Моей бабушке по отцу было уже шестьдесят восемь лет, когда я у неё появилась. Моего отца она родила в тридцать восемь лет. А я у отца родилась, когда ему было тридцать лет. Вот такой скачок во времени.
Моя бабушка была уникальным человеком. Она была абсолютно безграмотной. Ни читать, ни писать она не умела. Все, что она знала, она от людей слышала. А знала она множество песен, которые прекрасно умела петь, множество сказок, которые умела прекрасно рассказывать, множество людских историй.
Я пошла в первый класс, и бабушка приходила послушать меня, когда я читала букварь. Она все хотела постичь тайну чтения. Буквы она выучила вместе со мной. А вот читать так и не научилась.
Бабушка всегда выглядела опрятно. Штапельное синее платье в белый цветочек было отглажено утюгом, который всегда грелся на печке. Белый ситцевый платок был всегда повязан под подбородок "домиком", как говорила бабушка. Она не любила повязывать платок "по-бабьи", назад, а повязывала его, как молодка.
Без платка она не ходила по дому никогда. Это, по её мнению, было крайне неприлично. Как может женщина показаться на люди без платка? Девочка с пяти лет должна носить платок на голове!
Она мне дарила платки, но я их не носила к её великому огорчению. Я даже в школу ходила без платка! И в школе все девочки ходили без платка!
-А вы не стесняетесь?
На бабушкин вопрос я даже не отвечала. Без платка-то как раз и можно было не стесняться, а вот в платке... Если бы я пришла в школу в белом платочке, скорее всего, одноклассники подняли меня на смех.
Принарядившись, бабушка шла ко мне в комнату, и шаркающие звуки её походки были слышны издалека. Она робко подсаживалась к моему столу и через плечо заглядывала мне в тетрадку, где я выводила свои первые каракульки.
-Надо же! Пишет! - говорила она с восхищением и терпеливо сидела рядом и ждала, когда я выполню все задания.
Когда мои уроки были сделаны, бабушка открывала букварь и просила меня научить её чтению.
-Мэ -а! Мэ -а!
Бабушка называла буквы.
-Ну, и что из этого выйдет?
-Мама!
-Неужели?
Бабушкино удивление смешило меня. Теперь-то я знаю, что буквы называются слогом, а звук передают только один. Это сейчас дети учат азбуку, называя звуки, которые передаёт знак. А мы учили иначе. И я сама постигла, что буква называется "мэ", а передает один звук -"м", но бабушке объяснить этого я так и не смогла. И тайну чтения, а тем более письма, она не постигла.
Но послушать, как я учу уроки, она приходила каждый день! И все истории из учебника "Родная речь" она слушала очень внимательно.
К концу первого класса я стала для неё писарем.
-А давай-ка, внучка, письмо моей сестре Дусе в Новосибирск напишем!
Я согласилась, взяла чистый листок бумаги, положила на стол, деревянную ручку с металлическим перышком я макнула в чернильницу-непроливашку, которая стояла у меня на чистом столе. Представьте себе круглую небольшую пластмассовую баночку высотой четыре-пять сантиметров, которая закрыта навинченной на неё крышечкой с воронкообразным углублением в середине, и вы узнаете, что такое чернильница - непроливашка. Замечательное изобретение неведомого умницы! Если такую чернильницу опрокинуть на бок, чернила не прольются, крышечка в виде воронки не даст. Маленькое отверстие в воронке позволяет окунать перо в чернильницу, но чернила почти не испаряются и не засыхают.
Я не знала, бедная, на какую муку себя обрекла. Письмо мы с бабушкой писали около двух часов.
"Здравствуй, дорогая сестричка Дусенька! Во первых строках своего письма сообщаем тебе, что мы все живы и здоровы, чего и вам желаем!
Разлучила нас с тобою, моя дорогая сестричка, мною вынянченная и от огня спасенная во время пожара в доме нашем отеческом, злая судьба. Не свидеться нам уже на этом белом свете.
Только поклон на бумаге можем прислать друг другу! Из дальней дали нашей спешу сообщить тебе, что старею. Глазоньки мне не светят. Взгляд в одном из них совсем погас у меня. Глазоньки не светят, рученьки не служат, ноженьки не носят.
Сижу в комнате своей, как в темнице. Да думаю думки невеселые свои. Ах, как бы обнять тебя, да поголосить с тобой вместе обо всех, кого нет рядом с нами, да вспомнить нам с тобою родну маменьку, да родного батюшку нашего, который покоя не знал и надрывался в поле, чтобы мы от голода не пухли.
Земля им пухом. Помянем их в молитвах наших.
Живу с Иваном. Да с внуками тремя своими.
Не обижают.
Дети, что рядом, всегда проведать приходят и мне говорят слова привета!
Младший мой сынок Николай служит в Польше, да шлет мне денежки, чтобы я могла хлеба себе купить, а не выглядывать куска из рук детских. А быть в надежде. Почтальон носит мне переводы.
А ты попроси человека грамотного, пусть и он письмо от тебя мне напишет. А мне тут внучка почитает. Она уже у первом классе у меня учится. Всему быстро обучилась.
Засима прощевайте!
Кланяюсь твои деткам и внучатам твоим и желаю здравствовать.
Жду ответа, как соловей лета.
Лети с приветом, вернись с ответом.
Твоя сестра Кулька.
Написано было письмо со множеством ошибок, с кляксами, неровным почерком.
По приказу бабушки я вложила его в конверт, который, к счастью, был уже подписан моим отцом заранее, оделась и отнесла его на почту.
Я никогда не отправляла письма прежде, но добрый человек наклонился ко мне, взял письмо из моих рук и опустил его в большой синий почтовый ящик.
Каково же было мое удивление, когда через две недели из далекой Сибири, из самого города Новосибирска, мы получили ответное письмо.
Ответ читал папа. Писал под диктовку своей матери двоюродный брат отца, сын неведомой Дуси.
В письме он благодарил того, кто не пожалел сил, и, имея так мало навыков письма, написал такое большое послание и доставил столько радости его дорогой матери, которая уже прихварывает.
Но в конце письма папин брат спрашивал, кто такой Засим, и за что его нужно простить?
Вопрос поставил всех в тупик.
-Валя! Про какого Засима ты писала в письме?
-Про какого мне бабушка говорила, - растерянно произнесла я, - как она говорила "Засима прощевайте", так я и написала.
Я долго не понимала, почему после моего объяснения возникла небольшая пауза, а потом раздался дружный хохот. Смеялись все. Мой папа и дядя Митя, и моя мама, и дедушка.
Я хотела их спросить, а кто же все-таки этот Засим, за которого заступается в письме бабушка? Но побоялась, что они опять станут надо мной смеяться.
-Ничего, ничего! - сказал мне папа, - не Боги горшки обжигают. Научишься!
"За этим прощайте!" - нужно было написать в конце письма. При чем здесь Засим?