Lyceum (лат.) или "Ликкей"
1
Вступив в Мрачный лес, ваши уши заполняли храп и сопение множества силуэтов, расплывшихся по ветвям и воздуху. Пальцы Бетховена перебегали по клавишам, смешивая чёрное и белое, но прекрасно разделяя их. Настоящий silencetium, безумствовавший паучьими швами сна. Из этой забальзамированной тьмы воспламенели, переливаясь, два огонька - на нас уставилось что-то, что-то смотрящее сквозь дымку воды. Две Вселенные, по которым восставал Свет, стеснённый мраком. Ветер, толкающий сзади, шептал: "Минерва...Будте...Афина". Ноги поддались потоку и закружились в мутном котле. Всё стихло, а нас приземлили на тропинку, которая зажигалась под неуверенными шагами.
Быстрее, быстрее, быстрее! Клавиши, ступени, перо...Что-то прошло насквозь! Тьму спугнули...и теперь вокруг возвышались аристократически улыбающиеся книги. Верхняя часть стены была разрушена, и завесить её пытались тёмно-синим бархатным полотном Вселенной. Тело охватил наивный страх за знания, которые мог унести забулдыга ветер. А они ещё такие маленькие, неокрепшие. Так рассуждало тело, не больше полтора метра ростом. Ночь снисходительно улыбнулась, поманила книги к себе, и те, гипнотизированные красотой, слились в Млечный Путь, окутавший Нечто. Измождённые мышцы лица не смогли более тянуть жалюзи-паруса уст. Кто-то всё кричал: "Обед!", опустевшие шкафы покорно рассыпались за неимением другого занятия, тропинка, по-детски сожалеющая, стала гаснуть, и вот, последняя лампочка у меня под ногами. Спирит, мы увядаем. Скачи, дружище, пусть во Тьме! Ветер подгоняет нас, значит скоро дотикаем галопом до нужной цифры...тик-так. Ночь издаёт последний леденящий выдох.
2
"Быть можно дельным человеком/И думать о красе ногтей", - вальсируя сообщал язык. За ним магически вытекал силуэт, который тщательно расписывало множество морщинестых пальцев. Внутри силуэта эти же художники в пуховых платках запрятали хрустящее печенье Млечного Пути, притягивающее своим ароматом свежеиспечённости. Ладонь магического силуэта, украшенная эстетическими ногтями, тронула волосы, и разум покорно пошёл за Орфейским крысоловом.
Конец пути - деревянный домик, 22 по счёту, в котором собралось множество детей, увлечённых предметами интерьера, но меня привлекала только Печка, вызывавшая восторженное умиление: заложенная во времена старины, она - красиво побелённая, расписанная русскими орнаментами, сохраняла аристократическое спокойствие. В Мрачном лесу было много печек, костров и даже газовых плит. Но в каких бы потёмках не бродили дети, тёпло-естественный свет Печки выводил к себе, обогревал, кормил пирожками и следил за красотой бунтующего ума.
Однажды мы стали свидетелями обжига старого дракона Рида. Отправившись в путешествие без компаса, его забросило в лабиринт, блуждая в котором, он превратился в глиняное изделие. Приняв идола за Сьёфну, приговорил себя к преждевременной сушке влаги и души. Как только глина полностью обезвоживается, в ней происходит окисление и частичное плавление вещества на поверхности отдельных частиц и спекание в точках их прикосновения, т.е. идёт процесс остекловывания. Случайно попав под материнский жар Печи, произошёл обжиг, и глина приобрела новые свойства - прочность, жёсткость и полную неспособность присоединять влагу...
Но эта чреда случайностей. А неокрепшие детские души вскармливаются в том деревянном домике и порой получают искорку-уголёк, который имеет привкус необычного печенья.