Академия демонов. Игры судьбы. Третья глава
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
АнниЛоу
«Судьба — наш палач»
Из личных записей АнниЛоу Роунмар. 45 дней до Забвения.
Безмолвная тоска мягкими волнами окутывала девушку, чей печальный взор застыл на строчках, плывших в несчастных глазах цвета ясного неба, столь далекого от цвета реального, раскинувшегося необозримым полотном за веерным окном. Томно и тяжко вздыхая, она заканчивала читать письмо отца, полученное ею несколько дней назад, и возвращалась к началу. Будто несясь по замкнутому кругу, АнниЛоу не могла оторвать взгляд, или опустить веки, зажмуриться крепко-крепко. Не могла прекратить скользить по размашистым буквам, складывая их в роковые слова. Слова, олицетворившие обреченность. Слова, напомнившие об имеющемся клейме беспрекословного повиновения.
Таким прекрасным, умиротворенным и прохладным утром АнниЛоу меньше всего хотелось страдать от навязчивой мысли, что она всего лишь игрушка в руках собственного отца.
Но правда по большей мере жестока.
Зачем нужна красота, если ей не быть свободной?
Юная леди, принадлежавшая к знатному роду демонов Роунмар, с малых лет знала, что однажды этот день настанет, и ей предстоит лишиться той крошечной толики вольности — ее драгоценной прерогативы. Вольности, которой она не могла надышаться и за которую цеплялась из последних сил, страшась утратить. АнниЛоу любила то, какой была ее жизнь вдали от дома, инкрустированных драгоценностями пестрых платьев, непрекращающихся приемов и балов, тяжести золотых украшений и тотального контроля отца. Будь у нее шанс, хоть самый ничтожный, она бы непременно им воспользовалась, чтобы избежать участи, выгравированной жестокими принципами Рюдвига Роунмара, непреклонно убежденного, что его единственная дочь рождена с одной-единственной целью — удачно выйти замуж, чтобы деятельность их благородной династии продолжала процветать.
Анни не могла поверить, что так скоро исчезнет и это…Она даже не окончила Академию! Отец обещал девушке, что позволит ей получить образование прежде, чем продаст… отдаст в руки какого-нибудь влиятельного аристократа.
«Почему?» с отчаянием подумала девушка, сжимая до боли зубы.
АнниЛоу с трудом разогнула онемевшие пальцы, в которых мертвой хваткой держала потрепанное письмо — она успела измять его и даже порвать уголок, суетно теребя бесчисленное множество раз. Натянула на голову одеяло, надеясь таким образом спрятаться от непрошенных, стиснувших в стальной хватке дум о своем будущем избраннике, которого даже в лицо не видела. Не знала его имени. В послании отец посчитал необязательным уточнить это, однако несколько раз обвел слова «почтеннейший граф», и АнниЛоу перекосило от отвращения, когда она представила ядовитый, алчный блеск в глазах ее родителя.
Она корила себя за недостаточность выносливости, неспособность покориться обстоятельствам и с достоинством принять судьбу.
Внутри нее шла гражданская война — душа, мечтавшая об абсолютной независимости хозяйки, яростно сражалась против разума, склоняющего АнниЛоу к уверенности, что мятеж этот нерационален, и от выпавшей на ее долю участи не уйти.
По убеждению девушки, этот граф наверняка был страшно уродлив и невысок ростом. А так же у него обязательно должно было быть огромное брюхо, лысеющая голова и мерзостный, похотливый взгляд в ансамбле с плотоядной улыбкой. Старый, противный, меркантильный и безжалостный. Ей вообще все «почтеннейшие» представители аристократии представлялись именно такими.
Каким бы сильным ни было желание Анни избежать скорой помолвки с уже отвратной ею личностью, она с неописуемой горестностью осознавала, что любая попытка вмешаться в планы отца обречена на провал.
Она проклята. Определенно.
Но слезы, подступившие к глазам, увлажнившим густые смоляные ресницы и готовые вот-вот пробить оборону терпения девушки, не помогут. АнниЛоу могла сколько угодно жалеть себя и роптать о своей трагедии, однако отец, даже видя дочь рыдающей и молящей о свободе, не проникнется бедой чада и не отречется от бескомпромиссного намерения использовать ее в корыстных целях.
— Мяу. Мрр-рр-мрр.
Анни вздрогнула, почувствовав, как на ее бок взобрался Черныш — невероятно любвеобильный, ласковый кот и вместе с тем единственная душа, проживающая с девушкой по соседству в довольно-таки просторной комнате общежития факультета созидания.
— Мяу. Мяу, — Черныш нежно боднул ее в бедро. — Мяу.
Наверняка кот подумал, будто Анни спит, поэтому немедленно приступил к выполнению своей прямой обязанности — будить непутевую хозяйку, имеющую странную, по его мнению, привычку дрыхнуть столько времени.
У прекрасной студентки Академии демонов, не имеющей внешне абсолютно никаких изъянов, все же гнездилась плохая привычка: она была жуткой засоней и из-за этого частенько опаздывала на занятия. Если бы кто-нибудь знал, каких трудов ей стоит разлепить свои очаровательные голубые глаза каждым утром… Если бы кто-нибудь знал, каких трудов стоит Чернышу пытаться вырвать Анни из загребущих лап сна... Изо дня в день оба вынуждены сталкиваться с такой проблемой, как пробуждение светловолосой особы. Нескончаемая пытка с перерывами в виде выходных каждую неделю.
Если бы не Черныш, прекрасно справляющийся со своей работой будильника, который в отличие от тех противных штуковин приятный, мягкий и не противный, но выпускающий иногда когти (когда девушка ну совсем не поддается его искренним стараниям), Анни бы давным-давно пропала.
Слабо улыбнувшись, она вынырнула из-под одеяла и прищурено посмотрела на кота, с величественным видом восседавшего на ней.
— Мяу, — мелодично протянул кот с некоторым укором.
— Встаю, встаю, — усмехнулась Анни и вытащила из «укрытия» вслед за головой руку, чтобы потрепать милое животное с приплюснутой мордашкой, ярко-малахитовыми, умными глазами и густой, шелковистой шерстью за ушком.
Мурлыкающий звук подобревшего кота рассмешил девушку. Отбросив одеяло и вместе с ним угнетающие мысли о письме отца, известившем о ненавистной помолвке с ненавистным, хоть и неизвестным графом, она спрыгнула с высокой, широкой кровати с мягким изголовьем, занимающей центральное место в комнате, где царил идеальный порядок. Неторопливо потянувшись, Анни подняла руки и сцепила их над взлохмаченной макушкой. С растекшейся по телу негой пришла бодрость, и от недавно захлестнувшей девушку неутешной печали не осталось следа.
Напевая на ходу придуманный мотив, она заправила постель, освежила лицо в ванной (ох, какое же счастье — иметь собственную ванну, которую не нужно ни с кем делить) и по возвращению в комнату достала из шкафа аккуратно сложенную форму: юбку, гольфы выше колен, белую блузку и пиджак.
— Знаешь, мне сегодня снова приснился кошмар, — начала было блондинка, натягивая гольфы.
— Мяу? — вальяжно устроившись на застеленной кровати, учтиво полюбопытствовал Черныш.
Они понимали друг друга, невзирая на то, что говорили на разных языках.
— Только он отличался от тех, что я обычно вижу, — между тонких, пепельно-русых бровей протянулась неглубокая складка. Девушка замерла на мгновение, погружаясь в воспоминания, и со смятением обнаружила, что не может призвать образы кошмара, заставить их всплыть на поверхность сознания, как бы ни старалась. — Когда я проснулась, то отчетливо помнила, что мне снилось, — размышляла с толикой тревоги в голосе. — Ладно. Неважно, — рассеянно моргнув, она избавилась от зарождающихся предрассудков.
Черныш наклонил голову, тихо промурлыкал и принялся умываться.
Переодевшись, Анни расположилась за туалетным столиком. Пробежавшись взглядом по многочисленным флакончикам духов, кремам, резным лакированным шкатулочкам с жемчужными и алмазными украшениями, она взяла расческу. Блондинка довольно редко прибегала к использованию косметики. Скорее это просто заполняло пустоту в комнате, например, как безделушки, расставленные и развешанные повсюду, которые она привезла из дома, и просто радовало девичий глаз.
Перекинув копну длинных, с золотистым отблеском локонов на одно плечо, она подняла голову и уверенно-сияющее улыбнулась своему отражению.
Ничто не испортит ее великолепие, подаренной природой.
Ни одна пудра не скроет благородную, аристократическую бледность бархатистой, ровной кожи. Ни одна помада не сравнится натуральным, сочно-коралловым оттенком полных упругих губ в форме бантика. Блеск самых ослепительных алмазов не сумеет затмить пронзительное сияние больших, ярко-бирюзовых глаз, обрамленных смолисто-густыми, длинными ресницами. Звезды, столь прекрасные и недостижимые, нещадно меркли на фоне миловидности златовласой особы.
Красота — дар и проклятие. Свет и тьма.
«Будь я безобразна, отец постыдился бы даже заикнуться о том, чтобы выдать меня замуж. Закрыл бы где-нибудь в особняке на замок, чтобы я не опозорила благородство Роунмаров своей страховидностью», — с кривой усмешкой подумала Анни. — «Но сути это не изменит. Я все равно была бы под его абсолютным контролем».
Пусть эта красота проклята, АнниЛоу не готова с ней расстаться. И вряд ли когда-нибудь решится сделать нечто безрассудное и лишиться того, что позволяет ей чувствовать себя особенной, лучше других. Ведь это так важно для нее. Отличаться. Сиять ярче солнечных лучей, вызывать у окружающих неподдельный восторг.
Будет ли правильным назвать это признаком эгоизма?
Себялюбивая. Поверхностная.
Именно такой ее видели студенты Академии.
Она позволяла им видеть.
Пустышка.
Да и не только студентам.
Пустышка.
И не только в Академии.
Но Анни давно не обидно.
Анни запуталась.
Анни настолько заигралась, что перестала понимать себя.
Поднявшись с пуфика, студентка факультета созидания напоследок окинула оценивающим взором свой внешний вид в отражении зеркала и поправила съехавшую немного вбок юбку.
— Я пошла, Черныш! — непростительно было бы забыть попрощаться с ним.
Лениво зевнувший кот мяукнул, как бы пожелав в ответ хозяйке хорошего дня. АнниЛоу выпорхнула за дверь и встретилась с несколькими девушками-одногруппницами, ворчливо сговаривавшимися о проведении митинга против неприемлемо раннего начала занятий. Обменявшись с ними вежливой, сдержанной улыбкой, Анни направилась по коридору, отделанному панелями из натурального темного дерева.
Войдя в учебный корпус Академии, она со сморщенным лицом начала разминать уставшую шею. Покинув общежитие, ей пришлось кивнуть и сказать: «Доброе утро» почти двум сотням студентам — тем, кого знала, и кого не знала, но знавшим ее. Несмотря на репутацию «Ледяной принцессы Академии демонов», которая АнниЛоу вполне устраивала, она старалась быть доброй и учтивой со всеми. Воспитание не позволяло ей грубить и завистникам, открыто проявляющим свою неприязнь к ней. Таким личностям она улыбалась еще лучезарнее.
Сегодня на нее смотрели как-то по-особенному. Девушка убедилась в этом окончательно, плывя к нужному кабинету с поистине королевской осанкой, присущим ей бесстрастным лицом и неподвижным взглядом, устремленным только вперед. Безусловно, внимание льстило АнниЛоу, снабжало огромным запасом воодушевления и энергии, но во взглядах, устремленных на нее и так ясно ощущаемых ею сейчас, было что-то не так.
Чуть-чуть нахмурившись, Анни боролась с незнакомым желанием опустить подбородок и спрятать лицо за каскадом шелковистых волос, струящимся по спине и плечам. Что с ней происходит? И почему сердце колотится так быстро? Загнанная в угол собственной растерянностью, она пыталась побороть разгорающийся в груди чудовищный жар, который, казалось, сжигал ее изнутри, стремительно и невыносимо; расползался по телу. Ей хотелось приложить ледяные пальцы, сжатые в кулаки, к пылающим щекам, но те не поддавались командам. Аккуратные ногти впивались в атласную кожу ладоней. Анни прикусила нижнюю губу от боли.
Темный силуэт появился прямо перед ее носом, и смятенная блондинка, погруженная в омут беспорядочных ощущений, резко втянула в себя воздух, когда осознала, что начинает падать назад. Очень медленно, словно время обратилось против нее и решило намеренно растянуть ее позор.
— Осторожней, принцесса.
Анни крепко зажмурилась, приготовившись к ошеломительному унижению, но раздавшийся совсем близко к левому виску хрипловатый голос, принадлежавший молодому юноше, и чувство, будто все вокруг, в том числе и коварное время, остановилось, заставило девушку разлепить глаза.
Она больше не падала.
— Если не хочешь отпугнуть своих воздыхателей сломанным носом, в следующий раз смотри по сторонам, — беззлобно посоветовал высокий брюнет, отпуская локоть изумленной мисс Роунмар. — Нет. Лучше всегда смотри по сторонам. У тебя красивый нос, — выпалил он и замер в следующую секунду, осознав, какую глупость сморозил. — То есть… — кашлянув в кулак, парень встряхнул головой. Несколько прядей черных волос упали на высокий лоб, испещренный мелкими, почти незаметными нитями-шрамами. Но Анни все еще находилась под влиянием шока, чтобы обратить на это должное внимание. — Просто будь осторожнее.
Низко опустив голову и пригвоздив обсидиановые глаза к полу, студент засунул руки в карманы брюк и прошел мимо АнниЛоу, которая все еще не могла вымолвить и слова.
— И, да, — она автоматически развернулась, услышав голос своего нежданного спасителя. — Классное тату, — пауза. — Не ожидал, что ты способна на такое.
— Тату? — оторопело повторила Анни.
Но осунувшийся брюнет скрылся в шумном потоке адептов, поэтому лепет блондинки утонул в оглушительном рое голосов и не достиг адресата.
«Какая татуировка?», — панически подумала девушка. — «На что я способна?»
Чего он не ожидал от нее? И что это значит?
Преисполненная нахлынувшими вопросами, Анни прошмыгнула в дверь, ведущую в женский туалет.
— Прости, — пробормотала она пепельноволосой девушке, которую по неосторожности задела плечом.
— Ничего страшного, — добродушно отозвалась та, махнув рукой, но широкая улыбка тут же сошла с ангельского лица. — АнниЛоу, ты в порядке? — поинтересовалась с нотками беспокойства в высоком голоске.
— Да, да, в порядке, — Анни вдруг стало стыдно, что она не знала ее имени. — Спасибо.
Она поспешно отвернулась, ставя точку на начавшемся диалоге.
— Хорошо, — с сомнением пожав губы, пробормотала пепельноволосая. Проницательно догадавшись о том, что поболтать по душам не удастся, студента потуже затянула два высоких хвоста и поспешила удалиться.
Анни едва заметно вздрогнула, услышав хлопок двери за спиной. Неприятный холодок прошелся вдоль позвоночника снизу-вверх, в районе шеи перевоплотившись в легион мурашек, расползшихся по коже всего тела и делая ее гусиной. Гулкая тишина раскатистым эхом пронеслась в скованном путами ознобного страха сознании.
Убедившись путем проверок кабинок на наличие нежелательных созерцателей, что кроме нее здесь больше никого нет, Анни не торопилась ринуться к прямоугольному зеркалу. Выбрав такую позицию, чтобы невозможно было увидеть себя в отражении, она стояла на месте и нерешительно переминалась с ноги на ногу. Перебороть внутренние колебания оказалось не под силу, хоть она и жаждала увидеть причину удивления того парня.
Совершенно внезапно и не к месту ее захлестнуло возмущение, обращенное к вышеупомянутому брюнету. Негодование пробрало АнниЛоу до костей, ведь он говорил так, будто отлично знал ее, раз с такой ясной уверенностью заявил о своем изумлении относительно поступка, на который она, по его мнению, никогда бы не отважилась, но все же сделала.
«Что бы там ни было», — твердо решила для себя Анни, — «я должна увидеть ЭТУ татуировку».
Но в чем-то парень оказался прав, ведь она действительно не стала бы портить свою естественную красоту чем-то подобным, бесполезным.
Вдохнув так глубоко, будто бы этот глоток застывшего воздуха, в котором дремало что-то необъяснимое и томительное, являлся последним, АнниЛоу сделала пару шагов вперед, развернулась на каблуках и, дав себе четкое наказание не жмуриться, смело встретилась с отражением.
Анни начала поиски татуировки с лица скорее механически, нежели по велению логики, ведь кто, будучи в здравом уме, решится нанести изображение на самую видную, а у Анни еще и привлекательную, часть тела? Хрупкое душевное спокойствие разбилось вдребезги, когда глаза замерли на небольшой белой татуировке цветка.
Лишь на неуловимое мгновение она залюбовалась волшебной притягательностью рисунка, бесконечностью супротивно расположенных бархатистых лепестков с неровными краями; большими и пышными в последних рядах, маленькими полукруглыми у сердцевины. Основная часть татуировки находилась на медленно рдеющей щеке, два верхних лепестка едва-едва касались подрагивающего нижнего века.
Признаться, Анни до последнего надеялась, что у темноволосого студента было минутное помутнение рассудка, зрительные галлюцинации, или же он просто решил неудачно пошутить, и что на самом деле в ней все осталось таким, каким было всегда. Однако цветок служил наглядным доказательством вменяемости брюнетка, его безоговорочной правотой и появлением чистейшего потрясения у жертвы обстоятельств.
Как? Когда? Почему?
Ведь еще час назад все было идеально! Час назад этот день должен был стать ничем не примечательным и с точностью похожим на своих предшественников. АнниЛоу никогда не жаловалась на скуку (по крайней мере, вслух), ее устраивало то, что жизнь была относительно тихой, мирной. Она не гналась за приключениями, не нарывалась на неприятности, не имела проблем с преподавателями, как многие студенты — неугомонные любители поэкспериментировать с шалостями. И то, что откуда ни возьмись на ее лице появилась татуировка белого цветка, никак не входило в планы девушки.
— Нет, — прошептала девушка, вынырнув из беспросветной пучины отчаяния. — Нет, нет, нет, нет, нет…
Она лихорадочно замотала головой, а затем с опаской, словно ожидая чего-то устрашающего или болезненного, прикоснулась к цветку. Кончиками ледяных, дрожащих от волнения пальцев очертила контуры лепестков. Ее лицо пылало со страшной силой, а сердце колотилось быстро и неровно.
АнниЛоу простояла несколько минут, рассматривая татуировку со всевозможных ракурсов. Она окунулась с головой в бурю беспорядочных мыслей и не заметила того, как стихли голоса в коридоре. Занятия начались, а юная мисс Роунмар твердо для себя решила, что не покинет женский туалет, пока не избавится от цветка на лице.
Как ей сделать это?
Она попыталась отмыть. Открыла кран с холодной водой и склонилась над раковиной. Анни терла щеку до жжения и темно-багрового покраснения, но даже после усердных стараний ее ожидало чудовищное разочарование в виде неповрежденной татуировки. Но девушка, стиснув зубы, намеревалась и дальше бороться против проклятого цветка, словно впитавшегося в ее нежную кожу.
«Заклинание сокрытия точно поможет мне», — обрадовано подумала Анни.
Магия иллюзии — один из основополагающих предметов факультета созидания и разума, на котором она обучалась. Трехуровневое заклинание сокрытия относилось к разряду средних по сложности, и у светловолосой демонессы не должно было возникнуть затруднений с его использованием. Тем более однажды она демонстрировала свою великолепную способность справляться с ним — когда единственный раз за всю жизнь у нее выскочил прыщик над бровью: мелкий, бледный, но его появление привело Анни в неописуемую панику, и она наложила то самое заклинание, чтобы скрыть изъян от любопытных глаз, которых на девушке было хоть отбавляй.
АнниЛоу поднесла ладонь к правой щеке, оставив расстояние несколько сантиметров, и сконцентрировалась. Она с аккуратностью нарисовала в сознании символы и цифры, которые с секундным опозданием стали появляться в воздухе в том порядке, в котором их представили, образуя пирамиду из трех ступеней. Вокруг голубоватых, блекло сияющих знаков вспыхнуло вращающееся кольцо иероглифов, и Анни ладонью прикоснулась к миниатюрной прозрачной пирамиде, ставшей осязаемой, плавно приложив ее к татуировке. Так же осторожно убрав руку и затаив дыхание, она приготовилась лицезреть, как заклинание замаскирует белый цветок, поглощая его и делая невидимым...
Но исчезла не татуировка, а пирамида символов, что говорило о полном провале.
— Черт! — выругалась блондинка и ударила кулаком по раковине.
Должно было сработать! Она все выполнила правильно: последовательность, количество… что пошло не так?
Анни заплакала. Неожиданно, горько. Оперлась одной рукой о раковину, чтобы не упасть, а второй закрыла глаза, из которых яростно струились обжигающие и без того пламенеющее лицо слезы. Что ей теперь делать? Как еще попытаться убрать татуировку? Было не одно заклинание, о котором знала Анни, но поддавшись слабости и сокрушившись в сочувствии к самой себе, она утратила способность рационально мыслить.
Ни за что, ни при каких условиях АнниЛоу не покажется перед всеми с этим кошмаром. Просидит тут до ночи, пока из Академии не уйдет последний преподаватель, а потом запрется в своей комнате до тех пор, пока не умрет от обезвоживания организма, ведь как она будет питаться, если столовая находится в учебном корпусе и вечно кишит студентами? Если они увидят ее с этим глупым цветком, то будут вопросительно и с усмешками коситься на нее.
«О, нет», — про себя взвыла Анни. — «Они ведь уже меня видели. Когда я шла по коридору, когда наткнулась на того парня. За что мне все это?!».
Все это, конечно, здорово. Но АнниЛоу забыла учесть, что в случае пропуска занятий учителя заметят ее отсутствие в Академии, забьют тревогу и вызовут родителей. Она не учла, что отец с удовольствием отвергнет любезно предоставленный директором и учительским советом девушке шанс на искупление, схватит ее за локоть и отвезет домой. А затем выдаст замуж, невероятно радуясь тому, что не придется выполнять обещание и ждать момента, когда его дочь закончит обучение.
Ну уж нет.
Она не позволит этому случиться.
АнниЛоу не простит себя, если сдастся так просто.
«Подумаешь, появился цветок… на… лице», — сквозь всхлипы думала блондинка, вытирая влагу со щек, губ, висков. — «Похожу так. Буду прятать. Свобода важнее».
Храбро подняв голову и встретившись с зареванными голубыми глазами в отражении, Анни в последний раз издала судорожный всхлип и с энергичностью пригладила торчащие светлые волоски. Освежив лицо горстью прохладной воды, она собрала волю в кулак и с гордо вскинутым подбородком вышла из ретирадного места.
Но оказавшись в пустом коридоре, девушка стыдливо приложила ладонь к нывшей от издевательств щеке и вялым шагом направилась к аудитории, в которой недавно (или давно) началась лекция «Структурного анализа». Она испуганно вжалась в стену, остановившись у заветной массивной двери, и робко потянула ее на себя, взявшись за скользкую ручку.
АнниЛоу встретила абсолютная, тяжелая тишина и укоризненный взгляд профессора, который без лишних слов кратко кивнул ей, разрешая пройти и занять свое место. Благодаря, Анни приподняла уголки губ в безотрадной улыбке и под рокот шепотов одногруппников направилась к третьей от начала класса парте в третьем ряду. Опустившись на сидение рядом с девушкой с короткими, чуть растрепанными кудрявыми волосами лилового оттенка, Анни похоронила вдумчивый взор на столе преподавателя.
— Зуб болит? — раздался сбоку приглушенный, заинтересованно сочувствующий голос соседки, мимо которой, конечно же, не прошло то, что «принцесса» Академии сидит с таким страдальческим выражением и держится за щеку.
Анни мимолетно прикрыла глаза, напоминая себе, что любопытство и Саберина — понятия не разделимые, поэтому раздражаться не имеет смысла, и вновь выдавила на алебастровое лицо вежливую улыбку.
— Немного, — соврала АнниЛоу, так и не повернувшись к Саберине.
— О! — как-то чересчур бодро воскликнула та. — Я знаю отличное средство! Сейчас напишу.
Оторвав уголок листка, Саберина предусмотрительно взглянула на профессора, который, насупившись, смотрел в книгу, в то время как адепты конспектировали информацию из учебника в тетрадях. Взяв ручку и заправив за ухо непослушную фиолетовую прядь, девушка низко склонилась над партой и принялась что-то быстро чиркать. Анни старалась сохранять отстраненный вид, но краем глаза подсматривала в каракули соседки.
— Что это? — шепотом спросила блондинка, чуть развернувшись корпусом в ее сторону.
— Рецепт от зубной боли, — широко улыбнувшись, ответила Саберина.
— Это не обязательно…
— Обязательно, — настояла она. — Зачем терпеть боль, когда можно избавиться от нее?
«Так-то оно так», — вновь окунулась в размышления АнниЛоу, — «но с зубами у меня, к счастью, все в порядке. А ту боль, что в душе, к сожалению, не искоренить».
— Вот, держи, — чем-то невероятно довольная, Саберина протянула ей кусочек бумаги. — Я могу помочь достать некоторые компоненты для отвара. Если хочешь, я даже могу настоять его для тебя! Примешь на ночь и завтра утром. Не беспокойся. Запах и послевкусие у него приятное, потому что в числе ингредиентов есть белая мята. Я обожаю белую мяту!
АнниЛоу даже растерялась от энтузиазма, которым загорелись серо-зеленые глаза Саберины. Сейчас ей было дико неудобно перед девушкой за маленькую ложь, повлекшую неожиданный поворот событий в виде чистосердечного желания помочь избавиться от несуществующей зубной боли.
«Вот если бы Саберина знала, как стереть татуировку…», — с сожалением подумала Анни, глядя на болтающую о полезных свойствах белой мяты соседку по парте. Но это вряд ли. Саберина не ладила с магией иллюзии.
— Да, конечно, — в полголоса согласилась блондинка, дружелюбно улыбнувшись расцветшей на глазах адептке. — Я была бы тебе очень признательна.
Почему Анни считали холодной, недоступной? Почему к ней боялись подойти и завести непринужденный разговор? Потому что они не пытались ничего из того, чтобы сблизиться с ней. Ею восхищались издалека. Ее ненавидели на расстоянии. Неприязнь основывалась на призрачных убеждениях, являющихся не более чем нелепыми гипотезами и не имеющими ничего общего с реальным положением вещей. Но Анни была слишком скромна, чтобы кричать на всеуслышание опровержения. Она была далека от интриг, всегда с достоинством, как и полагает аристократке, принимала во внимание сплетни с ее участием в главной роли.
Поэтому, возможно, вина в том, что у АнниЛоу не было настоящих друзей, лежит не только на ней? За ее скрытый характер и скованность в общении, кажущейся скупостью, в ответе и те, кто окружает прекрасную, юную леди. Ведь будь они чуть внимательнее, чуть отзывчивее, как Саберина, то непременно бы заметили тревогу, сверкающую печальным блеском в голубых глазах, и пусть ошибочно предположили бы о больном зубе, хотя истинная причина грусти крылась в другом.
И чтобы не разочаровывать соседку по парте, с которой сидела вместе с первого курса, но, почему-то, только сейчас обратила внимание на ее притягательную, светлую благожелательность, Анни в признательность за чуткость была готова притвориться страдающей от несуществующей жуткой боли в зубе.
Но зыбкое бесстрастие улетучилось с непредвиденным появлением в аудитории декана факультета, жестом руки осадившего встрепенувшегося профессора обратно на стул и окинувшего оторопевших студентов внимательным взглядом. В кабинете воцарилось необычайное оцепенение, когда узкие, раскосые глаза высокого мужчины остановились на Анни.
— АнниЛоу Роунмар, вы должны пройти со мной в кабинет директора, — императивным тоном анонсировал декан. — Прямо сейчас.
Потерявшись во взорвавшемся гомоне недоумения, она моргнула несколько раз, удостоверяясь, что декан действительно стоит рядом с учительским столом и пронизывает ее ожидающим, нетерпеливым взором.
— Я? — чувствуя потеснившую рой мыслей звенящую пустоту, пискляво уточнила Анни.
Декан скептически вскинул одну бровь.
— Разве вы видите здесь, или знаете лично другую АнниЛоу Роунмар?
Поджав пересохшие от набросившегося, словно разъяренный зверь, беспокойства губы, она помотала головой.
— Нет. Не вижу.
Ее медлительность начала раздражать мужчину.
— Тогда советую поторопиться. Директор ожидает вас.
Кивнув ничего не понимающему профессору, декан покинул аудиторию. Мириады вопросов и голосов, в считанные мгновения заполнившие помещение, заглушали собственные мысли Анни. Словно управляемая кем-то невидимым, она покорно поднялась со своего места и в сопровождении смятенного взора Саберины вышла из аудитории на ватных ногах.
— Ой, — выдохнула она, чуть не врезавшись в широкую спину декана, который, оказывается, ждал ее под дверью в коридоре.
Обернувшись через плечо, мужчина плотнее стиснул челюсти.
— Можете не прятать, — просто сказал он и устремился вперед.
Анни рефлекторно прижала уже, казалось бы, приросшую ладонь к щеке еще крепче.
— Откуда вы знаете? — обескуражено спросила она, даже не пытаясь сделать безучастный вид.
— Мы знаем все о своих студентах, АнниЛоу, — с вгоняющей в дрожь невозмутимостью ответил декан.
Она раскрыла губы в попытке задать вопрос, но тут же сомкнула их и громко сглотнула, съежившись от дурного предчувствия. Весь путь до кабинета директора Анни искала мотив, побудивший главу Академии вызвать ее к себе. Череда предположений чуть не лишили девушку сознания, когда к той фундаментально прицепилась мысль об отце, решившим удостоить своим визитом, и заодно забрать свою любимую дочурку, красота которой сделает их семью богаче.
«Нет, дело не в отце, я уверена», — успокаивала себя Анни, но безуспешно: она сломала три ногтя. А когда они достигли пункта назначения, сердце несчастной совершило бешеный скачок в груди. Декан тихо постучался в дверь, открыл ее и спросил разрешение войти. Получив ответ, он кратко кивнул подбородком студентке, которую сопровождал, и открыл шире дверь, намекая на то, чтобы она вошла первой.
И тело Анни, в отличие от сознания, вновь поддалось необъяснимому порыву безукоризненно следовать указам. Завуалировав острое волнение и желание сбежать под маской бесстрастия, она зашла в просторный, уютно обставленный кабинет директора Академии демонов Варлорка Юслагуса, который восседал на своем кресле и суетно крутил большими пальцами, сомкнув остальные в замок. Помимо него здесь присутствовали еще трое студентов, чего Анни уж точно не ожидала.
В лицах находящихся она узнала председателя студенческого совета и младшего сына правителя королевства Шарготт.
Надо отметить, их вид вызвал неподдельный интерес.
Анни пораженно уставилась на повернувшуюся друг к другу спинами парочку.
У Эсмилен, которая сверлила буравящим взглядом стену кабинета директора, на подоле юбки красовалась приличного размера дыра с опаленными краями. Аналогичная «брешь» находилась и на рукаве испачканной чем-то черным, как будто копотью, белоснежной блузки. У Раймингана, скрестившего руки на груди и скучающе разглядывающего потолок, над головой сиял красный нимб рун, и бегущей строкой появлялись и исчезали слова из больших букв: «Осторожно — маньяк!».
Что-то произошло между этими двумя — вне сомнений. Но что именно, так и останется непостижимой тайной, известной лишь им.
А третьим студентом к еще большему изумлению АнниЛоу стал ни кто иной, как тот самый парень, встретившийся ей перед занятиями. Он стоял поодаль ото всех, скромно разглядывая пол у большого квадратного окна, через которое в кабинет струился мягкий, бледно-золотистый солнечный свет.
— Наконец-то все в сборе, — совершенно неожиданно провозгласил директор, оторвав изумрудные глаза от отполированной поверхности рабочего стола и вонзив их в осматривающуюся блондинку. — Мы можем начинать.
http://lit-era.com/reader/akademiya-demonov-igry-sudby-b3?c=3