Раннее утро. В зал выхода на посадку аэропорта зашла мама с мальчиком лет трёх – четырёх. И в перерывах между чересчур громкими и частыми сообщениями аэропортовской трансляции зал наполнился звонким голоском.
- Мама, мама, а где наш самолёт? Мама, мама, а почему мы не идём в самолёт? А когда мы пойдём?
Ответы мамы только заставляли его на пару секунд задуматься, но не удовлетворяли. Вопросы продолжали сыпаться.
- Мама, мама, ну когда наш самолёт? А почему попозже? А почему самолёт не готов?
Тут за окном послышался рёв самолёта. Это взлетал борт до Москвы, а наш рейс должен был лететь через полчаса.
- Мама, мама, наш самолёт улетел! Всё, мы опоздали! – это уже почти с плачем.
Мама объясняет, что это улетел другой самолёт, а наш только заправляется и готовится к полёту. Как только он будет готов, нас пригласят на посадку.
Объяснение вызвало серию новых вопросов:
- А почему длугой самолёт улетел, а наш заплавляется? А давай посмотлим как он заплавляется… Мама, а кто нас плигласит?
Через несколько минут:
- Мама, мама, а наш самолёт уже заплавился? А почему он так долго заплавляется? А кто это говолит по тлансляции?
Вопросы о готовности самолёта и о том, когда нас пригласят, прозвучали ещё не меньше пяти раз.
Когда наконец объявили начало посадки на рейс, малыш живо вскочил и потянул маму к стойке выхода на посадку.
- Сколее, сколее, ну мама… А где наш самолёт? А почему поедем на автобусе? А где автобус?!
Когда автобус подъехал к трапу «Аэробуса» и пассажиры стали подниматься в самолёт, мужичок снова забеспокоился:
- Мама, быстлее… Почему эта тётя сейчас туда идёт? Почему они стоят и нас не пускают?
В самолёте не менее активно он принялся за розыски своего места и выяснение, где и почему написаны номера посадочных мест.
Разобрались с местами и сели в кресла.
- Мама, мама, а почему самолёт не летит? А когда самолёт полетит?
Вопросы звучали до момента, пока самолёт не тронулся с места, несмотря на попытки мамы привлечь его внимание к пантомимному показу стюардессами оборудования и спасательных средств.
Немного позанимавшись пристяжным ремнём, ручками кресел и только бросив взгляд в иллюминатор, мальчишка занялся креслом впереди себя. Оно было проверено на устойчивость. Столик много раз раскладывался и складывался. На этом месте впереди сидела девочка, вероятно, уже школьница. Обернувшись, она поняла: что-то говорить не имеет смысла, придётся терпеть.
Мама безрезультатно пыталась занять своё чадо игрушками и уговорами передохнуть. Как могла, ограничивала амплитуду движений малыша, но он воспринимал это как игру, начинал смеяться, и соседям доставалось ещё больше беспокойств. Когда после процедуры кормления передние кресла были откинуты назад, соседи немедленно выслушали детское негодование:
- А почему они его на меня опускают?! Мама, ну скажи им!
После посадки маленький человечек не собирался засиживаться в самолёте. Поворчав на подскочивших и загородивших дорогу пассажиров, он захныкал и стал побуждать маму к движению на выход. Но мама его только одёргивала.
В автобус от самолёта до аэропорта малыша с мамой пропустили сразу. Когда в этот автобус вошла девочка, сидевшая в самолёте на переднем кресле, то оставалось только одно свободное место – тоже впереди.
- Это судьба… - выдохнул папа девочки.
В коридорах аэропорта до выхода в зал прилёта ещё часто звучал громкий любопытствующий голосок маленького путешественника. Ему всё нужно было узнать. Чтобы знать.