Я посажу свой айфон в землю. И буду поливать. А потом из него вырастет айфоновое дерево. Ведь в жизни должно быть место чуду. На одном бизнес-тренинге мне сказали, что надо вести себя неожиданно, искать новое и быть самим собой. Я объяснил это прибывшему наряду милиции, когда они снимали меня голого с елки, но они не впечатлились.
Однажды ночью я понял, почему дети веселые. Они едят козюльки, и голоса в их голове веселят детей. А когда дети становятся взрослыми, они прекращают есть козюльки. И становятся скучными и глупыми. Я поделился этими соображениями с одним дорогим для меня человеком. С тех пор у меня нет девушки, и я перестал верить в любовь.
А Любовь в меня верила. Любовь Михайловна Гигер. Наша старая школьная учительница математики верила, что я стану великим математиком. Дура! Надо съездить и рассказать ей, что теперь я мотаю рулоны на туалетной фабрике. Фабрика похожа на прямую кишку кролика, который по нечаянности был раздавлен моим дедушкой. Кролик был любимый. Да и дедушка тоже. Кролика хоронили с почестями. Дедушку — нет.
Вообще, дедушка очень много чего давил. У него была брюшная грыжа, которую он выдавливал наружу. Еще он профессионально давил на жалость, как и я, врочем. А умер он от запора. Точнее, от того, что пытался вытащить из жопы говно при помощи гвоздя и порвал себе кишки.
Впрочем, я недалеко ушел от своего предка. Когда у меня нет бритвы, я поджигаю лобковую шерсть спичками. От этого в комнате начинает пахнуть гусем. Гусем пахло изо рта моей собаки, которую застрелили за то, что она съела чужого ребенка, который невовремя зашел в наш двор.
Наш двор был самым чистым. И вообще, в доме был всегда идеальный порядок. Потому что папа жестко ****ил меня, даже если я просто передвинул его бокал на сантиметр от необходимого ему значения. С тех пор я ненавижу порядок, пытаясь создать вокруг себя максимальный срач. Другой мой дедушка был сумасшедшим. Он стрелял по прохожим из ружья, и ему за это ничего не было. Мне, тогда еще совсем маленькому, это казалось вершиной крутости. Поэтому на вопрос учительницы "Кем ты хочешь стать?", я всегда отвечал "Шизофреником".
Однажды я выйду на улицу. Будет весна. Собачье говно превратится в веточки сакуры. Я крикну первому попавшемуся прохожему: "Коничуа" и распадусь на молекулы. Так я стану счастлив. И о том, что я когда-то был жив, будет напоминать мое айфоновое дерево. К нему будут подходить хипстеры и отрывать по айфону. А однажды какой-то ублюдок поломает его ствол. Просто так. Из вредности. И от меня совсем ничего не останется. Совсем. Ничего! Совсем. Ничего!