Спокойствие, только спокойствие.
Следуя за доброй и нежной ручкой моей бабушки, я тихо прошла вслед за ней и услышала по-прежнему такой искренний, самый родной голос в мире:
-«Адельфина, садись…. я так рада тебя видеть. Знаешь, я так скучала» - проговорила быстро она, стараясь ничего не упустить, а я лишь улыбнулась, вспоминая манеру разговора своей бабушки: она всегда говорила быстро. Она не успевала за своими мыслями, стараясь сказать очень много, тем самым, пытаясь передать суть. У нее было очень много мыслей, фантазий, и временами, она рассказала мне все, что творилось у нее в голове: там были профессора-гении, чаепития у Чешира, разговоры со Шляпником, а также…. блуждающий кот на алле… люди, совсем незнакомые с понятием «реальность». Нет, моя бабушка не была сумасшедшей. Никогда к ним не причислялась. Она была той, чьи фантазии не имели рамок или каких-либо границ. Ее фантазия порой поражала и заставляла задуматься: все ли так могут? Но чаще всего, ответом на мой вопрос было слово: все. Все могут мечтать, фантазировать, каждый волен создать свой мир и жить именно там. Кто нам сказал, что мы должны жить, согласно каким-то правилам? Законам? Нормам? Обычаям? Все рамки установлены людьми, которые боятся фантазий, боятся мыслей, размышлений, но, возможно, это хорошо. Хорошо потому, что люди, которые живут «фантазиями» не знают о таких скучных и серых. О тех, кто не способен дать волю мечтам и фантазиям. Протянув ручку, бабушка нежно сжала ее в моей руке, показывая все свое тепло и всю свою заботу мне, как раньше. Я улыбалась и чувствовала себя как раньше, в безопасности. Когда бабушка гладила меня, как сейчас - мне казалось: никакие беды в мире не способны нас разлучить. Мы всегда будем сидеть вот так - я и она, такие разнее, но такие родные одновременно.
-«Милая, зачем ты сюда пришла? Я…» - не успела договорить бабушка, как я почувствовала острую боль, ломающую меня пополам.
-«Врач сказал: тебе нужна операция. Опухоль…. Это – правда?»- сказала я, вдруг почувствовав, как внутри меня что-то сжалось, а затем воткнулось в сердце с невероятной болью, прижимая меня к стене.
-«Адельфина, я…» - проговорила бабушка, хрипло, а я, не теряя времени спросила:
-»Это-правда?» - кажется, мой голос начинает понемногу срываться. Я стараюсь взять в себя в руки, но, это не так легко, как кажется.
-«Правда… я не хотела тебе говорить, не хотела, чтобы ты переживала…ведь тебе сейчас нелегко…. я пыталась тебя уберечь» - говорила бабушка, торопясь, как всегда, не давая мне возможности разреветься. Я, глотая слезы, пыталась уловить ее дыхание: оно было таким слабым, таким сбившимся. Мне казалось, что сегодня - последний момент, когда я сижу вот так, рядом с ней, гладя ее теплую ручку, ту, которая всегда спасала меня, от самой себя.
-«Ты должна понять, что сейчас тебе нужно выбираться! Ты должна уделить внимание себе, своей жизни, а я…. Я уже свою прожила»- говорила она, пытаясь привести свои мысли в порядок.
-«Но ведь ты не можешь так говорить! Не можешь! Потому, что ты - единственная, кто всегда был со мной и будет! Ты - единственная, кто у меня остался! Прости меня, прости за то, что уехала, я пыталась сбежать от себя, попытаться создать свою собственную жизнь, прости, что меня не было рядом. Я так увлеклась, я забыла про…то, что должна быть рядом» - говорила я, захлебываясь собственными слезами. Часть из них текла по моему лицу, а часть попадала мне в рот, отчего чувствовался соленый привкус.
-«Адельфина, послушай меня, послушай» - бабушка трясла меня за плечи, пытаясь успокоить, а затем, глубоко вдохнув, прижала меня к себе. Я вновь услышала ее неровное дыхание вперемешку со стуком старого бесценного сердца.
-«Ты не должна винить себя! Произошло все так, как и должно было быть. Рано или поздно, все случилось бы по плану Бога и судьбы. Только они знают, что нам уготовано. Но, я прошу тебя, не смей сдаваться, слышишь? Не нужно себя…съедать изнутри! Ты помнишь, о чем мы говорили? Помнишь? Ты - сильная, ты - справишься! Ты властительница всего, что захочешь. Просто нужно желание…. Я прошу: не трать деньги на глупую и бессмысленную операцию. Я уже отжила свой срок, теперь, деточка, ты должна подумать о себе. О своей собственной жизни! О том, как устроишься на работу, заведешь семью! Поверь, это очень важно»- говорила бабушка, а я старалась запомнить все, что она говорит, кроме: »Я уже отжила….»-
-«Нет! Ты будешь жить! Ты будешь!» - встала я и стала кричать, словно кто-то безумный родился в моей голове с новой маниакальной идеей спасти бабушке жизнь. Кажется, этим маньяком была любовь.
-«Адельфина!»- говорила бабушка, успокаивая меня, а я, словно безумная, встала со стула и стала кричать на всю палату, вдыхая воздух:
-»Я не допущу этого! Я не потеряю еще одного любимого человека! Я ведь люблю тебя, слышишь? Я тебя люблю! Я не смогу без тебя!»- кричала я в то время, когда в палату зашли медсестры, а я, рыдая навзрыд, пыталась успокоиться.
-«Миссис Эванс нужен покой, вы должны выйти» - говорил чей-то голос, а я, упрямо не слушая то, что он говорит, слышала лишь один:
-«Ты не должна этого делать! Адельфина!» - говорила бабушка, а я, перекрикивая шум в своей голове, почувствовала грубые руки женщины на себе, которая пыталась выпроводить меня из палаты.
-«Ты будешь жить! Будешь! Я обещаю, бабушка! Я обещаю!» - кричала я, уводимая чьими - то сильными руками в коридор, под свой собственный плач; похожий на стон раненого животного. Я была ранена. Я была подстрелена, а кровь струилась маленькими каплями с момента убийства моих родителей. Я была убита жестокостью людей и лживостью судьбы. Она хотела подарить мне шанс: она убила во мне все, что принадлежит человеку. Пройдя несколько метров по коридору, рыдая, силясь воспротивиться, я услышала знакомый голос издалека:
-«Господи… что с ней случилось?"- говорил голос парня, который недавно провожал меня до лифта.
-«Выпроводите ее, она мешает! Нарушает покой больных!» - говорила грубо женщина, а я, вырываясь из-под сильных рук, теряла все надежды на то, чтобы высвободиться.
-«Пустите меня! Пустите! Я должна с ней поговорить!» - кричала я, не даваясь в руки врачам, словно они - были какими-то монстрами, лишающими меня свободы.
-«Адель, так тебя зовут?»- говорил парень, сжимая мои руки, аккуратно, чтобы мне не сделать больно. Я пыталась вырваться, рыдая взахлеб, удивляясь собственному бессилию. Когда человек знает, что он бессилен - его убивает не физическое, а моральное. Моральная власть, осознание, что ты - в плену.
-«Отпусти меня!»- кричала я, толкаясь и пихаясь в разные стороны, вырываясь и бестолково плача.
-«Прошу тебя, успокойся! Успокойся!»- говорил он, не отпуская мое тело ни на минуту.
-«Я должна вернуться, должна» - я мгновенно почувствовала легкий укол в спину, затем редкое покалывание в пальцах.
-«Что вы сделали?» - кричала я, не видя способа, решения. Не видя собственных сил в проигранном поединке. Но, как я тогда ошибалась. Игра только началась. Бой только начался, а я - была далеко не пешкой, я была тем, чья жизнь была построена по принципу шахмат: тот, кто владеет дальнейшим ходом, обречен на победу. Легкий укол подействовал быстро, а мое тело стало постепенно деревенеть в руках врача, держащего меня, на случай, если я отключусь. Спустя несколько минут, я уснула. Это был первый сон, в котором я просто спала. Просто отдыхала, не видя ничего бестолкового, безрассудного и глупого, как моя больная фантазия. Но одну мысль я помню точно: когда я засыпала, я сказала себе, поклялась, что спасу бабушку, даже если это будет ценой собственной жизни.