кузькину мать»!
– А мне вот кажется, что никому мы уже ничего не покажем, своего
кроме голого зада!
Машина неслась по серому мрачному полю, плюхаясь на ухабах.
– Так что, не будет что ли коммунизма у нас? – снова спросил сол-
дат-водитель.
Полунин только тяжело вздохнул, натянул улыбку одной половиной
губ и упёрся в окно, оставив вопрос без ответа.
692
Любовь к бензину
1 апреля 1988 (пятница) г. Ружомберок.
«Ведь танцы – это только лишь предлог!!!»
Майор Карпов уже почувствовал, определённо, успокоение от слу-
чайной размолвки, случившейся три месяца назад. Он и не рассчитывал
ни на какое примирение с женой-изменщицей. То, что сперва повергло
его в шок, больно ударило по воспалённому самолюбию, теперь вы-
зывало даже определённую радость и облегчение. Он чувствовал себя
словно заново рождённым. Привычный «черно-белый» мир, состоя-
щий из верениц стереотипов, наполнился снова красками, запахами и
ему казалось, что он скинул со своих плеч целую кучу старого семей-
ного хлама. Перед ним медленно восходил рассвет, словно обновлён-
ной жизни. Он почувствовал себя снова двадцатилетним мальчишкой.
Проступок Оксаны открывал для него массу новых возможностей и,
что самое главное, он получал на это полное право. Право обманутого
мужа! И Карпов, подсознательно, не желал давать своей супружнице
ни единого шанса на реабилитацию. С Полуниным они уже почти не
разговаривали. Исключительно по служебной необходимости. Вот уже
несколько месяцев втайне от посторонних глаз он жил под одной кры-
шей с Ольгой. Жил, но всё еще спал отдельно. Её «крепость» медленно
опустила свой мост и отворила ворота, но насладиться радостью побе-
ды ему всё ещё не удавалось. Казалось, «крепость» живёт в каком-то
параллельном ему, Карпову, мире, привычной для него жизнью, и не
обращает никакого внимания на вошедшие в него «войска». Так что ис-
пить «кубок победы» ему ещё так и не удавалось. А нужно ли было это
все Ольге? Едва ли. Однако страсть двух солидных мужчин тешила её
самолюбие, утоляя одновременно жажду мести своему мужу. Удержи-
вание на коротком поводке обоих доставляло ей немалое удовольствие.
«Поживём так, а там посмотрим, – решила она, – на какую лошадку
поставить фишки!»
Оксана же, под гнётом своей вины и нелюбовью со стороны, в об-
щем-то, любимого ею мужа, тихо собрала вещички и без излишних
1.115 (88.04.01)
693
сцен уехала в родной город Днепропетровск. А что ей ещё оставалось?
Наблюдать за вспыхнувшим романом её мужа и бывшей подруги?
«Подруга, называется!» – хотелось бы ей сказать.
Но что уж тут скажешь! Сама во всём виновата! Не рой другому яму!
Всё, что совершаем, сторицей да возвратится!.. Только вот добрые-то
дела сторицей не воздаются, лишь ошибки и проступки возвращаются,
что ни говори!
– Олечка! Я категорически настаиваю на оформлении наших отно-
шений, – заявил Карпов в этот день Полуниной.
– Это что, первоапрельская шутка? – скривилась Ольга.
– Никак нет, я абсолютно серьёзен, – Алексей посмотрел присталь-
но ей в глаза, демонстрируя всю серьезность своих намерений. Ольга
задумалась. Вздохнула.
«Что за юношеский бред! – подумала она. – Он что, сам ни черта не
понимает, что за этим всем последует?»
Действительно. Развод двух высокопоставленных в полку офицеров
означал бы в их случае не только скандальные слухи, способные нега-
тивно сказаться на карьерах обоих офицеров, но и то, более всего вол-
новавшее Ольгу, что ей, в этом случае, уже бывшей жене, придётся, ве-
роятнее всего, вернуться в Союз. А ей так не хотелось ни возвращаться
в Союз, ни выносить сор из избы на беспощадный суд скучающей от
безделья «женской общественности» полка, на которую ей, в общем-то,
по большому счету, было наплевать. За Полунина, этого уже не молодо-
го офицера, она вышла исключительно по меркантильным соображени-
ям. Скорее это он, Полунин, хотел этого брака. Любила ли она его? Ей
трудно было это точно сказать. Она не знала этого странного чувства,
о котором так много говорят и пишут разные люди. С Полуниным это
был её второй брак, несмотря на юность её лет. Первый был менее удач-
ным, и она о нем не любила вспоминать. Чего не сотворишь по юности,
по глупости! Она мерила эту жизнь исключительно с позиций выгоды.
Другого она просто не понимала. Не могла понять того, что ею никогда
не овладевало. Не верила в существование чувств.
«Врут. Всё врут! Все это только притворяются. Нет на самом деле
ничего такого. Ведь я этого не чувствую. Значит, всё это лицемерные
выдумки ханжей», – убеждала себя она.
694
Ольга знала лишь одну жгучую любовь – любовь к себе самой. К
Полунину она никогда не испытывала ничего, кроме привычки, а сей-
час она питала к нему лишь чувство жгучей ненависти. Ненависти жен-
щины с ужаленным самолюбием. Жажда женской мести переполняла
её мозг. Но дать ему развод сейчас означало бы для неё наказать себя
саму, немедленно последовавшей бы для неё, вслед за этим, «высылкой
в Союз». А что насчёт Карпова, то этот педантичный, на три года мо-
ложе её Полунина, майор ей не был противен. Так, вполне подходящая
кандидатура на замену мужа, «объевшегося груш», нежели чего. Кар-
пов был умным и хватким человеком, из рабоче–крестьянской семьи,
что очень было ценно для его дикорастущей карьеры советского офице-
ра. Если уж кому и светила карьера стать генералом, то именно такому
офицеру! Однако, несмотря на довольно неплохой оклад, всё, что он
зарабатывал, очень быстро спускалось. Он регулярно высылал щедрые
переводы на родину. А в отпусках оставлял, по сути всё, что удавалось
сберечь за целый год его расточительной жизни, да ещё и умудрялся хо-
рошенько залезть в долги. Истинный служака. Неприхотливый с одной
стороны, но любящий жизнь здесь и сейчас, с другой.
«Мы раздетые, зато наетые», – любила с юности приговаривать его,
теперь уже «де-факто» практически бывшая, жена Оксана, также це-
нящая в жизни её драгоценный миг и не заглядывающая в слишком
далёкое завтра. Совсем уж «раздетыми» они никогда не были, конеч-
но, разве что в самые первые годы. Это больше так, фигурально, но и
особых сбережений у них так же не создалось. Теперь Оксана тихонь-
ко исчезла с полным согласием на развод, и без каких бы то ни было,
ни истерик, ни материальных притязаний, ни особых условий. Стыдно
было для неё что-либо требовать от человека, которого она любила и
которого сама же и попыталась обмануть так нелепо и так никчемно.
Глубокое самоуничижающее чувство вины двигало ею сейчас. Пара, не
скреплённая детскими ручками, легко расходится, не отягощаясь чув-
ством ответственности за созданную ею жизнь. Поэтому всё, что их
объединяло все эти годы, уходило словно в небытие, тонущее лишь в
дымке смутных воспоминаний о днях ушедших навечно…
(А всё эта страсть к разнообразию, правда, не являющаяся первичным
мотивом женской измены! Как правило, скрытым, но основным мотивом
женщины всё же остаётся неудовлетворённое желание найти своего «луч-
шего партнёра», возможно, не объективно «лучшего», но лучшего для неё в
695
данный момент времени, найдя которого женщина может остановиться в
своём поиске до тех пор, пока тот будет оставаться «лучшим» в её глазах.
Ведь известно, что «лучшее – враг хорошему!» При этом женщина остаётся
в состоянии полной или повышенной «боевой готовности» на случай появле-
ния этого «лучшего», который бы в условиях дикой природы и оставил бы
своё «лучшее потомство». Всей силой своей биологической природы, женщина
всегда оставляет возможность соревнования за право обладать ею. Возмож-
но, Оксану подтолкнула к этому безумному шагу прохладное отношение к ней
её мужа. Ведь, поскольку женщина является «универсальным селекционером»,
её удовлетворённость партнёром напрямую зависит от комплекса ощущений,
которые ей даёт её партнёр. Роль же мужчины, как «универсального осеме-
нителя» выглядит куда как более сложно на первом этапе отношений (период
«взятия штурмом бастиона») и более просто на конечном (после пирушки по-
бедитель, напившись, мирно и скучно храпит…). В самом начале отношений
мужчина с удовольствием приступает к «трапезе» – этапу оценки природных
данных своей партнёрши. Этот этап биологически важен именно на первых
этапах и теряет первичный накал в дальнейшем, в силу того, что мужчи-
на наделён памятью и уже полученные знания об устройстве объекта свое-
го обожания, подсознательно охлаждают его «пыл познания» в дальнейшем.
(Биологически обусловленная необходимость в дальнейшем в этом, увы, бо-
лее отсутствует!) Хотя при новом контакте от кончиков пальцев мужчины
поступают сигналы в его мозг (это-то и объясняет потребность мужчины
в «пальпации» женского тела): «это новый объект и этот объект может
явиться потенциальным полем для нового «посева» и все детородные орга-
ны в норме…». Конечно, весь «обмен шифрами» происходит на «подкорковом»
уровне, на уровне гормональных химических процессов, на уровне обмена при-
родными «шифровками», которые выливаются в такие внешние проявления,
как красивые ухаживания, поэзия, танцы, возвышенные беседы при луне и так
далее, но всё ближе и ближе к цели. Однако за всей этой внешней красотой
природы лежит заложенный природой же лишь репродуктивный импульс, по-
ступающий в кору головного мозга и регулирующий внутреннюю секрецию ор-
ганизмов, приближая лишь вожделенный этап «любовной прелюдии» и охлаж-
дающего (особенно для мужчины) финала. «Ведь танцы– это только лишь
предлог!!!» Далее, после достижения цели, природа более ничего не требует
от мужчины. Он произвёл осеменение и, пока он снова не будет готов, всё его
вдохновение куда-то уходит и лишь усилиями интеллекта он может сохра-
нить и поддержать уровень романтического настроения и нежного отно-
шения к своей теперешней спутнице. Но в любом случае, это уже не как не
может сравниться со страстным натиском атаки и первого пира победи-
теля! А как эту перемену в настроениях своего возлюбленного ощущает жен-
696
щина! Порою кажется, что оба пола находятся по разную сторону «окоп».
Но на деле природа конечной цели у обоих одна и та же – репродукция. Только
вектор усилий у каждой «половины» направлен в разные стороны. Странно,
но в этом-то и состоит великий замысел природы движения и развития все-
го в этом Мире, трактуемый философской категорией «борьбы и единства
противоположностей», да и то, что приводит колесо или электромотор в
движение, также имеет полярные вектора направления усилий!
Женская измена носит более психоэмоциональный характер, нежели муж-
ская. Ибо на «финишной прямой» все мужчины плюс–минус одинаковы и её
влечёт больше ощущение самки, находящейся под атакой самца. Сам факт
борьбы мужчин за право обладания ею, посылает сигналы в мозг женщины,
пробуждая в ней её животное «селекционное» начало, что рождает в ней ро-
мантическое настроение, именуемое флиртом. При этом, природа заботит-
ся при рождении детей о максимально возможном смешении «генетических
кодов», как основе эволюционного развития через формирование природного
разнообразия посредством естественного отбора. Поэтому после периода,
достаточного для выращивания первого потомства, женщина подсознатель-
но начинает готовиться к появлению второго, даже если в действитель-
ности она детей и не желает. Но природа не спрашивает желаний. Задача
природы – одеть розовые очки и заманить в ловушку. А после – бац и готово–
бери и рожай в муках, плати за полученные удовольствия! И вот как раз здесь
снова включается женский «селективный механизм» для поиска «лучшего»,
на этот раз, возможно, генетически «другого лучшего». Но всё же измена
женщины носит скорее морально-психологический характер, нежели сугубо
физиологический. Её корни более глубоки, нежели у мужчин, где всё лежит на
поверхности его физической похоти. Мужчина должен постоянно помнить,
что овладев сердцем женщины однажды, борьба за её сердце на этом не
заканчивается! Единственный способ для него удержать женщину – всегда
оставаться «лучшим» для неё. При этом быть «лучшим» – означает на языке
женского подсознания, не только быть «примерным семьянином», но быть
«лучшим доминирующим самцом», борющимся за свой «предмет обладания»,
что должно проявляться в ухаживании, прелюдии и натиске. Женщина долж-
на выбирать именно Вас снова и снова в океане мужского внимания. Это
единственный рецепт мужчине, дабы не потерять женское сердце, которым
он дорожит, ибо это гораздо страшнее, нежели потерять женское тело,
кстати, второе непреложно следует за первым, в какие бы клетки не садить
свою «благоверную»! Но где мужчине черпать вдохновение для этого всего?
Ведь его пыл удовлетворённо остывает с течением времени!.. Оставим этот
вопрос без ответа...
Что же о женщинах, то измена для них это серьёзный психологический
шаг, преследующий её сознание после. Измена способна привести к полному
697
разрыву отношений чаще именно по женской инициативе! Или может по-
следовать разочарование и глубокое раскаяние. Кстати, найдя своего «луч-
шего самца» беспринципная женщина может стать одержимой, пройти по
головам не только чужих людей, но и близких, даже детей, не обернувшись, в
печальном случае высокоразвитого эгоцентризма последней.
Мужчина менее серьезен в своих изменах. Его мотив лежит на поверхно-
сти. Измены для него – не более чем приключения, перевоплощенные в некую
параллельную реальность, словно переживания из другой жизни, после кото-
рых он довольно легко может вернуться к прежней жизни, оставив за собой
руины в виде разбитого сердца объекта своего временного увлечения, порой,
не осознавая до конца всю меру своей ответственности за содеянное! Мужчи-
ны – словно беспечные дети, играющиеся с заряженным пистолетом. В жиз-
ни есть масса примеров мужчин, гуляющих от своих жён-красавиц с гораздо
менее привлекательными представительницами противоположного пола, а
порой и с совершенно не привлекательными! На защиту семьи перед полигам-
ной сущностью мужчины встаёт природный инстинкт ответственности
мужчины за произведённое потомство, если оно имеется, конечно. В данном
случае, в мужчине доминирует инстинкт отца, нежели самца, оставляя его в
семье. Другой психологический мужской страх – потерять свою мужскую до-
минанту в глазах своей благоверной, которая должна оставаться преданной
ему как собака, несмотря на все его мужские вольности и его прекращение
борьбы за уже завоёванное, как ему кажется, женское сердце и тело. Здесь на-
чинается жестокость и унижение. Мужчина, оставаясь «вольным сеятелем
семени», овладевающий новым и новым полем, всё же в состоянии остаться
со своей «лучшей», а не с ещё одной «другой». С той, которая сумеет лучше
других оценить его, с которой он сможет действительно реализовать себя
как мужчина. Как обладатель «исключительного», только ему доставшегося
«приза» в виде женского не только тела, но и сердца, и души. Приза, который
достался именно ему как «доминирующему самцу»! Оттого-то «секодн хэнд»
мужчине не нужен! В отличие от женщины, которая не обращает на отсут-
ствие девственности у мужчины никакого внимания! Оттого-то и легкодо-
ступный объект не «цепляет» сердце мужчины. Ведь он по природе – охот-
ник, а не шакал, подбирающий объедки с чужого стола или падаль! А жертва,
сама идущая ему в рот, как мышь в рот удава, для него лишь пища – прошла
по пищеводу, и вон из тела, а не «вымпел» на всю жизнь. Только будучи «экс-
клюзивной штучкой» и постоянно меняясь и совершенствуясь, женщина мо-
жет притупить силу мужской полигамности. Даже мужчины – «однолюбы»
время от времени засматриваются на прелести чужого женского тела. И
вообще, абсолютные «однолюбы от природы» – это, скорее, миф. Скорее, это
проявление и результат высочайшего интеллекта последних, их способность
698
волевого регулирования своих сексуальных процессов, основанных на большой
любви, уважении и привязанности к своему партнёру, что очень свойственно
«человеку-разумному», скорее это результат воспитания, нежели какая–то
врождённая природная составляющая. Иное поведение «быка – производите-
ля» – скорее простая распущенность, прикрываемая обычно «индивидуальны-
ми особенностями», «знаком гороскопа» и т.д…
Все эти качества – скорее уровень человеческого интеллекта, нежели
«вещь в себе». Мужчина, оставаясь «вольным сеятелем семени», овладеваю-
щий новым и новым полем, всё же в состоянии остаться со своей «лучшей», а
не с ещё одной «другой».
И всё же, брак без физических измен возможен, но это зависит только от
силы воли, стремления и ценностных ориентаций обоих партнёров!)
«Что ж, отлично! Нет худа без добра! – думал Карпов. – Теперь
только разгребемся со всем «старым миром», и да здравствует, новая
жизнь!»
– Лёша, если ты так серьёзно настаиваешь на оформлении наших
отношений, скажи откровенно, будешь ли ты счастлив со мной? – Оль-
га посмотрела на Алексея испытывающим взглядом.
– Да, – кратко ответил тот.
Ведь как старый солдат он не знал витиеватых слов любви. Однако
его глаза говорили сами за него.
– А будешь ли ты счастлив без меня? Ты ведь не хочешь, чтобы я
сейчас одна уехала в Союз? Да?
– Да, разумеется, – снова согласился Алексей.
– Ты готов дождаться замены, чтобы мы уехали в Союз вместе? – по-
следним нокаутирующим вопросом, Ольга «уложила» майора. Он лишь
кивнул головой, прижал её к себе.
– Давай, Лёша, подумаем лучше, как мы будем строить своё гнёз-
дышко, когда вернёмся отсюда! – Ольга сверкнула глазками на него.
– Ты это о чём?
– Ну, знаешь, в Союзе сейчас тяжко. Ничего не купишь. Сплошь –
дефициты. А здесь, – она сделала круговое движение головой, – здесь
всего полно. Были бы деньги. Тебе-то вот уже недолго осталось, боль-
шая часть уже пролетела незаметно, а что у тебя есть? Ты ведь даже и
не одет толком.
– А что ты предлагаешь?
699
– А ничего, Лёшенька, не предлагаю, ты ведь у нас главный – тебе и
решать. Сам подумай. Как сам решишь. А я тебе помогу во всём, чтобы
ты не задумал. А в Союз вернуться и развестись и свестись мы ещё
успеем.
(Тут следовало бы ещё добавить и фразу кота Матроскина из
«Простоквашино» о том, что «наш совместный труд для моей пользы
облагораживает!..»)
С этих пор майор Карпов стал упорно думать. А ведь что правда,
то правда. Прежде, с Оксаной они любили тратить деньги на короткие
радости. И что у него есть за душой сейчас? Он вдруг остро осознал,
что срок его пребывания здесь действительно подбирается к своему ло-
гическому завершению. Всё то, что он откладывал на потом, уже может
никогда и не сбыться. И он стал с остервенением подгребать под себя.
Ольга поощряла его стремления, мотивируя к постоянному росту его
собственных запросов. Но денег, которых ранее было вполне достаточ-
но для маленьких человеческих радостей, теперь явно не хватало для
более серьёзных материальных приобретений, которыми он, со свой-
ственной ему щедростью, одаривал Ольгу. Но что ему, офицеру управ-
ления, фактически состоящему на полном довольствии, стоило попра-
вить своё материальное положение! Однако аппетиты росли, а тут ещё
этот словак, вечно просящий у него в реставрации бензина…
«А почему бы и нет?» – вдруг решил Карпов, ведь он и ранее слегон-
ца этим уже промышлял, при случае...
***
Полунин же сперва умолял супружницу вернуться назад, в семей-
ное лоно, однако Ольга едва подпускала его к себе на шаг поближе,
но, как только он приближался, неожиданно выпускала свои коготки.
Измученный бесконечными её терзаниями и потерявший надежду на её
возвращение, он требовал только одного из двух, либо развод, либо, как
минимум, её тихого отбытия на Родину.
– Не позорь и не мучай меня! – твердил он ей, – рано или поздно это
всё вылезет наружу! Долго мы не сможем этого скрывать. Всё тайное
рано или поздно становится явным!
– Милый, а ты сам не поднимай шума и всё будет хорошо, – подобно
змее шептала она ему.
– А я тебя силой отправлю в Союз, – отрезал подполковник.
700
– Хочешь, чтобы я поведала в политотдел о том, какой тут разврат
учинил секретарь парткома полка!?
– Ты ещё смеешь мне угрожать?
– Я лишь хочу тебе напомнить, что семью нашу разрушил ты сам
тогда. А теперь, смогу ли я тебя простить, зависит только от тебя са-
мого. Я всё ещё не простила тебя. С Лёшей я чувствую себя в безопас-
ности. Он лишь мой хороший друг, с которым поступили так же низко,
как и со мной!
– Ты спишь с ним?
– Это всё, что тебя волнует? Ну не суди же о всех по себе. Мне даже
противно отвечать на твои глупые вопросы, навеянные твоим болез-
ненным извращённым воображением. Хочешь меня ещё больше сейчас
унизить? Мало уже унизил? – Ольга хлопнула дверью перед опешив-
шим Полуниным.
Что ж! Таковы они, эти носители знака «рыбы»!.. Всегда извернут-
ся. И чёрное представят вам как белое, а белое окрасят в чёрные тона,
всегда выведут любой диалог на выгодное для себя поле…
***
– Солдат, загрузи эти канистры, – Карпов махнул своему водителю в
направлении зелёных канистр с бензином.
УАЗик выехал за КПП и через минут десять остановился около ре-
ставрации. Карпов вылез из машины. Зашёл внутрь заведения, огля-
нулся.
– А-а-а-а! Алексей! Агой! – словак лет под тридцать в клетчатой ру-
башке отставил кружку с пивом, поднялся, протянул руку вошедшему
офицеру, расплылся в улыбке.
– А-а-а! Мирослав! Агой! Пойдём! – Карпов протянул руку в ответ,
но улыбки не было на его лице.
– Камарад! Заходь. Сливовицу? Давай?! За советско-чехословацкое
приятельство* (*priate;stvo – дружба)! – пожилой словак с густыми пше-
ничными усами цокнул по столу децой, уже наполненной сливовицей
и протянул майору. Майор улыбнулся. Хлопнул словака по плечу. Такое
случалось здесь не редко. Поэтому особо бы уже никого и не удивило.
Они, советские вояки, порой чувствовали себя здесь настоящими ос-
вободителями! Но сейчас это был особый случай… не «приятельства»
ради он был здесь.
701
– За дружбу! – опрокинул он в себя сливовицу. Поморщился.
– Добре, камарад. Добре! – майор хлопнул словака по плечу. – Дя-
куй! Большой дякуй! – он перевёл взгляд на улыбающегося Мирослава,
снова повернулся к щедрому камараду, – препачь! Нужно идти. Дови-
денья, камарад, довиденья!
Мирослав и Карпов вышли из реставрации. Водитель лихо переки-
нул в рядом припаркованную «Шкодовку» канистры...
***
Поезд монотонно отстукивал колёсами. За окном мелькали огни по-
лустанков. Иногда стук колёс сливался со стуком проносящегося на-
встречу другого поезда, а в окнах, сквозь зашторенные занавески, про-
бивались всполохи света от промелькивающих навстречу окон.
– Вы так и будете молчать всю дорогу? – обратился к Оксане сидя-
щий напротив попутчик с полковничьими пагонами.
Полунина устало перевела на него взгляд, продолжая молчать.
– Меня Олег Викторович зовут. Да чего там, просто Олег! – продол-
жил мужчина. – А давайте познакомимся, а?
– А давайте, меня зовут Оксана,.. – как бы нехотя ответила женщина,
и добавила, – а могли бы вы, пожалуйста, выйти в коридор. Мне нужно
переодеться. Уже поздно. Пора спать.
– Я выйду, переодевайтесь, конечно же!
Мужчина удалился. Оксана же усмехнулась про себя: «Что это? Слу-
чайное знакомство? Или её новая судьба?» Мужчина ей явно нравился,
хотя была ли она уже готова к новым отношениям? Вряд ли! «А вдруг
он женат!?» – задумалась она. Ведь отсутствие кольца на безымянном
пальце офицера ещё не означало его холостяцкое положение*! (*Соглас-
но Общевоинского Устава, кольца носить запрещено, так как это может
привести к травмам.)
Поезд, погруженный в спячку, всё стучал колёсами, укачивая утом-
лённых пассажиров. Оксана пыталась уснуть, отвернувшись к стенке.
На полке напротив ворочался некий Олег Викторович, которому явно
не спалось... На этом попрощаемся с Оксаной. Судьба её нам далее
останется не известной...
702
Дуэль
Апрель 1988 г. Ружомберок.
Седьмая рота.
Хашимов буравил Майера своими тёмнокарими глазами.
– Майер, завтра – наряд. Я заступаю «помдежем» * (*помощником
дежурного по полку), а ты – в караул! Ты в курсе?
– Я знаю.
– Маладэц!.. Так что, есть хороший шанс разрешить наш спор, а? –
Альяр улыбался.
– Какой ещё спор?
– А Ира? Разве это нэ спор? Ты мне нахально перешёл дорогу. И
дэлаешь вид, что ничего нэ случилось!? Что ж, давай поставим в этой
истории точку!
«Щас этот мальчишка обделается, – думал про себя Альяр, – обоссыт
себе штаны. И это будет ещё одна моя победа. Возможно, окончатель-
ная!»
– Что ты имеешь ввиду? При чём здесь наряд?
– А ты догадайся сам! – продолжал давить на психику Хашимов.
– Не догадываюсь. Не для моего «среднего» ума твои эти штучки. Го-
вори конкретно.
– А ты напряги свои извилины...Ну, у нас будут ПМы*... (*ПМ – пи-
столет Макарова)
– Не смеши!
– А тебе смэшно? – Хашимов вынул из кармана галифе ПМ. Пере-
дёрнул затвор, направил на Майера...
Что ж, где стучит сердце, там разум отдыхает! Холодный пот про-
шиб лейтенанта от мысли, что прямо сейчас на него смотрит 9-милли-
митровая пуля, готовая в доли любой секунды выскочить по нарезному
стволу из патронника пистолета. Он стоял и молча смотрел Хашимо-
ву в глаза, в оцепенении, но, не давая проявиться страху наружу. Эта
болезненная любовь, это наваждение, выпивавшее эти месяцы из него
силы, ставшая единственной целью жизни, единственной радостью бы-
1.116 (88.04.03)
703
тия, подавляла чувство страха перед этой «девятимиллиметровой ду-
рой», смотрящей на него из дула.
– Где ты взял «Макаров»?
Хашимов лишь усмехнулся, вынул обойму.
– Сейчас здесь только один патрон в патроннике. Можешь выстре-
лить в меня. Это твой шанс, – он протянул Майеру блестящий вороной
ствол пистолета, – убьёшь меня, и твой путь чист!
– Ёшкин кот! Да у тебя съехала крыша, Хашимов, – Майер спрятал
руку за спину, отстраняясь от съехавшего умом замполита.
– Что ж! Эх, мать твая жэнщина! У тебя был шанс, но ты его упу-
стил... Я мог бы сейчас в тебя выстрелить,.. – он снова направил на сво-
его взводного дуло пистолета. Тот побелел. Но по-прежнему старался
держаться браво.
– Ладно, я не идиот, – продолжал Хашимов, – сесть не хочу. Поэтому
стреляться будем в перчатках и оружием друг друга. Чтобы свалить всё
на самоубийство. Ты понял? Или кишка тонка? – Хашимов скривил рот,
обнажив неровные зубы в улыбке, больше напоминающей гримасу. –
Тогда оставь её. Просто забудь...
***
Майер уже провёл занятия с личным составом караула. Отработаны
удары штыком в чучело из мешковины и соломы. Вызубрены нормы
устава караульной службы, порядок действий в тех или иных ситуаци-
ях. Получены боеприпасы в деревянных «сотах» в комнате дежурного
по полку. Завершена очередная шлифовка патронов набитием в магази-
ны. Караул строился в составе суточного наряда на развод. Хашимов ко-
мандовал выводом на плац и представлением этой «кишки» очередного
суточного наряда дежурному по полку. «Кишка» состояла из всех наря-
дов – по КПП, по штабу, по ротам, по столовой, двух караулов, патрулей
и т.д. Хашимов с ехидцей косился пронизывающим карим взглядом на
начальника первого караула, лейтенанта Майера, который предпочитал
отводить глаза в сторону. Точно так, как и в животном мире. Тот, кто от-
вёл взгляд, уже проиграл. Но в мире человеческом, для полной победы
поймать отведённый взгляд ещё явно недостаточно...
– Товарищ капитан, личный состав суточного наряда для развода по-
строен, помощник дежурного по полку, старший лейтенант Хашимов, –
прозвучал доклад дежурному по полку…
704
Начался развод. Дежурный капитан с помдежем прохаживались
вдоль шеренг, останавливаясь и поочерёдно высматривая и выпытывая
готовность к несению службы каждого солдата, сержанта, прапорщика
и офицера…
– Доложите мне обязанности часового, товарищ солдат, – дежурный
по полку упёрся колючим взглядом в бойца, когда проходил с провер-
кой мимо выстроенного «первого» караула. Тот втянул живот, выпучил
глаза и бойко затараторил:
– Часовой обязан: бдительно охранять и стойко оборонять свой пост;
нести службу бодро, ни на что не отвлекаться, не выпускать из рук ору-
жия и никому не отдавать его, включая лиц, которым он подчинен; про-
двигаясь по указанному маршруту или находясь на наблюдательной
вышке, внимательно осматривать подступы к посту, ограждение и до-
кладывать по средствам связи о ходе несения службы в установленные
табелем постам сроки; не оставлять поста, пока не будет сменен или
снят, даже если его жизни угрожает опасность; самовольное оставление
поста является преступлением против военной службы; иметь на посту
оружие заряженным по правилам настоящего Устава, и всегда готовым
к действию; не допускать к посту ближе расстояния, указанного в табе-
ле постам и обозначенного на местности указателями запретной грани-
цы, никого, кроме начальника караула, помощника начальника караула,
своего разводящего и лиц, которых они сопровождают.
– Достаточно! – прервал караульного дежурный. – Что запрещается
часовому? – повернулся он к другому испуганному солдату из состава
нового караула.
– Часовому запрэшается: спат, сыдэть, прыслонятса к чему– лыбо,
пысать, чытать, пэть, разговарывать, есть, пыть, курыть, отправлать естэ-
ствэнные потрэбности, прынымать кокой лыбо или пэрэдавать кому либо,
какой-либо прэдмэты, досылать бэз нэобходымости патрон в патронник.
Часовой должен отвечать на вопросы толко началника караула, помошныка
началника караула, своего разводящэго и лыц, прыбывших дла провэрки.
– Молодец, товарищ солдат! Итак, часовому запрещено все, кроме
бдительного несения службы!.. – дежурный последовал далее.
– Товарищ лейтенант, надеюсь, вы хорошо почистили свой писто-
лет? – полушёпотом произнёс Хашимов, приблизив своё лицо вплот-
ную к Майеру. Майер промолчал, лишь его глаза налились ненавистью,
которые он на этот раз не отвёл...
705
***
День уже стал довольно длинным, серые стены полка освещались
яркими лучами заката. Последними лучами уходящего солнца. Раскаты
солдатских песен, под топающий яловыми сапогами аккомпанемент,
отражались между казармами. Вечерняя прогулка подходила к концу.
Скоро отбой. Хашимов, видя несломленный настрой своего оппонента,
нервничал: «Чёрт его знает, этого Сашку, возьмёт ещё, да лупанёт из
Макарова! А это в мои планы совершенно не входит!»
Но Альяр знал, что берёт верх тот, кто верит в победу. Тот, кто не
боится. Тот, кто блефует. Тот, кто смело смотрит в глаза и смеётся воз-
можной опасности в лицо. Да, он выбрал слишком крайний метод. Но
он страстно желает раз и навсегда поставить в этой истории точку! И
сейчас у него есть шанс всё закончить очень скоро! Ведь его «кишка»,
несомненно, толще. Но стрелка часов двигалась слишком медленно…
Наконец, стемнело. Напряжение нарастало…
В караулке раздался телефонный звонок.
– Майер, через пятнадцать минут я тебя жду за казармой второго бата-
льона. Скажи, что ушёл с проверкой караула. Если тебя не будет, считаю,
что ты обделался... И проиграл!
– Не надейся на это, Хашимов, – Майер бросил трубку и вышел из ка-
раульного помещения. Втянул ноздрями свежий ночной воздух, который,
правда, по обыкновению, был наполнен вонючими парами «Супры». И всё
же это был свежий воздух свободы. Где-то за серым бетонным забором
ещё горели домашним теплом некоторые окна ДОСов, горели окна обща-
ги, унылого и неугомонного пристанища холостяков, окна же словацких
домов не подавали уже давно признаков жизни, но реставрации ещё были
наполнены огнями и парами запретных напитков, наполненных запахом
отборного хмеля. Однако, здесь, за бетонным забором, всё было иначе.
Александр завернул за казарму. Никого не увидев, он присел на скамейку,
устроенной здесь курилки, в разрыве между двумя серыми стенами казарм.
– Маладэц, Майер, нэ опоздал! – Хашимов неожиданно нарисовался
из глухой тени из-под самой серой казарменной стены.
Они помолчали несколько минут, тишину разорвал Хашимов.
– У тебя ещё есть одын шанс. Просто забудь про неё и всё, – Ха-
шимов поправил повязку «помдежа» на рукаве, натянул чёрную кожу
перчатки на правую кисть руки.
706
В ответ Майер лишь невозмутимо, с каким-то даже невозмутимым
безразличием, расстегнул кобуру, вынул «ПМ», передёрнул затвор,
загнав один патрон в патронник, вынул обойму, взял за ствол и вытянул
левой рукой перед собой в направлении Хашимова:
– Держи. Всё готово. Так, как ты хотел. Можешь стрелять. Я тебя не
боюсь.
Хашимов, слегка опешив, в ответ отстранился, нервно полез в кобу-
ру за своим пистолетом... Всё явно шло совершенно по незапланиро-
ванному сценарию.
– Не утруждай себя, мне твой ствол не нужен. Я стрелять не буду.
Своё право выстрела, я выполню кулаком, если ты не возражаешь, ко-
нечно?! – Майер поднял в воздух свой крепкий кулак, на котором так
же блестела глянцем перчатка. Так они и стояли минут пять, друг на-
против друга…
– Шухер! Засада! – вдруг раздался возглас из темноты и стук удаля-
ющихся солдатских сапог.
Офицеры переглянулись.
– Ёшкин кот! Самоходчики, никак!
– Стоя-ять! Мать ваша женщина!
– К нашему батальону побежали!
– Пойду в казарму, щас разберёмся, кто тут бэгает по ночам! – зая-
вил Хашимов,.. вероятно, увидев в этом инциденте приемлемый вари-
ант развязки. Впрочем, этот компромиссный вариант переключения на
иное, нежданно вторгнувшееся событие вполне устраивал обоих…
707
Деликатес с душком
Апрель 1988 г. Ружомберок.
14 апреля были подписаны соглашения, по которым Москва обязывалась
начать вывод войск 15 мая и завершить его в течение 9 месяцев, а Пакистан –
прекратить поддержку вооруженной афганской оппозиции.
Майер чувствовал, что Ирина как-то стала отдаляться больше и
больше. Уже давно он не видел нужного просвета между штор. Так же
было и в этот день. Александр сидел в комнате.
– Тимур! Япона мать! Когда ты снимешь с окна это вонючее мясо? –
Тимофеев покосился на оконную раму, на которую, проживающий с
ними новый жилец прапорщик Бабаев, пару месяцев назад, вывесил
кусок сырого мяса, посыпав его предварительно солью.
– Вялится, – так он тогда пояснил, – у нас в Казахстане всегда так
делают!
– Я тоже из Казахстана, но мясо по окнам не развешиваю! – вставил-
ся тогда Майер.
– Ты из Алма-Аты, а я в степи вырос! – покосился Бабаев. – И ты не
казах.
– Да и тут тебе не казахская степь! Сгниёт здесь твоё мясо, Тамерлан!
– Не боись. Вот увидишь, будет деликатес скоро!
На этот деликатес и Майер, и Тимофеев подозрительно косились:
«Как бы черви по комнате не поползли бы, да и душок какой-то нео-
чень-то!..»
Мясо бурело, зеленело и вот уже почти почернело, очевидно, под
воздействием табачной копоти и оконной грязи.
– Вот сейчас, под «Пшеничную» и сниму! Я думаю, уже готово! –
Бабаев достал припасённую от последнего посещения Союза бутылку
водки с коротким горлышком и этикеткой с изображением золотых ко-
лосьев. Лейтенанты переглянулись.
– Я в наряд сегодня, Тимур, – Тимофеев замялся.
– А я – в самый раз! Непрочь накатить, – Майеру явно хотелось при-
нять с легонца «на грудь».
1.117 (88.04.14)
708
Спину после учений в полях всё ещё тянуло. И он наивно полагал,
что горячительная жидкость способна его вылечить или, как минимум,
облегчить его страдания.
Бабаев, довольный, снял с окна кусок почерневшего скукоженного
мяса, совершенно не внушавшего ни какого, ни доверия, ни аппетита.
Что нельзя было сказать о Бабаеве, он явно резал куски мяса с должным
аппетитом в глазах…
– Может, вина?.. – продолжал сомневаться Тимофеев. – У меня есть
бутылочка.
– Вино у нас пьют только алкоголики. Уважающие себя люди пьют
только водку! – заявил Бабаев.
– Вот тут я с тобой, Тимур, не согласен! – Тимофеев поднял палец
вверх.
– А я вполне согласен! – улыбнулся Майер, глядя на куски подо-
зрительно пахнущего мяса. – Без водки такое нельзя употребить! Он
присел на край кровати, скорчившись от боли в пояснице.
– Влад, вино – это «чернила», бормотуха. Стоит копейки. Точно вам
говорю, это напиток – для алконавтов! Другое дело водка! Чистый и
дорогой продукт!
– Ничего ты, Бабаев, не понимаешь! Благородные напитки имеют
выдержку.
– Благородные напитки имеют градус, знаешь!
– Тогда вот пей коньяк. Там есть и градус и выдержка.
– Так наливай.
– А нету.
– Так а чё тогда говоришь? А как по мне, так коньяк этот воняет, аж
тошнит. Другое дело водочка! Чистый продукт. Никаких примесей. А что
о выдержке, так мой дед мне на свадьбу ящик водки в землю зарыл! При-
кинь, какая там выдержка будет! Куда там вашему вонючему коньяку!
– А с выдержкой водки ты это классно придумал! Надо вино-водоч-
ному заводу предложить «рацуху»* (*рациональное предложение). Да,
ладно ты! Водка, так водка, пейте что хотите, мне всё равно в наряд! –
согласился Тимофеев, видя, как глаза Бабаева начинают выпячиваться
из орбит и приобретать цвет порезанного им мяса …
Слегка захмелев, Майер вышел в коридор общаги. Посмотрел с то-
ской на окна ДОСов напротив. В окне Ирины зажёгся свет. Хмель гу-
лял по крови. Он ломанулся в комнату.
709
– Тимур! Дай бинокль!
Бабаев без сопротивления достал бинокль, привезённый им из Сою-
за, для продажи местным*.
(*Так, через товар, неконвертируемые советские рубли превращались в че-
хословацкие кроны, так же в не «твёрдую валюту», но всё же! «Твёрдая» же
валюта по-прежнему оставалась в запрете и под уголовной статьёй! Соб-
ственно, «твёрдую валюту» наши лейтенанты не видели ни разу).
Майер вылетел в коридор. Приложился к биноклю. Виски;, налитые во-
дочным свинцом, пульсировали... Он увидел, как к окну подошёл брюнет.
«Басманов, наверное?» – подумал Саша с досадой на то, что появи-
лась не Ира. Брюнет потянулся к шторам.
«Усы! – вдруг неожиданно отметил Майер. – Это не муж!» – он при-
ложился к биноклю внимательнее, но окна были уже наглухо зашторены.
Кровь закипела в ушах Майера, отвлекая даже от болей в спине. Он вер-
нулся в комнату. Хлопнул по плечу Бабаева.
– Держи свой бинокль. Спасибо!
– Ты закуси-то! – Бабаев протянул, наколотый на кончик ножа кусок
бурого мяса. – Шайтан, как вкусно!
Майер поморщился про себя, но, стараясь не обидеть товарища, за-
пихал в рот предложенный кусок и вылетел наружу. Катая во рту то,
что должно было, как выражался Бабаев, «таять», но совсем не таяло,
а как-то непонятно скользило по ротовой полости, источая вонь несве-
жего, но всё ещё сырого мяса. Саша завернул за угол и выплюнул этот
«восточный деликатес» в кусты…
Приблизившись к желанной двери, он стукнул три раза. Тишина.
Снова. Он чувствовал, как внутри кто-то зашевелился, подошёл к две-
ри, но не решался открыть.
Водочный хмель и ревность сделали лейтенанта решительным и без-
умным. Он стукнул дверь кулаком так, что та завибрировала в косяке,
разносясь гулом по всему подъезду.
– Ты что так шумишь? Соседей всех перепугаешь! – Ирина смотрела
на него с порога как-то испуганно и даже раздражённо. В глазах её не-
было очевидной радости.
– Я что, некстати? – Александр смотрел на неё как рентген.
– Прекрати шуметь! Да, ты не совсем во время. Тебя здесь видеть
не должны! Я не одна. У меня гости. Ну, Саша, извини, но тебе нужно
уйти! – Ирина сменила тон на более мягкий.
710
– Я даже знаю кто он, – Майер поставил ногу так, что носок его са-
пога упёрся в дверь. Закрыть её уже было непросто.
– Сашенька! Прости. Но я правда не могу тебя пустить. И я не соби-
раюсь перед тобой оправдываться. Не нужно меня унижать!
– А этого усатого таракана ты пустить можешь?! Этого типа, с гни-
лым душком…
– Ты кому тут мозги бомбишь, Майер? И кого ты, лейтенант, назвал
тараканом? – на пороге появился старший лейтенант Петренко.
Ирина опустила голову и как-то сразу ретировалась на кухню. Май-
ер вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Его ноздри раздувались. Он
готов был вцепиться в горло этому старлею. Петренко обошёл Майера
вокруг.
– Потанцевать пришёл? Кружок сегодня закрыт. И бренди ты уже,
я помню, весь ещё на восьмое марта выдул, вон, до сих пор шманит!
Пьяный свин! – он брезгливо поморщился.
Майер хотел было схватить Петренко за грудки, но тот ловко
выкрутился.
– А вот это тебе, лейтенант, я делать не советую. Привлеку по всем
статьям сразу. За пьянство, за дебош в чужой квартире и приставание
к чужой жене. Аморалка светит по полной! Отправят тебя, дурачина,
куда-нибудь на Кушку или в Термез*. (* Термез является самым южным
городом Узбекистана. Расположен на правом берегу Амударьи, по которой
проходит граница с Афганистаном. В январе 1893 года земли были переда-
ны Бухарским эмиратом российскому правительству для строительства на
этом месте пограничного военного укрепления. Во время афганской кампа-
нии Термез являлся важной военной базой, был построен военный аэродром,
автомобильно–железнодорожный мост через Амударью «Мост Дружбы».)
вечным Ванькой-взводным!
– Саша, успокойся. Чего ты взъерепенился-то? Юра просто ко мне
зашёл. А вот ты что тут устроил, я даже не знаю, как это и назвать!
– Ах, вот как! – вдохнул в себя воздух Майер.
Его глаза вращались, казалось, ища «по сусекам» ответ, но не находя…
Неожиданный стук в дверь всех заставил замолчать. Это была со-
седка Анна.
– Тут у вас какой-то шум. Я решила проверить, – хлопала та глазами.
– Да всё в порядке. Так тут, небольшие разногласия. Мы уже уходим,
не беспокойся, – Петренко вытолкнул Майера и оба стали спускаться
вниз...
711
Анна смотрела им вслед, полная недоумения.
– Ну, ты чё, Анька, вылезла, а? Иди к себе, – Ира закрыла дверь.
Анна на цыпочках подошла к краю лестничной клетки, любопытно
заглянула между пролётами вниз, откуда доносился удаляющийся цокот
сапог по ступенькам. Раздался хлопок закрывшейся двери подъезда…
Выйдя на улицу, Петренко заявил.
– Майер, держись от неё подальше. Советую тебе сюда дорогу и
твой сраный кружок забыть, как будто тебе всё приснилось. Она замуж-
няя женщина! По-о-нял?
– Да чт-о-о ты! А ты-ы сам, что там делал?
– Майер, ты что, больной на голову? Я что не могу зайти в дом к
жене своего друга?
– Не гони, уё!..
– Что ты сказал?! – Петренко, раздувая ноздри, надвинулся на него.
Тут в хмельной голове Майера земля закачалась и полетели искры от
резкого удара. Он попытался контратаковать, но боль в спине пронзила
его тело, превратив всё в жалкое подобие защиты. Он почувствовал, как
кровь из разбитого сломанного носа потоком хлынула по горлу и зака-
пала на землю. Петренко внезапно и метко лупанул его сапогом прямо
в нос. Глаза застлала пелена. Петренко ещё несколько раз, как в грушу,
ударил Майера и, вдруг, вскрикнув, схватился за кисть своей руки.
Палец его был сломан. Малейшее прикосновение доставляло дикую
боль.
– Грёбаный мудак! – охая и матерясь, Петренко ретировался.
Когда пелена с глаз Майера спала, он увидел Хашимова сбоку от
себя. Как странно он появлялся всегда в самый нужный момент, словно
ждал его! Тот молча сгрёб Майера и повёл в общагу.
– Не волнуйся. Этот тип своё ещё получит! Это ему так с рук не
сойдёт! Я и сам этому козлу уже собирался давно навешать. У меня к
нему и свои счёты имеются! Он не на тебя руку поднял! Он на седьмую
роту руку поднял! Он ещё своё отгребёт! – Хашимов был неожиданно
дружелюбен к Майеру.
(Эта история сблизила вчерашних врагов. Так иногда бывает, когда появ-
ляется общий враг. Они оба понимали, что наличие общего врага не делает их
712
более друзьями. И, всё же, они стали союзниками. По крайней мере на какое-то
короткое время.)
Майеру пришлось обратиться в санчасть. Так как нос его был без-
надёжно сломан. Из санчасти его отправили в местный чехословацкий
военный госпиталь, где нос немного подравняли, и, напихав в ноздри
бесконечные по длине ленты марли, приклеив пластырем под носом
толстый ватно-марлевый тампон, отправили его таким вот уродцем на-
зад. Теперь он сидел в комнате... Краса-а-вец!..
713
С носом
Апрель 1988 г. Ружомберок.
Офицерская общага.
– Влад, давай накатим с горя! – Майер приподнял тампон над губой,
который был уже пропитан водкой, залил очередную порцию, кинул
туда же кусок колбасы, маринованный огурец. Глотать и жевать без
носа, было очень трудно. Дико закладывало уши, которые он без конца
продувал. Он то и дело открывал рот, захватывая воздух. Кончик языка
онемел уже от пересыхания из-за постоянно открытого рта. Боль сту-
чала в носу молотками, распространяясь по всему черепу. Если бы не
водочная «анестезия», лез бы он сейчас на стену. А так, вроде, немного
легче. Да и отвлекало от того дурдома, который закручивался вокруг
него. Думать об этом не хотелось.
– Мы этому Петренко ввалим! Точно, Бабаев?! – Тимофеев пихнул
Тимура.
– Он у нас попля-я-яшет! – закивал тот, продолжая жевать жвачку
своего хваленого «деликатеса».
– Да бросьте вы, я с ним и сам разберусь, только чуть позже.
«Правда, если сейчас ещё и с водкой спалюсь,.. да ну и хрен с ним! –
подумал было он. Но ему уже было глубоко плевать на всё и вся! –
Пусть меня хоть повесят посреди плаца и кидают гнилые солёные огур-
цы из вонючих полковых прошлогодних запасов!..»
Тут Майер вспомнил, как в училище, на засолке овощей, они, эки-
пированные в ОЗК*, загружали овощи в резервуар, стоя по «ОЗК-щико-
лотку» в рассоле…
(*Общевойсковой защитный комплект (ОЗК) – средство индивидуальной
защиты, предназначенное для защиты человека от отравляющих веществ,
биологических средств и радиоактивной пыли. ОЗК состоит из плаща ОП-1
м, защитных чулок и защитных перчаток. Защитный плащ изготавливает-
ся из специальной прорезиненной ткани. Он имеет две полы, борта, рукава,
капюшон, хлястик, шпеньки, тесемки и закрепки, позволяющие использовать
плащ в виде накидки с рукавами или в качестве комбинезона. Защитные чулки
изготовлены из прорезиненной ткани. Подошвы усилены резиновой основой.
1.118 (88.04.15)
714
Чулки надевают поверх обычной обуви. Каждый чулок тремя хлястиками кре-
пится к ноге и держателем – к поясному ремню.)
Прошлое.
1985 г. Алма-Ата.
– Блин! Где лестница-то? Эй, там, наверху-у-у!!! – вопрошал Абу-
бакиров.
– На хрена тебе? – Майер, подобно роботу махал лопатой.
– Отлить нада! – переминался с одной «ОЗК*– ноги» на другую
«ОЗК-ногу» курсант Абубакиров.
– Терпи, казах, а то мамой будешь! – усмехнулся «робото-Майер».
– Да маму я их того!.. – выругался Абубакиров. – Всё равно эту
дрянь никто не жрёт и я жрать не буду-у-у! – он забился в угол, борясь
с «ОЗК-пуговицами»…
Вскоре жёлтая вонючая струйка побежала по стене овощного ре-
зервуара…
– Ёшкин кот! Да ты чё, охренел во-о-о-ще!!! – возмутился «ОЗК–
Майер».
– Мне по…уй, это всё равно никто не жрёт! И жрать не будэт! Ты
видел, сколько тут кры-ы-с бегает наверху?!!! Это для них жратва! Как
зайцы, жирные, откормленные!!!)
Настоящее.
Апрель 1988 г. Ружомберок.
Тогда Майер врезал Абубакирову, за что едва не вылетел из учили-
ща, ибо об этом «неуставном отношении» наглядно свидетельствовал
огромный фингал под глазом Абубакирова! Теперь Александр помор-
щился:
«Фу! Какая мерзость! Мож, и здесь такой вот «Абубакиров» солил
эти огурцы. Не хочу быть расстрелянным такими солёными огурцами!
Лучше уж пускай… Ну вообще, и воображение же у меня разыгралось!
Видимо, от удара не только нос пострадал!..»
715
В дверь постучались. На пороге общаги стоял целый комбат, майор
Пронин собственной персоной. Посмотрел на его кровавую повязку.
– Майер, тебя хочет видеть секретарь парткома полка. Как немного
оклемаешься, вперёд к нему на воспитательную беседу. Понято?! Полу-
чишь там по самые помидоры, хорошо, если так, натяжкой обойдётся, а
то и на суд чести, залётный ты наш! А отсиживаться здесь тебе долго не
дадим! Но и в таком вот виде перед бойцами чтоб не показывался. Ещё
среди них разговоров не хватало! Всё их за такие штучки дрючим, а тут
офицер, сам как мальчишка, с расквашенным носом! Стыдоба! Какой
пример бойцам!?
Казалось, Майер стал объектом всеобщего пристального внимания,
объектом последних скудных на события полковых «новостных роли-
ков», раскручивающихся из уст в уста.
Очередным визитёром был Хашимов. Он хлопнул Майера по плечу.
– Саша, могу от тебя ей записку передать. Если хочешь, – он помол-
чал и добавил:
– Я тут случайно пересёкся с Иркой в «Потравини», она считает тебя
глупым взбалмошным мальчишкой. Тебе будет лучше всё забыть. Ей
нравится твоя привязанность, твоя, можно так сказать, девственность.
– Что она тебе конкретно сказала? – Александр пристально посмо-
трел в тёмно-карие буравящие глаза Хашимова.
– Она так и сказала, что ты зелёный и наивный. Что воспринимаешь
этот мир в радужном цвете. Мне, говорит он, конечно, нравится, но ему
нужно уже снимать «розовые очки». Она посмеялась и попросила меня
помочь тебе выздороветь и повзрослеть. Ну, поигрались и будет. И не
вздумай никому ничего говорить. Она говорит, что, мол, боится, что ты
начнёшь сейчас всем рассказывать о своей «большой и чистой любви»!
Смотри! Держи язык за зубами! Мир гораздо сложнее, чем ты думаешь!
Александр глотал пересохшим ртом горечь обиды. В висках тянуло.
Волны депрессии прокатывались по всему телу, звеня в голове только
что услышанными фразами, словно вырывающимися не из уст Хаши-
мова, а из её, Ириных уст. Тех самых уст, которые он так самозабвенно
целовал! Тех самых уст, которые так жестоко и предательски высмеяли
его! Тех губ, за улыбку которых он отдал бы с лёгкостью всё, что имел!
Ради которых взошёл бы на эшафот. Ради которых, возможно, принял
бы мученическую смерть! И которые теперь насмехались над ним! Мир
надежд и грёз рухнул. Не может этого быть!
716
– Я тебе не верю!
– Верю-не верю! Смотри сам. Я тебе передал, короче. Хочешь оста-
ваться в иллюзиях – дело твоё. Ладно, давай, выздоравливай!
Хашимов хлопнул Майера по плечу и вышел из комнаты.
Попытка скрыть «ЧП» не удалась. Случай драки офицеров – серьез-
ный проступок, строго наказуемый. Ему предстояло теперь пройти че-
рез ад дознания. Причина была неясна, по официальной версии – быто-
вая ссора. Петренко также ходил с загипсованной рукой. Это несколько
реабилитировало Майера в глазах сослуживцев. Давало ему некоторую
«сатисфакцию». Так или иначе, оппонент также выглядел не очень…
Но молва поползла по городку, разрастаясь гипотезами. Это была от-
личная пища для скучающих здесь жён офицеров, от жён – мужьям, да-
лее – среди офицеров и назад… Круг сплетен замыкался, возвращаясь
в уста «первоисточника» уже с новыми подробностями… И вот вскоре
появилось официальное заявление в партком одного «честного комму-
ниста». Вот так,.. вот и всё! Всё тайное рано или поздно становится
явным. Всё! Это всегда вопрос лишь времени. Майер сидел в общаге.
А вокруг бушевала буря. Большинство говорили:
– Поделом! Нечего по чужим жёнам лазить!
– Что ж, за дело получил!
Петренко оставался в глазах общественности борцом за поруганную
честь своего друга. Сергею даже пришлось проставиться ему по такому
поводу, только вряд ли он сам был рад такому развороту. Это рушило
его хитроумный замысел, выносило сор из избы, нежданно и неприятно
открывало ему новый «скелет» в шкафу жены, который он сам едва ли
хотел найти, унижало его по всем статьям сразу. Ставило под угрозу их
будущее, раскачивая на чаше весов его, Сергея, честь в глазах полковой
общественности.
717
Толька
Апрель 1988 г. Ружомберок.
Расположение 3-го батальона.
*2 мая 1988 года. В Польше забастовали тысячи рабочих кораблестрои-
тельных заводов. Власти недостаточно ясно понимали, что всё это значит,
но имели стереотипный набор «контрмер» на такие случаи. Поэтому семь
руководителей мятежного профсоюза «Солидарность» были арестованы за
провокации, подстрекательство и нарушение порядка.
Тимофеев отложил в сторону план-конспект очередного политзаня-
тия, посвящённого очередным событиям в Польше, где на традицион-
ные «первомайские дрожжи» кто-то умело замешал «мятежное тесто»
для нового передела мира. Для крушения социалистической системы,
созданной новой Российской Империей – СССР. Там сейчас забасто-
вали тысячи рабочих, вероятно, против системы собственной «гегемо-
нии».
«Да, зашевелилась снова контра! Но ничего, чем быстрее в Союзе
будут перестраивать нашу экономику, тем скорее мы станем эффектив-
ными и тем скорее люди получат свои материальные блага, ради кото-
рых, собственно, вся эта канитель и происходит во всём мире, и тогда
ни одна «Солидарность» на мятежи против Советской власти народ не
выведет. Не опоздать бы только с этим!» – подумал политработник и
вышел на улицу.
Было тепло и солнечно. Так всегда бывает по весне, когда тёплый,
но свежий воздух ещё с остаточной весенней прохладой буквально на-
полнен жизнью и духом обновления приближающегося лета, действуя
на окружающий мир словно пятничный день, обещающий долгие вы-
ходные впереди.
Он лениво потянулся, жадно втянул ноздрями воздух, наполненный
смолянистым запахом пробивающейся сквозь почки салатовой листвы.
Умиротворение нарушил не слаженный стук сапог. Он повернул го-
лову в сторону нарушителей тишины.
1.119 (88.04.20)
718
Это Хашимов вёл мешковатый строй из шести унылых испуган-
ных молодых бойцов, на остриженные головы которых были неумело
нахлобучены пилотки.
– Что, Альяр, пополнение прибыло?
– Да-а! Пополнение тоже мэне! Ты посмотры на этих доходяг! – он
вытянул досадливо ладонь в сторону этого жидкого строя.
– Да и у нас не лучше! – пожал плечам Тимофеев.
– Нэ лучше, говоришь? Что, обделили лучшую роту в этот раз? Да ты
посмотры вот на того особенно, – он ткнул пальцем в сторону послед-
него бойца, втянувшего голову в плечи, – это рядовой Якушев. Хрэн
моржовый! Чувствует моя задница, что хлебнём мы с этим заморышем
горя!
– Чем он тебе не нравится? Нормальный, вроде, боец.
– Да такие чмыри либо стреляются, либо вешаются при малейшей
возможности! – полушёпотом прошипел Альяр. – Вот скажы мнэ, как я
его в свою роту-то запущу, такого орёлика! Толька на прывязи, толька с
собой толька водить!
– Ну ты и води с собой этого своего «Тольку»!
– Ко-го?
– Тольку! Сам же говоришь… «тольку водить»!.. – сострил Влад.
– Тольку? Хм… Эй, боец, как тебя зовут, я забыл? – Хашимов кинул
солдату.
– Рядовой Якушев, – вскинул голову тот, глядя испуганно на офицеров.
– Якушев! А имя твоё как?
– То-ля! – промямлил тот и опустил глаза.
– Ну, вот, Толька он и есть Толька!– усмехнулся Тимофеев, по–дет-
ски обрадовавшись такому чудному совпадению.
– Скоро нэкому в армии служить будет. Мало того, что одни косят,
другие такие вот «Тольки», типа этого Якушева, так и общая рождае-
мость, говорят, падает.
– Да-а! Не желает народ размножаться.
– Народ беднеет, вот и не размножается, – пожал плечами Альяр.
– Беднеет? А я думаю, что дело не совсем в этом.
– Ещё как в этом! Дай людям дэнег за рождение ребёнка, сразу кар-
тинка и измэнится.
– Вряд ли это даст мотив нормальным родителям. Зато хорошо про-
стимулирует безответственных людей, которые будут хотеть просто
719
заработать на рождении детей, да ещё и пропить эту государственную
помощь. Выходит, государство таким способом простимулирует рожда-
емость беспризорников, будущих преступников, просто несчастных де-
тей, не способных создать оплот государственности.
(И действительно, влияет ли материальный достаток на рождаемость?
Но при высоком достатке в Европе рождаемость низкая, а в бедных «разви-
вающихся странах» рождаемость даже приходится местами и сдерживать!
Вывод прост – основной секрет рождаемости:
1. В требовании к качеству жизни в среде обитания человека. (Под средой
обитания следует понимать территории, в рамках которых данные субъек-
ты мигрируют или планирует мигрировать, включая зоны летнего отдыха,
работы и т.д.)
В возможности выращивать в этой среде потомство без принципиально-
го ухудшения качества жизни родителей и жизни самих детей.
(Если рождаемость не ухудшает коренным образом качество жизни ни
родителей, ни других детей, дети рождаются, даже если общий уровень
жизни крайне низкий! Как это в странах «третьего мира». Просто для их
семейных «кланов», которые ведут «оседлый» образ жизни, это удобно. Чем
больше семья, тем она надёжнее и богаче.)
На сегодняшний день требования к качеству жизни в нашей стране ра-
стут. Люди живут обособленно и желают иметь отдельное жильё, с раз-
дельными комнатами и санузлами. Иметь собственный автотранспорт для
передвижения. Дачу. Возможность летнего отдыха, в том числе и на море.
Но появление дополнительного ребёнка сразу многим создаёт не только дис-
комфорт, но и ставит крест на многих вещах!
Более того, в нашей цивилизации всё рассчитано на «малосемейки». Квар-
тиры, номера в гостиницах, система обслуживания, в том числе и в здраво-
охранении и т.д. Второй, третий и четвёртый ребёнок уже не помещаются
комфортно в эту «среду обитания»! Создают неразрешимые проблемы.
Необходимо направить средства на частичное сглаживание этих «острых
углов».
(Ведь если всё время покупать маленький аквариум, вряд ли стоит ожи-
дать большого приплода! Даже рыба не станет нереститься там, где среда
обитания не соответствует её представлениям!)
2. Внутренний фактор, скрытый в самих женщинах.
Сегодняшняя женщина – крайне эмансипирована и активна, она не жела-
ет ставить крест на образовании и карьере. Она сегодня даже более актив-
на, чем мужчина! Поэтому важно помочь ей:
720
Создать более благоприятные условия для прерывания и продолжения учё-
бы в родильный период. Дать возможность, при желании, работать, создав
действенную систему «ясель», «нянь», обеспечивающих качественный уход
за ребёнком, не оставаясь при этом дома. Предложить им какие–то виды
работ, даже в случае декретного отпуска. Ведь уйдя надолго в декрет, жен-
щина фактически теряет к себе интерес любого работодателя, опыт, на-
выки. Поэтому однозначное стимулирование долгого декретного отпуска не
мотивирует к оному, а скорее, наоборот. Ибо женщина вынуждена на фоне
растущей неуверенности в завтрашнем дне, ввиду того, что мужская от-
ветственность редчает, заботиться о себе, строить независимую карьеру.
Поэтому необходимо позволить женщине, вовлекаясь в общественное произ-
водство, действительно иметь равное с мужчиной право на труд, а не только
на долгий отрыв от производства на долгий декретный отпуск, что не по-
зволяет ей быть на равных с мужчиной, дисквалифицирует её на рынке тру-
да и делает малопривлекательной для работодателя уже на этапе приёма!
Нужна полноценная система ясель и прочих мер. Важно также формировать
общественное мнение на сей счёт. Многие мужчины, считая, что «хорошая
мама» должна сидеть дома с ребёнком, увлекшись после молодой и красивой,
перестают заботить свой мозг о своих детях! А мать должна думать. И о
себе, и о детях. Мужчина лишь имеет право требовать. Рожать ему детей,
сидеть дома, готовить ему борщ и обстирывать, а при разводе, при его же-
лании – давать ему право играться с его детьми. Но вот обязанности здесь, в
большей степени все лежат на женщине. Большая же часть прав по-прежне-
му в руках мужчин. И это вопиющая несправедливость, выраженная в полной
социальной незащищённости женщин!
3. Медицинское обслуживание. Для рождения здоровых детей необходимо
иметь квалифицированный уход в период беременности, комфортное содер-
жание и качественные роды. Женщина должна почувствовать себя в безо-
пасности. Иметь возможность получения квалифицированной консультации,
диагностики, лечения. Самих родов. Здесь можно выделить совершенно бес-
платный хороший «минимум», но и дать возможность получения и дополни-
тельного качества уже платных услуг для желающих. Возможно с частич-
ной компенсацией, в процентах от оплаченного подоходного налога, например.
Ведь когда мы говорим о просто «бесплатной медицине», мы часто занима-
емся самообманом. Здесь возможно и создание «страховых фондов» для этой
цели. Например по принципу «обязательной гражданской ответственности»
для владельцев автотранспорта.
Все эти меры способны в действительности повлиять на ситуацию. И лечь
весомым аргументом в пользу решения «Да»: «Да! Я хочу иметь ребёнка!»)
721
– Да бог с ней, с государствэнностью! Просто нам с тобой рабо-
ты-ы-ы сколько! Настаяшэго мужчыну каждый второй проходящий
ребёнок должэн папой называть! – засмеялся Хашимов. – Подымем в
отпуске демографическую сытуацию!
Тут на крыльце появился Бабаев.
– Привет!
– Здорово, Тимур, коли не шутишь, – Хашимов наклонил голову
набок.
– Вы знаете, тут Петренко пива с пивзавода подогнал в канистрах!
Идём, пока халява не кончилась!
– Мне не до пива, мне вот молодых сегодня ещё нужно в баню ве-
сти, спинки им потереть! – Хашимов сморщил лицо, отвернулся, затем,
скомандовав строю притихших солдат, последовал за ними в казарму.
– Кто привёз пиво-то, говоришь? Петренко? – прищурился Тимофеев.
– Он! Ну, что, ты идёшь? Меня Петренко лично позвал. У него тут ко
мне должок завалялся, так что идём, не боись! – махнул рукой Бабаев.
– Эх, Тимур, Тимур! Я из рук врагов своих друзей пива не пью!
– А-а! Какой врагов?..
– Он нашему другу нос сломал на днях, забыл? Или пиво память
затмило?
– Да причём тут это? Пиндюлей мы ему ещё вставим как-нибудь! Зуб
даю! А пока дают пива, то чё, пиво же не виновато, что так вот это оно
вот,..– Бабаев, не найдя далее слов, махнул рукой и пошёл дальше, – ну,
как хош! Я у врагов тоже пива не пью, я у него просто его возьму, и всё!
– Я друзей на пиво не меняю! – принципиально поджал губы Вла-
дислав.
– Да тьфу на тебя! А я шо, меняю кого-то на пиво? И во-още, он мне
должен! Я долг забираю пивом, понятно! Короче, не долбай мэне моз-
ги! Шайтан! Я пошёл! Всё!
– Давай-давай! – Тимофеев развернулся и пошагал по асфальту
длинной прямой полковой дороги, изрезанной набухшими весенними
трещинами, считая Бабаева предателем…
(Что ж. Так бывает. Порой те, кого мы считаем друзьями, продают нас
с лёгкостью не за понюшку табака. За мелкую халяву изменяют принципам
дружбы и солидарности, якшаясь с недругами нашими, порой даже не пони-
мая того, что совершают тем самым низость. На радость недругов наших,
722
торжествующих свою психологическую победу над вами, с радостью наблю-
дающих, как друзья ваши радостно пьют и кормятся с их рук, отдавая тем
своё предпочтение их лидерству, становясь под их флаг. Предавая вашу друж-
бу и принципы солидарности. Зачастую даже не осознавая это!)
– Тимофеев! Вот на ловца и зверь бежит! – навстречу вынырнул ком-
бат. – К секретарю парткома щас зайди! Понято?
– Так точно, товарищ майор!
– Выполняй, лейтенант! – он пошагал дальше и, сплюнув, доба-
вил. – Мать вашу дивизию!..
723
«На ковре»
Апрель 1988 г. Ружомберок.
«На кой меня парторг только вызвал? Вроде, он там сейчас Майера
дрючит. Кстати, хорошо, друга не предал, за пивом не ходил! А то бы
сейчас вляпался! Было бы наказанием божьим за измену», – подумал
Тимофеев и направился к штабу…
Кабинет секретаря парткома. На стене стенды «Лучшие коммуни-
сты полка», «Задачи партийной организации на 1988 год», разные схе-
мы, таблички, портреты – Ленина, Горбачёва, Язова*.
(*Язов – последний министр обороны СССР с 1987 по 1991 год, член
ГКЧП – в августе 1991года.)
Полированные столы, мягкие стулья, сейф в углу, цветы. Уютный,
но вызывающий трепет, кабинет. Оперевшись локтями о стол, сидел
подполковник Полунин. Лицо его было мрачным, в глазах бегали чёр-
тики, и суровое выражение скул подчёркивало, что он намерен взять
Майера железной хваткой. Имея непреклонный и «непоколебимый»
характер, он не выпустит его, пока не прольётся кровь… Что ж, это был
«истинный партиец-ленинец»!
– Товарищ подполковник, разрешите войти!
– Входите, лейтенант. Садитесь, – подполковник наклонил голову
набок. – Как вы, лейтенант, докатились до такого? Полюбуйтесь-ка на
себя!
– Виноват, товарищ подполковник.
– Винова-а-ат!!! Он, видишь ли, винова-а-ат! Вы, лейтенант, не про-
сто виноваты. Вы, по сути, преступник! Понимаете, что вам теперь гро-
зит за всё это?!
– Понимаю, товарищ подполковник, готов искупить свою вину, – с
повинной в голосе, отдаваясь всецело на волю начальства, произнёс
Майер.
Подполковник буравил его взглядом, давая понять, что разговор бу-
дет долгим, пока «иконы коммунистических вождей» на стене не нач-
нут «мироточить» его, Майера, кровью.
1.120 (88.04.20)
724
– Как это вы, коммунист, опустились до этого ****ства? – он сделал
паузу и добавил. – С этой опустившейся женщиной.
Майера перекосило.
– Ничего не было, товарищ подполковник, это во-первых, и, во-вто-
рых, она вовсе не опустившаяся женщина! – как ему хотелось заявить
сейчас, что всё, что было между ними, было не ****ством, а чистой
любовью двух людей, готовых соединить свою жизнь брачными узами
навсегда! Но он помнил данные ему наставления и вынужден был мол-
чать. Глаза Полунина налились мгновенно кровью, как у быка.
– Что вы сказали, лейтенант? А-а как вы всё это именуете?
– Знаете, Маркс писал, что «отношение мужчины к женщине есть
естественнейшее отношение человека к человеку. Поэтому в нём обна-
руживается, в какой мере естественное поведение человека стало чело-
веческим, в какой мере человек стал для себя родовым существом, стал
для себя человеком!»»
– Что-о-о-о ты мне, лейтенант, тут умничать взд-у-мал?!
– Но это к слову, товарищ подполковник, у нас ничего не было. Это
всё сплетни. Мы просто дружили.
– К сло-о-ву!? Про-осто дружи-и-ли?.. Сплетни, говоришь? Да как
ты смеешь меня обвинять в собирании сплетен! – лицо Полунина стало
неожиданно багровым. – Вот! Смотри! Заявление коммуниста у меня на
столе. Это ты тоже считаешь сплетней? Это написано одним из лучших
коммунистов полка! – подполковник показал на стену с портретами
«Лучших коммунистов части». – Коммунистом Митяевым!
– Митяевым? Не может быть!
– Не может? Вот! Читай! – подполковник бухнул на стол заявление:
«Уважаемый товарищ подполковник, обращаюсь к вам как комму-
нист к коммунисту и выражаю надежу на то, что суть моего обраще-
ния получит с вашей стороны и партийной организации части долж-
ную оценку, а действия лейтенанта Майера – всестороннее осуждение.
Моя коммунистическая совесть не позволяет мне далее наблюдать этот
разврат и полное нравственное растление, которое буйно процветает за
спинами порядочных, честных офицеров. То, что происходит уже мно-
гие месяцы между лейтенантом Майером и женой лейтенанта Басма-
нова не может оставить меня равнодушным и безучастным. Наблюдая
за тем, что происходит… (далее следовало детальное описание всего,
словно подсмотренного в «замочную скважину») ...меня переполняет
725
возмущение. Я больше не могу молчать. И я прошу вмешаться партий-
ную организацию и командование части с целью наведения порядка.
Прошу принять всевозможные меры для того, чтобы выполнять решения
27-го съезда КПСС по борьбе за «чистый и честный образ партийца…».
– Вот, това-а-арищ лейтенант! И что мне теперь прикажете делать? А?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю! Как капитан и просит, его донос у меня уже вы-
звал личное осуждение также и его поступка. Но вот что касается пар-
тийной организации части,.. – подполковник замолчал, – ты, лейтенант…
Тебе теперь не сладко теперь придётся! Надуют тебя теперь, как зяблика!
Теперь конец твоей карьере теперь будет, юноша, тебе теперь это хоть
ясно?! Теперь ты вечный «Ванька-взводный»! Тебе теперь ничего не све-
тит. Ты хоть это теперь понимаешь? – подполковник возбуждённо кру-
жил свою пламенную речь вокруг слова-паразита «теперь». Словно весь
мир разделился на «тогда» и «теперь», на «до» и «после». Майер молчал.
– Я же вас, как и всех других, предупреждал насчёт чужих жён! А?
Или нет? А?.. Ну почему обязательно найдётся на мою голову!.. Устро-
или мне теперь тут!.. Один ****ует, другой стучит! Да тут ещё и третий
драку устроил! Один другого лучше, блин! Что ж, поделом тебе, дон-
жуан! Будешь знать, как на чужих жён засматриваться! Я-то с Петренко
уже также имел беседу. И ты знаешь, был вынужден ему пожать руку!..
Тут он задумался, представив себе то, как был бы сам рад битой физио-
номии Карпова!.. Но всё же чувство собственной вины тут же перевернуло
ситуацию наоборот, и он представил теперь уже себя с битым носом…
– Так как он вступился за поруганную честь своего товарища! Хоть
это и нарушение Устава! Но знаешь, на любом суде офицерской чести
его поступок никто не осудит! Хотя мог бы схлопотать за «неуставну-
ху». Но ты, лейтенант, тогда должен будешь накатать рапорт на него,
чего я тебе совсем не советую делать! Не офицерское это дело – рапор-
та строчить! Лучше уж, я считаю так, надо – дал по морде, если за дело.
А если не за дело, тут уж извини, чистая «неуставнуха» тогда! Тогда
это уже дело партийной организации части! Вот!.. Вот что мне с тобой,
лейтенант, теперича делать? А?
Видимо вся щепетильность собственной ситуации побуждала под-
полковника проявлять некоторое снисхождение к «несознательному»
поступку молодого офицера и внутри негодовать более в отношении
«стукачества», которое, при иных обстоятельствах, он бы рассматривал
726
как «честный поступок принципиального коммуниста». А что, если и о
них самих кто-то так же вот накатает!? Про него, Полунина и Оксану
Карпову? От одной этой мысли у него прошибало испарину. Ни в роли
жертвы, ни в роли соблазнителя он бы не хотел быть вынесенным ни на
суд общественности, ни на партийный суд!
Но, так или иначе, сейчас «сигнал» от одного из «лучших комму-
нистов части» не мог остаться не отреагированным с его стороны. Кто
знает, а может, на него кто-то подобного рода «сигнал» уже и накатал,
да только того и ждёт, что подходящего момента, чтобы пырнуть его в
подреберье! Митяев тот вон, тоже не сразу созрел, вынашивал…
«Придётся сделать показательную порку, – решил Полунин, чтобы
отвести от себя возможную угрозу, – только бы и не переборщить с
этим, кто знает, на какие кнопочки я жму сейчас и в какой из них мина
замедленного действия для меня самого! Да и парня жаль. Не справил-
ся со своим гормоном. Да разве ж он один здесь, в этой изоляции от
внешнего мира, такой! Но так или иначе, «карательная машина» долж-
на быть запущена своим ходом. А к Митяеву я ещё также найду свой
подход! Чёрта с два ты, умник, у меня не оступишься где-нибудь! Ведь
несколько раз спрашивал его, уверен ли он в своих показаниях, в наме-
рении донести на сослуживца, другой бы уже и передумал, но не этот
упрямец! Знаю таких! Ему откажешь, так он и выше прыгать начнёт.
Так что себе дороже будет!..»
В дверь постучали, прервав тяжкие думы Полунина.
– Разрешите, товарищ подполковник?
– А-а, Тимофеев!? Заходи! – парторг посмотрел на Майера так, слов-
но давал ему понять, что всё, разговор окончен.
– Разрешите идти, товарищ подполковник? – Майер вытянулся в
струну, кинув косой взгляд на вошедшего товарища, слегка сомкнув
щелчком каблуки, поднес свою офицерскую «честь» к виску.
– Ну, идите, товарищ Майер, идите! – Полунин только махнул ру-
кой. – А вы, Тимофеев заходите!.. Садитесь… Мне нужно с вами по-
говорить серьёзно насчёт вашего друга,.. да-да, того самого, который
только что вышел, – добавил он, видя некоторое замешательство по-
следнего…
Вышедший же из кабинета Майер чувствовал себя выжатым лимо-
ном. И это было только началом всего!..
727
Дед Герасим
Май 1988 г. Ружомберок
Чипок*.
(*«Чипок» – содатская чайная на территории воинской части, или «Чрез-
вычайная Индивидуальная Помощь». Это одно из первых слов, с которым зна-
комится молодой человек, едва надев солдатские сапоги. Чипок – это символ
сытости и достатка. Чипок – это возможность на несколько мгновений от-
влечься от тягот и лишений воинской службы. Чипок – это первое место,
куда стремится солдат или курсант после получки или получения денежного
перевода.)
Когда девчонке 18,
А парню дембель через год,
То можешь спать, солдат, спокойно,
Она тебя уже не ждет.
Солдатский фольклор
Бедиев, едва протолкнувшись в «чипке» к прилавку, где с важным
видом стояла в накрахмаленном колпачке продавщица, вдруг услышал
за спиной грозный голос.
– Алё! А ну-ка, салабоны, расступились, дед Герасим идёт послед-
ний раз в чипок!
Это был рядовой Герасимов из девятой роты. Хотя он был уже даже
не просто дед, а целый настоящий дембель, «дед Герасим» всё же зву-
чало лаконичнее, лаская собственный слух этому юноше.
Солдаты расступились, отдавая дань почтения старослужащему в
дембельской форме. Отодвинулся и Бедиев.
– А-а-а! Это ты, земеля! – обратился он к Бедиеву, которого считал
своим земляком, так как оба были с Дальнего Востока, при этом Бедиев
учился во «Владике», откуда и был родом сам Герасимов.
– Давай, Женька, идём, выпьем «малиновки» за мой дембель,– пред-
ложил он и важно добавил, хохотнув: «Я ждал, как сыр ждала ворона
Приказ министра обороны!»
1.121 (88.05.09)
728
Вскоре они сидели за столиком с бутылками «малиновки» и печеньем.
– Везёт же тебе! – грустно произнёс Бедиев, глядя на воодушевлён-
ного земляка.
– Ни-че-го! Будет и на твоей улице праздник! – довольно усмехнулся
дембель.
Эх, как стремительно летят сегодня годы! И как тогда они медлен-
но тянулись! Как счастливы были те, кто, наконец, дожидался «своего
часа»! И каким недостижимым казался этот солдатский двухгодичный
срок!
– А пока тебе, Бедиев, ещё как медному котелку-у-у!.. – Герасимов
заржал беззлобно, но явно с нотками радости за то, что у него это всё
уже позади!
– Пока я тут служу, моя девушка меня забудет! И так уже почти не
пишет.
Герасимов посмотрел на него искоса.
– Ты чё паришься! Мир бардак,.. не знаешь, что ли?
– Моя Динка не такая!
– Не такая! Ждёт трамвая! – передразнил тот.
– Не такая, – нервно настаивал Бедиев.
– А чё, у вас было что-то? А-а? Ты её того?.. Этого?.. А? Ха-ха-ха!
– Не-е! Я ж говорю, она не такая! В школе мы совсем не общались.
Хотя мне она уже тогда нравилась! – Бедиев замолчал ненадолго, про-
жевал печенье, залил шипучей «малиновкой» и продолжил рассказ не-
брежно «по-дембельски» жующему земляку.
– Мы стали дружить, когда уже я после школы во Владике стал
учиться. Но это было недолго. Пришла повестка из военкомата и вот,.. –
он поднял бутылку с «малиновкой»,– я тута! А она – там. Сперва писа-
ла, а теперь почти не слышно. Тут даже один мой друг написал, что она
тут с одним мужиком с нашего двора стала встречаться. Он уже лет пять
назад в армии отслужил. Но я не верю.
– И зря не веришь! Бабы они любят парней постарше. Ты для неё ещё
щегол, да ты и есть ещё настоящий слоняра! А потом, для нас, здесь, в ар-
мии, весь мир остановился. И пока мы здесь, за забором сидим, они-то там
живут нормальной жизнью, среди других мужчин и соблазнов. Всё вокруг
них, там, на гражданке, живёт прежней жизнью! Им сложнее удержаться,
чем нам. Для этого сильно любить нужно. А вы чё там, сам говоришь, толь-
729
ко так, недавно «дружить начали»! – Герасимов вложил максимум иронии в
последние слова. – А вообще, я считаю, что всё это из-за армии и получается.
Вот и я сейчас на дембель вернусь, и пока салаги здесь, все их девчонки мои!
Ух-ха-ха!.. Так что мало шансов у ровесников. А-а!? Дембеля-дембеля-дем-
беля!.. – запел себе под нос довольный Герасимов, уже предвкушая все те
удовольствия жизни, которых он был лишён эти прошлые долгие два года и
которые вот уже очень-очень скоро буквально обрушатся на него всей своей
счастливою лавиною!..
Вскоре что-то надломилось в Жениной душе и он более не допускал
в своей душе «сердечного трепета», осознав, что для женщины такой
юноша – лишь повод для насмешек. Он забросил в чемодан в каптёрке
все свои юношеские сочинения. Хотел было спалить их в курилке, но
не решился. Что ж, девушки не любят влюблённых романтиков. Им
нужны «конкретные разбитные пацаны»…
***
Однажды поэт какой-то решил,
Что любовь – вдохновение, грёзы, страданье,
Что приходит она к нам с небесных вершин,
мы бессмертны в её ожиданьи.
Он любовь ту искал, он стихи ей писал,
Он сгорал от её дуновенья,
Но вдруг в том, о чём долгие годы мечтал,
У него появилось сомненье.
И звезда, под которой родился и рос,
для него новый луч испустила,
и он больше не тот, без букета мимоз.
Он не мажет бумагу в чернилах……
Да, он счастлив теперь, он былое забыл,
Он грядущее сверлит глазами.
И лишь тоненький сборник засохших чернил
Иногда истекает слезами.
«Поэту». Автор В. Земша 1985 г.
730
Высылка
Май 1988 г. Ружомберок. Кабинет секретаря парткома.
– Товарищ лейтенант, вы сами виноваты в том, что распустили свою
жену. Вы слишком много ей позволяли! – подполковник Полунин смо-
трел с партийным прищуром на слегка взъерошенного лейтенанта Ба-
сманова.
– Что вы имеете в виду, товарищ подполковник? И вообще, я считаю
это моим личным, семейным делом. Совсем не обязательно выносить
это на суд общественности.
– Ошибаетесь, лейтенант! Пока вы здесь, в армии, да ещё и за гра-
ницей, это будет нашим делом и делом нашей партийной организации!
Согласен, Вы – пострадавшая сторона. Но вы обязаны приструнить свою
супругу. А ещё лучше – разведитесь с ней, с этой про…лядью. Поверьте
моему опыту, рога у вас и в дальнейшем будут расти, как у оленя.
– Товарищ подполковник! При всём моём к вам уважении я не позво-
лю оскорблять ни мою супругу, ни меня!
– Ох ты, гусь какой! Он мне не позволит! Вы лучше своей жене не
позволяйте хвостом крутить! У меня здесь не институт благородных
девиц! У меня тут боевая часть! В которой такие вот бабы, типа ва-
шей жены, всю дисциплину разлагают! Офицеры друг другу морды уже
бьют! У меня здесь знаете, что начаться может, если я не устрою пока-
зательную порку всем участникам!
– Товарищ подполковник! Мне самому трудно будет в этой части
служить. Прошу перевести меня куда угодно. Только не нужно ни пар-
тсобраний, ни судов чести. Бог судья этому лейтенанту. Не надо грязь
всю выворачивать перед всем полком! Не унижайте меня ещё больше! –
Басманов держался вполне достойно и сдержанно, но нервоз выдавали
опущенные вниз уголки губ и слегка трясущаяся нижняя губа, которую
он пытался контролировать усилиями воли.
– Хорошо, лейтенант, я и сам тебе хотел это же предложить. В Ко-
марнинский полк поедешь?
– Хоть к чёрту поеду!
1.122 (88.05.10)
731
– Извини, лейтенант, все путёвки к чёрту уже давно раскуплены,
очередь стоит аж за забором! Желающих слишком много. Поэтому щас
могу отправить только или в Комарно, или в Союз! Только сам языком
меньше трепи, куда тебя переводят. Ясно?!
– Так точно!
– Тебе недели на сборы хватит?
– Два дня хватит!
– Ну, пакуй чемоданы, лейтенант! А жену свою впредь держи в ежо-
вых рукавицах, как зяблика! Смотри! Ещё раз залёт будет, отправлю
обоих в Союз, с глаз долой из сердца – вон! Загубит она тебе карьеру,
как старший товарищ тебе это говорю! Не твой это вариант! Не тво-й!
– Вас понял, товарищ подполковник, приму к сведению, разрешите
идти? – лейтенант щёлкнул каблуками, его лицо приняло восковые чер-
ты, а карие глаза словно подёрнулись защитной плёнкой, замкнув его
сознание «в себя».
– Ладно, иди, – махнул рукой Полунин, – вижу, ты себе на уме, но я
тебя предупредил! А теперь дело твоё, какую тропинку выбрать! Ох, раз-
ведёт ещё она тебя, как зяблика!..
732
Янтарный значок
Май 1988 г. Ружомберок. ДОС № 1.
Басманова и Майер стояли в подъезде. Было тихо и казалось, что
каждый звук разносится по всей лестничкой клетке.
– Возьми, это тебе на память обо мне! – полушёпотом произнесла
Ира.
– Что это? – Майер вытянул широкую ладонь.
– Это парусник из капель янтаря. Знаешь, я очень люблю янтарь.
Это мой любимый камень! – Ира протянула на ладони значок. – Тем
более, что янтарь – это твой талисман!
– Мой? Почему?
– Ты ведь по гороскопу Лев!?
– Ну да!
– Ну, так вот!.. Если будешь его носить, он укрепит твои физические
и душевные силы, поможет справиться с трудностями и не забыть меня!
– Спасибо, Ирочка! Я тебя и так не забуду!
Он повертел янтарный значок в руках.
– Тут написано «Рига»!
– Да! Это из Риги. Я люблю Прибалтику. Ты был там?
– Ни разу!
– Обязательно побывай. Волшебный город!
– Мы поедем туда вместе!
– Вместе? Хм,.. я так тебя люблю! – она обвила его за шею. – Ты
замечательный любовник!
Майер посмотрел на неё вопросительным взглядом.
– Я бы так хотел быть чем-то гораздо большим!
Она улыбнулась и нежно и страстно поцеловала его.
– Ири-иша! Не могу даже представить, что эти губы могут принад-
лежать кому–то ещё кроме меня! – Александр нежно провёл пальцем по
мягким припухшим полоскам Ириных губ.
– Вот как? Так ты собственник?
– А ты нет?
1.123 (88.05.15)
733
– А я со-о-обственница! Ты только мой! – она снова заглянула в его
серые глаза и открыла губы для долгого поцелуя.
– Иришка! Не могу от тебя оторваться! Я бы целовал тебя вечность! –
Саша взял её пылающие щёки в ладони…
– Ну, тогда не отрывайся! Целуй вечно! – её голубые глаза смотре-
ли на него так беззащитно, как-то невинно и жалобно, сквозь прядки
растрёпанных им белокурых волос так, что у того защемило сердце. Её
припухшие от поцелуев губы, ему казалось, манили его назад… Но!..
Но тут хлопнула входная дверь и раздались быстрые шаги внизу по
лестнице вверх.
– Ты приедешь ко мне? – она смотрела ему вслед таким взглядом
грустной нежной невинности.
– Пока! – он протянул руку, словно хотел дотянуться до неё,.. но тя-
жёлые шаги стучали уже совсем близко и он, развернувшись им на-
встречу, также быстро стал перебирать ногами вниз по лестнице…
– Так ты приедешь?.. – неслось безответно ему вслед.
Весь мир, казалось, слетел в бездну. Всё утратило смысл. Радугу
красок сменила чёрно-белая палитра сумрачных казарменных будней.
Любовь-болезнь переходила из своей острой стадии в хроническую.
В неизлечимую и совершенно безнадёжную. Словно «крест», который
предстояло теперь смиренно нести, упиваясь лишь воспоминаниями
прошлого сквозь туманные бессмысленные дни в грядущее.
734
Суд чести
Май 1988 г. Ружомберок.
Ленинская комната седьмой роты.
Любовь – всегда дорога, восхождение: от пошлости нра-
вов – к благородству чувств, от разгула эгоизма – к гармонии
человеческих отношений, от отчаяния – к вере. От себя – к
другим.
(*Из курсантского блокнота. Автор неизвестен.)
В ленинской комнате седьмой роты собрались офицеры третьего
батальона. Некоторые шушукались и посмеивались, перемигиваясь.
Пикантная тема собрания была хорошо известна каждому и вызывала
не только любопытство, но нечто большее. Вошёл лейтенант Майер.
Некоторые, пихнув наиболее резвых локтями, заставили их немного
поутихнуть по этому поводу. Майер же был красный как рак. Щеки пы-
лали, и он чувствовал себя, разумеется, словно раздетый.
– Товарищи офицеры!
Услышав команду комбата, означающую для офицерского состава
«смирно» (ведь команды: «смирно», «вольно» не используются по от-
ношению к офицерам), офицеры подскочили, вытянулись. Повисла
тишина.
В ленкомнату вошли парторг, замполит полка, начштаба.
После краткого представления раздалась снова команда:
– Товарищи офицеры! – в этот раз эта же команда уже означала
«вольно!». Офицеры заняли места.
Замполит полка говорил долго и внушительно. Вскоре к нему при-
соединились парторг, начштаба, комбат, и прочие, и прочие, и прочие…
– Кстати, а где у нас товарищ Басманов? – Чернышев пробуравил
залу из под очков.
– Он не смог присутствовать, товарищ майор, можно его понять! Его
жену же здесь разбирают по косточкам ведь, как холодец к Рождеству!
Кто это вынесет!? – поднялся Пронин.
– Ла-адно! – понимающе махнул рукой тот. – Ну что, Майер, расска-
зывай, как было, что было.
1.124 (88.05.16)
735
– Извините, товарищ майор, но мне нечего вам сказать.
– Ему не-е-чего нам сказа-ать!..
В ушах у Майера стоял звон. Он молча слушал обличения в свой
адрес, порочащие «светлое имя советского офицера» и так далее, и так
далее… Он почти ничего не слышал и не знал, что может сказать в своё
оправдание и имеет ли на это какое-то право. Мог ли он признаться в
чистоте своих чувств, чтобы прекратить раз и навсегда эти гнусные об-
винения? Но нет, он не мог, не имел на это права. Он стоял и «обтекал»
молча, просто тупо всё отрицая. Портреты коммунистических вождей
и членов Политбюро смотрели на него с укоризной со стен со всех сто-
рон! Всё вокруг поплыло, поплыло, как в водовороте.
Он не слышал ничего вокруг, он погрузился в воспоминания от того
первого дня в клубе…
Прошлое.
Октябрь1987 г. Ружомберок.
– Нам как раз для выступления самодеятельности одного кавалера
не хватает, – на него смотрела светловолосая девушка c большими го-
лубыми глазами…
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
Вдруг неожиданный оклик сзади:
– Саша!
Он развернулся. Ира ускоренным шагом, переходя на бег, мчалась
с коляской ему наперерез. Его сердце что-то пронзило. Пьянящее сча-
стье, почти безумие переполнило всё его сознание в тот миг. Он сделал
несколько шагов навстречу. Их глаза встретились. Минуту они мол-
чали, ярко освещаемые уличными фонарями, не обращая внимания на
недобрые следящие взгляды горящих окон ДОСов вокруг. Камни моще-
ных улиц тускло блестели под ногами. Они шли…
736
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
– Я никогда не встречала такого как ты. Ты – самый лучший мужчи-
на в этом полку, да и вообще лучший! – Ира наклонилась слегка вперёд,
полуоткрыв губы, глядя голубым бездонным взглядом проникновенно,
казалось, в самое сердце Александра. У Александра закружилась голо-
ва. Он поборол себя, сжал кисти её рук:
– Мы не можем, ты замужем, – он посмотрел пристально в её глаза,
словно желая заглянуть ей в душу, – извини,.. извини,.. прощай! – он
развернулся и выбежал из подъезда…
– Ду-ра-ак! – отчаянно неслось ему вслед…
Ноябрь 1987 г. Ружомберок.
– Три тихих стука в дверь… Та открылась. Ирина по-детски удив-
лённо смотрела на него.
Александр переступил порог, торопливо прикрыв дверь.
– Ира, я люблю тебя, – у него закружилось в голове от собственных
слов. Не в силах более сдерживаться, он приблизился к ней и взял креп-
кими ладонями её хрупкие плечи, прятавшиеся под мягким толстым
свитером. Притянул их к себе. И впервые ощутил тепло её влажных
нежных губ, которые так сразу безропотно открылись ему навстречу...
8 марта 1988 г. Ружомберок.
– Саша, я не могу без тебя! – глаза Ирины источали неподдельные
чувства и она, противореча себе, подалась к нему снова…
Май 1988 г. Ружомберок.
Они стояли в подъезде. Было тихо и казалось, что каждый звук раз-
носится по всей лестничкой клетке.
– Возьми, это тебе на память обо мне! – полушёпотом произнесла
Ира.
– Что это? – Майер вытянул широкую ладонь.
737
– Это парусник из капель янтаря. Знаешь, я очень люблю янтарь.
Это мой любимый камень! Если будешь его носить, он укрепит твои
физические и душевные силы, поможет справиться с трудностями и не
забыть меня! Я так тебя люблю! – она обвила его за шею, улыбнулась и
нежно, страстно поцеловала.
– Ири-иша! Не могу даже представить, что эти губы могут принад-
лежать кому-то ещё кроме меня! – Александр нежно провёл пальцем по
мягким припухшим полоскам Ириных губ.
Она снова заглянула в его серые глаза и открыла губы для долгого
прощального поцелуя.
– Иришка! Не могу от тебя оторваться! Я бы целовал тебя вечность!–
Саша взял её пылающие щёки в ладони…
– Ну, тогда не отрывайся! Целуй вечно! – её голубые глаза смотрели
на него так беззащитно, так невинно и жалобно, сквозь прядки растрё-
панных им белокурых волос так, что у того защемило сердце. Её при-
пухшие от поцелуев губы, ему казалось, манили его назад…
Настоящее.
Май 1988 г. Ружомберок.
Ленинская комната
– Поступило предложение о снижении, понимаете ли, в должности и
звании, – донеслось из «президиума».
– Петренко, ты обалдел! Куда его понижать! Он взводный! Меньше
взвода и так не дадут!
– И дальше Кушки не пошлют! – раздалось в зале с иронией.
– Товарищеского порицания или общественного выговора с него
вполне хватит!
– Хватит! Точно! Давайте с этим кончать уже!
– С кем не бывает!?
– Да, а какие, вообще, факты есть? Кто-то свечку держал?
– Митяев держал! Он же накатал рапорт!
– А где он сам?
738
– Митяев? Он в наряде сегодня! – ответил начштаба.
– В наряде сегодня! – замполит полка развёл вверх ладони, выражая
недовольство сим фактом.
– Обеспечьте мне его завтра на партсобрание! А то как я его проведу
без личного присутствия «борца за чистый и честный образ партийца!»
Кто-то сдержанно хохотнул.
– Отставить смех! – начштаба грозно зыркнул на молодых офицеров.
– А что Хашимов тут притих? Вы же тут с товарищем Майером слу-
жите «рука об руку». Наверняка есть что рассказать про своего подчи-
нённого. А? Товарищ Хашимов?
– Мы с ним служим, таварищ майор, «плечом к плечу». Он же нэ
дэвушка, чтоб с ним «рука об руку» то служить.
По комнате прошёл лёгкий ропот придавленных смешков.
– Не умничайте мне, товарищ Хашимов. Ну-ка, давайте нам расска-
жите, товарищ старший лейтенант, о вашей роли в этой истории! Рыль-
цо-то ваше, до меня дошло, тут тоже в пушку, ещё бо-о-ольшой вопрос,
чьё больше! А-а? Рапорта пока на вас нет, но уверяю, будет нужно, по-
явится и рапорт!..
Хашимов поднялся.
– Да нэчего мне, собствэнно говорыть!
– Нечего-о? Иш ты, каков гусь! Ты ж у нас уже раньше в подобных
делах отличался! Сюда-то так ведь к нам таким же макаром и попал! А?
Твоя работа?.. Твоё воспитаньице?
Тут уж всё внимание суда переключилось на новый субъект для би-
тия…
Май 1988 г. Ружомберок
Девятая рота.
– Ух,.. ну и собраньице-то было сегодня! Достали со своим «обли-
ко-морале», моралисты хреновы, всё по чужим койкам…
Сидоренко стал ругаться в свои чёрные седеющие усы, едва пересту-
пил порог собственной канцелярии.
– Товарищ старший лейтенант! Мы тут ваш день рождения решили
малость того… отметить! Тридцать лет всё-таки, это тебе не каждый
день! – Тимофеев достал бутылку «сливовицы».
739
– Хм. Это я вообще-то должен проставляться-то!
– Да ничего, у меня тут и закусь есть, – взводный Иван Зенич достал
шматок сала, лук, хлеб.
– Эх! Подведёте меня под монастырь, ладно бы под монастырь, а то
под суд чести и партвзыскание, за пьянку-то в канцелярии! А знаете
что, идём ко мне!..
Офицеры сидели со своим знаменитым ротным так вот по-свойски
впервые. Чем очень гордились. Ведь он-то, ротный их, не то, что это
ведь, как оно там,.. где-то это вот!.. Водка растеклась теплом по жилам.
Незамысловатый «закусь» уже был почти весь съеден. Весенний воздух
врывался в открытое окно, предвещая скорое жаркое лето, когда вся
водка тёплая, а девушки таки-и-е ми-и-лые!..
***
30 лет. 30 зим. 30 весён,
Этот путь вы прошли успешно.
Уже спето немало песен,
Будет спето ещё, конечно,
За спиной жизни путь клубится,
Покрываясь дорожной пылью,
Мечта детства уже не снится,
Она стала давно уж былью,
И не важно, что есть седины,
Дерзость духа и бодрость тела,
Ледоколом таранят льдины,
Ради службы, семьи и дела!
Вы смелы, погружаясь в воду,
Веселы, поднимая чарку!
В ясный день или в непогоду,
По-бойцовски вы держите марку!
740
Мы не много ещё знакомы,
Но, пожалуй, уже не мало,
Дни на службе они весомы.
Как махорка, хлеб, лук и сало!
Мы желаем Вам много счастья,
Не банально звучит пусть это!
В Майский день – позади ненастья!
Вы сегодня – предвестник Лета!
Автор В. Земша. Май 2008 г.
741
Последние лучи уходящего солнца
Май 1988 г. Яромеж.
Центральный госпиталь ЦГВ*.
(*Центральный курорт Центральной группы войск)
И в тишине ночной
Растаял щебет птиц.
Для нежности святой
До трепета зарниц...
Мечты уходят в сны,
В шуршание ветвей,
В мерцание луны,
Под шопот тополей.
Автор В. Земша. 1985 г.
Хашимов дремал на госпитальной койке, наслаждаясь нечаянным
«отпуском» и внезапным бездельем. Сюда он попал весьма кстати, в
разгар проводимой в полку борьбы «за чистый и честный образ партий-
ца», где он также явно попал «под раздачу»… Отделение госпиталь-
ной гастроэнтерологии встретило его с распростёртыми объятиями, как
вполне достойного пациента – носителя хорошего такого обостривше-
гося гастрита с «отличной послужной биографией». Ну что тут подела-
ешь, «комбижир» и прочие расчудесные армейские «деликатесы» знали
своё дело туго! Мало кто мог уйти от их цепких коготков! Не ушёл, к
сожалению, в этот раз и Хашимов… К счастью, так сказать, с другой-то
стороны…
День после полудня. Сонный час подходил к концу. Тишина в ко-
ридорах. Офицеры, товарищи по палате, один плёл рыбок и прочие
чудеса из капельниц, кто-то читал газету, остальные оживлённо распи-
сывали преферанс.
– Альяр! Играешь? – увидев проснувшегося товарища, предложили они.
– Я не умею! – Хашимов пожал плечами.
1.125 (88.05.18)
742
– Садись, научим!
От госпитального безделья эти «счастливчики», если можно было
так сказать, оттачивали своё картёжное мастерство до безупречного со-
вершенства.
– Приём лекарств! – в палату заглянула сестричка в белом халатике
чуть выше коленок.
– Из ваших рук всё, что угодно! – сострил один.
Девушка усмехнулась и вышла, продемонстрировав свои весьма из-
ящные контуры, волнительно проступающие под белоснежным халатом.
– У-ух ты, какая штучка!
– Это наша А-анечка!
– Я бы с ней так… покувыркался! У-у-х!.. – раздались томные воз-
дыхания пациентов, едва дверь захлопнулась.
– Мечтать нэ врэдно! – усмехнулся Хашимов и бросил карты на
стол. – Ладно, идём за таблетками, акробаты-кувыркальщики!
Эта смазливая девчонка, маленькая, черноволосая, смуглая, строй-
ная хохлушка также разыграла воображение старлея. Её точёная строй-
ная фигурка приковывала его взгляд словно магнит. Едва она появля-
лась в его поле зрения, оторвать его, он был уже не в силах. А если она
не появлялась, то он сам появлялся у нее на пути. Короче, Хашимов не
смог удержаться от попытки вкусить сей вожделенный плод! Собствен-
но, он и не пытался удерживаться вовсе!..
Вот очередной день подошёл к концу. И отбой погрузил госпиталь-
ные коридоры в интимный свет дежурного освещения.
– Прывет! – он нарисовался в комнате дежурной медсестры.
– Что, не спится? – девушка усмехнулась.
– Да, Анечка, нэ спытся что-то! – Альяр поправил коричневые отво-
роты своей госпитальной пижамы, подшитой белоснежным подворот-
ничком.
Вид его, конечно, был не слишком романтичным. Но что поделать,
так здесь выглядели все местные «кавалеры» из числа пациентов. А он
стоял такой весь из себя подтянутый, опрятный и готовый к любовным
приключениям!..
– Могу таблетку успокоительную дать, а хотите, лучше ещё – уколь-
чик сделаю?! А-а?
– Нэ надо меня успокаивать! У мэня сэрдце болит!
– А что с вашим сердцем?
743
– Оно безнадёжно разбито, Анечка!
– Так уж и безнадёжно?
– Совершенно!
– Ничего, уверена, уже очень скоро вы нас покинете!
– И вы правы, Анечка, если вы не вылечите моё разбитое сэрдцэ, я
обречён на неминуемую смэрть!
– Хаши-и-имов! Я имела в виду, что вы уже совершенно здоровы и
вас скоро выпишут. Так что потерпите немножко… а ну, марш в кро-
вать! А то я рапорт на вас подам! Ходите тут после отбоя, нарушаете
распорядок, да ещё пристаёте к дежурной медсестре! – строгим голо-
сом, сквозь предательски вырывающуюся обворожительную улыбку
произнесла девушка, обнажив ровные белые зубы в милом обрамлении
нежных губ, видя движение которых, Альяр лишь более заводил соб-
ственное, и так разыгравшееся, воображение. Так или иначе, Хашимов
был не из робкого десятка, не из тех, кто быстро сдаётся на пути к вы-
бранной цели!.. И очень скоро тайные ночные «рандеву» в сестринской
комнате приобрели почти регулярный характер.
Запах лекарств вместо благовоний, интимный свет дежурного ос-
вещения в коридоре, коричневая жёсткая кушетка, стол, заваленный
всякими склянками, папками, врачебными назначениями, стеклянный
шкаф с блестящим металлическим медицинским инвентарём внутри,
успешно аккомпанировали им, наполняя особенным госпитальным ан-
туражем эти их, полные безумностей, встречи в ночи Аниных дежурств.
А страх быть застуканными врасплох дежурным врачом добавлял
остроту «перчика» в это и без того чудесное романтическое «блюдо»!
Анин «бастион» уже опустил свой «мост» пред победоносной армией
Альяра, но вот вручать главные «ключи от города» всё ещё никто ему не
спешил! Старлей аж тихо бесился от нетерпения, теша себя надеждами
«следующего раза»…
***
В этот день после обеда он сидел в коридоре перед сестринской,
безразлично рассматривая плакат с изображением желудка и прочей
гастроэнтерологической аппликацией, изображающей все ужасы нез-
дорового питания, в ожидании Аниного появления.
«Сюда бы ещё добавить о вреде для желудка всего армейского «об-
щепита»!» – ухмыльнулся про себя старлей.
744
– Что вы тут сидите, молодой человек? – вдруг раздался неожиданно
голос сбоку. Хашимов вздрогнул, но медленно и невозмутимо повернул
голову в сторону этого странного шума: «Что это ещё за «кент в кожа-
ном пальто»?»
Там стоял немолодой мужчина в очках и белом халате.
– Сонный час, юноша! Вы с какого отделения? Шагом марш в палату!
Гордость старлея не позволила ему даже пошевелиться перед этим
гражданским «чмом» в халате, смеющем ему, бывалому боевому офи-
церу, указывать, да ещё и в таком командном тоне!
– Вас нэ касаетса! Идите сэбе куда шли! Я тут жду!
– Что-о-о-о! Ну-ка встать, когда с вами старший по званию разгова-
ривает!..
Короче, это «гражданское чмо» оказалось полковником медицинской
службы! Более того, это был целый начальник гастроэнтерологического
отделения, только что вернувшийся из отпуска! Короче, разбирался он
недолго, и тут же Хашимов был досрочно отправлен на выписку «для
дальнейшего прохождения службы» в свою воинскую часть в славный
город Ружомберок с весьма «блестящим» сопроводительным письмом
в адрес командования части «о расчудесном его поведении» в период
госпитализации.
***
В подавленном расположении духа сидел Хашимов на последнем
своём полднике, этого центрального госпитального курорта ЦГВ! Мед-
ленно и печально он пережёвывал свой последний в этих стенах творо-
жок с сахаром…
– Что, Альяр! Выписывают? – поинтересовался судьбой сотоварища
по палате белобрысый капитан.
– Выпи-и-исывают! – не скрывая своего сожаления, ответил тот.
– Тебя же не долечили, вроде?!
Хашимов лишь пожал плечами в ответ.
– А вроде и так!
– А ты пойди, извинись перед ним. Мож, простит! Он мужик, вооб-
ще-то нормальный, заводной только. Целого же полковника ты послал!
Извинись, точно простит!
– Не дождётся! – гордо ответил Хашимов и добавил. – А я почём
знал кто он? Нэчего тут погоны под халат прятать и ходыть командо-
вать! Не пойду унижаться!
745
– Ну, как знаешь! Ладно, давай тогда, дожёвывай свой творожок, на-
слаждайся! Лови последние лучи уходящего солнца! – капитан хлопнул
старлея по плечу. – А мы пойдём, преферанс распишем, хочешь, при-
соединяйся после!.. – он вышел наружу, во внутренний госпитальный
дворик, залитый мягкими золотистыми лучами солнца, уже идущего
«на посадку», весь в цветах и зелени, всепроникновенно благоухаю-
щий майским беспечным теплом, под птичий легкомысленный щебет,
словно не было здесь никому дела ни до каких вселенских проблем…
***
Эта ночь в госпитале обещала быть последней. И Альяр решил для
себя безальтернативно, что «ключи от бастиона» в этот раз он просто
обязан получить! Сейчас или никогда!..
– Что, на выписку тебя? – Аня с сожалением посмотрела на вошед-
шего Альяра.
– Точно! Прэдставляешь, какой урод этот полкан! – Хашимов под-
сел к девушке на жёсткую кушетку. – Так что сегодня у нас последний
шанс, понымаешь?
– Ничего ты не понимаешь, Альяр! Ничего у нас здесь с тобой не
будет, ты зря тешишь себя пустыми надеждами.
– Пачэму-у?
– У нас тут правило, понимаешь, мы не спим с пациентами! Ни-ког-
да! За пределами этих стен всё возможно. Здесь – нет!
Она посмотрела на него весёлым взглядом, лишившим его послед-
них надежд…
– Приезжай ко мне после, хорошо?.. – эта её фраза уже звучала мно-
гообещающе… – Вот мой адрес…
***
И вот – позади госпитальные стены. Позади этот центральный ар-
мейский «курорт»! Солнце уже приближалось к заходу. Старлей реши-
тельно направился к женскому общежитию.
«Послэ» – это уже сэйчас!? Я думаю, что да! Ибо другого «послэ»
может и нэ быть! Слишком далеко этот Яромеж! Так запросто суда нэ
поедэшь», – думал Хашимов.
И правда, нужно два дня не меньше, чтобы иметь шанс добраться
сюда и назад, но два свободных дня никто здесь никогда не имел!
746
***
Женское общежитие. Это было высокое одноподъездное здание. На
первом этаже – грозное дежурство комендантши общежития, строго
контролирующей всяческие перемещения здесь где-то с десяти вечера
и до утра.
Но было ещё не так поздно, и Хашимов уверенно вошёл внутрь и
постучал в нужную ему дверь…
– Прывет! Не ожидала? Ты меня пригласила и я вот – пажалста! Те-
пэрь всё! Стены госпиталя позади и я больше нэ «пациент» этой бога-
дельни! – он махнул в сторону госпиталя.
– Привет! Давай, заходи быстро! – она его буквально втащила в ком-
нату, сама выглянула на секунду в коридор. – Я рада тебя видеть, но
сегодня я не могу! Никак не могу! У меня сегодня… дежурство, – она
непроизвольно стрельнула зрачками глаз в верхний правый угол, – при-
езжай в другой раз!
– Ты же только что дежурила! У тебя должен быть выходной!
– Ну, знаешь, так бывает, мне придётся прикрыть подругу. Это очень
важно, – она посмотрела на часы, – ну, всё, извини, мне уже пора!
– Ну, постой! – Альяр обнял девушку. Она позволила себя страстно
поцеловать. Старлей было пустился дальше, дальше, всё ниже в труси-
ки, заводясь.
– Стоп, стоп, стоп, стоп! Всю ночь дурил и опять туда же! – Аня
остановила тяжело дышащего молодого человека. – Всё, всё, всё, мне
пора! Приезжай в другой раз, хорошо? А теперь и сам поспеши, а то
на поезд опоздаешь, что будешь делать тогда? Ночевать-то тебе здесь
негде! Да?
Он разочарованно кивнул.
– Я думал у тебя…
– В другой раз! Смотри, я буду ждать! Приедешь?
Он снова кивнул разочарованно, лишь как-то неуверенно выдавив:
«Да-а…»
***
Солнце шло к закату. На противоположном же горизонте собирались
тяжёлые тучи. Хашимов сидел на вокзале. До поезда оставалось чуть
747
более пятнадцати минут. Прошлая, хоть и бесплодная ночь, была слиш-
ком короткой и его рубил нещадно сон. Он снова взглянул на настенные
часы и прикрыл лишь на миг свои тяжёлые веки…
Кто-то несильно хлопнул его по плечу.
– Чё спишь тут? Поездов больше сегодня не будет! – это был моло-
дой человек в джинсовых «варёнках».
– Как нэ будет?! – Хашимов подскочил как укушенный.
– Так не будет, ушёл твой поезд недавно! Уже минут пять как!
– У-у-х! Проспал! – выдохнул Хашимов, – и что же мэнэ тепэрь де-
лать?
– Не знаю! Жди теперь завтра!
– Во, блин! А где здэсь можно переночевать?
– А чёрт его знает! Вот такие, блин, дела-а!
– Слушай, а где здесь самые злачные места, знаешь? Те, что дольше
всего работают?
– Есть тут что-то не так далеко…
***
Заведеньице было так, ничего себе. Пахло вкусной, типично кабач-
ной смесью пива, вина и закуски. Приглушен свет, музыка, столики,
столики, столики…
Он стоял у входа, присматривая себе «аэродром для посадки». Вдруг
его взгляд упал на такой знакомый ему силуэт, это была его Аня! Та сама
Аня, с которой он недавно расстался и которая обещала быть на дежур-
стве! Она сидела за столиком, задумчиво рассматривая фужер… Альяр
было рванул к ней, удивившись, но и обрадовавшись такому неожидан-
ному повороту, перебирая в голове массу всевозможных обстоятельств
такой неожиданной перемены,.. массу, кроме одной… Но тут перед ним
прошёл от бара какой-то чех, уверенно к ней подсел и чмокнул в губы...
«Всё ясно! Так вот что это за дежурство!» – глаза Альяра налились
кровью так, словно он имел прав; претендовать на эту девушку. Он
чувствовал себя едва ли не как обманутый муж. Эх! Так его обидно
развести!..
«Держать меня на коротком поводке и в то же самое время встре-
чаться вот с этим чмом!.. На кого меня променяла?!»
Хашимов было двинулся хмуро в сторону этого долбаного чеха.
748
«И вообще, это наши девушки! Нечего вам, чешским чмырям, тут
розовые сопли свои распускать!»
Чувствовалось – быть большой драке в этом кабаке сейчас!.. Эх,
чехи, советские вояци не такие, как вы морально полудохлые. Сейчас
вы узнаете, что такое настоящий советский офицер, настояшый азер-
байджанский джыгит в порыве ревности и ущемлённого самолюбия!
Он было сделал шаг вперёд, споткнувшись о стул ближайшего сто-
лика, взял его за спинку, что бы отодвинуть… Но советские девушки,
сидящие за этим столиком с этого столика, радостно замахали Альяру
руками, что-то ему жестикулируя, поощряя его, как им показалось, его
намерение произвести «посадку» сюда.
– Что-о? – удивился он.
Они ему что–то говорили, но из-за музыки он не мог разобрать ниче-
го, наклонившись к ним и вытянув вперёд правое ухо.
– Садись к нам! – наконец дошло до него.
Он взглянул на оживлённо беседовавшую с чехом Аню, махнул рукой –
успеется, и сел.
– Да-да-да! Здорово! – девушки за этим столиком ликовали.
Он обернулся вокруг, словив, очевидно, разочарованные жадные
женские взгляды с других столов.
Вдруг его взгляд пересёкся с Аниным. Та встрепенулась, покраснела,
но растерянность недолго брала верх над ней. Она тут же оправилась
от первого замешательства. Самообладание её не покинуло. Осознавая
всю степень ярости горячей крови Альяра, как яркого представителя
«наших традиций», она поспешила тушить возможный пожар, неза-
медлительно. Что-то шепнув своему спутнику на ухо, она поднялась и
подсела к Альяру. Девушки за этим столиком посмотрели на неё подо-
зрительно, опешив от такой откровенной наглости, как это для них вы-
глядело, тем не менее, они хоть и натянуто но поздоровались как старые
знакомые.
– Привет! – она забросила одну стройную ножку, обтянутую чёр-
ными сетчатыми колготками, на другую, достала тонкую ментоловую
сигарету. – Поговорим?
– О чём? – Альяр зло зыркнул в сторону её ухажера, недоуменно
поглядывающего с напряжением в их сторону, шевелящего широкими
пшеничными усами.
749
– Извини, так вышло. Я должна оправдываться?.. – она посмотрела
на него, вопросительно подняв брови. – Не сердись, ладно? Не будешь?..
– Ладно, нэ буду! – наконец согласился он.
Она в ответ лишь выпустила тонкую струйку дыма и как–то странно
улыбнулась.
– Ну, я пойду!? Ладно? Точно, не будешь буянить?
– Нужно мне!
– Вот и прекрасно! Пока! – она затушила сигарету…
– А пойдём танцевать! – подхватились девушки из-за стола, повесе-
лев, как только Аня удалилась…
Вскоре зазвучал медляк. И Альяр пригласил милую такую брюне-
тку с длинными блестящими волосами. Сделал это так, чисто автома-
тически, продолжая нет-нет коситься на Аню, повисшую на белобры-
сом усатом чехе. Аня искоса также бросила на него один виноватый
взгляд, но тут же отвернулась. Чех притянул её к себе и присосался.
Альяр посмотрел вокруг. Были и другие пары, преимущественно из на-
ших женщин и местных чехов. Глаза последних буквально вылезали из
орбит от несказанного счастья от упавшей с неба халявы. Некоторые
бесстыдно обменивались слюнями со своими танцевальными «пассия-
ми»… Выглядело это более, чем омерзительно. И, более того, досадно
для советского молодого человека. Чувство ревности взывало в нём по-
рывы благородной ярости, которая всё более и более крепчала от вида
сосущихся и обжимающихся чехов и, кажется, работающих в здешних
местах приезжих поляков с нашими советскими девчонками-вольнона-
ёмными работницами этого советского госпиталя. Эта ярость ревности
требовала сатисфакции! И он снова был уже на грани взрыва, мысленно
опережая действие, уже в мыслях круша эти многократно превосходя-
щие численностью усатые слюнявые тупые рожи местных «казанов»!
И вот, «бочка терпения» советского офицера была переполнена и при-
шла пора материализовать фантазии… Он уже было отодвинул свою
девушку, но в эту минуту неожиданно почувствовал, как её влажные
губы нежно, словно нечаянно коснулись его шеи… Мурашки пробежа-
ли по его телу, он отпрянул от неожиданности. Посмотрел ей в глаза,
действительно, это была очень милая девушка!
– Что? Что-то не так? – в глазах её был испуг и стыд.
– Так! Всё так!.. Как тебя зовут?
– Рита…
750
Его ярость не то, что ушла совсем, она лишь ушла в глубь его души,
и он погрузился в удовольствие от близости танца с ней, не замечая или
стараясь не замечать более всей этой мерзости вокруг!.. Такой обители
жаждущих мужского внимания «амазонок» ему, матёрому кавказскому
волку, ещё не приходилось наблюдать! Казалось, здесь не мужчины,
женщины были на настоящей охоте за мужской плотью! Те самые жен-
щины, которые днём, одев белые халаты, чинно и важно высокомерили
мимо своих советских пациентов в сине-коричневых госпитальных пи-
жамах…
«Во что делается, когда мужиков-то нет! – подумал Хашимов. –
Столько медперсонала и ни единой воинской части поблизости! Одни
лишь прокажённые своей больничной миссией «пациенты»! Вот уж
выкинули это отцы-командиры номер, мать их жэнщына, будь они не-
ладны, блюстители «облико-морале»!..»
***
Молодые люди шли по ночному спящему городу. Позади кабак, пья-
ные чехи, вино и женщины.
– Разреши, я тебя провожу! – Альяр взял за талию Риту, которую
слегка заносило от выпитого «б;ла ви;на».
Альяр также не слишком был трезв. Хотя в его жилах вино ещё
оставляло немного места бурлящей любовными порывами крови.
– Ты за меня держишься, что ли? – засмеялась Рита.
– Это я тебя держу, глупая!
– О-ох ты! Как ты сказал, какая я? – девушка изобразила удивлённое
возмущение.
– Чёртовски привлекательная ты! И о-очень аппетитная!..
Девушка засмеялась.
– Ты что, людоед?
– Скорее сердцеед! Ну что, идём к тебе?
– Не-е, нельзя!
– Отчего ж так?
– У нас так! После 11 часов вечера дежурная у нас сидит и палит
всех, кто приходит после этого времени.
– Ничего себе! И что тогда?
– Тогда всё! Списки каждое утро идут к начальнику госпиталя и всех,
кто там есть, уже через день садят в поезд в Союз и баста, увольняют
751
«за аморалку»! С нами, вольнонаёмными, всё очень быстро происхо-
дит! Бац – и в Союз! Прикинь как! Бац и всё! – она смеялась с привку-
сом горечи. – Так что гулять теперь придётся до самого утра!
– Ну, у вас тут и дурдом! Вы же все взрослые люди! Ну, неужели?..
– Да! Дурдом! Тут у нас женщины от двадцати до сорока. И холо-
стячки, и замужние…мужья торчат в Союзе, ждут их…ха-ха-ха! Пока
те зарабатывают для семьи!
– Во как! А ты сама замужем?
– А можно мне не отвечать? А?
– Значит, замужем!
– А вот и нет! И вообще, это не твоё дело! Не важно, сказала, не
спрашивай, значит, не спрашивай!
– Ладно, не хочешь, не говори, а дети есть?
– Есть, дочка!
– Сколько ей?
– Три… ну, почти три…
– А где она?
– В Союзе, с моей мамой. Я сюда на заработки приехала, на полгода
или больше. А муж меня бросил или я его бросила, да какая разница!
– она махнула рукой и стала кружиться под начинавшимся дождиком. –
Муж объелся груш!..
«Разведёнка!» – удовлетворённо подумал Альяр. Мужчины ценят
разведённых женщин с детьми, в таких вот случайностях… Ибо они
знают, что хотят, и это обычно совпадает с мужскими желаниями, как
мужчинам порой кажется,.. или типа того…
Вдали в небе сверкнуло, через несколько секунд раздались раскаты
грома, в воздухе пахло асфальтом и свежескошенной травой…
– Бежим, скорее! – Альяр потянул девушку.
– Не-а! – она, весёлая и хмельная, беспечно кружилась под крупны-
ми майскими прохладными каплями дождя!
– Промокнем ведь! Заболеешь! – ёжился Хашимов.
– Не сахарные! – она побежала, перепрыгивая мелкие лужи…
Наконец, он её поймал… Они спрятались в беседку и сидели там,
слушая шорох дождя, вошедшего во всю свою мощь.
– А ты женат?
– Нет.
– Врёшь!
752
– Не вру.
– Да? Все вы мужчины такие, прикидываетесь неженатыми…
– А вы, женщины, другие?
– Мы? Да! Мы другие! – она замотала головой, смеясь…
Он притянул её к себе. Она не противилась. Положила голову ему на
плечо. Дождь заканчивался. Крупные капли срывались с крыши. Вода
весело журчала, стекая по канавам. И горизонт уже осветлился прибли-
жающимся скорым восходом. Он повернулся, провёл нежно по её под-
бородку.
– Не щекотись! – она засмеялась снова и выбежала из беседки на ал-
лею из тополей, качающих капающими от прошедшего дождя ветвями,
покрытыми недавно рожденными весенними изумрудными листочка-
ми. В воздухе пахло озоном и мокрой землёй.
Он последовал за ней, безудержно желая лишь скорее страстно впить-
ся в её влажные губы с привкусом дождя, соли и вина. Одежда, мокрая
от весеннего «душа», прилипла к её телу, обнажив девичьи округлые
формы, которые он неистово прижал к себе… Но она выскользнула,
словно озорная рыбка.
– Догони! – она была безбашенно увлечена самим процессом «охо-
ты» за ней. Он же был нацелен на скорейший результат. Казалось, его
крышу сейчас снесёт или он лопнет, как надутый шарик, разлетевшись
на множество мелких кусочков, если немедля не возьмёт её в объятия,
не прижмёт к себе, не даст волю своим, жадно рвущимся до ласки ру-
кам… Наконец он словил её. Она не вырывалась, лишь смеялась, вы-
гнувшись слегка назад.
– Тц-тц-тц, – заигрывая, пощёлкала она озорным язычком.
Её мокрые чёрные волосы были темпераментно разбросаны по пле-
чам. Горячая кровь, смешанная с алкоголем, бурно гуляла по телам обо-
их молодых людей, согревая их, подмокших под прохладным майским
дождём.
– Я сойду с ума, если немедленно же тебя не поцелую! – от разго-
рячённого Хашимова валил пар.
Приз, кажущийся с самого начала таким доступным, постоянно вы-
скальзывал из лап его цепкой любовной хватки!
– Ой-ой-ой! Вот это дурдом! – она весело засмеялась, прижав неж-
ные маленькие холодные ладони ко лбу Альяра.
753
Он подтянул её за талию к себе, она лишь тихо посмеивалась, сдава-
ясь на волю победителя…
Юноша неистово ласкал всё, что только попадалось под жар его
жадных ладоней.
– Ой, мне страшно, кажется, ты хочешь меня порвать и съесть! – де-
вушка вдруг снова засмеялась, слегка отпрянув.
Он дотронулся до кончика её носика.
– Болтунья! Какая ты болтунья!
Он снова притянул её к себе, ласкал, опуская свои ладони ниже,
ниже. Дыхание девушки медленно усиливалось, губы открывались,
подобно раковине, а тело подавалось всё более и более навстречу его
ласкам…
– Не надо! – вдруг её правая рука резко пошла вниз и блокировала
возможность внезапной вероломной «иноземной интервенции». – Не
на-до!
– Почему? Ты ведь тоже,.. – задыхался Альяр.
– Во-первых, я не такая, как ты обо мне подумал!
– Я о тебе ничего такого не подумал!
– Ну-ну-ну! Врунишка!
– Ладно, ты, а что тогда «во-вторых»?
– А во-вторых, мне нужен душ!
– Тебе было мало дождика?
– Хм! Ха-а-а! – она весело засмеялась, оценив шутку.
Её, хмельную, казалось, веселило буквально всё вокруг!
– А в-третьих, – продолжила она сквозь хихиканье, – а-а в-треть-их!
Ты хоть руки-то мыл?
– Мыл сегодня!
– Сегодня?! – девушка снова весело рассмеялась. – Это меня о-о-о-
чень обнадёживает! Нет! Я не пущу тебя в свою сокровищницу!
– Я тэбя хачу! Так хачу, как никого никогда нэ хател! – Хашимов
погнал прямым текстом, в лоб, рассчитывая завести девушку оконча-
тельно своим откровением и расставить точки над «i»,– нэ бойся, я тебя
нэ укушу!
– А может, я как раз того и боюсь, что не укусишь? – она шаловливо
закатила глаза.
– Тогда идём!
754
– Не! Не сегодня, извини! Ты мне нравишься, но ничего сегодня не
будет! Если хочешь, то найдёшь меня после! А сейчас уже утро и мне
уже можно попасть в своё общежитие! По-ка! Спасибо за ночную про-
гулку! Было весело!
– Что ж, пока!
«Да уж, было точно весело! Обхохочешься!» – Альяр остановился,
переводя дыхание от сковавшего отчаянного перевозбуждения, ломя-
щего болью внутри. Посмотрел на взбегающую по ступенькам общаги
фигурку девушки, отчаянно махнул рукой и направился к вокзалу…
***
…Он рвётся страстно с дикой прытью,
Как резвый юный жеребец.
Эх, сумасшедший жар сердец!
Манит он к тёмному укрытью,
Где рвётся таин пелена,
Где ласки нежной упоенье,
Где кровь дурманнее вина,
И страсть, и пот, и наслажденье!
Автор В.Земша. 80-е
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Конец первой части
... cм. Продолжение Том№ 2: http://www.proza.ru/2014/07/07/638
Часть №2 "Последние лучи уходящего солнца"
Часть№3 "Крах Советской Империи"
755
Содержание
ТОМ 1
Часть первая: «Герои нашего времени».
1.1. Как упоительно стучат колеса...............................................6
1.2. Зов
1.3. Седьмая
1.4. Штаб ЦГВ
1.5.
1.6.
1.7. Абитура, первые курсантские шаги..................................53
1.8. Девятая
1.9.
1.10. Марш
1.11. Весёлое
1.12. Посвящение в
1.13. Прощальное
1.14. Трагически погибла здесь...................................................92
1.15. Чешская
1.16. Звездный
1.17. Войсковая
1.18. Обычный воскресный денек............................................120
1.19.
1.20. «Кружка
1.21.
1.22.
1.23.
1.24. «Весёлые ключи». Войсковая стажировка.....................146
1.25. «Обломки
1.26. «Долина
756
1.27. «Приказано
1.28. Люба. Детство
1.29.
1.30.
1.31. Свободный
1.32. Русские
1.33. Второй
1.34. Прошлое. Воинствующий атеист....................................229
1.35. Осенний призыв-87
1.36.
1.37.
1.38. Уроки
1.39. Солдат ребёнка не обидит................................................265
1.40. Солдатская
1.41. Дембель – осень 87
1.42. Уроки
1.43. Встреча на
1.44.
1.45.
1.46. Снится ей белая роща и травяные луга..........................299
1.47. 70-летие Великого Октября...............................................303
1.48. Нигяр. Девичья поклажа – поклажа соли.......................327
1.49.
1.50. Курсантский
1.51. «Разбор
1.52.
1.53.
1.54. До и после
1.55. Обкатка
1.56.
1.57. День
1.58. Коммунальная
1.59. Офицерская
757
1.60. Ночной патруль
1.61. Дела
1.62. На «большой дороге» ......................................................403
1.63. «И родина щедро поила меня берёзовым соком…»......406
1.64. Потребуем
1.65.
1.66. Бомбоубежище
1.67.
1.68. Бензиновый
1.69. Гураны юрского периода.................................................439
1.70. Разбитая
1.71. Прошлое. «Отпускной трамплин»..................................447
1.72.
1.73. Корейский
1.74.
1.75.
1.76. Опустевший полк
1.77. Перевал
1.78. Лыжная
1.79. Караул
1.80. Полевой
1.81. Юные пиротехники
1.82. Освещение
1.83.
1.84.
1.85. Рюмка кофе на
1.86. «Подразделения в ночном бою»......................................517
1.87. Голод не
1.88. Летать, так летать – я им помашу рукой.......................529
1.89. Подозрения
1.90. Мужская
1.91. На чужой
1.92. Потерянная кокарда
758
1.93. Кровная
1.94. «Мужская
1.95.
1.96. Что с того, что нам двадцать лет?..................................568
1.97. Клин
1.98. Лисий
1.99. «Новогодний
1.100. «Дважды выживший» ...................................................595
1.101. Заветный
1.102. Громоотвод
1.103. Решительность и натиск................................................617
1.104. Великое
1.105.
1.106. Бъёт – значит
1.107.
1.108.
1.109. И на груди его могучей одна медаль висела кучей.....635
1.110.
1.111. Тревожное 8 марта
1.112.
1.113. Наступление в
1.114. Окопная грязь «новой военной докрины»!..................682
1.115. Любовь к
1.116. Дуэль
1.117. Деликатес с
1.118. С
1.119.
1.120. «На
1.121. Дед
1.122.
1.123. Янтарный
1.124. Суд
1.125. Последние лучи уходящего солнца.................................741
Литературно-художественное издание
Земша Владимир Валерьевич
НА ПЕРЕЛОМЕ ЭПОХ
Роман
В двух томах
Том 1
Подписано в печать 31.03.2014.
Формат 60x90/16. Бумага офсетная.
Печать офсетная. Усл.-печ.л. 47,4. Уч.-изд.л. 33,8.
Тираж 100 экз. Заказ 000000
ЛИ №02330/0552921 от 08.06.2010.
Отпечатано в типографии ООО “Поликрафт”,
ЛП №02330/0494199 от 03.04.2009.
Земша ВВ. -
Можно так же приобрести книгу в интернет магазине :
http://ridero.ru/books/naperelomeehpoh.html