СУВОРОВСКИЙ АЛЫЙ ПОГОН
Роман
…Мы унесём с собою небо голубое,
Детства безоблачный светлый сон,
Суворовский алый погон
Из песни 18-го выпуска
Калининского суворовского
военного училища (1966 г)
Глава четырнадцатая
Педсовет
Педагогический совет собирался не по поводу уже постепенно уходившей в прошлое битвы в городском саду. По тому поводу уже всё обсудили давно, все решения приняли. Да, собственно, педсовета касался лишь вопрос исключения из училища суворовца Валерия Горюнова. Хотя и с Горюновым вопрос стоял не по учёбе, а по дисциплине.
Педагогический совет на этот раз собирался по поводу предстоящего уже в скором времени окончания второй учебной четверти. Ну и конечно, нельзя было не коснуться важнейшего события – празднования 20-летия Калининского суворовского военного училища.
И вдруг, неожиданно для всех, снова потянуло холодком событий в городском соду, о которых уже было говорено переговорено сверх всякой меры.
Разрешения сделать небольшое сообщение на педсовете попросил помощник начальника политотдела по комсомолу старший лейтенант Петров. Ну попросил и попросил. Что удивительного? Комсомол в жизни училища играл очень большую роль. Комсомольские бюро всех шести рот и двадцати четырёх взводов постоянно занимались вопросами дисциплины, разбирали отстающих, причём, разбирали не с целью пристыдить, а с целью помочь.
Хотя кого-то и пристыдить было не грех, кому-то и поставить на вид нужно было, а кого-то стоило и наказать. Наказывали, ставили на вид, стыдили. Но главным делом всё-таки была помощь отстающим, прикрепление к ним сильных учеников.
Потому, наверное, ни у кого не вызвало удивления, что попросил разрешения присутствовать на заседании и выступить с коротким сообщением главный комсомолец училища – так его порою называли между собой.
Заседание педагогического совета было назначено в актовом зале на четвёртом этаже главного корпуса.
Старший лейтенант Петров пришёл вместе со всеми и скромно сел за стол возле окна. О теме его выступления знали только начальник училища генерал-майор Костров, начальник учебного отдела полковник Лысенко и начальник политотдела полковник Сорокин.
Старший лейтенант спокойно сидел и слушал выступления по вопросам повестки дня. Его сообщение не было главным, а потому и выступить ему дали возможность в конце заседания. Он понимал, что люди устанут, интерес к любым сообщения упадёт, а потому решил начать как-то не стандартно.
И вот слово предоставили.
Старший лейтенант встал, вышел на середину зала и заговорил несколько необычно:
– Уважаемые товарищи. Представьте себе такую вот картинку. Идёт по улице суворовец. Идёт в увольнение или возвращается из увольнения. Это не важно. Улица не слишком людная, где-то, может, не в центре, или, предположим, в центре, но путь суворовца лежит через тенистый сквер. Представили? Тогда продолжаю. Идёт суворовец и видит, как впереди обижают его младшего товарища. Я не уточнил – суворовец, о котором рассказываю, из выпускной роты. Он спортсмен, не робкого десятка и не какой-то там слабак. Можно представить себе разные варианты – предположим, хулиганы напали на суворовца младшей роты, или, скажем, тащат в кусты девчонку, которая упирается и просит о помощи. Что должен сделать суворовец? Он проинструктирован о том, что ни в какие конфликты с гражданскими ребятами не вступать. Так что он должен делать? Есть несколько вариантов, которые были бы предпочтительны с точки зрения тех, кто инструктировал суворовца. Первый – бежать в училище и доложить о случившемся дежурному по училищу. Второй – найти милиционера и привести его к месту происшествия. Оба не подходят не только по моральным принципам суворовца, который и то и другое считает ябедничеством. Да и не такое это быстрое дело. Что же ему делать, дорогие товарищи? Выполнить инструкцию не ввязываться в ссоры и… чётко, показывая выправку, сделать поворот через левое плечо и ускоренным чётким шагом удалиться, дабы не быть втянутым в конфликт. Так?
Старший лейтенант замолчал. Но и все молчали. Понятно, что каждый протестовал против решения повернуться и уйти. Но что же предложить? Вмешаться и тем самым, возможно, спровоцировать драку?
Петров подождал немного и сказал:
– А как по вашему, будет ли преступником, будет ли негодяем тот суворовец, который бросится на помощь тому, кто оказался в беде, будь то девчонка или суворовец младшей роты, едва отбивающейся от группы городских парней?
И опять все молчали, только молодая учительница русского языка Зинаида Павловна Белова не выдержала и сказала:
– Если придёт на помощь, он поступит как настоящий мужчина, как настоящий воин.
– И я так думаю, – сказал Петров. – Но поступив так, он может спровоцировать драку. Так не лучше ли удалиться – пусть хулиганы там что хотят, то и делают – насилуют, грабят, бьют.
– Не понимаю, к чему вы клоните, Евгений Александрович? – спросила Зинаида Павловна. – Не может суворовец убежать, не может.
– Но если он придёт на помощь, товарищи, он будет тут же исключён из училища, – спокойно сказал Петров.
– Если случится так, как вы рассказали, не будет исключён, ни за что не будет. Я уверена.
– Тем не менее, суворовец Валерий Горюнов именно так действовал в аналогичной ситуации – он пришёл на помощь и исключён из училища.
По залу пролетел шумок. Участники педсовета переговаривались между собой, видимо, делясь мнениями.
– Ну а теперь, товарищ старший лейтенант, расскажите подробнее, – попросил начальник училища.
И Петров выложил всё, что ему было известно о том, как было на самом деле в городском саду, и кто фактически спровоцировал драку.
Снова пролетел шум, и начальнику училища пришлось даже попросить не мешать выступающему.
Посыпались вопросы. Многие хотели уточнить детали.
А старший лейтенант не унимался:
– Кто может ответить, как должен был действовать суворовец Горюнов?
– Но подождите, – попросив разрешение сказать несколько слов, обратился к Горюнову один из командиров рот. – Разве Наумову угрожала опасность? Зачем было завязывать драку?
– Горюнов не завязывал драку, – возразил Петров. – Он пошёл отобрать документы Наумова. Он виноват лишь в том, что выбрал такой путь возврата документов. Не мог же предположить, что городские так быстро соберутся. Потом уж стало известно, что в городском саду в тот день гуляли несколько компаний призывников, то есть ребят, которые постарше наших суворовцев. Кто же мог это знать?
– А что, вы думаете, если бы знал о компаниях, то побежал бы к дежурному по училищу за помощью? – спросил командир роты, в которой учился Горюнов. – Уверяю вас, не побежал бы. Он ведь и вину на себя полностью взял. А этот хлюст Наумов просто спровоцировал его. Вот кто зачинщик. Вот кто должен быть исключён из училища.
Начальник училища дал высказаться многим.
Один офицер явно переусердствовал. Он сказал:
– Если мы сегодня будем учить наших суворовцев при виде вот такой нештатной ситуации чётко поворачиваться через левое плечо, – ему видно понравилось это выражение Петрова, – и стремительно, ускоренным шагом удаляться – то есть бежать, не подготовим ли мы людей, которые не смогут стоять насмерть в бою и тоже попробуют удалиться?
Начальник училища позволил высказаться всем, кто хотел. Ему было интересно мнение офицеров и учителей. Видимо, специально, чтобы дать возможность ещё хорошенько подумать над ситуацией, он подвёл короткий итог, но не стал объявлять о своём решении:
– Мнения разделились, – сказал он. – Некоторые наши товарищи считают, что конфликты между нашими суворовцами и городскими ребятами можно возвести в ранг дела политического. Согласен, но частично. Не следует так драматизировать – дрались то мальчишки. И всё-таки большинство, не одобряя в целом то, что Горюнов не подумал о последствиях своих действий, всё же считают, что особого выбора у него не было. Да, он виноват в том, что драка состоялась. Но он и не виноват в каком-то смысле, поскольку движим был желанием не подраться, защитить товарища, вернуть документы – комсомольский билет и ученический билет суворовца. Поступило предложение восстановить в училище суворовца Горюнова и отчислить суворовца Наумова. Я вас услышал, товарищи. Своё решение объявлю в ближайшее время.
А ведь решение Борис Александрович Костров наверняка уже принял. Но не спешил. Хотел, чтобы подумали офицеры и учителя, ещё раз подумали над тем, как учить и воспитывать суворовцев, которые должны быть на десять голов выше городских не только в учёбе, но в своей выдержке, в мудрости, и во взрослости.
Старший лейтенант Петров вернулся в кабинет, когда по распорядку в ротах уже началось личное время.
У двери его уже ждали Константин Николаев и Сергей Мальцев.
– Ну как там, товарищ старший лейтенант? – воскликнули они почти хором.
Петров коротко обрисовал обстановку.
– Не будем спешить с выводами. Думаю, генерал не будет затягивать с решением, если вообще не принял его уже. Просто неординарный случай и решение неординарно.
Весь вечер не выходило из головы у Кости то, что он услышал от старшего лейтенанта Петрова. Думал об этом и на математике и на иностранном языке, думал во время военной подготовки.
Ему нравились тактические занятия, конечно, больше нравились в помещении, в специально оборудованном классе. Со стороны это могло напоминать игру. Расставлены на макете местности фигурки, боевые машины, а ты уясняй задачу, оценивай обстановку и принимай решение. Правда, решение всего лишь за командира отделения. Ну так что ж, для того, чтобы поступить в высшее общевойсковое командное училище сразу на второй курс, надо было пройти первый курс на занятиях в классах и в поле, на стрельбище, в суворовском летнем лагере Кокошки и даже в Путиловских лагерях, но это уже после экзаменов и выпускного вечера.
После окончания занятий объявили общеучилищное построение во дворе, на площадке, которая в то время заменяла ещё не построенный строевой плац.
«Вот, сейчас будет сделано объявление», – понял Костя, сбегая вниз по лестнице вслед за своими товарищами.
Он ждал решения начальника училища, как будто речь шла о нём самом. Быть может именно в те дни он начинал понимать, что значит стоять «за други своя». Стоять не только в бою, но и в иных ситуациях, которые заставляли задуматься над многим, а в том числе и над своим поведением и своими поступками.