Первого сентября к нам в класс пришла новая девочка Настя Лобанова. В нашем шестом «А» она всем понравилась. Она отлично отвечала на уроках, была со всеми приветлива и нисколько не «воображала».
Одета Настя была, как все, в коричневую школьную форму. В те времена у многих наших девчонок это было единственное платье. Но Настя всегда выглядела нарядно со своими всегда отглаженными белым воротничком и манжетами, а «мальчуковые» полуботинки на шнурках она носила, будто бальные туфли. У нее были пышные рыжеватые кудри до плеч, серые глаза и большой добрый рот.
Настя была старше нас года на два, и она была по-настоящему женственна среди неуклюжих подростков-шестиклассников. Почему она отстала в школе на целых два года? Ведь она была умница и училась хорошо.
Я и не заметила, как мы стали подругами. Мы не сидели за одной партой и не списывали друг у друга. Просто после уроков мы вместе шли домой. Сначала через дорогу – к моему дому 35 на Большой Пироговской. Иногда заходили в нашу комнатушку на втором этаже, читали вслух книжки, болтали и порой спугивали соседку по коммуналке, которая подслушивала под нашей дверью.
А потом я провожала Настю до ее дома 11, тоже на Большой Пироговской, и это было довольно далеко, чтобы наговориться вдоволь. Мы говорили о любимых книгах, стихах, делились девичьими тайнами. Настя была влюблена в мальчика из параллельного класса, а я, не видя подходящего объекта, придумала влюбленность в литературного героя…
Дом, до которого я провожала Настю, был секретным институтом за высоким забором и под строгой охраной. Мама Насти работала в институте дворником, и там же Настя с мамой и маленьким братиком жили. Зимой мама не справлялась с уборкой снега, и Настя утром до школы помогала ей. Она приходила на уроки румяная от мороза, но всегда бодрая и веселая.
Некоторые считали Настю надменной. Она всегда держала прямую спину и высоко поднятую голову. А это были гены, о каких мы и не слыхивали.
Однажды Настя предложила послушать ее сказку. Она сбивчиво рассказывала про доброго короля, который был очень болен, а его любящая дочь ухаживала за ним и добывала лекарства… А потом король умер.
Я ничего не поняла и спросила, что за грустная сказка. Настя смутилась и ответила: - Я рассказала про себя.
В другой раз мы учили у нас дома урок по географии. Про сибирские реки Обь, Лену и Енисей в учебнике было написано мало и скучно. А у нас дома были тома Большой Советской энциклопедии. Я открыла статью про Енисей, и там меня поразили фотографии высоких отвесных прибрежных скал. Настя глянула и узнала это место. Она рассказала, как они с мамой плыли на барже мимо таких скал, называемых в тех местах «щёки». И самое опасное на реке место называлось «Телячьи щёки», об эти скалы когда-то разбилась баржа, перевозившая телят.
Настя рассказывала об этом лишь однажды. Я внимательно слушала и ничего не спрашивала. Почему ей довелось плыть по сибирской реке на барже мимо страшных скал с ласковым названием?
В те времена люди легко срывались с места, и то, что мы с Настей рассказывали друг другу о дальних краях – не слишком нас удивляло.
Еще Настя рассказывала про реку Обь и про то, как они жили в Омске. И папа был с ними, но он не выходил из своей комнаты, и на лице у него была марлевая маска, чтобы не заразить Настю и только что родившегося братика…
Я внимательно слушала, но не смела ничего спрашивать, хотя не получалось выстроить из этих эпизодов связную картину.
Мы учились вместе с Настей полтора года, а потом наша семья переехала в другой район, и я перешла в другую школу. Но мы продолжали дружить. Часто встречались и вместе гуляли по городу. Переписывались по почте, телефонов-то не было.
Однажды Настя написала мне, что их семье дали комнату от секретного института, и теперь я могу придти к ним в гости. Это было в старом особняке в соседнем переулке рядом с институтом. Я поднялась на второй этаж и оказалась в темной комнате без окон. Под потолком тускло светила слабая лампочка. У входа стоял дощатый кухонный стол, за ним обедали, а в другое время Настя раскладывала свои учебники. Дальний угол был отгорожен занавеской, и там на полу, громко дыша, спала усталая от тяжелой работы Настина мама.
Такой нищеты я еще не видела. А Настя радостно показывала мне комнату и стол, за которым она наконец могла делать уроки. Как же трудно они жили раньше - в подвальном общежитии…
Мы дружили и встречались до окончания школы. А после школы я надолго уехала из Москвы. Я писала Насте, но письма возвращались. Вернувшись, я наведалась к дому, где жила Настя. Там уже никто не жил, там было учреждение.
Я пробовала искать подругу, но ее фамилия распространенная, а отчества я не знала. А что, если она вышла замуж, и фамилия у нее другая…
Потом прошло много лет. Очень много. Пятьдесят или больше. В нашей жизни появился Интернет. Я листала Интернет-страницы, разглядывала цветные фотографии дальних краев. И вдруг увидела скалы на Енисее. Знакомая картинка, как в той энциклопедии. Я написала автору этих фотографий, знает ли он скалы под названием «Телячьи щёки»? Он ответил, что да, знает.
И тут все Настины истории выстроились в связную картину. Одну из горьких историй того времени.
Настя с мамой плыли на барже вниз по Енисею, мимо страшных, опасных в непогоду каменных «щёк», чтобы добраться до лагеря Гулага, где был в заключении Настин папа. Наверное, был он незаурядным человеком, раз так далеко его заслала тогдашняя власть. Ведь была видна порода в гордой умнице Насте и в ее красивой маме, изможденной дворницкой работой.
Потом они жили где-то поблизости от лагеря, и после тюремного свидания родился маленький Настин братик. Тем временем у ее отца развилась открытая форма туберкулеза, и лагерные власти отправили доходягу на поселение. Правдами и неправдами семье удалось осесть на время в Омске, где была хоть какая-то возможность лечения. Но отцу удалось прожить недолго.
А для Настиной мамы, как для жены врага народа, не было никакой работы и никакого жилья. Удалось устроиться дворником в секретном научном институте, там работали интеллигентные люди, которые понимали…
Почему Настя так настойчиво передавала мне свою историю? Это было начало 50-х годов, и называть вещи своими именами было опасно. Но она хотела, чтобы я поняла и запомнила. Мне одной она доверила свою историю.
Наверное, для чего-то мне многое в жизни было показано?
Теперь я публикую историю стойкой и гордой девочки Насти Лобановой.
Я считаю, что эта история по-прежнему важна для нас. Репрессии коснулись чуть ли не полстраны. А другая половина страны чинила эти репрессии - голосуя на собраниях, донося на коллег или соседей, веря во вредителей и врагов народа, сторожа заключенных в лагерях...
Хотелось бы думать, что люди смогли извлечь урок...
17 Июля 2015 г