Василий Георгиевич Стешин, капитан лесовоза «…лес», уже третий год подряд собирался на заслуженную пенсию, да всё как-то не случалось.
«Ну, последний раз на Кубу схожу, больше ведь не придётся… Вот, ещё рейс на Англию, а там… Людям в Заполярье «генералку» доставлю, и …», - каждый раз ставил точку на своей тридцатисемилетней безупречной карьере на флоте Стешин, но точка трансформировалась в запятую, короткий рейс в длительный чартер, и конца бы этому самообману не было, если бы не решение пароходства порезать старый лесовоз «на гвозди».
На старике лесовозе Василий Георгиевич капитанствовал почитай двадцать лет. Срок немалый. «Значит, судьба!», - решил он, и пользуясь своим положением занялся сбором «сувениров» на память об уходящем в небытие судне.
Судовой бронзовый колокол, антимагнитные судовые же настенные часы, работу маслом местного художника «….лес в открытом море», кое что из подарков заграничных друзей пароходства, до сего дня бережно хранимые в специальной витрине в кают-компании и… туманный ревун. Зачем ревун был нужен Стешину, он бы и сам затруднился ответить. Разве с досады, что штурвал нельзя на память прихватить. Не из-за того, что «нельзя», а потому, что современный штурвал даром никому не нужен. С таким же успехом можно рулём от автомобиля стену украсить. Не те нынче штурвалы, не те. Вот и взял Василий Георгиевич туманный ревун.
Посетив, с не меньшим удовольствием, чем кабинет дантиста, пароходство, где его торжественно, с вручением памятных подарков, с фальшивым сожалением провожали на пенсию люди, с которыми он частенько беседовал по радиосвязи так по-дружески тепло и откровенно, напоминая им о их месте в жизни, что вахтенные штурмана и матросы, цеплялись за поручни, чтобы не упасть, как при хорошей качке, Василий Георгиевич ближайшим поездом отбыл на родину.
Родиться будущему капитану Стешину довелось в одном из патриархальных городков, о которых раньше говорили, что жизнь там начинается, когда туда входят гусары. Век гусаров давно канул в лету, и жизнь в городе не то, чтобы кончилась, а как бы заснула. Ни революции, ни войны в целом его не коснулись. Менялись названия улиц, снимались и заменялись другими, памятные доски, появлялись и бесследно исчезали немногочисленные группки о чём-то митингующих, но всё это не влияло на суть тамошней жизни. Сладко посапывая, город спал, и ему снились удальцы гусары.
«Родовое гнездо» давно почивших родителей, которое располагалось на тихой улочке, недалеко от центра города, на небольшом участке со старым садом, Стешин, будучи сентиментальным только по отношению к тому, что касалось моря, ничтоже сумняшеся снёс, а на его месте построил небольшой двухэтажный особнячок.
Семейная жизнь у Василия Георгиевича не сложилась. Попытки воспитать в двух браках достойных жён моряка, потерпели фиаско. Причём одну из жён абсолютно не устраивало его длительное отсутствие, а другую напротив, его редкие побывки очень даже устраивали. Заплутав в лабиринтах женской логики, простодушный моряк решил остаться в одиночестве, тем более, что специфика работы капитаном предрасполагала к подобному образу жизни.
По приезду, деятельный по натуре Василий Георгиевич, привёл в порядок сад, развесил по стенам гостиной флотские сувениры, занялся приведением в порядок своего многолетнего труда по истории пароходства. Вот только ревун…
У привыкшего к флотскому порядку Стешина, вызывало чувство свербящего дискомфорта лицезрение неприкаянной вещи.
Помог случай. Как-то раз Василия Георгиевича посетил предприимчивый молодой человек, и предложил установить в доме охранную сигнализацию:
- Домик-то у вас не из бедных, а ну, как обнесут?
Стешин обещал подумать над предложением, и позвонить по номеру, указанному на визитной карточке, оставленной парнем. Звонить Василий Георгиевич не стал, а вот о безопасности своего жилища задумался.
У местных специалистов заказал кованные «пузатые» решётки на окна первого этажа, а в качестве сигнализации, рукастый пенсионер приспособил… туманный ревун.
***
Сивый решил завязать. Всё хватит! Двадцать с хвостиком лет жизни в лагерях. Последнее дело, и хорош. Здоровье уже не то, да и покаяться пора. С годами Сивый стал набожным, каждое воскресенье он посещал уютную городскую церковь, приобщался к благости.
Вот и сейчас, наблюдая за домом наверняка не бедного терпилы, примерно его лет, Сивый читал Ветхий Завет в карманном издании.
За несколько дней наблюдения он изучил распорядок дня хозяина особняка. Тот жил словно по часам, что Сивому было только на руку. Каждое утро тот уходил на прогулку, ровно на полтора часа. Жил один, собаки нет, а деньги, судя по прикиду и хате, есть. То, что надо. Последнее дело Сивого! И на покой, грехи замаливать. Сивый истово перекрестился.
Ночью, перед делом, Сивому снился тревожный сон. Мысли о предстоящей краже переплелись с библейскими сюжетами, снилось что-то о «гласе», о «каре»… Словом проснулся он не в благодати, а в ощущении своей греховной сущности, требующей скорейшего очищения.
Сотворив утренние молитвы, и испросив благословения перед домашним иконостасом, который «подрезал» в квартире одного антиквара, Сивый отправился на дело.
Терпила, минута в минуту, вышел из дома, запер калитку, и неспешной походкой отправился на утренний моцион.
Выждав некоторое время, Сивый без труда открыл калитку, просочился на участок, поднялся на открытую веранду особняка, увитую диким хмелем, и не спеша вскрыл входную дверь.
Он сделал несколько шагов внутри помещения, и… по ушам, взрывая барабанные перепонки, ударил протяжный рёв, будто тысячи труб ангелов, слились в один низкий, вибрирующий звук, оповещающий грешников о конце света, и грядущем наказании.
«Вот они, трубы иерихонские…», - промелькнуло в меркнущем сознании Сивого, в груди образовалась какая-то ледяная пустота, в глазах потемнело, и старый вор сполз по стенке на пол прихожей.
Отошедший на километр от дома капитан, услышал голос «старого друга», и бодрым полугалопом рванул на зов.
Застав лежащего в своей прихожей незнакомого человека без сознания, Василий Георгиевич вызвал скорую помощь.
- Что с ним, - спросил Стешин у врача, кивнув на носилки, которые водитель с санитаром заталкивали в машину.
- Инфаркт, но жить будет. Ненормальный какой-то, - покачал головой медик.
- Почему?
- Что почему?
- Ненормальный почему, - уточнил Василий Георгиевич.
- Да он, как после укола очухался, всё про трубы какие-то иерихонские талдычит…
На следующий день, вместо обычной прогулки, капитан позвонил предприимчивому молодому человеку, договорившись об установке охранной сигнализации.