Империя и дож, насилие и лож
Чума на оба ваши дома!
На вас я прежде был похож
Мне ваши слабости знакомы
Броня стальная, камень стен
Бессмертья не даруют
Не чужд вам страха горький плен
С клеймом от поцелуя
Знакомы путы кружевов
И золотые клети
Но смерть подёрнит ваш покров
Мы все равны для смерти
А мне Она дала приказ:
Нести Себя в ладонях
Пришел ваш срок, настал мой час
Сомнения? В огонь их!
дон Мартин Фальконе(Михаил Сокол)
-Солнцепоклонники. Люди. Они нерациональны во всем. - Вещал каган всем окружавшим сейчас его трон, - В древности, в предрассветной тьме самой Ночи, они поклонялись таким безумным богам, что иные демоны им и в подметки не годились. Они презирали душу и жили лишь повелениями своей плоти.-Он почесал длинными пальцами аккуратную синюю бороду.-И что же теперь? Теперь все наоборот! Они презирают плоть и уповают только на эфемерное. Они стали еще глупее.
-О аль-Голь Великолепный, а как же их оружие и науки? - Отозвался посол Орды, - табун Черного Кургана с удовольствием закупает клинки из Вольфен - стана и Гульдена с чуть меньшим удовольствием, чем из Архипелага. Их ученные и алхимики по мастерству приблизились к вашим...
-Их ученые, кузнецы и алхимики-марионетки в руках жрецов! – Аль - Голь с раздражением отвернулся от кочевника и обозрел окружающий пейзаж. Тысяча боевых кораблей. Примерно сорок тысяч воинов и еще столько же рабов на веслах и в прислуге. Да, верховный каган мог себе это позволить. Да, он ставил на карту всё. Но разве на Архипелаге бывает по другому?...Примерно тысяча лунарских боевых кораблей и вспомогательных судов,а также один из Тоттенбурга, - Они не могут совершать открытий под страхом смерти, Полынный Цвет, - Каган вернулся к разговору с послом. -Любое открытие может подорвать основы их суеверий, а за этим неминуемо последует смерть людского учёного.
-Недалекие животные, люди только и могут, что копировать наши шедевры!- Подала голос Сирена.
-Попридержи свой язычок! – Аль - Голь молниеносно схватил ее за подбородок. Крепко, и по-отечески нежно. - Твои слова могут быть приятны здесь далеко не всем.
-Всё в порядке, мой господин. - Бородатый старик в сине-фиолетовых одеждах покорно склонил седую голову. - Она еще юна, но с каждым затмением ее мудрость умножится.
- Поверь мне, любезный Аль-Тазар, Сирена пережила куда больше затмений, чем ты, - окольцованные серебром пальцы кагана погладили бледную щеку дочери. - И, она женщина. Зачем мне ее мудрость? - длинный черный ноготь Аль - Голя проскользил по коже Силены, оставляя за собой тонкий кровавый след. - В ее жилах течет моя кровь! - он облизнул почерневший палец. - А в ваших - нет! Верно, я говорю? Но ваша кровь, как и сладкий сок моей Сирены, принадлежит мне до капли. И это одинаково для всех... за исключением, конечно, тебя, Полынный Цвет.
-И это огорчает вашего гостя, - кочевник медленно вынул из грубых ножен изогнутый клинок. И преклонив колени, протянул кагану свою саблю рукоятью вперед.
-Нет! - Аль-Голь широко улыбнулся послу. - И пусть отцы всех лунарских домов знают, что этот человек... - Обратился он уже ко всем собравшимся на верхней палубе, – Что это мой гость. И он свободен от моей воли и не понесет кары за ошибки дома Селен, - все, за исключением перебежчика из Тоттенбурга, знали что таким образом он привяжет к себе Полынного Цвета куда крепче, чем с помощью клятв.
-Вы хотели сообщить что-то о моем сыне? - Подал голос ренегат и еще раз махнул бородой в вежливом поклоне.
- Ах да! Аль - Тазар, так, кажется, его зовут? - Каган улыбнулся, - называть сыновей своим именем - самая приятная из сторон отцовства. Я слышал, что достопочтенный Амар - Кус проиграл поединок своему кровнику и теперь жизнь его висит на волоске, - он отхлебнул вина из серебряного кубка, - Мертвый Амар - Кус это мертвый Аль-Тазар. Согласен, дож твой старший сын, но и князь-то мог стать моим будущим зятем. Пойми меня правильно. Эй! ... в этом вине меньше яда, чем в прошлом! - он с улыбкой обращался уже к рабам-подносчикам, - я уже привык к прежнему вкусу!
Барабаны неустанно гремели, свистели кнуты и встречный вечер в оснастке парусов. Казалось, лунарский флот шел не только по звездам. Его вело ещё и предчувствие грядущей резни, запах непролитой крови и трусливое молчание тех, кто вскоре должен завопить при встрече со смертью. Пуще любого ветра в парусах, чёрные корабли подгоняла жажда наживы. А потому неустанно гремели барабаны-сердца боевых галер и свистели кнуты, подпевая этой дьявольской песне. Ночь шла против дня. Полумесяц лунарской сабли поднялся против перекрестья солнечного меча. Кровь и безумие видели все, кто был еще способен видеть сны.
* * *
-...Сомнения? В огонь их! - Повторил про себя Мартин Фальконе. Он развлекал себя рифмоплетством с тех времен, когда не был еще лекарем для прокажённых, городским палачом и даже кузнецом своего дома. Когда его род был еще силен, он ковал лучшие клинки в Тоттенбурге. Когда дух его был еще не сломлен, он сам ломал людям кости и рубил их на части во имя правосудия. А теперь? Что осталось в нем теперь такого, что позволяет до сих пор жить? Храбрость? Возможно. Но, скорее всего, просто обреченность. Спокойствие камня, стоящего в центре урагана.
Мартин смотрел на Южную стену с высоты своей стены. Рубежа Запретного квартала. Района, принадлежавшего Соколам, дому Фальконе. На нем были чешуйчатые доспехи из полос грубой кожи с нашитыми на нее железными пластинами, наборная броня на руках и ногах и красное одеяние палача со скрывавшим лицо капюшоном. Рядом с собой, он приткнул к бойнице свой меч и топор. Оба эти орудия были слишком увесисты для владения ими одной рукой. Но годы, проведенные в кузне, позволяли Мартину в совершенстве управляться с подобной тяжестью. На Южной стене вовсю шли приготовления к битве. От лунарков можно было ожидать любого коварства. И на этот случай дож рассадил почти всех своих Топоров следить за комендантами всех десяти башнях внешнего кольца стен. Но вот продолжительной осады, как и осады вообще, ожидать от них не приходилось. На лунарков работала внезапность их рейдов, а также предельная жестокость и хитрость их командиров. Однако, находясь в долгой прострации, такая армия просто исчезала. Расползалась с дезертирующими отрядами наемников и воинов различных кланов или била сама себя в междуусобных конфликтах. А вот солдаты людской расы были, хотя и менее воинственны и более ленивы, но всё таки нарушали приказы командования далеко не так категорично. Два больших требюше в центре города и еще три катапульты на башнях Южных стен. Тридцать сотен ополченцев пять тысяч стариков, женщин и детей. И все это против гнева объединенных домов Архипелага. Что они могут? Остальная Империя не поможет, Инквизиция скорее только помешает и так всегда. Фальконе не покинет свою стену. Но, видит Пиррос, он не пропустит мимо нее никого. Ни лунаков, ни тем более отступающих солдат Тоттенбурга. Небо становилось все темнее. Но он не боялся темноты.
-"На всю Обскурию славится гостеприимство коварных лунарков."-Подумал он.-"Идите, идите, лунарки, отведайте нашего гостеприимства!"-Небо совсем почернело и от главного храма на Зоненплац до княжеского дворца потянулась колонна прихожан во главе с инквизитором Геммой и братом Александром. Солдаты и командиры были уже на стенах. Они все, горожане и рыцари, крестьяне и наемники, пели гимны Империи и Республики, псалмы своим святым покровителям и народные песни - "Там уже стоит мрачный Конрад и коварный Бальтазар, там возможно появится даже Луна и та прекрасная следопытка. И я сегодня ночью буду там. Вопреки всем запретам. На то она и ночь."
* * *
Всюду властвовал шум. Плеск вёсел, бьющих о волны, крик моряков, свист плетей и мрачная песня рабов. «Медуза» шла на полном ходу, но в сердце её командира было спокойно и тихо. Всё шло точно по плану.
Позовите ко мне Улугбека!- на капитанский мостик поднялся пожилой морской волк.
Что вы хотели, господин? - Улугбека смущала молодость его теперешнего начальника, но всё же услуживать молодому принцу прожившему под Луной полвека было всё таки куда приятней, чем какому-нибудь малолетке. К тому же Алголь Второй уже в свои годы слыл опытным воином и много лет прожил на чужбине. Улугбек поймал себя на мысли, что наверно лишь моряки по-настоящему ценят это последнее качество принца.
- Я нисколько не сомневаюсь в твоей памяти, уважаемый, - Алголь почтительно поклонился капитану, - и всё же нам нужно повторить план действий.
- Я надеюсь, ты знаешь, почтенный, почему именно мой корабль был назначен для твоей миссии?
- Потому что он крепкий.
- Потому что я старый. А крепкой должна быть твоя голова, почтенный, чтобы ты пережил эту ночь! - И всё же... - Мы будем держаться с правого фланга ударной группы из десяти кораблей. Проследим, чтобы все причалили одновременно. А дальше...а дальше это уже не моего ума дело, почтенный. Стрелки с «Медузы» будут бить по бойница города и не более.
- Большего от вас и не требуется, капитан. Мои войны покатят тараны к воротам. Одни корабль - одна ударная группа - один таран - одни ворота. Если ситуация будет благоприятной — организуй вынос раненых с поля боя на корабли.
- Почтенный...?
- Если это противоречит твоим взглядам на войну — пусть твои моряки спасают только бойцов моего кагана.
- Как скажите, о несравненный! - Улугбек глубоко поклонился и вернулся к своим делам. Он прошёл по кораблю, проверяя работу команды. Стрелкам он дал распоряжение прикрывать воинов ударного отряда. Надсмоторщикам не жалеть даже самых дорогих рабов, а барабанщикам — отбивать самый страшный и бешенный ритм.
-«Может быть это последний бой для «Медузы». И для меня. Так пусть это будет красиво!»
За эскадрой Алголя Второго тянулись десантные барки, вперемешку с галеями, вооружёнными балистами и даже лёгкими катапультами. На их огонь Алголь уповал даже больше чем на чесленный перевес их войска. Даже если снаряды лунарских метательных машин накроют его и его бойцов, сцепившихся в битве с людьми - это не беда воин должен погибнуть в бою. Остальное лишь обстоятельства.
* * *
- Смотри, с этих они и начнут, - Бальтазар указал другу на тяжёлые когги лунарков, - эти суда не тепичны для них, они были построенны под руководством моего отца. И как раз для такой цели.
- Что будет, если мы встретим его в бою?, - Конрад облокотился на бойницу, едва не клюя носом в полудрёме. Когда беспокойство от грядущей битвы покидало его, на смену ему приходила тоска и сонливость.
- Убьём его. Он предатель, - буркнул Бальтазар.
- А сам на сам ты сделаешь это?
- Да. Если мой Диомах окажется быстрее его подлого оружия, - дож криво усмехнулся и оглядел порядки бойцов. Солдаты и кнехты в красно-синих плащах Тоттенбурга поверх кольчуг и бригант, стояли вперемешку с ополченцами, нашивших цвета своей малой родины на стёганные гамбезоны, куртки из твёржой кожи, а то и на простую одежду. Сверкали шлема, наконечники копий, гвеф и тяжёлых вужей. Скрежетали пластины, звякали кольца, шаркали о брусчатку подошвы сапог и башмаков. Кто — то пел. Кто — то тихо ругался или молился святым покровителям. Вперёдсмотрящий на башне выставил флаг со скрещенными стрелами. Арбалетчики вышли к бойницам, а лучники заняли позиции за стенами. Бальтазар взялся за свой арбалет.
- Ты будешь? - подмигнул он своему мечнику.
- Пускай поближе подойдут, - Конрад уже сжимал в одной руке сулицу, а в другой чехол ещё с шестью метательными копьями.
Противовесы требушетов со скрипом ушли вниз, и в небо взметнулись снопы огненых ядер. Ударили балисты с горящими стрелами. Бронзовые пасти чудовищь в стенах плюнули сизым огнём.
- Что это, Бальтазар?!- Конрада перекосило от удивления.
- Наследство от Старой Империи. Зато ты проснулся! - подмигнул ему дож, перехватив арбалет поудобней, - Марку не знал всего чем владел. Это останется между нами. Между мной и лунарками, я обещаю!
- Целься точнее..,благородный господин. Тебе неплохо бы пережить эту ночь.
Трапы упали на мостовую и тут же раздался воинственный клич. Из утыканых стрелами коггов вырвались лунарские войны, толкая тараны и волоча за собой штурмовые лестницы. Один из первых кораблей загорелся и атака его экипажа была равносильна спасению. Другой был проломлен снарядом навылет и тонул, так и не дотянув до пристани.
- За кагана! Отправим этих макак в бездну! - кричали бойцы и их командиры.
- Выше щиты, ублюдки! - добавлял Алголь, - Под стены, выродки! Вперёд! Вперёд! - он взмахнул мечом в направлении ближних ворот, а затем раздался зловещий шелест арбалетных болтов. Он поднял свой круглый щит и почувствовал как в него стучится сама смерть. В кованный наруч вонзился наконечник болта. И почувствовал боль, он снова пришёл в себя. Алголь мчался вперёд, подгоняя бойцов. Болты летели в лицо, стрелы падали сверху. Отовсюду слышались крики. Он вооружил своих войнов в лучшие латы лунарков, но только теперь ему казалось что и этого мало для подобного штурма. Воин, рухнувший у его ног сжимал в кулаке деревянное оперение болта, пробившего ламелярный панцирь и кольчугу под ним. Его вопль не был похож ни на крики лунарков, ни на стоны умирающих людей. Он как будто вопрошал на древнейшем, общем языке боли и страдания. Взывал к первобытным богам милосердия. Общим для всех живых существ. Но Алголь уже пережил первый страх боя.
- Вперёд! Под стены! Щиты вверх! - стрела ударила по его шишаку, оставив глубокую вмятину и он с диким рёвом: «Луна!» снова помчался вперёд. В небе вновь зашуршали деревянные крылья арбалетных снарядов. И его щит превратился в мешень на стрельбище — свернутые в кольцо прутья держались лишь из-за железной кромки щита. Руку под левым наручем он уже не чувствовал. Ноги похолодели. Алголь угодил в неглубокий ров и пробежав по колено в воде, с разбегу ударился в стену. Сквозь дырки в щите были видны звёзды. И стрелы, летящие вверх или вниз. Полились какие-то капли и он упал на колени, прикрываясь щитом. Рядом кто-то закричал и Алголь прошептал про себя:
- «О, Луна! Дай умереть от меча рабу твоему. Дай посмотреть в глаза тому, кто отберёт мою жизнь. Дай мне пробить ворота...ворота...»