ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.
Часть 4.
ПОЗНАВШИЙ ВСЁ.
Глава 2.
ЭЙСИЛЬ, СЫН ОРУМО.
На следующее утро я опять был разбужен Эйсилем.
- Миче, - обратился он ко мне без всяких там «дядь». – Миче, если сейчас вернётся папа, мы с тобой не поговорим по-нормальному. Я специально так рано перед школой пришёл. Ты можешь меня выслушать?
- Обязательно, - пробормотал я, борясь со сном.
- Хорошо. Ты можешь сделать так, чтобы папа это оружие не захватил? Ведь тебе самому оно не нужно, правда? То есть, я не хочу войны с Няккой, конечно. И не хочу, чтобы всё оставалось по-прежнему. Только я…
- Что?
- Мне…
- Ты, Эйсиль, думаешь, что оружие будет использовано не совсем так, как об этом говорит тебе твой отец? Что он задумал использовать его не только против Познавших Всё а, может, ещё против кого-нибудь? Да, как человек, связанный с племенем Отца Морей, он может попробовать свергнуть власть чернокрылых. Стрелять из громострела налево и направо и погубить землю Покровительницы Аринар. Это так, Эйсиль. Извини.
- Я так и знал. Ладно. Сейчас скажу честно. Но это смешно. Не смейся, ладно? И я не спятил. Я ездил в поле, чтобы посмотреть, как там пшеница и все посадки. Там, за полем, такие валуны на поляне, где источник. Я присел отдохнуть, ну и…
- Ты пугаешь меня, дружок. Ты провалился в какую-нибудь пещеру? Нашёл у источника древний трактат?
- Нет. Нашёл там Отца Морей.
- Сгрыз… сгрыз… - от неожиданности я вспомнил вчерашний разговор на кухне и даже заикаться стал.
- Кто кого сгрыз? – не понял Эйсиль.
- Ты сгрызенный скелет Отца Морей нашёл? – ляпнул я.
- Почему сразу скелет? Я сидел себе на валуне и никого не трогал. Отец Морей сам подошёл ко мне. Сам, своими ногами, очень живой. Он не очень был похож на все эти его изображения. Только я его сразу узнал. Понимаешь, какое дело: его не узнать невозможно. И говорил он о таких вещах, о которых люди не говорят. Со мной говорил.
- Что ты имеешь в виду?
- Мы беседовали так, как люди не говорят. Он сел на соседний валун и стал смотреть со мной на поле. Когда я приехал к источнику, ещё не было полудня, а теперь видел, будто бы настал вечер. С того места вдалеке видна наша река, так я подумал, не идёт ли там бой? Это был такой бой, когда громострел, это жуткое оружие, применялся вовсю, но маги не могли ему противостоять. Потому что при нём волшебство не действует. А люди с обычным оружием тоже мало что сделать могли. И я там видел все эти вспышки, и как деревья увядали целыми рощами. Как завял наш собственный сад… А потом, будто бы уже сколько-то времени прошло. Моя лошадь, совсем одна, совсем больная, совсем худая, бродит по этому самому полю, а на нём ничего не растёт. Земля потрескалась, как от засухи. На ней кое-где лежат старые колосья, как из чёрного камня сделанные. Травы нет. Деревья возле реки всё ещё скукоженные, как закопчённые, ни одного живого листа. Здесь, прямо у валунов, валяется дохлый волк. Худой такой и облезлый. Наверное, приходил и пил зараженную воду. Мой дом на месте, но выглядит так жалко, словно ему тысяча лет. На дороге пыль. Несчастная собачонка, такая тощая, что страшно, бежит куда-то. Птицы дохлые валяются. Бабочки… Применять это оружие нельзя, понял я. Нельзя, Миче. Ни против кого. Какой бы ни была цель. Нельзя допустить.
- Это правильно, Эйсиль.
- Я знаю рассказы о нападении пришельцев с Зокарды. Я сам их потомок. Так вот. В тех рассказах говорится о том, что места, где применялся громострел, долго не могли восстановиться. Там ничего не росло, а люди болели. Даже те, которые просто проходили мимо. В тех местах до сих пор никто не осмеливается селиться. Сами рыцари с Зокарды боялись громострела. Они использовали его всего раза два-три: во время нападения и сразу после этого для лучшего запугивания. И ведь тогда его было очень мало. Весь арсенал помещался в обычной большой корзине, которую поставили в подполе старого храма. А потом никто никогда не использовал громострел. Но всегда считалось, что он будет применяться во время войны с Запредельем, для такого же мощного удара, как здесь. Смотри, Миче: очередной ненормальный готовил войну и громострел, но приходил Мелиорак – и раз! – нет злого оружия. И война отменяется. Вот он какой Мелиорак! Но никто не может полностью уничтожить…
- Записи, да?
- Записи, станки…
- Знания выживших мастеров…
- Тех, кто руководил всем…
- Завод…
- Нет, завод как раз получилось. Но светлейший Муравий восстановил всё, что нужно, возобновил производство. На это много времени ушло. И теперь громострела так много, что, говорят, будут его перевозить в Глаз Моря аж на нескольких кораблях! Люди, которые восстанавливают громострел, или которых готовят для его использования, всегда защищены специальной одеждой. И то, говорят, что долго они не живут. Те, кому выпала честь сражаться этим оружием, считаются героями уже потому, что они согласились на это. А ведь на самом деле – это те, кого приговорили к казни, но обещали помиловать, если они выживут. Место, на котором в последний раз было уничтожено это оружие, не обитаемо до сих пор и всё там ужасно. Это такой островок, где как раз был завод и склад. Раньше он славился хвойным лесом. Там был удивительный воздух, там советовали гулять тем, кто часто болеет и кашляет. Если человек жил там месяца два, он совсем выздоравливал. Теперь на острове ничего нет. Только развалины завода. Всё голо, ничего не растёт. Последние стволы тех хвойных деревьев ещё валяются. Пересохли родники. Разрушились домики, куда больные приезжали поправлять здоровье. Смелые люди и Мелиорак уничтожили это зло, но оно коснулось даже ближайшего берега. Никто на севере несколько лет не ел морскую рыбу, а колония шерстопёрых летунов в плавнях исчезла совершенно.
- Это не удивляет.
- Когда я сидел на валуне рядом с Отцом Морей, то вспомнил всё, все рассказы, абсолютно всё, что знал об этом оружии, о его применении и уничтожении. Я даже вспомнил твоё имя, Миче, и имя твоего брата Петрика. У нас рассказывали, как вы противостояли похожему злу у вас в Запределье. Истории про вас часто поют. Это называется «позорные песни», они под запретом. Тогда мой папа и дядя Нодо только ещё задумывались, наверное, о твоём похищении, и при мне, конечно, ни о чём таком не говорили. Я тогда очень испугался и растерялся. Понимаешь, Миче, это ужасно - видеть собственное поле таким, каким мне показал его Отец Морей.
- Да, понимаю.
- Я маленьким совсем полюбил наши поля, всегда крутился возле работников, учился у них, а потом читал книги. Я хотел всё знать о полевых работах, о сортах садовых деревьев, о лошадях и коровах. Может, это смешно, но мне ужас как интересно. Поле мне как дом. Я знаю, где гнёзда жаворонков, я люблю наблюдать за зайцами и перепёлками, я хожу туда смотреть на закаты. В поле такой простор, такой удивительный ветер, так пахнет цветами! Я знаю не хуже любого крестьянина, когда надо сеять и жать, и что полю тоже нужен отдых. Я умею косить, молотить и пахать. И даже работать на мельнице. И даже усвоил всю эту женскую науку о заготовках, потому что урожай следует сохранить, а частично – продать, чтобы были деньги на украшение имения и женщинам - на развлечения и обновки. Я ведь не могу допустить, чтобы произошёл этот ужас, правда?
- Да, - кивнул я, восхищаясь про себя наследником «Птичьей рощи». – Но ты говорил ли об этом с отцом?
- Я говорил. Отец недоволен мной. Он считает, что цель оправдывает средства. Но Миче, послушай! Послушай только!! От громострела пострадают удивительные места. Ты слышал о территории Покровителей?
- Конечно. Я вчера говорил об этом с твоей матерью.
- Священные леса за запретным лугом, Золотые холмы, источники, озёра. Ты знаешь, что такое Золотые холмы? Я однажды там был. Это забыть невозможно. Это сокровище континента. Даже, наверное, всей планеты! Пострадает город Врата Сна, а там сохраняются страшно ценные книги и древнейшие реликвии. Я там бывал. Это удивительный город. Там у меня друзья. И знаешь, Миче, чернокрылые – они тоже люди. Некоторые, конечно, больные на голову или как замороженные. Или злые как не знаю кто. Но многие не просто люди, а очень хорошие люди. Они там живут, как все, как мы. Посмотри хоть на маму. Она потомок чернокрылых. Я во Вратах Сна знакомился с волшебниками. Мне было бы жаль их. У них тоже есть дети. У них есть лошади, собаки и сады. А где-то у Золотых Холмов скрыты погружённые в сон великанские женщины, дочери лучших родов. Им надо проснуться в определённое время и составить семьи с их мужчинами. Это оружие их убьёт. Я говорил отцу. Но он сказал, что жертвы неизбежны, что так всегда бывает… А как же его семья? Как можно надеяться, что эта беда обойдёт нас стороной? Но я верю, что ты, Миче поможешь.
- Чем?
- Подожди. Я уж всё скажу. Я говорил папе, что он сам и дядя Нодо будут жертвами. Но они оба упёрлись. Они как зачарованные. Не слышат меня, когда я говорю, что в случае неудачи жертвами будут их жёны, их дочери. Знаешь, Миче, это папа уже нормально пожил, а мне только на днях только шестнадцать лет исполнится. А Ная совсем малявка. Я тебе вот что скажу: мы так сильно боимся, что моя сестра по ночам спать перестала. От страха у неё всё валится из рук. Это прозвучит ужасно, но ради сестры и дочерей Нодо я пошёл бы против родителей, даже против мамы, а я ведь их очень люблю. Но я верю, что ты, Миче, нас всех защитишь.
- Как?
- Ты уничтожишь громострел.
- Так-так.
- Навсегда. И безопасно для всех.
- Знаешь, Эйсиль, это входит и в мои планы. Но, насколько я понял, громострел каждый раз воссоздавали. Уничтожить арсенал мало. Нужно найти архив.
- Да! Да, совершенно верно! Посмотри, как прекрасно: не будет войны с Няккой, а заодно и у нас всё наладится. Пожалуйста, рассчитывай на меня. Я помогу во всём!
- Ты ещё мальчишка.
- А ты вообще слепой. И, кроме меня, тебе ни один человек ничего не расскажет про архив.
Моему изумлению не было предела. Сыну Орумо известен такой секрет?! Эйсиль сказал:
- Это правда. Я расскажу тебе потом, почему я это знаю. Думаешь, архив у Познавшего Всё? Нет. Уже нет. А ещё я верю, что ты придумаешь, как уничтожить оружие в этот раз. Чтобы не было войны. И чтобы тут не было никаких жертв. Чтобы ничего не досталось папе! Ты можешь думать, я могу исполнять.
- Ты волшебник, Эйсиль? – на всякий случай спросил я.
- Нет, конечно, - был ожидаемый ответ.
- Тогда думать станем вместе, а исполнять буду я. В нужный момент ты снимешь с меня эти женские штуки, в которых нельзя колдовать.
- Как скажешь, Миче. Я буду тебя слушаться. Но постарайся не навредить папе и дяде Нодо. Они хорошие.
- Я постараюсь.
- Честно?
- Клянусь.
- Тогда я побежал в школу. Опаздываю уже.
- Ещё одно слово, дружок. А что же Отец Морей? Всего лишь показал картину возможного будущего и заставил тебя вспомнить все сказки?
- Он назвал мне твоё имя. «Спроси у Миче Аги, - сказал он. – Миче поможет».
Простучали шаги – Эйсиль умчался в школу.
До чего чуден мир! Сын Орумо – поразительный мальчишка! Откуда ему знать, где древний архив? А вот поди ж ты! Я ни секунды не сомневался, что он говорит правду. Что он действительно знает.
Я покрутил на своём пальце перстень Шутка Отца Морей. Значит, его настоящий хозяин действительно существует. Замечательное стечение обстоятельств или исполнение чьей-то задумки: наша с Эйсилем встреча?
Этот мальчишка мне нравился чрезвычайно. Он был энергичен, целеустремлён, серьёзен, но не до такой степени, чтобы не понимать шуток и не шутить самому. Он был очень и очень талантлив. Как Рики в магии и ювелирном деле – так он в крестьянской работе. Я видел, что домашнее хозяйство, как водится, лежит на плечах Станы. Но то, что касается управления полевыми и другими работами вне дома, целиком и полностью было отдано Эйсилю. В отсутствие отца и Нодо, который с этим заговором напрочь забросил свои обязанности, мальчик был полноправным хозяином обширного поместья. Я слышал, как он распоряжается, поощряет или распекает работников и поражался его знаниям и опыту. И, главное, смелости. Попробуй я в его возрасте сказать своей тётушке, что не одобряю того, как она говорила с клиентом! Тётушке, которая работает в магазине моего отца. Я бы не смог.
Ная, сестра Эйсиля, ходила за ним хвостиком. Конечно, ей было интересно с братом, но ещё – она искала в нём защиту. Девочка и впрямь была сильно напугана. Дочери Нодо нервничали не меньше. Они – ровесницы Эйсиля, и отлично понимали опасность. Вообще, вы представьте себе такое: с одной стороны жить в страхе, что тебя в любой день разлучат с родителями, заберут из родного дома, вечно бояться нарушить правила, а с другой стороны знать, что близкие могут накликать на тебя ещё большую опасность. Как родители могли допустить, чтобы чада узнали о том, что ими задумано захватить громострел? Всё просто: дети подслушивали. Такие родные, домашние чернокрылые.
Теперь они вздрагивали от любого громкого звука, плохо ели, плохо спали, зажимались и ссорились. И, кажется, уже прощались с жизнью. У дочерей хозяина и управляющего даже были собраны котомки, с которыми они одинаково быстро либо отправятся в тюрьму или лагерь для неудачников, либо попытаются спастись от чернокрылых, сбежав из дома. Эйсилю об этом не говорили – засмеёт. Так объяснила мне девочка, влюблённая в какого-то парня из города. Всё это не могло пойти на пользу детскому здоровью. Взрослые же фанатично верили в успех задумки хозяина.
Кошмарное напряжение снимал Эйсиль. С ним никто ничего не боялся. С ним становилось веселее. Вот настоящий вождь, думал я. Также спокойно, как он сейчас наигрывает на дудочке, он встанет на защиту этого дома. Если необходимо, он сплотит и организует всех, сделает всё, как надо, он возьмёт ружьё и саблю и отстоит то, что дорого.
И всё же, он пока был юношей, которому ещё два года оставалось до совершеннолетия.
*
Каждое утро, и в выходной даже, я просыпался от того, что Эйсилю приспичило поговорить со мной.
- Миче! – кричал он, вваливаясь ко мне с жутким топотом. – Не смогу я снять с тебя твои женские штучки. Ключи у мамы, а где, я не знаю.
- Ладно. Принеси каких-нибудь булавок или проволоку, - не унывал я. И объяснял Эйсилю, какие конкретно булавки мне нужны, чтобы я попытался открыть замок. Слабая надежда – такие запоры прочны и секретны до невозможности, слепому человеку придётся сложно. Если я буду пытаться их открыть сейчас – могу сломать, если в критический момент – могу не успеть открыть.
- Не знаешь, дружок, откуда у твоего отца эти браслеты? – спросил я у него.
- Знаю. Как не знать. Только не смейся, ладно.
- Ладно.
- Нет, я знаю тебя. Ты непременно смеяться будешь. Ну хорошо. Эти браслеты принадлежали жене брата одной вашей Запредельской смешной королевы. Папа говорил, что он того…
- Кого?
- Он жил в каком-то ущелье и был анчу. В том ущелье нельзя было, чтобы женщины колдовали, а его жена была очень сильная волшебница. Она никак не могла справиться с собой. Всё-то ей колдовалось и колдовалось. Тогда были Мрачные времена, и все люди словно озверели. Они оба, и муж, и жена, боялись, что женщину убьют в том ущелье. Вот муж и сделал жене этот подарок. Чтобы, значит, волшебство её прерывалось, как только она за собой не уследит. И постарался, конечно, чтобы браслеты были дорогие и красивые.
- Это целое сокровище, Эйсиль. А если знать, что браслеты сделаны во время Мрачных времён, и для кого были сделаны, то они бесценны. Смешная королева – это Унагда Агди?
- Наверное. В имени точно было много «г» и «д». Я ещё подумал, что фамилия похожа на твою. Однажды она предсказала землетрясение через четыре дня после того, как оно случилось.
- Ничего удивительного. Это же Унагда. И это она ещё не сильно опоздала со своим предсказанием. Эйсиль, твой папа ведь не украл браслеты?
- Да что ты! Папа поехал за Морскую Дорогу Звёзд, и оттуда их привёз. Они вместе с дядей Нодо ездили к его родне. Папа сказал, что браслеты случайно купил за бесценок. Человек, который продавал браслеты, был старьёвщик. Он не знал, из чего они сделаны. Думал, так, железяки какие-то, хоть и красивые.
- Эйсиль, подумай немного: откуда тогда Орумо известна их история?
- Мой папа не вор. Дядя Нодо тоже не вор.
- Ладно. Это их дела.
- Ты всё-таки считаешь, что браслеты добыты нечестным путём?
- Я не могу быть в этом уверен.
- Ну, ты, Миче, даёшь! Я вот спрошу у папы. Он, конечно, историю знает из книг…
- Миче! – вопил мальчишка, нерационально влетая, как комета. – Я подумал: отчего бы тебе не проехаться со мной по окрестностям? Я дам тебе самую смирную лошадь, очень послушную. Ты ведь уже можешь снимать браслеты?
Разобраться с запорами не составило труда. То есть, вообще никакого. Это было удивительно. Если бы я не был слеп, на это ушло бы полминуты, не больше. Проволоку, изогнутую определённым образом, я держал на шнурке на шее. Закрывались браслеты примитивно: просто защёлкивались.
Это был очень большой соблазн: выйти из помещения на вольный воздух! К тому же, у меня не было сомнения, что Петрик с Лёкой ищут меня, я мог бы узнать о них. Я так и сказал Эйсилю.
- Давай уже соблазняйся, пока я добрый, - воскликнул мальчик. – Ты поколдуешь немного – и никто тебя не узнает. Ведь правда? Ведь волшебники это могут? Узнаешь о брате. Что нужно? Карта? Карандаш? Я всё взял. Говорят, за Вратами Сна была какая-то смута. Не твоего ли брата это делишки? Ну? Ну!!
Эйсилю очень не хватало его вечно отсутствующего отца.
- Лошадь, говоришь? А как насчёт двухколёса? У вас ведь тут водятся двухколёсы какие-то.
- Да ты что, Миче, куда тебе на двухколёс? Ты же не видишь ничего. Шмякнешься, а мне тебя потом от дороги отскребай. Можно я знаешь что? Нацеплю твою деревянную саблю?
В общем, в выходной день мы выехали покататься верхом. И деревянную саблю взяли: помните я ради смеха хотел использовать её как тросточку слепого на улицах Някки, и меня похитили вместе с ней.
Эя, какой я почувствовал прилив сил, когда снял и убрал в карман проклятые браслеты! Казалось, не было для меня сейчас ничего невозможного. Но это, конечно, обманчивое впечатление. Заклинания Отвода Глаз я на радостях рассыпал, как фейерверки. Имей они цвет и звук, громыхали бы и сверкали! Смирная лошадь вела себя послушно. Эйсиль вёл её за повод и рассказывал мне, мимо чего мы проезжаем. Мы болтали о том, о сём, правда, мальчик то и дело спрашивал меня:
- Что ты всё крутишься? Ты как собака – вынюхиваешь что-то.
Я вынюхивал, да. И не мог дождаться полудня, Полдневного Поиска. Если я не узнаю сегодня о Петрике и о Лёке, то с ума сойду. И вот ведь какая странность: мысли о Рики не оставляли меня всю дорогу на Запретную Гавань, и потом, и теперь тоже не оставляли. Неужели Малёчик с Чудилкой допустили, чтобы он увязался с ними? Я не мог так плохо думать о них, нет-нет. Но сердце мне говорило, что Рики здесь, на этом берегу. Там, на востоке, за Вратами Сна? Нет… Нет. Но почему? Однако, я не чувствовал, чтобы Рики подвергался опасности. Петрик и Лёка – страх за них был оправдан. А с Рики, где бы он ни был, всё более – менее благополучно.
- Мы как раз до полудня успеем доехать до тех валунов, о которых я говорил, - утешал меня Эйсиль. Ему было радостно, он взял с собой флейту, на которой мастер играть, а ещё распевал песни, которые, прямо скажем, ни то, ни сё. Грустные Эйсиль не жаловал, а шуточные он редко слышал. Поэтому самая весёлая его песня была о свадьбе. Суть её такова: «Сюда съехались многие знатные люди. Из ближайшего города, из деревень и столицы. Угощения было много, на любой вкус. Вино и пиво. Куры и утки. Котлеты и колбасы. Телятина, говядина и свинина. Мясо пестрокрылых мухоклюек, лосей и кабанов. Медведей, оленей и ползунов длиннохвостых. Был хлеб, лепёшки и пироги. Виноград, яблоки и персики. Конфеты с лучшей кондитерской фабрики и торты с кремом. Всё было чинно, все ходили друг за другом по лугу, пробуя угощение на разных столах». И припев: «Удалася эта свадьба! Эта свадьба удалась!» Очень меня рассмешил этот припев. И тут же замучил вопрос: а как можно запомнить такой длинный перечень продуктов и ни разу не сбиться? Я, кстати, привёл его не весь. Одну треть примерно.
- Я заучивал с бумажки, - похвастался сын Орумо. – Когда я вырасту, то женюсь на старшей дочери Нодо. Ну, если к тому времени ей понравлюсь.
- Старшая – это которая? – озадачился я.
- Та, что рычит на меня всё время, - закручинился Эйсиль.
- В таком возрасте это может быть проявлением симпатии, - неуверенно высказался я, вспомнив признание младшей сестры.
- Ты серьёзно, что ли? Она же считает, что я задавака.
- Всё изменится, дружок. Правда. Вспомни мои слова через год. Я ведь предсказатель.
- Ты слепой предсказатель, - беззлобно вякнул мальчишка. – Ни карт не видишь, ничего.
- Я чувствую сердцем. И знаешь что? Не видишь ли ты, зрячий, какой-нибудь опасности?
- Опасности? Человека? А как же твои заклинания?
- Просто оглянись. Не подбирается ли к нам гигантская мухокрылая пестроклюйка? Хищник какой-нибудь? Неспокойно мне. Я всегда чую чьё-нибудь приближение.
- Папино не почуял.
- Не дерзи. Твой папа напал на слепого человека со спины и с большого расстояния. Не сам, а при помощи магической штуки какой-то. Знаешь, не стоит ездить маленькой компанией, если у тебя из оружия только дудочка и деревянная сабля.
- Никогда ничего не случалось. Или ты считаешь… Считаешь, Миче, что чернокрылые могут прознать… Добрая Аринар! Про них-то мы не подумали!
- Шутка Отца Морей защищает меня от всяческих чернокрылых, - напомнил я и остановил лошадь. – Держись рядом, Эйсиль.
Угораздило же выехать на прогулку! Что-то подозрительно шуршало и потрескивало в кустах, растущих на опушке леса, вдоль поля, раскинувшегося справа и слева. Рукой подать было до тех самых валунов, и очень далеко до дома.
Эйсиль тоже почувствовал опасность. Лошади нервничали.
- Разворачивайся. Быстро поскачем назад, - сказал он.
Как потом оказалось, эти слова он всегда говорил своей лошади перед возвращением домой: «Разворачивайся. Поскачем назад». И она, понятное дело, начала разворачиваться, а Эйсиль машинально потянул за повод мою лошадь. Это было неразумно: поворачиваться спиной к неведомой опасности. Но мальчик просто внёс предложение, а дрессированное животное было послушно.
В общем, когда со стороны валунов рыкнуло что-то огромное, свирепое и вонючее, лошади стояли к нему боком. И, шарахнувшись, в ужасе сбросили на землю и меня, и Эйсиля. А сами помчались в поле. Кстати, Петриков верный конь Сокровище вряд ли далеко умчался бы без хозяина, нужно быть справедливым. Я неудачно приземлился прямо на Эйсиля, придавив и оглушив мальчишку. Вскочил и приготовился сражаться, как волшебник. Я знал, где он, тот, кто на нас напал. В той стороне воняло и сопело, а тепло приблизившегося огромного тела позволяло составить представление о его величине.
- Подожди, маг, - рявкнуло оно. – Отступи и отдай мне другого. Тебя я не трону.
- С ума ты, что ли, сошёл? Уйди, пока я не ударил.
- Но мне же надо что-нибудь есть, потомок Агди. Мне надо питаться в поисках моего врага. Моего врага, Милло Арклея. Мне нужны силы, чтобы прикончить его. Я ем людей.
Я не стал больше слушать. Ударил так, что меня шатнуло. Я бил и бил в ту сторону, ничего не видя, пока крик Эйсиля не заставил меня осознать, что то, что напало, просто обошло меня. Все мои усилия, как видно, не причинили ему вреда.
- Где ты? – заорал я. – Эйсиль, ты где?
Я бросился вперёд, споткнулся о мальчика, падая, ударил снова.
- Левее! – крикнул он. – Эя, какое страшное!
Лёжа на животе, я бил и бил туда, куда говорил сын Орумо. То, что напало, кружило вокруг нас, как говорят, кружит лев вокруг раненого быка, дожидаясь, когда тот совсем ослабнет и не сможет уже защищаться. Ни одно из заклятий не причинило этому ужасу большого вреда, ни одна из моих защит не продержалась долго. То, что напало, нацелено было на Эйсиля, меня почему-то жрать оно не желало.
- Почему бы ему… - задыхаясь, просипел я, - не пойти покушать в деревню?
- Потому, что лень, - мудро ответил Эйсиль. Оба мы на самом деле ужаснулись такой вероятности. Но это чудище однозначно хотело сожрать именно наследника «Птичьей рощи». И даже объяснило, почему, когда скреблось об очередную мою защиту.
- Беседовал с врагом, - прошипело оно. – Беседовал с моим врагом там, у воды, у камней! По запаху я узнал. Я покажу тебе, как беседовать.
- Псих, - поставил диагноз Эйсиль, как в недалёком будущем и Канеке в пещерах. Потому что это, как вы поняли, было то самое чудище, крылатый птицезмей, который вскоре напал на моих близких в Дико Страшных местах. И вот вам ответ на вопрос: что изначально заставило моего Рики беспокоиться обо мне, рваться ко мне и считать, что он должен быть в другом месте, не с Канеке.
Птицезмей рычал на Эйсиля:
- Беседовал с тем, кто нянчился с ним, с моим врагом, Милло Арклеем.
- Эй ты! - позвал я. – А у меня благословение твоего врага. Гляди: Шутка Отца Морей!
И сразу же понял, что это та причина, по которой то, что напало, боится сожрать меня. Я снова сражался, пока мне не стало плохо от слабости, от потери крови – эта тварь полоснула меня когтём по левому плечу и боку, и рана была глубокой. Я уже не мог даже подняться с колен. Больной рукой я обхватил мальчишку, и заслонил его правой, на которой был перстень. А он вдруг откинул мою руку и выскочил вперёд, а я без сил повалился ничком в помятую пшеницу.
- Ничего, - сказал он тому, что напало, - у нас ещё есть оружие. Иди сюда, птичка.
Я пополз по направлению к мальчику, пытаясь ещё что-то сделать.
- Давай! - рявкнул Эйсиль. - Ты или я с деревянной саблей? С саблей, которой Миче Охти покрошил всех каменных великанов, которой он прогнал со свой родины чудовище пострашнее тебя.
То, что напало, перестало сопеть, урчать и трещать. Стало тихо. В этой тишине я услышал голоса мужчин деревни Птичья Роща. Они кинулись на помощь сыну хозяина. То есть, пожаловали на обед. И что было делать? Судя по его размеру, вся эта компания чудищу на один укус. И я уже не мог никого защитить. Образно говоря, я был быком, который больше не может сопротивляться голодному хищнику. Я лежал в пшенице, выставив вперёд руки. И не видя, мог запросто причинить вред Эйсилю, стоявшему прямо передо мной. Надо было переползти на другое место. Правее, например. Так, чтобы оказаться между деревенскими мужчинами и этим поедателем мальчиков. Как же, чёрт возьми, действует бесполезная штука Шутка Отца Морей?
- Деревянная сабля? ДЕРЕВЯННАЯ САБЛЯ?!! – прохрипело то, что напало. – Деревянная? Сабля!!!
- Да вот, - высказался я, подползая справа к ногам Эйсиля.
Мальчишка разошёлся не на шутку. Я начал было подниматься, вцепившись в его одежду, но Эйсиль легко стряхнул меня обратно в пшеницу и сделал шаг вперёд и вправо, заслоняя меня и остановившихся поодаль мужчин. Наверное, они сгоряча похватали кто что – вилы, косы и палки. А подбежав достаточно близко, осознали, что это нам не поможет.
- Деревянная сабля! Игрушка! Игрушка!! Игрушка!!! - как заведённый, твердил людоед. Он, как мне потом сказали, метался перед Эйсилем туда и сюда, махал лапами с когтями и чёрными острыми крыльями, которые были повсюду, перед самым лицом мальчика. И не смел напасть. – Это он тебе сказал, он, мой враг, сказал тебе, чем убить меня? Он! Сказал!! Что не оружием можно убить меня! Что оружием меня не убить! А убить только предметом бесполезным для зоркого человеческого сердца! Для зоркого и вкусного сердца! О! Детской игрушкой!!!
- Детской игрушкой можно, - смело выкрикнул Эйсиль. И вдруг двинулся прямо на это чудовище. Мне рассказывали потом, как он шёл по искалеченному пшеничному полю, держа наизготовку смешную сабельку, которая всюду оказывается там же, где я. А невиданное, огромное и страшное существо отступало и отступало. Это не могло продолжаться бесконечно. То, что напало, метнулось в сторону, но Эйсиль был начеку. Тогда голодное существо мимо меня бросилось на крестьян, а я услышал это. Откуда силы взялись, не знаю. Вскочил, словно во мне распрямилась пружина, и шагнул навстречу звуку, потратив последние силы на последний маломощный ударчик. Едва устоял на ногах.
У меня заложило уши, и показалось, будто я лечу в воздухе, не имея под ногами опоры. Я не ощущал своего тела, не испытывал никаких чувств. Что-то пришло на помощь в последний момент, и то, что напало, отступило.
- Я убью тебя, если объявишься в наших местах. Найду и убью, - крикнул Эйсиль. – Давай, беги, ищи по свету своих врагов!
Издав треск, шуршание и топот то, что напало, сигануло через валуны и скрылось в лесу. Мужчины за моей спиной так дружно и облегчённо выдохнули, что меня сдуло, и я плюхнулся на землю. Эйсиль был в шоке. Его привели и усадили рядом. Его била дрожь, когда он привалился ко мне и уткнулся лицом в здоровое плечо. Его расспрашивали, но он не мог отвечать. Его пытались напоить, но мальчишку тошнило. Из беспорядочных воплей крестьян я составил представление о том, как выглядело то, что напало. Понял, что остановило его и заставило удрать в лес – яркий жёлтый свет, хлынувший волной из моей ладони. Перстень Шутка Отца Морей, наконец, проявил себя. Ну, а заклинания Отвода Глаз, конечно, не действовали больше, да и смысла уже не имели.
- Знаешь что, - простонал Эйсиль, - мы пропустили полдень.
Это, конечно, обидно и плохо.
- Закутайте мальчика во что-нибудь, - попросил я, но уже и без меня догадались накинуть на него что там нашлось потеплее.
- Располосовало это гадство тебе руку и бок, господин. От плеча и ниже локтя. Доктора надо срочно. Всё кровищей залили, - приговаривал кто-то, наспех бинтуя рану. Голова у меня шла кругом. Что это за год такой! То и дело ущерб для здоровья!
- Как тебя зовут, господин? – просили меня потом уже, когда погрузили нас с Эйсилем в какую-то таратайку и повезли домой.
- А как меня зовут? – эхом переспросил я. Не мог взять в толк, как мне следует назваться. Простой вопрос поставил меня в тупик.– Как же зовут-то меня?
- Отшибло память, что ли? – озадачились вокруг.
- Отстаньте от него, - вдруг попросил Эйсиль. И все мгновенно отстали. Только перешёптывались как-то многозначительно. Слова «деревянная сабля», «анчу», «Шутка Отца Морей» и «вы видели его руки?» подозрительно часто слышались в перешёптывании. К тому времени, как к таратайке подбежали Стана, Любушка, их дочери и другие обитатели усадьбы, меня уже называли Миче. Что тут поделать? Это сплетни и слухи. Это новая опасность для «Птичьей рощи». Чтобы не подвести хотя бы Эйсиля хотя бы сейчас, я втихаря надел и защёлкнул отвратительные браслеты. Что тут же очень отрицательно сказалось на моём состоянии. Я даже не помню, как меня перенесли в дом и куда-то там уложили.
Быстро приехал сельский доктор и занялся моими ранами. Эйсиль сидел рядом, переживал и рассказывал домашним, как оно всё происходило. Люди пожимали плечами: о подобных существах слышали, говорили с опаской, как о самой что ни на есть могучей силе, которая может противостоять даже магии, даже силам, недоступным пониманию. Но кто оно? Этого никто толком объяснить не мог. Никто не знал, как можно назвать его.
Поняв это, Эйсиль поднялся с места и подошёл к распахнутому окну, за которым галдели работники и жители деревни – строили самые дикие предположения. Я думал, он просто велит им расходиться, но то, что он сказал, повергло меня в удивление. Почему, а главное, зачем Эйсиль произнёс так уверенно и непререкаемым тоном:
- Вы поняли? Это Познавший Всё. Они могут покидать убежища - и вон что творят. У него чёрные крылья в перьях, не так ли? Он сильнее всех и всего. Он хромал: заметили это? Конечно, заметили! У него не всё в порядке с верхней правой лапой: это видели все. Злой, жестокий Познавший Всё. Ишь, что выдумал: врагов себе каких-то! Однозначно, чокнутый. Жертва вырождения. Ха! Сказал, что боится деревянной сабли. Как мальчик, честное слово! Совсем ещё молодой, козявчатый Познавший Всё. Если вы проболтаетесь о нашем госте, он вернётся.
Я представил, как все эти люди переполошились и поклялись себе молчать… до встречи с тем, кому можно будет доверительно рассказать под строжайшим секретом.
- Но ты уверен, Эйсиль?
- Откуда ты знаешь?
- С чего ты взял?
Вопросы так и посыпались на сына Орумо.
- Я взял это из древних трактатов. Можете прийти завтра, а лучше послезавтра, я вам покажу. Надо достать книгу… Э-э… Из ящика.
- Ты восстал против Познавшего Всё, Эйсиль!
- Вот страх-то!
- А что ему было делать? Он защищался.
- Эйсиль победил!
- Наш мальчик победил Познавшего Всё!
- Не победил, но всё-таки прогнал!
- Может, это кто другой был, а?
- Вообще, похоже, что это именно Познавший Всё. Эйсиль объяснил очень правильно.
- Я видел, что он хромал. А ты видел?
- Да, видел.
- Я тоже.
- А лапа-то, лапа! Верхняя правая.
- Эйсиль верно говорит: больная она.
- Кривая.
- Уродская.
- И чокнутый он.
- Это точно. Сумасшедший.
- Искал тут каких-то врагов.
- Я слышал! А ты?
- И я.
- А говорили, Познавший Всё выглядит, как человек.
- Как человек? - насмешливо крикнул Эйсиль. – Ошибочка вышла. Разве вы видели человека? Передвигается быстро, правда. Ещё быстрее, чем кто-нибудь на двухколёсе.
- Это из-за того, что он быстро перемещается, решили, будто Познавший Всё ездит на двухколёсе, - пришли к логическому выводу крестьяне. – Такое не может же ездить на лошади.
- Он определённо не человек.
- Мудрецы из Врат Сна, как всегда, ерунду написали.
- Тс! Тихо! Нельзя так говорить.
- А вводить нас в заблуждение можно? – высказал общую обиду Эйсиль. – Что Познавший Всё приказал писакам, то они и пишут для разного сброда.
- Чтобы никто не знал, что болтается у нас по дорогам и жрёт людей и их бедных кошек.
О! Это не Орумо, это его сын должен состоять в правительстве. Что за смышлёный и храбрый мальчик! Истинный вождь. Он, после сильнейшего потрясения, умело повёл разговор и снова чётко повторил ключевые фразы и слова, которыми хитроумный Муравий и его мудрецы описывают Познавшего Всё: молодой, жестокий, неразумный урод, жертва вырождения. Эйсиль посеял новые слухи, рождающие общественное мнение.
Как я потом узнал, птицеящер был очень стар, но кто в Птичьей Роще что-нибудь знает о возрасте подобных существ? Эйсилю видней, это он, а не кто-то другой был в центре событий. Юный хозяин так уверенно рассказывал о его хромоте и криволапости, что крестьяне уже были абсолютно уверены, что так и есть и они сами это видели, собственными глазами.
- Я слышал когда-то что-то такое. Как они выглядят, - переговаривались обитатели Птичьей Рощи, вторя молодому вождю.
- Ай да Эйсиль!
- Да ты герой!
- Но за что Познавший Всё на тебя взъелся?
- Почему напал?
- Потому, что псих.
- Вот, значит, как выглядят Познавшие Всё!
- Да, именно так, - убедительно утверждал мальчик, аргументируя старыми поговорками и пословицами.
Впечатлённые селяне стали расходиться. А обитатели усадьбы – ждать визита полиции и чернокрылых.
Они явились под вечер и устроили настоящий допрос Эйсилю, хозяевам, слугам и крестьянам. Что за странные разговоры велись? Что за существо напало? Но это уже происходило без меня, запрятанного в недра холма.
Поздно ночью, пошатываясь от усталости, приплёлся Эйсиль. Он сообщил, что пока никто не арестован. Он сумел ответить на все вопросы и надеется, не вызвал подозрений. Пока. Не известно, что дальше будет. Очевидцы событий сообразили не упоминать Познавшего Всё, а называть птицеящера чудищем или страшилой.
У меня самого имелось несколько вопросов к мальчику, но разбираться с ними сейчас не было ни сил, ни желания.
- Я, собственно, что хотел сказать, - в голосе Эйсиля слышалась улыбка, - завтра мой день рождения. Ты приглашён.
- Нет, нельзя так рисковать! – всполошился я.
- Завтра будут только свои. В малой гостиной. А послезавтра я отпраздную в городе с ребятами.
- Ясно. Хорошо. Подарок за мной. В лучшие времена.
- Смешной ты, Миче. Ты уже сделал мне самый дорогой в мире подарок. Мою жизнь.
- Мальчишка, - усмехнулся я, - ты бы и сам здорово справился. Главное, иметь при себе деревянную сабельку. И это я тебя благодарить должен.
Я уже много раз высказал восхищение поведением мальчика, его смелостью, и ему, и его близким. А он сказал:
- Хотелось бы увидеть папу.
Мне было жаль Эйсиля, но Орумо я осуждать не смел. Я уже имел чёткое представление о положении дел на этом континенте. Кто знает, как повёл бы я себя, случись такое с моей родиной. Всё-таки, я считаю себя патриотом.
Эйсиль накануне шестнадцатилетия проявил себя, как герой. И он же напуган до смерти, ожидая расправы неизвестно за что от любимцев Запретной Гавани – чернокрылых людей. Они найдут, к чему придраться.
Кстати, я не понял одной вещи. Шутка Отца Морей – это, конечно, хорошо, но весть о страшном случае всё равно дошла до чернокрылых. И они поверили всему, что им тут наговорили. Или сделали вид, что поверили. Однако, какие-нибудь детали всё равно не могли пройти мимо их всевидящих глаз и всеслышащих ушей. Например, то, как деревенские мужчины прибежали к месту побоища. Или то, как испуганно переговаривались женщины, встречающие таратайку. Или как чудовище пряталось в кустах, а потом удирало через лес. Но они спрашивали обитателей поместья о том, как оно выглядело. Спрашивали, кто куда и когда побежал. Так мог бы вести допрос обычный полицейский, который знать не знает о существовании магии, а о происшествии ему рассказали соседи. Не такие уж они всевидящие, эти чернокрылые.
Эйсиль сумел уверить этих борцов за порядок, что анчу, вступившийся за него – это так, кто-то проезжий. Доктор оказал ему помощь – и тот уехал куда-то к себе. Почему анчу называли именем Миче, он понятия не имеет. Сам он никого так не называл. Умный доктор подтвердил, что пострадавший анчу уехал куда-то на юг. Но, может, и к морю. Насчёт имени он сказал, что называл его просто: приятель. Он так всех малознакомых пациентов называет. Это могут подтвердить все. В общем, пока обошлось, «Птичью рощу» оставили в покое. До нас дошли слухи, что ближе к горам огромный неизвестный зверь сожрал на дороге известного бродягу и пьяницу, его собаку и его котомку.
Катастрофа произошла на следующий день – в самый праздник. И совсем не из-за нападения на поле. И даже не из-за заговора господина Орумо.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2015/08/17/1318
Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".