Сергей приехал на курорт, где отдыхал много лет назад. Город изменился до неузнаваемости. В кафе, куда он зашёл перекусить, неожиданно встретил старого товарища, вместе с которым когда-то работал на Севере. За бутылочкой хорошего коньяка вспомнили годы молодые. На предложение друга, поймать такси и ехать к нему в гости, отказался, сославшись на то, что хочет побыть у моря.
«Время – вот что диктует нам свои правила. С ним не поспоришь, ему не возразишь, а главное – никуда не убежишь, как эта волна, вольготно накатывающаяся на галечный берег. Вот оно, подтверждение своевластия времени», – так думал Сергей, медленно идя по берегу моря и одновременно следя за удаляющейся фигурой мужчины в парусиновых туфлях. Вздохнув полной грудью, решительно направился к широкой лестнице, ведущей в город. Навстречу ему сплошной лентой двигался поток счастливых отдыхающих людей, спешащих насладиться шумом прибоя и криком чаек. Словно пытаясь уйти от быстро текущего времени, Сергей ускорил шаг, а из головы не выходила встреча со старым другом: «Столько лет ни слуху ни духу – и на тебе. Всё же я как-то нехорошо с ним … Вот она, твоя дурацкая натура: то душа нараспашку, то… Ладно. Спишем на неожиданность встречи. Ещё не вечер». Немного устав от подъёма, Сергей решил передохнуть, облокотившись на каменный парапет, но мысли волной накатывали снова и снова.
Хотел пройтись, подышать морским воздухом, ну так ходи, дыши. Кто мешает? Смотри, сколько таких, как ты, и все ходят, дышат, смеются. Выбрось всё лишнее из головы и наслаждайся. Легко сказать – наслаждайся, если даже свежий морской воздух не смог развеять пары коньяка, всё ещё туманящие голову и не дающие воспринимать действительность такой, какой она предстала перед тобой.
А посмотреть было на что. Центральный проспект города постепенно заполнялся спешащими авто, неспешно идущими курортниками и местными жителями. Город заметно изменился с момента его первого посещения. Когда же это было? Сергей невольно остановился, осмотрелся вокруг, пытаясь найти что-то знакомое. Только подумать, тридцать лет! Можно сказать – целая жизнь. А ведь это не простой городишко в центральной России, до которого никому нет дела. Это курорт. Вот почему он не старится, наоборот, с каждым годом становится моложе и прекрасней. Не за этим ли приехали сюда сидящие на скамейках и прогуливающиеся в тени платанов и каштанов люди?
Вдоволь нагулявшись по городу, Сергей свернул в первый попавшийся переулок и, с любопытством посматривая по сторонам, побрёл по тротуару.
«И здесь люди живут, –заметил он. – А ты сомневался в этом?» «Разношёрстные» заборчики со свесившимися ветками скрывали от любопытных глаз внутренности двориков. Возле одного из них Сергей не удержался, ухватился за штакетник и, привстав на цыпочки, хотел заглянуть через забор, но в тот же миг горячее дыхание и грозный рык кавказской овчарки заставил его отпрянуть.
Сергей посмотрел по сторонам, достал платок и вытер мгновенно выступившую на лбу испарину. «Как мальчишка, ей Богу. Кажется, никто не видел. Вот так всегда. Вечно тебя тянет на приключения. – А мне всегда чего-то не хватает, но с таким грозным «товарищем» лицом к лицу лучше не встречаться». Как ни странно, пришедшие на ум слова популярной песни, уняли мелкую дрожь в коленках. Неожиданная встряска, как это ни странно, подействовала успокаивающе.
Сергей вытер вспотевший лоб, достал из кармана рубашки сложенный в несколько раз тетрадный листок, развернул и начал читать. Не для чтения (он наизусть выучил то, что на нём написано), достал, чтобы перевести дух.
Ноги гудят. В голове бедлам. «Мои года – моё богатство …» – неожиданно пришли в голову слова из порядочно надоевшей песни. Вот только тяжеловато стало ходить с этим «богатством». Без него как-то легче было бегать по колымским сопкам. «Три, четыре, пять – я иду искать, – вспомнилась детская считалка.
– Может, и в самом деле поторопился с визитом вежливости? Сидел бы сейчас за столом в кругу приятных людей. Шашлык-маншлык, коньяк рекой. Дался тебе этот коньяк. Разве есть сейчас настоящий коньяк? Вот раньше…»
Его размышления прервал голубенький квадратик на углу дома.
Что это? Случайность или игра Судьбы?
Ступив на первую, подвернувшуюся улочку, там, внизу, он не обратил внимания на её название. С таким же успехом мог пройти по любой из улиц, сплошной сетью расползшихся по горе.
Набрав полные лёгкие воздуха, резко выдохнул и сделал шаг. Едва дотронулся до калитки, как в глубине двора загремела цепь и предупредительно «забухало». Сергей усмехнулся, вспомнив недавнего овчара. С опаской, однако, люди живут.
В глубине двора скрипнула дверь, послышался женский голос успокаивающий собаку, и неспешные шаги, замершие возле калитки.
Невысокая, худенькая женщина, довольно небрежно причёсанная одной рукой придерживая створку калитки, другой пыталась поправить распахнувшийся халат. Такое впечатление, что она только что встала с постели.
Годы сделали своё неприглядное дело, но не смогли изменить её глаз, движения рук – всё то, что характерно для каждого человека, что лишь скрадывается с годами.
Да, это была она, Евгения Николаевна. Сергей был уверен в этом и всё же ...
– Извините, что… – начал Сергей, поднимая руку, чтобы поправить несуществующий чуб на голове, но женщина опередила его:
– Если Вы насчёт комнаты, то проходите. Сезон заканчивается, так что свободных достаточно. Захлопнула за Сергеем калитку и, не оборачиваясь, направилась к дому.
– Для настоящего отдыха Вы немного опоздали. Море не такое тёплое. Фруктов мало. Каким - то заученным голосом произнесла хозяйка подходя к столу и, тяжело, по-старчески опускаясь на стул.
Сергей прикрыл глаза от нахлынувших воспоминаний давно минувших дней навалившихся на него тяжёлым грузом, прошёл по комнате, взял за спинку стоящий у стены стул, хранивший память о руке хозяина, и сел, всё ещё не решаясь открыться, объявить себя. Хозяйка приняла это как жест согласия. Всматриваясь в лицо Сергея, неожиданно спросила:
– Вы, с Севера? – её рука, лежащая на столе, непроизвольно стала теребить скатерть, выдавая волнение. – Откуда, если не секрет? У нас часто останавливаются северяне. Да Вы снимите пиджак.
– Да-да. Был… когда-то.
Сергей снял пиджак и повесил его на оленьи рога, красующиеся на стене вместо вешалки. Точно такие же у него дома, возле зеркала в прихожей.
– Что ж это … Вы с дороги, а я со своими расспросами. Я сейчас, быстренько, - сказав это, Евгения Николаевна вышла из комнаты. Сергей успел заметить, как она вытерла слёзы.
Вернулась спустя некоторое время. Платье сменило домашний халат; волосы прибраны. Сергей отметил, что седина не портила её, а наоборот – украшала. Это была совершенно другая Евгения Николаевна. Неужели на неё так подействовало то, что он с Севера?
– Ну, так что решили? Остаётесь? В таком случае марш во двор мыть руки. Полотенце увидите сами. Хотя… постойте. Что ж это я… на стол накрываю, а… кто Вы, как звать-величать, не спросила. Вам кто-то дал наш… мой адрес или вы случайно пришли? Сергей, задержавшись в дверях, вернулся. Кажется, пришёл момент открыться. Хватит играть в прятки. А может, лучше уйти? Может, не стоит шевелить прошлое? Что ты ждёшь от этой встречи? Банифатьевича нет, а значит, будет разговор, слёзы. Тебе это надо? А чёрт его знает, надо или не надо. Вот она, Евгения Николаевна, поседевшая, постаревшая. А какой она была там, в бараке? А кто его знает? Просто была и всё. Жена Александра Банифатича, после войны получившего «вышку», которую потом заменили на двадцать пять колымских лет. За что? А какая разница, за что. Дали, значит, было за что. И всё же этот вопрос не давал покоя. А почему в колымских лагерях оказался Василий Багнюк – механик от Бога? А Мамлюк, осуждённый ребёнком и отправленный на Колыму за пару колхозных колосков? Много таких было в то страшное время. Сергей сидел за столом, всматриваясь в фотографии, висевшие на стенах. Вот они, с кем он провёл, прожил пять лет. Не было бы Колымы без них.
Сергей больше не мог себя сдерживать. Подошёл к стене, на которой висела такая знакомая фотография: Александр Банифатьевич возле мотоцикла «ИЖ- 56», в коляске которого, удобно устроившись, сидит лайка и смотрит прямо в объектив.
– А вот такой фотографии у меня нет, Евгения Николаевна.
Взгляд женщины остановился на его глазах. Разве можно рассмотреть в этом седом, сутулом мужчине того бесшабашного парня?
– Если честно, Евгения Николаевна, я бы тоже Вас не узнал, встреть случайно на улице. Столько лет прошло. Приехал погреться на солнышке и встретил … Кого бы Вы думали? Володьку Изоха.
При этих словах женщина медленно встала со стула, но тут же ухватилась за край стола.
– Господи, да что ж это я… Вы… Ты… Серёжа?
– Я, Евгения Николаевна. Собственной персоной. Тот самый Серёжка.
– Сергей, простите, ну, конечно же. Как я тебя сразу не узнала? Мальчишка… и вдруг седой.
– Да я и сам не заметил, когда успел поседеть, постареть. Ещё вчера, кажется, сидели у вас на кухне, а тут, на тебе, море, курорт... Я буквально на несколько минут, Евгения Николаевна. Меня ждут у Владимира.
– Никуда я тебя теперь не отпущу. Успеешь и к Владимиру, и к морю. Что ж ты мне голову-то морочил с комнатой? – сказала она и обиженно махнула рукой. Сергей успокаивающе обнял её за плечи.
– Я только сегодня прилетел и случайно встретил Изоха в кафе на набережной. Он меня сразу узнал, а вот я… Странно … Ведь это он дал Ваш адрес. Даже хотел подбросить меня на такси.
– И хорошо, что не подбросил. На порог бы не пустила. Живём в одном городе, а приезжал к нам всего-то раз или два.
– Приедем, Евгения Николаевна. Время есть. Закатимся к Вам всей гурьбой. Кстати, он дочь замуж выдаёт. Так что и на свадьбе погуляем. Так говорите, умывальник во дворе? Пойду, ополосну лицо. Направляясь к умывальнику, Сергей не мог не заметить, что с землёй здесь туговато, не разгуляешься, вот поэтому, наверное, каждый её клочок и занят. Везде чувствовалась рука Банифатьевича. Ничего лишнего. Везде чистота и порядок. Несколько плодовых деревьев, сорта которых Сергей не мог определить на глаз. Да и не специалист он по плодовым деревьям. Цветы наполняли всю его жизнь. Поздняя осень, а здесь настоящий парад роз, не то, что у него дома. А вот аромат один и тот же. Склонившись над кустом, Сергей вдыхал полной грудью аромат золотисто-кремовых роз. Разве может с ним сравниться даже самый дорогой французский парфюм? Когда-то Сергей мечтал о таком же домике у моря. Мечты, мечты, в чём ваша сладость? Не удержался, сорвал несколько ягод позднего винограда, бросил в рот и только тогда направился в дальний угол участка, где виднелся умывальник.
Из распахнутой двери послышался голос хозяйки, приглашающей к столу.
– Да, Евгения Николаевна, коллекция роз у Вас впечатляющая, – сказал Сергей, когда они уже садились за стол. – Мне бы такую!
– Это всё Банифатич. Всю жизнь мечтал об этом.
– Странно, – заметил Сергей. – Ни разу ни от него, ни от Вас не слышал таких разговоров.
– Много чего ты, Серёжа, не слышал, не видел. Многого не знаешь, да и ни к чему это теперь. Считай, жизнь прожита. Незачем прошлое ворошить, – задумчиво проговорила хозяйка и, увидев, что Сергей хочет поставить на стол бутылку, замахала руками, приговаривая: – Убирай, убирай. Ты не понял, куда пришёл? Это тебе не Мякит. Сергей, переводя свой взгляд с бутылки на хозяйку, смущённо оправдывался:
– Как-то нехорошо, Евгения Николаевна, без приглашения, без подарка…
– А пусть стоит: красивая, места много, – милостиво согласилась хозяйка, доставая из шкафа графинчик с янтарной жидкостью. – А мы будем пить своё. Сам делал, а попробовать не успел. Какой же ты всё-таки молодец, что нашёл меня. Ладно, разливай, а я сейчас. Говоря это, она обняла Сергея за плечи и вышла из комнаты, оставив его одного.
Сергей подошёл к стене, на которой висели фотографии, и воспоминания захлестнули его, закружились вихрем, перемешались с отрывками картин и картинок: «Картошка стоила двадцать пять рублей килограмм, а он (какой же был эгоист!) на новый фотоаппарат потратил месячную зарплату. Спасибо жене, что поняла. Только и сказала: «Надо – купи». Сколько же глупостей он наделал в то время! А кто их не совершает в молодости? Наверное, тот, кто состарился молодым».
К действительности его вернул голос хозяйки. Поставив на стол блюдо с аппетитно пахнущей индейкой, она любовалась творением своих рук и одновременно рассказывала:
– Ты знаешь, Серёжа, я как чувствовала: что-то должно произойти. Давно уже ни- кого не жду, как Банифатича не стало. Да и кого ждать? А последние дни сама не своя. Вчера сходила на рынок, купила индейку. Скажи, пожалуйста, куда мне одной индейка? А ты словно услышал меня. Ну, что сидишь? Разливай. Это мужское дело. Разделывай индейку. Сейчас пепельницу поставлю. Банифатич не курил, а пепельницу всегда на стол ставил. Любил гостей привечать.
Сергей, вооружившись ножом и вилкой, принялся за индейку, отметив про себя, что Евгения Николаевна ни разу не сказала о муже «умер». Даже об умершем говорила: «Ушёл, задержался по своим делам».
– Неужто всё это нужно съесть, Евгения Николаевна?
– И съесть, и выпить, а потом ты мне всё-всё расскажешь: как жил все эти годы, как твоя жена, дети. Внуки, наверно, уже есть?
– И внучки и внук.
– Я твою жену хорошо помню. Какие вы были!
– Какие? – спросил с улыбкой Сергей, хотя ответ знал наперёд.
– Молодые и красивые. Давай выпьем за вас, молодых. Я тебе говорю, уж и не мечтала увидеть кого-нибудь «оттуда». Владимир не в счёт. Этот свой, местный. Ты для меня как подарок с Севера. Рука её дрогнула, а по щеке покатилась слеза. Сергей едва сдержался, чтобы не уронить свою. Посмотрел на руку собеседницы: бокал дрожал, несколько капель растеклось красным пятном по скатерти. Не пригубив вина, поставила бокал на стол, провела рукой по щеке и прошептала:
– Держит Север нас, ох как крепко держит, Серёженька. Не отпускает.
Сергей, покачивая в руке бокал, смотрел на сидящую перед ним седую женщину, прожившую непростую жизнь. С какой тоской и болью вспоминает она «те» годы. Скажи ей сейчас: «Брось всё и вернись в прошлое, в свой барак, где ждёт тебя любимый муж», – и она на крыльях полетит.
В который раз Сергей пытался найти ответ на мучивший его вопрос: что было в «том», далёком теперь времени, «такого», что невозможно с ним порвать?
Ответ один – молодость, любовь и безрассудство.