В последнее время все чаще в голову приходит мысль: как много разных людей встретилось тебе за пролетевшие десятилетия твоей сознательной жизни. Некоторые прошли незаметно, как бледные тени, стерлись из памяти имена, размылась внешность. Другие оставили глубокий след в памяти, а иные даже оказали влияние на тебя, на твое поведение, привычки. Есть такие, которых ты часто узнаешь, встречая на улице, хотя не знаешь, как их зовут, где они живут. Со многими ты встречаешься в своих сновидениях, или просто вспоминаешь наяву.
А кого из этого множества мы вспоминаем чаще всего? Может быть, родителей, близких родственников, закадычных друзей, любимых подруг? Не факт! Ведь чтобы вспомнить надо, чтобы что-то НАПОМНИЛО!
Конечно, нам приходят на память близкие, когда мы смотрим старые фото. О них же напоминают всякие окружающие нас безделушки. Это подарки нам от близких на наши дни рождения, на Новый Год и пр. Но фото мы смотрим не часто, а все эти безделушки давно примелькались.
Мне чаще всего приходят на память те, о ком напоминают простые бытовые детали, каждодневные мелочи или какое-то меткое замечание, врезавшееся в память. В первую очередь вспоминаются те, кто меня чему-то научил.
Наполняя водой чайник, я всегда вспоминаю нашу соседку по коммунальной квартире медсестру Шуру, которая показала мне, мальчишке, как нужно круговыми движениями сполоснуть чайник, прежде чем налить в него свежую воду. И это происходит практически ежедневно. Кстати, Шура сыграла еще одну важную роль в моем взрослении. Как-то она заболела, и ей нужно было сделать укол, но самой ей это было несподручно. Подготовив шприц и протерев место укола на своей худой руке спиртом, она передала шприц мне, защипнула мышцу другой рукой и сказала: не бойся, коли сюда. И я сделал ей укол, мне было тогда лет 10-11. Этот случай укрепил меня в убеждении, что «не боги горшки обжигают», так что я не боялся браться за разные, не всегда знакомые дела. Дошло до того, что когда нас, студентов четвертого курса отправили осенью на картошку, мы вдвоем с однокашником соорудили на полевом стане большую печку, вернее, дровяную плиту на четыре конфорки. Одна такая плита там уже была, но для нашего вечно голодного коллектива этого было не достаточно. В совхозе нам выдали кирпичей и чугунные детали, мы ногами, босиком размесили глину и за день сложили печку, ориентируясь на существующую, как на образец. И она работала!
Вытираясь после душа, я обычно вспоминаю своего тренера по теннису Михаила Павловича. С ним мне повезло, я тренировался у него в «Локомотиве», пока учился в школе, а когда поступил в институт, обнаружил, что он и там тренирует теннисистов. Приняв после игры душ, тренер сперва вытирал себе руки и корпус, а затем сворачивал полотенце жгутом и хлестал им по той части ног, которая у немцев называется унтер-шенкель (ниже колена). А еще иногда под душем мне вспоминается один молодой человек из нашей московской жизни, Максим, дальний родственник нашей приятельницы Маши. Он был учеником знаменитой Джуны и обладал определенными экстрасенсорными способностями. Встретившись как-то с ним у Маши, мы отправились затем в Краснопресненские бани. Я привык, что когда пара мужчин моется в бане, они обычно трут мочалкой друг другу спину. Но в данном случае Максим, потерев мне спину, от моей помощи отказался, он вообще не пользовался мочалкой и очень аккуратно намыливался руками. Это меня заставило задуматься о том, как следует обращаться со своим кожным покровом.
А когда я чищу зубы, на память приходит одна из наших московских приятельниц Наташа. Однажды мы говорили о том, как правильно ухаживать за зубами, и она выразилась очень точно: все, что скопилось в зубах, следует сперва сухой щеткой «выметать» из них, как метелкой, двигаясь от корней к концу. И тут же вспоминается, как один мой молодой коллега по работе уже в Германии, Эдик говорил, что только здесь ему объяснили, как следует правильно чистить зубы.
Управляя автомобилем, я нередко вспоминаю своего дядю Мишу. Дядя был среди немногих, кто водил собственную машину еще до войны (подарок наркома Орджоникидзе за достижения в работе по индустриализации). Помню, еще мальчишкой я спрашивал у него, не стоит ли для экономии бензина заранее переключать передачу на нейтраль, когда впереди виден красный светофор. Он согласился: переключай и подкатывайся потихоньку, двигаясь по инерции и притормаживая. Или же можешь перейти на вторую передачу и тормозить двигателем. У дяди не было своих детей и он много возился о мной, часто заменяя отца. Он впервые усадил меня на взрослый двухколесный велосипед, впервые привел на бега, много рассказывал про лошадей, которых знал и любил. Сам в прошлом хороший игрок, он руководил моими первыми достижениями на биллиардном столе. Катаясь со мной на лодке, он всегда следил, чтобы весла у меня не зарывались глубоко в воду. Так что все эти занятия каждый раз вызывают у меня в памяти его образ.
С автомобилем связано больше половины моей жизни, поэтому, когда я за рулем, появляется немало воспоминаний, прежде всего об учителях в этом деле. Вот первый инструктор по вождению из автошколы ДОСААФ, он научил пропускать крышки люков между колесами. А еще он говорил, что при всяком маневре в любой ситуации требуется определенный мысленный расчет (сейчас появились такие продвинутые автомобили, в которых этот расчет делает компьютор без участия водителя). А вот уже немецкий инструктор, который учил не подъезжать слишком близко к впереди стоящему на светофоре автомобилю, держать такую дистанцию, чтобы видеть колеса машины перед тобой.
Когда я отдыхаю, раскладывая пасьянс «Солитер» на компьютере, и он не получается, непременно вспоминаю приятеля Бориса, который говорил, что ему удается победить практически все варианты этого «Солитера». И когда пасьянс не дается, я начинаю снова и снова решать один и тот же расклад, иногда до десяти попыток, пока не добьюсь победы.
Когда я шагаю по улице и вспоминаю о необходимости держать осанку, не сутулиться, на память приходит юный Алеша Б. Среди тех, кто играл в теннис на стадионе «Красное знамя», он был самым сильным игроком, входил в первую сотню Москвы. Алеша всегда держался очень прямо, развернув плечи, и при ходьбе размахивал руками не впереди, как большинство пешеходов, а скорее, за спиной. Подобную походку я видел еще только один раз у главного героя знаменитого в свое время итальянского фильма Л.Висконти «Рокко и его братья», его сыграл Ален Делон.
Заметив после еды, что опять посадил пятно на брюки, я конечно же вспоминаю моего покойного тестя, который нередко говорил мне: Сашка, снимай штаны, садясь за стол! Тесть был одесситом, там закончил вуз, получив такую же строительную специальность, что и у меня – гидротехник. Строитель по украински будет «будивельник», так и было записано в его дипломе, за что мы в шутку называли его «инженер-будильник». Он знал массу анекдотов, шуток, смешных одесских историй и песен двадцатых годов. И когда на ум приходит что-то из этого богатства, мне непременно вспоминается этот человек с прекрасным чувством юмора.
А еще много старинных анекдотов я впервые еще в детстве услыхал от отца, он знал их уйму. У него даже были такие сборники - записные книжки, куда он заносил пару ключевых слов из каждого анекдота, чтобы не забыть. Еще отец показал мне, как правильно держать карандаш при черчении, чтобы не рвать бумагу, так что линейка и карандаш - это тоже напоминие об отце. А моя личная подпись – довольно точная копия отцовской (в двух вариантах – полная и короткая), поэтому каждый раз, когда я расписываюсь, на мгновение где-то мелькает его образ.
О маме мне чаще всего напоминает ее англо-русский словарь Мюллера 1928 года издания. Мама когда-то училась на переводчика, но бросила институт, выйдя замуж. Я пользуюсь этим словарем всю жизнь.
Стараясь проглотить очередную таблетку, я вспоминаю, как это делал старший брат моей жены, он вскидывал голову вверх и назад этаким лошадиным движением, чтобы таблетка скорее проскочила в горло.
А поднимаясь по лестнице, я стараюсь делать это на глубоком выдохе через рот. Впервые мне это посоветовала моя любимая тетушка Августа. Позднее я убедился, что такие рекомендации действительно существуют, они касаются любой нагрузки, любого мышечного напряжения, в том числе статического, например, при так называемой изометрической гимнастике. А теперь, когда моя дочка с тремя детьми поселилась в новой квартире без лифта на четвертом этаже (по-российски – на пятом), старый совет тетушки приобрел особую актуальность. И теперь уже я посоветовал это своей десятилетней внучке, а она согласилась, что это облегчает подъем с тяжелым школьным ранцем. А еще мне напоминают о тетушке мои кожаные перчатки. Наша Августа ходила в красивых перчатках из тонкой лайки даже в морозные московские зимы.
Еда тоже непременно связана со всякими воспоминаниями. Например, о маме напоминают некоторые вкусные блюда, которые ей удавались. Это, прежде всего, картофельные котлеты с грибным соусом и тушеное мясо с картошкой, непременно с лавровым листом. А еще те лакомства, которые она любила: халва, дыня, арбуз. Правда, она не говорила, что любит их, обычно это звучало так: дыня и арбуз очень полезны для моих почек. Вкусный маргарин Лэтта с йогуртом связан с нашим знакомым Мишей, который когда-то впервые угостил им нас. Миша обожал его, но жена его ограничивала, чтобы полный Миша не располнел еще больше. Во время еды часто возникает образ Вадима - кузена моей жены. Вадим - ученый, диетолог, руководитель лаборатории, он дал мне в свое время немало рекомедаций по поводу питания, многих из них я стараюсь придерживаться. А вкусные мясные котлеты с чесноком – повод вспомнить нашу московскую подругу Белку. Ее мужем был мой покойный друг - одноклассник Сережа. Даже в моих стихах об их доме есть такие строчки: «Там выпито столько водки / и съедено столько котлет...».А еще о Белке напоминает мне моя любимая ложечка с длинной ручкой, которой я пользуюсь ежедневно уже много лет. Я утащил ее в московском кафе «Шоколадница», где мы как-то были с Белкой.
В жизни каждого из нас заметную роль играют бумажки (я имею в виду документы), у кого-то больше, у кого-то меньше. В моей работе, сперва заведующим техническим отделом большого конструкторского бюро, затем директором московского филиала английской инженерной фирмы этих бумажек, естественно, было множество. Но и в частной жизни, особенно в эмиграции, документы тоже требуют к себе уважения. И в этом деле главным моим учителем был дорогой мне человек Нил Владимирович Шевелев. Он присутствовал в моей жизни на протяжении тридцати лет, впервые появившись в нашем энергетическом институте в качестве лектора по специальному предмету «Механическое оборудование гидросооружений». Я часто прогуливал его лекции, не подозревая, что эта специальность станет моим делом на несколько десятилетий. С целой группой однокашников после вуза я попал в бюро, где работал Н.В. И когда я через несколько лет возглавил техотдел, Н.В. был нашим главным инженером, т.е. моим непосредственным шефом, наставником и защитником.
Он вырос и учился в Питере, еще в старой гимназии, помнил кое-что из уроков «Закона божьего», чем иногда делился с нами – молодыми советскими технарями. Работал в КБ знаменитого Путиловского завода, стоял у истоков создания московского и ленинградского КБ треста «Гидромонтаж», создавал архивную систему техдокументации. У него был богатейший инженерный опыт, он читал лекции по нашей специальности в Китае, в Швеции был приемщиком стальных трубопроводов для Храмской ГЭС на Кавказе. А еще он был очень симпатичным, добрым человеком и охотно делился своим опытом с молодыми. Когда кто-то начинал ругать бюрократизм, он мог сказать: это не бюрократизм, а идиотизм! Бюрократизм – это порядок.
Нил Владимирович познакомил меня с системой делопроизводства, которая называлась «система актовых записок». Суть ее в том, что в папках (файлах по современной терминологии) следует хранить не только официальные документы (письма, протоколы, справки, программы, договоры, отчеты и пр.) Туда же должны попадать все записи о полученной информации, даже устной, о телефонных разговорах, о имевших место контактах и т.п. Я успешно пользуюсь таким подходом до сих пор, называю себя старым бюрократом. Это помогает разбираться с официальными инстанциями, особенно, когда возникают какие-то спорные ситуации, и побеждать.
А во время работы в саду на ум приходят мои соседи по садоводству с их многочисленными советам и разъяснениями по поводу огородничества. Правильно сажать картошку меня учил еще дед Игнат из подмосковной деревни Ленинка. А здесь покойный сосед Юрген учил рационально вскапывать землю. Мы с Юргеном жили дружно, угощали друг друга плодами из сада. Когда от многочисленных колючек (розы, ежевика, крыжовник) по рукам у Юргена текла кровь, он говорил, что это полезно, ведь кровопускание снижает кровяное давление. А когда я ухаживаю за своими розами, помню разъяснение, которое получил от другого соседа, уроженца Хорватии: у культурной розы на каждой веточке должно быть только пять листиков, а если больше, то это значит, что она одичала.
Нередко, собираясь куда-то, я начинаю вспоминать, в какой куртке ходил накануне, и вытаскивать из всех карманов очки, ключи, платок, деньги, мобильник и прочие мелочи, перекладывая их в сегодняшнюю одежду. И вспоминаю о том, как справлялся с этой каждодневной проблемой мой последний, уже лондонский, шеф Хью. Он был лет на пятнадцать моложе меня, но его голова уже была седой. Хью – прекрасный инженер и очень симпатичный, дружелюбный человек, мы много времени провели вместе и в Англии, и в Москве, и в других российских городах. Один раз я даже жил несколько дней в его лондонской квартире. Придя домой, Хью первым делом выгребал все, что лежало в карманах брюк, пиджака, плаща, и складывал все эти мелочи на нижней ступеньке узкой внутренней лесенки, ведущей на второй этаж, чтобы утром все это рассовать по карманам новой одежды. Иногда я пытаюсь тоже делать нечто подобное.
А вот когда я тщательно подметаю пол, прежде чем его мыть, знаете, кто приходит на ум? Не поверите – это знаменитый Эдичка Лимонов! У него есть книжка «Укрощение тигра в париже». Как и во всех прочих книжках этого нарциса, главный герой – сам писатель. Здесь описан парижский период его жизни с подругой Натальей Медведевой. Там есть эпизод, когда автор с презреньем смотрит на какого-то молодого придурка, гоняющего по полу сор мокрой тряпкой. Лимонов с гордостью пишет, что он-то знает, как правильно мыть пол, его надо сперва хорошенько подмести, он прямо-таки упивается радостью от своего открытия, от своей опытности. У меня это вызвало улыбку при чтении. Кстати, я тогда же прочитал книжку Натальи Медведевой «А у них была страсть», это как бы взгляд на ту же ситуацию с другой стороны. Честно говоря, то, что написала красавица Наташа (она была не писательница – певица), мне доставило больше удовольствия.
Ну если мы уже перешли к литературе, расскажу о том, кто чаще всего приходит мне на ум в те редкие часы, когда я что-то рифмую, записывая какие-то строчки на обороте старых бумаг или стуча двумя пальцами по клавиатуре. Конечно, это мой кузен Владимир. Он старше меня на восемь лет. Владимир – известный врач-ортопед, профессор, но одновременно, обладая удивительной трудоспособностью и разными талантами, стал еще и профессиональным литератором. Еще в советское время он писал хорошие стихи для детей, издал несколько книжек и стал членом союза писателей. А в США, куда он эмигрировал еще в 70-е, написал несколько книг прозы, главным образом, мемуары. Некоторые мне нравились, о чем я ему всегда говорил. О тех же, что считал неудачными, старался молчать, чтобы не обижать уже сильно немолодого автора, который, к тому же, сам себе сильно нравится. Но с его стороны такого отношения к младшему брату я не нашел. Сколько бы я не посылал ему свои сочинения, в том числе действительно удачные, получившие признание профессионалов и многих людей, чье мнение я ценю, у брата за все время не нашлось для меня ни единого доброго слова. Зато его критика бывала всегда резкой, безжалостной, наотмаш. А один раз ситуация возникла просто комичная. Во время поездки по Голландии написал я стихотворные шуточные путевые замеки «Голландский дневник», при этом использовал любимый мной хорей, типа «Прибежали в избу дети...» Кузен, долго не задумываясь, написал мне по этому поводу буквально следующее: «Ты должен понимать, что такой размер годится только для частушек, это три-та-тушки три-та-та, длинные стихи таким размером не пишут». Я был поражен: а как же пушкинские «мчатся тучи, вьются тучи...», да вся поэма «Василий Теркин» написана таким же размером! И тогда родилось у меня забавное стихотворение «Хорей», почти все составленное из строчек хорошо известных стихов. Так что теперь, когда у меня в стихах опять появляется хорей, я с улыбкой вспоминаю своего кузена.
А когда я иду за покупками в относительно дорогой продуктовый магазин фирмы REWE и нахожу в нем дешевые продукты фирмы Ja, мне на память сразу приходит замечательный рекламный слоган, который придумала младшая дочка:
«Если денег ни х.., покупай продукты Ja!»