Лето. День шестьдесят восьмой.
Сегодня уезжать. Как бы ни был мне мил Крым, а там, за морем, ждет тот, что бесконечно дороже. Шторм, в течение последних четырех дней лениво вылизывающий пенными языками волн прибрежные скалы, решил напоследок показать, на что он способен. И, призвав на помощь ветер, разбушевался не на шутку.
Налетая на диоритовую невозмутимость огромных пяти-семи метровых валунов, защищающих плотным кольцом городской пляж, волны с громким хлопком налетая на изрезанные мелкими трещинами бока, забирались на спины и срывались каскадами струй в ставшую чертовски опасной некогда тихую бухточку, или использовали их блестящие плечи как трамплины и взлетали ввысь, брызгами стремясь просолить полнеба.
В этом буйстве воды, поражающем своими масштабами, было что-то чарующее до глубинного, первородного ужаса. Страх в его чистом виде, но не парализующий, а вызывающий восторг и преклонение перед тысячекратно превосходящей силой.
Как дикий зверь, не знающий поражений, поигрывая рельефно выпирающими буграми мышц-волн, дыбя шерсть над ними, шторм, не таясь, шел к своей добыче, обездвиживая откровенной наглостью, и готовясь к решающему броску, выпускал белые когти пены. Но подбираясь ближе, исчерпывал свой боевой задор, и словно домашний пес облизывал израненные горами ноги.
- Не держи меня, море! Я беру перерыв. Для тебя в моем сердце стало слишком тесно...