На Москву надвигалась гроза. Тучевое одеяло лениво и как бы нехотя постепенно окутывало небо над шумным, распаренным городом, поглощая или выдавливая перистые белые облачка, целый день привольно плававшие по раскаленной синеве.
Ветер не радовал прохладой. Казалось, ему доставляло особое удовольствие перегонять душный воздух с места на место, жестоко руша людские надежды на толику свежести.
Люди струились по улицам суетливого мегаполиса, а по людям, их вискам, лбам и спинам струился пот, оставляя предательские невысыхающие пятна на одежде.
Парило. День клонился к вечеру. В неторопливом шествии туч было что-то ужасающее своей неотвратимостью. Как никогда ясно осознавалось, что человек, несмотря на все свое самомнение, всего лишь ничего не значащая песчинка, которую природа, не удостоив даже презрительным взглядом, смахнет с поверхности земли, как мы сами, не глядя, смахиваем зудящего, надоедливого комара.
Прохожие, напуганные обещанной грозой с градом и штормовым ветром, тревожно вглядывались в густеющее вечерними сумерками небо, но обнадеженные обманчивой неторопливостью туч, облегченно вздыхали и сбавляли шаг. Некоторые даже позволили себе зайти и посидеть за столиками уличного кафе под открытым небом.
Неожиданно ветер стих. Наступила тьма. Тучи, пользуясь людским легкомыслием, незаметно закрыли все небо, не оставив даже щелочки, сквозь которую закатное солнце могло бы послать прощальный робкий луч. Зловещая тишина длилась недолго. Ветер, словно опомнившись, с безудержной яростью стал рвать листву, гнуть в немыслимые дуги ветви и стволы, схлопывать и валить зонты, заботливо раскрытые над посетителями кафе, и бить в спины испуганных людей. И вот в шквалистые порывы ветра вплелись ливневые потоки. Дождь опрокинулся на тротуары и проспекты, словно в одночасье исчезла какая-то невидимая тонкая пленка, сдерживавшая тонны воды. От него нигде не было спасения. Ветер вырывал спешно раскрытые зонты из рук, а дождь, пользуясь своей безнаказанностью, обрушивался всей своей мощью на жалкие бегущие фигурки. Автобусные остановки мгновенно превратились в островки спасения посреди бушующего океана, страдающие от внезапного и жестокого перенаселения. Но особо коварные тугие струи при поддержке непредсказуемо меняющего направления ветра и там находили свои жертвы.
Прошло полчаса, а ливень все не утихал. Люди, понадеявшись, что, переждав первую и самую сильную порцию дождя, смогут воспользоваться хоть какой-то мало-мальски приемлемой передышкой и добежать до ближайшего метро, удрученно взирали из-под козырьков остановок и подъездов на разошедшуюся в полную силу стихию, только набиравшую обороты. Самые отчаянные (или отчаявшиеся – неизвестно, что ближе к истине), натянув на головы пиджаки, кофты или стыдливо прикрывшись случайно завалявшимися в сумках полиэтиленовыми пакетами, а то и вовсе безо всего, бегом покидали временные убежища, стараясь побыстрей добраться до метро или вокзала. На их место, словно в ритуале смены почетного караула, тут же заступали, вернее забегали новые вымоченные до последней нитки страдальцы.
Машины плыли в бурлящих водоворотах, и дворники бестолково метались по лобовым стеклам, не в силах остановить водопады, низвергавшиеся сверху. Кто-то парковался к обочинам, благоразумно стараясь переждать стихию и не искушать судьбу, а кто-то отважно форсировал ставшие реками мостовые.
Безумный ливень прекратился лишь несколько часов спустя, постепенно превратившись сначала в обычный августовский дождь, а потом и вовсе сойдя на нет. А утром вернулась прохлада, уже успевшая надоесть за такое короткое в этом году лето…