Когда Потап проснулся, свечка уже выгорела и погасла. Санька и Лёлька спали. Потап долго лежал, приходя в себя, потом повернулся на спину и то, что он увидел, привело его в смятение и заставило широко открыть глаза. Он увидел над собою звёздное небо! Потап протёр глаза, ещё раз присмотрелся – темнота уже не была абсолютной, вверху светились тысячи огоньков, принятых поначалу им за звёзды. В это время где-то в середине зала что-то бултыхнулось в воде: то ли обвалилось что на потолке, то ли рыба какая… «А может и не рыба, а ещё кто?..» с опаской подумал мальчик и осторожно растолкал друга.
– А? Что? – испуганно выпалил Санька, приподнимаясь. – Где я? Артём, ты что ли, чего тебе?
– Тихо ты, Лёльку разбудишь! – шикнул на него Потап, – глянь на- верх, видишь!?
– Что это? Мы что на улице? – недоумевал приятель, уже понимая, что они по-прежнему под землёй. – Постой Потап, что это?
– Может, светлячки какие? – прошептал Потап.
– Может быть. Хотя… они же не двигаются!
Глаза ребят уже привыкли к темноте, и они увидели не отдельные светлые точки, а призрачно и неровно светящийся потолок, причём достаточно ярко – можно было разглядеть силуэты своих рук.
– Наверно, это порода какая-нибудь светится, – авторитетно заявил Варяг, окончательно придя в себя.
– Радиоактивная, что ли?
– Может, и радиоактивная, может, ещё какая! Э, так и облучиться
можно, вот жесть!
– Запросто! – согласился Потап и, приглушив голос, задумчиво предположил, – Сань, может, и стену построили, чтоб люди не ходили сюда, а? И стрелка не на солнышко показывает, как я думал, а предупреждает, что тут опасность, излучение?
Мысленно Варяг признал, что всё, что наговорил Артёмов, очень похоже на правду, и ему сразу захотелось поскорее уйти отсюда. За пределами освещённого пространства в пугающей темноте затаилась незримая непонятная угроза, и Санька почувствовал, как холодный, граничащий с паникой страх отнял у него силы. Видимо его сподвижник испугался не меньше, потому что он включил фонарь, произнося:
– Давай собираться, надо рвать когти отсюда. Лёлька, вставай! – он
попытался подняться, не тут же охнул, припадая на правую ногу. Сел, осветил ногу – то, что было сверху кроссовок, вздулось и посинело. Насупившийся Потап, достал свечи, зажёг и стал щупать ушибленную ногу, медленно поворачивая и сгибая ступню в разные стороны – он еле сдерживал себя, чтобы не стонать.
– Ни фига себе! – прокомментировал Санька, – да ты идти-то сможешь? – перспектива тащить на себе поврежденного друга повергла его в отчаяние, переходящее в острую жалость к себе.
– Вечно ты вляпаешься в какое-нибудь говно! – визгливым от негодования и обиды криком накинулся на Потапа Варяг, – что вот теперь с тобой делать? Загнёмся мы тут с тобой, к чёртовой бабушке!
– Не ори на него! – вмешалась вдруг Лёлька.
– А ты заткнись, шмакодявка! Тебя ещё не хватало. – Не мог успокоиться Варяг, и со злостью пригвоздил: – деревня!
– А я говорю, не ори на Потю! – продолжала защищать брата девочка и в свою очередь презрительно припечатала оппонента местной дразнилкой, – Шурей-мурей, поешь прокислых щей!
Варяг как-то с досадой крякнул, сплюнул и сел, отвернувшись. Брат в это время с трудом встал, попробовал сделать несколько шагов, глухо промычал и сел. Боль была очень сильной.
– Потя, подожди, давай я тебе помогу! – присела сестрёнка рядом и, осторожно сняв с пострадавшей ноги обувку и носок, прикоснулась к больному месту. Она одну ладонь просунула под вздутую ступню, а другой стала легонько гладить ногу и тихо приговаривать:
– Подожди, ножка, потерпи немножко, не болей, не гуди, братика не береди, а ты, болячка, из Потиной ноги поскорее уходи, убеги к камням лежачим и к козявкам кусачим, у козявок заболи, а у Поти заживи… – жалеющий напевный голосок неожиданной знахарки звучал тише и тише, и что она шепчет, баюкая его ногу, уже было не разобрать, Потап, ни на что не реагируя, кроме дёргающей острой боли, безропотно доверившись сестре, сидел, откинувшись на рюкзак и закрыв глаза. Он с горечью укорял себя, что сдуру повёлся на Санькину аватюру да ещё втянул в неё младшую сестру, что теперь надо отсюда, неизвестно как, выбираться. Что теперь не до кладов… а то хорошо бы уметь видеть сквозь землю – тогда бы они быстро нашли любой клад. И Потап стал думать, как бы он распорядился своей долей… надолго ли хватит им свечек и батареек… и еды тоже… воды-то тут сколько хочешь… И через какое-то время он вдруг заметил, что думает не о том, как болит нога, а о том – облучаются они сейчас или нет. Сосредоточился на ноге – в ней ещё слабым угольком тлела ноющая пульсирующая боль. Он, всё же боясь шевельнуть даже пальцем ноги, широко раскрыв глаза, посмотрел, что там делает Лёлька. А Лёлька в жёлтом свете свечей сидела, выпрямив спину и опустив веки, нянчила, словно куклу, больную ногу и шевелила губами, жёлтое лицо её, с провалами теней, казалось каким-то незнакомым, нездешним. Поражённый пациент перевёл взгляд на ступню – маленькая рука уже не гладила больное место, а как бы плавала над ним, вместе с отбрасываемой тенью. Отёк, который делал ушибленную ступню похожей на криво надутый воздушный шарик, опал, а жуткие синяки как-то поблёкли и сжались.
Потап удивлённо смотрел на тоненькую девчоночью фигурку, на свою оживающую ногу, и волна любви, тёплого умиления к родному существу захлестнула его, и он крепко сжал веки, чтобы не заплакать.
Саня, так и сидевший спиной к «родственникам», постепенно остывал, злость его переключилась на проклятую пещеру, заманившую их в западню, из которой как-то надо срочно бежать. Всё же он был уверен, что найденный в малой пещере знак никакого отношения к радиации не имеет, а каким-то образом сигнализирует о спрятанных сокровищах. Разгадать этот ребус никак не удавалось, даже зацепок никаких не было. Причём, как им выбираться из превратившегося в ловушку подземелья, он не задумывался, он был уверен – тот, кто перекрывал каменной стеной один вход, обязательно где-то оставил и тайный, запасной. Так всегда бывает! Надо только побыстрей выбираться отсюда. Только что вот с Потапчиком делать? Вот угораздило! И как только Саня вспомнил про Потапа, он вдруг понял, или ощутил – он сам не разобрался – что нога у приятеля почти не болит! «Вот симулянт!» ухмыльнулся Варяг, но уже знал, что это не так. Потом он как будто услышал, или ему почудилось, как Потап беспокоится о свечках, о батарейках. Саня почему-то не удивился этому, так и должно быть: «Хозяйственный!» и переключился на девчонку. И чуть ли не кожей почувствовал, как сильно она хочет, чтобы нога у брата не болела. Саня повернулся к своим спутникам и увидел Лёлю, обнимающую правую ногу брата – губы её шевелились – самого Потапа, наблюдавшего за сестрой. И Потап улыбался!
Варяг быстро поднялся и, сдерживая нетерпение, спросил:
– Ну как?
– Щас пойдём! – с готовностью ответил Потап.
– Подожди, я ногу перебинтую, – вмешалась Лёля, накладывая брату тугую повязку.
Потап осторожно встал, перенёс вес на больную ногу, сделал несколько шагов – что-то покалывало в ступне и всё!
– Я готов! – весело сообщил Потап, подошел к сестре и крепко обнял, – ну Лёлька, ну молодец, смотри Саня, какая у меня сестрёнка!
– Давай, давай, живо перекусим и вперёд! – Варяг вновь почувствовал себя вожаком и деловито поторапливал друзей.
– Только, Варяг, стенки сейчас не будем рассматривать! Найдём выход на волю, тогда и вернёмся… искать. – Твёрдо произнёс Потап, и Сане пришлось с ним согласиться.
Дети наскоро поели, собрали рюкзаки, сменили батарейки в ослабевших фонарях, и … перед ними встал вопрос, не имеющий ясного ответа – а куда идти? по правой стороне нового зала, или придерживаться левой стены? Варяг хотел было идти напрямик, но на противоположной стене, смутно белеющей в рассеянном свете фонаря, не просматривалось никаких проходов, даже узких. И он повёл группу об правую стену, справедливо полагая, что таким образом выход из этого зала они не пропустят. Шли быстро, насколько позволял рельеф, стены не обследовали, хотя посмотреть было на что! Соседняя стена местами представляла собой причудливый, созданный природой барельеф из окаменевших доломитовых, а может, и известковых потёков, вкрапления чёрных, тускло поблёскивающих, словно лоснящихся, более древних и твёрдых пластов. И, самое главное, местами на сравнительно ровных участках стены при тщательном внимании можно была распознать еле заметные, не до конца уничтоженные многовековым воздействием воды наскальные рисунки с эпизодами охоты на оленей и птиц, непонятные знаки и символы, прорисованные охрой и сажей первобытным художником-гением в стремительной, экспрессивной манере.
Путники уже начали уставать, и подумывали об отдыхе, когда наткнулись на узкий коридор, уходящий в недра горы.
– Ну что будем делать? Тут будем сворачивать или поищем ещё какой-нибудь подходящий проход? – делая остановку, спросил Варяг.
– Надо, вообще-то, поискать и другие, а потом уж и выбирать! –
высказался Потап. – А пока и, вправду, перерыв сделаем, а то Лёлька, наверно, устала. – И достал огарок свечи.
Когда подошло время подниматься, Потап, механически ковырявший как будто в рассеянности какой-то камень, вдруг насторожился и сказал:
– Слушай, Сань, тут что-то есть!
– Где? – не поворачивая головы, лениво отозвался Саня.
– Да вот тут под камнем! – уточнил Потап.
– Артём, хорош придумывать? С чего ты взял?
Потап, не отвечая, отстегнул от пояса сапёрную лопатку, и, сказав сестре: – Посвети-ка! – с трудом сковырнул камень.
Во вмятине от камня лежал непонятный продолговатый предмет, длиной сантиметров 30-35, нечто завёрнутое в полуистлевшую почерневшую кожу.
– Ой, Потя, а что это? – удивлённо спросила Лёля.
– Вы это, правда что ль, нашли чего? – заинтересовался, наконец, Варяг, присоединяясь к Артёмовым.
– Правда! – хвастливо подтвердила Лёлька.
Потап же, сосредоточенно сопя, осторожно взял находку обеими руками. Это был нож в изгнивших кожаных ножнах, с потемневшей от времени костяной рукояткой, Потап потихоньку потянул за ручку, ножны развалились, осыпавшись трухой. Да, это был нож, да ещё какой! Узкое, нетронутое ржавчиной лезвие напоминало скорее стилет, чем обычный нож. Рукоять его, вырезанная древним мастером из кости какого-то крупного животного, изображала змею, хвост которой был закручен в тугую спираль на конце рукояти, а удобное для обхвата тело-рукоять заканчивалось головой, с широко разинутой пастью, из которой, как язык торчал тускло поблёскивающий обоюдоострый клинок.
– Дай-ка посмотреть – нетерпеливо сказал Варяг и, бережно взяв нож в левую руку, стал рассматривать древний предмет, правой близко поднося фонарь.
Тело змеи было покрыто резным, забитым частичками истлевшего футляра узором, изображающим чешуйчатую змеиную кожу, шею стягивали покрытые патиной два обруча из неизвестного металла. На треугольной голове кроваво отсвечивали два камня, имитирующие глаза; на стальной поверхности лезвия, у его корня был выгравирован в кольце из неизвестных букв крылатый змей. Саня легонько сначала, потом всё увереннее потёр рукоятку джинсовым рукавом.
– Это как бы чешуя! Видишь и узор как у змеи! А вот смотри на ноже – дракон с крыльями! Вот это да! – с торжеством первооткрывателя комментировал Санька.
– А красивый! – восхищённо промолвила Лёля.
Потап светил фонариком и молча сопел от избытка чувств.
Саня попробовал оттереть и металлические насадки, но патина не
поддавалась. Ноготь тоже не брал её.
– Посвети – попросил он Потапа, и, достав из кармана перочинный нож, не раскрывая, обушком лезвия поскрёб металл. В электрическом свете проступили красноватого цвета царапины.
– Что, золото? – замирая от удачи, прошептал Потап.
– Не-а, – усталым от разочарования голосом проговорил Саня, протягивая находку другу, – похоже, что медь, видишь: красная.
– Потя, а вот это что? – активизировалась вдруг молчавшая до сих пор девочка, протягивая на ладошке крупное чёрное кольцо.
– Что это? Где это ты нашла! – цепко схватив кольцо, спросил Варяг, разглядывая ещё один неожиданный привет из далёкого прошлого.
– А вот тут, вот в этом мешочке! – призналась Лёля, показывая остаток разрушившихся ножен.
Варяг, раздувая ноздри, повертел в руках крупное, тяжёлое, похоже, мужское кольцо, и осторожно стал удалять чёрную плёнку, прикипевшую к металлу, и на поверхности кольца блеснула солнечной искрой царапинка обнажённого жёлтого металла.
– Золото! – одновременно выдохнули заветное слово подростки.
– А может и не золото! – из чувства противоречия усомнилась Лёлька. – Дай мне посмотреть, это я нашла!
Санька слегка подбросил на ладони кольцо, и не столько с уверенностью, сколько с надеждой, утвердительно произнёс:
– Тяжёлое! Значит золото!
Лёля же, без обиняков, объявила, что кольцо она будет беречь у себя, положила его в карман курточки и тщательно застегнула молнию. Нож Варяг аккуратно обернул носовым платком, взвесил на руке, вздохнул и протянул Потапу.
– На! Ты нашёл, пусть он у тебя и будет!
Потап бережно принял драгоценный свёрток и произнёс:
– Всё равно он наш общий!
Варяг, всё ещё возбужденный удачей, предложил:
– Давай-ка поищем, может там ещё что-нибудь есть?
Мальчики стали осматривать окрестности тайника, и вдруг Варяг, застыв на месте, указал на круглый белый булыжник:
– Глянь, а это что там? Ни фига себе! – и Саня вдруг начал пятить-
ся назад, крепко ухватив Потапа за рукав. Артёмов, высвободив руку, подошёл к подозрительному камню и тихо присвистнул:
– Ого! это ж голова, ну этот, как его – череп! – бесстрашно поднял
жуткий трофей и поднёс к глазам. – Саня, а знаешь, мужика-то убили, погляди! Видишь? – лоб мёртвой головы был рассечён чем-то острым.
Тут осмелел и Варяг, подошёл к остальным человеческим останкам, надеясь обнаружить какой-нибудь знак или намёк указывающий направление дальнейшего пути. Лёля, слушала переговоры мальчишек, разглядывающих череп, и к их изумлению подошла, спокойно рассмотрела находку и тихо сказала:
– Бедненький!
Варяг, не обнаружив в хаотично разбросанных кем-то костях скелета ничего похожего на условный знак, озабоченно спросил:
– Артём, а что там ваши пацаны говорили, что вроде кто-то, призраки что ли, заманивает людей, подкидывая золотые кольца, и водят
их, пока они не заблудятся?
И ещё одно страшное слово прозвучало. Дети замерли, онемев от наползающего страха, кричащими глазами тревожно глядя друг на друга и чутко вслушиваясь в зловещую тишину. Предыдущие страхи, усталость, голод – всё вместе вновь навалилось на хрупкую детскую психику непомерным грузом, угрожая бросить их в истерику. Как долго длилось это оцепенение, готовое сорваться в панику, похожее на дрожащее ожидание чего-то необъяснимо ужасного, которое должно произойти вот-вот прямо сейчас, сию минуту, и чем бы оно закончилось для юных кладоискателей неизвестно, потому что Саня высоким вибрирующим голосом, срывающимся на фальцет, быстро произнёс, почти прокричал:
– Это к нам не относиться! Да и никаких привидений сейчас не бывает, и призраков то же, всё это суеверие для неграмотных деревенских лохов. Ну, что Артём стал столбом, что – тоже повёлся? Что вылупился как … Нам пора. Давай поищем ещё какой-нибудь другой коридор, а потом решим по которому пойдём. Лёлька, не верь ты в эту чепуху, всё это мура! Пошли, пошли!
Вряд ли Саня верил тому, что сказал, но детям в этот момент надо было поверить во что-нибудь, пусть необычное, остро волнующее, но безопасное, как будто это электронная игра.
В это время в озере что-то плеснулось, словно большая рыба во время жора. Все вздрогнули, и опять мурашки поползли по спине. Но тут вступил Потап.
– О! Ночью то же самое я слышал! значит, тут рыба водится, – сообщил он, направил луч в сторону странного звука.
Метрах в десяти от их стоянки на чёрной воде, угольно поблёскивая, расходились круги.
Следующий проход путешественники обнаружили почти рядом с первым, это был почти круглый тоннель высотой метра три, и видно было, что он постепенно загибаясь, уходил вглубь горы. Обойдя периметр пещеры по береговой кромке, подростки больше никаких других выходов из неё не встретили. По дороге Варяг, наконец, задал Артёмову вопрос, который не выходил у него из головы всё это время, и на который он сам ответа не находил – с чего вдруг Потап решил, что под камнем что-то лежит и угадал? Как это у него получилось так?
– Потап, а как ты догадался, что под камнем что-то есть?
– Увидал! – коротко ответил друг.
– Хорош прикалываться, Артём, я тебя серьёзно спрашиваю! – сказал Санька недовольно.
– А я тебе серьёзно и отвечаю: увидал!
– Увидал? В полной темноте? Под камнем! Что ты гонишь! Скажи кому-нибудь ещё, вон хоть сестрёнке своей!
– А я верю ему, понял! – дерзко вступилась Лёля за брата, и ласково попросила, – Потя, расскажи, как…
Потап неохотно, словно оправдываясь, рассказал:
– Как, как… Случайно поглядел в это место, а там светится что-то… ну, как светится – чуть-чуть, серенькая такая полоска, я думал, что это в глазах у меня после света, отвернулся, но больше нигде такого нету, а тут опять… ну я и подумал… а там, видишь, ножик этот.
– Кинжал! – поправил его Варяг.
– Кинжал, – согласился Потап.
– Потя! А ты наверно экстрасенс! – радостно провозгласила Лёля.
– Никакой я не экстрасенс, выдумала тоже… – недовольно прекратил разговор брат и подумал: «А Шурик так, наверно, и не поверил мне, что я на самом деле увидал в темноте»…
– Да поверил я, поверил, не парься ты… – сказал раздражённо Саня и осёкся – Потап-то молчал!
Потап удивлённо взглянул на приятеля, но тот уже взял себя в руки и добавил озабоченно:
– Ладно, экстрасенс, давай-ка думать, как нам из этой… из этой мышеловки выбираться.
– Бесплатный сыр бывает только в мышеловке! – вдруг ввернула Лёля, запомнившая набившую оскомину любимую фразу журналистов.
– По какому коридору нам идти… – задумчиво произнёс Варяг и, не договорив, быстро сказал:
– Артём, зажги-ка свечку!
– Зачем? – не понимая, спросил Потап, доставая свечу.
– Сейчас поймёшь зачем!
Саня с горящей свечой медленно, стараясь не задуть огонь, продвинулся немного вглубь тоннеля и замер, подняв свечку. Он даже отвернулся, чтобы не смутить своим дыханием нежный огонёк. Пламя колыхнулось пару раз, успокоилось и застыло недвижно, словно лепесток, приклеенный к свечке. Воздух был не подвижен.
Потап молча наблюдал за манипуляциями Варяга.
Лёля же спросила:
– Саша, а что ты там разглядываешь?
– Тягу проверяет, не мешай, – пояснил брат.
– Какую тягу?
– Воздушную! если тяга есть, то огонёк затрепыхается в ту сторону, куда воздух тянет, значит там выход!
Тяги не было.
Не задувая свечи, Варяг, осторожно ступая по бугристому полу, перешёл ко второму проходу.
Результат был тот же.
Но Саня, загасив свечку, стоял в темноте коридора, словно прислушиваясь к чему-то. Потом, как можно быстрее, вернулся к большому тоннелю и вновь стал напряжённо вслушиваться, не объясняя свои манипуляции. Потап, недовольно наблюдая за странным поведением Варяга, пытался понять его: «Он чё? Тронулся, что ли?»
– Ничего не тронулся, – опять угадав мысли друга, решительно сказал Саня, – Всё, пойдём сюда!
– Почему сюда? – спросил Потап, не двигаясь.
– Да шагай, давай, интуиция у меня, понял! – весело скомандовал Варяг и натянул страховочную верёвку, пытаясь стронуть его с места.
Потап недоверчиво последовал за энергичным напарником, светя по обе стороны, словно боясь пропустить что-то важное. Потом вновь остановился и сказал:
– Сань, обожди! Потуши фонарь! Лёля и ты тоже.
– Ты что, Артём? – удивился Варяг, но свет выключил.
– Ничего, осмотреться хочу, – деловито ответил Потап, – Лёлька!
выключай!
– Страшно! – проныла Лёлька, но подчинилась.
Дети стояли в давящей, какой-то зловещей тишине и полной темноте – на потолке в туннеле огоньков не было – и сотни метров земной толщи отделяли их от синего неба, шума ветра, птичьих голосов, а напряжённое дыхание уставших от страха кладоискателей смягчало абсолютную тишину.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Варяг.
– Счас, дай глаза к темноте привыкнут, – глухо ответил Потап.
Он долго стоял, плотно зажмурившись, то наклоняя голову, то поворачиваясь влево-вправо. И когда жёлтые круги в глазах исчезли, он увидел впереди внизу смутное, еле различимое пятно, затем ещё одно и ещё, цепочкой удаляющиеся вглубь коридора. Потап отвернулся, затем снова поглядел, уже не закрывая глаз, хотя разницы не было, и четыре сереньких, еле видимых отклонений от чёрной тьмы. Потап постарался запомнить расположение странных знаков.
– Похоже, Санёк, ты прав! – волнуясь, сказал он, зажигая свет. - Посветите, я кое-что заметил тут…
Потап, вооружившись лопаткой, стал расчищать место предполагаемой находки, сбивая известковую накипь и наросты. И уже ничему не удивившиеся дети увидели обросший темно-коричневой ржавчиной полукруглый предмет. Подросток выковырнул его и поднял. Это была подкова! Истончённая временем и водой лошадиная подкова!
– Вот эта да! Они что – прямо на лошадях сюда ездили?! – воскликнул Варяг с радостью, рассматривая кусок железа.
А Потап ковырялся в новом месте и снова откопал подкову. Варяг, не говоря уж о Лёле, с нетерпением следил за своим товарищем. Всего тот отыскал четыре одинаковых подковы, и обратил внимание на расположение неожиданных находок: все они были разложены кем-то соосно, точно по середине прохода на равном расстоянии друг от друга и были повёрнуты выпуклыми скобками в одну сторону, словно указывая направление.
Путешественники посовещались и решили идти, как им подсказывали новые знаки. Варяг с уважением посматривал на молчаливого Артёмова и удовлетворённо констатировал, что чутьё его тоже не подвело, что он, в общем-то, первый указал, куда надо идти.