Ты с Земли
(из радиограммы, перехваченной охотничьим спутником планеты Альдебин над атмосферой литого камня EZ32-NFS. Адресат радиограммы не обнаружен)
Диск 1
Центр, Центр! Ответьте! Говорит первый пилот эскуадра «Комьенцо», старший лейтенант Марк Эйзенберг. У нас внештатная ситуация, слышите? Внештатная ситуация. Центр, приём? Вы слышите меня?..
Наш корабль, эскуадр типа ИМ-2, совершая маневр над безымянной солнечной системой, был повреждён и по невыясненным пока причинам пошёл вниз. Мы столкнулись с сильной турбулентностью в верхних слоях атмосферы. Вы слышите меня, Центр? Хатчинсон! Ответьте! Из всего экипажа в живых остался я один, старший лейтенант Эйзенберг. Второй пилот Таповский погиб после двухчасовой борьбы за жизнь.
Я подробно доложу обстоятельства крушения и свои идеи на этот счёт в приложении к сигналу, в котором опишу свою версию событий. Это займёт много времени, поэтому я рассчитываю сделать это уже после отключения эфира. Заряд имеющихся у меня батарей можем быть очень мал. Говорите быстрее, Центр! Каковы ваши указания?
Раз вы пока молчите, я, пожалуй, поговорю. Опишу хотя бы обстановку. Мы приземлились на каком-то астероиде, чёрт его дери, не могу это назвать планетой. Хотя здесь есть атмосфера и это факт - тело вышло из разряда простого космического камешка, но чёрт возьми, нет желания называть это планетой. Больше это относится к разряду половинных планет, если такой уже придумали. Если ещё не придумали, то я патентую это название себе. Тут нет кислорода, так что мне не стоит задерживаться тут. Вокруг до горизонта, за которым у этого нешарообразного обломка следует ещё один горизонт, простирается, мать его, царство пыли и песков. Ну прям как там у арабов или я не знаю. Центр, мне срочно нужен эвакуационный лайнер, и как можно побыстрее. Свою миссию зацепиться за астероид из меди мы не выполнили; кварцевые захватки поломаны напрочь, чтобы их починить, нужно доставить на Землю эту штуковину. Камешек проплыл мимо нас, и теперь к нему с довольным лицом плывут китайцы. Они успеют, если вы не пошлёте за мной звездолёт, чтобы я мог дать точные координаты.
Центр, Центр! Приём! Да что же там так барахлит… Центр, у меня есть сомнение насчёт исправности П-радиофона. Судя по шумам в эфире, я могу судить, что он также повреждён. К тому же, расстояние не радует: радар показывает, что с каждой секундой астероид всё удаляется от Земли. Значит, в дальнейшем вам придётся усилить сигнал, чтобы меня настигнуть. Я надеюсь, вы слышите меня, хоть и сквозь помехи? Центр, у меня три трупа. От четвёртого осталось не то чтобы много для похорон. Космос станет ему могилой. А остальным могилы потребуются на Земле, нужно, чтобы родные успели попрощаться с ними, пока их самих не съело плазменным взрывом.
Согласно пункту 19.4 статьи «А» Космического Кодекса Международной Федерации, я уже взял образцы грунта и воздуха с поверхности планеты, а также замерил уровень радиации, силу притяжения, силу ветра и плотность приземных слоёв воздуха. Гравитация тут в два с половиной раза меньше, чем на Земле, так что я похудел достаточно, чтобы отправиться на пляж. К несчастью, таких тут нет: полное отсутствие молекул воды в атмосфере. С биологическим миром, судя по всему, пока дела тоже обстоят неважно: кругом чистота, сообразная смерти, так что пункт 19.5 пока мне незачем. С радиацией на астероиде всё почти в порядке: настолько, что можно было бы работать и без костюма, если бы не нужен был воздух. Кстати, баллонов с кислородом осталось всего на пару дней, так что поторопитесь.
Я изучаю небо… Ах, тут так красиво, особенно сейчас, когда здешняя звезда зашла за горизонт. Она светит оттуда голубоватыми волнами, и соседние планеты пляшут в безумном покачивании. Должен сказать, никогда не видел больше звёзд одним взглядом. Может, вокруг моей кабины когда-то столько и было, но там я ведь смотрю только на мелкий зелёный квадрат. Земли отсюда не увидеть, это абсолютно ясно.
Что вы говорите? Хатчинсон, это Вы? Вы сказали что-то?! Постойте!
(доносятся резкие шумы и обрывки фраз: «… город уничтожен полностью. Большинство жителей эвакуировать не удалось… Сегодня в нашей программе…», треск и высокий хохоток)
Нет, нет, да ну что вы, зачем мне эта частота! Должно быть, прибор совсем спятил. Надо подрегулировать колёса бланера…
(запись прерывается примерно на минуту, слышен только глухой шум и мерное тихое потрескивание)
Так. Отлично, господа. Если на этой частоте ничего нет, то… О, ну какого же чёрта на ней ничего нет! А нет, что-то есть. Опять сигнал слабый. Надо подождать, пока мы повернёмся тем боком, наше Солнце ведь прямо за той звездой по прямой, в миллионах световых лет отсюда.
Хорошо, я буду ждать указаний. Пошлите мне радиограмму, если не удастся выйти в эфир. Учтите, что координаты астероида с медными запасами на год, которые я извлёк из бортового компьютера, есть информация государственной важности, и если она не дойдёт до руководства как можно быстрее, мы можем упустить инициативу в этой войне.
Диск 2
Центр, Центр, это лейтенант Эйзенберг, приём! Хатчинсон, Вы слышите меня, старый пройдоха? Знаю, это Вы сидите сейчас в кресле и пытаетесь мне телеграфировать. К сожалению, у нашей планетки дурной вкус, и она сочла нужным поворачиваться вокруг своей оси шесть земных суток. Да, я рассчитал это из угла других планет над горизонтом. Так что с вами всё ещё очень трудно связаться. Я бы попросил отправить шифрованный сигнал, который примет передатчик в моём костюме, и он сразу выдаст мне указания, что делать. Пока мне здесь не очень интересно. На этой планете – я всё-таки буду называть её планетой – особо нечего ловить.
Тут очень быстро темнеет, когда лазурное зарево с запада полностью исчезает, и всё сразу погружается во мрак. Когда световые волны ещё маются над горизонтом, они меняют цвет, мигают красным и зелёным – видимо, здесь звезда светит с каким-то совсем другим цветовым спектром. Я бы хотел повнимательнее изучить его структуру, потому что в какие-то мгновения он мне кажется краше земного. Но у меня нет спектрометров и дальнобойных фотоэлементов – всё сгорело в пожаре после столкновения. Это было мучительно сложно: я насилу освободился из кресла, прижатый баллоном. Лейтенант Таповский тогда ещё… А, не будем об этом. Важно, что этот свет прекрасен и без приборов.
Когда он утихает, ты словно ослеп – на какую-то секунду тебе кажется, что в мире нет ничего, кроме мрака. Но это длится, лишь пока привыкают глаза. Потом ты замечаешь снова и звёзды, и изгиб галактики посреди них – ты открываешь их вновь и чувствуешь себя земным. Знаешь, что у тебя есть родина, где ты всем сможешь об этом рассказать. Так длится минут десять – бледный сумрак, подобный нашему, а потом… Звезда начинает свой путь к выходу с другой стороны овального горизонта – рефракция здесь кошмар – и всё начинает уж совсем светиться как-то по-особенному. Это даже не описать по-земному: таких цветов у нас нет, они существуют только в этой галактике. В данный момент они ещё светят по-космическому: я сижу на раскладном стуле у щита радиопередач, пытаясь найти усилители для сигнала в аккумуляторных деталях, а надо мной летают эти мухи. Словно не мухи бы даже, а какие-то скрипичные ключи и ноты, разрывающие своим гудением воздух. Они пролетают мимо, меняют цвет и переливаются, а потом исчезают. И другие появляются уже в другом месте. Чудо как круто. Вам всем когда-нибудь надо на это посмотреть.
Я внимательно проверил почву и воздух на наличие органики: пока результаты не принесли ничего, кроме нолей. Всё же что-то живое может обитать в этих краях, я в этом не уверен, но чувствую: воздух тут вибрирует жизнью. Не той, которой он даже вибрирует в кабине лайнера – той, которую можно ощутить, только чувствуя твердь под ногами, только под куполом атмосферы. Здесь они не подобны Земле, но выстроены по земному типу. Хорошо, конечно, что я сейчас стою на твёрдом, а не проваливаюсь в газ.
Изучение окрестностей было затруднено темнотой, но из того, что я увидел, можно сказать: я нахожусь внутри долины, возможно, кратера метеоритного происхождения, на плоском участке, закрытым обрывами ниши. Рельеф тут максимально долгий и дугообразный, но и максимально прерывистый – настолько, что можно взобраться повыше, как по лесенке. Что забавно: я понял, что чтобы лучше ощущать рельеф, нужно уметь чувствовать себя пылинкой на его склоне. Сейчас у меня достаточно возможности взобраться повыше.
Может быть, там будет лучше ловить сигнал.
В фюзеляже эскуадра осталось много пищи, но большая её часть уже непригодна для использования. Я намереваюсь взять с собой немного и снарядить поход; передатчик я потащу с собой, когда закончу усилять его антенну. В случае возникновения угрозы у меня, согласно пункту 4 Устава Безопасности Исследования Планет, будет возможность вернуться к месту крушения – еды я возьму шесть контейнеров, этого хватит и на обратный путь. На это уйдут, предположительно, следующие двое суток. Наши, земные, а не эти ненормальные. В данный момент я собираюсь закончить свою работу, поспать и отправиться в путь. Как слышите меня, приём?
Следует ли мне придерживаться такого плана? Может быть, я неправильно рассчитал время вращения, и во сне меня сожжёт лучом рассветной звезды? Температура на поверхности объекта в солнечных системах этого витка галактики, как сказано в атласах, не может превышать критическую норму, но вдруг и там чего такого понаписано? Мы ведь всего пару лет в этом уголке Вселенной. Хатчинсон, я жду указаний. Ты ведь так любишь их давать. Так вот, давай, тебе, наконец, предоставился шанс. Как там Мэри с Уолсоном? Ах, да, не будем об этом вспоминать. В общем, меня одолевают сомнения, стоит ли мне идти. Если наверху гравитация резко падает, то я могу… Могу просто улететь к тому поясу, где на нас устремились эти кучи непонятных объектов. Кстати, о них. В приложении о ходе аварии, которое я отослал, я рассказал свою догадку о том, чем мог быть вызван отказ двигателя. Посмотрите там все внимательно, я вам говорю. Эта штука, которая в нас врезалась, вполне может быть делом рук иной цивилизации. Да, уж точно не метеорит так странно себя вёл. Нас могли сбить наши потенциальные партнёры по диалогу – или враги. Я бы взял на себя задачу отыскать их. Я был бы счастлив, если бы моя жизнь пошла на образование связи Земли с новой цивилизацией – возможно, и с этой планеты! Я готов умереть, лишь бы эта первая встреча не породила вражду. Если бы я смог открыть для землян новую расу, моё имя бы осталось в веках… Что это я говорю? Не важно, просто прослушайте запись. Я ложусь спать – на ногах уже двое суток. Жду вашей радиограммы.
Диск 3
Ага, Хатчинсон, ну что, выгорело наше дельце? Я так и знал, почему ты не отвечаешь, лысый ты боров. Ты же просто не слышишь меня. Помнишь, какое прозвище тебе дали в Институте? Морж! Потому что ты такой же жирный и лысый. А сейчас тебя следовало бы назвать черепахой, потому что ты такой же глухой. Вы там все уже сгорели, наверное, в волне ядерного удара, а я тут распинаюсь, пытаюсь докричаться до вас.
Шутки в сторону и без обид, Хатчинсон, ладно? Вот никогда бы не думал, что мне хочется поговорить с тобой, но надо же – сейчас это так! Хочется поговорить хоть с кем-то, хоть с самым тупым диспетчером во Вселенной. Безо всяких намеков, ясно? Прошли уже сутки, а я так и не получил вашей шифровки. Поневоле соскучишься по болтовне, чёрт возьми.
Я достиг хребта высокого каньона, который является бортом той гигантской задницы, в которой я нахожусь. Надо сказать, идти было не так-то сложно – если сравнить с земными расстояниями, разумеется. Мне пришлось пройти с десяток миль по густо расчленённым оврагам и огромным каменным плато. Дома бы устал жутко, а тут, с такой гравитацией ноги сами тебя несут. Не оторваться бы им вовсе. Сейчас отдыхаю на симпатичном утёсе – здесь легче наблюдать рассветную звезду. Она тут светит ещё ярче из-за горизонта, и краски вокруг – получше, чем в каком-нибудь крутейшем ночном клубе, это я тебе гарантирую. Когда прибудет команда, обязательно свожу их сюда.
Поднимаясь по пустынным террасам, я с любопытством разглядывал песок. Породы здесь твёрдые, это точно, но и бурению поддаются неплохо. Тут можно было бы отстроить шикарные города, на этом песке. Я уже вижу, как роскошные дворцы и многоэтажные обсерватории сочетаются с ним. Песок очень блестящий и искрится не хуже неба. Наверное, это было бы похоже на что-то арабское или вроде того. Хотя нет, скорее, это будет, как нечто, чего не существует на Земле – знаешь, как в этих компьютерных играх, где взяты элементы из разных культур. Ты ведь играл в компьютерные игры, Хатчинсон? Нет? Тогда пусти к микрофону полковника Дэвидса – он точно играл. Что-то я бы взял из Персии, что-то – из Китая. Высоченные фронтоны из греческих мифов, обвитые барельефными зверями, белоснежные стены православных храмов с лепниной в стиле барокко, узорчатые купола, как у мечетей. А жилые здания – их можно было бы сделать в стиле Гауди, такими несимметричными, будто растущими друг на друге. Знаешь, я всегда хотел жить в доме в стиле Гауди. Вообще, хотелось бы, чтобы вся наша архитектура на этой планете была похожа на что-то природное, выросшее само собой. Ох уж, если тут найти полезные ископаемые, то это будет возможно. Я постараюсь их найти. Взял уже несколько пород. Представляешь, в некоторых местах песок на глубине вскопа уже имеет красный оттенок. Может, он богат железом тут?
Я израсходовал два контейнера с едой и половину запаса кислорода в баллонах скафандра. Вообще-то, там чуть больше половины, но можно ещё долго без подзарядки. В фюзеляже остались ещё два баллона – запасные. Остальные не годятся – повредились при крушении, там воздух уже радиоактивен. Поторапливайтесь скорее. Я пока побуду тут, но как только спасательный лайнер будет в зоне эфира – радируйте мне, чтобы я возвращался к эскуадру.
Интересно, какие они могли бы быть – здешние жители? Можно предположить, что они довольно-таки легки на вес, чтобы соответствовать гравитации. Вряд ли это что-то большое – уже хорошо, огромное пугает всегда. Повезёт, если наткнусь на гуманоидов – а может, и не повезёт, как знать? Но, скорее всего, выглядят они как-то совсем непохоже на нас. Может, это длинные жёлтые слизни с семью щупальцами и оранжевым глазом в заднице. Боровы на муравьиных ногах... А может, просто какие-то светящиеся треугольники, перемещающиеся со скоростью света, как в тех фильмах про УФО. Может, они уже не раз пролетали мимо, а я просто их не заметил? Наблюдают за мной, анализируют речь? (в записи смешок) Клянусь вам, парни, я пришёл с миром сюда!
Всё думаю о том теле, которое нас сбило. Это явно было тело – сгусток энергии не мог иметь такую плотность. Оно двигалось, как ракеты с протонным автонаведением – те, что мы использовали в Мьянме. Я сам такие пускал, пока не завербовали в астронавты. Ну и мерзко же их пускать! Обычно не думаю об этом, мы ведь просто выполняем приказы. И значит, за гибель населения Янгона отвечаем не мы, а то, кто это приказал. И всё же, сейчас как-то тошно вспоминать об этом. Мне нужны ваши приказания, Хатчинсон. Именно Вы должны отдать их мне. Вернее, ты-то не отдашь их, ты должен только передать.
Если они сбили нас умышленно – о таком сценарии я даже не хочу рассуждать. Даже если они преднамеренно сбили нас, разумеется, это должно остаться недоразумением. Если я найду контакт, я сразу предупрежу их о наших мирных намерениях. Ещё один враг – да ещё и внеземной – Международной Федерации не нужен, хватает континенталов. Тем более, в первом же контакте с инопланетянами. Если что, я уверен, что такой же точки зрения придерживались и погибшие члены экипажа. Но вообще, большей частью разума я стараюсь верить, что иные цивилизации тут не при чём, просто мы столкнулись с какой-то кометой или редким магнитным явлением.
Не удержусь и скажу, что я использовал те мето-образцы атмосферы, которые тащил с собой доктор Кротов. Да, над ним все смеялись, упрекая за этот бесполезный груз, а он запрещал исключать свои баллончики из списков. Знаешь, он мне тут все уши прожжужал во время полёта своими идеями. Дескать, этот уплотнённый до атомарных пределов воздух способен поставлять достаточное количество атомов водорода, метана, кислорода, чтобы на теле с гравитацией начались атмосферные процессы. Верил, что атмосферу сможет на астероидах создавать. А другие эти его шары – очищают от радиации, в короткие сроки нормализуют на планете температуру. Очень увлечённо рассказывал, аж слюна брызгала. Мне он понравился – добродушный был человек, жаль, что любимое дело и его забрало. Видно, не такие все эти евразийцы и злобные, как рисуют в наших фильмах, хотя его мнение о Средиземноморской проблеме мне вообще не понравилось. Чёрт возьми, уже три года с ними воюём, а в научно-исследовательские экспедиции русских пускать не запретили. Видимо, они тоже знают, чем мы на самом деле тут занимаемся, и им тоже нужны американцы на своей доле эскуадров.
Он просил меня выпустить наружу то, что в этих «капсулах», как он их называл. Это случилось в последние секунды перед смертью – он лежал со сломанным хребтом, тянул ко мне руку. У него ещё была такая улыбка – как у идиота, ей-богу, и глаза будто набухли. Конечно, мне сейчас смешно тратить на это время – наверняка вызову у спасателей приступ. Но я исполню его последнюю волю – уже распылил газы, а скоро настанет время для капсул, из которых, по его словам, должны произойти примитивные формы жизни. Он говорил, они хорошо закрепятся, если атмосфера будет в порядке. Со временем деятельность облаков создаст океан, будут и геологические процессы – для этого он наставил облучать твердь какими-то зондами, похожими на спутниковые тарелки. Знал бы ты, Хатчинсон, как смешно было смотреть, как отъезжают створки капсулы и во все стороны разлетается эта пыль. Зависает ненадолго над песком, а потом развеивается, незримая и бесполезная. Мы все – пыль в этой Вселенной, Хатчинсон - напомни, кто это сказал? Высшие существа наверняка смеются над нами. Я надеюсь, найду не более высших, чем мы.
До рассвета, похоже, ещё далеко – зарево на левой части небосвода почти не стало ярче. Тут рассвет размазывается на долгие двое суток. Вы бы поспешили, Центр, шутки со Вселенной плохи. А вам ведь так нужна эта медь, правда? Я уже вижу злобно улыбающихся китайцев, которые загребают её, чтобы передать русским, чтобы те сделали ракеты, которые посыплются на вашу голову. Из своей меди им уже этого не сделать – хватит только на провод к пусковому устройству. Может, и правда вы там уже все мертвы? Да, обстановка на фронте была тяжёлой, когда мы отлетали, но разве за месяц до этого она не была тяжелее? В последних эфирах мы с Тапинским слышали, что стороны нашли компромисс. Ядерное оружие никто не собирался применять. В общем, до связи, Хатчинсон, я думаю, мы с вами ещё увидимся. Батарея у приёмника, кстати, тоже не к чёрту, надо её беречь.
Диск 4.
Центр, мать вашу, что с вами такое? Я понял, в чём неполадка с П-приёмником – у него подводящие концы на процессоре полетели. Я заменил их, и вроде всё работало в полную силу, хоть и с обрывами. Прошарил все каналы, и ничего кроме помех. Вот слышите? (в записи доносится громкий шипячий звук, прерываемый щелчками) Ничего, кроме помех! Тут либо совсем с эфиром всё плохо, либо у вас что-то сломалось. Но не могло же сломаться только в центре – я бы хотя бы на межгалактическую станцию вышел. Вместо этого - тишина.
Мне пришлось вернуться к эскуадру, потому что запасы еды и кислорода подходили к концу. А рассвета я так и не дождался – он только начинался в этих горах. Уже было совсем светло за коричнево-серыми вершинами, я мог бы книжку читать. И вместо этого мне приходится спускаться опять вниз, в темноту. Ну ладно, что я разнылся? Лучше доложу обстановку с места события.
Я выполнил ещё одно указание доктора Кротова – пролоцировал литосферу. Может, волны достали и до ядра, если оно там есть. Не знаю, можно ли этой смешной штукой заставить его вертеться. А было бы здорово, если можно было бы – тогда со временем планета приобрела бы шарообразную форму сама. Может, она её когда-то имела, но по какой-то причине раскололась на куски. Вокруг неё закрутились бы мелкие астероиды, которые бы потом слиплись в спутник. Вот вам и Луна, а значит – ночной свет, жизнь ночью. Может, через миллион лет этот кусок камня и выплющит, как это подобает приличной планете.
Если то, что я сделал, так же значимо, как говорил Кротов, то вскоре начнутся землетрясения, вещество в глубинах планеты нагреется и размякнет, начнётся вулканическая деятельность. Вкупе с газами, синтезирующими друг друга под энергией звезды, это создаст дожди, которые покроют всю эту пустыню. Образуется океан, и тогда настанет время для аминокислот – их я выпущу напоследок, когда поднимусь обратно. Кротов говорил, именно так надо делать. Не знаю, по-моему, он, конечно, просто старый псих.
Ну а если здесь уже есть жизнь? Тогда я могу послужить причиной её исчезновения. Не хотелось бы, чтобы так было, даже думать страшно. Но, объективно говоря, вряд ли на этом чёртовом астероиды способны появиться хотя бы бактерии – всё-таки эта хилая атмосфера, и перепады температуры на сотни градусов, что можно выдержать только в скафандре – так в пособии сказано про все тела данной системы. Ничего здесь нет. Равно как и нет шансов на то, что эти баночки доктора Кротова будут работать, не нужно в это верить. Нужно просто ждать, когда меня спасут.
А знаете, вы, в Центре, наверняка рассматриваете инопланетян как угрозу, после моего-то отчёта. Вы сравниваете их с пришельцами из наших фильмов, которые приходят с мыслью захватить мир. Нельзя нам позволять такого, когда на земле итак мировая война – иные миры ведь даже не сплотят нас против общей угрозы, лишь ускорят гибель планеты. Это потому, что они – другие. А я понял, что я их не боюсь. Не знаю, почему, но почему-то не испытываю перед ними никакого страха. Хотя должен бы бояться, ведь они – другие, мы не знаем, что они хотят от нас и поймут ли, что хотим от них мы. Я всегда так думал, а сейчас мне плевать, другие они или нет. Если я их увижу, то даже если успею только протянуть руку дружбы перед тем, как меня испепелят – протяну. И они такие, жёлтые, летающие, со множеством ног и ушей, окружают меня. Они внимательно смотрят на меня, разглядывают и спрашивают: «Ты с Земли? Зачем ты пришёл к нам, такой странный?» А я им отвечаю: «Да, я с Земли, с планеты, где жители тоже видят по утрам рассветы, хотя у нас они гораздо короче. Мы там гоним из топлива топливо, чтобы влить его в себя, и создаём топливные баки, которые понесут наши ракеты сквозь века – на другой конец космоса или на другой континент, разрушать вековое наследие. Мы пришли сюда, чтобы начать диалог с новой формой жизни, с кем-то, кроме самих себя.» Они удивятся, издадут пару странных звуков и заинтересуются: «То есть, вместе с нами вы хотите делать мир? Стоим ли мы друг друга, если вы сейчас общаетесь с нами?» Я лишь назову им координаты крушения, чтобы они смогли перенять у нас настолько много, насколько это возможно. И они переймут, и может, станут на часть нами. Не сомневайтесь, Хатчинсон, если они доберутся до приёмника, вы и их услышите. А пока вы слышите только меня, и я говорю вам, что Земля жива, пока я здесь.
Я несу её знамя на своих погонах.
Здесь я несу его вперёд, в темноту.
У меня очень большой дефицит кислорода. Нужно подключать новый баллон. Подождите!
(слышится писк, шипение и длинный свистящий звук)
О, так намного лучше. Центр, Центр, ответьте! Я жду ваших указаний. Старший лейтенант Эйзенберг осмотрел место крушения и пришёл к выводу, что жизни здесь нет, но могут быть полезные ископаемые. Колонизация планеты с целью добычи теоретически возможна. В скором времени я собираюсь отправиться за хребет, чтобы выпустить эти… Как он их называл? Мета-образцы аминокислот и бактерий. Центр, как слышите? Вы не запрещаете мне это сделать? Ха, если не запрещаете, тогда я приступаю. Пока, Хатчинсон, до связи.
Диск 5.
Чёрт возьми, Центр, я начинаю всерьёз беспокоиться о ситуации. С каждым часом я всё глубже задумываюсь: а не погибла ли наша планета и впрямь? Вы давно уже могли бы спасти меня. Ближайшая межгалактическая станция, как я в последний раз видел на радаре, всего где-то в сорока трёх тысячах световых лет отсюда, лайнер мог бы прибыть за сутки-другие. А я здесь уже пятый день. Объяснение может быть только в том, что вы не дали им команду спасать меня, а значит, вы либо не хотели этого делать, либо не были способны. Вы точно должны были захватить мой сигнал, поскольку даже если ваши спутники уже все сбиты вакуумными ракетами, станция точно бы приняла сигнал и отправила его вам. При всей сложности наших с Вами отношений, Хатчинсон (да и не только с вами, а со всем командным составом, которые, зуб даю, давно «Комьенцо» в страшных снах видят), я всё-таки не допускаю мысль о том, что вы могли бы нарушить Устав и оставить меня на погибель. К тому же, очень важные сведения у меня всё-таки при себе. Может, вы молчите, потому что наша миссия была слишком научной для того, чтобы подбирать астероиды с целью изготовления ракет? Неужели боитесь, что сигнал перехватят? Да ладно, кому какое дело до ничейных астероидов, когда всё внимание прессы сосредоточено на фронте! Все знают, что и Федерация, и Континентальная Республика втихаря подгребают ископаемые из космоса – если бы это был повод для скандала, его бы давно раздули. Вы молчите не из-за этого. Скорее я склонен считать, что вы все сгорели нахрен дотла в апокалиптическом огне.
На случай, если этого не произошло и вы тут устраиваете мне рождественский сюрприз (послезавтра же сочельник, правда? или завтра будет?), я доложу обстановку. Я собрал последние запасы еды и два баллона с воздухом и отправился прочь от этой бесполезной груды металла. Наверное, даже если высшая раса обнаружит эту раскорёженную махину, они не смогут разобраться, как соединить эти полуобгоревшие, никому не нужные микросхемы, чтобы выжать из останков что-то стоящее. Я уже нанёс на карту часть рельефа окружающей меня поверхности (получилось пятно с диаметром в десять-пятнадцать миль) и намереваюсь делать это по мере пути столько, сколько смогу. Сейчас я направляюсь к долине, которая начинается за краем хребта – там Кротов завещал выпустить аминокислоты. Я уже на полпути вверх по каньону. Стало светло, как днём – звезда взойдёт, в следующие сутки, но пока её не видно.
Да, хорошо всё-таки было бы, если теория Кротова окажется правдой. Вы только представьте – ты представь, Хатчинсон – девчонка аккуратно приседает на край постели и спрашивает томным голосом: «А ты правда создал на другой планете атмосферу?» Не стоит ли ради этого жить, Фил? Я был бы героем, если бы вы меня увезли отсюда. Все бы меня цветами усыпали. Это уже заставляет хотя бы попытаться.
Вот виден край каньона – это та огромная скала, которую я проходил в тот раз, два и три четверти дня назад. То есть, это по земным меркам, потому что тут я просто потратил на бесполезную беготню часть ночи. Почему бы не пробежаться, кстати? Ха-ха, как тут быстро бежится даже в скафандре! Я как будто ямайский бегун на Олимпиаде. Впервые в жизни чувствую себя чёрным.
Хватит нагрузок, нужно расходовать кислород экономично. Трудно тут почему-то устоять от болтовни, Фил. Может быть, на этой планете какое-то особое силовое поле есть, которое язык развязывает? Я ведь, наверное, никогда так много не говорил, хотя все и в Институте, и в Штабе знают, какой я знатный болтун. Но тут уже язык отсыхает, и рука устала держать прибор. А вода-то тоже заканчивается, нечем будет промывать горло.
Я на перевале. Боже мой, Фил, так же жаль, что ты не видишь этого! Если бы увидел, ты, наверное, никогда не был таким ущербным. Зарево от звезды почти затихло – видны только зубцы коронки над горами вдали. Пустыня теперь выглядит ярко-коричневой, такой коричневой, как ты не видел никогда. Даже на Марсе она не такая коричневая, что уж говорить об Аризоне или Гранд-Каньоне. А, я забыл, на Марсе ты тоже не был. Да с кем я говорю? Ты наверняка уже не выдержал и передал микрофон кому-то другому. Ну же, Хатчинсон, не плачь, я просто правда жалею, что тебя нет рядом.
Между двумя пиками у гор маячат какие-то волны. Они уже земного цвета – прозрачные, золотистые. Похоже на северное сияние, только в пустыне и днём. Я говорю днём, потому что, повторюсь ещё раз: здесь всё уже посветлело. ВСЁ, понимаете, звезда скоро поднимется над горизонтом, а спасотряд ещё не выходил со мной на связь. Я спускаюсь над пропастью. Почему-то совершенно не страшно сорваться… Я уверен, что этого не сделаю.
Хочешь, расскажу тебе историю, Фил? Послушай, тебе будет интересно. Когда-то в детстве у меня была собака. Она очень любила меня, а я её, и она всегда радостно лаяла, когда чуяла меня у забора дома. Её звали Майла. Красивая такая, лоснящаяся сучка, бело-золотистый лабрадор. Лабрадоры всегда самые правильные собаки для хороших парней. Но я был не очень хорошим – я игрался с ней, наверное, порой слишком жёстко, смеялся над ней, светил указкой в соседские дома и хохотал, когда её выпроваживали оттуда пинками. Я очень любил щипать её за живот, когда она хотела, чтобы я его почесал, потому что знал, что она очень не любит, когда её там щипают. И вот, однажды, когда она в очередной раз развалилась на лужайке и приготовилась к нежности, я подошёл к ней со злорадной ухмылкой. Она, наверное, уже выработала навык распознавать мои каверзы, и поэтому как-то аккуратно подняла голову, чтобы наблюдать за мной. И когда Майла увидела, что я подношу к её соску два сложенных пальца, она вскочила и помчалась прочь, раздражённо поскуливая. Конечно же, я бросился за ней. Она выскочила на дорогу, и её сбил грузовик. Я плакал дня три, наверное. Тогда я чувствовал себя хуже, чем когда-либо до этого в жизни. Ну, потом были бомбы на головы мирных людей и помощь корыстным сенаторам в получении космических данных, но иногда я задумываюсь, что именно тот день, когда я невольно убил Майлу, остался самым отвратным в моей жизни. К чему я это? Ты никогда не хотел завести сыну собаку? По-моему, хотел, он как раз так и сказал в командном центре, когда ты его приводил: «Пап, я хочу себе золотистого лабрадора.» Или ничего он не говорил, это я сейчас придумал, неважно. В общем, если ты всё-таки купишь ему пса, ты скажи ему строго-настрого, чтобы делал с ним всё, что хочет, но за живот не щипал. И вообще, следил, чтобы животное не выбегало на дорогу. Строго-настрого, Хатчинсон, а не так, как ты обычно делаешь. Просто так говорю, к слову.
Ну что, Фил, понравилось? Да ладно, не ной. Очень поучительная история, хоть и пессимистичная несколько. Надеюсь, не вогнал вас там всех в депрессию. Вот я и вышел на равнину. Похоже, капсулы вскрывать надо где-то здесь.
Эта поляна подойдёт. Подойдёт, Фил? Ты бы согласился. А полковник Дэвидс как считает? Я не имею права ничего предпринимать без согласования полковника Дэвидса. Полковник, я Вас не слышу? Так как вы считаете, стоит ли мне заниматься этой ересью? Ау, полковник! А, кому я вру – разумеется, мне плевать на ваше мнение. Пользуясь случаем, пока Вы безмолвны и не способны сразу содрать с меня погоны зубами, скажу Вам впервые: идите к чёрту, полковник! Я видал Вас в гробу и всю вашу братию! Надеюсь, вот конкретно Вы сгорели там. Вы так этого хотели, умереть славно в огне войны – помните, вы говорили мне тогда, за бутылочкой «Кэптайн Моргана»? Вот, думаю, настал ваш черёд. А я тут делаю новую цивилизацию, как никак. Главное, чтобы старая не взбунтовалась.
Прикольно я их расставил кругом, прямо как Стоунхэндж. Похожи издалека на пивные банки. Чёрт, я уже сам себе надоел. Пора затыкаться и вскрывать их. Так.. (слышны шаги в тишине, странные хлюпающие звуки) Ага… (резко начинается высокое шипение) Ух ты, как славно они дымят! Это уже что-то особенное, Фил. Это тебе покруче новогоднего салюта. Они разными цветами пылят, Фил! Это всё наши, земные цвета! Я наверное их на Земле последний раз видел. Вот зелёный – тут его вообще нет. А коричневый – именно так он по-настоящему должен выглядеть, а не то, что это галлюциногенное сияние… Вот и всё, кончился фейерверк. Будущие белки летят в мои ноздри. Надо бы отойти подальше, чтобы не заглотнуть слишком много. А то сам стану колыбелью цивилизации.
Что мне делать дальше, Центр? Куда мне идти? Центр?.. (звуки переключения каналов, шипение помех) Совершенно не знаю, куда деваться. Одно скажу – к кораблю меня не тянет. Лучше уже прогуляюсь до гор, убеждён, спасательной команде будет легко меня найти. Там скоро рассвет будет, как никак. Хочу на это посмотреть хоть раз в жизни.
(в записи затишье около двадцати минут, за это время слышатся только шаги)
Чёрт! Батарея! Забыл выключить запись радиограммы, всё идёт к нулям… В общем, сейчас мы уже больше повёрнуты к Земле, и вы точно должны меня слышать. В крайнем случае, услышите на рассвете – есть шанс, что со станции тогда успеют выслать людей. Я же не последний человек в космосе? Нет, даже если на Земле все погибли, остались ещё такие же, как я, затерянные среди звёзд. Где-то сейчас неуклюже ворочаются торговые эскуадры, прорезают пустоту гамма-лучи сигналов. Может, кто-то ещё на таком же астероиде, как я, только наверняка в лучших условиях.
Они-то и продолжат человеческий род. Я обращаюсь к тем, кто меня слышит. Позвольте мне продолжить его вместе с вами. Наверняка у вас есть, с кем, я видел команды спецотрядов. Когда мы последний раз смотрели на карту три недели назад, все большие корабли, правда, находились в пределах Млечного пути, а значит, их могли достать ракеты. Но лайнеры наверняка есть и в сотнях тысяч световых лет от первой Андромеды, да и крупные суда могли успеть выкатится за это время за пределы родных звёздных облаков. Ответьте мне на любом языке – если что, я чуть-чуть знаю китайский. Тут есть вариант связаться с новой расой – я чувствую их с каждой секундой всё сильнее, всем телом… Или это от перегрева скафандра тело дрожит? Если мы выйдем с ними на связь, то сможем заполучить отличного союзника и надрать зад континенталам. Хотя надеюсь, этого уже не потребуется, когда я привезу их на Землю. В конце концов, мы ведь просто ни разу на них не выходили. Сто шестьдесят лет изучения космоса – и до сих пор ни одного разумного контакта. Нам будет просто обидно так никого и не найти.
Рассвет пылает! Я не могу говорить, нужно молчать, когда такое видишь.
Диск 6
Вашу мать, Хатчинсон, моё терпение лопнуло! Я скажу прямо: мы с Вами слишком разные люди, чтобы понимать друг друга. Скажу больше: факт осознания этого даёт мне повод для гордости. Но даже такой кретин, как ты, после стольких подсказок с моей стороны, должен был найти способ со мной связаться. Ты мог бы подключить переносные зонды, которые разбросаны по этим галактикам с прошлого десятилетия. Ты мог бы достучаться через нескольких пилотов, даже через китайцев – по уставу они не имеют права препятствовать спасению члена спецотряда. Ваше молчание убеждает в одной мысли: вас всех уже нет, и катитесь вы к чёртовой матери. Мы тут построим свою планету с океанами и сказочными городами, я и мои невидимые друзья с шестью лапами.
Я стою на вершине огромного плато, ступенью которого оказались горы. В двустах футах от меня – колоссальная воронка, похожая на кратер вулкана – конусообразная, правильной формы, с явно застывшим грунтом на дне. Эта картина наводит на соображение, что литосфера здесь была активна – была, чёрт возьми, а значит, мы её разбудим. Я не знаю насчёт штук доктора Кротова, но у вас в Инстиуте Исследования Галактик определённо есть мощнейшие буры с радиопушками, которые облучают ядра астероидов так, что они начинают светиться. Гоните их сюда, чёрт возьми!
Чёрт, проклятые батареи! Вся жизнь – в краснеющих полосках датчиков. Как будто я герой компьютерной игры. Передатчик – восемь процентов, кислород – четыре! Четыре, мать его процента кислорода! Так, не думать. Сейчас важно найти их.
Я их уже слышал пару раз, они где-то рядом. Жёлтые и оранжевые, витают вокруг меня со скоростью света, издеваются, что я их не вижу. Хатчинсон, ты слышишь? А, в задницу тебя, проклятый ублюдок! Я зайду к твоей жене, когда вернусь на Землю, слышишь? Я куплю твоему сыну лабрадора и прищемлю ему соски! Только бы найти сначала этих существ… Без паники, они где-то рядом.
Когда познакомимся с ними, я, может, и тебя сюда свожу, слышишь, Хатчинсон? Твой сын посмотрит на неведомых тварей. Надеюсь, они не будут находиться за решёткой вольера, об этом я договорюсь. Ну где же вы? Вот, кажется, выпирает что-то из-за камня. Рассвет!!
Это чудесно, Фил. Я уже несколько минут освещён лучами рассвета. Эта звезда – не помню, как называется – на вид овальной формы, её свечение похоже на голубоватый огонь газовой горелки. Только в центре голубой цвет настолько яркий, что превращается в белый. Она печёт, да… Нет, не расплавится скафандр. Кажется, я принял её за живое. Ну где же живое на самом деле? Она заслонила своим светом всё вокруг!
Вот они! Вот они, возникают! Я вижу эти несметные орды. Они выкатывают из-за горизонта, как индейцы в ковбойских фильмах. Они заслонили весь горизонт..
(громкий крик сквозь помехи)
Как печёт глаза солнце! Нельзя всматриваться. Они все здесь – и жёлтые, и многокрылые, и светящиеся фигуры… Да, кажется, и светящиеся фигуры тоже есть! Они окружают меня с интересом и осторожностью, а я смотрю на них, заслоняя глаза от света. Они смотрят на меня и спрашивают: «Ты с Земли? Зачем ты явился сюда, такой странный?» А я улыбнусь и скажу: «Да, я с Земли, с планеты, жители которой считают количество друзей и гордятся тем, что их считают тоже. Мы очень много знаем и обо многом хотим рассказать вам. Мы не сделаем вам ничего плохого.» Они кивают – почему они кивают, чёрт? Они же не знают, что так нужно? Они кивают и приглашают меня за собой. А-А-А, КИСЛОРОД! Опять чёртов датчик мигает!
Центр, ответьте! Я всё ещё здесь, чёрт возьми, и пока я жив, Земля существует! Тут очень ярко, я ничего не вижу!
Я несу Землю на своих погонах.
Я несу её вперёд, во свет.
Хатчинсон? Хатчинсон, это Вы? Ответьте! Батарея!..
(далее прерывистые помехи в течение пятнадцати секунд, странный щелчок и короткий писк. Запись обрывается.)