1.(Ф562 Картон 71 ед.х. 21 Л1) Анджей Дравич.. 30.3.1973. Варшава.
Многоуважаемая и пленительная Любовь Евгеньевна!
По законам метафизики, как раз за день до приходаВашего письма с критикой Лёвшина – большое спасибо! – я нашёл след Шеиендергов, (возможно Шёненберг – Е.П.) что оказалось совсем просто, по телефонной книжке. Все подробности буду знать в конце следущей недели – и около 8 –ого, так как раньше они будут заняты, и я на 4 дня уезжаю из Варшавы. Я получу и тут же отправлю Ваш адрес Ирине, которая живёт в Америке. Сестры Вашей по-видимому, уже давно нет в живых. Её муж женился вторично и умер в 50-х. Жив его сын от второго брака, тоже Людвик, с которым как раз я должен встретиться. Очень рад, что есть след! На чай, с Вашего любезного приглашения явлюсь обязательно, пожалуйста не беспокойтесь. А потом Ваши воспоминания стоят целой цестерны чая, который, правда, тоже у Вас получается очень вкусный, так что я ничуть не в обиде. Целую Ваши руки и шлю самый сердечный привет и поклон. Обещаю скоро написать опять. Моя Веруша тоже Вам кланяется.
Ваш Анджей.
2. .(Ф562 Картон 71 ед.х. 21 Л1) Анджей Дравич. Варшава. 13.4.1973.
Милая и глубокоуважаемая Любовь Евгеньевна!
Спасибо за хорошие слова, которыми вы меня так щедро осыпали в Вашем письме, хотя я сделал очень немного. Пока у меня была встреча с Людвиком, который оказался очень симпатичным человеком /он инженер-химик/ и расспрашивал меня о Вас с большим интересом. Правда о первой семье отца он почти ничего не знает, но у него очень хорошие и дружеские отношения с Иреной /был у неё в Штатах/; показывал её снимок – на нём весьма милая американская дама с очаровательной улыбкой, в которой я увидел семейное сходство с Вами /и глаза, пожалуй похожи/. А вот её адрес . ….. (которого нет в машинописи - Е.П.) Теперь уже можете устанавливать связь /Людвик обещал в свою очередь передать Ваш адрес Ирене немедленно/ - желаю Вам успехов. Да! Ирена знает русский, а её муж, швейцарец по национальности, если не ошибаюсь, жил когда-то в Советском Союзе.
Вот такие новости.
Веруни моей отчество: Яковлевна. Она присоеденяется к самым нежным и сердечным приветам, которые я шлю Вам, и целую Ваши руки. Пожалуйста, не забывайте нас и пишите, как прошла встреча с Иреной.
Ваш Анджей Дравич.
3. (Ф562 Картон 71 ед.х. 21 Л2) Анджей Дравич. 20.9.1973. Варшава.
Глубокоуважаемая и милая Любовь Евгеньевна! Из-за моего длительного отсутствия в Варшаве / я сидел в деревне, около лазурных озёр, весь в Михаиле Афанасьевиче/ я только получил Ваше письмо и прошу сразу извинить меня за столь запоздалый ответ. Я очень рад, что так хорошо вышло с паней Иреной. Мне звонил её здешний кузен, тот самый инженер, с которым мы встречались, и сказал, что она очень хочет читать Михаила Афанасьевича, но не знает как его достать. Я дал ему все главные данные насчёт западных изданий: его ведь там гораздо легче приобрести, чем у Вас и у нас – здесь он тоже исчезает мгновенно.
Работа, слава богу движется; я уже при «Беге», т.е. перевалил за половину. Трудно, но увлекательно. Стараюсь, а там видно будет. Большое спасибо за сведения; постараюсь эти вещи достать. Фильм это, конечно, просто; итальянцы, думаю, сами сделалиинсценировку «Сердца», но ничего об этом не знаю. А вот «Багровый остров» шёл в этом году в Париже, в постановке очень крупного режиссёра Норге Ловеллы / аргентинец, специалист по театральному авангарду / и судя по отзывам, сделан очнь здорово и нравится. Интересно, потому что это ведь как раз не самая лучшая вещь Михаила Афанасьевича, не так ли? Я надеюсь, что Вы хорошо отдохнули летом на даче с тремя собачками. Наверное, в октябре буду проездом в Москве, и очень надеюсь услышать хотя бы Ваш голос по телефону. Елену Андреевну пытался найти под самый конец съезда Славистов, но там царствовал полный хаос и так не сумел узнать – была ли вообще или нет?
Очень хотелось бы с Вами побеседовать о разных вещах, связанных с моей заветной темой, но что делать. Если можно, то пока хоть несколько мелких вопросов. И так, В.Некрасов в известном Вам «Дни Турбиных» утверждает, что библиотека М.А.Б. из Киева уцелела и хранится, уже в последнее время, у Надежды Афанасьевны? Возможно ли это? Кажется мало вероятным. / Некрасов вообще из лучших побуждений много по-моему перепутал/.
Дальше: Н.Ушакова –жена Лямина? Ракицкий – муж С.Федорченко? Каковы его инициалы? / Какой-то Ракицкий жил с Горьким в Италии, художник, наверное другой/. В Плотниковском переулке жили Лямины? Боюсь, что путаю с Поповыми – точный адрес 12? Очень прошу извинить за беспокойство, но кто, если не Вы? Кланяюсь низко, целую Ваши руки и шлю самый сердечный Варшавский привет от Веры и меня.
Ваш Анджей Дравич.
4. (Ф562 Картон 71 ед.х. 21 Л3) Анджей. 24.6.1974.Варшава.
Многоуважаемая и дорогая Любовь Евгеньевна!
Огромное спасибо за тексты, и извините, ради бога, за беспокойство, которое я вам причинил, но другого выхода не было.
… Я очень обрадывался, узнав, что Вам понравилась наша Людочка – это прелестнейшее и доброе существо, и мы с Верушей очень её любим. Рассказы сразу пошли в обработку; «Ночь на третье число» дал перевод «Мастера и Маргариты», а в «Красную корону», которую очень люблю и никогда не могу перечитывать без волнения – там ведь чувствуется глубокая, личная драма, это уже не только литература – перевёл сам, как мог лучше. Раз Вам интересны все подробности нашей зхатеи – охотно сообщаю; её берут для нашего журнала «Литература в мире» улгаковский номер, или во всяком случае часть номера – 11 –сего года.
Там должны быть:
1.Часть моей книги о «М. и М».
2. Отрывок из «М. и М.» /Торгсин/ - ещё у нас, по понятным Вам причинам, не издан /теперь будет/.
3. «Эльпит – Рабкоммуна» в моём переводе /недавно его хорошо читали у нас на радио/.
4. «В ночь на третье число».
5. «Красная корона»
6. «Трактат о жидище»
7. Отрывок из «Записки на манжетах»
Ко всему даны коротенькие объяснения – что это, откуда и какое имеет отношение к общей картине. Мечтаю ещё получить рисунки Н.Рушевой, но не знаю, успеют ли они, потому что редакция сильно торопит. Что думаете о таком составе? Мне кажется, что он хоть в какой-то степени отражает многообразие таланта Михаила Афанасьевича, и даёт Польским читателям понять, что они ещё многого о нём не знают.
Филтма я увы не нашёл. Очень хотелось бы поговорить с Вами о разных вещах, ведь и поездка моя была связана с М.А.Б. За карточки буду очень благодарен; ещё думаю я успею их включить в книжку /книжка, кстати, принята и скоро поступит в производство/. Осенью, правда, и я сам собираюсь в Москву и заранее радуюсь возможности увидеть Вас.
Целую Вам руки с большой благодарностью и шлю самый сердечный привет.
Ваш Анджей.
5. (Ф562 Картон 71 ед.х. 21 Л3) Анджей Дравич 1.2.1975. Варашава.
Дорогая Любовь Евгеньевна!
Большое спасибо за Ваше прекрасное письмо; сравнением с Наполеоном, конечно, горжусь и буду гордится. Спасибо, также, за ценную информацию. С Рудницким постараюсь поговорить при ближайшей возможности /возможно, что приеду в марте/. К сожалению, о пани Ирене сообщаю, что она всё в подавленном настроении, боли её не стихают, врачи обсуждают возможность новой операции. Наверное из-за этого перебои в корреспонденции. Шлю отрывки из моей работы, опубликованные до сих пор. Кроме того, в «Лит. На свете» вы найдёте подборку, к которой так любезно приложили Вашу милую ручку. Ещё раз спасибо. Так один материал /стр. 209/ переходит в другой без перерыва; но что делать – обычные шутки случайностей. Обложка тоже должна была быть другой. Это у них вышло в последний момент. Очень надеюсь Вас скоро увидеть, а пока, вместе с Верушей, шлю Вам самый сердечный поклон и Варшавский привет. Живите, пожалуйста, здорово, а то всё время ходят всякие гриппы, и пусть мохнатый друг не пропадает, а наоборот, сторожит Вас.
Целую Ваши руки. Ваш Анджей Дравич.
В «Мире книг» уже достал. Хпрактеристика Ваша, данная М.О.Чудаковой – прелестна.
6. (Ф562 Картон 71 ед.х. 21 Л4) Анджей. 26.10.1979.
Дорогая и милая Любовь Евгеньевна!
Из-за моих бесконечных переездов, я нахожусь перед Вами в письменном долгу, который, хоть с опазданием, спешу погасить. Спасибо за Ваши мне письма! Отдельно, большое спасибо за даты относительно В.А. Очень сочувствую Вам, как автору без авторских экземпляров, представляю себе Вашу ностальгию по ним. Стоит сразу организовать это дело, и надеюсь на хороший результат и утоление Вашей жажды, но для этого нужно ещё время. По сути дела, мы с Верой только что доехали и благополучно довезли собачку Трошу – на ней наше двухлетнее путешествие закончилось, и мы стали обживать свой новый дом. А вот когда Бог даст доехать до Москвы – неизвестно, ибо это по многим причинам сложнее, чем в Австралию, парадоксально, но факт. Дорогая Любовь Евгеньевна, и я очень жду не дождусь нашей встречи и долгих бесед в Вашем удивительно хорошем доме. Пока я мог с настоящим удовольствием прочитать « О, мёд воспоминаний!» и услышать там живую интонацию Вашего голоса. Мне эта книга очень понравилась: она жива, беспретенциозна и даёт очень пластичный образ человека и мира вокруг него, т.е. как раз то, что надо. Мои претензии к ней скорее адресуются к издателю, чем к Вам; раз написано свободно, без отчётливо разделённых кускоа и хронологического порядка – очень важно бы дать именной указатель, ибо сам уже несколько раз хотел что-то определённое найти и нервно листал весь томик туда и обратно. Учтите это при следующей работе, которая понятно, меня очень интересует; когда открываешь «Мёд» … очень жаль ненаписанного.
Читал я и Райта; довольно добросовестный, чисто академический, взвешенный и уравновешанный опус. Безусловно, полезный, но у автора странное отношение к материалу; он с одинаковой доброй верой относится ко всему тому, что написано о М.А., даже если это заведомая фальшь – все сведения у него одинаково хороши. И ещё полное отсутствие чувства юмора и иронии, что довольно важно при таком авторе. Например М.А. пишет о последнем своём жилище: « Замечательный дом, клянусь! Писатели сверху, снизу и сбоку» - а Райт видит в этом чистый и неподдельный энтузиазм и только! Ну Бог с ним.
Очень рад слышать даже о скромных – слишком скромных планах в связи 40 – летием смерти, и радуюсь тому, что Вы принимаете во всём активное участие. Что касается моей лекции, я читал её в Варшаве, а потом в Париже, для тамошних поляков. После того ещё в Германии в нескольких местах и в Австралии. Это о двух дьяволах У М.А.; один – «дьявол минорный», который ему служил, и второй – «дьявол мажорный», который хотел заставить писателя служить себе, но не вышло. Подробности расскажу. Ещё я читал доклад примерно на ту же тему в Женеве, где был симпозиум по русской литературе. Очень мне понравился рисунок «дым отечества» - спасибо! А от пьяных вишен не отказывайтесь; надо только мне их найти, не всегда бывают, а уж тогда и послать Вам. Хотелось бы повезти самому, да, как говорится, грехи не пускают. Но всё равно, в один прекрасный день сядем, выпьем чайку, поговорим обо всём, и тогда я Вам тоже расскажу про впечатления, ибо в письме что напишешь? Впечатление главное такое: везде, даже на самом конечном конце мира, среди кенгуру и коала, есть люди, которым близок М.А. и которые хотят о нём разговаривать. Это очень хорошо. С Фокжером у меня старые и хорошие контакт; Лесли как-то отдалилась, но ничего, найдём друг друга; хорошо, что пишет книгу, она умница.
Дорогая Любовь Евгеньевна, Вы очень хорошо смотритесь на снимках о «Мёде», целую Вас и желаю, чтобы Вы всегда приводили всех в восторг Вашей бодростью и жизнерадостностью. Вера шлёт Вам большой привет, а сучка Троша машет Вам приветливо хвостом.
Ваш Анджей.
Прошу Вас любезно передать мой поклон и благодарность Елене Андреевне. У меня ещё один вопрос к ней: не знает ли она случайно, как звать отца Глаголева, который был другом семьи в Киеве и венчал М.А. – Алексей или Александр? Пишут и так, и так.