Великая идея в дурной среде
извращается в ряд нелепостей.
В.О. Ключевский
Нелегкая эта ноша – должность председателя колхоза. Техника на ладан дышит, оборотных средств в обрез, колхозники пьянствуют, а райком партии по всякому поводу грозит оргвыводами. Степан Иванович был не новичок в сельскохозяйственном деле, но едва успевал выкручиваться из повседневных забот и передряг. Стоило где-то самому недоглядеть, как жди неприятностей. В последней уборочной его колхоз единственным в районе шел на выполнение плана по зерну. Оставалось сдать недостающие три центнера. Степан Иванович привез на приемный пункт целых пять центнеров, но, на свою голову, поручил их сдать кучеру, а сам отлучился в райторг. Тут-то председатель соседнего колхоза, наслышанный об успехах удачливого коллеги, решил поумерить его торжество. От имени Степана Ивановича он убедил кучера в том, что надо сдать по два с половиной центнера в зачет каждому из соседствующих хозяйств, - дескать, передовому колхозу этого хватит для выполнения плана.
На совместном заседании райкома партии и исполкома подводились предварительные итоги уборочной.
- К нашему стыду, - укорял присутствующих секретарь райкома, - ни одно хозяйство района еще не выполнило государственный план сдачи зерна.
Степан Иванович внутренне встрепенулся, как это – ни одно? Он же сдал с перевыполнением!
- Особенно безответственно себя ведет уважаемый Степан Иванович, который хоть на пятьдесят килограммов, но не выполнил план. А ведь план – это закон, товарищи! И законы существуют для того, чтобы их выполнять. Степан Иванович, почему не сдал эти несчастные пятьдесят килограммов?
- Погрузчик сломался, товарищ секретарь. Завтра же привезу и лично сдам пять центнеров зерна, - по лицам ухмыляющихся соратников он уловил, что оказался жертвой чьей-то хитрой проделки. Вот житуха, даже в районе нет спасения от шутников, сетовал про себя председатель.
Или взять последний выговор, полученный не где-нибудь, а на бюро обкома партии. Дело-то начиналось светло и радостно, словно в красивой сказке. Сам товарищ Сталин, мудрый и заботливый вождь народа, прислал в Усть-Удинский район, где он когда-то отбывал царскую ссылку, вагон листового железа и легковой автомобиль марки ЗИМ. Спасибо ему, конечно, отцу родному! Степан Иванович закупил диковинку, присланную вождем. На очередную областную партийную конференцию, состоявшуюся в Иркутске, он покатил с шиком на новеньком ЗИМе. Знай, мол, наших!
В «сером доме» все было готово к открытию конференции, ждали только первого секретаря обкома, который должен прибыть на служебном ЗИМе, единственном на всю область. Вот показался роскошный черный автомобиль. Высокие областные чины, пренебрегая январскими морозами, поспешили на улицу встретить первого руководителя области. Но что это за наваждение явилось им?! Из фешенебельной машины вышел мужичок в унтах и телогрейке не первой свежести, на голове – сдвинутый набок треух, и, широко улыбаясь, принялся радостно пожимать руки участникам встречающей его высокой делегации…
- Кто такой? – вполголоса бросил помощнику один из партийных боссов. Ему пояснили.
- Откуда автомобиль?
- Ума не приложу…
- Разобраться и вынести вопрос на бюро.
А на бюро обстановка была суровой, - здесь провинившихся громили без жалости. Особенно довольствовались партийные деятели, когда персональщика в ходе «обсуждения» хватал сердечный удар, - значит, они исправно исполнили свой беспощадный суд. Так и Степану Ивановичу великодушный сталинский дар обошелся выговором за «нескромное поведение коммуниста» и «рекомендацией» распрощаться с автомобилем, приобретенным не по рангу.
Выговор – выговором, а кормить свиней на исходе зимы было нечем. Обратился председатель к директору спиртзавода Суханкину с просьбой дать в долг до уборочной три тысячи центнеров зерна. Тот согласился. Да и что было не соглашаться, если на заводе зерно гнило под открытым небом, а тут хоть польза была для свиней. Зерно перевезли в колхозный склад под расписку, но события приняли неожиданный оборот. Кто-то из «стукачей», без услуг которых не обходилось рабоче-крестьянское государство, проинформировал, кого следует, об учиненном в хозяйстве самоуправстве.
В два часа ночи добрый человек доверительно сообщил Степану Ивановичу, что предстоящим днем к нему прибудет районная комиссия по проверке факта незаконно приобретенного зерна, являющегося стратегическим запасом государства. Таковым считалось зерно, находящееся на балансе спиртзаводов в условиях государственной монополии на алкогольную продукцию. А за это – суд над расхитителями государственной собственности, откуда – одна дорога.
Через час Степан Иванович был у Суханкина. Что делать? Выход один – зерно должно числиться за его законным владельцем, спиртзаводом… Но это значит… Это значит, что завод арендовал склад колхоза для сохранения зерна от непогоды! Да, только так! Но тогда нужен договор, оформленный до начала перевозки зерна. Срочно за печатями! Срочно установить на колхозный склад пломбу спиртзавода! К рассвету в сейфах предприимчивых руководителей лежали договора аренды. Начавшийся под утро снегопад обильно припорошил следы пломбировщиков, топтавшихся около склада. К приезду ревизоров все было шито-крыто. Пронесло беду стороной.
Колхозные будни… Уныло и однообразно о них повествование, как и сама по себе серая деревенская действительность. Колхозная касса опустела, заработная плата выдавалась с перебоями. Председатель чувствовал, что в народе зреет недовольство, но люди молчали, не шли на откровенные разговоры. Как узнать их сокровенные пожелания и настроения? Надумал он то, что раньше пришло на ум, - пришел спозаранку на ферму и забрался под солому, затаившись до появления доярок. Уютно устроившись под соломенным ворохом, Степан Иванович предался спокойному течению размышлений. Злаковые стебли, собранные после жатвы на корм скоту, отдавали пряным запахом золотистых хлебных полей, настраивали на благодушие. Все-таки благородная эта работа, земледелие и скотоводство, ничем незаменимая деятельность для утверждения людского рода на земле. Пусть в муках и бедах, через горести и невзгоды, но держится крестьянство на колхозных наделах, кормит большую страну, ждет улучшения своей незавидной участи…
Сквозь дрему послышались шумные приготовления к рабочему дню, звяканье ведрами сходившихся на утреннюю дойку молочниц.
- Агафья! Твой-то заговорил али молчит еще? – раздался хрипловатый Дашкин голос. Вся деревня знала, что Силантий, Агафьин муженек, намедни бродивший по тайге, провалился в медвежью берлогу. Обезумевший медведь, на которого во время спячки свалился Силантий, сграбастал нарушителя покоя и вышвырнул вон из своего убежища. Непрошенный гость, долго летевший по воздуху, при соприкосновении с землей во весь дух пустился наутек в заданном ему направлении пока, обессиленный, не свалился наземь вдали от берлоги. Силантия, неподвижно сидевшего под сосной, наутро нашли поднятые по тревоге мужики. Доставленный домой «медвежатник» утратил речь и днями не проронил ни слова.
Обсудив злободневную историю, доярки открыли прения по насущным проблемам колхозной житухи. Степан Иванович навострил уши, весь поглощенный содержательными речами, сдобренными солеными словечками. Чего только он ни услышал в свой адрес! Что бригадиры у него «зажрались», а он, «председатель драный» в бригадах появляется как «красное солнышко», и что перед начальством-то лебезит, а по утрам горазд «дрыхнуть», и еще много чего. Но пора было раздавать по стойлам корм. Едва Дашка всадила вилы в солому, как под ней раздался звериный рык, соломенная куча зашевелилась, и из-под нее начал выбираться кто-то ужасный, облепленный соломенными клочьями…
- Медведь! – раздался чей-то пронзительный крик, и бабы ринулись прочь от страшного посетителя. Дашка без чувств упала на месте. Выбравшийся из тайника Степан Иванович принялся было делать пострадавшей искусственное дыхание по методу "рот в рот", но получил затрещину от очнувшейся доярки. Собравшиеся скотницы перевязали подколотому «медведю» кровоточащую рану на ноге и наперебой принялись извиняться перед ним за свои неучтивые разговоры. «Да что вы, бабоньки! Знали бы вы, как я вам благодарен! Спасибо, мои дорогие! Теперь я точно знаю, что делать», - благодарил их председатель, стойко перенесший острую критику, колотую рану и увесистую оплеуху «за приставание к бесчувственной женщине».
Долгая, трудная зима осталась позади. На носу – посевная, а с запасными частями – опять аврал. Хуже всего дело обстояло с подшипником производства Челябинского тракторного завода. В сельхозтехнике сказали – вези четыре центнера зерна за дефицитную деталь. Председатель поехал сам. Сдал зерно. Договорились, что подшипник механизаторы перебросят ему через забор.
К назначенному времени покупатель находился в условном месте. В ожидании детали он прилег под забором и, пригретый теплым весенним солнцем, погрузился в сладкий сон. Тем временем вторая договаривающаяся сторона честно исполнила свои обязательства, - переброшенная через забор запчасть угодила в голову председателя. Тот дернулся во сне и снова замер. Здесь, под забором, их и нашел обеспокоенный колхозный кучер, - неподвижно лежащих Степана Ивановича и рядом дефицитную деталь. Председатель подавал признаки жизни, сохраненной благодаря шапке-ушанке, с которой не расставался едва ли не круглый год.
Оправившись от контузии, Степан Иванович принялся с прежним упорством руководить коллективным хозяйством, но теперь уже в соседнем Балаганском районе, куда был переброшен «на укрепление кадров». Здесь и раньше процветала бедность, а с переселением деревень, при затоплении Братского водохранилища, на необжитые и малоплодородные «бугры» жить стало и того хуже. Тянули, как могли, деваться-то некуда. Впрочем, одна из сельских улиц своим названием указывала колхозникам направление к «светлому будущему». Называлась улица амбициозно – «Путь к коммунизму» и вела прямехонько на сельское кладбище.
По этой улице прошла по весне очередная скорбная процессия при похоронах известного на весь район передовика производства. Похороны оказались на удивление торжественными и пышными. Даже полированный камень со звездой красовался вблизи могилы. Виновник ритуальной церемонии возлегал в нарядном гробу, обтянутом красным кумачом в пышном окружении весенних цветов. Колхозники таращили глаза на невиданное представление.
Взволнованный Степан Иванович держал речь над могилой усопшего именитого земляка. «Товарищи колхозники! – призывал оратор, - Нам всем надо работать так, как работал наш дорогой друг и товарищ. Я обещаю: кто будет хорошо работать, всем так будет!» С этим великодушным заверением председатель широким жестом руки указал на утопающий в цветах гроб с покойным…