- Снова ничего не ешь! – всплеснула я руками, открывая мамин холодильник.
- Не хочется, - слабым голосом произнесла мама.
С некоторых пор она подсела на бутылочки с «иммунеле» и мягкий творожок «данон». А еще глазурованные сырки.
Объясняю, что пользы от этих продуктов нет, но меня слушать не хотят. Вернее, ко мне прислушиваться. На столе от досады морщатся фрукты и овощи. Мясо стоит нетронутым.
- Застревает в зубах, - объясняет мама. – И мясное пюре не хочу.
В морозилке куча нетронутых блюд. Они положены в контейнеры и ждут своего часа, ведь разогреть их в микроволновке – пара минут.
- Выброшу все, - ворчу я.
Мама не реагирует. На ее лице написано: «как хочешь».
Я кормлю маму манной кашкой, она покорно ест.
Покорность не в ее характере. Обычно мама есть не хочет.
- Пока, - через силу улыбаюсь я и хватаю кусок черствой булки, - Приду вечером.
На улице возле мусорных баков стоит высокий, худой мужчина лет пятидесяти. Он аккуратно одет, но роется в отбросах. Недалеко от него стая голубей клюет хлебные крошки. Я подхожу к птицам и вижу брошенный взгляд на черствую булку в моей руке.
- Вам надо еду? – останавливаюсь я.
- Мне всё надо, - теряется мужчина.
- Тогда подождите, - кричу я и швыряю голубям подаяние.
А потом бегу к маме на четвертый этаж.
Она в растерянности.
Я лезу в морозильник и вынимаю заветные контейнеры, к ним присоединяю тушенку, овощи и много всяких вкусностей до кучи.
Большой пакет забит продуктами до верха.
- Будешь суп? – спрашиваю я маму.
- Нет, - мотает головой она.
Я наливаю рассольник в литровую банку и, не находя места в пакете, крепко обнимаю ее.
Теперь надо закрыть за собой дверь. Наконец, это мне удается.
Я выбегаю во двор, мужчина в нерешительности топчется у подъезда.
- Кушайте на здоровье, - протягиваю я ему еду.
- Спасибо большое, - глаза у моего нового знакомого на мокром месте. И он заглядывает в пакет.
Мне отчего-то стыдно. Я разворачиваюсь и спешу домой, а уже дома спохватываюсь, что не дала человеку денег.
На бомжа этот мужчина не похож, на наркомана тоже. Скорее всего, он инвалид, а пенсии у инвалидов крошечные. В любом случае, человек нуждается, а его биография – не мое дело.
Мне до чертиков приятно, что я сделала доброе дело. Уже садясь обедать, я думаю, что было бы здорово, если бы каждый из нас помог тому, кому трудно. Купил бы считающей мелочь бабушке набор продуктов, оказал адресную помощь бедствующей семье, больному ребенку, которому необходимо дорогостоящее лечение…
А если бы к нам присоединились и толстосумы… Утопия, конечно. Но так хочется, чтобы мои мечты сбылись, если уж государство пустило своих граждан в свободное плавание.